Пугачев очень тонко уловил способ, которым он мог бы достичь народного признания. В XVII—XVIII вв. русские люди обычно возлагали свои надежды на лучшую долю на пребывающего где-то настоящего царя, лишенного трона происками бояр. А после чехарды на троне в XVIII веке эта вера в доброго и справедливого, но отстраненного от управления царя еще более окрепла. Целая вереница самозванцев выдавали себя то за царя Петра II, то за юного Ивана VI, свергнутого Елизаветой, а то и за царевича Алексея Петровича, сына Петра Великого. Простые люди редко просили других доказательств царского происхождения, кроме наличия на теле неких «царских знаков». Народная молва гласила, что поскольку царь – человек не простой, а божий помазанник, то он должен отличаться от других людей и физическим обликом, в частности этими самыми знаками. Как они должны выглядеть, никто не знал, но в то, что они обязательно должны быть, верили все. Показать такие знаки пришлось в свое время и Пугачеву, и он был вынужден продемонстрировать оставшиеся на его груди следы от золотухи.
