Вернуться к А.С. Пушкин. История Пугачева

*VII. Записка полковника Пекарского о бунтах Яицких, что ныне Уральские, казаков и о самозванце Емельке донском казаке Пугачеве

(ЛБ 94, № 17)

В 1770-м году повелено было из Яицких, что ныне Уральские, казаков сформировать в Московский легион эскадрон казачий; но они ослушались и потому в 1771-м году, для исследования и принуждения к сформированию того эскадрона, послан в Яицкой городок Оренбургского корпуса генерал-маиор фон Траубенберг и из Петербурга гвардии капитан Маврин; помянутые ж казаки от себя послали в Петербург с просьбой двух казаков, просить об отмене формирования из них эскадрона, коих там взяли под арест, и обрив бороды и лбы, отправили в 1772-м году в Оренбург, для определения в Алексеевский пехотный полк, в солдаты, кои, не доезжая до Оренбурга, с дороги бежали и того ж году в феврале месяце пришли в вышесказанный городок, где по пришествии их сделался бунт, в который помянутый генерал и несколько при нем находящихся офицеров и Алексеевского пехотного полка солдат и Яицкого войска атаман Танбовцев, у коего еще у живого взрезали грудь и вырезали сердце, убиты; а капитан Маврин был изранен, а от убиения спасен его хозяином, яицким же казаком. О происшествии сем донес губернатору генерал-порутчику Рейнсдорпу Сакмарских казаков атаман Донсков, который был отпущен в Яицкой городок для женитьбы, и ушед из оного, тайно приехал в Оренбург; а губернатор немедленно о сем донес в Петербург; для усмирения ж того бунта был прислан в Оренбург генерал-маиор Фрейман, который по собрании войск Оренбургского корпуса и по прибытии из Москвы Великолуцкого полка двух гренадерских рот пошел к означенному городку; а казаки, вышед противу его за тридцать верст от городка, вступили в сражение; но не сделав ничего важного, зажгли вокруг корпуса войск степь с намерением подорвать пороховые, артиллерийские и патронные ящики, и ушли обратно. По приближении корпуса к городку, вторично вышли и вступили в сражение, но были прогнаты, и городок занят войсками, и главные бунтовщики переловлены и посажены под арест.

По усмирению ж бунта определен войсковым атаманом на место Тамбовцева Бородин, оставлены в городке 6 и 7 полевые команды и 200 оренбургских казаков, посаженные ж под арест бунтовщики были судимы, и в 1773 году наказаны кнутом и плетьми, сосланы со всеми семействами в Сибирь.

Но злоба в оставшихся не погасла; и некоторые из них уговорили проживающего у них тогда беглого донского казака Емельяна Пугачева назваться2 не всеми в городке еще знаемым императором Петром третьим. Означенный Пугачев находился прежде во время войны с турками с прочими выкомандированными из войска донского казаками, во второй армии, и был в команде партизанов, под командою маиора Кормилицына. Заплутовавшись, от города Бендер бежал, и пробрался к реке Волге, делал с шайкою подобных себе разные воровства и грабежи, был пойман, содержался в Казане в тюремном остроге, из коего бежал и прошел в городок Яицкой, где, проживая, был в большой связи с тамошним казаком, подобным ему плутом и пьяницей Чикой, и находилися больше в питейных домах. По названию ж Пугачева императором сообщники его увезли из городка на свои хутора, где и содержали тайно, а между тем делали тайные приготовления: шили знамена, приглашали других казаков, кои о сем еще не знали; бунт же сей намеревались открыть во время первого багренья, где, схватя бывших с ними тогда своих начальников, перетопить и тайно ночью возвратиться в городок, стоявшие в оном по квартирам войски побить и овладеть артиллериею. Но сия тайна открыта нечаянно августа 15 числа перед захождением солнца, из них одним пьяным казаком, который, быв в гостях и возвращаясь домой, шел с одним из доброжелательных казаков, начал оного уговаривать соединиться с ними, сказывая, что у них находится император Петр третий, проживает в хуторах. При сих разговорах поровнялися к гаубтвахте, где бунтовщика товарищ его схватив закричал караул; посему взяты караульными и приведены в гаубтвахту, к караульному офицеру, коему кричавший караул объявил: чтоб немедленно отвели их к правящему тогда в городке комендантскую должность, к командиру 7 полевой команды, подполковнику Симонову, коему он имеет объявить важное дело, к которому и отправлены; и по пристрастному допросу тот бунтовщик признался и открыл всю их тайну. Посему немедленно на хутора, для поимки самозванца, посланы две партии оренбургских казаков, под командами вахмистра Гришечкина и старшего сержанта Долгополова, из коих Гришечкиным найден самозванцев лагерь, состоящий из солдатской палатки, и при ней тележка на двух колесах, с половиной бараньей туши; а сам Пугачев скрылся, и хотя поиск сей продолжался о нем с месяц, но отыскать не могли; и полагали, что он из пределов Яицких убежал; а потому и войска, стоящие еще в лагере, вступили сентября 16-го числа в городок в квартиры; и того ж числа послан от подполковника Симонова сержант Калминской, с открытым ордером, по линии, к Гурьеву городку, буде узнает о месте проживания Пугачева, то бы старался поймать; но он сам, не доезжая до крепости Калмыковой, сообщниками Пугачева схвачен и привезен к нему. Пугачев оставил его при себе, письмоводителем, и 18-го числа в половину дня самозванец с толпою своих сообщников в количестве до 300 человек шел к городку. Противу его послан капитан Крылов, с отрядом войск, состоящим шестой полевой команды из двух мушкатерских рот, эскадрона драгун, сотни оренбур<ских> и отобранных, доброжелательных яицких 500 казаков, при войсковом их атамане Бородине, с двумя орудиями; но прочие того войска казаки самовольно все туда же пошли, говоря, что мы не бунтовщики, и хотим все участвовать в поимке самозванца. Переправившись же означенный отряд чрез реку Чеган и построяся в боевой порядок, шел противу скопища самозванца; а от него прискакали два человека, из них держа один на голове конверт, который противу пехотного фронта бросили, и ускакали обратно. Брошенная ими бумага по приказанию капитана Крылова к нему доставлена; она была от самозванца указ легким полевым командам, которым он их жаловал усами, бородами и рекою Яиком, с вершин до устья, а они бы ему служили и были верны. Вышедшие ж самовольно казаки требовали у капитана Крылова полученную бумагу немедленно им прочитать, но получили от него ответ: когда им содержание оной пустой бумаги знать нужно, то могут, по возвращению в городок, просить коменданта, которая к нему доставится. По сему ответу те требователи кричали: они знают наверное, что бумага та от настоящего царя, а не от самозванца, и немедленно сот до девяти человек, схватив насильно девять человек своих начальников, кои не успели от них уйти, ускакали к толпе, пришедшей от самозванца, и, соединясь с оной, двинулись на драгунской эскадрон и на оренбургских казаков, за ними гнавшихся, но пальбой из единорогов были остановлены и пошли от отряда войск прочь, вверх по реке Чегану; отряд же войск, а за ним и все оставшиеся казаки возвратилися в городок; а самозванец в ночи, переправясь чрез вышесказанную реку, поутру 19 числа, повеся увезенных казаками чиновников на березах, начал вторично подходить по Оренбургской дороге к городку; но выступившими противу его полевыми командами и здесь пушечной пальбой остановлен и пошел по Оренбургской дороге; от подполковника ж Симонова с донесением о сем происшествии в Оренбург к губернатору послан Киргизскою степью сержант Долгополов.

