№ 1. Протокол показаний Е.И. Пугачева на допросе в Яицкой секретной комиссии 16 сентября 1774 г.

16 сентября 1774 г.

(л. 100) 1774-го года сентября 16 дня в отделенной секретной коммисии¹, что в Яицком городке, государственной злодей, похитивший имя в бозе почивающаго императора Петра Третияго², Емелька Пугачев допрашиван и показал.

Родиною я — донской казак Зимовейской станицы Емельян Иванов сын Пугачов, грамоте не умею, от роду мне тритцать два года. Отец мой — донской же казак, Иван Михайлов³ сын (оной умре)^*. Брат мой, Дементей Пугачов⁴, находился в Турецком походе⁵, а ныне где обретается, — того не знаю. Имею еще две сестры, большая — Ульяна, в замужестве Донскаго войска за казаком Федором Брыкалиным; а другая — Федосья, в замужестве ж за вывезенным еще в малолетстве пруской нации за полонеником Симаном Никитиным сыном, по прозванию Павловым⁶, которой потом и написан Донскаго же войска в казаки, и переведен был с протчими для житья в Таганрог, которой, уповательно, и теперь там находится.

До семнадцатилетняго возраста жил я все при отце своем так, как и другия казачьи малолетки в праздности; однакож не раскольник, как протчия донския и яицкия казаки, а православнаго греческаго исповедания кафолической веры⁷, и молюсь богу тем крестом, (л. 100 об.) как и все православныя християне, и слагаю крестное знамение первыми тремя перстами (а не последними). На осмнатцатом году своего возраста⁸ написан я в казаки в объявленную же Зимовейскую станицу на место отца своего, ибо оной пошел тогда в отставку. А на другом году казачьей службы женился Донскаго же войска Ясауловской станицы на казачьей Дмитрия Недюжева дочери Софье⁹, и жил с нею одну неделю: наряжон был в Пруской поход¹⁰. Сие было в котором году, — не помню, также — и которая была кампания. Командиром в то время был при том наряженном Донском войске полковник Илья Федоров сын Денисов¹¹, которой и взял меня за отличную проворность к себе в ординарцы так, как и от других станиц у него состояло для разных посылок немалое число.

По выступлении с Дону пришли мы в местечко Познани¹², где и зимовали. Оной корпус, сколько ни было войск в Познани, состоял в дивизии графа Захара Григорьевича Чернышева¹³. Потом из Познани выступили в местечко Кравин¹⁴, где ночною порою напали на передовую казачью партию прусаки и, хотя урону большаго не было, однакож, учинили великую тревогу. А как тут были в ведомстве у меня полковника Денисова лошади, то в торопости от прусаков, не знаю как, упустил (л. 101) одну лошадь, за которую мою неосторожность объявленной Денисов наказал меня нещадно плетью. Из Кравина выступили в Кобылин¹⁵. Тут или в другом месте, — не упомню, пришло известие из Петербурга, что ея величество государыня императрица Елисавета Петровна¹⁶ скончалась¹⁷, а всероссийский престол принял государь император Петр Третий¹⁸. А вскоре того и учинено с пруским королем¹⁹ замирение²⁰, и той дивизии, в коей я состоял, велено итти в помощь прускому королю против ево неприятелей²¹. А не доходя реки Одера, идущую тут дивизию, над коей, как выше сказано, шеф-генерал граф Чернышев, встретили пруския войски, и чрез Одер вместе перешли. А на другой день по переходе сам его величество ту дивизию смотрел. Были у прускаго короля — сколько время, — не упомню, и отпущены были в Россию²².

При возвращении ж в Россию, перешед реку Одер, пришло известие из Петербурга, что ея величество государыня Екатерина Алексеевна²³ приняла всероссийский престол²⁴, и тут была в верности присяга, у которой и я был. В то время было мне лет дватцать, а о названии себя государем и в голову еще не приходило.

(л. 101 об.) Возвратясь из того похода в дом свой, жил я в своем доме четыре года, в которое время^** прижил с женою своего сына Трофима²⁵, коему от роду ныне 10 лет, и дочь Аграфену²⁶, оной^*** ныне шестой год.

Потом командирован я был в числе ста человек в Польшу при есауле Елисее Яковлеве. А пришед туда, та команда принята была в свое ведомство господином генералом Кречетниковым²⁷. Служба наша в то время состояла: выгонять из Польши российских беглецов, кои жили тамо в разных раскольничьих слободах. А как таковых множество собрано было, то генерал Кречетников отправил нас, донских казаков, при афицерах в город Чернигов, где беглецы и отданы были в ведомство тамошнему коменданту²⁸.

А я с протчими казаками приехал в дом свой, и жил полтора года, и прижил меньшую свою дочь Христину²⁹, коей ныне четвертой или пятой год.

Потом по насланной из Государственной Военной коллегии грамоте командировано было из Донскаго войска в ныне прошедшую Турецкую войну³⁰ четыре полка. Командиром при оных был атаман Тимофей Федоров сын Греков³¹. (л. 102) В которой поход и я в полку Кутейникова³² во второй сотне хорунжим был послан. И пришед в Бахмут, стояли целую зиму. А весною пошли на польскую границу, где, совокупясь с военными командами, командир в то время был его сиятельство, господин генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин³³, и пошли под Бендеры. А как оныя взяли³⁴, то выступили на зимния квартиры в город Елисавет. И из села Каменки отпущен я был в дом свой так, как и другия сто человек казаков, в отпуск. Однакож я за болезнию своею — на месяц, — а по прошествии сроку велено было явиться опять к команде, где обретаться будет армия^****.

Приехав в свой дом, хотя болезнь моя не умалилась, а умножилась, однакож, как вышел срок моему отпуску, собрал свою команду и прямым трактом пошол на реку Донец. А перешед оной, увидел, что по причине своей болезни ехать никак не мог. Но, чтоб служба за мною не стала, нанял за себя казака Михайлу Бирюкова, которой в армию за меня с теми ста человеками казаков и поехал. А я, весьма будучи болен, приехал в дом свой и лежал с месяц.

Как же увидели тут (л. 102 об.) станичныя командиры, что я к выздоровлению безнадежен, ибо на ногах и на груди были величайшия раны, сказали мне, чтоб взял я станичной атестат и билет для свободнаго проезда и ехал в город Черкаск для отставки. Которой я, получа в руки, также о свободном проезде и билет, в город Черкаск поехал.

А по приезде явился к войсковому атаману Степану Данилову сыну Ефремову³⁵. Оной сказал мне, чтоб шол для излечения ран в лазарет, — «а как-де не излечисся, то и тогда отставка тебе дастся, ибо-де я увижу, что ты, может быть, со временем и вылечисся». Однакож я не пошол в лазарет, боясь того, чтоб больше болезнь моя не умножилась, а разсудил пользоваться на своем коште, о чем и Ефремову доносил, сказывая притом, что между тем поеду я в Таганрог к сестре своей³⁶ для свидания. На то Ефремов сказал: «Очень хорошо, пожалуй-де, поезжай, вить ты и билет имеешь для проезду куда хочешь». Почему я и приехал в Таганрог, зятя своего³⁷ дома не получил, а сестра незапному моему приезду весьма обрадовалась.

А чрез несколько дней и зять мой в дом приехал. Между многих разговоров зять сказывал: «Нас-де хотят обучать ныне (л. 103) по-гусарски, и всяким регулярным военным подвигам». А на то я отвечал: «Как-де ето? Кажется, не годится, чтоб переменять устав казачьей службы, и надобно-де о сем просить, чтоб оставить казаков на таком основании, как деды и отцы войска Донскаго служили». На то зять мой Симон Павлов говорил: «У нас-де много уже и переменено: старшин-де у нас уже нет, а названы вместо оных ротмистры. А когда-де нас начнут обучать не по обыкновению казацкому, то мы, сколько нас ни есть, намерены бежать туда, куда наши глаза глядеть будут». На сие я ничего не сказал; а жил тут три недели, стал собираться домой, то сестра моя стала проситься для свидания с материю своею³⁸, которую я с позволения зятя своего с собою и взял.

Приехав на речку Тузлов, разстоянием от города Черкаска верст сорок, стал кормить лошадей, в которое время и зять мой меня нагнал в числе трех человек казаков и сказывал, что они бежали для того, что не хотят служить под новым обрядом службы. На то я говорил: «Что вы его вздумали, беду и с мною делаете, ниравно будет погоня, так — по поимке — и меня свяжут, в тех мыслях, якобы вас подговорил, а я в том безвинно отвечать принужден буду». На то они говорили: «Что-де ты (л. 103 об.) ни говори, мы назад не поедем, а поедем туда, куда бог наразумит». А на то я им сказал: «Когда вы уже сие предприняли, так бегите на реку Терик, там-де много живут людей, рек и лесов довольно, и так прожить будет способно. А тамошния-де жители странноприимчивы и вас для житья примут». Почему они ехать туда и согласились. А как лошадей выкормили, то и поехали вместе. Не доехав же Зимовейской станицы, зять мой, простясь со мною и с женою, а моею сестрою, в числе трех человек поехал в сторону, а я приехал в дом свой. Сестра, побыв у меня в доме, пошла к свекру своему, Зимовейской же станицы казаку Никите Павлову.

На другой день показанной зять мой Никитин, он же и Павлов, оставя бежавших с ним казаков в лесу, сам к отцу своему в дом приехал. А как отец ево спрашивал, зачем приехал из Таганрога? То он отвечал: «За женою, ибо-де брегадир³⁹», в Таганроге бывшей, взыскивал на мне, что жена моя без спросу уехала, хотя и с братом, но на мне-де взыскивают строго, говоря притом: «Сюда-де жон на житье силою привозят, а ты отпускаешь». И тем от отца отговорился, не сказывая отнюдь ему своего к побегу намерения.

Жил зять мой (л. 104) у отца своего только одни сутки и, сказав ему, что едет обратно в Таганрог, и не быв у меня, из Зимовейской станицы выехал. А в полночь приехал к моему двору и спрашивал: «Покажи-де нам дорогу на Терик». На то я ответствовал: «Ты-де за солью на Маныч хаживал, так поди сею дорогою, а она и доведет тебя до Терика». Потом просил меня, чтоб я перевез ево чрез Дон. И хотя я от сего отговаривался, однакож, по усильной прозьбе их, перевез и с сестрою своею. По перевозе же говорил я зятю: «Что естли вас поймают, так будут взыскивать на мне, для того что сестра у меня в доме была и после с тобою бежала». А зять мне говорил: «Сие будет неправосудно. Вить в станице знать будут, что я взял уже сестру твою на свои руки, так в чем тебе ответствовать должно?» Потом, простясь я со своим зятем и сестрою, назад в дом свой возвратился, а они на Терик в путь свой отправились. По разстании зять мой ездил по степи недели три и, не нашед того тракта, куда на Терик ехать, возвратились в станицу Зимовейскую, где, по распросе атаманом, принуждены они были признаться, что бежали. А как спрошены были, кто чрез Дон — как туда поехали — их перевозил, то и принуждены (л. 104 об.) они были сказать на меня.

А как я услышал, что зять мой меня оговорил, и будет мне беда, то, не сказав жене своей и матери, коя еще жива была, бежал и жил недели две в степи около речек, а потом в дом свой приехал⁴⁰. Когда ж узнали обо мне в станице, то взяли под караул и отослали в Чирскую станицу в розыскную команду. А в розыскной во всем я признался, и послан был в город Черкаск в колодке по станицам, чтоб за безопасным канвоем туда был доставлен. А как привезен был в Цымлянскую станицу, где казак Лукьян Худяков⁴¹ упросил протчих, чтоб отдали ему на поруки для доставления в Черкаск. Когда ж тутошной атаман тому казаку по прозьбе ево отдал, то Худяков снял с меня колодку и послал в Черкаск с своим сыном малолетком, оному от роду было тогда около дватцати лет. Которой малолеток и повез было, но отец сказал сыну своему на ухо, чтоб с дороги меня отпустил, для того что я с Худяковым водил хлеб и соль, так и учинил сие по приязни. И так сын Худякова вывез меня в степень, дал свободу⁴².

И пошел я, не быв в своем доме, в Малороссию, Изюмскаго полку в слободу, называемую Кабанью⁴³, (л. 105) к мужику Осипу, прозывающемуся Коровка⁴⁴, коему и сказался, что я — беглой донской казак и не знаю-де, куда деться. На то Коровкин отвечал: «Да поди-де в Польшу. Пройти туда можно между фарпостов. Поживи там несколько времяни, и выди в Россию, и скажи на фарпосте, что польский выходец. А как-де есть указы, что польских выходцов селить велено по желанию⁴⁵, то и выберешь для житья любое место. А я-де тебе дам своего сына⁴⁶ для провождения и осведомления в Польше о житии раскольников мест», — ибо и он, Коровкин, — раскольник. А как я, хотя и не раскольник, да вижу по скаске Коровкина, что способ для свободнаго прожития целой век хорош. Жив у него три дни, с сыном ево приехал в Стародубской монастырь⁴⁷, где живут все раскольники, и беглым тут великой притон. Тут сказал я о себе, что беглой же донской казак, и жил у раскольническаго старца⁴⁸ пятнатцать недель, и выспрашивал, где бы лутче прожить. На то старец отвечал: «Лутче-де неможно, как итти в Польшу, а оттуда вытти на фарпосты, объявиться выходцом, взять указ, — где хочешь поселиться, — и туда проехать, а со временем-де можешь и жену свою, хотя воровски, к себе достать, и жить целой век спокойно». Почему я с тем же сыном (л. 105 об.) Коровкина между фарпостов в Польшу проехали и, по скаске объявленнаго старца, в слободу Ветку⁴⁹ приехали. В оной слободе живут все раскольники, всякаго сорту люди. Побыв в той слободе три дни, оставя товарища своего Коровкина в оной, сам пошол пешком в Россию с тем, чтоб сказаться так, как научон.

И пришед, на фарпост Добрянской⁵⁰, явился, а по спросе объявил себя выходцом. Где жил в карантине шесть недель и объявил свое желание поселиться в Казанской губернии, на реке Иргизе⁵¹. Онаго места хотя я еще и не знал, однакож везде сказывали, что сие место к поселению для такого сорта людей, какого я, способно.

И с данным мне с того фарпоста пашпортом⁵² за подписанием майора Мельникова, в числе таковых же выходцов, из коих знаю только одного беглого солдата Алексея⁵³, а прозванья не знаю, а сей также сказался, что из Польши выходец, с которым и ехал я до Малыковки, где явились у управителя⁵⁴, но кто он таков, — не упомню. Управитель приказал нам несколько дней пообождать, а между тем намерен был отправить в Синбирскую провинциальную канцелярию для записки в назначенное место. Сие происходило прошлаго 772-го года. А как в то время был (л. 106) рекрутской набор, то объявленной товарищ мой нанялся за малыковскаго крестьянина в рекруты, которой был, как слышно, и принят, и после ево уже не видал.

А я с позволения малыковскаго управителя, не быв в Синбирске, поехал на Иргиз, в Филаретовской монастырь, к настоятелю Филарету⁵⁵, у котораго, яко выходец, жил три дни. И вместе с оным поехали в Малыковку попросить управителя, чтоб позволил, не быв в Синбирске, прожить недели три, ибо лошадь была у меня худа, так не на чем скоро отправиться. Однакож, управитель понуждал всячески, чтоб поскоряе явиться, но, наконец, позволил без объявления прожить недели три. Почему я обратно с тем Филаретом к нему в монастырь приехал.

А на другой день поехал я в Мечетную слободу для житья, ибо в монастыре, хотя я и раскольником уже назывался, жить было неблагопристойно. В Мечетной слободе жил я у крестьянина раскольника Степана Косова⁵⁶ с неделю. Сие происходило 772-го года ноября в первых числах.

А 15-го числа того ж месяца той же Мечетной слободы с крестьянином Семеном Филиповым⁵⁷, выпросив у Филарета лошадь и денег, поехали в Яицкий городок для покупки себе и Филарету рыбы. Приехав туда, пристали к казаку Яицкому Денису Пьянову⁵⁸ и жили у него неделю^5*. А как (л. 106 об.) в ту бытность с казаком Пьяновым познакомились и обедали за одним столом^6*, то в одно время не стало за обедом хлеба. И хозяин, Денис Пьянов, сожалея о сем, говорил: «Вот-де до чего мы дошли, что уже и хлеба на обед не достало». А как я спросил сему причины, то Пьянов говорил: «У нас-де было в Яицком городке убивство. Войсковой руки казаки⁵⁹, в том числе и я, хотя не дрался, однакож при той свалке был, убили генерала фон-Траубенберга⁶⁰ и многих ево команды, также и старшинской руки казаков и чиновных людей немало⁶¹. А как-де дошло сие убивство до сведения ея величества, то прислан был для усмирения генерал Фрейман⁶². И когда де он шол, то войсковыя казаки выехали было против ево на сражение и не хотели впустить в Яицкой городок, однакож Фрейман осилил⁶³. И войско, кое против ево выезжало, возвратясь в городок, увидя свою беду неминучу, согласились все бежать за море, в Золотую Мечеть^{7* 64}. И многия-де разбежались, в том числе и я шатался по степи и на Узенях⁶⁵ был в укрывательстве». Напротив чего я говорил: «Так вы-де хотели, видно, то же самое зделать, как наш Некрасов⁶⁶, зделав измену, подговоря многих, и бежали за Кубань, на реку Лобу, а перед выходом-де обещал каждому казаку по двенатцати (л. 107) рублей на человека. А как вывел в поле, то ни по полушке и не дал». На что Денис Пьянов говорил: «Да как-де быть-та? Великое гонение! Вот-де я и теперь в бегах, того и смотрю, как придут и возьмут под караул». А я отвечал: «Да как же быть? Хотя по поимке тебя и поколотят, да, может, и простят. А когда пойдете за границу, так почтут вас изменниками, и получите величайшей от государыни гнев». Более сих разговоров я с казаком Пьяновым никаких не имел⁶⁷; и, купя в Яицком городке рыбы, с тем же Мечетной слободы мужиком Семеном Филиповым (с коим приехал) и возвратились в дом, в Мечетную слободу. Потом я, согласясь с хозяином своим, Косовым, купил еще в Мечетной слободе у приезжих мужиков в долг четыре воза рыбы, и поехал я для продажи оной рыбы в Малыковку.

Бывшей же со мною в Яицком городке крестьянин Семен Филипов, по уезде моем в Малыковку, расказал Мечетной слободы жителям, что по бытности на Яике подговаривал я всех яицких казаков на Лобу-реку и давал на выход войску на каждую семью людей по двенатцати рублей. Почему те жители и репортовали о сем малыковскому управителю⁶⁸.

А как я в то время был в Малыковке для продажи рыбы, то управитель велел меня взять под караул и потом распрашивал (л. 107) по показанию мечетных жителей, якобы я точно вызывал Яицкое войско на Лобу-реку, и задаться вечно турецкому султану, и на выход войску давал по двенатцати рублей на человека, а на границе-де оставлено у меня до двух сот тысяч рублей, да на семдесят тысяч рублей товару, из которой суммы якобы я то бежавшее войско и коштовать хотел; и ежели понадобится войску денег на проход далее, то паша даст еще до пяти милионов рублей. Всходствие того на меня доносу показанной управитель меня и спрашивал⁶⁹. А как я таковых речей по бытности в Яицком городке у казака Пьянова не говорил и сказывал точно те, как выше сказано, то есть, про Некрасова, то управитель щол, что я учинил запирательство^8*. И хотя я ему и сказался точным своим названием из-под побоев, однакож он, щитая меня подозрительным человеком, мучил. И под пристрастным распросом, дабы признался в том, в чем Мечетной слободы крестьянин Филипов доказывал, и выспрашивал: не солдат ли, не казак ли, не барской ли я беглой человек, а между тем все-таки сек^9* немилосердно батогами. Но я утвердился на прежнем своем показании. А с чего неговоренныя мною слова, якобы подговаривал казаков (л. 108) на Лобу-реку, давал деньги, и протчая неправда показана на меня, — не знал.

Потом управитель начал меня отправлять в Синбирскую канцелярию. При отправлении ж читали мне допрос, в котором написано было, якобы я во всем показуемом на меня признался, то я управителю говорил: «На что-де то взводить на меня напрасно, чего я не говорил, и в чем я не признаюсь? А дайте мне с показателем Семеном Филиповым очную ставку, так я ево изобличу во лживом на меня показании». Однакож тот Филипов представлен из слободы не был, а допрос управитель не переписал. Кто ж вместо меня, по неумению грамоте, приложил к допросу руку, — не знаю, да и я никого не просил. И так в Синбирск в путь отправлен⁷⁰. Деньги ж, кои у меня были, равным образом и рыбу, в Малыковке растащили, но кто имянно, — не знаю.

В Синбирской канцелярии допрашиван я не был⁷¹, а послан в Казань, где и содержали меня сперва в губернской скованаго в ручных и ножных кандалах. И тот день⁷² спрашиван был: «Что за человек?^10* А как сказал, что Донскаго войска казак, то и велено было посадить в губернскую же.

Не помню же, в какое точно время, только долго спустя, призвали меня к секретарю⁷³, как ево зовут, — не знаю, которой и велел читать малыковской допрос. Как же в том допросе (л. 108 об.) написано было то самое показание, в чем Мечетной слободы жители на меня доносили, и чего я точно не знаю, и отнюдь в том в Малыковке не признавался, то я и тут говорил, что в оном управителю не признавался, а для чего на меня тот в самом деле неправильной допрос управитель отважился в Казань прислать, — не знаю, и настоял крепко в произнесенных мною точных словах. Секретарь же, не чиня мне никакого письмянного допроса⁷⁴, а только плюнул и приказал с рук збить железа⁷⁵. А потом он же, призвав к себе лекаря, велел осмотреть: не был ли я чем прежде наказан. Когда же лекарь раздел донага и увидел, что был сечен, а не узнал, — чем, и спрашивал: «Конечно-де ты, Пугачов, кнутом был наказан, что спина в знаках?» На то я говорил: «Нет-де, не кнутом, а сечен только во время Прускаго похода по приказу полковника Денисова езжалою плетью, а потом через малыковскаго управителя терпел пристрастной распрос под батогами». И так послали меня опять в свое место, где содержался. Как уже сказано, что допроса мне тут письмянного зделано не было, то я никакой нужды и не имел кого просить, кто бы вместо меня руку к допросу прикладывал.

Посидя я в губернской, переведен потом был в острог скованой же в ножных (л. 109) кандалах. И употреблялся с протчими колодниками во всякия казеныя работы, а большою частию на Арском поле около дворца⁷⁶.

Во время того моего содержания под караулом короткую приязнь я имел с одним колодником, Парфеном Дружининым⁷⁷, которой содержался за прочот казенных денег, и приговаривал мне, что: «Быть-де мне за прочот мой сечену кнутом, от чего я и бежал бы-де куда ни есть, только не знаю, где скрыться будет». На то я говорил: «Естли бы-де можно было отсель уйти, так бы я тебя вывел на Дон, и там бы, верно, нашли место, где прожить». И так оной разговор согласием к побегу окончался.

А как в остроге из караульных приметили мы в одном солдате, малороссиянине⁷⁸, наклонность и неудовольствие в его жизни, то при случае сказали ему о нашем намерении, а солдат и согласился. И все трое вообще начали изыскивать удобной случай, дабы из острога бежать. Между тем пропало у меня, не помню, — сколько, — денег. А как многия о сем узнали и хотели отыскивать, однакож я об них не тужил, а сказал протчим: «Я-де щитаю сие за милостыню, кто взял, — бог с ним». Вина же я тогда не пил и времнем молился богу, почему протчия колодники, также и солдаты почитали меня добрым человеком⁷⁹. Однакож в то время отнюдь еще не помышлял, (л. 109 об.) чтоб назваться государем, и сия жизнь не была тому причиною, чтоб вкрасться людям и после, как назовусь государем, чтоб можно было и на сию благочестивую жизнь ссылаться.

В оное же содержание под караулом по порядочной моей жизни от подаяния собрал я, сверх пропадших у меня денег, около или и больше тритцати рублей. Что много у меня сих денег было, то ни от чего другова, как по хорошей моей тогда жизни многия на имя подавали; некоторые — вдруг по рублю и больше^11* и спрашивали при подаче имянно: «Кто здесь Емельян Пугачов? Вот-де ему рубль»^12*.

В одно время купец Дружинин говорил мне: «Что ж, Емельян, мы можем бежать». А как я сказал, что «хорошо», да и солдат то одобрил, тогда Дружинин дал своему сыну⁸⁰ денег, коему, по-видимому, было лет пятнадцать, как зовут, — не знаю, и велел купить лошадь и телегу. Когда же оная была готова, и сын Дружинина, пришед, о сем объявил, то он, Дружинин, сыну своему говорил: «Когда-де мы отпросимся у караульных к попу⁸¹ (как его зовут, — я не знаю, ибо он знаком Дружинину) и ты-де тут с кибиткою поблизку подъезжай, но с тем, чтоб никто тебя не видал, где мы будем».

Сие произходило прошлаго 1773-го года в майе месяце^13*, и в последних числах⁸². Согласясь с тем Дружининым (л. 110) и с показанным малороссийской нации солдатом, умыслясь, поутру стали проситься у караульнаго офицера⁸³ с тем, чтоб отпустил для испрошения милостыни к попу. А офицер нас и отпустил. А солдат, согласник к побегу⁸⁴, и другой⁸⁵, которой того заговору не знал, к попу канвойными за нами пошли. Пришед к попу, не застали его дома. И Дружинин говорил, что «надобно-де возвратиться назад в острог, ибо-де, по небытности попа дома, не с кем напиться и напоить допьяна другова солдата», — которой не был к побегу согласен, — «а с попадьею-де пить нехорошо, да она же и пить не согласится, а без хозяина чинить сие дурно». И так в острог возвратились.

А того же дни чрез два часа, сие было в обед, а [по] спросу же караульнаго офицера с теми же солдатами к тому попу пошли. А между тем телега от сына Дружинина приготовлена. Пришед к попу, Дружинин договорился с попом, чтоб сходил тот поп в питейной дом и на данныя Дружининым деньги купил вина и меду. Поп на то согласился, вина и меду купил. А как сие, окроме ево, Пугачова, выпили и показалось мало, то Дружинин послал попа еще за вином, дав также из своего кошелька деньги, а поп и еще хмельнова принес. И так напились допьяна. А более (л. 110 об.) старались подпоить несогласнаго к побегу другова солдата. Поп же со всем своим домом о умысле нашем к побегу отнюдь не знал. И так, простясь с ним и сказав, что идут в острог, из дома попа вышли. А поп, проводя за двор свой, возвратился назад и хлопнул калиткою⁸⁶.

Как же скоро вышли, то сын Дружинина на одной лошади, запряженной в кибитку, едет навстречу. Которому Дружинин, хотя и знал, что сын ево едет, но чтоб отвесть в смотрителях подозрение, закричал: «Ямщик! Что возьмешь довесть до острога?» А сын ему сказал: «Много ли вас?» А как ему сказано, что четверо, то запросил пять копеек. За которую плату все четверо, а сын Дружинина — пятой, и сели. А сей мнимой для других извощик накрыл их привязанною на кибитке рогожкою. И так поехали, говоря несогласному солдату к побегу, что едут в острог. Как же закрытыя все рогожкою ехали уже долго, то солдат спрашивал: «Что-де мы так долго едем?» А я на то ему отвечал: «Видно-де не в ту дорогу поехали». Когда же выехали на Арское поле, то рогожку открыли и солдат удивился, — что за чудо, — и спрашивал: «Зачем выехали из Казани?» — «Оставайся-де с благополучием!» А сами в путь поскакали. Онаго солдата отнюдь мы не били, и естли-де он (л. 111) прежде так показывал, то солгал⁸⁷.

Скакали мы мимо Царицынскаго села⁸⁸ и далее, не кормя лошадь целыя сутки, и приехали в одну деревню, где живут татара, как называется, — я не знаю⁸⁹. Тут Дружинин взял свою жену⁹⁰, которая жила в укрывательстве от поисков губернской канцелярии. И у того же татарина, у коего жила Дружинина жена, купил он, Дружинин, лошадь за четыре рубли; подпрегли к первой, сели все и поехали в тот городок⁹¹, где Дружинина жительство. А проехав, не приставая в оном с версту, остановились. И послал Дружинин сына своего за другими ево детьми⁹². Сын Дружинина пошел было по приказанию отца своего, но признан был теми жителями или посланными от губернской для поиску их, кои хотели было сказать, однакож он ушол, а прибежав, о сем сказал. И так мы в путь поскакали⁹³.

На другой день приехали на реку Вятку на перелаз⁹⁴. Тут спросили нас, куда мы едем? На то мы им ответствовали, что едем на Кураковской завод⁹⁵. И так нас перевезли. А как порядочно дороги не знали, каким образом чрез Яик на Иргиз для жительства проехать, когда же на Иргизе не покажется, то пробраться на Дон, и о сем дорогою у повстречающихся распрашивали. На дороге чрез несколько в пути дней попался нам навстречу человек, коего спросили: как переехать Каму и где. На что тот неизвестной человек отвечал: «Можно-де переехать (л. 111) повыше Котловки⁹⁶, тут-де есть перевоз». Где мы и переехали. А переехав, спросили: «Где на Яик дорога?» На то ответствовано нам было, чтоб мы ехали на село Сарсасы⁹⁷, куда мы и приехали.

В оном селе был мне знакомый человек, Алексей Кандалинцов⁹⁸. Оной знаком потому, что приезжал в Казань отдавать в зачот рекрута на поселение людей, и бывал в губернской в то время, как я там содержался, и подавал мне милостыню. Я же тогда из любопытства спрашивал ево так, как милостиваго человека, что за человек и откуда? А он мне расказал свое жительство. По тому-та знакомству я, приехав в то село, и допытался, где Кандалинцова дом. Дружинин же поехал насквозь того села и стал на поле. Я же зашол к тому мужику не для того, чтоб жить, а чтоб нанять лошадей, ибо те, на которых мы ехали, пристали.

Нашед я Кандалинцова, ему поклонился, а он спрашивал: «Ба! Здорово, Емельян Иванович! Куда ты едешь?» А я отвечал, что бежал и еду на Иргиз, и стал просить, чтоб бога ради нанялся несколько верст меня и с товарищами отвесть. На то Кандалинцов говорил: «Да я-де и сам на Иргиз еду». Я же ему говорил: «Да как же-де быть-та? Вить у меня есть товарищи, так ниравно ты наскоро соберешься, а мне ждать (л. 112) неможно». На то Кандалинцов говорил: «Так согласись-де на ето, чтоб уйти от товарищей, да вместе и поедем. А чтобы отвесть подозрение, дабы не узнали, что вы, яко беглыя, у меня были, и после неможно бы было отвечать мне, то я вас провожу до первой деревни. А там-де ты можешь от товарища своего уйти и возвратись ко мне в дом, да поживешь несколько времени, и так на Иргиз поедем». На что я и согласился. И зделав то, приехали к первой татарской деревне, остановились в лугу для ночлегу. А в оную ночь я, как было и условленось, бежал к Кандалинцову в дом. А поутру и хозяин приехал, сказывая, что Дружинин меня искал и много сожалел обо мне, однакож далее к Иргизу поехал⁹⁹.

Жил я у Кандалинцова несколько недель. А потом собрались с Кандалинцовым, на ево лошадях на Иргиз поехали. Кандалинцов на Иргиз поехал для спасения в скит, и для того, не сказав о своем отъезде ни жене, ни детям своим, ибо, по раскольничьему обыкновению, видно, так водится. Я же, чтоб снискать в раскольниках знакомство, сказывался и сам таковым же, а потому во всяком месте странноприимством их и пользовался, ибо у раскольников принимать бедных и давать покровительство им почитается за величайшую добродетель.

А как у Кандалинцова (л. 112 об.) об отъезде билет был, а у меня не было, то по приезде к Яицкому городку (ибо другой дороги, чтоб не чрез город на Иргиз ехать, нет), чего ради в город въехать и поопаслись, чтобы не спросили, а остановились под городом под Луку Переволошную¹⁰⁰ (некоторое урочище яицких казаков), где наехали двух яицких казачьих жон, как зовут, — не знаю, и спросили у них: «Можно ли-де проехать в городок и оттуда на Иргиз?» Женщины же отвечали: «Буде пашпорт есть, то проедите, а когда нет, так в воротах задержат. Да куда-де вам надобно?» Когда же сказано: «На Иргиз», — то женщины указали: «Вон-де у етаго Строгановскаго саду¹⁰¹ (сад казака прозванием Строганова) чрез Чаган переедите». Почему они и поехали. А переехав чрез Чаган, поехали большим шляхом на Иргиз. И приехали уже поздно близ Таловскаго умету¹⁰² (сей умет содержит один человек, называющейся Степаном Максимовым сыном, прозванием Еремкина Курица¹⁰³) и тут Мечетной слободы с крестьянами начевали (оныя ездили в Яицкой городок для продажи хлеба).