По получении оренбургским губернатором того донесения немедленно был откомандирован бригадир Билов с деташементом, собранным из Оренбургских гарнизонов и небольшой команды, состоящей тогда в Оренбурге: Алексеевского полка, оренбургских, сакмарских и бердинских казаков, с артиллериею, и сержант Долгополов отправлен обратно к подполковнику Симонову с повелением: отрядить немедленно из полевых команд 100 мушкатер, эскадрон драгун, полуроток егерей, и при атамане войска Яицкого Бородине, выбрав доброжелательных 500 казаков, под командою 6 полевой команды командира, маиора Наумова, предписав ему поспешнее следовать по Оренбургскому тракту, к городку Илецкому, для поимки и недопущению самозванца и сообщников его, по разбитии бригадиром Биловым, обратного возвращения в Яик.

Распоряжения сии казалися хорошими и надежными ко уничтожению замыслов самозванца и сообщников его; но исполнение по оному последовало неблагоприятное и открыло самозванцу путь делать пагубные в Оренбургской и протчих губерниях разорения и убийства.

Пугачев, отступя от Яицкого городка по дороге, к Оренбургу лежащей, с форпостов забирал находящихся в них казаков и пушки с их снарядом с собой, а потом взял крепости: Рассыпную и Нижне-Озерную и состоящих в них комендантов и гарнизонных офицеров перебил и перевешал.

Бригадир же Билов, выступя из Оренбурга со вверенным ему отрядом войск, шел противу самозванца чрез крепости Чернореченскую и Татищеву, из которой выступя, на марше узнав, что самозванец идет ему навстречу от трусости ль, хотя он таковым не казался, а полагать должно от ненадеяния на состоящие в команде его войска, кои состояли из гарнизонных баталионов и едва ль из них десятая часть умели заряжать ружья и стрелять, потому что учения у них не бывало, а занимались работами и караулом, да и казаки тогдашнего времени были их не лучше — дать полевого сражения не рассудил, а пошел поспешно обратно, к крепости Татищевой. Пугачев же, сведав о сем за ним погнался, и казаки, состоящие в команде Билова, во время обратного марша самовольно ушли к самозванцу; но Билов хотя и успел войдти в означенную крепость, но не сделав в оной к обороне распоряжения, приспевшим вслед за ним с толпою самозванцем, по малом сопротивлении, был со всем отрядом взят, где он и комендант той крепости полковник Елагин с женою и все офицеры, кои были взяты живые, самозванцем повешены, выключая Алексеевского пехотного полка порутчика Юматова, который, быв ранен, но тайно из крепости успел выйти, и пришед в Оренбург, о сем происшествии донес губернатору; сержант же Калминской, захваченный с открытым ордером, бывший у самозванца письмоводителем, начал в крепости Татищевой взятые с Биловым войска уговаривать поймать Пугачева и отвести в Оренбург, о чем на него сделан донос самозванцу и по приказанию его живой зашит в куль и брошен в воду.

Губернатор, узнав о разбитии Билова и опасаясь, чтоб Пугачев не пошел внутрь губернии, взяв из острогу ссыльного, называемого Хлопуша, приказал ему явиться к Пугачеву и уговаривать придти к Оренбургу.3