Тут я разсудил на Иргиз уже не ехать, для того что там меня знают и прежде поймали. А как и тогда был без всякаго письмянного вида, так для той же причины ехать поопасся. Откликав я товарища (л. 113) своего Кандалинцова в сторону, и сию причину, что на Иргиз ехать невозможно, расказал. Кандалинцов же говорил: «Я-де туда поеду». А я стал ево просить, чтоб он своих лошадей мне за настоящую цену продал, и я-де куда ни есть поеду в другое место. Кандалинцов пару лошадей и с телегою за дватцать пять рублей мне уступил. И, заплатя ему деньги, Кандалинцов поехал на Иргиз, а я — на умет к показанному Еремкиной Курице.

По приезде к нему, Еремкина Курица узнал меня, ибо когда с выше сего сказанным Семеном Филиповым¹⁰⁴ ездил я с Иргизу в Яицкой городок для покупки рыбы, так у него, Еремкиной Курицы, приставали. Еремина Курица спросил: «Что ты, Емельян, отпущон из под караула?» — ибо он знал, что я был пойман. Но я отвечал: «Негде, а я бежал». И просил ево, чтоб позволил у себя до время пожить. А уметчик на сие говорил: «Живи-де, я много добрых людей скрывал». И так жил я у него недели две или больше¹⁰⁵, упражнялся в стрелянии и ловле на степи зверей.

А как сей умет на таком месте, что великое число чрез ево проезжает людей, а яицких казаков множество ж ездят туда для стреляния зверей, в одно время обедали несколько человек яицких казаков за одним со мною и с Еремкиною Курицею столом. И разговаривали (л. 113) те яицкия казаки (коих я не знаю), что они скрываются из городка для того, что по убитии-де генерала¹⁰⁶ с командою разложено на войско сумма денег за пограбленное у генерала и протчих имение¹⁰⁷, и велено собрать с кого сорок, с кого тритцать, а с некоторых и по пятидесяти рублей: «А как такой суммы заплатить нечем, военная ж команда строго взыскивает, и так-де многия от етого разъехались, а с жон-де наших взять нечего, что хотят, то и делают с ними. И заступить-де за нас некому. Сотников же наших, кои было вступились за войско, били кнутом и послали в сылку¹⁰⁸. И так-де мы вконец разорились и разоряемся. Теперь-де мы укрываемся, а как пойманы будем, то и нам, как сотникам, видно, также пострадать будет. И чрез ето-де мы погибнем, да и намерены по причине той обиды разбежаться все. Да мы-де и прежде уже хотели бежать в Золотую Мечеть, однакож-де отдумали до время». После сего разговора те казаки, встав из-за обеда, разъехалис^14*.

В сие-то время я разсудил наимяновать себя бывшим государем Петром Третиим в чаянии том, что яицкия казаки по обольщению моему скоряй чем в другом месте меня признают и помогут мне в моем намерении действительно¹⁰⁹.

А на другой день просил я Еремину Курицу, чтоб велел истопить баню. Когда же (л. 114) оная была готова, то пошли с ним вместе. А по выходе из бани Еремина Курица спросил меня: «Что-де его у тебя на груди за знаки?» На то я говорил: «Ето-де знаки государевы»¹¹⁰. А как Еремина Курица, усумняся, говорил: «Что ты говоришь, какия государевы?» На то я ему подтвердил: «Я-де сам государь Петр Федорович». Еремина Курица замолчал, и пошли из бани к нему в землянку, где я ему и стал еще говорить с уверением, что я — подлинно государь. А он, сему поверя, делал мне, яко царю, приличное учтивство¹¹¹. Потом я говорил ему же, Ереминой Курице: «Естли бы яицкия казаки войсковой руки, умныя люди, ко мне приехали, то бы я с ними погутарил». На то Еремина Курица отвечал: «Ко мне-де будет скоро Яицкой казак Григорей Закладной¹¹² для прозьбы о лошади».

Когда же Закладнов приехал, то Еремина Курица мне об нем объявил. А как Закладнов стал просить хозяина об лошади, то я, увидев сие, сказал Курице, чтоб он лошадь отдал ему безденежно вовсе. Тут Курица говорил мне: «Ты-де сам не называйся при Закладном государем. А я-де ему объявлю, что ты царь, и попрошу ево, чтоб он прислал сюда из городка умного человека, а имянно, — Караваева¹¹³ с товарищем, кого он знает». Когда же Курица Закладному объявил обо мне, то Закладнов вначале поблагодарил (л. 114 об.) бога, что открывается благополучие, а потом поехал, сказав притом, что Караваева пришлет¹¹⁴.

А чрез сутки и Караваев к нам с товарищем¹¹⁵ (как оной прозывается, — не знаю) приехали. Как же Курица мне о приезде их сказал, то я приказал ввести их в сарай, куда все и вошли. А Караваев спросил у меня: «Ты ли надежа-государь наш Петр Федорович?» На то сказано мною было: «Я». И говорил Караваеву: «Чрез кого вы известны обо мне стали?» Когда же мне сказано было, что чрез Закладного уведомлены и присланы, то я говорил: «Ну, яицкия казаки, коли вам угодно, так вы меня примите, я — государь ваш, Петр Федорович; а не угодно, так откажите, я поеду на Узень вашу и там жить буду до времяни». На то Караваев: «Я-де поеду в войско и там с другими подумаю». На сие я сказал: «Хорошо-де, поезжай, да скажи о сем хорошим людям». Говорил же притом и то, каким образом я спасся от смерти и где был. Чему он, кажется, верил. А между тем сказывал им, что я приметы царския имею¹¹⁶.

А как мне была в то время надобность быть на Иргизе у Степана Косова за рубашками¹¹⁷, ибо когда я взят был в Малыковке под караул, так в то время остались. У Ереминой же Курицы в то время жили еще два беглыя крестьянина¹¹⁸, как звали, — не знаю, то я сим (л. 115) мужикам приказывал, что естли яицкия казаки прежде возвращения моего с Иргизу приедут в умет, то сказать им, чтоб они меня подождали.

Караваев, дав мне слово, что приедет ко мне в третей день с умными и престарелыми людьми, и так с товарищем своим поехали¹¹⁹. А я с уметчиком Курицею на Иргиз отправился. И заехавши в верхния монастырскя хутора¹²⁰, спрашивали: «Нет ли тут умеющаго хорошо писать человека?» — ибо мне на первой случай, — по неумению моему грамоте, — был потребен. А как в тех хуторах никаких людей не отыскалось, то, взяв тут монастырских лошадей, оставя телегу, на которой приехали, сели с Курицею верхами и поехали в Мечетную слободу, прямо на двор Степана Косова. Приехав к нему, спрашивал у его сына, дома ли ево отец? Сын же отвечал, что хлеб с пашни возит на гумно. И так мы поехали на то гумно, где чаял я найти Косова. А как ево тут не было, то поехали на пашню, откуда хлеб возит.

Не доезжая туда, Косов с нами встретился и, поклонясь друг с другом, Косов спрашивал: «Как-де бог тебя выручил из Казани?» На то я сказал: «Вашими-де молитвами». Косов говорил: «Что-де ты, кум, сюда приехал?» (кум, — потому что крестил я у Косова младенца). Я отвечал: «Приехал-де к тебе за рубашками». Косов спросил: «Да где телега твоя?» На то сказано (л. 115 об.) ему, что за Иргизом, на лугу. Потом приехали к нему в дом, где Косов стал спрашивать с меня пашпорта. А как я объявил, что пашпорт мой в возу, то Косов говорил: «Пойдем же-де к выборному объявиться». Я же, убоявшись, чтоб не взяли под караул, говорил: «Постой-де, я съезжу прежде в монастырь к старцу Пахомию»¹²¹. И так Косов сему поверил и ехать позволил¹²².

Как же скоро к Пахомию в монастырь взъехали, то и услышали за собою погоню. И тут бывшия старцы закричали: «Конечно-де за вами погоня, так убирайтесь поскоряе с двора долой, дабы вас не поймали». Почему я, боясь беды, тотчас покинув лошадь, с двора побежал. А Курица тут, не знаю для чего, остался¹²³. Прибежав я к речке близ того жила, Иргизу, сел в лотку и переехал на ту сторону. И так пошел пешком в те же монастырския хутора, где оставалась наша телега. Сие было уже вечером, и для того удобно было мне в лесу, около того жила стоящего, пройти, чтоб не видали. В хуторе же хотя уже и были обыватели, но я никому не показался, а взяв одну свою лошадь, коя ходила в лугах, поехал обратно на Таловской умет (оной от Мечетной слободы отстоит полторы сутки езды).

По приезде в умет сказывал мне мужик¹²⁴, коему стеречь приказано (л. 116) яицких казаков, что они тут, коему я и велел прислать их к себе. Чрез несколько минут Караваев верхом ко мне и приехал в такое время, когда я, стоя у речки, мыл руки. А поздоровавшись, Караваев звал меня к себе в стан, от умета с версту, куда я на лошади Караваева туда и приехал, а он шол пешком. Тут был в то время один только Шигаев¹²⁵. И так сели обедать. И лишь только начали резать хлеб, то увидели, что едут к нам еще два человека, Чика¹²⁶ и Мясников¹²⁷. Как же сих увидели, то Шигаев пришол в сумнение и говорил: «Надобно-де от них укрыться, ето люди ненадежныя, а особливо — Чика». И так я с Шигаевым бросились в траву. А Караваев остался тут, к которому, Чика, подъехав, спрашивал: «Что-де ты, Караваев, зачем тут?» А Караваев ответствовал, что приехал бить зверя. Чика говорил: «Нет, видно, людей обманывать. Вы-де приехали к государю, да и я вить того же ищу».

Как же Караваев услышал, что Чика уже обо мне знает, то из травы их и кликнул. Почему я с Шигаевым и вышли. А поздоровавшись дружелюбно, сели обедать. Когда же пообедали (за которым о намерении еще не говорили) и помолились богу, то Караваев мне говорил: «Покажи-тка-де, государь, нам царския знаки, чтоб (л. 116 об.) было вам чему верить, и не прогневайся, что я вас о сем спросил»!¹²⁸. Почему я взял ножик и, разрезав до пупа ворот у рубашки, показывал им свои раны. А как они спросили: «От чего-де эти знаки?» На то я говорил: «Когда-де в Петербурге против меня возмутились¹²⁹, так ето гвардионцы кололи штыками». Шигаев же, увидя у меня на левом виске пятно (от золотухи), спросил: «А ето-де что у вас?» На то я говорил: «Ето-де шрам у меня, потому что болело». А гербом и орлом российским отнюдь я тогда не называл, что сказано на меня, естли кто говорил, — напрасно¹³⁰.

Потом на спрос их сказывал я им каким образом при возшествии ея величества на престол из Петербурга ушол, якобы выпустил меня офицер¹³¹, и вместо меня похоронен другой. А казаки говорили: «И нам слышно-де было, что государь скончался, однакож-де более проговаривали, что он жив, да взять-де не знали где. А теперь и видим, что ваше величество здесь. Да где же вы так долгое время были?» На то я отвечал: «Был-де я в Киеве, в Польше, в Египте, в Иерусалиме и на реке Терке, а оттоль вышел на Дон, а с Дону-де приехал к вам. И слышу, что вы обижены, да и вся чернь обижена, так хочу за вас вступиться и удовольствовать. И хотя-де (л. 117) не время было мне явиться, однакоже, видно, так бог привел. А когда вы меня не примете, так пойду на Узень для жительства до времяни».

Потом Шигаев да и все сказали: «Примем, батюшка, только вступись за нас, и в наших от старшин обидах помоги. Мы-де вконец раззорились от больших денежных поборов». После спрашивали: «Да где-де, уметчик?» На то я отвечал: «В Мечетной взяли под караул». А как спрошен: за что, — то я говорил: «Бог знает. Вить мало ли есть злых людей! И меня было хотели заарестовать, однакож, я ушол. И где-то я не был! Был в Царицыне под караулом¹³² и в Казане, и изо всех мест меня бог вынес». Когда же спросили: «Да каким образом вы спаслись?» А я на то сказал: «Вить везде не без добрых людей, помогли, — как не уйдешь. Да вот-де и теперь надобно думать, что из Мечетной будет погоня за мною, так надобно отсель скрыться, куда ни есть. Вам уже известно, что я был в Мечетной слободе, где нас ловили. Я, слава богу, ушол, а товарища моего, Курицу, схватили. И когда он скажет, что я здесь, так верно здесь меня искать будут». А на то Шигаев говорил: «Теперь-де поедем ко мне в хутор, и там поживете. А мы между тем станем соглашать к принятию вас войско». Караваев же и Чика говорили: «У тебя-де, Шигаев, в хуторе быть неможно для того, что многия ездят». И потом Чика сказал: «Я-де лутче возьму на свои руки, (л. 117 об.) а где будем с ним жить, я вам после объявлю, а теперь никому не скажу. А вы-де поезжайте в городок и купите материи на знамена и все, что должно исправлять надобно проворно»¹³³.

Потом Шигаев с Караваевым и с живущими на Таловском умете с показанными выше сего двумя крестьянами поехали в телегах. А я с Чикою и Мясниковым верхами поехали ж на казачьи уметы. А как дорогою ехать вместе всем было невозможно, то разъехались врознь. А съехавшись все вместе, в тритцати верстах от Яицкаго городка на казачьем умете ночевали¹³⁴.

На другой же день Шигаев с Караваевым, подтверди о сем предприятии, поехали в городок, руские мужики — на Узени, а я с Чикою и Мясниковым — вниз по Яику, к казакам Кожевниковым на хутор¹³⁵. Не доезжая онаго хутора, остановились в степи. А Чика поехал к Кожевникову договориться, можно ли к нему со мною взъехать. А как Чика Кожевниковых уговорил, то, возвратяся, сказывал, чтоб ехал я без опасения.

По приезде ж в дом к казаку Михайле Кожевникову¹³⁶, у коего жил какой-та старик¹³⁷, к коему в особливую вошли избу. Михайла Кожевников меня уже не выспрашивал, также и братья ево, Андрей¹³⁸ и Степан¹³⁹, ибо Чика им (л. 118) все пересказал. Может быть, и я делал о себе уверение, но точно какими словами, — упомнить не могу, а естли и были, то приличныя к моему тогда наимянованию¹⁴⁰.

Жил я тут в доме неделю¹⁴¹, в которое время сообщники мои разъезжали во все места и подговаривали к себе людей в шайку. Тут же Михайла Кожевников шил знамена, а материю на оныя покупали в городе, но кто, — не знаю, но думаю, что по приказу Чики, кому от него сие дело вверено было¹⁴².

В оное ж время Андрей Кожевников поехал в Яицкой городок и услышал там, что наряжается во все места команда¹⁴³ сыскивать того человека, которой называется государем, и «скоро-де та команда будет сюда. А как-де у нас отыщут, так будет нам великая беда». Чего мы изпужавшись, согласясь, ночною порою поехали, тут же и Мясников, на речку Усиху¹⁴⁴, разстоянием от Кожевникова хутора верст тритцать, сказав Михайле Кожевникову и тут же в хуторе живущему с отцом Василью Коновалову¹⁴⁵, чтоб они туда полатку (оная, хотя и ветхая, была у Кожевниковых) также и съестного привезли. Однакож они на другой день, как сказано было, — к обеду, на Усиху не приехали. А я, дождавшись вечера, с товарищами поехал обратно к Кожевникову, и взъехали уже не к нему в дом, (л. 118 об.) а к Василью Коновалову, и велели изтопить баню. А вышед из оной, пообедав и собравшись, поехали опять на Усиху, сказав Кожевникову и Коновалову, чтоб все то, что надобно нам, как выше сказано, туда приезжали и привезли. Куда они почти вслед за нами и приехали.

Жили на Усихе четыре дни, в которыя ни один человек сперва к нам не приезжал, хотя многим и заказано было, чтоб тут для совета съезжаться, в чем было усумнились, в чаянии, что от намерения отстали.

Потом начали съезжаться и соглашались так: когда войско Яицкое выедет на плавню¹⁴⁶, то и им, сколько может собраться, ехать туда же и перевязать всех старшин так, как их партии и казаков, с протчими, то есть с войсковыми, когда сие удастся, — выехать в Яицкий городок и Симонова¹⁴⁷, полковника, с командою¹⁴⁸ оттуда выгнать или заарестовать всю ево команду; а буде сего нам зделать не удастся, тогда, подумав, и пойдем, куда разсудим¹⁴⁹.

Вскоре потом на речку Усиху приехали казаки Дмитрей Лысов¹⁵⁰ и Козьма Иванов¹⁵¹, кои наше намерение и совет одобрили, и поехали обратно уговаривать в городок других. Тут же было и то намерение: естли нынешнею осень плавня не будет, то, собрав несколько сот (л. 119) человек, итти прямо в городок. В оное же время имел я разговор и такой: «Естли бог поможет мне воцариться, то Яицкому городку быть вместо Москвы или Петербурга, а яицким казакам над всеми иметь первенство». И сему подобныя делал им уверения, и приказывал им, чтоб прислали какова ни есть письмянного человека, ибо, хотя они и уверены, что я грамоте умею, для того сказывал прежде, что на многих языках говорю, но для переписывания набело писарь потребен. Лысов сказал: «Хорошо, и я-де пришлю вашему величеству и кавтан с шапкою полутче», — для того что я в то время был в самом простом казачьем платье.

А на другой день¹⁵² приехали ко мне на Усиху Никита Каргин¹⁵³ (тот, что был потом в Яицком городке выбран от меня в атаманы) и привез с собою в писари казака Ивана Почиталина¹⁵⁴, а сей привез с собою зеленой кавтан, бешмет и шапку, а Чика или кто другия, — верно теперь не упомню, — знамена; Мясников — сапоги и протчия кожаныя приборы. В тот же день с Каргиным сам-третей приехал татарин Идорка¹⁵⁵, кто ево товарищи, — не упомню. Были же в то время Алексей Кочуров¹⁵⁶ и Василей Коновалов. И некоторыя возвратились в домы, а оставшиеся со мною¹⁵⁷ разсуждали (л. 119 об.) всячески к лутчему моему на плавню или в город въезду, и какия меры изобрать способнее, договаривались.

В самый тот разговор приехали на Усиху с товарищами, не упомню, — с кем, Степан Кожевников и говорил: «Наряжается-де в Яицком городке партия к вам для поимки¹⁵⁸, и скоро-де сюда будет, так надобно себя спасть». Как же сие услышали, то пришли в великую робость и, оставя тут полатку и весь какой тут ни был для стола припас, сели на лошадей и поехали. А как я спросил Чику, куда он ведет, то он отвечал: «Поедем-де в Толкачова хутор¹⁵⁹. И когда-де можем собрать столько людей, чтоб появиться к городку, так думать нечего, поедем туда со славою, когда же увидим, что не с чем, то скроемся в Узени. Я-де думаю, когда подъедем к Яицкому городку, то многия к нам пристанут, вить не захотят быть замучены, когда донесено будет, что с нами были согласны».

Не доезжая же Толкачева хуторов, татарин Идорка спрашивал меня: «Не прикажете ли-де мне ехать в свои кибитки? И я-де тамо соберу людей и буду вас с ними на дороге, когда вы из Толкачева хуторов поедите к городку, дожидаться. А когда вам ехать будет не с чем, то и мы врознь разъедемся». Почему Идоркину ехать я (л. 120) приказал, а сами в полночь в хутор Толкачова и прямо в дом к большому брату их Петру¹⁶⁰ приехали.

В оном хуторе по повестке Чики и от протчих собралось тут живущих человек дватцать, в том числе явился ко мне и Еким Давилин¹⁶¹, которой был потом у меня дежурным и в милости при мне. Оной Давилин послал казака, — не помню, как зовут, — на Кожахаров фарпост¹⁶² с указом, которой велел я написать Почиталину в такой силе, что государь Петр Третий император принял царство и жалует реками, морями, лесами, крестом и бородою, ибо сие для яицких казаков было надобно. Когда ж сей указ¹⁶³ был готов, и Почиталин давал мне подписывать, то я приказал, чтоб подписал он, а мне-де подписывать неможно до самой Москвы, для того что ненадобно казать мне свою руку, и есть-де в оном великая причина. Включено ж в том указе, чтоб стоящия на фарпостах казаки шли ко мне яко к своему государю.

Когда же на Кажахаровском фарпосте указ получили, то тотчас ко мне в хутора Толкачева приехали. Не знаю верно, а думаю, что прежде тем фарпостным о сем сказано было. И как с теми пришедшими стало в хуторех сорок человек, да калмык — дватцать, тотчас развернули знамена, кои привез Алексей Кочуров от Михайлы Кожевникова, ибо тот их шил у себя в доме, (л. 120) а всех знамен было тогда восемь. На полотных ничего другова нашито не было, как одни кресты раскольничьи. Кои привязали к копейным дротикам, сели на коней и, выехав повыше Кожахарова фарпоста, поехали прямо к Яицкому городку. А как доехали до Идоркиных кибиток (оныя — яицкия ж казаки), то Идорка встретил нас с дватцатью человеками, из татар яицкими казаками, и к нам присоединился. А мимоездом взяли с Бударинского фарпоста дватцать казаков и, пройдя тот фарпост, начевали¹⁶⁴. Где Идорка представлял мне, чтоб послать к Нурали-хану¹⁶⁵ указ и требовать у него на вспоможение людей, чтоб взойти на престол. Я сие одобрил и велел на татарском языке написать тот указ Идоркину сыну Балтаю¹⁶⁶, которой и написал на татарском языке, но в каких терминах, — того пересказать прямо не могу, а только сие помню, что требовал на вспоможение людей. И тот указ¹⁶⁷ послали с яицким же казаком, татарином¹⁶⁸!», а как зовут, — не знаю. Но оной татарин туда не доехал, а был пойман яицкими казаками и привезен в городок¹⁶⁹.

На другой день¹⁷⁰ поехали к городку и, не доехав онаго, еще с двух фарпостов по дватцати человек в толпу свою, сколько неволею, а больше охотою присоединил. Не доезжая же последнего к Яицкому городку хутора, чей, — не знаю, поймали толпы моей (л. 121) казаки в стороне яицкаго казака Скворкина¹⁷¹. А как он был старшинской руки, то яицкия казаки и просили меня, чтоб онаго для страху повесить, что я тотчас и исполнить велел. Кто тут палачевскую должность исправлял¹⁷², — того не помню. А не доезжая несколько верст Яицкаго городка, приехал ко мне киргиской мулла¹⁷³, которой требовал по-татарски к Нурали-хану письма и говорил: «Я-де верно уповаю, что Нурали-хан даст помощь». Оной мулла, как видно, на то подговорен был Идоркою. А как письмо¹⁷⁴ в такой силе, яко от государя, написано было Идоркиным же сыном и отдано мулле, то он и поехал. Однакож сего муллу я никогда не видывал, и помощи от хана никакой не имел.

Потом приказал я своей толпе, коей было тогда сто человек казаков, дватцать татар и дватцать человек калмык, а всего сто сорок человек¹⁷⁵, построиться в одну шеренгу и распустить знамена. Сие для того зделал, чтоб показать Яицкому городку, что у меня силы много. А таким образом и подъехал к Яицкому городку версты на три разстоянием. А между тем разговаривал с казаками: «Я-де пошлю туда к войску указ, и когда нас примут, так прямо въедем, а когда будут противиться, то поедем мимо, за Строганов сад, и там начуем». (л. 121 об.) Потом написанной на последнем фарпосте указ¹⁷⁶, якобы от точнаго государя, хотел лишь посылать. Но в Яицком городке усмотрели, что я близко подъезжаю, то все яицкия казаки и военная команда¹⁷⁷ выбралась чрез Чаганской мост. Пехота и с пушками осталась у мосту, а ко мне ехали навстречу все яицкия казаки, по слухам мне известно было, — тысяч до трех, и думал в то время, что разберут нас по рукам. Однако же я сего великаго числа не весьма же и устрашился; более думал и то, что есть в том числе и мои согласники, а пошол прямо, а противныя мне, — не знаю, для чего, — остановились.

В оное время, как выше сказано, запечатанной и подписанной на имя старшины Акутина¹⁷⁸ указ послал к ним с казаком Быковым¹⁷⁹, ибо сей охотою для отвозу того указа ехать согласился, и велено тот указ отдать Акутину и в кругу вычесть; а Акутина вызвать ко мне для опознания, ибо сказано было мне от казаков, что Акутин бывал в Петербурге и государя Петра Третияго видал, так он-де и меня узнает. Хотя, впротчем, я и сам никогда там не бывал, однакож делал сей обман в пользу свою и в уверение своей толпы. Когда ж Быков указ Акутину отдал, а сей ево казакам не читал; Быков же, не знаю, каким образом, (л. 122) поворотился назад.

В то же время Авчинников¹⁸⁰, Лысов перебежали ко мне, да и протчих человек пятдесят, смотря на тех же, толпу мою умножили. А как у меня с теми предателями стало команды сот до двух, а Акутин старшина увидел, что от него казаки ко мне передаются, поворотился назад со всеми казаками к мосту, где стояла городская военная регулярная команда. А я пошол вверх по Чагану с тем, чтоб перейти оной и начевать, ибо сие происходило уже к вечеру. А за мною командировано было для недопущения чрез Чаган команда¹⁸¹, состоящая в каком точно числе, — не знаю, без пушки, да и у меня в то время ни одной еще не было. Когда ж те, посланныи для недопущения меня, близко ко мне подъехали, то приказал я своей команде зделать на них удар, для того: увидел, что их мало. И так толпа моя, объехав их вкруг, многих захватили и, по знаемости, казаков подозрительных, то есть, старшинской руки, всех перевязали; протчия охотою пристали, а некоторыя в город ускакали. Сие хотя и в виду города было, однакож сикурсу^15* связанным было не дано.

И так я, отошед в верх Чагана небольшое разстояние, вброд Чаган-реку перешол и тут остановился для ночлегу¹⁸². А старшинской руки связанныя казаки отданы были под крепкую стражу. В то (л. 122 об.) время сказано было мне, что в числе полоненых был старшина Витошнов¹⁸³, коего я спросил, знает ли он меня? А как он говорил, что видал еще малинькова, то я, указав на него, говорил тем, кои еще во мне сумневались: «Вот, детушки, он меня знает».

Поутру, когда встали, то казаки пришли ко мне и спрашивали: «Что-де, ваше величество, прикажете делать над взятыми в плен казаками?» На то я отвечал: «Надобно их уверить, да привесть к присяге». Тут казаки мне говорили: «Мы-де им не верим». А Авчинников, Лысов, да и другия с ним, говорили: «Мы-де, ваше величество, знаем, кого можно простить и кого повесить, тут-де есть великия злодеи». А как я видел, что они хотят, дабы были повешены, то и приказал рели зделать. Когда же оныя были готовы, то подозрительных, по скаске яицких же казаков, одиннатцать человек повесил¹⁸⁴, а протчих простил^16*, в том числе и Витошнова, ибо об нем просило войско, чтоб ево оставить^17*. Когда же вешали тех людей, то я просил яицких казаков: «Не погрешите-де, безвинных людей не погубите!» А на то казаки: «Мы-де, ваше величество, знаем». Должность палачевскую в то время исправляли казаки Федор Карташов¹⁸⁵ и другой — Яков^18* Бурнов, кои пошли в сию должность охотою.

Учиня я (л. 123) сию казнь, велел взятому в плен еще ниже Яицкаго городка сержанту Дмитрию Николаеву¹⁸⁶ написать еще в войско Яицкое указ, чтоб они одумались и встретили меня, яко великаго государя. По написании ж онаго указа¹⁸⁷ велел я Почиталину приложить вместо себя руку^19*, и когда оной был готов, то послал в городок с казаком¹⁸⁸, которой назад уже не возвратился.

А в город меня не впустили, ибо начали стрелять из пушек¹⁸⁹. И так^20* я говорил: «Что, други мои, вас терять напрасно? Пойдем туда, где нас примут». А казаки говорили: «Пойдем-де, ваше величество, по линии до Илецкой станицы».

И так к оной станице и пошли. А пришед на Гниловской фарпост¹⁹⁰, взяли людей и одну пушку, коя стояла на телеге. Из Яицкаго ж городка в то время за мною погони не было^21*, хотя я сего и много опасался, для того что людей было весьма мало. Не доходя ж другова фарпоста¹⁹¹, остановился и зделал круг, где позволил я казакам, по прежнему своему обыкновению, выбрать атамана. Почему и выбрали они Авчинникова, полковником — Лысова, есаулом — Андрея Витошнова, также и протчих чиновных¹⁹², но, кого имянно и в какия чины, — я теперь не упомню. Потом приказал я зделать своей толпе^22* смету, и по щоту нашлось тогда четыреста пятдесят человек, ибо сие число умножил Давилин^23*, (л. 123 об.) которой от реки Чагана послан был вперед к Илецкому городку, чтоб с фарпостов забрать людей и вывесть ко мне навстречу. Потом пошел я к Илецкому городку и, не доходя онаго, с фарпостов всех людей с собою забирал, кого силою, а кого ахотою. И в семи верстах от Илека остановился для ночлега¹⁹³.

Тут велел я написать указ¹⁹⁴ Дмитрию Николаеву в такой же силе, как и в Яицкой городок, к атаману Портнову¹⁹⁵, и велел ехать туда Авчинникову¹⁹⁶. А сей взял с собою десять человек казаков и, не доезжая, послал в Илек тот указ с казаком, как зовут, — я не знаю. Портнов, получа указ, не хотел было читать войску, хотя казаки и просили, чтобы вычел, но напоследок принудили ево себе прочесть, и стали за ним присматривать, чтоб не ушол. Ночью же тот атаман велел было мост спущенными сверху Яика плотами разорвать, однакож оной устоял¹⁹⁷.

А поутру Авчинников¹⁹⁸ по предательству илецких казаков в Илек вошол и атамана Портнова заарестовал, а мне дал знать чрез казака. Почему я в Илек и вошел. Встречен был со крестами, с хлебом и солью. И я прошол прямо в церковь, велел петь молебен и упоминать на ектениях государя (л. 124) Петра Федоровича, а государыню изключить, выговоря при том: «Когда-де бог меня донесет в Петербург, то зашлю ее в монастырь, и пущай за грехи свои богу молит. А у бояр-де села и деревни отберу, а буду жаловать их деньгами. А которыми я лишон престола, тех без всякой пощады перевешаю. Сын-де мой^24* — человек еще молодой, так он меня и не знает». А между тем плакал пред богом, говоря при том: «Дай бог, чтоб я мог дойти до Петербурга и сына своего увидел здорова». А вышед из церкви, стал на квартиру¹⁹⁹, и тут говорил также много приличнаго к своему возвышению. На квартиру принесли мне вина и пива, а я на толпу свою велел растворить питейной дом.

В оное время один казак Дубовской²⁰⁰ пришел ко мне и говорил: «Я-де ваше величество узнал, ибо я в то время был в Петербурге, как вы обручались». На то я отвечал: «Ну, старичок, хорошо, когда ты меня знаешь». И говорил еще сему подобное, однакож всего упомнить не могу.

Потом пришли ко мне илецкия казаки и жаловались на своего атамана Портнова, что он их обижает: «Да и ваше-де величество хотел обидеть, поломать (л. 124 об.) плотами мосты»²⁰¹. А я приказал зделать рели и велел ево повесить, дом его ограбить, а сына ево²⁰², еще малолетка, взял к себе. Денег в то время у Портнова взято триста рублей.

Потом, забрав в городе все потребное, — не помню, сколько, — пушек и пороху, только число немалое, людей триста человек, выступил далее²⁰³. А прошед Илецкие хутора, верст дватцать от городка, зделал из илецких казаков круг, и велел им выбрать полковника. А они в тот чин удостоили Ивана Творогова²⁰⁴, которой потом был судьею и секретарем. Тут же выбраны были есаулы, сотники и харунжия.

А начевав тут, пошол в Розсыпную, куда я посылал наперед указ²⁰⁵, чтоб здались без супротивления. А как они не здались, то я взял на слом²⁰⁶ и коменданта²⁰⁷ да и еще, не помню кого, повесил. И забрав людей, пушки и порох, пошел к Озерной, которую почти без супротивления взял²⁰⁸, и не помню, сколько, человек повесить велел, в том числе и коменданта²⁰⁹, — как ево зовут, — не знаю, а команду поверстал в казаки.

Оттуда пошел к Татищевой, в оной находился комендант²¹⁰ Билов²¹¹ с командою, но как велика была, — того точно не знаю. Сей брегадир (л. 125) шол было ко мне навстречу²¹², но как услышал, что я к нему приближаюсь, то сел в крепости. А я подошел близко к оной, послал к нему указ²¹³, но он за государя меня не признал. Когда ж я близко к той крепости подошел и стал делать приступ²¹⁴, то бывшей в оной крепости при оренбургских казаках сотник Тимофей Подуров²¹⁵ со всеми казаками ко мне перебежал и зделал помощь ту крепость взять. И тут я разделил свою толпу на две части. Одной половине велел приступать снизу, при которой половине был командиром Андрей Витошнов, а при другой, сверху Яика, был я сам. А как был жестокой из крепости отпор, то усмотрел я близко крепости лежащее в стогах сено, велел зажечь. Как же оное зажгли, и дым на крепость повалил, то и крепость вскоре загорелась. Народ же, бывшей тамо, оробел, а мои ободрились и тотчас в крепость ворвались. А войдя в оную, множество людей покололи, в том числе брегадир и комендант Билов. А сего^25*, как он убит, — я не видал, ибо я вошел в крепость тогда уже, как вся драка утихла, и приказал город, которой еще горел, тушить, что и исполнили. А как, по причине пожару, в крепости быть (л. 125 об.) войску бывшему невозможно, то и вышло оно все на поле. А я забрать велел в городе пушки, в том числе два единорога, и вышел в лагерь, в разстоянии нескольких сажен. Тут велел всех солдат привесть в верности в службе к присяге и остричь всех по-казачьи, и отпустил всех солдат в Татищеву для печения хлебов.

На другой день^26* потребовал я к себе писаря Дмитрия Николаева, однакож ево не нашли, а по справке вышло, что яицкия казаки утопили ево в воде, для того что он был дворянин, а сих людей они не терпят, и говорили мне: «Как ето, ваше величество, нас-де отбиваете прочь, а дворян стали принимать?»²¹⁶.

В Татищевой же крепости попались мне между пленными Разсыпной крепости комендантская жена с родным братом²¹⁷. А как яицкия казаки сие узнали и хотели их заколоть, (л. 126) то я в сем им воспретил и велел ей сесть в каляску з братом.

И так выступил я со всей своей толпою к Чернореченской крепости²¹⁸. А как тут большой команды не было, то безо всякой опасности во оную вашол. Тут был один афицер²¹⁹, — не знаю кто, — хотел было от меня ускакать в Оренбург. Однакож велел ево, поймав, повесить, приговаривая, что от великаго государя бегать незачем.

Начевав в Чернореченской, пошел в Каргалу²²⁰. Оной слободы жители встретили меня со всякою честию, яко царя, почему тут ни одного человека и не повесил. А забрав всех тут жителей, пошол в Сакмарской городок, в котором жители так, как и каргалинския, встретили²²¹. В Сакмарск выслан был ко мне от оренбургскаго губернатора²²² каторжной Хлопуша²²³ и сказал, что дано было ему повеление, чтоб перечесть, сколько у меня людей и артилерии, и велено ему ж было уговаривать бывших у меня в толпе людей, чтоб отстали, о чем и письменныя указы имел²²⁴. Оной Хлопуша просил меня, чтоб я ево оставил у себя, что я и учинил, а указы бросил в печку. Потом он, Хлопуша, был у меня над завоцкими крестьянами полковником. И тот же день перешол я чрез реку Сакмару, и тут переначевали.

А на другой день пошли к Оренбургу, а не дошед Оренбурга, начевали против самой Берды²²⁵, в семи верстах от города, куда берденския казаки сами ко мне приехали. А я и причислил их к своей толпе.

Потом дал приказ своей толпе^27*, что иду прямо в Оренбург. Однакож велел написать сперва указ²²⁶ Илецкому казаку Максиму Горшкову^{28* 227}, а подписал вместо меня Почиталин, в такой силе, чтоб губернатор не противился и мне город здал.

В то время было (л. 126 об.) у меня всего войска тысечи две да тритцать пушек. Как же, в разсуждении так великаго города, людей сего числа мало, то я велел всю свою толпу растянуть в одну шеренгу, дабы издали можно было видеть, что сила у меня непобедимая; значков²²⁸ же в разныя времена и больших знамен наделано было около сорока.

И так устроясь, пошол к городу²²⁹ и, остановясь на горе²³⁰, в разстояни от города верстах в пяти или в шести, в тех мыслях, чтоб гороцким меня, а мне их видно было. Потом заготовленной мною указ с казаком^29* Иваном Солодовниковым²³¹ послал. А сей, взяв оной и подъехав на ближайшее разстояние к Оренбургу^30*, указ ущемил в колышок, сам ка мне возвратился. Потом видно было, что оной указ в Оренбург взяли, и ничего тогда не ответствовали. А как и через два часа ничего же не было, то я повел свою толпу к городу и велел было зделать удар для взятья города конницею. Но как стена оренбургская довольно крепка, то воротить велел назад. А в городе зажгли фарштат²³² и стали палить ис пушек. Потом, отойдя от города разстоянием версты на две, расположился станом.

А на другой день выслана из города выласка^{31* 233}, состоящая в яицких казаках, однакож, не учиня ничего важнаго, разъехались.

В то время²³⁴ пришло мне известие, якобы бригадир Корф²³⁵ идет с командою к Оренбургу на сикурс. А я, услыша сие, приказал взять ис толпы своей казаку две пушки и человек сто людей, послал в степь в ту сторону, откуда ожидал Корфа, и дал приказ тому посланному, чтоб на утренней зоре палить ис пушек, естли и Корфа на себя не наждут. Сие для того зделать приказано было, чтоб оренбургских обмануть, бутто идущей к ним на сикурс бригадир моими людьми атакован и, неравно выслан будет (л. 127) корпус туда на сикурс, так оных перехватить. А сотнику артилерискому Чумакову²³⁶ дал приказ, чтоб он взял два единорога и девять пушек с командою в то место, где, чаяли, пойдет сикурсная команда из города, и чтоб ему залечь, когда ж на него найдут, то ис пушек учинить поражение.

Поутру же, хотя тревога фальшивая в назначенном месте и была, однакож посланной от меня далече в степь отошел, а потому и не слышно выстрелов было. Но оренбургския на выласку вышли^{32* 237}, против которых и я^33* вооружился. Когда ж натянул на то место, где лежал в закрыти Чумаков с пушками, и так их жестоко поразил, что принуждены с немалым уроном в город возвратиться. Потом оренбургския — на выласку против меня уже долго не выхадили.

Из сего лагиря взятую в Татищевой женщину²³⁸ и з братом послал я з берденским казаком²³⁹ к нему на квартиру. А как сие увидели яицкие казаки, то выехали под дорогу и убили ее и з братом до смерти за то действительно, что я ее любил. Как о чем мне было сказано после, и я об ней сожалел.

Во оное время велел я написать Идоркину сыну²⁴⁰ к башкирскому старшине Яман-Сараю²⁴¹ указ²⁴², якобы принял государь Петр Федорович царство, и шли бы ка мне в службу, также и к другому старшине ж Кинжаю²⁴³, в Красногорскую крепость^{34* 244}, на Воскресенской²⁴⁵ и на протчия заводы крестьянам со обещанием им вольности и всяких крестьянских выгод, с требованием, чтоб шли все в службу, да и во все места, откуда чаял себе получить помощь²⁴⁶. Всходствие чего в короткое время прислали ко мне^35* башкирцев при их старшинах тысеч десять^36*, завоцких крестьян и всякого сорту — семнадцать тысеч, в том числе несколько и отставных салдат. А через две недели еще пришло башкирцов четыре тысечи человек, ставропольских калмык — триста, а к декабрю прошлаго 773 года было у меня всей толпы сто дватцать тысеч (л. 127 об.) человек²⁴⁷, пушек^37* с лишком сто, четыре гоубицы, пороху и других снарядов множество. На продовольствования всего того людства и для лошадей фуража изо всех мест потребное свозили, но большею частию з заводов.

Потом перешол я в другой лагирь²⁴⁸ близ Берды и приказал делать под городом три батареи²⁴⁹ (сие было ночью). И поставлено было на те батареи семдесят пушак со всеми припасами. И отдал приказ, что поутру будет к городу генеральной приступ²⁵⁰, и когда де из вестовой пушки будет выстрел, то и со всех батарей по городу производить пальбу, что было и исполнено. Покудова ж и продолжалась стрельба, я между тем взял пешую толпу и пошол к тому месту, где был фарштат, х каменной церкви²⁵¹, что от реки Яику, и приказал лесть^38* через вал. А между тем ввезены были и в церковь пушки, как в удобное место, откуда б можно было выстрелами подкреплять свою толпу^39*. Когда ж толпа моя стала чрез вал в город усиливатца, то начали из города жестоко картечами бить. И так принужден был я дать приказ, чтоб отступили прочь²⁵². Но ис пушак с утра и да вечера как от меня з батарей, так из города перестреливались по самую ночь^40*. Потом пушки з батарей возвращены в лагерь.

После ж сего хотя з городовыми стычки и были, однакож больше выезжали на пере[го]ворку. На переговорке ничего другаго не было, как то, что городския зовут из толпы моей людей в город, а мои — оренбургских, чтоб поскорее здались. А между тем оренбургския твердили часто, что я — Пугачов и беглой казак. Однакож мои не верили и говорили противное. Тут же говорено было, да и письменно знать дано, что бутто я бит кнутом и рваны нозри²⁵³. А как онаго никогда не было, то сие не только в толпе моей разврату (л. 128) не причинило, но еще и уверение вселило^41*, ибо у меня нозри целы, а потому еще больше верили, что я — государь.

Побыв в лагире^42* по ноябрь месяц, вступил я со всею толпою^43* в квартиры в слободу Берду²⁵⁴.

Потом услышал я, что идет для разбития меня из Казани генерал Кар²⁵⁵, против котораго и нарядил я атамана Овчинникова с тремя стами казаками и четырью пушками. Овчинников^44*, собрав еще в свою толпу несколько человек, в том числе присоединил и Хлопушу з завоцкими мужиками, Кара принудил возвратитца х Казане и привел ко мне в Берду, около двух сот гранодер²⁵⁶. Когда ж ане приведены были, то приказал я поставить кресла, сел на оныя и велел подходить к руке, у которой ане и были. А ис числа оных два человека отозвались мне, что они были в Петербурге и меня якобы знают^45*. А сие самое и делало уверение многим, для того что мужики верят более салдатам, нежели казакам^46*. Случилось и то, что при некоторых разговорах я и плакал, вспоминаючи в малолетстве якобы своего сына, государя цесаревича и великаго князя Павла Петровича, дабы чрез то более удостоверить простой народ в моей пользе.

Вышесказанных солдат велел я определить в пехоту к атаману из афицеров Ивану Иванову²⁵⁷, а прозвания не знаю. А как в числе сих гранодеров были двоя афицеров, ис коих один назывался Шванович²⁵⁸, то я спрашивал у гранодеров: «Каковы они люди?» Гранодиры сказали, что люди хорошия, и они ими довольны. А потому и сих афицеров оставил над ними командирами, одного произвел тут же атаманом²⁵⁹, а Швановича есаулом. Из сих же афицеров Шванович объявил тут мне, что он знает по-немецки. А я, сказав ему, что мне такия люди (л. 128 об.) надобны, определил его сверх есаульской должности к Военной коллегии²⁶⁰ для письма случающихся немецких каких писем. А чрез некоторое небольшое время, призвав к себе Швановича, приказал ему написать на немецком языке указ к оренбургскому губернатору в такой силе, чтоб он здался мне без супротивления и не морил бы людей в городе гладом²⁶¹. А Шванович, написав такой указ, принес ко мне, которой я, приняв от него, не смотря, отдал Почиталину, и велел запечатать и послать к губернатору^47*.

Потом вскоре прибежал ко мне ис Чернореченской крепости казак²⁶² (кто он таков, — не знаю), сказывал, что в Черноречье вступил полковник Чернышев²⁶³ с командою и намерен-де в нынешнюю ночь оттуда поднятца в Оренбург. А я, получа о сем известие, тот же час приготовился к походу. На другой же день рано поутру выступил из Берды, встретил ево, не допущая до Оренбурга, верст с пять на Общем Сырту²⁶⁴ у Маяшной горы. Сошедшись же друг с другом, сперва от Чернышева начали палить ис пушак, а потом и я приказал от себя. И выпалили от меня только ис четырех пушак по одному разу, то Чернышева команда оробела и тотчас салдаты бросили ружья, все ко мне приклонились без драки. Только одни афицеры, собравшись в одну кучку, противились и стреляли из ружей²⁶⁵. Однакож никак неможно было им уже устоять, всех перехватали, в том же числе и полковника Чернышева, которой тогда сидел на козлах у коляски. Всех салдат пригнали в Берду. Полковника и афицеров я повесить велел²⁶⁶, а салдат, по приводе к присяге, распределил по разным полкам в пехоту.

Сиим афицерам казнь, как и в других (л. 129) местах, потому больше чинена была, что оне соблазняли чернь, да и казаки уговаривали меня, что их щадить не для чего. А потом мною сия лютость отменена была, разве что без ведома моего где чинено было сие. В таком случае я часто говаривал, чтоб безвинно людей не губили.

Тот же день известно мне было, что брегадир Корф должен с корпусом пройти в Оренбург на сикурс²⁶⁷. Однакож, по взяти корпуса Чернышова, было у меня дело в растройке, да и обольстясь толь важною победою, я пооплошал, ибо дал приказ всем людям толпы моей абедать. Но со всем тем послан был казак Яков Пономарев²⁶⁸ в числе четырех человек Корфа стеречь^48*. Когда ж он увидил, что Корф приближаитца, то весть хотя и дал, но поздно, ибо посланной от меня атаман Овчинников, хотя против ево с корпусом, чтоб от города отрезать, и выступил, но как Корф уже был под стенами оренбургскими, то захватить ево не успели²⁶⁹. Однакож Овчинников к Оренбургу подъехал и вслед по нем ис пушак палил, но безвредно, а потом возвратился в Берду.

На другой день брегадир Корф учинил выласку²⁷⁰, подошел блиско Берды и начал палить ис пушак А как я против ево вышел и розделил свою толпу на две части, таким образом зделал на Корфа удар, побил несколько у него людей и принудил ево убираться в крепость^49*. В следующия дни важнаго ничего не было, окроме переговорок А хотя между тем выходили с обеих сторон и на сражение, однакож свалки бальшой не было.

В разныя времена посылал я из Берды, а иногда и сам ходил, для взятья вокруг Оренбурга крепостей, ис коих некоторые без меня, (л. 129 об.) а Ильинская крепость при мне взяты²⁷¹, и люди, взятыя тамо, все приверстаны в казаки.

Потом просили меня яицкие казаки²⁷², чтоб послать в Яицкой городок казаков Михайлу Толкачова²⁷³ и татарина Тангаева²⁷⁴ осведомитца, что в городке Яицком делаитца. Почему я велел написать указы в такой силе, чтоб шли оне Бухарскою стороною²⁷⁵ на Калмыковской фарпост²⁷⁶, а оттуда, поворотя, шли бы в Яицкой городок, забирая с собою всех с фарпостов казаков, оставляя человека по четыре. А как указ был написан, то татарин Идорка говорил мне: «Пошлите-де, ваше величество, Тангаева к Нурали-хану, он-де детина проворной и, канешно, по указу вашему исполнит». Почему я Тангаеву к Нурали-хану указ²⁷⁷ дать и велел с тем, что, когда исполнит свое дело, то, возвратясь бы оттуда, и во обще с Михайлой Толкачовым, собрав с Нижней Яицкой дистанцы людей, вошли в Яицкой городок и, что учинят, прислали бы ко мне рапорт. Почему Толкачов с Тангаевым туда и поехали. Тангаев же, хотя у Нурали-хана и был, однакож помощи ко мне никакой не испросил²⁷⁸, а забрав во обще с Толкачовым с Нижней Яицкой дистанции людей, пришли в Яицкой городок²⁷⁹ и осадили полковника Симанова в ретранжаменте²⁸⁰, и прислали ко мне рапорт²⁸¹.

Когда ж я хотел туда ехать сам, то писарь Горшков да и другия приступили ко мне и просили, чтоб учинить Военную коллегию, ибо «без присудствия-де вашего величества надобно, чтоб она была, и должно-де посадить для правления так великим числом людей хороших судей». Почему я коллегию и учредил²⁸²: в думныя дьяки^50* — Ивана Почиталина, в секретари — Максима Горшкова, Ивана Творогова^51*, в судии в старшия — Максима Шигаева и Андрея Витошнова. И приказав всю свою в Берде команду Максиму Шигаеву с полною властию, сам в Яицкой городок поехал, взял с собою только десять человек казаков.

А по приезде в Яицкой городок²⁸³ встречен был с хлебом и солью; квартиру занял казака Михаила Толкачова²⁸⁴. А на другой день ездил я поблиску Кремля смотреть, как бы можно было ево взять. Но как с колокольни²⁸⁵ тогда стреляли, то блиско ко оному подойти было неможно, то приказал я поставить три притина²⁸⁶, дабы предостеречь строение от пожару, ибо Симанова многое строение тогда зжог²⁸⁷. Потом написал к Симанову указ, чтоб он вышел ис Кремля и покорился мне²⁸⁸. А как он ис Кремля не выходит, то я разсудил зделать подкоп²⁸⁹. При оной работе был руской человек Матвей Ситников²⁹⁰, но главное над того работою надзирание я имел сам смотрение. Сия работа известна мне потому, когда был я в Пруском походе, так при подкопах употребляем был в работу^52* и некоторое примечание тогда зделал. Оной подкоп, хотя и подрыт был, но на одну верхнюю батарею, и не угадали, ибо, хотя и взорвало²⁹¹, но вреда в Кремле не учинили^53*. И на приступе потерял тогда я немалое число толпы своей людей²⁹².

Потом^54* пришли ка мне яицкия казаки²⁹³, все люди пристарелые, в том числе Никита Каргин²⁹⁴, Ерафеев²⁹⁵, три брата Толкачовы²⁹⁶ и протчих множество, но всех не упомню, и говорили: «Не можно ли-де, ваше величество, у нас жинитца?» На то я им говорил: «Естли я здесь женюсь, то Россия мне не поверит, что я царь». Но казаки говорили: «Когда-де мы поверили, так, конешно, и вся Россия поверит, (л. 130 об.) а за то больше, что мы — славныя яицкия казаки»^55*. Как же я по тому разсудил им зделать удовольствие, то и приказал искать невесты. А между тем и сам, быв в одно время на дивишнике, увидел одну девицу и велел ее записать имя. Однакож, призвав Михайла Толкачова, и велел ему невесту присматривать²⁹⁷, которой много раз ездил и, наконец, объявил, что лутче той не нашол, которую я и сам видел, а именно, — дочь казака Петра Кузнецова²⁹⁸ — Устинья²⁹⁹. Почему я и послал Толкачова х Кузнецову с тем, спросить ево, естли отдаст он волею дочь свою, так я женюсь, а когда не согласитца, так силою не возьму. Толкачов по приезде сказывал мне, что невесту видел, а отца ее не застал дома, только-де^56* очень хороша девка³⁰⁰. А на другой день поехал сам еще смотреть и посвататца. Отца ее дома не застали ж, однакож он тот час приехал. Устинья ж мне показалась, и стал я отцу ея говорить такими словами: «Войско-де Яицкое налегло на меня, чтоб я женился, а я приехал к тебе посвататца. А окроме-де твоей дочери, лутче я нигде не нашол. Отдашь ли за меня, или откажешь?» Почему Кузнецов отдать дочь свою за меня согласился³⁰¹. А на другой день была свадьба³⁰². Венчался в церкви Петра и Павла³⁰³, и в песнях церковных во время венчания велел я жену мою именовать государынею императрицею Всероссийскою. По окончании венчальной церемони Устинью посадили в сани, а я сел верхом, и со всеми моими ближними приехал в дом к Толкачову, был обеденной стол, и несколько повеселились³⁰⁴.

Жил я в Яицком городке после свадьбы неделю, в кое время приказал я под ретранжамент рыть другой подкоп³⁰⁵, под колокольню, ибо я другова способа не находил взять ево, как (л. 131) подкопами.

Между тем из Берды от Максима Шигаева получил я репорт, коим он меня уведомлял, что против меня идет генерал-майор князь Голицын³⁰⁶ с армиею. А я, получа известие, тотчас и отправился под Оренбург. Приехав в Берду³⁰⁷, нашол, что тут благополучно, и услышал, что князь Голицын еще от меня не блиско, а выступил лишь только ис Казани³⁰⁸. Почему я послал ко всем своим командирам, к Арапову³⁰⁹ и к протчим, чтоб они, имев крайнее наблюдение за князем Голициным, и старались ему в проходе к Оренбургу препятствовать, и что будет у них происходить, — присылали б в Военную коллегию почасту репорты. А как я полагал, что князь Голицын еще не скоро будет, то чрез неделю поехал апять в Яицкой городок³¹⁰, препоруча главную команду в Берде над всеми Максиму Шигаеву.

Приехав туда, я послал Андрея Овчинникова в Гурьев городок для взятья там пороху³¹¹. А в ожидании ево старались в окончание при[ве]сть начатой под колокольню подкоп и приумножить батареи.

Между тем получил я от Шигаева репорт, в коем он меня уведомлял, что у них было сражение с оренбургскою выласкою³¹², и что он оренбургских с поля збил и, прогнав их в город, отбил тринатцать пушак, три ящика пороху. Каковым известием я был очень доволен и писал к Шигаеву благодарность.

Потом приехал из Гурьева городка Овчинников и привес с собою сорок пуд пороху³¹³. А в сие время и подкоп был окончан³¹⁴. И как положено было подкоп произвесть в действо на другой день в обед, то ночью, пришед ко мне, казак Григорей Антипов³¹⁵ репортовал, что из городка в ту ночь ис казаков переметчик³¹⁶ ушол и сказал в ретранжаменте (л. 131 об.) о принятом нами намерении. А я того ж часа, уже не отлагая времяни, дабы не успели ис под колокольни выбрать порох (ибо чрез переметчиков из Кремля было мне известно, что под колокольнею лежала пороховая казна)³¹⁷, приказал в подкоп положить пороху тритцать пуд³¹⁸ и зажечь в самую полночь. Что и было в действо произведено: подкоп взорвало, колокольню повалило³¹⁹. Но на приступ тогда я не ходил, кроме как из поставленных батарей производил пальбу³²⁰.

В сие время пришел ко мне репорт от Арапова, писал он ко мне, что князь Голицын идет на Сорочинскую крепость³²¹. Я, получа сие известие, на другой же день собравшись, из городка взял с собою пять сот человек яицких казаков, пошел в Берду³²². Приехав туда, начевал одну ночь. А на другой день, взяв тысечу человек, в том числе яицких пять сот казаков, и десеть пушак, пошел к князю Голицыну навстречу, в Сорочинскую крепость³²³. Приехав, известился, что князь Голицын находится от меня уже блиско, и что ево команда передовая остановилась в Пронкиной деревне³²⁴. Я, забрав из своей команды доброконных и четыре пушки, пошел ночью под ту деревню. Подъехавши ко оной, зделали на бывшую тут команду удар. Сперва оную збили было с места и отбили у них две пушки. Однакож, напоследок, справились они и принудили нас бежать назад, и те взятые у них пушки обратно отняли³²⁵.

И так я, возвратясь с такою неудачею в Сорочинскую крепость³²⁶, забрав остальную свою команду и пушки, выступил оттуда к Ылецкому городку. Не доходя до онаго, я з дороги поворотил на Яик, а Авчинникова с командою послал далее. Приехав в Яицкой (л. 132) городок³²⁷, увидел, что яицкаго кремля взять еще не могли да и овладеть им не было надежды, кроме как ожидали здачи от претерпеваемаго во оном голода³²⁸.

Вскоре получил я репорт от Авчинникова из Илецкаго городка, что князь Голицын вступил уже в Сорочинскую крепость³²⁹. А я в тот же день и отправился в Берду. Отъехавши из Ылецкаго городка, приказал Овчинникову следовать со всею командою в Татищеву крепость, а сам продолжал путь в Берду.

Приехавши в Берду, взял тысечу пять сот человек команды, пушак пятнадцать и приехал со оными в Татищеву крепость³³⁰, где уже и Овчинников был³³¹. Распорядивши в крепости, зделали з двух сторон снежной вал, а по валу разставили пушки. Приготовившись совсем к отпору, стали ожидать князя Голицына. Всех пушак было тут у меня дватцать³³², а людей^57* сколько, — точно сказать не могу, — только число немалое³³³. Наконец, дождались мы князя Голицына³³⁴. Приблизившися он к крепости, прислал сперва трех человек Чугуевских казаков³³⁵ проведать, есть ли кто во оной, ибо мы не показывались ему, а нажидали ево к себе ближе, дабы лутче можно было действовать артилерии. Я выслал к тем казакам ис крепости бабу сказать им, что бутто в крепости никого нет, а хотя и были, да уехали. Казаки, поверя бабе, приехали в ворота, где мы хотели перехватать, а они, увидя нас, побежали назад. Одного из них мы догнали, сбили с лошади и взяли в крепость, другая же ускакали. Сего же стал я спрашивать, много ли с князем Голицын[ым] армии и пушек. Казак сказал, что армии пять тысяч, пушек семдесят³³⁶.

Между тем князь Голицын приближился еще к крепости и начал производить стрельбу ис пушак^58*. А как уже по-видимому и мне (л. 132 об.) надлежало свои батареи открыть, что и исполнили. И в такое князя Голицына привел замешательство, что естли б выласка моя приготовленная, как прежде приказано было, и в таком случае ударить, то, уповаю, что б князь Голицын приведен был в великой беспорядок³³⁷. Но толпа моей конницы оробела, и из ворот выбить оную никак не мог. То хотя и долгое время продолжалась пальба с обеих сторон^59*, но князь Голицын стал нас побивать³³⁸». А я, видя неудачу, и что надежды нет отбитца, приказал Овчинникову как можно стоять³³⁹, сам поскакал^60* в Берду. Вместе со мною уехали тогда Иван Почиталин, Василей Коновалов, Григорей Бородин³⁴⁰ и шурин Егор Кузнецов³⁴¹.

Прибежав в Берду³⁴², призвал я тотчас Максима Шигаева, Андрея Витошнова, Ивана Творогова, Максима Горшкова и многих ближних своих старшин³⁴³, объявил им свое несчастие, случившееся в Татищевой крепости, и требовал от них совета, куда нам теперь, — против ли князя Голицына з достальною силою вооружитца, или в другое место следовать? Тогда все мне присоветывали, чтоб обойти князя Голицына мимо, итти чрез Сорочинскую крепость в Яицкой городок³⁴⁴. А я, на их предложение согласившись, тотчас приказал собиратца в поход.

На другой день, пришед ко мне, старшины доносили на Григорья Бородина, что он их подговаривал меня отдать руками в Оренбург: «А чрез то-де мы себе легче зделаем. А мы-де на сие ево умышление не согласились и пришли к тебе донесть». Я тотчас послал было Бородина взять и привесть к себе, но Бородин уехал уже от нас в Оренбург, и догнать (л. 133) ево не могли³⁴⁵.

И так в тот же день, собравшись совсем, выступили из Берды³⁴⁶, оставя тут все свои припасы, провиант, деньги и пушки³⁴⁷, взяв с собою только десеть пушек. И пошли мы чрез степь на Сарочинскую крепость³⁴⁸. Не дошед до оной^61* верст за сорок, усмотрели впереди у себя князя Голицына команды лыжников и, опасаясь, чтоб не попасть на него, возвратились назад и пошли на Каргалу³⁴⁹. А пришед во оною³⁵⁰, освободили содержащихся в погребах татар, которые служили у меня и взяты были тутошными татарами под караул³⁵¹, думая, что я от них уже совсем ушол, так хотели их представить в Оренбург. Сии освобожденныя, мстя за свою обиду, татар и старшин семь человек з дозволения моего перекололи и два дома их сожгли³⁵².

Ис Каргалы выступил я в Сакмару, оставя на заставе в Каргале с сотником Тимофеем Мясниковым человек с пять сот казаков. Пришед в Сакмару, стали по квартирам³⁵³. Сакмарской атаман Донсков³⁵⁴ с командою ушол в Оренбург, и догнать ево не могли, только захватили на дороге отца ево³⁵⁵, котораго велел я повесить за то, что он прежде служил мне, а тут бегает и изменил.

В Сакмаре ночевали две ночи и, — не помню откуда, — писал я х князю Голицыну указ³⁵⁶, чтоб он очнулся: против ково воюет, напоминая ему отца³⁵⁷ и деда³⁵⁸ предкам якобы моим службу. Оттуда ездил я с командою в Берду³⁵⁹ для проведования, не идет ли князь Голицын? Но о князе известия тут не получил³⁶⁰, а захватил команду, которая выслана была из Оренбурга для забрания правианта и фуража, оставшаго после меня, также денег и протчаго³⁶¹. (л. 133 об.) А как ане увидели, тотчас побежали было, однакож несколько захватили. Из Берды пошол я опять в Сакмару, где было у меня толпы, например, около двух тысеч³⁶².

А на другой день известился я от сотника Мясникова, которой был в Каргале на пекете, что приближаетца к нему князь Голицын³⁶³. И так я, взяв с собою людей и шесть пушек, против ево пашол и сшолся с ним у самой Каргалы. И было сражение³⁶⁴. Однакож я не вытерпел, принужден был отступить. А конница Голицына все-таки на меня наступала, и я дашол до мельницы, остановился было. Однакож Голицына корпус тут зделал удар, и толпа моя, не вытерпя, побежала. А как я, видя то, что устоять было неможно, поскакал наперед. Как же толпа увидела, что я не стою, то и оне за мною последовали. И так всех вдогонку разбили³⁶⁵.

А я бежал со ста человеками яицких казаков да башкирцов ста три в Башкирию³⁶⁶, на Иргизлинской завод³⁶⁷. И тут стоял я адне сутки, взял несколько человек³⁶⁸, пашол на Авзяно-Петровской завод. Тут был сутки же³⁶⁹. Забрав человек двести, пашол на Белорецкой завод. Тут жил я три недели³⁷⁰. И, взяв людей, не помню, — сколько, пашол под Магнитную крепость³⁷¹, в которую написал указ³⁷², чтоб комендант³⁷³ здался, однакож он не послушал. И так, хотя у меня и ни одной пушки не было, однакож зделал приступ³⁷⁴. А как конницею взять было неможно, ибо тамо были пушки, тут ранили меня в правую руку пушечною картечею³⁷⁵, и так я велел отступить. А отойдя от оной, расположился в стан и отдыхал одне сутки. Потом распределел толпу свою на пять частей и, со всех сторон Магнитную (л. 134) атаковав, взял³⁷⁶. А войдя во оную, получил тут четыре пушки, пороху и протчих разных припасов.

Во оное время пришол ко мне атаман Андрей Овчинников с яицкими казаками, коих было у него около трех сот человек, да завоцких крестьян человек двести³⁷⁷. Овчинников бежал ко мне от Яицкаго городка, когда разбил ево³⁷⁸ генерал Мансуров^{62* 379}. На другой день камендант той крепости, которой бежал от меня, и опять сам явился. Онаго я велел повесить: для чего не здался?

На другой день пошол я вверх по Яицкой линии³⁸⁰. А как в первой крепости³⁸¹ от Магнитной был генерал Деколонг³⁸², то ее обошел кругом степью по здешней стороне, и вышед в крепость³⁸³, коя сидит на длинном озере³⁸⁴. Во оной никто хотя и не супротивлялся, однакож велел выжечь: в случае Деколонгова поспешения, чтоб была ему чрез то остановка. Из оной крепости какой-та прапорщик³⁸⁵ пашол ко мне в службу ахотою^63*.

Потом пришли еще в крепость³⁸⁶, кою также приступом взял, а людей присоединил к себе, и строение выжег, также следующую по ней выжег же³⁸⁷.

Потом пашол к Троицкой. Оную хотя и с великим супротивлением, однакож взял³⁸⁸. Выгнав из оной всех людей с собою, разграбя притом все пожитки, вышел в стан. А на другой день генерал Деколонг настиг меня. И было сражение, на котором я разбит³⁸⁹. (л. 134 об.) Спас несколько человек людей и адну пушку, бежал х Кунгуру, где живут исецкие казаки³⁹⁰.

А на третий день³⁹¹ нашол на меня полковник Михельсон³⁹², против котораго я велел своей толпе спешитца. И было сражение³⁹³, на котором я у Михельсона сперва пушки все отбил и ево корпус тем привел в замешательство. Однако он справился и всю свою артилерию воротил и меня разбил начисто, так что не осталось у меня ни одной пушки, а людей спаслось самое малое число.

И так бежал я в Уралы³⁹⁴. Жил тут неделю. И, набрав башкирцов тысеч десеть³⁹⁵ и несколько завоцких крестьян, и пашол на Красноуфимскую крепость. Во оной никакаго супротивления не было³⁹⁶. А прошед ее, встретился с кунгурскою командою. И было тут сражение³⁹⁷. Однакож, не зделав ничего, как та команда, так и я, важнаго, разошлись³⁹⁸. Оная команда пошла в Кунгур, а я пашол на пригород Осу, сам стал в закрыти, а башкир послал наперед — тревожить город³⁹⁹.