Маиор Наумов, пришед с отрядом своим в Илецкой городок 30-го сентября, узнал, что бригадир Билов, со всем отрядом, взят Пугачевым и повешен, решился с состоящими в команде его войсками идти Киргизской степью в Оренбург, куда 2-го числа октября и прибыл; а в ночи на четвертое число приезжала от Пугачева небольшая толпа к Оренбургу, от чего была в городе тревога и вызжен форштат. Сам же Пугачев пришел со всею шайкою к Оренбургу 5-го числа и стал своим станом при урочище Красной Глинке, где, простояв несколько дней, перешел в слободку Бердинскую. Во время стояния его у Красной Глинки из городу были сделаны две вылазки, под командою маиора Наумова, из войск пришедших с ним из крепости Пречистинской, прибывших прежде Алексеевского пехотного полка, двуротной команды и нескольких гарнизонных солдат, уральских и состоящих еще в Оренбурге оренбургских казаков. Первая 12-го ч.<исла> октября, с двумя трех-фунтовыми пушками; Пугачев же, узнав о выступлении сего отряда, и сам против его из стану своего вышел со всею толпой и артиллериею, имев оную большого калибра, и пальбой из оной отряд остановил, потому что при оном были малого калибра пушки, из коих едва ядра могли долетать до половинной дистанции и вреда неприятелю причинять не могли; а его орудия в отряде делали вред, убили драгунского вахмистра и ранили мушкатера; маиор Наумов видя, что вылазка сия самозванцу вреда причинить не может, и сберегая от напрасной потери войско, отступил обратно к городу. После сей чрез неделю сделана вторая вылазка, под командою ж Наумова и с теми же войсками, с двумя единорогами и одной мортирой. Самозванец отряд сей допустил к своему стану, и начал пальбу из своей артиллерии; но из отряда пущенными из единорогов чинеными ядрами и из мортиры брошенной один раз бомбой остановлена, и самозванец с конною своей толпою из стану своего вышел и, обойдя регулярные войска, атаковал следующих позади оных казаков, из коих несколько человек из оренбургских казаков убил и ранил, а остальных прогнал в город, кои вскакали у холодного собора, чрез вал, который в то время был земляной и неоправленный, чем и спаслись от совершенного истребления. Пугачев же прогнан от городу пальбой из артиллерии, стоящей на фасах городского вала, и обратился к регулярному отряду войск, который, имев в артиллерийском ящике, отпущенном при орудиях, только на каждый единорог по тридцати зарядов, оные расстрелял, а мортира, при первом выстреле, подбила под собой лафет и оставалась без действия; а по сему случаю и нашелся принужденным маиор Наумов следовать обратно к городу; самозванец же, окружа отряд со всех сторон своею толпою, сделал на оный атаку; но маиор Наумов, построя войска в баталион-карей, сию атаку ружейной пальбой отбил и пошел, отстреливаясь, сквозь толпу к городу, а Пугачев, не делая более атак, производил по оному пальбу из артиллерии. Отряд потерял убитыми и ранеными нижних чинов шестнадцать человек, и возвратился в город. Пугачев же, стоя у Красной Глинки, к городу приступов не делал, а перейдя, из Берды сделал оный: около полудня, пробравшиеся потаенно логом позади Егорьевской церкви к реке и берегом оной под закрытием подле оного крутой горы, успел подползти на самое близкое расстояние к городскому валу, но был усмотрен и немедленно перешедшими чрез реку в рощу с небольшой пушкой егерями выстрелами пушечными и оружейными остановлен и обращен в бегство, при котором егерями несколько человек его сообщников застрелено и заколото и сам самозванец едва мог уйти. После сей неудачи спустя некоторое время в одну ночь сделал батарею, из нескольких орудий, у самой мишени, противу пушечного двора бывшей, и позади оной, правее по валу, вырыты шанцы, а от стороны Берды и Менового двора, в разных местах, поставлены пушки ж, и с рассветом дня из оных началася по городу канонада, а особливо на фас у пушечного двора и на самый пушечный двор, стараясь оный зажечь, стреляя по оному из единорогов, взятых у Билова, чинеными ядрами, но успеху в оном не имел, а только убиты на фасе артиллерийский офицер, два канонера, один рекрут и у пушки подбит лафет. В городе ж убит только в своем доме молящийся богу купец Коченев. Канонада сия продолжалась безумолкно целый день, пока, при захождении солнца, сержантом Сахаровым из города пущеною бомбою упомянутая батарея подорвана; за сим подрывом и прочие пушки умолкли и немедленно увезены в Берду. Устройство батареи и делание шанцов и канонады от Пугачева препоручено было капралу Оренбургского артиллерийского гарнизона Калмыкову, который был с артиллериею у бригадира Билова, а по взятии отряда Пугачевым назван полковником и командиром всея его артиллерии.

После сей канонады, во всё время блокады города Оренбурга, никаких к оному от Пугачева покушений предпринимаемо не было, кроме в небольшом количестве людей из скопища его, составляющих подъездов и то далее пушечных выстрелов, разъезжая и постреляв, уезжали в Берду обратно.

Самозванец же, живя в Берде, отрядил, для взятия города Уфы и прочих пригородков, приятеля своего яицкого казака Чику с толпою, назвав его фельдмаршалом Чернышевым, а ссыльного Хлопушу — в Илецкую защиту для взятия и приводу к нему находящихся там ссыльных, коих он до 500 человек привел в Берду, и Пугачев назвал его над оными полковником. Чика ж шел с данною ему толпою к Уфе, по дороге набирал вдобавок к оной башкирцев и других разного звания людей, и пришед в село Чесноковку, расстоянием в 7 верстах от Уфы, послал в пригородки от себя партии, которыми и были взяты, а воеводы в оных из дворян определенные побиты, сам же начал Уфу содержать в блокаде и делать к оной приступы; но всегда4 жителями города, бывшими под начальством дворян, собравшимися в город из уезду, бдительностию и хорошим распоряжением коменданта полковника Мясоедова, был отбиваем; и в одном из оных отнята учрежденным небольшим резервом, под командою маиора Пекарского, пушка; что и продолжал до прибытия с отрядом войск подполковника Михельсона, командированного от генерала князя Голицына, которым разбит и бежал в пригородок Табынск, где пойман и представлен генералу Фрейману, прибывшему к тому пригородку с деташементом от Оренбурга.