Из Осы выслана была команда при пушках, и было сражение⁴⁰⁰. И хотя я тогда не имел пушак, однакож у тех высланных три отбил. А отойдя в стан, (л. 135) велел написать указ, чтоб здались без батали⁴⁰¹. Но как ане ис пригорода не выходили, а выступили из города и стали с пушками подле стены города, то я шол было на них напролом. Тут ане не устояли и возвратились в город, оставя трехфунтовую пушку, которую я взял⁴⁰². И пашли опять в стан. И приказал навить сена пятдесят возов (сено для того, чтоб защищать людей от пушечных выстрелов), и тот же день пашол на приступ⁴⁰³. А как блиско подошли, то ис крепости закричали, что воевать не хотят, а здадутся: «Только дайте-де до утра время»⁴⁰⁴. Что я и позволил. А на другой день выслали отставнаго салдата меня посмотреть, подлинно ли я государь. Которой вышел меня и смотрел и, не сказав как я, так и он ничего, в город возвратился⁴⁰⁵. А на другой день комендант⁴⁰⁶ со всею командою и со всеми обывателями ис крепости вышли и здали⁴⁰⁷. А я, вошед в Осу, все что надобно было, — побрал и пашол опять в стан, а Осу выжег.

А на другой день пашли в поход х Казане, ибо казаки усильно меня просили, чтоб итти в Москву, что я во удовольствие их и обещал^64*. Перешед Каму⁴⁰⁸, дошло до меня⁴⁰⁹, что взятой в Осе комендант писал в Кунгур какое-то письмо. А как я велел обыскать, и нашлось оное еще у него, в катором писано, что он (л. 135 об.) кунгурскому командиру давал знать, дабы, как можно, поспешали за мною: «А я-де заклепаю у Пугачова пушки, и так сего злодея истребим»⁴¹⁰. За что как того каменданта, так и еще двух человек, ему способствовавших, повесить велел⁴¹¹. И так пашол в путь х Казане, забирая людей ко умножению со всех мест⁴¹².

А не дошед Казани, встретилась мне команда, которую разбил, и людей всех взял к себе⁴¹³. А на другой день — еще в малом числе, кою также без затруднения разбил, а людей, пушки и все припасы забрал к себе⁴¹⁴.

А подойдя х Казане, еще команда, как видно, была на заставе при одной пушке. Оную также разбил и пушку медную взял, а людей: которых присовокупил, а протчие разбежались⁴¹⁵.

Подошед х Казане, стал я в лагере⁴¹⁶ и написал х казанскому губернатору указ, чтоб без батали здался⁴¹⁷. А как ничего ответствовало не было, то навить велел сорок возов сена, и сделал приступ, и, хотя по многим супротивлении, со многих сторон команды моей партиями Казань взял⁴¹⁸. А вошед во оную, что надлежало, — все побрал, и людей тут было побито немало^65*. В остроге содержащихся колодников выпустил⁴¹⁹, где нашел и жену свою — Софью⁴²⁰, которую увидя, говорил: «Ба! Друга моего, Пугачова⁴²¹, жена, у котораго в бедности я жил, и он за меня пострадал», — говоря притом: «Я-де тебя, бедная, не покину»⁴²². И так велел ее и з детьми взять с собою⁴²³, и возил их в коляске по самое последнее разбитие, кое было под Черным Яром⁴²⁴. Было у меня и еще женщин около десятка, однакож — не жены, а только адевали, и готовили для меня есть, и делали всякия прислуги. Тут несколько человек засечено чиновных плетьми. А розыск сей чинили Авчинников и Давилин: Перфильев⁴²⁵ в то время был при пушках.

Патом башкирцы Казань зажгли, я вышел ис Казани в лагирь. А как тут не было фуража, то перешол я на другое место⁴²⁶, где услышил, что идет Михельсон⁴²⁷. И так против ево вооружился. А как люди мои были не в порятке, то, потеряв я шесть пушек и несколько разбежавших людей, принужден был (л. 136) отворотить в свой стан⁴²⁸. И стоял тут двои сутки⁴²⁹.

Потом, собрав толпы своей людей в порядок, пошол на Михельсона, под самую Казань, на Арское поле. И было с ним сражение⁴³⁰. Однакож Михельсон разбил и отбил всю у меня артиллерию и весь ограбленной в Казане и в других местах багаж. И так^66* я бежал с того сражения до самой ночи⁴³¹. А ночью башкирцы, сколько ни было, все от меня ушли в Урал, остался только один старшина Кинджа⁴³².

А на другой день прибежал к Волге^67*, которую перебрались вплавь⁴³³. В то время было у меня людей сот пять⁴³⁴. Перешед Волгу, выжег одно село за то, что не дали никакой подмоги, а разбежались⁴³⁵, и пашол вниз по Волге на реку Суру. А не дошед оной, есть какой-та городок⁴³⁶, куда послан был от меня казак Чумаков для взятья лошадей, в котором городке, не найдя лошадей, взял тут каких-та четырех человек офицеров и, без ведома моего, повесил⁴³⁷. О которых того города обыватели, пришед ко мне, сказывали: «Они-де не противились, так за что повесили наших господ?»^68*. На то я сказал: «Хотя-де ему приказу и не дано было, но теперь не поворотишь, так и быть». Пришед (л. 136 об.) к Суре, остановился⁴³⁸. На другой день пошли вверх по сей реке и шли до самого Саратова. А по тракту в городах и слободах везде встречали меня с честию, а некоторых — по подозрению — казнили смертию⁴³⁹.

Пришед к Саратову, прибежали ко мне сами шестдесят человек донских⁴⁴⁰, да шестдесят волских казаков⁴⁴¹; при донских командир был харунжей усть-медведицкой⁴⁴², у Дубовских харунжей — Дубовской⁴⁴³. Подойдя под Саратов, указу туда не посылал⁴⁴⁴, для того что стреляли из пушек А нарядил я атамана Авчинникова с командою и Саратов по супротивлении приступом взял⁴⁴⁵. Войдя во оной, забрав пушки и гоубицу, вышел в стан и, простояв сутки⁴⁴⁶, пошел к Камышенке⁴⁴⁷. А не дойдя оной, прибежали ко мне несколько царицынских казаков⁴⁴⁸.

В Камышенке большаго супротивления не было⁴⁴⁹. Комендант⁴⁵⁰ засел было в кремль, однакож Авчинниковым был взят, и как он, так и протчия побиты⁴⁵¹. Оттуда пошел в Антиповскую станицу⁴⁵², и той станицы казаки охотою со мною пошли, также и каравайския⁴⁵³, да еще, из каких⁴⁵⁴, — не упомню. (л. 137) А не дошед Дубовки, встретилась со мною легкая команда с донскими казаками и калмыками⁴⁵⁵. Оную я разбил⁴⁵⁶. Легкой команды офицеры, о коих Авчинников репортовал, что были догнаты и поколоты⁴⁵⁷. И тут взято десять пушек, а людей, сколько ни было, взял же к себе, и вошол в Дубовку, где начевал⁴⁵⁸.

Оттуда пошел к Царицыну. Не дошед до онаго, пришли ко мне в подданство три тысячи человек калмык⁴⁵⁹. Потом встретились со мною донския казаки и зделали сражение⁴⁶⁰, на котором поколот был один донской полковник⁴⁶¹.

Когда же пришол я к самому Царицыну⁴⁶², то те же донския казаки, хотя у самого города были⁴⁶³, но сражение со мною дать, видно, не смели. Потом началась из Царицына стрельба⁴⁶⁴, да и от меня также ответствавано было⁴⁶⁵. Но я, поворотя на правую сторону Царицына, на то самое место, где стояли донския казаки, всех оных к себе заворотил⁴⁶⁶. Полковники же тех казаков все ушли в город⁴⁶⁷. Донцов было тогда шесть полков⁴⁶⁸. И так я Царицын прошол мимо. А на первом ночлеге⁴⁶⁹ донцы все человек по человеку ушли⁴⁷⁰, которых я порядочно присматривать и не велел.

Отойдя от Царицына верст шестдесят⁴⁷¹, напал на меня сзади, не знаю, какой-та начальник⁴⁷² с великим (л. 137 об.) корпусом⁴⁷³. И на утренней заре было сражение⁴⁷⁴, на котором я был разбит, потерял почти всех людей, пушки, двух малолетних дочерей и весь ограбленной мною во многих местах багаж.

Бежал я с яицкими казаками и с несколькими крестьянами, с женою и с большим сыном к Волге. И в торопости многия вплавь, а я с женою в лотке переехали на остров⁴⁷⁵. А как с онаго еще надобно плыть, то Перфильев, не знаю, — для чего, остался и с ним несколько толпы моей людей⁴⁷⁶. Переехав с острова Волгу на луговую сторону и, отъехав несколько верст, начевали⁴⁷⁷.

Отсюда послал я толпы своей полковника Пустобаева⁴⁷⁸ с одним казаком поискать потерянной им одежды, которой между тем хотел найтить и Перфильева, но он, поехавши, ко мне обратно уже не бывал.

Я же с казаками, коих тут было сто шестдесят четыре человека⁴⁷⁹, поехали в степь^69*. Потом разсуждали: куда ехать? И по многим разговорам согласились ехать на Узени⁴⁸⁰, а там, собрав людей побольше, вытти на Нижнюю Яицкую дистанцию, собрать там казаков, взять Гурьев, пуститься на судах в море и плыть в какия ни есть орды, согласить (л. 138) оныя и вытти паки в Россию⁴⁸¹.

Когда ж на Узени приехали⁴⁸², то толпы моей чиновныя люди^70*, соглася к тому других, меня арестовали^{71* 483}. А как сие было со мною зделано за речкою Узенями, и учинено то немногими людьми⁴⁸⁴, ибо большая часть толпы моей казаки оставались на другой стороне речки, то я хотел было к ним на лошади ускакать и их уговорить, чтобы они за меня вступились, и тех, кои меня заарестовали, самих перевязали. Однакож, когда я поскакал, то Иван Творогов с другими, нагнав меня, поймали⁴⁸⁵ и везли на худой лошади сутки.

А как в одно время стали обедать⁴⁸⁶, то я схватил было саблю и хотел тех первых начинщиков, кои меня арестовали, то есть Федулева⁴⁸⁷ и Чумакова рубить. Однакож я осилен, и зделан был за мною присмотр еще больше. И так везли к Яицкому городку.

Потом наехал на нашу толпу высланной из городка сотник⁴⁸⁸, которой, поговоря с прежними моими сообщниками, сказал наконец: «Для чего, естли задумали весть меня^72* в городок, не связали?» А как те сообщники мои еще и в то время думали, что я государь⁴⁸⁹, то вязать меня не хотели. Потом объявленной сотник посадил меня в колодку⁴⁹⁰. И так привезен в Яицкой городок, в секретную (л. 138 об.) коммисию, где во всем вышеписанном и спрашиван.

В заключении ж сего объявляю.

Когда я еще шея к Казане, то просили меня яицкия казаки, чтоб итти в Москву и далее, на что я был и согласен. Когда же был под Казанью разбит и перебрался в малом числе толпы чрез Волгу, то хотя великую толпу и собрал, но к Москве уже итти не разсудил, а пробирался на Низ, куда бы разсудилось. Не дошед до Саратова, уговаривали меня казаки, чтоб со всею толпю, коя была в великом числе, итти в Яицкой городок, там перезимовать и опять вытти в Русь для докончания моего намерения. Дворян и офицеров, коих убивал большою частию по представлению яицких казаков, а сам я столько жесток отнюдь не был, а не попущал тем, кои отягощали своих крестьян, или командиры — подчиненных; также и тех без справок казнил, естли кто из крестьян на помещиков в налогах доносил. Солдат для того в толпе своей не имел, что они для меня в службе не годятся. А когда в пехоте была надобность, то я приказывал спешиваться казакам, кои все то делали, что и солдаты.

Дальнаго намерения, чтобы завладеть всем Российским (л. 139) царством, не имел, ибо, разсуждая о себе, не думал к правлению быть, по неумению грамоте, способен. А шол на то: естли удастся чем поживиться или убиту быть на войне — вить все я заслужил смерть, — так лутче умереть на войне.

Допрашивал в Яицком городке в отделенной секретной комиссии Савва Маврин⁴⁹¹.

Примечания

На лл. 100—139 внизу страниц, под текстом скрепа: Канцелярист Степан Пенчуков.

ЦГАДА. Ф. 6. Д. 512. Л. 100—139. — Подлинник. Опубл.: Вопросы истории. 1966. № 3. С. 132—138; № 4. С. 111—123.

*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «отец назад тому 12 лет умер, а мать 3 года» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 1).

**. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «родилось у него два сына и две дочери, имяна их — сыновей: первой — Трофим, а другой Степан; Трофиму 10 лет, а Степан нескольких недель умре» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 2 об.).

***. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «Аграфене пятой год» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 2 об.).

****. Далее в черновике протокола следует текст: «когда я, чтоб, будучи в армии, назывался государя Петра Перваго крестным сыном, — о том мне никогда и в разум не приходило, и сие на него выдумано» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 3 об.).

5*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «в которое время покупали рыбу» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 10).

6*. Далее в черновике протокола следует текст «Денис Пьянов спросил ево, Пугачева, — кто он за человек, — и как он отвечал, что иностранной торговой человек». А как в ту бытность с казаком Пьяновым он, Пугачев, познакомился, а притом слышал в Мечетной слободе от жителей, что учинило войско Яицкое убивство генерала и протчих, то хотелось разговором с Пьяновым [узнать], отчего и каким образом все произойти могло» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 10 об.).

7*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «Однакож Фрейман прислал от себя в городок передовых» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 10 об.).

8*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «стал спрашивать, что прямо за человек: «Какой-де ты? Не польской ли выходец и шпион, не солдат ли беглой или казак, или барской человек?» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 12 об.).

9*. В подлиннике ошибочно: «секут».

10*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «Потом читан был ему учиненной в Малыковке допрос. Допрашиван в губернской секретарем, коего свои зовут «губернским», а как прозывается, — не знает, только не Абрамовым» (ЦГАДА Ф. 6. Д. 663. Л. 13).

11*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «Говорит он, Пугачев: «В том не сумневайтесь, клянусь богом, что никто мне суммою не дарил, а случалось так, что подавали и по рублю ему, и однажды получил он и от одной персоны по рублю» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 15).

12*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «Но сие ни от чего другого, как потому что был тогда бодрым человеком» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 15).

13*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «маия 29 дня» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 15 об.).

14*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «После сего бывшего с казаками разговору приехал из Яицкаго города казак Григорей Закладнов к Ереминой Курице для покупки лошади» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 22).

15*. Сикурс — военная помощь.

16*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «а как в то время был там же связан и старшина Андрей Витошнов» (ЦГАДА Ф. 6. Д. 663. Л. 32 об.).

17*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «А как я прежде слыхал, что Витошнов бывал в Петербурге, следственно и государя видел, то я, подшед к нему, говорил: «Знаешь ли-де ты меня?» На то Витошнов: «Нет-де, не знаю, я давно был, и видел-де вас малинькова» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 32 об.).

18*. Ошибка в имени; правильно: Иван. Об И.С. Бурнове см. прим. 173.

19*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ибо он еще к прежнему, написанному, вместо ево подписывался, а я сказал ему, что мне довремя самому подписывать не должно» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 33).

20*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «я спрашивал казаков: «Куда ж мы пойдем?» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 33).

21*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и так далея в путь отправились, а пришед на другой форпост и там расположились обедать» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 33 об.).

22*. В черновике протокола слова «своей толпе» написаны над зачеркнутыми «своему войску» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 33).

23*. В черновике протокола вместо Давилина назван Лысов, а далее следует зачеркнутый текст. «Лысов, который был послан собирать и возмущать людей вверх Яика по форпостам, когда ночевали у Чагана реки, а на навстречу мне он и Давилин с теми, ково мог возмутить, и выехал»(ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 33 об.).

24*. Речь идет о цесаревиче Павле Петровиче, которого Пугачев — как «Петр III» — выдавал за «своего» сына.

25*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «с ним нещастливаго случая» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 36).

26*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «выступив в поход» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 36).

27*. В черновике протокола слова «своей толпе» написаны над зачеркнутыми «своим казакам» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 37).

28*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ибо оной лутче Почиталина умеет писать» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 37 об.).

29*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «как ево зовут, — не знает» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 37 об.).

30*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и колышек, расколов вдоль, конверт» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 37 об.).

31*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и была ис пушек» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 37 об.).

32*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и как выступили в немалом числе людей» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 38 об.).

33*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «выступил, а Чумаков так з засадною силою лежал, а наконец зделалось у нас сражение. И оренбурские, не знав моей засадной силы, к Чумакову так блиско нашли, что он мог изо всех пушек вдруг учинить стрельбу и збил их. А оренбурские не могли того удару вытерпеть, возвратились в город. А я на них на самой из города пушечный выстрел прогнал» (ЦГАДА Ф. 6. Д. 663. Л. 39).

34*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «к заводам же и чтоб везли оттуда пушки и порох же» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 39).

35*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ис первых мест, сколько, — не упомню» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 39 об.).

36*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «поддалось мне семь тысящ» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 39 об.).

37*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «было 120» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 39 об.).

38*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «пехоте на стену» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

39*. В черновике протокола слова «свою толпу» написаны вместо зачеркнутого «пехоту» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

40*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ночью пальба и умолкла» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

41*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «что я — подлинно государь» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

42*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ноября месяца по 2-е число» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

43*. В черновике протокола слова «всею толпою» написаны над зачеркнутыми: «всеми людьми» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40).

44*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «пошол против Кара» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 40 об.).

45*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «К сему говорил и я нечто приличное и уверял о себе разными способами, дабы народы поколебать». (ЦГАДА Ф. 6. Д. 663. Л. 41).

46*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «а я, сидя в креслах, говорил солдатам: «Служите богу и мне, великому государю, верою и правдою». И при сих же разговорах я же, смотря на салдат, заплакал, да и салдаты, смотря на меня, также плакали и говорили» (ЦГАДА Ф. 6. Д. 663. Л. 41).

47*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «В ноябре месяце, не припомню, — которого числа (сколько припомнить могу, что ето было в Филипов пост, незадолго до Николина дни)» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 42). Филиппов рождественский пост продолжался с 15 ноября по 25 декабря; Николин день зимний — 6 декабря. Событие, о котором говорил Пугачев, — разгром корпуса полковника П.М. Чернышева под Оренбургом, — происходило 13 ноября 1773 г. — в канун Филиппова дня.

48*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «А против ево выступили яицкия казаки, и делали между собою сражение, на котором убили команды моей казака Якова Пономарева, и Овчинников поворотился в Берду» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 43 и об.).

49*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «побив у него великое число людей» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 43 об.).

50*. В черновике протокола слова «в думные дьяки» написаны над зачеркнутыми: «в старшие секретари» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 44).

51*. В черновике протокола перед словами «Ивана Творогова» зачеркнуто: «секретарем» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 44).

52*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и насмотрелся порядку» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 45).

53*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «И хотя приступ в то время — по взрыве — и был, но ничего пользы не было, как только убито выласкою у меня много людей» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 45).

54*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «собрались ко мне старыя яицкия казаки и советывали рыть подкоп под колокольню, что я делать и позволил, и тот же Ситн[ик]ов к работе был определен» (ЦГАДА. Ф. 6.Д. 663. Л. 45).

55*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «На то я говорил: «Да вы мне здесь невесты не сыщете». На то Каргин: «Невеста для вашего величества готова». А я спросил: «Кто такая?» На сие ответил, что прекрасная есть дочь у казака Петра Михайлова сына Кузнецова» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 45).

56*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «девица прекрасная» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 45 об.).

57*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «всех с две тысячи пятьсот человек или меньше» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 48 и об.).

58*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «а потом и я велел открыть свои батареи» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 49).

59*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «но сколько крепко не стояли» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 49).

60*. В черновике протокола слово «поскакал» написано над зачеркнутым: «уехал» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 49).

61*. Переволоцкой крепости.

62*. Эта фраза в черновике протокола написана взамен зачеркнутой: «В тот день атаман Овчинников с яицкими казаками, 300 человеками, и з завотцкими крестьянами, всего человек с 500, ко мне явился. Оной бежал от Яицкаго города, где разбит был Мансуровым» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 51 об.).

63*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и Овчинникову ту крепость велел выжечь» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 52).

64*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и говорил, что туда пойдем, а в самом деле намерения не имел, надеясь на то, что, будучи на дороге, повременю» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 53 об.).

65*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «кто полковника засек плетьми, — не видал» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 54 об.). Пугачеву был, видимо, задан вопрос об обстоятельствах гибели полковника Ивана Родионова, который упомянут в списке погибших жителей Казани (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. 9. Кн. 1. М.—Л., 1938. С. 118).

66*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «с малым числом» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 55).

67*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «не доходя Волги повесили старца за то, якобы собирал с крестьян» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 55).

68*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «И наши-де господа не воевали и встретили ево чесно» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 55 об.).

69*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «ехали два дни без воды, наехали» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 57 об.).

70*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «умыслили меня» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 57 об.).

71*. Далее в черновике протокола зачеркнуто: «и хотели вести в Яицкой городок, и повезли. Дорогою хотел было я от них на лошади [бежать]» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 663. Л. 57 об.).

72*. Ошибка в оригинале; правильно: «его».

73*. В действительности Е.И. Пугачеву было в то время 30 лет; родился он, как известно, в 1742 году.

Публикуемый подлинник протокола допроса Пугачева переписан с черновика (о нем см. ниже) двумя писарями и скреплен подписью следователя — гвардии капитан-поручика С.И. Маврина, внесшего в текст ряд редакционных правок и дополнений. Сохранились копии протокола, идентичные подлиннику, посылавшиеся начальником секретных следственных комиссий генерал-майором П.С. Потемкиным председателю главной следственной комиссии в Москве генерал-аншефу М.Н. Волконскому и императрице Екатерине II (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 396—446; Д. 512. Ч. 2. Л. 67—99 об.). В бумагах коллекции Маврина хранится черновик, а точнее, черновой оригинал протокола (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 633. Л. 1—58), написанный большей частью рукой Маврина, а отчасти писарем секретной комиссии С. Пенчуковым. В тексте черновика рукой Маврина сделан ряд исправлений и дополнений, а некоторые места вычеркнуты. Вычеркнутые«черновике тексты, содержащие существенно важную по смыслу информацию, воспроизведены в подстрочных примечаниях к публикуемому подлиннику.

Черновик протокола был во второй четверти XIX в. скопирован рукой неустановленного копииста, причем из-за трудности чтения почерка Маврина копиист пропустил ряд строк текста, ошибочно воспроизвел некоторые имена и географические названия, сделал ошибки в цифрах и по. Копия эта (ГБЛ — здесь и далее читал.: РГБ — ОР. Ф. 222. Папка 9. Ч. 1. Л. 72—118 об.) со всеми ее пропусками, искажениями и ошибками была напечатана в журнале «Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских». (1858. Кн. 2, с. 1—36).

Накануне допроса 16 сентября 1774 г., оформленного публикуемым протоколом, Пугачев сразу же по привозе в Яицкий городок (15 сентября) был словесно допрошен Мавриным. Результаты словесного допроса были изложены Мавриным в рапорте, посланном 15 сентября генералу П.С. Потемкину (см.: Следствие и суд над Е.И. Пугачевым // Вопросы истории. 1966. № 3. С. 131—132).

1. Отделенная секретная комиссия в Яицком городке была учреждена в начале августа 1774 г. на правах выездного филиала Оренбургской секретной комиссии. В состав отделенной комиссии были назначены гвардии капитан-поручик С.И. Маврин и писарь С. Пенчуков, вскоре по их прибытии в Яицкий городок в помощь к Маврину был официально прикомандирован офицер местного гарнизона капитан А.П. Крылов (отец баснописца И.А. Крылова). Отделенная секретная комиссия прекратила свою деятельность в конце октября 1774 г., вскоре после отъезда Маврина с партией «важных колодников» (видных пугачевцев) из Яицкого городка в Казань и далее в Москву.

2. Петр III Федорович (1728—1762), российский император (1761—1762), вступил на престол 25 декабря 1761 г., низложен 28 июня 1762 г. в результате дворцового переворота, возглавленного Екатериной II. 6 июля 1762 г. группа ближайших сторонников императрицы убила Петра III на мызе Ропша под Петербургом.

3. Пугачев Иван Михайлович, отец Е.И. Пугачева, донской казак Зимовейской станицы, с 1759 г. в отставке. Судя по показаниям Е.И. Пугачева и его жены С.Д. Пугачевой, И.М. Пугачев умер в 1762 г.

4. Пугачев Дементий Иванович, старший брат Е.И. Пугачева. В конце августа 1774 г. взят под стражу, после чего доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената, по определению которой от 17 июня 1775 г. освобожден и отправлен на Дон для продолжения казачьей службы, но ему предписано впредь «Пугачевым» не называться, а именовать себя Дементием Ивановым.

5. Речь идет о Русско-турецкой войне 1768—1774 гг.

6. Павлов Симон Никитич, зять Е.И. Пугачева, уроженец Шлезвиг-Гольштинии, откуда в 1762 г. вывезен донским казаком Никитой Павловым и поселился в его доме в Зимовейской станице, позднее вступил в казачью службу.

7. При рождении Е.И. Пугачев был крещен в церкви Казанской богородицы Зимовейской станицы священником Тимофеем Авдеевым.

8. В казачью службу Е.И. Пугачев вступил в 1759 г.

9. Пугачева (урожденная Недюжева) Софья Дмитриевна, дочь казака Есауловской станицы, жена Е.И. Пугачева с 1760 г., в феврале 1774 г. вместе с детьми Трофимом, Аграфеной и Христиной была взята под стражу. По определению Сената в январе 1775 г. заключена с детьми и с У.П. Пугачевой (Кузнецовой) в крепость Кексгольм, где и умерла в начале XIX в. (не ранее июля 1803 г.).

10. Прусский поход — речь идет о Семилетней войне 1756—1763 гг. Из текста видно, что Е.И. Пугачев участвовал в составе русских войск в кампаниях 1760—1762 гг.

11. Денисов Илья Федорович, донской войсковой старшина и казачий полковник, участник Семилетней войны 1756—1763 гг. и Русско-турецкой войны 1768—1774 гг. В апреле—сентябре 1774 г. участвовал в боевых операциях против повстанческих отрядов Е.И. Пугачева.

12. Познань — город в западной части Польши (Речь Посполитая) — центр сосредоточения русских войск в кампаниях 1758—1761 гг.

13. Чернышев Захар Григорьевич (1722—1784), граф, в 1759—1763 гг. командир корпуса русских войск в Польше и Пруссии, с 22 сентября 1773 г. — Генерал-фельдмаршал и президент Военной коллегии. Находясь на этом посту до конца июля 1774 г., он руководил организацией карательных военных операций против Пугачева.

14. Кравин — речь, видимо, идет о городе Короново, куда корпус З.Г. Чернышева вступил в мае 1760 г.

15. Кобылин — правильно Кабелин — город в 50 верстах от Бреславля. Корпус З.Г. Чернышева занял этот город в июле 1760 г.

16. Елизавета Петровна (1709—1761), российская императрица (1741—1761).

17. Императрица Елизавета Петровна скончалась в Петербурге 25 декабря 1761 г.

18. Петр III вступил на престол 25 декабря 1761 г.

19. Фридрих II (1712—1786), прусский король (1740—1786), в ходе Семилетней войны 1756—1763 гг. его армия сперва успешно сражалась с австрийскими и русскими войсками, но действия русской армии внесли перелом в ход войны и поставили Пруссию на грань катастрофы, чего Фридриху II удалось избежать благодаря удачно сложившимся для него политическим обстоятельствам (смерть императрицы Елизаветы Петровны и вступление на российский престол Петра III, который, действуя вопреки национальным интересам России, заключил союзный договор с прусским королем).

20. «Замирение» с прусским королем — договор Петра III с Фридрихом II о мире и союзе, заключенный 24 апреля (5 мая) 1762 г.

21. Фридрих II, использовав то, что в составе его армии временно находился русский корпус генерала З.Г. Чернышева, развернул наступательные действия против Австрии, нанес ряд поражений ее войскам.

22. Войска корпуса генерала З.Г. Чернышева возвратились в Россию в начале сентября 1762 г.

23. Екатерина II Алексеевна (1729—1796), российская императрица (1762—1796). В период Крестьянской войны 1773—1775 гг. Екатерина II принимала активнейшее участие в организации карательных операций против восставших.

24. Екатерина II вступила на престол после дворцового переворота 28 июня 1762 г. и низложения Петра III.

25. Пугачев Трофим Емельянович (1764—1819), сын Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой и сестрами Аграфеной и Христиной взят под стражу, в ноябре доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда вместе с матерью и сестрами был заключен в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умер в начале 1819 г.

26. Пугачева Аграфена Емельяновна (1768—1833), старшая дочь Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой, братом Трофимом и сестрой Христиной была взята под стражу, в ноябре доставлена в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда Аграфена Пугачева вместе с матерью, братом и сестрой заключена в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умерла 7 апреля 1833 г.

27. Кречетников Петр Никитич (1727—1800), в 1767—1769 гг. командир корпуса русских войск в Правобережной Украине, в 1773—1775 гг. губернатор Астраханской губернии; будучи на этом посту, выступал организатором карательных экспедиций против восставших в Заволжье.

28. Комендантом в Чернигове в 1767—1771 гг. был полковник Петр Мухин.

29. Пугачева Христина Емельяновна (1771—1826), младшая дочь Е.И. Пугачева. В феврале 1774 г. вместе с матерью С.Д. Пугачевой, братом Трофимом и сестрой Аграфеной была взята под стражу, в ноябре доставлена в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По приговору суда Христина Пугачева вместе с матерью, братом и сестрой заключена в январе 1775 г. в крепость Кексгольм, где и умерла 13 июня 1826 г.

30. Речь идет о Русско-турецкой войне 1768—1774 гг., в которой Е.И. Пугачев участвовал в кампаниях 1769—1770 гг.

31. Греков Тимофей Федорович, походный атаман Донского казачьего войска, участник Русско-турецкой войны 1768—1774 гг.

32. Кутейников Ефим Дмитриевич, донской казачий старшина, участник Семилетней войны 1756—1763 гг. и Русско-турецкой войны 1768—1774 гг.

33. Панин Петр Иванович (1721—1789), граф, участник Семилетней войны 1756—1763 гг., генерал-аншеф с 1762 г., в Русско-турецкой войне 1768—1774 гг. в кампании 1768—1770 гг. командовал II армией; с 1771 г. в отставке. В конце июля 1774 г., в момент высшего подъема Крестьянской войны, Екатерина II назначила Панина главнокомандующим карательными войсками и наместником в губерниях Казанской, Нижегородской и Оренбургской. В декабре 1774 г. — январе 1775 г. Панин входил в состав суда по делу Е.И. Пугачева и его сподвижников.

34. Русские войска 16 сентября 1770 г. штурмом овладели крепостью Бендеры, в течение нескольких месяцев обороняемой многотысячным турецким гарнизоном.

35. Ефремов Степан Данилович (1715—1784), атаман войска Донского в 1749—1772 гг.

36. Речь идет о младшей сестре Е.И. Пугачева — Федосье Ивановне, находившейся в то время с мужем С.Н. Павловым в Таганроге.

37. Зять Е.И. Пугачева — С.Н. Павлов (см. о нем прим. 7).

38. Мать Е.И. Пугачева — Анна Михайловна Пугачева (урожденная Белавина). Летом 1771 г. была арестована вместе с зятем С.Н. Павловым и дочерью Федосьей; арестованные были доставлены в Черкасск, в Донскую войсковую канцелярию, где А.М. Пугачева и умерла в 1772 г.

39. В 1771—1772 гг. комендантом в Таганроге был генерал-майор Даниил де Жедерас.

40. Е.И. Пугачев скрыл от следствия историю своих приключений в декабре 1771 — феврале 1772 г. В начале декабря 1771 г. он был арестован за попытку побега с зятем С.Н. Павловым и двумя другими казаками за Кубань, на реку Куму, и содержался под караулом в станичной избе Зимовейской станицы. 21 декабря Пугачев, воспользовавшись беспечностью караула, бежал и направился на Кавказ. В начале января 1772 г. он добрался до Дубовской станицы на Тереке, где, скрыв обстоятельства своего появления на Тереке, упросил записать его казаком в Терское казачье войско. В начале февраля на собрании казаков-новоселов Ищерской, Галюгаевской и Наурской станиц Пугачев был избран ходоком в Петербург для испрошения в Военной коллегии выдачи денежного жалованья и провианта. Снабженный документами на эту миссию, Пугачев отправился в путь, добрался до Моздока, но там был арестован, допрошен в комендантской канцелярии и заключен на гауптвахту. Подговорив караульного солдата Венедикта Лаптева, Пугачев бежал с ним 13 февраля из Моздока. Возвратившись в начале марта 1772 г. в Зимовейскую станицу, Пугачев был задержан, и на станичном сборе рассказал казакам о своих похождениях на Тереке, после чего был взят под стражу и отправлен в Чирскую станицу к командиру розыскной команды старшине М.Ф. Макарову (Федотову), который и повез его в Черкасск, чтобы там представить к дознанию в Донскую войсковую канцелярию.

41. Худяков Лукьян Иванович, донской казак Цимлянской станицы, сослуживец Е.И. Пугачева по Семилетней войне. В марте 1772 г., при конвоировании Пугачева в Черкасск через Цимлянскую станицу Худяков, по просьбе Пугачева, взял его на поруки у начальника конвоя старшины М.Ф. Макарова, обязавшись доставить арестованного в Черкасск на подводе в сопровождении своего сына Прокофия. Возвратившись три дня спустя в станицу, П.Л. Худяков сказал отцу, что Пугачев бежал от него.

42. Заявление Е.И. Пугачева (повторенное на допросах в Симбирске и Москве) о том, что Л.И. Худяков «из приязни» к нему велел сыну Прокофию по пути из Цимлянской станицы освободить его, Пугачева, представляло собой, по-видимому, вымысел.

43. Кабанья — слобода восточнее города Изюма (ныне Кабанье в Луганской обл.).

На допросе в Яицком городке Пугачев не рассказал того, что до поездки в слободу Кабанью он побывал в селениях раскольников-старообрядцев на реке Ковсуге (Койсухе), где узнал об О.И. Коровке и где познакомился с раскольником А.И. Кавериным (жителем слободы Черниговки Валуйского уезда, с которым и поехал в Кабанью слободу к Коровке).

44. Коровка (Коровкин) Осип Иванович, житель Кабаньей слободы, раскольник, у которого останавливался Е.И. Пугачев в марте, июне и октябре 1772 г. Осенью 1774 г. О.И. Коровка был арестован, доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената, где дал показания о встречах с Пугачевым. Сенат приговором от 10 января 1775 г. оправдал О.И. Коровку, как не имевшего соучастия в замыслах Пугачева, и освободил его из заключения.

45. В 1762 г. были обнародованы манифесты и именные указы Петра III и Екатерины II, а также указы Сената о разрешении вышедшим из Польши раскольникам-старообрядцам селиться по их желанию при крепости святой Елизаветы (гор. Елизаветград), в Оренбургской губернии (в том числе — на реке Иргизе), в Сибири (при Усть-Каменогорской крепости, в Барабинской степи) и других местах (Полное собрание законов Российской империи. Т. XV. № 11420; Т. XVI. № 11683, 11720, 11725).

46. Коровка (Коровкин) Антон Осипович, житель слободы Кабаньей Изюмской провинции, раскольник. Летом 1772 г. ездил с Е.И. Пугачевым за Польский рубеж для торгового промысла и установления возможности поселения раскольников под Бендерами. Осенью 1774 г. узнав об аресте отца и отвозе его в Москву, в Тайную экспедицию Сената, а также и о том, что сам он, А.О. Коровка, разыскивается властями, он до марта 1775 г. скрывался в слободе Степановке на реке Калитве. Весной 1778 г., желая избегнуть рекрутского набора, А.О. Коровка стал подговаривать крестьян к побегу «за Яик-реку к государю Петру Третьему императору, который там с генералом Емельяном Пугачевым находится», но летом того же года был арестован, находился под следствием в Изюмской провинциальной канцелярии, а потом в Слободской Украинской губернской канцелярии. По ордеру генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева от 10 декабря 1778 г. А.О. Коровка был выслан на поселение в Тобольскую губернию. Освобожден в 1809 г.

47. Стародубский монастырь (в Климовой слободе Брянской обл.) — один из центров русского старообрядчества.

48. Василий — старец Стародубского монастыря.

49. Ветка — слобода на реке Сож (ныне Ветка на территории Гомельской обл. Беларуси) — старинный центр старообрядчества, в 70-х годах XVIII в. находилась в приграничной полосе с Россией.

50. Добрянка — селение на дороге из Гомеля в Чернигов (ныне на территории Черниговской обл. Украины) — в 1772 г. русский порубежный форпост на границе с Польшей.

51. Иргиз — речь идет о реке Большой Иргиз, левом притоке Волги, впадающем в нее у Малыковской слободы (ныне гор. Вольск). Берега Б. Иргиза были отведены по указу Сената от 14 декабря 1762 г. для поселения вышедших из-за польского рубежа раскольников.

52. Среди документов следствия над Е.И. Пугачевым в Казанской губернской канцелярии сохранился подлинный паспорт Пугачева, врученный ему 12 августа 1772 г. комендантом Добрянского форпоста майором Н. Мельниковым; паспорт гласит:

«По указу ея величества, государыни императрицы Екатерины Алексеевны, самодержицы Всероссийской и прочая, и прочая и прочая.

Объявитель сего, вышедшей ис Польши и явившейся собою при Добрянском фарпосте веры разкольнической Емельян Иванов сын Пугачев, по желанию ево для житья определен в Казанскую губернию, в Синбирскую правицию, к реке Иргизу, которому по тракту чинить свободной пропуск, обид, налог и притеснения не чинить, и давать квартиры по указам. А по прибытии ему явитца с сим пашпортом в Казанской губернии в Синбирской правинциальной канцелярии, також следуючи и в протчих правинциальных и городовых канцеляриях являтца; празно ж оному нигде не жить и никому не держать, кроме законной ево нужды.

Оной же Пугачев при Добрянском фарпосте указанной карантин выдержал, в котором находился здоров и от опасной болезни, по свидетельству лекарскому, явился несумнителен.

А приметами оной: волосы на голове темнорусые, ус и борода черныя с сединою, от золотухи на левом виску шрам, от золотухи ж ниже правой и левой сиски (от золотухи) две ямки, росту дву аршин четырех вершков с половиною, от роду сорок лет^73*. При оном, кроме обыкновенного одеяния и обуви, никаких вещей не имеетца.

Во верность чего дан сей от главнаго Добрянского фарпостнаго правления за подписанием руки и с приложением печати моей в благополучном месте 1772 году августа 12 дня.

Майор Мельников.

Пограничный лекарь Андрей Томашевской.

При исправлении письменных дел каптенармус Никифор Баранов» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 414. Л. 198).

Текст паспорта скреплен личной печатью майора Н. Мельникова с вензелями «Н.М.»; печать оттиснута на красном сургуче. На втором листе паспорта отметки о его предъявлении Пугачевым в городовых канцеляриях и на заставах по пути его следования из Добрянского форпоста к месту поселения; ниже приводятся тексты этих отметок:

«1772 году августа 24 д[ня] пропущен через караул у городе Новгородку Сиверском на учрежденном караули в благополучном месте. Смотритель караула Евсей Яковенков свидетельствуя.

1772 году августа 24 дня сей пашпорт в благополучном городе Глухове на главном карауле явлен. Писарь Николай Мухин.

1772 году августа 25 дня по сему чрез учрежденную границу Севской и з Глуховским уездом заставу пропучен. Карнет Еремей Арсеньев.

1772 года сентября 10 дня сей пашпорт в Валуйской воеводской канцелярии в благополучном месте явлен. Капитан Василей Казмин.

Канцелярист Иван Пивнев сентября 23 дня [в] благополучном месте, на Тароблянской заставе явлен, сентября 23 дня 1772 году» (там же. Л. 199).

Копия паспорта хранится среди документов следствия по делу Пугачева, производившемуся 18 декабря 1772 г. в Малыковской дворцовой управительской канцелярии (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 413. Л. 3 и об.).

53. Беглый солдат Алексей — это Логачев (Семенов) Алексей Семенович, по происхождению курский купец; в 1770 г. взят в рекруты; служил в Первом гренадерском полку в Киеве, откуда бежал за польский рубеж в слободу Ветку; летом 1772 г. явился на Добрянский пограничный форпост, где, назвавшись польским выходцем-раскольником, получил паспорт для поселения в раскольничьих селениях на р. Иргизе. В Добрянке Логачев познакомился с Е.И. Пугачевым и вместе с ним отправился в Малыковку, куда они и прибыли в ноябре месяце. Вскоре они расстались. Пугачев уехал в Мечетную слободу на Иргизе, а Логачев, не имея средств к пропитанию, нанялся служить в симбирском гарнизонном батальоне. В декабре 1774 г. он был арестован, доставлен в Москву и допрошен в Тайной экспедиции Сената. По определению Сената от января 1775 г. Логачев освобожден от наказания и отправлен к прежнему месту службы — солдатом гарнизонного батальона в Симбирск.

54. Смотритель в Малыковке — Позняков Алексей Степанович, титулярный советник; в 1761—1773 гг. управитель Малыковской дворцовой волости. 18 декабря 1772 г. вел дознание по делу арестованного в Малыковке Е.И. Пугачева. В ноябре 1774 г. Позняков был арестован по «сумнительству» обстоятельств допроса Пугачева в Малыковке и в декабре доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената, где был допрошен, полностью оправдан и освобожден.

55. Филарет Семенов, раскольник, настоятель старообрядческого скита Введения Богородицы на Иргизе вблизи Мечетной слободы (ныне гор. Пугачев Саратовской обл.). В ноябре 1772 г. встречался с Е.И. Пугачевым, приезжавшим в Мечетную слободу, который будто бы открыл ему намерение принять имя и титул «Петра III» и поднять яицких казаков на восстание. Филарет участвовал в аресте Пугачева 18 декабря 1772 г. в Малыковке, а после его побега из казанского острога вновь пытался схватить его при появлении 27 августа 1773 г. в Мечетной слободе. Тем не менее Филарет, как человек подозрительный, был в конце января 1774 г. арестован в Сызрани, доставлен в Казанскую секретную комиссию, где был допрошен и заключен в тюрьму. 12 июля 1774 г. при взятии Казани повстанцами Филарет был освобожден из заключения и доставлен в ставку Пугачева, после чего бесследно исчез.

56. Косов Степан Васильевич, крестьянин Мечетной слободы, раскольник, в доме которого останавливался Е.И. Пугачев в ноябре 1772 г. При появлении Пугачева 27 августа 1773 г. в Мечетной слободе поднял тревогу и с группой монахов и жителей слободы пытался арестовать его. В ноябре 1774 г. Косов умер в Казани.

57. Филиппов (Сытников) Семен, крестьянин Мечетной слободы Малыковской волости, раскольник. В конце ноября — начале декабря 1772 г. Филиппов был спутником Е.И. Пугачева по торговой поездке в Яицкий городок, где тот вел беседы с казаками о возможности побега на вольные земли за Кубань. По возвращении в Мечетную слободу, Филиппов подал донос на Пугачева, в результате чего он и был арестован 18 декабря 1772 г. в Малыковке. По определению Сената от 10 января 1775 г. Филиппову, как первому доносителю на Пугачева, было выдано в награду 200 рублей.

58. Пьянов Денис Степанович (1724—1774), яицкий казак, участник восстания на Яике в 1772 г. В конце ноября того же года в его доме жил Е.И. Пугачев, который и раскрыл Пьянову намерение увести яицких казаков на вольные земли за Кубань, а также признался в том, что он, Пугачев, будто бы не кто иной, как «Петр III». В январе 1773 г. Пьянов бежал из дома, узнав о намерении властей арестовать его, и до глубокой осени укрывался на хуторах в прияицкой степи, а возвратился в Яицкий городок накануне взятия его повстанцами. В середине апреля 1774 г., сразу же по вступлении в Яицкий городок карательных войск, Пьянов был арестован, доставлен в Оренбург, был допрошен в секретной комиссии, а потом заключен в тюремный острог, где и умер 12 августа 1774 г.

59. Казаки «войсковой руки» — яицкие казаки так называемой «войсковой» стороны (по другим определениям «непослушной», «мятежной», «бунтовщичьей» стороны), отстаивавшие старинные казачьи права на справедливое распределение войсковых доходов, выступавшие за сохранение ведущей роли казачьего круга в управлении войском и боровшиеся против узурпации этих прав старшинской верхушкой войска и примыкавшими к ней казаками так называемой «послушной», или «старшинской», стороны. Острота внутренних противоречий на Яике достигла своего апогея к концу 1771 г. и вылилась в вооруженном восстании казаков «войсковой» стороны, начавшемся 13 января 1772 г. и продолжавшемся до июня того же года.

60. Траубенберг Михаил Михайлович (1722—1772), генерал-майор, убит в Яицком городке в стычке с восставшими казаками 13 января 1772 г.

61. В день восстания 13 января 1772 г. были убиты войсковой атаман П.В. Тамбовцев, старшины Ф. Митрясов, Я. Колпаков, И. Тамбовцев, капитан М. Долгополов, поручик М. Ащеулов, шесть солдат и 40 казаков «послушной» стороны.

62. Фрейман Федор Юрьевич (1725—1796), генерал-майор, в мае—июне 1772 г. командовал карательным корпусом, нанесшим поражение яицким казакам-повстанцам в битве под Яицким городком у реки Ембулатовки (3—4.VI.1772). С октября 1773 г. до лета 1775 г. Фрейман командовал соединениями карательных войск в Закамье и на Южном Урале.

63. Речь идет о двухдневном сражении 3—4 июня 1772 г. у реки Ембулатовки, где карательный корпус генерала Ф.Ю. Фреймана нанес поражение войску яицких казаков-повстанцев. Разгромив повстанцев, Фрейман 6 июня 1772 г. вступил со своим корпусом в Яицкий городок.

64. По легендарным представлениям яицких казаков, на берегу Каспийского моря была область по имени Золотая Мечеть, где будто бы издревле существовала вольная казачья община, свободная от притеснений царской администрации.

65. Узени — реки Большой и Малый Узени в заволжской степи, прибежище раскольников, беглых крестьян и казаков, там же укрывались от преследования участники восстания 1772 г.

66. Некрасов Игнатий Иванович, донской казачий атаман, видный предводитель Булавинского восстания 1707—1709 гг. После гибели атамана К.А. Булавина (7.VII.1708) Некрасов с двумя тысячами повстанцев переправился через Дон и бежал за Кубань.

67. Е.И. Пугачев не сообщил следователю, что беседуя с Д.С. Пьяновым, объявил ему себя «императором Петром Третьим»; скрыл это и Пьянов на допросе 10 мая 1774 г. в Оренбургской секретной комиссии.

68. Имеется в виду малыковский управитель А.С. Позняков (см. о нем прим. 55).

69. Речь идет о допросе Е.И. Пугачева 18 декабря 1772 г. в управительской канцелярии Малыковской дворцовой волости (см. в приложении док. II). При допросе Пугачев заявил, что в беседе с Д.С. Пьяновым слова о побеге яицких казаков на Кубань он, Пугачев, «проговаривал... смеючись, пьяной».

70. Е.И. Пугачев и четверо других арестованных были отправлены из Малыковки в Симбирск 19 декабря 1772 г.

71. Дознание над Е.И. Пугачевым в Симбирске не производилось. Симбирская провинциальная канцелярия, рассмотрев документы, касавшиеся Пугачева, приняла решение: так как Пугачев обвиняется по «немаловажному делу», то его вместе со всеми документами, «не входя в подробность», следует отослать в Казань к губернатору Я.Л. Бранту.

72. Конвой с арестованным Е.И. Пугачевым, выехав из Симбирска 31 декабря 1772 г., прибыл в Казань 4 января 1773 г.

73. Аврамов Андреян Пантелеевич, секретарь Казанской губернской канцелярии, в январе 1773 г. вел следствие по делу Е.И. Пугачева, а после его побега из Казани сам он, Аврамов, был привлечен к ответственности. Он обвинялся в том, что поверхностно вел розыск над Пугачевым, самовольно будто бы приказал снять с него ручные кандалы и промедлил с донесением в Сенат о побеге Пугачева. По некоторым из этих обвинений Аврамов не смог дать оправдывающих его ответов. Это было учтено в определении Тайной экспедиции Сената (от 3.IV.1775), которая, хотя и освободила Аврамова из заключения, но предписала исключить его из службы и впредь «ни к каким делам не определять».

74. Показание не соответствует истине. В действительности допрос Е.И. Пугачева, производившийся 7 января в Казанской губернской канцелярии секретарем А.П. Аврамовым, был оформлен протоколом (см. в приложении док. III).

75. На вопрос о том, кто именно и когда дал распоряжение о снятии с Е.И. Пугачева ручных кандалов, не было получено четкого ответа при расследовании в Казанской секретной комиссии. Привлеченный к дознанию губернский секретарь А.П. Аврамов не смог до конца отвести подозрений в отношении безупречности его действий в этом деле.

76. У Арского поля (восточное предместье Казани) стоял загородный губернаторский дом, а вблизи его, на берегу реки Казанки, находились казенные кирпичные сараи, где работали арестанты казанского острога, они же разгружали там и дровяные баржи.

77. Дружинин Парфен Петрович, купец пригорода Алаты под Казанью, в 1771—1772 гг. целовальник соляной продажи в селе Сретенском; в январе 1773 г. осужден Казанским магистратом за недостачу 220 руб. казенной суммы и заключен в тюремный острог, где познакомился с Е.И. Пугачевым и, не зная о его деле, сговорился с ним о совместном побеге. Бежав из казанского острога (29.V.1773) с Пугачевым, Дружинин взял с собой жену Домну Степановну, сыновей Филимона и Максима и дочь Мавру, и все вместе они поехали к реке Вятке. Расставшись вскоре с Пугачевым, Дружинины более полутора лет скитались по Заволжью. В середине февраля 1775 г. Дружинины были арестованы и доставлены в Казань, а в начале марта Парфен и Филимон Дружинины отправлены в Москву, в Тайную экспедицию, которая, допросив их, определением от 9 марта 1775 г. освободила обоих от наказания, как не участвовавших в замыслах и деяниях Пугачева.

78. Мищенков Григорий Алексеевич, солдат, уроженец Украины, солдат III Казанского батальона, был в карауле тюремного острога и 29 мая 1773 г. бежал с Е.И. Пугачевым и П.П. Дружининым из Казани, в конце лета 1773 г. поселился в Черкасской слободе (на реке Кинель). Последующая судьба Мищенкова не известна.

79. Беглый солдат И.В. Мамаев, находившийся весной 1773 г. среди заключенных в казанском остроге, рассказывал на одном из допросов, что в соседней тюремной казарме содержался «донской казак Емельян Пугачев с протчими острожными колодниками, в числе около ста человек, которого тогда многия колодники из почтения называли Емельяном Иванычем, потому что он, будучи раскольник, казался всем набожным человеком и маливался, сказывают, много по ночам. И хотя оной Пугачев со мною тут с небольшим месяц или около того содержался, однакож я знал его, потому што он игрывал на острожном дворе с колодниками и со мною в карты» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 460. Л. 131—131 об.).

80. Сын П.П. Дружинина — Филимон Парфенович Дружинин способствовал побегу отца и Е.И. Пугачева из казанского острога 29 мая 1773 г. Ф.П. Дружинин арестован вместе с отцом в середине февраля 1775 г., доставлен в Москву и допрошен в Тайной экспедиции Сената. Освобожден по определению Сената от 9 марта 1775 г.

81. Речь идет об Иване Ефимове, священнике Благовещенского собора в Казани. Ефимов — свойственник алатского купца П.П. Дружинина (их жены были двоюродными сестрами). 29 мая 1773 г. в дом к Ефимову явились из острога Дружинин с Е.И. Пугачевым «для испрошения милостыни», сопровождаемые конвойными солдатами Г.А. Мищенковым и Д.Г. Рыбаковым. Допьяна напоив Рыбакова (непосвященного, как и Ефимов, в замысел побега Дружинина и Пугачева), колодники и солдаты уехали из Казани. Спустя 10 дней после их побега, Ефимов был взят под стражу и допрошен в Казанской духовной консистории. По приказанию казанского архиепископа Вениамина, священник Ефимов «за поение» колодников и конвойных солдат «вином и прочим пойлом» был заключен в монастырскую тюрьму, где содержался в кандалах, получая в пищу лишь хлеб и воду. По приговору Тайной экспедиции Сената от 31 марта 1775 г. Ефимов, как не принимавший соучастия и согласия в побеге Пугачева и Дружинина, был освобожден из заключения.

82. Е.И. Пугачев и П.П. Дружинин совершили побег из казанского острога 29 мая 1773 г. К тому времени дело о Пугачеве было рассмотрено в Казани, и в Петербурге. 21 марта 1773 г. казанский губернатор Я.Л. Брант отправил в Сенат донесение, в котором, обстоятельно изложив документы дела, высказал мнение о наказании Пугачева: «учиня наказание кнутом», сосласть его «на вечное житье в Сибирь» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 414. Л. 170—173). В Петербурге дело Пугачева рассматривал генерал-прокурор Сената А.А. Вяземский, который 6 мая 1773 г. вынес определение по Тайной экспедиции: «Оному Пугачеву за побег его за границу, в Польшу, и за утайку по выходе его оттуда в Россию о своем названии, а тем больше за говоренные им яицкому казаку Пьянову... возмутительных вредных слов, касающихся до побегу всех яицких казаков в Турецкую область.., учинить наказание плетьми и послать, так, как бродягу и привыкшего к праздной и продерской притом жизни, в город Пелым, где и употреблять его в казенную работу такую, какая случиться может, давая за то ему в пропитание по три копейки на день. Однако ж накрепко за ним смотреть того, чтоб он оттуда утечки учинить не мог». Это определение было санкционировано Екатериной II надписью: «Быть по сему» (Там же. Л. 174 и об.). Приговор этот был получен в Казани 1 июня 1773 г., три дня спустя после бегства Пугачева и Дружинина из тюремного острога. И лишь 3 июня в губернскую канцелярию поступил рапорт начальника караульной команды капитана С. Васильева от 1 июня о побеге Пугачева и Дружинина вместе с конвойным солдатом Г.А. Мищенковым (Там же. Л. 101—102). Только с того времени губернская канцелярия начала розыск беглецов, оказавшийся безуспешным.

83. «Караульный офицер» — Зыков Александр Васильевич прапорщик П казанского батальона, дежурный офицер тюремного острога в Казани. Действуя в соответствии с инструкцией Казанской губернской канцелярии, разрешавшей отпускать заключенных, не получивших кормового довольствия, «за пристойным караулом на связках в мир... для прошения на пропитание милостыни», Зыков 29 мая 1773 г. отпустил из острога Е.И. Пугачева и П.П. Дружинина под конвоем солдат Г.А. Мищенкова и Д.Г. Рыбакова за милостынью в дом священника Благовещенского собора И. Ефимова. Вечером того же дня, по возвращении в команду солдата Рыбакова, сообщившего о побеге Пугачева, Дружинина и солдата Мищенкова из Казани, Зыков подал о том рапорт начальнику караульной команды капитану С. Васильеву. Вскоре Зыков был привлечен к дознанию и находился под следствием более полутора лет. По определению Тайной экспедиции Сената (от 31.III.1775) Зыков, как не причастный к побегу Пугачева, был оправдан и освобожден от заключения. Что же касается капитана С. Васильева, то он был признан виновным в том, что промедлил с подачей рапорта о побеге Пугачева, Дружинина и Мищенкова и, хотя и был освобожден из-под ареста и определен на прежнюю службу, но его, «яко нерадивого прямо к своей должности» предписано было «в нужнейшие караулы не посылать и не командировать».

84. «Конвойный солдат» — «согласник к побегу» — Мищенков Г.А. (см. о нем прим. 79).

85. «Другой конвоир» — Рыбаков Денис Григорьевич (1737—1773), солдат II казанского батальона, 29 мая 1773 г. вместе с солдатом Г.А. Мищенковым конвоировал Е.И. Пугачева и П.П. Дружинина, отпущенных из тюрьмы для испрошения милостыни в дом священника И. Ефимова, где его, Рыбакова, умышленно наугощали допьяна вином, потом скрытно вывезли из Казани, а добравшись до Арского поля, высадили из повозки. Вечером 29 мая Рыбаков возвратился в команду и сообщил караульному офицеру А.В. Зыкову о побеге из Казани Пугачева, Дружинина и Мищенкова. Рыбаков, взятый тогда же под стражу, заболел и умер в военном госпитале 3 августа 1773 г.

86. Аналогичное освещение событий 29 мая 1773 г. дано в протоколе показаний П.П. Дружинина (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 414. Л. 274—275). А.В. Зыков, Д.Г. Рыбаков и И. Ефимов скрыли от следствия то, что Пугачев, Дружинин и конвоировавшие их солдаты дважды побывали 29 мая в доме у Ефимова (в первый раз его не было в доме), каждый раз отпрашиваясь у Зыкова.

87. Как и Е.И. Пугачев, П.П. Дружинин утверждал на допросе, что они не избивали Д.Г. Рыбакова. Рыбаков же, явившись вечером 29 мая в свою команду, объявил прапорщику А.В. Зыкову будто бы Пугачев, Дружинин и Мищенков «смертельно» избили его, Рыбакова.

88. Царицыно (Царицынское) — дворцовое село в 7 верстах восточнее Казани, на Сибирском тракте.

89. Речь идет о татарской деревне Кирша под Алатом, где Е.И. Пугачев, П.П. Дружинин, Г.А. Мищенков и Ф.П. Дружинин останавливались 30 мая 1773 г.

90. Дружинина Домна Степановна (жена П.П. Дружинина) укрывалась с дочерью Маврой (9 лет) и сыном Максимом (6 лет) в деревне Кирша в семье у знакомого татарина.

91. Речь идет о пригороде Алат, в 70 верстах к северо-востоку от Казани, через который Е.И. Пугачев и его спутники проехали в ночь с 30 на 31 мая 1773 г.

92. В Алате жили дочери П.П. Дружинина — Екатерина, Акулина, Василиса и Авдотья, находившиеся в услужении в домах у купцов и священнослужителей.

93. Из пригорода Алат Е.И. Пугачев и его спутники направились на юго-восток, лесными дорогами к реке Вятке.

94. Куровской (точное название — Куршинский) перевоз через реку Вятку у деревни Куршино (в 90 верстах от устья реки).

95. Кураковский завод — винокуренный завод в селе Кураково (в 30 верстах к северо-востоку от прикамского села Елабуга).

96. Котловка — село на правом берегу Камы, в 15 верстах к востоку от устья реки Вятки.

97. Сарсасы (Сарасаз) — село в 15 верстах от Котловки и в 4 верстах восточнее реки Зай.

98. Кандалинцев Алексей, крестьянин — раскольник, житель села Сарсасы, познакомился с Е.И. Пугачевым в Казани, встретившись с ним в то время, когда тот находился в заключении в колодничьей палате при губернской канцелярии (январь—март 1773 г.), в январе—апреле 1774 г. участвовал в повстанческом движении, казнен карателями в конце апреля 1774 г.

99. П.П. Дружинин с семьей добрался до Иргиза к празднику Покрова (1×1773) и поселился там на берегу реки Камелик (левый приток Большого Иргиза).

100. Переволошная Лука — урочище вблизи северного предместья Яицкого городка, куда Е.И. Пугачев и А. Кандалинцев приехали в конце июля 1773 г.

101. Строгановский сад в северном предместье Яицкого городка на левом берегу Чагана.

102. Таловый (Таловский) умет — постоялый двор на реке Таловой (левый приток реки Камелика) на большой дороге к Сызрани, в 60 верстах к северо-западу от Яицкого городка.

103. Оболяев Степан Максимович (Еремина Курица — эти слова он употреблял и в шутку, и бранясь — и они стали его прозвищем у яицких казаков), крестьянин села Незнаева Симбирского уезда, позднее пахотный солдат. В 1762 г. бежал на Яик, где служил наемным работником у казачьих старшин, с 1771 г. получил в оброчное владение Таловый умет. В ноябре — начале декабря 1772 г. Е.И. Пугачев дважды побывал в Таловом умете (во время торговой поездки из Мечетной слободы в Яицкий городок и обратно).

В начале августа 1773 г. Пугачев снова приехал в Таловый умет, где некоторое время спустя при посредничестве Оболяева встречался с казаками Г.М. Закладновым, Д.К. Караваевым и С. Кунишниковым, объявил им о том, что он не кто иной, как «Петр III», явившийся здесь, чтобы защитить яицких казаков, вел с ними первые разговоры о возможности подготовки вооруженного выступления. Пугачев и Оболяев отправились в Мечетную слободу (в 80 верстах от Талового умета), надеясь найти там «письменного человека» для составления указов. По приезде их в Мечетную (27.VIII.1773) Пугачев был опознан, монастырские власти подняли тревогу, монахи и слободские мужики схватили Оболяева, но Пугачев сумел бежать. Следствие по делу Оболяева продолжалось около полутора лет. По определению Сената от 10 января 1775 г. Оболяев был бит кнутом, заклеймен и сослан на пожизненное поселение в Поморье, в Кольский острог. Последнее прижизненное документальное известие об Оболяеве относится к началу XIX в. (ведомость о ссыльных пугачевцах в Кольском остроге от 1801 г. — ЦГАДА. Ф. 7. Д. 3704. Ч. 1. Инв. № 2. Л. 11).

104. Филиппов (Сытников) Семен Филиппович, крестьянин Мечетной слободы (подробнее о нем см. прим. 58).

105. Первые «недели две или больше» пребывания Е.И. Пугачева в Таловом умете приходились на первую половину августа 1773 г.

106. Речь идет о генерал-майоре М.М. Траубенберге (подробнее о нем см. прим. 61), убитом вместе с некоторыми офицерами и солдатами его команды и казачьими старшинами 13 января 1772 г., в день начала восстания казаков «мятежной» стороны Яицкого войска.

107. На яицких казаков — участников восстания 1772 г. — Военная коллегия наложила денежный штраф в размере 20 107 руб. 70 коп. Комендант Яицкого городка И.Д. Симонов и старшины произвольно увеличили этот штраф до 36 756 руб.

108. Речь идет о предводителях восстания 1772 г. на Яике И.В. Кирпишникове, В.С. Трифонове, Т.П. Сенгилевцеве, А.И. Лабзеневе, Я.И. Неулыбине, И.А. Пономареве, И.И. Ульянове и других (всего 16 человек), которые по указу Военной коллегии были наказаны кнутом и сосланы в июле 1773 г. на пожизненные каторжные работы в Сибирь, на Нерчинские заводы.

109. Впервые Е.И. Пугачев объявил себя «Петром Третьим», беседуя с казаком Д.С. Пьяновым в Яицком городке в конце ноября 1772 г. (см. выше, прим. 59). Но то было первым примериванием «царской» маски, не предусматривавшим каких-либо последующих реальных целей и действий. Будучи в августе 1773 г. на Таловом умете Пугачев, приняв решение огласить себя «Петром III» в кругу верных яицких казаков, связывал, как видно, это решение с подготовкой вооруженного восстания на Яике.

110. «Знаки государевы» — так Пугачев называл шрамы на груди от язвенной болезни, перенесенной им в 1771 г. За «государев знак» — «герб» выдавал Пугачев круглый шрам от золотухи на левом виске.

111. С.М. Оболяев говорил на допросе, что Е.И. Пугачев, впервые открыв Оболяеву свое «царское» происхождение, не велел ему говорить о том кому-либо из посторонних, а тем более оказывать знаки почтения.

112. Закладнов Григорий Михайлович (1724—1775), яицкий казак. 21 августа 1773 г. по вызову С.М. Оболяева приехал в Таловый умет, где Е.И. Пугачев и объявил ему себя «государем Петром Федоровичем», и велел прислать двух верных людей из Яицкого городка, что он и исполнил, прислав в Таловый умет казаков Д.К. Караваева и С. Кунишникова. В январе—апреле 1774 г. Закладнов служил в повстанческом войске. Схваченный карателями, он содержался под следствием в Оренбурге и Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Закладнов был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. По пути к месту каторги, в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии), умер 29 января 1775 г. в Ревеле (ныне Таллинн).

113. Караваев Денис Константинович, яицкий казак, участник восстания на Яике в 1772 г. Дважды в августе 1773 г. Караваев встретился с Е.И. Пугачевым в Таловом умете, в первый раз (24—25.VIII.) ездил туда с казаком С. Кунишниковым, во второй раз (29.VIII) — с М.Г. Шигаевым, к ним в тот же день присоединились И.Н. Зарубин-Чика и Т.Г. Мясников. На этих встречах речь шла об условиях участия яицких казаков в восстании во главе с Пугачевым, принявшим на себя имя «императора Петра Третьего». Слухи об этих встречах получили широкую огласку, и вскоре, по доносу П. Митрясова, Караваев был арестован. После того он находился под следствием в Яицком городке, Оренбурге и Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Караваев был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. Каторжные работы он отбывал в Балтийском порту (ныне г. Палдиски в Эстонии).