Подполковник Симонов, находясь с оставшимися в команде его войсками в Яицком городке, узнав о разбитии Билова и о блокаде, начатой от Пугачева, города Оренбурга, немедленно заставил яицких казаков, оставшихся в городке, делать ретраншемент, рыть ров с насыпью вала, кои, не надеяся еще на усиление самозванца, оному противиться не смели и начали сию работу продолжать, начиная от пролива из реки Яика, называемого Старица, обходя оным гаубтвахту, тюремные избы, дом войсковой канцелярии, соборную церковь, доведя ко упоминаемому ж проливу, вырыть для помещения нижних чинов у валу землянки и запасти на все зимние месяцы потребное количество дров. Всё оное исполнено было вскорости; по сделании ж сего ретраншемента, перевезя из магазейна провиант, подполковник Симонов со всеми у него находящимися войсками в оный вошел; и после того в скором времени приехал в Яицкой городок Пугачев и начал делать на ретраншемент нападения, но без успеха; то и приказал находящемуся с ним же капралу Калмыкову подвесть подкоп, который и был вскорости сделан, но по ошибке доведен только был до рва, подорван, не причинив вреда валу; казаки ж, воспользуясь происшедшим от подрыву пороха дымом, кинулись к штурму ретраншемента и некоторые успели вскочить в ров, но были все в оном войсками побиты; а недобежавшие до рва из орудий картечами остановлены и вышедшими противу их, на вылазку, войсками атакованы в штыки и прогнаны с большою их потерею, до самых домов близ ретраншемента стоящих, которые тогда ж войсками вызжены, и сделалась по сгорении оных большая площадь, которая была бунтовщикам преградой делать частые канонады. По исполнении сего, войска возвратились без всякой со стороны их потери; после сей неудачи Пугачев вторично приказал Калмыкову подвесть мину под состоящую у церкви колокольню, в которой хранилися артиллерийские снаряды, ружейные патроны и порох. Сия мина подведена верно, но в ночи перед подорванием оной прибежавшим доброжелательным яицким казаком подполковник Симонов об оном быв извещен, приказал немедленно всё находящееся в колокольне вынести; поутру оный действительно подрыв учинен и по поднятии колокольни кверьху более половины от маковицы книзу рассыпалось, а нижняя часть осела на прежнее место без повреждения, на которой и была устроена батарея. Сей подрыв никакого вреда в ретраншементе не учинил, да и бунтовщики, будучи при первом подкопа взрыве напуганы, вторичного при оном сделать штурма не смели. Подполковник же Симонов напоследок, по недостатку провианта для продовольствия войск, претерпевал большой голод; а нижние чины ели упалых, прежде брошенных лошадей, а по недостатку оных ели перевязи и глину беловатого цвету, вырываемую во рву. От сей голодной пищи сделалось много нижних чинов больных; однако оставалися верными непоколебимо императрице до самого прибытия в Яицкой городок с деташементом генерала Мансурова, коим освобождены и попрежнему вступили в Яицкой городок в квартиры.

Живущие в Оренбургской губернии народы, по несмысленности, все противу начальств взбунтовались и множество их пришло к самозванцу служить, а больше для грабежа, который чинить им не воспрещалось; почему и составилась толпа его более ста тысяч человек и располагалась в Берде, Каргале, Сакмарском городке и близ состоящих оного селениях. Пугачев же начал ездить в Яицк, где и женился на дочери тамошнего казака, называемой Устинья, которая имела от него сына, с коим, по поймании Пугачева, отвезена в Москву, а оттуда сослана в ссылку.

Получив самозванец сведение о следующих в Оренбург по Московскому тракту второго гренадирского полка двух рот, состоящих под командою генерала Кара, навстречу коим немедленно послал толпу из своего скопища, для разбития оных; роты ж, по оплошности своих начальников, следовали без всякой осторожности, даже ружья и патронные сумы были укладены и завязаны в санях; почему того толпой, без бою, с офицерами взяты и приведены к Пугачеву. Генерал Кар оставался в Бугульме, узнав же о взятии рот, уехал обратно. Взятые с теми ротами офицеры, находясь в толпе, согласились, найдя удобный случай, Пугачева убить; но из числа их прапорщик Шванович об оном донес самозванцу, который по сему доносу велел их повесить, а Швановича назвал полковником над находящимися в толпе солдатами, и был у него письмоводителем, а по разбитии его в Татищевой крепости пришел в Оренбург; но по доносу начальству бывших с ним же в толпе гренадер и улике их о сделанном им вышеупоминаемом самозванцу доносе, был судим, лишен чина, дворянства, переломлена над головою под виселицей палачом шпага, сослан в каторжную работу.

Командированный для отражения Пугачева от Оренбурга симбирский комендант полковник Чернышев, с отрядом, состоящим из Симбирского гарнизонного баталиона и нескольких пушек, прибыв в крепость Чернореченскую ноября 12-го числа, послал из оной о следовании своем к Оренбургу к губернатору рапорт, с капитаном, который, ехав рекой Яиком, 13 числа поутру рано к городу прибыл, но до одиннадцатого часу в город не был впущен, потому что обер-комендант генерал Валленштерн, у коего всегда хранились от ворот городских ключи, до означенного часу спал и разбудить его не осмеливались; а по приносе ключей был впущен и представлен к губернатору. По получении ж рапорта губернатор приказал маиору Наумову немедленно собрать с бастионов войска и из пушечного двора взять орудия, выступить из городу, следовать на диверсию полковнику Чернышеву, что исполнено вскорости: в начале двенадцатого часа отряд сей был собран, приведен к Сакмарским воротам, к выступлению, но увидели по увалу от Маячной горы к Берду веденный отряд Чернышева толпою Пугачевой, и услышана в Берде пушечная пальба, означающая викторию; сия дирекция оставлена. Полковник Чернышев по отправлении капитана с рапортом к Оренбургу и сам поутру рано вышесказанного числа из крепости Чернореченской с отрядом своим выступил, и почитая по означенной реке до Оренбурга, где проехал капитан, переход с артиллериею и обозом невозможным, решился идти по дороге, лежащей к Берде, чрез Маячную гору, пришед, начал на оную подыматься; войско его по оной тянулось кверьху, артиллерия оставалась внизу горы; в таковом оплошном марше самозванец с конною толпою, встретя, немедленно, напал и взял без всякого сопротивления, отвел в Берду, где немедленно полковника и всех офицеров велел повесить, а нижних чинов оставил в своей толпе. Того ж числа другой отряд, следующий к Оренбургу из крепости Троицкой, под командою Троицкого коменданта, славившегося тогда, по деланным им противу киргизов барантам, храброго и знающего полководца бригадира Корфа, состоящий5 из 8-й легкой полевой команды при командире их маиоре Зубове и Троицкого гарнизонного баталиона при баталионном командире маиоре Демидове; сей отряд следовал по линии до Неженского форпоста, от коего для скрытия себя от усмотрения расставленных из толпы самозванца пикетов перешел за Яик, в Киргизскую степь, и оною следовал, а о приближении своем к Оренбургу с сего марша послал нарочного к губернатору с рапортом, по получении коего командирован с отрядом войск и артиллериею маиор Наумов, который немедленно из города выступил и шел на диверсию отряда бригадира Корфа. Самозванец же, узнав о шедшем в Киргизской степи войске, немедленно собрав конную свою толпу, спешил их в степи атаковать, но нечаянно приближился к отряду Наумову, от коего, быв встречен пушечными и ружейными выстрелами, ушел обратно в Берду, а бригадир Корф беспрепятственно соединился с отрядом Наумовым и ночью вступили в город.

14-е число дано пришедшему войску на отдохновение; а 15-го, прибавив к оному состоящие в городе регулярные войска, почему и составился сей отряд около двух тысяч, под командою бригадира Корфа выступил для разбития самозванца; но он, увидя оный шедшим к Берде немедленно со всею толпою встретя, окружил со всех сторон, начал сражение, и по худому распоряжению от старости лет командующего бригадира Корфа отряд начал отступать к городу, преследуем Пугачевым с большим стремлением, [на поражения войска] но был удержан от оного находящимся в отряде ж атаманом Бородиным с яицкими казаками; в сем сражении оторваны ноги полевых легких команд 7<ой> у драгунского порутчика Иглина и 8<ой> у капитана, который того же числа умер. Нижних же чинов убито и ранено более ста человек. После сего сражения оставались в бездействии: 1774 года до февраля месяца; в исходе сего понудивший, от недостатка провианта, голод, сделать решительную атаку на Берду, которая, по сделанному от губернатора плану, казалась совершенно удобною, но главнокомандующим оною почтенным, но по глубокой старости своих лет сделавшимся совсем неспособным к командованию войсками, Оренбургским обер-комендантом генералом Волленштерном и при нем находящимся в таковом же положении от старости бригадиром Корфом, сделана ничтожною и гибельною. Войска выступили из города при наступлении ночи тремя колоннами: 1-я под командою бригадира Корфа, составленная из гарнизонных баталионов и казаков, при коей и сам главнокомандующий, следовала прямо к Берде; 2-я под командою маиора Наумова, из состоящих в команде его 6-й и 7-й легких команд мушкатер, драгун, егерей, из оставшихся тогда еще налицо Алексеевского пехотного полка двуротных команд, шла к Маячной горе, а от оной, поворотя увалом, к Берде; 3-я, составляющаяся из 8-й легкой команды и яицких казаков под начальством означенной команды командира маиора Зубова, отправились по Сакмарской дороге, и поворотя на Каргалинскую, по оной к Берде. Артиллерия, находящаяся при них, поставлена на полозья и везена, по неимению тогда в городе лошадей, прикомандированными к оной рекрутами и казаками; и по бывшему тогда крепкому насту везена без затруднения, и войско шло ночью смело к столице самозванца, полагая оную непременно взять и находящуюся в ней толпу и с повелителем их истребить, собранный там провиант взять и привесть в город. Но главнокомандующий, находясь при первой колонне, под командою бригадира Корфа, не дошед еще далеко до Берды и до назначенного колонне пункта, при наступлении дня, не видав ни одного человека из неприятелей, оробел и послал ординарцев к маиорам Наумову и Зубову с приказанием: возвращаться поспешно в город; сам же с бригадиром Корфом сел в сани, уехал поспешно в город, оставив колонну без начальника и приказав ей поспешно за ними следовать к городу. И таковым приказанием привел всё войско в беспорядок и робость, а неприятеля в ободрение. По приезде ж своем в город приказал ворота городские запереть и завалить и, вошед на вал, смотрел на шедшее в беспорядке обратно и поражаемое неприятелем войско; колонна первая, получа приказание поспешно идти обратно, видя начальников своих, уехавших вскорости, последовала их же примеру, побежала, оставя пушки, и рассыпалась врознь. Маиор Наумов, с колонною ему вверенною, еще до восхождения солнца пришел к назначенному у Берды ему пункту; вышедшею противу его пешею толпою, с пушками, начата по выстроившемуся войску пальба, но пальбой из орудий отряда прогнана и с пушками их обратно, и состоящая в означенной слободе конница ушла из оной, по незанятой тогда еще маиором Зубовым Каргалинской дороге, в Каргалу. Самозванец же тогда находился в Яике. Майор Наумов, имев перед фронтом своего отряда глубокой ров, чрез который перейти с артиллериею было невозможно, решился спустясь вниз к реке Сакмаре и от нее низом идти к штурму Берды. Но в то самое время получил чрез присланного от главнокомандующего ординарца словесное повеление: поспешно отступать к городу, что и было исполнено; и при самом начале отступа бывший в оной колонне главнокомандующего племянник, 6-й полевой команды капитан Мензенкамф, быв на правом фланге командиром первого взвода, который составлял голову колонны, сказал: ступай за мной! и побежал, что́ и взвод его исполнил. А за ним и прочие последовали, не слушая приказания маиорского и офицеров, и сим пришли, а особливо начатою из Берда по оной из пушек цельною пальбою, в совершенную растройку, и оставляя раненых и артиллерию, бежали; и для везения и прикрытия оной удержано не более 70 человек, которые, дойдя до лежащего между Берды и Оренбурга оврагу, спустясь с артиллериею и не могши ее из оного вытащить, были толпою самозванца догнаны и некоторые поколоты, а другие с артиллериею взяты в плен, в числе коих Алексеевского полка капитан Превлоцкой, инженерный порутчик, быв колонно-вожатым, везенный тогда, с отбитою ядром ногою, на пушке, Замошников и храбрый артиллерийский сержант Сахаров, которые Пугачевым повешены. Таковая ж участь последовала и с третьей колонной под командою маиора Зубова; получив приказание, не дошед еще до назначенного пункта к штурму Берды, пошла обратно и тем очистила дорогу ушедшей в Каргалу конницы самозванца; а оная, быв из Берды извещена об отступающих в беспорядке войсках, поспешила обратно и первее погналась, как за ближайшей, третьей колонной; коя, увидев сзади приближающуюся конницу, а впереди бегущие войска прочих колонн, в беспорядке, и опасаясь быть догнанною следующим за ней неприятелем, поспешила, оставляя пушки, и расстроилась; означенная ж толпа, воспользуясь сим, также рассыпавшись врознь, начала преследовать и поражать прочих колонн войска; и конечно б сие поражение последовало всему вышедшему из города войску, буде почтенный оренбургских казаков атаман полковник Могутов, остававшийся тогда за старостию и болезнию ног в городе, не испросил