114. Возвратившись в Яицкий городок, Г.М. Закладнов разыскал там верных казаков Д.К. Караваева и С. Кунишникова и уговорил их встретиться с Е.И. Пугачевым в Таловом умете, куда они и отправились 24 августа 1773 г.

115. Имеется в виду Сергей Кунишников, сопровождавший Д.К. Караваева при поездке в Таловый умет к Е.И. Пугачеву 24—25 августа 1773 г. В дни Крестьянской войны Кунишников находился в рядах повстанческого войска.

116. «Царские приметы» или «знаки» — шрамы от болезней у Е.И. Пугачева на груди и на левом виске, которые он до того показывал С.М. Оболяеву (см. выше, прим. 111).

117. Рубашки из вещей Е.И. Пугачева, оставленных им осенью 1772 г. в доме у жителя Мечетной слободы С.В. Косова (см. выше, прим. 57).

118. «Два беглых крестьянина» — двое из трех крестьян (А.С. Чучков, А. Алексеев, Е. Федоров), сосланных на поселение в Сибирь, но по пути туда бежавших из Казани на Иргиз и явившихся 16 августа 1773 г. к С.М. Оболяеву, где они и застали Е.И. Пугачева. В данном случае речь идет о двух крестьянах:

1) Чучков Афанасий Семенович, экономический крестьянин села Запокорье Московского уезда, в январе—мае 1774 г. участвовал в повстанческом движении, позднее был схвачен карателями, находился под следствием в Яицком городке, Оренбурге и Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Чучков был бит кнутом, заклеймен и сослан на поселение в Поморье, в Кольский острог.

2) Алексеев Антон (1750 г. р.), крестьянин Коломенского уезда, в апреле—мае 1774 г. участвовал в повстанческом движении, схваченный карателями, находился под следствием в Яицком городке. По приговору Оренбургской секретной комиссии Алексеев был наказан плетьми и сослан на поселение.

119. С.М. Оболяев, присутствовавший при беседах Е.И. Пугачева с Д.К. Караваевым и С. Кунишниковым, вспоминал, что Пугачев, прощаясь с ними, заплакал и сказал им: «Ну, детушки, не покиньте вы меня, соколы ясныя. Теперь-де я у вас пешей сизой орел, подправьте-де сизому орлу крылья». Казаки отвечали ему со слезами: «Только-де не оставь нас, надежа-государь, а за то мы все с Яицким войском, — что ни прикажете и ни потребуете, — зделаем» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 4—4 об.).

120. Верхние монастырские хутора — на правом берегу Большого Иргиза у Мечетной слободы, куда Е.И. Пугачев и С.М. Оболяев приехали во второй половине дня 27 августа 1773 г.

121. Пахомий, игумен старообрядческого скита в Мечетной слободе (до монашества Пахомий — Петр Петрович Баусов, крепостной крестьянин помещика А.Н. Мельгунова, житель села Городец Юрьев-Польского уезда). Осенью 1772 г. Пахомий услышал о Е.И. Пугачеве, останавливавшемся в Мечетной слободе во время поездки в Яицкий городок, а потом арестованном в Малыковке. Два года спустя, осенью 1774 г., Пахомий был арестован и доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По определению Сената от 10 января 1775 г. Пахомий был высечен кнутом и отослан к помещику.

122. Сразу же после того, как Е.И. Пугачев, покинув дом С.В. Косова, отправился в Пахомиев скит, Косов побежал к старосте Мечетной слободы И. Никифорову и сообщил ему о появлении в слободе Пугачева. Никифоров тотчас поднял тревогу и с монахами Филаретова скита бросился в погоню за Пугачевым и С.М. Оболяевым, которых и застали в Пахомиевом скиту.

123. Вскоре после того, как Е.И. Пугачев и С.М. Оболяев, явились в Пахомиев скит, некий старец, «большого росту, борода большая рыжая, видом около 50-ти лет», сказал пришедшим, что к скиту приближается погоня. Пугачев тотчас бросился за часовню и мимо келий к берегу реки. Оболяев же замешкался и был схвачен ворвавшейся в скит погоней (15 человек, среди которых был и игумен Филарет).

124. Речь идет об А.С. Чучкове (см. о нем выше, прим. 119), который по возвращении Е.И. Пугачева из Мечетной слободы в Таловый умет (29.VIII.1773) известил его о приехавших из Яицкого городка казаках Д.К. Караваеве, М.Г. Шигаеве, И.Н. Зарубине-Чике и Т.Г. Мясникове.

125. Шигаев Максим Григорьевич (1726—1775), яицкий казак, один из видных участников восстания 1772 г. на Яике, в 1773—1774 гг. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, член его Военной коллегии, полковник повстанческого войска. После поражения восставших в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774) Шигаев бежал в Илецкий городок, где 7 апреля и был схвачен карателями, содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. По приговору Сената Шигаев был казнен 10 января 1775 г. на Болотной площади в Москве вместе с Пугачевым и другими вожаками восстания.

126. «Чика» — это прозвище носил яицкий казак Иван Никифорович Зарубин (1736—1775), участник восстания 1772 г. на Яике. В 1773—1774 гг. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, полковник повстанческого войска. В начале декабря 1773 г. Зарубин, получив от Пугачева титул «графа Чернышева», был направлен под Уфу, вступил там в командование 10-тысячным войском и стал руководителем повстанческого движения в Башкирии, на Среднем Урале, в Прикамье и Зауралье. В битве 24 марта 1774 г. с подошедшим к Уфе карательным корпусом подполковника И.И. Михельсона отряды Зарубина были разгромлены, сам он бежал в Табынск, где 26 марта схвачен и выдан Михельсону. В течение пяти месяцев Зарубин содержался в заключении в Уфе, позднее был под следствием в Казани и в Москве. По приговору Сената Зарубин был казнен в Уфе 24 января 1775 г.

127. Мясников Тимофей Григорьевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В 1773—1774 гг. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, командовал «гвардией» — сотней казаков, составляющих личную охрану Пугачева. После поражения повстанческого войска в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Мясников бежал в Илецкий городок, где 7 апреля был схвачен карателями, содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Мясников был бит кнутом, заклеймен и сослан на поселение в Поморье, в Кольский острог.

128. Крестьянин А.С. Чучков, присутствовавший при беседе Е.И. Пугачева с казаками, утверждал при допросе, что на просьбу Д.К. Караваева показать им «царские знаки» Пугачев вознегодовал, заявив: «Раб ты мой, а повелеваешь мной!» — но потом, разрезав рубаху, показал «знаки» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 148 об.).

129. Речь идет о дворцовом перевороте 28 июня 1762 г., в результате которого был низложен Петр III, и на престол вступила Екатерина II. Е.И. Пугачев ввел в освещение этого события легенду, касающуюся происхождения «царских знаков» на его груди, как следов ран, нанесенных ему, «Петру III», штыками гвардейцев-заговорщиков.

130. О том, что Пугачев называл шрам от золотухи на левом виске «царским гербом» и «российским орлом», имеются упоминания в протоколах допросов А.С. Чучкова и Д.К. Караваева (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 149; Ф. 349. Д. 7339. Л. 15).

131. «Офицер» — постоянно фигурировавший в рассказах Е.И. Пугачева — некий «капитан Маслов», состоявший будто бы в свите Петра III, который «тайно спас» царя из заключения после дворцового переворота 1762 г. Возможно, впрочем, что Пугачев знал об однофамильце «капитана Маслова», камер-лакее Алексее Маслове, служившем у Петра III, но арестованном гвардейцами-заговорщиками незадолго до убийства царя.

132. Здесь Е.И. Пугачев вводит в свою вымышленную биографию (как «Петра III») некоторые реальные события из истории самозванца Федота Ивановича Богомолова, солдата легионной команды, расквартированной в Дубовской станице под Царицыном. В марте 1772 г. Богомолов, опираясь на группу волжских казаков, объявил себя «Петром Третьим», выступил против злоупотреблений командования, но сразу же был арестован. Военный суд приговорил его к наказанию кнутом и к ссылке на каторжные работы в Сибирь. На пути туда Богомолов умер.

133. С 29 августа 1773 г. руководство группой сторонников Е.И. Пугачева, взявших на себя подготовку вооруженного выступления, перешло к И.Н. Зарубину, ближайшими помощниками которого были Т.Г. Мясников, М.Г. Шигаев, Д.К. Караваев, В.Я. Плотников, Я.Ф. Почиталин и другие.

134. Речь идет о Казачьем умете на левом берегу Чагана, в 20 верстах к северу от Яицкого городка, где с 29 на 30 августа 1773 г. останавливались на ночлег Е.И. Пугачев, И.Н. Зарубин и Т.Г. Мясников; что касается М.Г. Шигаева и Д.К. Караваева, то они вечером 29 августа уехали в Яицкий городок.

135. Братья Кожевниковы — Андрей, Михаил и Степан Алексеевичи Кожевниковы — владели хутором, находившимся в низовьях речки Малый Чаган (правый приток Яика), в 35 верстах ниже Яицкого городка.

136. Кожевников Михаил Алексеевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. На Чаганском хуторе у братьев Кожевниковых скрывался накануне восстания Е.И. Пугачев (30.VIII.—8.IX.1773), после чего он уехал с И.Н. Зарубиным и другими казаками на речку Усиху. Сам же М.А. Кожевников был 16 сентября арестован, содержался под следствием в Яицком городке, в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Кожевников был бит кнутом, заклеймен и сослан на поселение в Поморье, в Кольский острог.

137. Старик, живший на Чаганском хуторе братьев Кожевниковых, — отставной яицкий казак Роман Семенович Шеварновский.

138. Кожевников Андрей Алексеевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, в январе—апреле 1774 г. служил в одном из пугачевских отрядов. В середине апреля 1774 г., узнав о подходе к Яицкому городку карателей, Кожевников с группой казаков бежал и укрывался в прияицких степях, а 11 сентября явился с повинной в Яицкую секретную комиссию, был наказан плетьми и определен в прежнюю казачью службу.

139. Кожевников Степан Алексеевич (1748—1774;), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике; в сентябре 1773 г. — апреле 1774 г. служил в повстанческом войске Е.И. Пугачева. После поражения восставших в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Кожевников бежал в Илецкий городок, где 7 апреля был арестован карателями, доставлен в Оренбург, находился там под следствием в секретной комиссии, где и умер в заключении.

140. Содержание бесед Е.И. Пугачева с казаками в лагере у речки Усихи сводилось к повествованию о странствиях и приключениях «Петра III» после низложения с престола, речь шла также и об условиях участия Яицкого казачества в готовившемся вооруженном выступлении, а также о подготовке этого выступления. В то время Зарубин, беседуя с Пугачевым наедине, говорил ему, что он напрасно скрывает от него, что он, Пугачев, — донской казак, а не Петр III: «От людей-де утаишь, а от Бога вить не утаишь, — ты-де донской казак!» На что Пугачев сказал: «Врешь-де, дурак». На то Зарубин говорил: «Я-де в том Караваеву дал клятву, чтоб никому о том не сказывал, так и тебе-де, батюшка, даю, — вить-де мне в том нужды нет: хоша ты и донской казак, только-де мы уже за государя тебя признали, так тому-де и быть». Выслушав сие [Пугачев] ответствовал: «Ну, коли так, то смотри же, держи втайне: я-де подлинно донской казак Емельян Пугачев. Не потаил-де я о себе и сказывал [о том] Караваеву и Шигаеву, также Пьянову» (Пугачевщина. Т. 2. С. 131).

141. Е.И. Пугачев укрывался на Чаганском хуторе Кожевниковых с 30 августа по 8 сентября 1773 г.

142. Для изготовления знамен были приобретены материалы (шелк, шнуры и др.), на что было собрано 10 рублей; позднее на Усиху к Е.И. Пугачеву казаки привезли 12 старых знамен, которые тайно хранились у них со времени восстания 1772 г. на Яике, когда «выходили против генерала Траубенберга».

143. Комендант Яицкого городка подполковник И.Д. Симонов, узнав о «некоем происходящем здесь скрытно странном слухе» относительно появления в прияицкой степи, на Таловом умете, человека, выдающего себя за «Петра III», отправил для захвата самозванца (истинное имя которого тогда еще не было известно) две розыскные команды: сотника Ф. Раннева с 20 яицкими казаками и капитана А.П. Крылова с отрядом драгунов и полусотней оренбургских казаков. Узнав об этом, А.А. Кожевников сразу выехал к Чаганскому хутору братьев Кожевниковых и, явившись туда вечером 8 сентября, предупредил Е.И. Пугачева и его сторонников о грозящей опасности.

144. Усиха — речка, правый приток Яика, в 65 верстах южнее Яицкого городка.

145. Коновалов Василий Семенович, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, видный сподвижник Е.И. Пугачева, служил в его войске в сентябре 1773 г. — августе 1774 г. После ареста Пугачева заговорщиками в заволжской степи, у реки Большой Узень (8.IX.1774), Коновалов в числе других повстанцев явился с повинной в Яицкий городок (15.IX.1774), находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Коновалов сослан на пожизненное поселение в Прибалтику, на остров Эзель. Последние прижизненные документальные известия о Коновалове относятся к 1804 г.

Отец его — Коновалов Семен Афанасьевич, отставной яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике; с января 1774 г. служил в повстанческом отряде в Яицком городке, в середине апреля того года арестован карателями, находился под следствием в Оренбургской секретной комиссии, но вскоре был освобожден без наказания.

146. «Плавня» — речь идет о так называемой осенней плавне — рыболовном промысле на Яике, начинавшемся с 1 октября в 200 верстах ниже Яицкого городка и вплоть до Каспийского моря.

147. Симонов (Симанов) Иван Данилович, подполковник, комендант Яицкого городка, в 1772 г. участвовал в подавлении восстания яицких казаков, в январе—апреле 1774 г. руководил обороной крепости (ретраншамента) в Яицком городке, осажденной отрядами пугачевских атаманов; 17 марта 1774 г. получил чин полковника.

148. В Яицком городке были расквартированы 6-я и 7-я легкие полевые команды (под общим командованием подполковника И.Д. Симонова), насчитывавшие до 1200 солдат, и 22 пушки; помимо того в гарнизон городка входило до 150 оренбургских казаков и до 500 «послушных» яицких казаков (по данным на начало сентября 1773 г.).

149. Беседуя с приехавшим на Усиху казаком В.Я. Плотниковым, Е.И. Пугачев говорил, что в случае неудачи со взятием Яицкого городка он пойдет со своим войском в центр страны и к Петербургу: «Коли-де примут в город [Яик] так хорошо, а не примут, так и нужды нет: я бы мимо прошел, мне-де нужно, штоб Яицкое войско проводило меня до Санкт-Петербурга» (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 168 об. — 169).

150. Лысов Дмитрий Сергеевич, яицкий казак, в сентябре 1773 г. примкнул к Е.И. Пугачеву, служил полковником в его войске. Лысов был в числе людей, входивших в ближайшее окружение Пугачева. Однако вскоре между ними начались неприязненные отношения из-за того, что к Пугачеву стали поступать жалобы на самочинные действия Лысова, избивавшего казаков, и мародерство его команды. Одно из таких столкновений произошло в начале марта 1774 г., когда Пугачев и Лысов, возвращаясь из Каргалы в Берду, затеяли между собой препирательство. Лысов, будучи в крепком подпитии, разгорячился и, вскинув копье, острием его нанес сильный удар в бок Пугачева, но того спасла надетая под шубу стальная кольчуга. Лысов снова занес копье для удара, но подскакавший сзади И.Я. Почиталин оттолкнул его и сшиб с лошади. По приезде в Берду Лысов был судим и казнен повстанцами.

151. «Кузьма Иванов» — имеется в виду Фофанов (Иванов) Кузьма Иванович (1726—1804), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. Примкнул к Е.И. Пугачеву в начале сентября 1773 г. С того времени и до начала сентября 1774 г. Фофанов постоянно находился при Пугачеве, исполняя обязанности повара и «дворецкого». Вскоре после ареста Пугачева в заволжской степи (8.IX.1774) Фофанов вместе с другими казаками явился с повинной в Яицкий городок, был под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Фофанов был сослан на пожизненное поселение в Прибалтику, на остров Эзель, где и умер 29 июня 1804 г.

152. «А на другой день» — речь идет о 15 сентября 1773 г., когда в лагерь на речку Усиху к Е.И. Пугачеву приехали из Яицкого городка Т.Г. Мясников, И.Я. Почиталин и В.Я. Плотников.

153. Каргин Никита Афанасьевич (подробнее о нем см. ниже, прим. 295) упомянут здесь по ошибке памяти: в тот день (15.IX.1773) он в стан к Е.И. Пугачеву не приезжал.

154. Почиталин Иван Яковлевич, яицкий казак, явился в лагерь Е.И. Пугачева на речку Усиху 15 сентября 1773 г. С того времени письмоводитель у предводителя восстания, с ноября 1773 г. стал думным дьяком пугачевской Военной коллегии, его перу принадлежат манифесты и указы Пугачева и предписания Военной коллегии. Почиталин был взят в плен карателями после поражения повстанческого войска в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Почиталин был бит кнутом, заклеймен и сослан на пожизненную каторгу в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии). Последнее прижизненное документальное известие о Почиталине относится к 1797 г.

155. «Идорка» — имеется в виду Идеркей (Идорка, Идыр) Баймеков (Бахмутов), яицкий казак из татар, приемный отец пугачевского секретаря Балтая Идеркеева (см. о нем ниже, прим. 167). Идеркей примкнул к Е.И. Пугачеву в первой половине сентября 1773 г., служил при нем толмачом. После поражения повстанческого войска в битве у Солениковой ватаги (25.VIII.1774) Идеркей с группой повстанцев бежал за Волгу и скрылся в прикаспийской степи.

156. Кочуров Алексей Тихонович (1739—1775), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В начале сентября 1773 г. приехал на речку Усиху в стан к Е.И. Пугачеву. С того времени служил в его войске. После поражения Пугачева в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Кочуров бежал и скрывался на степных хуторах, а 14 сентября явился с повинной в Яицкий городок, был там допрошен, затем содержался в Оренбургском остроге, где и умер в начале 1775 г.

157. В понедельник 16 сентября 1773 г., в самый канун вооруженного выступления, на речке Усихе вместе с Е.И. Пугачевым находились И.Н. Зарубин, В.С. Коновалов, И.Я. Почиталин, С.А. и С.В. Кожевниковы, В.Я. Плотников, А. Т. и К.Т. Кочуровы, Идеркей Баймеков. В разные дни с 9 до 16 сентября в лагере на Усихе появились и другие яицкие казаки: Т.Г. Мясников, М.А. Кожевников, Д.С. Лысов, К.И. Фофанов, Баранга Мустаев, В.А. Кшинин, Сюзюк Малаев, Уразгильды Аманов, Ф.А. Чибикеев, Балтай Идеркеев, М.В. Чернухин. Последний из них был лазутчиком, приехавшим на Усиху для того, чтобы выведать, а потом сообщить властям планы Пугачева.

158. Т.Г. Мясников приехал 13 сентября 1773 г. от Е.И. Пугачева с Усихи в Яицкий городок и, будучи на базаре, неосторожно открыл не вполне надежным людям данные о месте укрывательства «Петра III». 15 сентября слесарь С. Кононов подал донос о том в комендантскую канцелярию. В тот же день комендант И.Д. Симонов отправил в прияицкую степь розыскные команды старшины М.М. Бородина и поручика В. Иглина. Узнав об этом, С.А. Кожевников бросился к речке Усихе и 16 сентября успел предупредить Пугачева о грозящей опасности. 17 сентября из Яицкого городка были посланы новые розыскные команды: одна из них во главе со старшиной И.К. Акутиным и вахмистром А. Гришечкиным направилась к реке Кущум, другая во главе с сержантом И. Долгополовым — к речке Усихе, где и схватила находившегося там В.Я. Плотникова.

159. Бударинский хутор братьев Толкачевых находился на правом берегу Яика в 88 верстах ниже Яицкого городка.

160. Толкачев Петр Прокофьевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву 17 сентября 1773 г. и с того времени служил в его войске. Был взят в плен карателями в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии. По определению Сената от 10 января 1775 г. Толкачев был бит кнутом, заклеймен и сослан в пожизненную ссылку в Поморье, в Кольский острог. Последнее прижизненное документальное известие о Толкачеве относится к 1801 г.

161. Давилин Еким Васильевич (1737—1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву 17 сентября 1773 г., позднее служил у него в должности адъютанта («дежурного»), погиб в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.

162. Кожехаров форпост на правом берегу Яика в 94 верстах ниже Яицкого городка. В этот форпост и в находившийся в 15 верстах от него выше по Яику Бударинский форпост ездил с указом Е.И. Пугачева казак Петр Владимиров.

163. Речь идет об именном указе Е.И. Пугачева казакам Яицкого войска от 17 сентября 1773 г. См.: Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773—1774 гг. М., 1975 (в последующих сносках этот сборник упоминается сокращенно: Документы ставки. Док. № 1).

164. С Бударинского хутора отряд Е.И. Пугачева выступил в полдень 17 сентября и, следуя правым берегом Яика, прошел Бударинский и Кош-Яицкий форпосты и к вечеру того же дня добрался до Студенского форпоста, где и остановился на ночлег.

165. Нуралы-хан — правитель Младшего казахского жуза (Северо-Западного Казахстана) в 1748—1786 гг. С первых дней восстания, предводимого Е.И. Пугачевым, Нуралы занял двойственную по отношению к нему позицию. Он, с одной стороны, формально поддерживал контакты с Пугачевым, с другой стороны, уклонялся от предоставления Пугачеву военной помощи, удерживал от этого султана Дусали, а в сношениях с русской администрацией края (оренбургским губернатором И.А. Рейнсдорпом, астраханским губернатором П.Н. Кречетниковым, яицким комендантом И.Д. Симоновым) не только заявлял о своей лояльности, но и выражал готовность послать конные отряды казахов для совместных военно-карательных операций против восставших.

166. Балтай Идеркеев (1750 г. р.), яицкий казак, туркмен, приемный сын Идеркея Баймекова (см. выше, прим. 156), вступил в отряд Е.И. Пугачева вечером 17 сентября 1773 г. С того времени исполнял в его ставке обязанности секретаря, составляя на татарском языке манифесты и именные указы. Захвачен в плен карателями в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбурге и в Казани. По определению Тайной экспедиции Сената Балтай Идеркеев был отправлен на пожизненную службу солдатом в гарнизонной команде города Архангельска.

167. Речь идет об именном указе Е.И. Пугачева, посланном 18 сентября 1773 г. к хану Нуралы (см.: Документы ставки. Док. № 2).

168. «Татарин» — Уразгильды Аманов, яицкий казак, туркмен. Утром 18 сентября Пугачев отправил его с указом к хану Нуралы. Уразгильды Аманов отправился в путь, но вскоре был настигнут и схвачен, доставлен в розыскную команду старшины И.К. Акутина, которая и доставила арестованного в Яицкий городок. Уразгильды Аманов содержался под следствием в Яицком городке и в Оренбурге, освобожден из заключения 4 августа 1774 г.

169. Уразгильды Аманов был доставлен в Яицкий городок утром 18 сентября 1773 г. (см. прим. 169).

170. Отряд Е.И. Пугачева подошел к Яицкому городку в полдень 18 сентября 1773 г.

171. Скворкин Алексей Петрович, яицкий казак «послушной» стороны, 18 сентября 1773 г. был схвачен казаком-повстанцем Василием Кшининым у Сластиных хуторов. На допросе он признался в том, что был послан старшиной М.М. Бородиным для разведывания сил восставших. По настоянию казаков-повстанцев Скворкин в тот же день был казнен.

172. «Палачевскую должность» при казни А.П. Скворкина «исправлял» яицкий казак Иван Семенович Бурнов (1746—1775), участник восстания 1772 г. на Яике, служивший в сентябре 1773 г. — августе 1774 г. в повстанческом войске. Бурнов был в группе заговорщиков, арестовавших Пугачева 8 сентября 1774 г., позднее находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Бурнов и другие главари заговора были помилованы, но подлежали высылке на поселение в Прибалтику. Еще до отправления к месту поселения Бурнов умер 22 января 1775 г.

173. «Киргиской мулла» — Забир Карамуллин, казанский татарин, мулла. В 1772—1773 гг. служил секретарем и переводчиком у хана Нуралы, который и послал его к Е.И. Пугачеву с тайной целью установить личность новоявленного «Петра III» и выведать его планы. В ночь на 18 сентября Забир прибыл в ставку Пугачева у Чаганского форпоста, вручил ему ханские подарки и вступил в переговоры относительно оказания военной помощи восставшим. В тот же день Пугачев отправил Забира с именным указом к хану Нуралы. Забир благополучно добрался до ставки хана Нуралы и, по имеющимся документальным свидетельствам, продолжал служить у него в 1774 г.

174. Именной указ Е.И. Пугачева, посланный 18 сентября 1773 г. с Забиром Карамуллиным хану Нуралы, имел содержание, аналогичное его же указу, отправленному ранее в тот же день с казаком Уразгильды Амановым (см. выше, прим. 168 и 169).

175. Имеются и иные данные о численности отряда Е.И. Пугачева, подошедшего 18 сентября 1773 г. к Яицкому городку (от 200 до 300 человек).

176. Речь идет об указе Е.И. Пугачева от 17 сентября 1773 г., обращенном к казакам Яицкого войска (см. выше, прим. 164).

177. Подполковник И.Д. Симонов, узнав о подходе к Яицкому городку отряда Е.И. Пугачева, выслал против него под начальством премьер-майора С.Л. Наумова команду в 270 солдат гарнизона и 40 оренбургских казаков; вскоре к Чаганскому мосту подошли со старшинами И.К. Акутиным, Н.И. Назаровым и А.И. Витошновым яицкие казаки (числом до 500 человек).

178. Акутин Иван Кириллович (1718—1785), яицкий казак, старшина с 1766 г., депутат Уложенной комиссии 1767 г. В октябре 1773 г. — марте 1774 г. находился в команде старшины М.М. Бородина в осажденном Оренбурге, позднее был в карательном корпусе генерала Ф.Ю. Фреймана на Южном Урале. 7 мая 1775 г. Акутин был произведен в полковники и назначен атаманом Уральского казачьего войска; находился на этом посту по день смерти (1.X.1785).

179. Быков Петр Алексеевич, яицкий казак, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., позднее служил в повстанческом войске, после поражения от карателей в битве под Татищевой крепостью (22.III.1774) и у реки Выковки (15.IV.1774) скрывался в степных хуторах под Яицким городком, был арестован 12 сентября 1774 г., содержался под следствием в Яицком городке и в Оренбурге. По определению Тайной экспедиции Сената от 14 марта 1775 г. Быков был наказан плетьми и отправлен на пожизненную службу солдатом в Прибалтику, в один из «остзейских» гарнизонов.

180. Овчинников (Авчинников) Андрей Афанасьевич (1739—1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г. С того времени служил в его войске походным атаманом казаков-повстанцев, руководил рядом крупных боевых операций, погиб в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.

181. Речь идет о казачьей команде старшины А.И. Витошнова.

182. Отряд Е.И. Пугачева переправился на левый берег Чагана в районе так называемого Семенычева рынка и остановился на ночлег в пяти верстах от Яицкого городка, на бахче в урочище Крутицкая Лука.

183. Витошнов Андрей Иванович (1713—1774), старшина Яицкого казачьего войска. 18 сентября 1773 г. был взят в плен Е.И. Пугачевым под Яицким городком, перешел к нему в службу, избран есаулом, потом назначен в полковники, в ноябре 1773 г. — марте 1774 г. был старшим судьей в повстанческой Военной коллегии. Захвачен в плен карателями в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774), содержался в оренбургском остроге, где и умер 26 апреля 1774 г.

184. Одиннадцать казненных 19 сентября 1773 г. под Яицким городком: сотники Петр Черторогов, Иван Коновалов, Федор Раннев, Яков Витошнов; пятидесятники Иван Ружейников, Яков Толстов, Козьма Подьячев, Иван Колпаков; казаки Иван Лабзенев, Василий Сидоровкин, Петр Чу-калин.

185. Карташев Федор Иванович (1740—1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., исполнял обязанности палача. После поражения повстанцев в боях под Татищевой крепостью (22.III.1774) и у реки Быковки (15.IV.1774) Карташев укрывался на хуторах под Яицким городком. В середине августа 1774 г. явился с повинной, содержался в оренбургском тюремном остроге, где и умер 1 декабря 1774 г.

186. «Дмитрий Николаев» — это Кальминский (Николаев) Дмитрий Николаевич (1752—1773), сержант 7-й легкой полевой команды. Утром 18 сентября 1773 г. Кальминский был командирован подполковником И.Д. Симоновым в нижнеяицкие крепости и форпосты с противопугачевской «Публикацией», предписывающей схватить и выдать властям новоявленного «Петра III», но в 6 верстах от Чаганского форпоста был схвачен казаками-повстанцами и представлен к Пугачеву. Он помиловал Кальминского и назначил секретарем. После взятия Татищевой крепости казаки-повстанцы втайне от Пугачева казнили Кальминского, обвинив его в организации заговора против предводителя восстания.

187. Речь идет об именном указе Е.И. Пугачева, посланном 19 сентября 1773 г. в Яицкий городок и призывавшем солдат и офицеров гарнизона перейти на сторону «Петра III» (см.: Документы ставки. Док. № 3).

188. Казак, доставивший 19 сентября именной указ Пугачева в Яицкий городок, — Борянов Алексей Иванович. В январе—апреле 1774 г. он участвовал в обороне крепости в Яицком городке — «ретраншамента» от повстанцев.

189. Речь идет о втором приступе отряда Е.И. Пугачева к Яицкому городку (19.IX.1773).

190. Гниловский форпост на правом берегу Яика, в 25 верстах выше Яицкого городка.

191. «Другой форпост» — Рубежанский — на правом берегу Яика, в 45 верстах выше Яицкого городка. Отряд Е.И. Пугачева вступил в этот форпост вечером 19 сентября 1773 г.

192. Казачий круг, созванный 19 сентября 1773 г. Е.И. Пугачевым для выбора наиболее авторитетных казаков на командные посты в повстанческом войске. На этом кругу были избраны: войсковым походным атаманом — Андрей Овчинников; полковником — Дмитрий Лысов; есаулами — Андрей Витошнов, Андрей Иголкин, Иван Григоричев, Емельян Судачихин; сотниками — Тимофей Мясников, Василий Меркульев, Михаил Логинов; хорунжими — Иван Зарубин, Григорий Бородин, Яков Пономарев, Алексей Кочуров, Степан Кожевников, Алексей Губанов, Осип Морковцев, Андрей Антонов, Иван Солодовников, Барын Мустаев.

193. Войско Е.И. Пугачева остановилось на ночлег в ночь с 20 на 21 сентября 1773 г. вблизи Кинделинского форпоста.

194. Речь идет об именном указе Е.И. Пугачева, посланном 20 сентября 1773 г. в Илецкий городок атаману Л.И. Портнову и илецким казакам (см.: Документы ставки. Док. № 4).

195. Портнов (Лазарев) Лазарь Иванович (1727—1773), атаман казачьей команды Илецкого городка в 1770—1773 гг., в 1772 г. оказывал содействие карателям при подавлении казачьего восстания на Яике. В сентябре 1773 г., узнав о приближении войска Е.И. Пугачева к Илецкому городку, пытался оказать ему сопротивление, но не нашел поддержки у илецких казаков. После взятия Илецкого городка повстанческим войском (21.IX.1773) Портнов был арестован и, по настоянию илецких казаков, казнен повстанцами.

196. По контексту показания Е.И. Пугачева как будто бы выходит, что с пугачевским указом в Илецкий городок отправился 20 сентября 1773 г. походный атаман яицких казаков-повстанцев Андрей Овчинников. В действительности же это поручение Пугачева выполнил сотник илецких казаков Василий Овчинников. Что же касается атамана Андрея Овчинникова, то он с авангардной группой повстанцев вступил в Илецкий городок утром 21 сентября.

197. Илецкий городок стоял на левом берегу Яика (в 180 верстах от Яицкого городка) и потому Е.И. Пугачеву, наступавшему со своим войском к Оренбургу по правому берегу Яика, для взятия Илецкого городка необходимо было овладеть мостом через Яик. Слом этого моста, предпринятый илецким атаманом Л.И. Портновым и его сторонниками, остановил приехавший в ночь с 20 на 21 сентября 1773 г. в Илецкий городок от Пугачева местный казак Афанасий Шаешников.

198. В данном случае речь идет об атамане А.А. Овчинникове, который с авангардной группой повстанцев вошел в Илецкий городок утром 21 сентября 1773 г., тотчас арестовал Илецкого атамана Л.И. Портнова и сделал распоряжения о торжественной встрече Е.И. Пугачева и его войска.