у губернатора позволения собрать отставных казаков, выдти из города для спасения войска; а получа от него позволение, немедленно собрав небольшой отряд свой и взяв две имеющиеся у него пушки, вышел из города, пошел правее шедшего войска и, пройдя оное, поровнявшись с неприятельскою толпою, начал из пушек и из ружей производить пальбу во фланг неприятеля, чем и удержал его от сильного преследования и поражения расстроенно шедшего войска, и подал ему способ придти под защиту пушечных выстрелов с бастионов городских. Под сей защитой все оставшиеся от поражения собрались к стенам города, на коих, увидев своего главнокомандующего, ругали даже с угрозами; он же, услыша сие, поспешно уехал в свой дом, а войско впущено в город. При сей вылазке город потерял всю имеющуюся полевую артиллерию с их ящиками и снарядом, а из войска: 1-го капитана, 1-го порутчика, лучшего артиллериста, сержанта Сахарова, и до четырех сот нижних чинов, и остался в совершенном отчаянии спастись от взятия самозванца, а особливо по недостатку провианта, который на март месяц из магазейнов весь был выдан войску, и досталось на человека по 4 гарнца муки, с прибавкою к оной четырех же гарнцев ячменного пополам смолотого с мякиною солоду, взятого у находящегося тогда откупщика питейных домов, и, бывший в сильной блокаде, не находил средства о своем положении дать знать ни в какое место, ниже сам о чем либо получать сведение, а ожидал помощи от бога; и во ожидании сего в унынии пробыл до 27-го числа марта, а сего числа поутру, при восхождении солнца, приехавший к городу прямо с побоища из Татищевой крепости каргалинский татарин известил, что Пугачев в означенной крепости пришедшим к оной с войсками генералом Голицыным разбит, а вслед за сим из Берды от состоящей там толпы народа присланы нарочные губернатора известить, что самозванец, по разбитии своем, прибежал в Берду, где ими пойман и содержится связанным, и просят о его ходатайстве у императрицы, по незнанию ими сделанной вины, прощения и дать о сем из города знак тремя пушечными выстрелами, которые и сделаны; и по услышании оной толпа народа потянулась по дороге из Берды к городу; и сие шествие продолжалось два дня и составляло до нескольких тысяч человек, посаженных в остроги и в ямы, состоящие в Гостинном дворе пустых лавках и в Меновом дворе; Пугачев же был действительно пойман и связан, но ссыльным Хлопушей, с присоединившимися к нему тысяч до пятнадцати сообщниками, был отбит и с оными, взяв имеющиеся еще в Берде пушки, пошел через так называемый Общий Сырт к Сакмарской линии, о чем губернатор дал знать князю Голицыну; отряженный с корпусом войск генерал-маиор князь Голицын, для разбития собранных самозванцем скопищ, поимки его и усмирения взбунтовавшихся в Оренбургской губернии народов, по прибытии в Бугульму, отрядил с деташементом подполковника Михельсона к городу Уфе, для освобождения и разбития собравшейся и блокирующей оный город мятежнической толпы, управляемой яицким казаком Чикой, который пришед, оную разбил и освободил город от блокады; сам же генерал князь Голицын с корпусом пошел по тракту к Сакмарской линии, а оною к Оренбургу, о чем узнав, самозванец с толпою пошел ему навстречу и, встретившись с передовыми войсками корпуса под крепостью Борской, сделал нападение, но был оным прогнан и ушел обратно, к крепости Татищевой, куда прибежав, велел к стоящим круг оной заборам насыпать из снегу широкой и довольно высокой вал, уливая оный водою, сделал крепким и гладким; а поставя на оной пушки, измерив перед оными дистанцию на картечные выстрелы, поставил для верности выстрелов знаки. Устроив оное, решился ожидать корпуса и дать сражение, которое марта 26-го числа и последовало. Самозванец, узнав о приближении корпуса, приказал своей толпе приготовиться к сражению, коннице быть скрытно на дворах, а пешим прилечь по валу и наблюдать великую тишину; войско, подходя к крепости, построясь в боевой порядок, следовало к штурму; но, не видя никого на валу и не слыша никакого шуму, главнокомандующий приказал послать к крепости, для узнания, есть ли в оной неприятель, двух гусар, которые отправились немедленно; Пугачев же, увидя их, приказал ворота крепости отпереть, а страже, по близости оных, скрыться и двум женщинам выдти навстречу посланных и будто б нечаянно встретиться и сказать, что в крепости никого, кроме жителей оной, не находится; а для верности ими сказанного уговорить въехать в оную. Сии предательницы все оное верно исполнили, и гусары, положась на их уверения, въехали в ворота и были окружены стражей;6 один ими схвачен, приведен к самозванцу и немедленно запытан; а другой, прорубясь сквозь окружающих его злодеев, успел ускакать из ворот и донес о сем происшествии главнокомандующему. После сего войско пошло на штурм, не зная сделанного самозванцем пагубного распоряжения, подошло к поставленным знакам и было встречено картечными выстрелами, кои сделали в войске большое поражение; и второй гренадерской полк остановился, не хотя идти к крепости; но генерал-маиор Фрейман взял у них знамя, пошел к крепости; они же, видя начальника своего шедшего одного со знамям их, а бывшие с ними ж в линии на левом фланге под командою генерала Мансурова легкие полевые команды, пренебрегая картечные по них выстрелы и чинимое оными поражение, успели дойти до вала крепости, и презирая сопротивления бывшей противу их толпы, вошли на оный, устыдились своей робости, спешно пошли на штурм, опередя генерала, подошли к валу, и взойдя на оный, делали находящейся на оном и в крепости толпе большое поражение. Пугачев, видя свою неудачу, успел тайно с небольшим количеством самовернейших своих сообщников удти опять в Берду, а прочих оставил на произвол их судьбы; которые, не найдя средства к уходу, по занятию кавалериею всех из крепости лежащих дорог, большею частию побиты, и несколько тысяч взято в плен, и отведено в Оренбург.