199. Находясь в Илецком городке с 21 по 24 сентября 1773 г. Пугачев имел свою ставку в доме Илецкого казака И.А. Творогова; дом этот был «лутче протчих», и в нем «всегда проезжающия господа имели ночлеги».

200. Дубовской Федор Иванович, бывший волжский казак из станицы Дубовской, отбывавший пожизненную ссылку в Илецком городке. В январе 1774 г. Дубовской по указу Е.И. Пугачева был назначен атаманом казаков Сакмарского городка. После поражения повстанческого войска Пугачева в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Дубовской был арестован карателями, находился под следствием в Оренбургской секретной комиссии, по решению которой он был бит кнутом и сослан на пожизненные каторжные работы.

201. С жалобой на атамана Л.И. Портнова обратились к Е.И. Пугачеву илецкие казаки Егор Ситников, Никита Зубков, Степан Рыбинский и Яков Загребин. По настоянию этих казаков атаман Портнов и был казнен 21 сентября 1773 г.

202. Сын Илецкого атамана — Портнов Иван Лазаревич (1762 — не ранее 1809), был взят в «пажи» к Е.И. Пугачеву и находился при нем в течение почти целого года. После ареста Пугачева заговорщиками (8.IX.1774) И.Л. Портнов возвратился на родину, где через несколько лет был поверстан в казачью службу, в 1800 г. произведен в чин войскового старшины, в 1800—1807 гг. был атаманом Илецкой станицы, в 1809 г. вышел в отставку.

203. Войско Е.И. Пугачева утром 24 сентября 1773 г. выступило в поход из Илецкого городка, взяв с собою до 300 илецких казаков, 5 или 6 пушек и 62 пуда пороха.

204. Творогов Иван Александрович, Илецкий казак, вступил в войско Е.И. Пугачева 23 сентября 1773 г., а день спустя на казачьем кругу избран полковником и командиром полка илецких казаков, с ноября 1773 г. член повстанческой Военной коллегии. Летом 1774 г. стал одним из главарей группы заговорщиков, которые 8 сентября арестовали Пугачева и неделю спустя доставили его в Яицкий городок. Творогов находился под следствием в Яицком городке, в Казани и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Творогов и другие главари противопугачевского заговора были помилованы, но высланы на поселение в Прибалтику, в город Пернов. Последнее прижизненное документальное свидетельство о Творогове относится к февралю 1819 г.

205. Речь идет об именном указе Е.И. Пугачева к гарнизону и населению Рассыпной крепости от 24 сентября 1773 г. (см.: Документы ставки. Док. № 4). Он был написан Д.Н. Кальминским.

206. Рассыпная крепость была атакована и штурмом взята войском Е.И. Пугачева 25 сентября 1773 г. Комендант крепости майор И.Ф. Веловский, имевший у себя одну роту солдат, пытался оказать сопротивление, но солдаты отказались драться, а местные казаки сделали пролом в стене, через который ворвались пугачевцы. Оставленный своей командой, Веловский заперся с двумя офицерами в комендантском доме, отстреливаясь из окон, пока нападавшие не выломали дверь и не убили последних защитников крепости. Пугачев взял в свое войско всех годных к службе казаков и солдат, три пушки и пять бочек пороха.

207. «Комендант» Рассыпной крепости — секунд-майор Веловский Иван Федорович (1724—1773), ветеран Семилетней войны 1756—1763 гг., с августа 1772 г. комендант Рассыпной крепости, где и погиб при ее штурме повстанцами 25 сентября 1773 г. Вместе с Веловским при обороне крепости погибли капитан Никита Савинич, поручик Алексей Кирпичев, прапорщик Василий Осипов, казачий атаман Астафий Орлов.

208. Войско Е.И. Пугачева овладело Нижне-Озерной крепостью 26 сентября 1773 г., единственными защитниками которой были ее комендант майор З.И. Харлов да несколько офицеров.

209. Комендант Нижне-Озерной крепости — премьер-майор Харлов Захар Иванович (1731—1773), ветеран Семилетней войны 1756—1763 гг. В сентябре 1772 г. назначен комендантом Нижне-Озерной крепости, взят в плен при захвате этой крепости восставшими (26.IX.1773) и казнен ими. По взятии крепости погибли также прапорщики Александр Фигнер и Петр Хабалеров, комендантский писарь Антип Скопин и казачий капрал Бикбай Усманов.

210. Комендантом Татищевой крепости был не бригадир Х.Х. Билов (как говорил о том на допросе Е.И. Пугачев), а полковник Григорий Миронович Елагин (1717—1773), ветеран Русско-турецкой войны 1733—1738 гг., комендант Татищевой крепости с февраля 1773 г., при взятии которой повстанцами (27.IX.1773) захвачен в плен и казнен. По взятии Татищевой крепости погибли также жена коменданта Анисья Семеновна Елагина (1731—1773), Ирина Даниловна Веловская (1731—1773), вдова майора И.Ф. Веловского, поручик Гаврила Соколов, несколько солдат и казаков местного гарнизона.

211. Билов Христиан Христианович (1723—1773), бригадир, один из командиров оренбургского гарнизона. При получении в Оренбурге первых известий о выступлении Е.И. Пугачева Билов назначен был командиром карательного корпуса (200 армейских и гарнизонных солдат, 150 оренбургских казаков, 60 калмыков, 5-ти орудийная батарея с прислугою, с которым и укрывался за стенами Татищевой крепости. При штурме крепости войском Пугачева (27.IX.1773) Билов был тяжело ранен и добит повстанцами.

212. В полдень 25 сентября 1773 г. бригадир X.X. Билов выступил со своим корпусом к Рассыпной крепости, но, узнав, что она уже взята восставшими, отдал приказ об отступлении к Татищевой крепости, куда его корпус и возвратился в ночь с 25 на 26 сентября.

213. Именной указ Е.И. Пугачева, посланный 27 сентября 1773 г. в Татищеву крепость, не сохранился.

214. Войско Е.И. Пугачева, насчитывающее до 800 человек и имевшее 12 пушек, атаковало Татищеву крепость утром 27 сентября 1773 г. и овладело ею после восьмичасового сражения.

215. Подуров (Падуров) Тимофей Иванович (1723—1775), оренбургский казачий сотник, депутат Уложенной комиссии 1767 г. В сентябре 1773 г. начальствовал над 150 оренбургскими казаками, включенными в состав карательного корпуса бригадира X. X. Билова. При штурме войском Е.И. Пугачева Татищевой крепости (27.IX.1773) Подуров с казаками своего отряда перешел на сторону восставших. Позднее он командовал полком оренбургских казаков-повстанцев, участвовал в осаде Оренбурга. При поражении войска восставших в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774) Подуров был захвачен в плен карателями, содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. Решением Екатерины П Подуров был лишен звания депутата и предан суду Сената, по приговору которого казнен в Москве 10 января 1775 г. вместе с Е.И. Пугачевым, А.П. Перфильевым, М.Г. Шигаевым и В.И. Торновым.

216. О Д.Н. Кальминском (Николаеве) см. выше, прим. 187.

217. Речь идет о Татьяне Григорьевне Харловой (урожденной Елагиной), 17-летней вдове коменданта крепости Нижне-Озерной (а не Рассыпной, как ошибочно показал на допросе Е.И. Пугачев), и ее 11-летнем брате Николае Елагине. После гибели их родителей в Татищевой крепости Е.И. Пугачев взял осиротевших сестру и брата к себе, и, пленившись красотою Харловой, полюбил ее. Позднее, при переводе повстанческого лагеря в Бердскую слободу (3×1.1773) казаки, воспользовавшись отлучкой Пугачева, расстреляли Харлову и ее брата, узнав о чем, Пугачев искренне горевал.

218. Войско Е.И. Пугачева после трехдневного отдыха в Татищевой крепости (27—29.IX.1773), выступив в поход, 30 сентября заняло Чернореченскую крепость без какого-либо сопротивления, так как находившийся там гарнизон во главе с майором Х. Краузе двумя днями раньше был выведен в Оренбург.

219. «Офицер» — Павел Артемьевич Нечаев (1746—1773), капитан драгунской роты, расквартированной в Чернореченской крепости, был казнен повстанцами по обвинению в намерении бежать в Оренбург и сообщить там данные о состоянии сил Е.И. Пугачева, а также и за жестокое обращение с дворовыми людьми.

220. В Каргалу (Каргалинскую или Сеитову) слободу, населенную татарами, Е.И. Пугачев со своим войском вступил 1 октября 1773 г., торжественно встреченный населением во главе со старшиной Абдрафиком Абдулиным. Пугачев поставил во главе слободы нового старшину Мусу Улеева и в тот же день, взяв с собою годных к службе татар, направился к Сакмарскому городку.

221. В Сакмарский городок (Сакмару) войско Е.И. Пугачева вступило 2 октября 1773 г. Пробыв здесь два дня и назначив Сакмарским атаманом священника Ивана Михайлова, Пугачев выступил с двухтысячным войском к Оренбургу.

222. «Оренбургский губернатор» — Иван Андреевич Рейнсдорп (1730—1781), генерал-поручик, с октября 1773 г. по март 1774 г. руководил обороной Оренбурга, осажденного отрядами Е.И. Пугачева.

223. «Каторжный Хлопуша» — Афанасий Тимофеевич Соколов (1714—1774), по прозванию Хлопуша, крепостной крестьянин тверской архиерейской вотчины. В 1772—1773 гг. он содержался в оренбургском остроге, отбывая пожизненную каторгу за неоднократные разбои и грабежи. В начале октября 1773 г. взялся выполнить поручение губернатора И.А. Рейнсдорпа — отправиться в лагерь Е.И. Пугачева, провести там разведку и вручить повстанцам противопугачевские указы-увещевания, за что ему, Соколову, было обещано помилование и денежное вознаграждение. 2 октября Соколов, приехав в Сакмарский городок, явился к Пугачеву, вручил ему привезенные из Оренбурга указы, рассказал о своей миссии и, принеся в том раскаяние, выразил готовность служить в рядах повстанческого войска, где позднее командовал полком заводских крестьян. После поражения повстанцев в битве у Татищевой крепости (22.III.1774) Соколов бежал в Каргалу, где был схвачен верными властям татарами и 23 марта доставлен ими в Оренбург, содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии, определением которой приговорен к смертной казни, которая и была совершена 10 июля 1774 г.

224. Из показания А.Т. Соколова известно, что он повез в лагерь Е.И. Пугачева четыре указа; первый из них предназначался «яицким казакам, другой — илецким, третий — оренбургским, а четвертый — самому Пугачеву» (Красный архив. 1935. № 68. С. 164).

225. 6 Войско Е.И. Пугачева подошло к Бердской слободе вечером 3 октября 1773 г. В Бердской слободе с 4 ноября 1773 г. по 23 марта 1774 г. находилась ставка Пугачева, в самой слободе и в ее окрестностях располагался главный лагерь повстанческого войска, осаждавшего Оренбург.

226. В данном случае память изменила Е.И. Пугачеву: упомянутый здесь указ, адресованный губернатору И.А. Рейнсдорпу, был послан в Оренбург тремя днями ранее, а именно 1 октября 1773 г., и к тому же он написан был не М.Д. Горшковым (как утверждал Пугачев), а И.Я. Почиталиным (см.: Документы ставки. Док. № 9).

227. Горшков Максим Данилович (1729 — не ранее 1775), Илецкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву 21 сентября 1773 г., несколько дней спустя определен в секретари к Пугачеву, а в ноябре того года назначен секретарем повстанческой Военной коллегии. Горшков был взят в плен карателями при поражении повстанческого войска в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Горшков был бит кнутом, заклеймен и сослан на пожизненную каторгу в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии), где вскоре и умер.

228. «Значки» — небольшие знамена; каждый полк или отряд повстанческого войска Е.И. Пугачева имел у себя особый отличительный значок.

229. «Пошол к городу» — речь идет о первом приступе повстанческого войска Е.И. Пугачева к Оренбургу 5 октября 1773 г.

230. Имеется в виду гора Маяк (или Маячная) в пяти верстах к северо-востоку от Оренбурга.

231. Солодовников Иван Осипович, яицкий казак, вступил в войско Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., захвачен в плен карателями весной 1774 г., но вскоре был освобожден и продолжал прежнюю казачью службу в Яицком войске.

Пугачев в данном допросе и в показаниях на допросе в Москве (Красный архив. 1935. № 69—70. С. 198) и И.Я. Почиталин на допросе 8 мая 1774 г. (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 192 об. — 193) относили эпизод с посылкой указа к событиям 5 октября 1773 г. Однако ни в журнале Оренбургской губернской канцелярии, ни в мемуарах очевидцев оренбургской осады П.И. Рычкова, И.С. Полянского, И.И. Осипова и М.Н. Пекарского — в их записях о событиях 5 октября 1773 г. (ЦГАДА. Ф. 20. Д. 1231. Л. 185; Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. 9. Кн. 1. С. 222, 224—225; Т. 9. Кн. 2. С. 555—556, 590, 602) нет никаких упоминаний о присылке в Оренбург в тот день пугачевского указа.

232. Форштадт — восточное предместье Оренбурга, населенное оренбургскими казаками. Чтобы войско Е.И. Пугачева не могло использовать строения форштадта в качестве укрытия при атаке города, губернатор И.А. Рейнсдорп 4 октября 1773 г. приказал вывести жителей в город, а сам форштадт сжечь. К рассвету 5 октября пожар истребил форштадт.

233. Реч идет о неудачной вылазке команды оренбургского гарнизона 6 октября 1773 г. под предводительством премьер-майора С.Л. Наумова.

234. «В то время» — Е.И. Пугачев — явно по ошибке памяти — отнес излагаемые ниже события, связанные с прорывом корпуса бригадира А.А. Корфа в осажденный Оренбург, к октябрю 1773 г., тогда как события эти происходили в середине ноября.

235. Корф Алексей Алексеевич (1712—1786), бригадир и командир Верхне-Озерной дистанции крепостей, 13 ноября 1773 г. прорвался с корпусом гарнизонных войск (2495 человек при 22 пушках) в Оренбург, осажденный войском Е.И. Пугачева.

236. Чумаков Федор Федотович (1729 — не ранее 1786), яицкий казак, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., участвовал в осаде Оренбурга, где был назначен командиром повстанческой артиллерии. В конце августа 1774 г. Чумаков вместе с И.А. Твороговым и И.П. Федулевым возглавил заговор против Пугачева, участвовал в его аресте (8.IX.1774) и в доставлении в Яицкий городок. Чумаков находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Чумаков вместе с другими главарями противопугачевского заговора был помилован, но выслан на поселение в Прибалтику, в город Пернов. Последнее прижизненное документальное свидетельство о Чумакове относится к августу 1786 г.

237. Вылазка войск оренбургского гарнизона 14 ноября 1773 г. под предводительством генерал-майора К.И. Валленштерна и бригадира А.А. Корфа (в их корпусе находилось до 2400 человек и при 26 пушках). После двухчасовой перестрелки корпус Валленштерна и Корфа начал отход к Оренбургу, преследуемый конницей повстанцев, потеряв в этом отступлении 32 человека убитыми и 93 ранеными.

238. Речь идет о Татьяне Григорьевне Харловой и родном ее брате Николае Елагине (см. выше, прим. 218). Они были расстреляны яицкими казаками 3 ноября 1773 г. под Бердской слободой.

239. Имеется в виду бердский казак-повстанец Константин Егорович Ситников (1750—1815), в доме у которого квартировал Е.И. Пугачев с 4 ноября 1773 г. по 23 марта 1774 г.

240. «Идоркин сын» — пугачевский секретарь Балтай Идеркеев (см. выше, прим. 167).

241. «Яман-Сарай» — имеется в виду Емансары (Ямансары) Епаров (Япаров), башкирский старшина Суун-Кипчакской волости Ногайской дороги, примкнувший к Е.И. Пугачеву 2 октября 1773 г. Позднее вел двойственную политическую игру, то служил в повстанческом войске, то сражался в рядах карателей.

242. Речь идет об именных указах Е.И. Пугачева, посланных 1 октября 1773 г. башкирским старшинам Ногайской дороги (см.: Документы ставки. Док. № 6, 7, 8).

243. «Кинжай» — имеется в виду Кинзя Арсланов, башкирский старшина Бушмас-Кипчакской волости Ногайской дороги, примкнувший к Е.И. Пугачеву 2 октября 1773 г., позднее был назначен главным полковником, являлся советником предводителя восстания и его посредником в сношениях с башкирами, татарами и другими нерусскими народностями Урала, Прикамья и Поволжья. В середине сентября 1774 г. пропал без вести в заволжской степи.

244. Указ Е.И. Пугачева привез в Красногорскую крепость в начале октября 1773 г. казачий атаман этой крепости А.К. Талин. Помимо этого, не дошедшего до нас указа, сохранился другой указ, посланный в Красногорскую крепость 4 октября 1773 г. и адресованный коменданту крепости Б.С. Уланову и Сакмарским казакам (см.: Документы ставки. Док. № 10 и прим. к нему).

245. Указ Е.И. Пугачева привезли в Воскресенский завод 12 октября 1773 г. заводские крестьяне П.Ф. Лебедков и П. Козьмин, три дня спустя они уехали в лагерь Пугачева под Оренбург, взяв с собою 400 крестьян и мастеровых и 14 пушек.

246. В октябре—ноябре 1773 г., о которых идет речь в данном показании Е.И. Пугачева, из его ставки вышло 32 именных указа, адресованных заводским крестьянам и мастеровым ряда заводов, оренбургским казакам, яицким казакам, башкирам, казахам, ставропольским калмыкам, посадскому населению Оренбурга, жителям прияицких крепостей и селений, помещичьим крестьянам Ставропольского уезда (см.: Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. Источниковедческое исследование. М., 1980. С. 165—181).

247. Е.И. Пугачев намного завышает данные о численности войска восставших под Оренбургом. Побывавшие в лагере Пугачева казачий капрал Т. Соколов и бердский казак А. Трифонов свидетельствовали, что в ноябре 1773 г. (а именно к этому времени относится комментируемое показание Пугачева) в повстанческом войске было 20—25 тыс. человек (ЦГВИА — здесь и далее читать: РГВИА. Ф. 20. Д. 1230. Л. 292; ЦГАДА Ф. 349. Д. 7208. Л. 11 об.).

248. Первый лагерь войска Е.И. Пугачева располагался в 4—5 верстах к востоку от Оренбурга, в казачьих лугах на правом берегу Яика, вблизи озера Коровье Стойло; другой лагерь, о котором идет речь, находился на левом берегу реки Сакмары в 5—6 верстах от Оренбурга, между восточным склоном Маячной горы и Бердской слободой.

249. «Приказал делать под городом три батареи» — речь идет о строительстве артиллерийских позиций для трех батарей и установке на них пушек к генеральному штурму Оренбурга, назначенному Е.И. Пугачевым на 2 ноября 1773 г. На всех этих батареях повстанцы установили до 70 пушек, из которых 2—3 ноября было сделано около 2500 выстрелов.

250. «Генеральный приступ» — речь идет о штурме Оренбурга повстанческим войском Е.И. Пугачева 2 ноября 1773 г. Отряды повстанцев, предводительствуемые Пугачевым, атаковали город с юго-востока, ворвались в предместье и стали теснить неприятеля в глубь городских кварталов. В этот момент засадный отряд гарнизона, укрывавшийся на левом берегу Яика, в Заяицкой роще и на одном из островов, нанес удар во фланг и тыл повстанцев, вынудил их к отступлению, а затем и к прекращению общего штурма города.

251. «Каменная церковь» — Георгиевская (Егорьевская) церковь, находилась в форштадте (восточном предместье Оренбурга), в 200 саженях от городовой стены; в октябре — начале ноября 1773 г. у церкви была установлена повстанческая артиллерийская батарея, наносившая наиболее ощутимый урон строениям города и его защитникам и, в частности, при штурме Оренбурга 2 ноября 1773 г.

252. Е.И. Пугачев умолчал о том, что при отступлении от стен Оренбурга часть повстанцев стала отходить по неокрепшему льду вверх по Яику, вскоре лед проломился и многие из отступавших потонули, и сам он, Пугачев, едва не погиб, провалившись под лед, но подоспевшие казаки «подхватили» его и «на лошадях своих умчали».

253. Речь идет об обнародованной губернатором И.А. Рейнсдорпом 30 сентября 1773 г. в Оренбурге, а потом посланной в лагерь восставших публикации, в которой лживо сообщалось, что Е.И. Пугачев был будто бы ранее «наказан кнутом, с постановлением на лице его знаков». Осуждая измышления Рейнсдорпа, Пугачев использовал публикации губернатора в своих интересах.

254. Повстанческое войско обосновалось на зимние квартиры в Бердской слободе 4 ноября 1773 г., где до 23 марта 1774 г. находилась ставка Е.И. Пугачева.

255. Кар Василий Алексеевич (1730—1806), ветеран Семилетней войны 1756—1763 гг., с 1770 г. генерал-майор. 14 октября 1773 г. Кар был назначен командиром карательном экспедиции, с частью войск которой (до 1500 человек армейских и гарнизонных солдат и ополчением конных крестьян, татар и башкир, с пятиорудийной батареей) направился к Оренбургу, и, подойдя к деревне Юзеевой (в 100 верстах к северо-западу от Оренбурга), вступил в бой с отрядами пугачевских атаманов А.А. Овчинникова, И.Н. Зарубина-Чики и А.Т. Соколова-Хлопуши (7—9.XI.1773), но, понеся крупные потери, поспешно отступил в Бугульму, а 21 ноября, самовольно оставя свое войско, отправился в Петербург под предлогом болезни и для доклада Военной коллегии о принятии новых и более действенных военных мер в борьбе с восставшими. По распоряжению Екатерины II Военная коллегия 1 декабря 1773 г. издала указ об изгнании Кара с военной службы. Он уехал в свою вотчину, потом жил в Москве, где и умер 25 февраля 1806 г.

256. Речь идет о входившей в корпус генерала В.А. Кара авангардной команде поручика Александра Карташева (четыре штаб-офицера, пять унтер-офицеров, десять капралов и 170 солдат Второго гренадерского полка). Команда эта во время марша в ночь с 6 на 7 ноября 1773 г. была атакована под деревней Юзеевой отрядом пугачевского атамана И.Н. Зарубина-Чики и после недолгого сопротивления взята в плен, обезоружена и приведена в Бердский лагерь Е.И. Пугачева.

257. «Иванов Иван» — речь идет об Астреневе (Остреневе) Иване Ивановиче (1749—1774), подпоручике Алексеевского пехотного полка, исполнявшем с конца сентября 1773 г. обязанности коменданта в Пречистенской крепости. После вступления в эту крепость повстанцев (3.X.1773) Астренев поступил на службу к Е.И. Пугачеву, который назначил его атаманом отряда пленных солдат. В январе 1774 г. Астренев был казнен повстанцами по обвинению в измене.

258. Шванвич (Шванович) Михаил Александрович (1749—1802), подпоручик, осенью 1773 г. находился в команде поручика А. Карташева (см. выше, прим. 257), был захвачен в плен повстанцами и доставлен в Бердский лагерь к Е.И. Пугачеву, который по просьбе солдат его помиловал. Позднее Шванвич служил в повстанческом войске, сперва есаулом, а потом и атаманом полка пленных солдат, а кроме того, исполнял обязанности переводчика и секретаря в повстанческой Военной коллегии. 23 марта 1774 г. Шванвич бежал из Бердской слободы в Оренбург, был заключен в тюрьму, находился под следствием в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Шванвич был лишен дворянского звания, офицерского чина и сослан на пожизненное поселение в Сибирь, в приполярный город Туруханск, где и умер в ноябре 1802 г.

259. «Одного произвел тут же атаманом» — речь идет о подпоручике Второго гренадерского полка Семене Волженском (1751—1774), захваченном в плен повстанцами 6 ноября 1773 г. и доставленном в Бердскую слободу к Е.И. Пугачеву вместе с другими офицерами и солдатами команды Карташева (см. выше, прим. 257). По просьбе своих гренадеров он был помилован и назначен атаманом полка пленных солдат. В январе 1774 г. Волженский казнен повстанцами по обвинению в измене.

260. Государственная Военная коллегия восставших была учреждена Е.И. Пугачевым в ноябре 1773 г. (подробнее см. ниже, прим. 283).

261. Составленный М.А. Шванвичем на немецком языке именной указ Е.И. Пугачева оренбургскому губернатору И.А. Рейнсдорпу (см.: Документы ставки. Док. № 27) был подброшен к стенам Оренбурга 20 декабря 1773 г. хорунжим И.О. Солодовниковым.

262. Неизвестно имя Чернореченского казака, известившего Е.И. Пугачева о вступлении карательной команды полковника П.М. Чернышева в Чернореченскую крепость (в ночь с 12 на 13 ноября 1773 г.), но зато удалось установить, что проводником команды Чернышева был безногий инвалид, Чернореченский ссыльнопоселенец Иван Наумов.

263. Чернышев Петр Матвеевич (1730—1773), полковник и комендант гарнизона в Симбирске. В октябре—ноябре 1773 г. возглавил карательную команду (600 гарнизонных солдат, 500 ставропольских калмыков, 100 казаков из крепостей при 15 орудиях), с которой направился по Самарской линии крепостей к Оренбургу. 13 ноября эта команда в пяти верстах от Оренбурга, у Маячной горы, была окружена и атакована отрядами Е.И. Пугачева и после недолгого сопротивления взята в плен, а сам Чернышев казнен повстанцами.

264. Общий Сырт — один из отрогов Уральского горного массива, примыкающий к реке Яик.

265. Касаясь событий, связанных с разгромом команды полковника П.М. Чернышева в бою 13 ноября 1773 г. под Оренбургом, офицер этой команды, подпрапорщик С. Назаров рассказывал на следствии: «На разсвете того 13-го числа напал на них помянутой самозванец с разбойниками. И как скоро начали оные разбойники с горы по корпусу их ис пушек стрелять, так от них ис корпуса ящик от единорога с снарядами, сбесясь, лошади увезли в толпу ко оным разбойникам, а казаки и калмыки, захватя весь ис корпуса их обоз, передались все к разбойникам. А потом, хотя и еще со обоих сторон небольшая пушечная и оружейная пальба производилась, однакож реченные разбойники, весь оный корпус окружа, к себе захватили и пригнали всех в Бердинскую слободу» (ЦГАДА. Ф. 349. Д. 7208. Л. 54).

266. Вместе с полковником П.М. Чернышевым были казнены 13 ноября 1773 г. в Бердской слободе свыше 30 офицеров его команды (неполный список казненных приведен в кн.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. 9. Кн. 1. С. 128—129).

267. Здесь Е.И. Пугачев возвращается к хронологически последовательному изложению событий, для чего ему потребовалось повторить ранее сообщенные им сведения о прорыве корпуса бригадира А.А. Корфа 13 ноября 1773 г. в осажденный Оренбург (см. выше, прим. 235, 236).

268. Пономарев Яков Иванович (1750—1773), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, вступил в войско Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., был избран хорунжим. Убит в бою с корпусом бригадира А.А. Корфа 13 ноября 1773 г.

269. Е.И. Пугачев назначил атамана И.Н. Зарубина командиром второго разведывательного отряда, посланного следить за действиями корпуса бригадира А.А. Корфа, но Зарубин отнесся к делу безответственно и дал возможность неприятелю прорваться в Оренбург, за что Пугачев хотел было Зарубина повесить, но старшины заступились за него.

270. Здесь Е.И. Пугачев повторяет ранее высказанные им данные о происходящей 14 ноября 1773 г. вылазке войск оренбургского гарнизона под командованием генерала К.И. Валленштерна и бригадира А.А. Корфа (подробнее об этом см. выше, прим. 238).

271. Ильинская крепость впервые была взята 24 ноября 1773 г. отрядами пугачевских атаманов Афанасия Соколова-Хлопуши и Андрея Бородина-Шары. После того, как они ушли к Верхне-Озерной крепости, в оставленную повстанцами Ильинскую крепость 27 ноября вступила следующая из Тобольска к Оренбургу команда секунд-майора Ефрема Заева (до 430 гарнизонных солдат и до 90 казаков при трех пушках). Узнав об этом, Е.И. Пугачев выступил с полуторатысячным войском к Ильинской крепости и утром 29 ноября взял ее штурмом. В развернувшемся бою погибли майор Заев, большинство офицеров его команды и до двухсот солдат.

272. Решение о посылке М.П. Толкачева и Аптыша Тангаева к казакам Нижне-Яицкой дистанции и казахскому хану Нуралы было принято в самом начале декабря 1773 года.

273. Толкачев Михаил Прокофьевич (1729—1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву в ноябре 1773 г., в декабре, исполняя поручение Пугачева, овладел на Нижне-Яицкой дистанции укреплений крепостями Кулагиной, Калмыковой и Сахарной, а 30 декабря вступил в Яицкий городок, но не смог взять находившуюся там внутреннюю крепость — ретраншамент, где засел в осаду гарнизон во главе с подполковником И.Д. Симоновым. В январе — первой половине апреля 1774 г. Толкачев руководил осадой ретраншамента, 15 апреля был схвачен, выдан властям, потом содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии, по приговору которой казнен в Оренбурге 27 мая 1774 г.

274. Аптыш Тангаев (Тангаич) (1732—1774), яицкий казак, татарин, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву в октябре 1773 г., неоднократно ездил с его указами к правителям Младшего казахского жуза, хану Нуралы и султану Дусали, позднее участвовал в осаде крепости в Яицком городке, а накануне вступления туда карателей, опасаясь ареста, бежал в ставку хана Нуралы, но хан выдал его. Яицкая секретная комиссия приговорила Аптыша Тангаева к смертной казни.

275. Бухарская сторона — левобережная полоса реки Яика; правобережная полоса реки именовалась Самарской стороной.

276. Калмыковский форпост, а точнее — Калмыкова крепость — на правом берегу Яика, в 230 верстах южнее Яицкого городка.

277. Указы Е.И. Пугачева, посланные с Аптышем Тангаевым к хану Нуралы и султану Дусали, не сохранились.

278. Аптыш Тангаев прибыл в ставку хана Нуралы (находившуюся у Кулагиной крепости) около 10 декабря 1773 г. и, вручив хану указ Е.И. Пугачева, вступил с ним в переговоры, но хан отказался от предоставления военной помощи Пугачеву. После этого Аптыш Тангаев поехал к султану Дусали, который оказывал видимую поддержку Пугачеву (в Бердской слободе находился султанский сын Саидали).

279. Отряд атамана М.П. Толкачева вступил в Яицкий городок 30 декабря 1773 г.

280. Ретраншамент (ретранжемент) — земляное укрепление («кремль») в Яицком городке, выстроено осенью 1773 г. для укрытия гарнизона (738 солдат и офицеров 6-й и 7-й легких полевых команд, 164 яицких и оренбургских казаков при 18 пушках, помимо того там же находилось 188 горожан). Ретраншамент был выстроен на высоком берегу старого русла (старицы) реки Яика и представлял собой ограждение из рвов и земляных валов с деревянным тыном. Внутри ретраншамента стояли каменный собор Архангела Михаила с колокольней, каменная войсковая канцелярия, пороховой погреб, тюрьма, кладовой амбар, несколько деревянных казачьих домов и др.

281. Вступив 30 декабря 1773 г. в Яицкий городок, атаман М.П. Толкачев не располагал достаточными силами для штурма и взятия ретраншамента, а потому и обратился с рапортом к Е.И. Пугачеву, в коем «просил, чтоб прислать к нему еще команду и пушек».

282. Е.И. Пугачев ошибочно относит создание повстанческой Государственной Военной коллегии к началу января 1774 г. В действительности, Военная коллегия была учреждена в середине ноября 1773 г. В последующей части показания Пугачев неполно перечисляет личный состав Военной коллегии. Помимо названных им лиц (судьи М.Г. Шигаев, А.И. Витошнов и И.А. Творогов, думный дьяк И.Я. Почиталин, секретарь М.Д. Горшков) в состав коллегии при ее учреждении входили также: судья Д.Г. Скобычкин, повытчики И.Я. Пустоханов, С. Супонин, И. Григорьев. В Военной коллегии служили с момента ее образования в качестве секретарей-переводчиков Балтай Идеркеев и М.А. Шванвич.

283. Накануне отъезда Е.И. Пугачева в Яицкий городок туда был послан атаман А.А. Овчинников с отрядом яицких казаков и конных башкир, с четырьмя орудиями; этот отряд прибыл в Яицкий городок 6 января 1774 г., а день спустя туда приехал Пугачев с И.Я. Почиталиным и небольшой свитой казаков.

284. Двухэтажный каменный дом М.П. Толкачева стоял на Кабанкиной улице в Куренной части Яицкого городка.