Генерал князь Голицын, по взятии крепости, по довольно значущем количестве из вверенного ему корпуса войска при штурме и при истреблении толпы убитых и раненых, отрядил генерал-маиора Мансурова с отрядом войск к Яицкому городку для усмирения живущих в нем казаков и освобождения состоящего в ретраншементе, сделанном в означенном городке, войска. И получа сведение от оренбургского губернатора об уходе самозванца из Берды с находящеюся у него толпою и артиллериею, с намерением пройти к Сакмарской линии, послал отряд войска к преграждению ему сего пути; кои и прогнали самозванца обратно, а сами возвратились в крепость Татищеву; по возвращении ж оного выступил к Оренбургу.

Самозванец, остановленный и прогнанный встретившимся с ним отрядом, пришел обратно в Берду, узнав, что посланный Голицыным маиор и переводчик Арапов с небольшим количеством гусар только что успели выехать за ними, с толпою погнался, и успел переводчика Арапова и двух гусар догнать и изрубить; прочие ж спасены выстрелами из пушек городских бастионов; а самозванец оными ж, с потерею убитыми из толпы своих товарищей, обращен в бегство к Берде, и найдя там команду гарнизонных солдат, посланную для перевозки собранного самозванцем провианта в город, взял и со всею толпою и пушками ушел в слободу Каргалинскую, и там расположился ожидать прихода генерала Голицына с войсками и дать сражение. Прибыв в Берду, князь Голицын с корпусом, вдобавок к оному взяв из Оренбурга оставшиеся в нем налицо полевых команд войска, с рассветом дня выступил к Каргале; самозванец, узнав о сем, всю свою артиллерию и толпу поставил пред слободою, по берегу реки Сакмары, полагая, что только с сей стороны быть может атакован; и с сею надеждой ожидал прибытия войска, которое, подойдя к реке, построилось в две линии, и главнокомандующий приказал гусарам съехать на реку и оною сделать атаку на поставленные по другому берегу толпу и пушки; но из оных, при спуске на реку нескольких еще рядов гусар, сделана пальба, и убито восемь гусарских лошадей. Увидя сие, главнокомандующий, рассудя, что при сей атаке последует гусарам большое поражение, оную отменил; а видя слободу позади оставленною без всякой защиты, приказал гусарам и Чугуевского полка казакам отправиться к хутору Тефтелевскому, стоящему на той же реке, ниже от Каргалы верстах в пяти, перешед оную реку и подойдя скрытно на близкое расстояние к упоминаемой слободе, сделать на оную атаку, что исполнено ими было вскорости. Слобода и пушки, расставленные по берегу, взяты без всякого сопротивления; самозванец и вся его толпа от сей неожиданной ими атаки, оробев, побежали по дороге к городку Сакмарскому, но посланными к преследованию их конными войсками догнаны, толпа конная между Каргалы и пильной мельницы без остатку изрублена и переколота; а пешая, начиная от мельницы, до Сакмарского городка, по дороге положена изрубленною; а у ворот городка последний изрублен бывший в толпе ж киргизской султан. В плен взято 870 человек, в числе коих артиллерийский капрал Калмыков, ссыльный Хлопуша и оренбургских казаков сотник Подуров, командированный с казаками оренбургскими в отряде с бригадиром Биловым, и во время следования обратно того отряда к крепости Татищевой ушел к самозванцу и был у него до взятия в плен.

Самозванец, с двумя своими главными приятелями яицкими казаками, успел уйти в Сакмарской городок, на бывшую у него всегда там квартиру, и отправленные им в оную прежде награбленные деньги, серебро в посуде и прочие вещи, в возах, велел немедленно вывесть на улицу и поставить в недальнем расстоянии от ворот, в которые должны преследующие его войска въезжать. Сия преграда имела силу удержать преследователей: они, прибыв к ней, остановились и начали сию добычу делить, пока не подоспели к ним офицеры, принудившие их преследовать самозванца; но он в происхождении сего имел время с приятелями своими, переменя лошадей, ускакать и скрыться; а преследования остались без успеху. Князь Голицын, пробыв двое сутки в городке, приказал маиору Наумову с присоединившимися под командою его из Оренбурга к корпусу войсками принять взятую у самозванца артиллерию и пленных отвести в Оренбург и по сдаче оных идти в крепость Воздвиженскую для приведения в послушание живущих в ней и по близости оной татар и башкирцев и разведывания о месте укрывательства самозванца; а генерала Фреймана с отрядом войск отрядил по дороге, лежащей к Уфе, для усмирения башкирцев и прочих народов и разведывания о Пугачеве, и буде где окажется, преследовать и стараться поймать. Таково ж чинить исполнение предписал подполковнику Михельсону по получении от него донесения о разбитии им блокирующей город Уфу толпы и освобождении того города от блокады, выступив из оного по тракту Сибирскому, к Челябе; сам же возвратился с оставшимися при нем войсками в Оренбург. Жители ж в городке Сакмарске за непоимку самозванца от войска совершенно были раззорены.

Генерал-маиор Мансуров, с отрядом войск прибыв к городку Яицкому, вступил в оный без всякого сопротивления от казаков и бывшему там в ретраншементе с войском подполковнику Симонову приказал выдти в городок и расположиться в оном по квартирам. Хотя подполковник Симонов от Яицких казаков за неделю до прибытия вышесказанного генерала был извещен о разбитии самозванца и следующем к городку корпусе войск, но, не полагаясь на их уведомления, оставался в ретраншементе, и приказал им доставлять в оный, для продовольствия войска, хлеб и прочие съестные запасы, что они и исполняли.

Самозванец, успевши уйти от преследования войск, удалился внутрь Башкирии, в горах Уральских живущей, и собрав толпу оных, пришел к крепости Зелаирской, в означенных горах стоящей, полагая наверно оную взять, а имеющиеся в ней пушки увезти с собою; но находящийся в крепости Оренбурского гарнизонного баталиона подпорутчик Долгоносое, с состоящею при нем небольшею того ж баталиона командою солдат, храбро обороняясь, принудил нападающую толпу, с потерею людей, удалиться без успеха. Самозванец, не имев у себя пушек и по сделанной сильной обороне, потеряв надежду оную взять, отступя, направил свой путь к крепости Верхояицкой; но узнав, что и в оной комендант полковник Ступишин в большой готовности ему дать отпор, намерение идти к оной отменил, а пошел к крепости Троицкой; и вышед на линию Троицкой дистанции, две крепости, по неимению в них гарнизона, за выкомандированием Троицкого гарнизонного баталиона в Оренбург, сжег, а пушки и живущих в них людей взял с собою, пришел к Троицкой и оную по малом сопротивлении взял же; но пробыв в ней одну ночь, с рассветом дня, прибывшим к оной с деташементом генерал-порутчиком Декалонгом, из войск Сибирского корпуса состоящим, прогнат и разбит, и убежал внутрь Челябинской провинции; и собрав толпу в слободе Кундровской, был атакован отрядом войск подполковника Михельсона и разбит; побежал, направляя путь свой к Казани; находя везде большое количество людей, охотно к нему присоединяющихся, пришел с большою толпою к Казани. Но губернатор, рассудя, что по обширности оного города, не имев войска, кроме гарнизонных баталионов, защитить не в силах, приказал гарнизону и всем чиновным людям и купцам собраться в кремль, в котором и защищался от нападения самозванца, и для лучшей безопасности город зажечь. Пугачев же, подоспев с толпою, делал в домах, от огня дымящихся, грабеж и небольшие нападения к кремлю; но узнав о приближении подполковника Михельсона, с деташементом, оставя добычу, вышел к нему и вступил в сражение, но был прогнат от города, и наступившая ночь спасла его от преследования; а потому, отошед за несколько верст от Казани, остановясь, ночевал; а с наступлением дня подполковником Михельсоном вторично атакован и совершенно разбит, но успел с своими двумя друзьями спастись бегством и перебрался за Волгу, в провинцию Симбирскую, и вскоре с набравшеюся к нему новых последователей толпою направил путь свой в Астраханскую губернию, грабя дворянские имения, но нигде не останавливаясь на долгое время, боясь подполковника Михельсона, который, переправясь через Волгу, следовал поспешно за ним. Но самозванец и при скором своем ходе, узнав о шедшей из Царицына первой полевой легкой команде, следующей по дороге к Саратову, ему встречу, на марше ее во время перехода чрез глубокой овраг нечаянно напал и без всякого сопротивления взял и с ее орудиями, командира оной и офицеров побил, а нижних чинов взяв с собою, пошел далее. Но под Черным Яром, в Астраханской губернии, был догнат подполковником Михельсоном и разбит совершенно, но также успел с своими двумя друзьями и другими сообщниками, в числе около ста человек, спастись от поимки и перебраться обратно чрез Волгу.

Он направил путь свой [Киргизскою] степью к городку Яицкому; но не доехав до оного верст за шестьдесят или более, товарищи, тогда с ним бывшие, его остановили, и с двумя главными бунтовщиками связав, дали немедленно знать о сем к подполковнику Симонову, в означенный городок, от коего для взятия и привозу к нему самозванца с его товарищами послан с небольшою командою старший сержант Бардовский, который их привез в Яицкой городок к упоминаемому подполковнику, а по насланному к нему повелению отправлены в Симбирск к прибывшим в оный для следствия графам Панину и Суворову. Туда ж отправлен из Оренбурга и казак Чика, где и были судимы, и по конфирмации последовавшей отправлены для учинения над ними казни. Самозванец и два его товарища, главные из яицких казаков бунтовщика, в Москву, где им на эшафотах отрублены ноги, руки и головы; а Чика в Уфу, которому, за рекою Белой, пред городом, отрублена голова и воткнута была на поставленном столбе на шпиль; сотник Подуров, капрал Калмыков и ссыльный Хлопуша, судимые в Оренбурге, по сентенциям: первые два военного звания лишены чинов, Подурову отрублена голова и воткнута на шпиль, поставленный на висилице, а Калмыков загонен сквозь строй шпицрутенами; а последний, Хлопуша, гражданского, судов последовавшим <решением> повешен на сказанной висилице. Яицкие казаки в наказание за их бунты имянным государыни императрицы Екатерины 2-й указом наименованы Уральскими; а по сему наименованию и река и городок Яицк названы Уралом, и вверху оной стоящая крепость Верхояицкая переименована Верхоуральскою, и повелено сей бунт предать вечному забвению и означающие смертную казнь висилицы и другие знаки сломать, а последовавшие во время оного от разграбления претензии и иски казенные и частных людей уничтожить.7

Примечания

1. Над заглавием — приписка: от Мих. Сахарова [для Сына Отечества].

2. назваться как.

3. Слова губернатор ~ Оренбургу отчеркнуты на полях Пушкиным <?>.

4. всегда был.

5. В рукописи описка: составляющей.

6. стражей оных.

7. На последнем листе приписка Сахарова <?>: Посылаю записку эту точно в таком виде, как она написана была сочинителем; конечно надобно будет исправить безграмотный слог, а может быть — по рассмотрению — и сократить или выкинуть что-нибудь, лишнее; как угодно. Во всяком случае думаю, что она стоит печати: есть в ней вещи неизвестные доселе и о коих не упомянуто подробно в изданной недавно об этом предмете книге.