285. Каменная колокольня соборной церкви Архангела Михаила. Огромной высоты шестиярусная колокольня являлась цитаделью обороны гарнизона. В подвале колокольни хранился пороховой запас (до 50 пудов), а на верхних ярусах были установлены две 3 фунтовые пушки и располагались стрелки-наблюдатели, державшие под обстрелом окружающую местность.

286. «Притин» — укрепление из бревен, служившее укрытием для повстанческих отрядов, осаждавших крепость. По приказу Е.И. Пугачева в Яицком городке были сооружены притины, окружавшие с трех сторон три фаса ретраншамента (с четвертой стороны он примыкал к обрывистому береговому откосу старицы).

287. По распоряжениям коменданта И.Д. Симонова при сооружении ретраншамента и в дни его обороны было выжжено вокруг него 255 казачьих домов со всеми их дворовыми строениями. Эта операция имела оборонительное назначение, была направлена на то, чтобы лишить повстанцев возможности использовать близстоящие дома и строения в качестве укрытий при штурмах ретраншамента и при его обстреле с близкого расстояния.

288. Упоминание об этом указе имеется в журнале Яицкой комендантской канцелярии (ЦГВИА. Ф. 20. Д. 1233. Л. 171).

289. Подкоп был направлен против батареи на южном фасе ретраншамента. Рытье подкопа началось из погреба дома казака Ивана Губина. Руководил работой не Матвей Ситников, как утверждал Е.И. Пугачев, а Яков Яковлевич Кубарь, мордвин-новокрещен Пензенского уезда; работу вели 150 землекопов и 11 плотников. За устройством подкопа постоянно наблюдал Пугачев и давал советы, руководствуясь при этом своими познаниями в минно-подрывном деле.

290. Ситников (он же и Толкачев) Матвей Иванович, беглый крестьянин села Булдырь Казанского уезда, работал по найму в хозяйствах яицких казаков, в конце декабря 1773 г. вступил в отряд пугачевского атамана М.П. Толкачева, в феврале—марте 1774 г. руководил устройством второго и третьего минных подкопов под укрепления ретраншамента. В апреле-мае 1774 г. командовал отрядом в районе Иргиза и Волги, в конце мая захвачен в плен, содержался под следствием в Яицком городке и в Оренбурге. Определением от 11 июня 1774 г. Оренбургская секретная комиссия приговорила Ситникова к наказанию кнутом и ссылке на пожизненные каторжные работы.

291. Взрыв минного подкопа был произведен 20 января 1774 г.

292. При взрыве минного подкопа обрушилась часть контрэскарпа и был засыпан ров перед южной батареей ретраншамента. Воспользовавшись этим, отряд повстанцев во главе с Е.И. Пугачевым ворвался в ров и под прикрытием пушечного и ружейного огня пытался овладеть батареей и ворваться в ретраншамент, но встретил упорное сопротивление осажденных. В ходе штурма, продолжавшегося более девяти часов, повстанцы потеряли от 400 до 500 человек убитыми и ранеными, потери же Яицкого Гарнизона составляли 15 человек убитыми и 22 ранеными.

293. События, связанные со сватовством Е.И. Пугачева к Устинье Кузнецовой, происходили в Яицком городке в конце января 1774 г.

294. Каргин Никита Афанасьевич (1719—1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В январе 1774 г. вступил в войско Е.И. Пугачева, в феврале избран войсковым атаманом яицких казаков-повстанцев. На этом посту он руководил осадой ретраншамента до середины апреля 1774 г. При подходе к Яицкому городку карателей Каргин был схвачен (15.IV.1774), потом содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии, по приговору которой казнен в Яицком городке 21 июня 1774 г.

295. Ерофеев Иван, отставной яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. Вступил в войско Е.И. Пугачева в январе 1774 г., участвовал в осаде ретраншамента, весной и в начале лета 1774 г. был в отряде пугачевского атамана Л. Речкина, после захвата этого отряда в плен карателями, доставлен в Яицкий городок, где и казнен в середине июня 1774 г.

296. Имеются в виду трое братьев Толкачевых — Петр Прокофьевич (см. о нем прим. 161), Михаил Прокофьевич (см. о нем прим. 274) и Степан Прокофьевич (1732—1774), находившихся в то время в Яицком городке; два других родных их брата также были повстанцами: Андрей Прокофьевич (1745—1774) нес тогда службу в войске под Оренбургом, а Семен Прокофьевич (1745—1803) находился в ставке атамана И.Н. Зарубина-Чики под Уфой.

297. Вместе с М.П. Толкачевым ездили «присматривать» невесту для Е.И. Пугачева его думный дьяк И.Я. Почиталин и казачка А.П. Толкачева (жена атамана М.П. Толкачева).

298. Кузнецов Петр Михайлович (1714—1774), отставной яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, тесть Е.И. Пугачева по дочери Устинье, которая 1 февраля 1774 г. вступила в брак с «Петром III». По взятии Яицкого городка карательным корпусом генерала П.Д. Мансурова (16.IV.1774) П.М. Кузнецов, его дочери «императрица» Устинья и Мария, муж последней Семен Михайлович Шелудяков были взяты под стражу и вскоре доставлены в Оренбург, где находились под следствием в секретной комиссии; Кузнецов умер в оренбургском тюремном остроге 9 июля 1774 г.

299. Кузнецова (Пугачева) Устинья Петровна (1757 — не ранее 1803), дочь отставного яицкого казака П.М. Кузнецова, в конце января 1774 г. была высватана за Е.И. Пугачева и 1 февраля венчалась с ним в Петропавловской церкви Яицкого городка и была посвящена в сан «императрицы». Кузнецова была арестована 16 апреля 1774 г. и отправлена со своими родными в Оренбург, где содержалась под следствием в секретной комиссии, в ноябре была доставлена в Москву, в Тайную экспедицию Сената. Определением Сената от 10 января 1775 г. Кузнецова была сослана в крепость Кексгольм (ныне г. Приозерск в Ленинградской области), где содержалась в заключении вместе с первой семьей Пугачева (жена Софья, сын Трофим, дочери Аграфена и Христина). Последнее прижизненное документальное известие об Устинье относится к июлю 1803 г.

300. Лица, посланные от Е.И. Пугачева «присматривать» и сватать невесту, высоко отзывались об Устинье Кузнецовой: она, по их мнению, была «девица прекрасная» (И.Я. Почиталин), «невеста очень хороша, добра и постоянна» (М.П. Толкачев), «девушка смирная» (А.П. Толкачева).

301. В ином свете представлено это событие в протоколе следственных показаний П.М. Кузнецова. Он говорил, что не был рад замужеству своей дочери и, дав вынужденное согласие на этот брак, «плакал горько о том, что она еще молодехонька и принуждена итти замуж неволею, хотя и за государя» (Пугачевщина. Т. 2. С. 118). Сама Устинья рассказывала на следствии, что она противилась сватовству, пыталась прятаться от посланцев Пугачева. Но дело решилось, когда в дом Кузнецовых явился сам Пугачев. Устинью вывели к нему и он, сказав: «Очень хороша!», возгласил: «Поздравляю тебя царицею!» — и одарил ее серебряными деньгами. Отец дал вынужденное согласие на бракосочетание, но Устинья была в отчаянии и «в великих слезах». Она и во время сватовства и после свадьбы сомневалась в том, что ее муж — истинный «царь» (Пугачевщина. Т. 2. С. 198—199).

302. Церковное венчание и свадьба Е.И. Пугачева с У.П. Кузнецовой происходили 1 февраля 1774 г. В тот день, как свидетельствовал подполковник И.Д. Симонов, в Яицком городке слышался «вседневно колокольный звон и производилась пушечная пальба».

303. Торжественную церковную службу венчания Е.И. Пугачева с У.П. Кузнецовой в Петропавловской церкви вел священник Сергей Михайлов, помогал ему в этой церемонии второй священник церкви Иван Яковлев. Оба они осенью 1774 г. были отстранены за этот проступок от должностей.

304. Аксинья Петровна Толкачева, сваха и стряпуха Е.И. Пугачева, вспоминала на следствии, что по окончании венчания участвовавшие в церемонии приехали в дом М.П. Толкачева, «где подносили всем бывшим вино, и тут поздравляют самозванца с супругою, называя ее своею государынею». На другой день Пугачев пригласил на обед родных Устиньи, ее отца, сестру Марью с мужем С.М. Шелудяковым, шурина Е.П. Кузнецова, которых «за обедом дарил: тестя — шубою, покрытую зеленым сукном, свояка Шелудякова — канаватом же да красною голью, ее ж, Аксинью, мужа ее и деверя — канаватом же. А после обеда сидели все гости до ночи и пили шибко, и потом разъехались по домам». Неделю спустя после свадьбы Пугачев переехал с Устиньей в дом бывшего атамана А.Н. Бородина (ЦГАДА. Ф. 349. Д. 7329. Л. 159 об. — 160).

305. «Другой подкоп» — направленный против колокольни церкви Архангела Михаила (см. выше, прим. 286). Рытье подкопа производилось в течение месяца, с 20 января по 19 февраля 1774 г. Работой руководил Матвей Ситников (см. выше, прим. 291), помогал ему яицкий казак Степан Бесштанов; они имели в своем отряде до 150 землекопов. Подкоп начали рыть вблизи берега реки Чеган, из погреба казачьего дома, стоявшего примерно в 100 саженях от колокольни. Подкоп был доведен до каменного фундамента колокольни, где вырыли большую яму и вкатили в нее несколько бочек с порохом.

306. Голицын Петр Михайлович (1738—1775), князь, ветеран Семилетней войны 1756—1763 гг. и Русско-турецкой войны 1768—1774 гг., генерал-майор. В январе 1774 г. Голицын назначен командующим авангардными войсками карательной армии генерал-аншефа А.И. Бибикова. Наступая от Казани к Оренбургу, он нанес поражения войску Е.И. Пугачева в бою под деревней Пронкиной (6.III.1774) и в битвах у Татищевой крепости и под Сакмарским городком (22.III и 1.IV.1774), позднее подавлял повстанческое движение в Башкирии, Закамье и Поволжье, некоторое время исполнял обязанности главнокомандующего карательными войсками (8—29.VII.1774).

307. Из Яицкого городка Е.И. Пугачев приехал в Бердскую слободу 6 февраля 1774 г.

308. в начале февраля 1774 г. (время, которое освещается комментируемым показанием Е.И. Пугачева) генерал П.М. Голицын находился с главными своими силами в Бугульме.

309. Арапов Илья Федорович (1740—1774), оренбургский крестьянин, примкнул к Е.И. Пугачеву в октябре 1773 г., командовал повстанческим отрядом, захватил ряд крепостей Самарской линии и 25 декабря занял Самару. В январе—марте 1774 г. Арапов вел арьергардные бои, погиб в битве у Татищевой крепости 22 марта 1774 г.

310. Е.И. Пугачев приехал в Яицкий городок в середине февраля 1774 г.

311. Здесь в показании Е.И. Пугачева хронологическая неточность: атаман А.А. Овчинников был послан за порохом в Гурьев городок не в феврале, как утверждает Пугачев, а 20 января 1774 г. Пять дней спустя, 25 января, Овчинников вступил со своим отрядом в Гурьев и штурмом овладел городовой крепостью — «кремлем».

312. «Сражение с оренбургскою вылазкою» — речь идет о сражении войск оренбургского гарнизона с повстанческими отрядами у Бердской слободы под Оренбургом 13 января 1774 г. В пятом часу утра 13 января три колонны войск оренбургского гарнизона во главе с генералом К.И. Валленштерном, бригадиром А.А. Корфом, майором С.Л. Наумовым (1700 солдат, до 400 оренбургских и яицких казаков, 29 пушек) выступили из города и направились к Бердской слободе. Вскоре они были обнаружены караулами повстанцев, которые успели поднять тревогу. Пугачевские полковники М.Г. Шигаев, Т.И. Подуров и А.Т. Соколов-Хлопуша вывели свои отряды и встретили неприятеля на подступах к Бердской слободе. В завязавшейся битве вскоре выявилось превосходство сил повстанцев и выгоды их позиции. Оренбургские колонны, находясь с фронта под губительным обстрелом повстанческих батарей (до 60 орудий) и отбивая с флангов атаки конницы, дрогнули, пришли в замешательство и, неся большие потери, бросились в беспорядочное отступление к Оренбургу. Потери оренбургского гарнизона в сражении 13 января составляли до 280 человек убитыми, свыше 120 ранеными; повстанцами были отбиты 13 пушек со снарядами, много ручного оружия, боеприпасов и амуниции.

313. Атаман А.А. Овчинников выступил со своим отрядом из Гурьева городка 29 января и прибыл в Яицкий городок в первых числах февраля 1774 г., доставив около 40 пудов пороха (по другим данным, Овчинников привез от 60 до 70 пудов пороха).

314. Сооружение подкопа было завершено 18 февраля 1774 г., когда минеры Пугачева подвели минную галерею к каменному фундаменту колокольни Михайло-Архангельского собора.

315. Антипов Григорий Антипович (1742—1774), яицкий казак, вступил в ряды повстанцев в январе 1774 г., погиб при осаде ретраншамента в Яицком городке.

316. «Переметчик», бежавший в ночь с 18 на 19 февраля 1774 г. в ретраншамент Яицкого городка и сообщивший там о готовящемся взрыве минного подкопа под соборной колокольней, — Неулыбин Иван Иванович (1756—1829).

317. В подвале соборной колокольни хранилась пороховая казна, до 40 пудов пороха, который осажденные успели перенести в безопасное место, узнав о предстоящем взрыве минного подкопа.

318. Руководители обороны яицкого ретраншамента называли иное количество пороха, заложенного пугачевскими минерами в головную камеру минного подкопа, — от 12 до 20 пудов.

319. Взрыв минного подкопа у соборной колокольни был произведен на рассвете 19 февраля 1774 г. Взрыв разрушил «нижнюю палату» колокольни и повалил шесть верхних ее этажей. При этом погибло 42 защитника ретраншамента и ранено 13, в числе последних был и подполковник И.Д. Симонов.

320. Сразу же по взрыве колокольни осажденные установили на ее развалинах пушечные батареи, огнем которых был остановлен начавшийся было штурм ретраншамента.

321. Атаман И.Ф. Арапов, находившийся в Тоцкой крепости, узнал, что войска генерал-майора П.М. Голицына вступили 16 февраля 1774 г. в Бугуруслан и готовятся к походу на Сорочинскую крепость. Голицын, выступив из Бугуруслана 28 февраля, занял Сорочинскую крепость 11 марта 1774 г.

322. Е.И. Пугачев вышел из Яицкого городка 20 февраля 1774 г. и два дня спустя прибыл в Бердскую слободу.

323. В данном показании Е.И. Пугачев допустил неточность: в действительности он пробыл в Бердской слободе около недели и вышел в поход к Сорочинской крепости не ранее 3 марта 1774 г.

324. Е.И. Пугачев вступил в Сорочинскую крепость 5 марта 1774 г. и там узнал, что в деревню Пронкину (в 35 верстах к северо-западу от Сорочинской) вошла авангардная команда войска генерала П.М. Голицына, возглавляемая премьер-майором Василием Елагиным (1741—1774), у которого было до 900 человек пехоты и конницы с четырьмя пушками.

325. В ночь с 5 на 6 марта 1774 г. Е.И. Пугачев внезапно атаковал остановившуюся на ночлег в деревне Пронкиной команду майора В. Елагина. В самом начале боя был убит Елагин, и его команда начала было отход, но вскоре, получив подкрепление, перешла в контратаку, в трехчасовом бою нанесла повстанцам значительный урон и вынудила Пугачева к отступлению к Сорочинской крепости.

326. Возвратившись 7 марта 1774 г. от Пронкиной деревни в Сорочинскую крепость, Е.И. Пугачев приказал забрать и вывезти находившийся там провиант и фураж, а саму крепость сжечь.

327. Е.И. Пугачев приехал в Яицкий городок 8 марта 1774 г. и пробыл здесь до 14 или 15 марта.

328. В период между взрывом соборной колокольни 19 февраля 1774 г. и приездом Е.И. Пугачева в Яицкий городок 8 марта активных боевых действий между повстанцами и осажденными в Яицком ретраншаменте не происходило. Дело ограничивалось пушечной и оружейной перестрелкой сторон. На рассвете 10 марта осажденные предприняли вылазку из ретраншамента двумя отрядами, но повстанцы, предводительствуемые Пугачевым, встретили вышедших сильным пушечным и ружейным огнем, а потом, перейдя в контратаку, обратили неприятеля к беспорядочному отступлению и бегству. Потери осажденных в этой вылазке составили 32 человека убитыми и 74 ранеными. Осажденный гарнизон сумел отстоять ретраншамент до прибытия корпуса войск генерал-майора П.Д. Мансурова, вступившего в Яицкой городок 16 апреля 1774 г.

329. Войско генерал-майора П.М. Голицына, соединившееся 10 марта 1774 г. с корпусом генерал-майора П.Д. Мансурова, вступило в Сорочинскую крепость 11 марта.

330. Е.И. Пугачев возвратился из Яицкого городка в Бердскую слободу 18 марта 1774 г. и, сделав необходимые распоряжения, выступил в поход к Татищевой крепости, где намеревался дать генеральное сражение войску генерал-майора П.М. Голицына.

331. Кроме войска, приведенного Е.И. Пугачевым из Бердской слободы, в Татищеву крепость были стянуты отряды атаманов А.А. Овчинникова (из Илецкого городка), И.Ф. Арапова, С.Л. Речкина, Н.Л. Чулошникова, Ф.И. Дербетева, А.И. Сомова и другие.

332. в действительности, судя по данным генерала П.М. Голицына, пугачевская артиллерия в Татищевой крепости имела 36 орудий. (ЦГВИА. Ф. 20. Д. 1236. Л. 404 и об.).

333. Войско Е.И. Пугачева насчитывало в своих рядах до девяти тысяч бойцов из казаков, заводских крестьян, башкир, татар, калмыков, бывших солдат и др.

334. Войско генерал-майора П.М. Голицына с утра 22 марта 1774 г. вело наступление на Татищеву крепость с севера, от Переволоцкой крепости, нацеливая главный удар на северный фас Татищевой крепости, а вспомогательный, фланговый, — на восточный фас, чтобы перехватить там путь отхода повстанцев на восток, к Оренбургу.

335. Казаки-разведчики из Чугуевского казачьего полка (командир подполковник А.Ф. Бедряга), который в сражении 22 марта 1774 г. находился в авангарде войска генерала П.М. Голицына.

336. В сражении 22 марта 1774 г. у Татищевой крепости в рядах войска генерал-майора П.М. Голицына находилось, в действительности, до 6500 человек пехоты и кавалерии, а в артиллерии 25 пушек.

337. Генерал-майор П.М. Голицын, отмечая мужество и отчаянную решимость повстанцев в сражении у Татищевой крепости, писал: «Дело столь важное было, что я не ожидал такой дерзости и распоряжения в таковых непросвещенных людях в военном ремесле, как есть сии побежденные бунтовщики».

338. В шестичасовой битве у Татищевой крепости Е.И. Пугачев потерпел тяжелое поражение, потеряв до 2500 человек убитыми и около 4000 пленными. Значительны были и потери в войске генерала П.М. Голицына: до 140 человек убитыми и около 500 человек ранеными.

339. После бегства Е.И. Пугачева с небольшой группой казаков в Бердскую слободу атаман А.А. Овчинников продолжал бой в Татищевой крепости, а потом, когда вышли все боеприпасы, с тремя сотнями казаков прорвался через наступающие цепи неприятеля и отошел к Нижне-Озерной крепости.

340. Бородин Григорий Семенович, яицкий казак, был взят в плен повстанцами 18 сентября 1773 г. под Яицким городком, после того служил в пугачевском войске хорунжим. Бородин, изменив Е.И. Пугачеву, 23 марта 1774 г. бежал в Оренбург, некоторое время содержался под следствием, а потом служил в казачьем войске; умер осенью 1774 г.

341. Кузнецов Егор Петрович (1750 — не ранее 1795), яицкий казак, родной брат второй жены Е.И. Пугачева — «императрицы» Устиньи. В декабре 1773 г. вступил в ряды повстанцев, арестован карателями 16 сентября 1774 г., содержался под следствием в Яицкой секретной комиссии, а потом в тюремном заключении в Оренбурге, откуда освобожден по определению Тайной экспедиции Сената от 14 марта 1775 г. После того Кузнецов более двадцати лет служил рядовым казаком на одном из форпостов под Уральском.

342. Е.И. Пугачев и его спутники возвратились из Татищевой крепости в Бердскую слободу поздним вечером 22 марта 1774 г.

343. На совете, происходившем утром 23 марта 1774 г., кроме названных Е.И. Пугачевым лиц (М.Г. Шигаев, А.И. Витошнов, И.А. Творогов, М.Д. Горшков) присутствовали также И.Я. Почиталин, Т.И. Подуров, Кинзя Арсланов, В.С. Коновалов, П.З. Билдин и Ф.Ф. Чумаков.

344. Речь на совете шла в основном о походе к Яицкому городку и к Гурьеву, но, правда, И.А. Творогов высказался в пользу иного плана: идти под Уфу на соединение с войском атамана И.Н. Зарубина. В конце концов совет принял решение следовать с боеспособной частью войска через Переволоцкую и Сорочинскую крепости к Яицкому городку.

345. Хорунжий Г.С. Бородин бежал из Бердской слободы в Оренбург утром 23 марта 1774 г. Он действовал, видимо, в сговоре с сотником М.И. Логиновым, который в то же утро, опередив Бородина, бежал в Оренбург и, явившись туда, объявил властям, что в Бердской слободе сложился-де противопугачевский заговор, в котором главенствующую будто бы роль играет М.Г. Шигаев, и заговорщики имеют намерение схватить и выдать Пугачева.

346. Судя по свидетельству Е.И. Пугачева на допросе в Москве, он вывел с собою 23 марта 1774 г. отборную часть своего войска, до 5000 конных казаков и башкир, при десяти пушках, позволив оставшимся в слободе, чтобы они «убирались, кто куда хочет».

347. В Бердской слободе, покинутой Е.И. Пугачевым, прибывшие из Оренбурга команды застали до 800 пеших повстанцев, а в числе трофеев захватили 47 артиллерийских орудий (пушки, мортиры, единороги), большое число боеприпасов к ним, много ручного оружия, несколько сот кулей с провиантом (мука, сухари, крупа), 27 бочек с вином, 17 бочек с деньгами (1695 руб.).

348. В данном случае Е.И. Пугачев допустил неточность: в действительности описываемые здесь и далее события происходили не у Сорочинской крепости, а у Переволоцкой.

349. Высланная Е.И. Пугачевым ранним утром 26 марта 1774 г. в сторону Переволоцкой крепости разведка во главе с М.Г. Шигаевым наткнулась в 20 верстах от крепости, вблизи Епанешникова хутора, на неприятельский аванпост, команду из 30 егерей-лыжников. Узнав об этом, Пугачев тотчас же отменил дальнейшее продвижение к Переволоцкой крепости и повернул свое войско в обратный путь, направившись к Каргале. Невдалеке от нее Пугачев созвал войсковой круг, на котором одни из атаманов советовали предпринять новую попытку прорваться к Яицкому городку и далее идти к Гурьеву городку, другие же настаивали на походе в Башкирию.

350. Войско Е.И. Пугачева вступило в Каргалу (Сеитову слободу) 27 марта 1774 г.

351. Старшина Каргалинской слободы Абдрафик Абдуллин и верные властям старшины, начиная с 23 марта 1774 г., арестовали 38 слободских татар-повстанцев (в том числе и пугачевского полковника Мусу Улеева); все они, находясь под арестом, ожидали отправления в Оренбург.

352. Гнев татар-повстанцев, освобожденных после вступления войска Е.И. Пугачева в Каргалинскую слободу, был направлен против старшины Абдурахима Абдрафикова и его сообщников. Пять или семь из них были казнены повстанцами.

353. Войско Е.И. Пугачева вступило в Сакмарский городок вечером 27 марта 1774 г.

354. Донсков (Донской) Данила Дмитриевич, казачий атаман Сакмарского городка в 1766—1780 гг. При осаде Оренбурга отрядами Е.И. Пугачева Донсков с командой сакмарских казаков оборонял блокированный город, с весны по осень 1774 г. участвовал в карательных операциях против восставших в Башкирии и Заволжье.

355. Донсков (Донской) Дмитрий Карпович, отставной атаман казачьей команды Сакмарского городка в 1755—1766 гг., отец сакмарского атамана Д.Д. Донскова (см. прим. 355). 27 марта 1774 г., узнав о приближении к Сакмарскому городку войска Е.И. Пугачева (из Каргалы), Донсков бежал к Оренбургу, но был схвачен повстанцами и казнен.

356. Указ, посланный Е.И. Пугачевым генерал-майору П.М. Голицыну, не сохранился. Надо полагать, что поводом к составлению этого указа послужили письма Голицына к губернатору И.А. Рейнсдорпу, захваченные повстанцами при набеге на Бердскую слободу 28 марта 1774 г. среди вещей голицынского курьера — капитана 2-го гренадерского полка И. Ахшарумова.

357. Отец П.М. Голицына — Михаил Михайлович Голицын (1681—1764), князь, генерал-адмирал.

358. Дед П.М. Голицына — Михаил Андреевич Голицын (1655—1715), князь, стольник.

359. Крупный отряд повстанцев внезапно ворвался в Бердскую слободу 28 марта 1774 г.

360. Войско генерал-майора П.М. Голицына 28 марта 1774 г. находилось в Татищевой крепости.

361. Высылаемые из Оренбурга гарнизонные команды, начиная с 23 марта 1774 г., вывозили в город из Бердской слободы оставленные там повстанцами пушки, боеприпасы, провиант, фураж, деньги и другие трофеи (см. выше, прим. 348). 28 марта повстанцы застали в Бердской слободе небольшую гарнизонную команду капитана И.М. Сурина, команда его частью была захвачена в плен, частью перебита, но сам Сурин, вместе с двумя офицерами и девятью гусарами, успел бежать в Оренбург.

362. Приводимые Е.И. Пугачевым данные о численности его войска в Сакмарском городке (около 2000 человек), неточны, занижают истинные данные примерно в два раза.

363. Войско генерал-майора П.М. Голицына выступило в поход из Бердской слободы 1 апреля 1774 г. в два часа пополуночи и, пройдя ночным маршем путь в 20 верст, на рассвете вышло на левый берег реки Сакмары напротив Каргалинской слободы, где располагался полутысячный отряд повстанцев во главе с сотником Т.Г. Мясниковым.

364. Битва 1 апреля 1774 г., начавшаяся у Каргалинской слободы, продолжалась в течение нескольких часов и на протяжении 9 верст от Каргалы до Сакмарского городка. В начале битвы семиорудийная батарея повстанцев отбила первую атаку неприятельских команд, но, после того как к ним подошли подкрепления, атака возобновилась, и повстанцы начали отход к Сакмарскому городку. Е.И. Пугачев пытался удержать отступающих у Сакмарского городка, но неприятельская кавалерия стремительной атакой рассеяла их и ворвалась в городок, вынудив Пугачева с остатками его отрядов к бегству на восток, по дороге к Пречистенской крепости.

365. В сражении 1 апреля 1774 г. на поле боя пали 400 повстанцев, каратели захватили в плен 2813 человек (в их числе были пугачевские полковники Т.И. Подуров, А.И. Витошнов, секретари Военной коллегии И.Я. Почиталин и М.Д. Горшков, артиллерийские сотники А. Темнов и Г. Тутаев и др.), взяли в числе трофеев 9 пушек.

366. Из Сакмарского городка Е.И. Пугачев бежал со своим отрядом к Пречистенской крепости (в 30 верстах к востоку от Сакмарского городка), но в 15 верстах от нее повернул на северо-восток к селу Ташла и далее к Вознесенскому заводу, куда и добрался к 4 апреля 1774 г.

367. Иргизлинский завод — точное его название: Вознесенский завод, на речке Иргизли, в одной версте от впадения в реку Белую.

368. В Вознесенском заводе Е.И. Пугачев стоял не «одне сутки» (как утверждал он), а три дня, с 4 по 6 апреля 1774 г., где взял в свой отряд 9 мастеровых, 60 приписных крестьян, берг-гешворена А. Соколова, унтер-шихтмейстера И. Рихтера, копииста А. Седачева (который в апреле-мае служил повытчиком в повстанческой Военной коллегии).

369. Авзяно-Петровский завод (под этим названием объединены были три завода, принадлежавших заводовладельцу Е.Н. Демидову: Верхний Авзяно-Петровский, Нижне-Авзяно-Петровский, Кухтурский). Е.И. Пугачев вступил в Верхний Авзяно-Петровский 8 апреля 1774 г. и находился тут не одни сутки (как утверждал он), а пять суток, до 12 апреля, где мобилизовал в свой отряд около 400 заводских крестьян.

370. Е.И. Пугачев вступил в Белорецкий завод 14 апреля и пробыл здесь 19 дней, до 2 мая. На этом заводе в его войско было набрано до 300 крестьян.

371. Е.И. Пугачев подошел к Магнитной крепости 5 мая 1774 г. с войском, которое насчитывало до 2000 человек. Комендант Магнитной крепости капитан С.К. Тихановский в рапорте полковнику Е.А. Ступишину утверждал, будто Пугачев осадил эту крепость шеститысячным войском (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 627. Ч. 9. Л. 134).

372. Указ, посланный Е.И. Пугачевым в Магнитную крепость, не сохранился.

373. Тихановский Сергей Кузьмич (1742—1774), капитан, комендант Магнитной крепости; при атаке этой крепости войском Е.И. Пугачева (5—6.V.1774) оказал упорное сопротивление, а после ее падения пытался бежать, но был схвачен и казнен повстанцами.

374. Первый приступ повстанцев к Магнитной крепости начался утром 5 мая 1774 г.

375. Факт ранения Е.И. Пугачева в правую руку картечью от пушечного выстрела при первом приступе к Магнитной крепости подтверждается свидетельствами как пугачевцев, так и военачальниками неприятеля. В то же время циркулировал явно недостоверный слух — будто бы Пугачев, проезжая по улице взятой им Магнитной крепости, был ранен ружейной пулей («в правую руку повыше кисти»), причем выстрел был произведен из окна избы, а стреляла некая женщина, которую тотчас схватили и казнили.

376. После того, как неприятель отбил первый приступ повстанцев к Магнитной крепости, Е.И. Пугачев отошел в степь, где дал своему войску несколько часов отдыха, а в ночь с 5 на 6 мая 1774 г. повел его на второй штурм крепости и б мая в три часа пополуночи овладел ею.

377. Отряд атамана А.А. Овчинникова, следуя от Яицкого городка на восток через оренбургские степи и отроги Южного Урала, подошел к Магнитной крепости 7 мая 1774 г., где и соединился с войском Е.И. Пугачева. Следует дополнить, что в тот день, когда отряд Овчинникова соединился с войском Пугачева у Магнитной крепости, туда же пришли отряды пугачевских атаманов И.Н. Белобородова и С. Максимова.

378. Речь идет о поражении отряда атамана А.А. Овчинникова в бою с корпусом генерал-майора П.Д. Мансурова у реки Быковки 15 апреля 1774 г.

379. Мансуров Павел Дмитриевич (1726—1801), генерал-майор, ветеран Русско-шведской войны 1741—1743 гг. и Семилетней войны 1756—1763 гг. С декабря 1773 г. командир корпуса карательных войск, с которым вел наступление к Оренбургу по Самарской линии, нанес поражение повстанцам в бою под Бузулуцкой крепостью (14.II.1774), участвовал в битве под Татищевой крепостью (22.III.1774), разбил отряд атамана А.А. Овчинникова в бою у реки Быковки (15.IV.1774) и занял Яицкий городок (16.IV.1774). Впоследствии командовал карательными операциями в Прияицкой степи, в Среднем и Нижнем Поволжье.

380. Войско Е.И. Пугачева выступило из Магнитной крепости 9 мая 1774 г., направившись на север, вверх по правому берегу Яика к Верхояицкой крепости.

381. Речь идет о Верхояицкой крепости. Приблизившись к ней, Е.И. Пугачев узнал, что в крепости находится недавно вступивший туда корпус генерал-поручика И.А. Деколонга (до 3000 человек и около 20 артиллерийских орудий). В гарнизоне самой крепости под командованием ее коменданта полковника Е.А. Ступишина находились две роты драгун, одна пехотная рота и артиллерийская команда с 15 пушками. Кроме того в начале мая в Верхояицкую крепость из Карагайской была переведена гарнизонная команда (две роты драгун и полурота пехоты с пушками) во главе с комендантом полковником И.М. Фоком. Поэтому Пугачев вполне резонно отказался от намерения атаковать Верхояицкую крепость и, не доходя до нее, круто повернул в горы, скрытно обошел крепость с запада и направился далее на север к Карагайской крепости.

382. Деколонг (Ксавье де Колонг) Иван Александрович (1720—1780), генерал-поручик, ветеран Русско-турецкой войны 1736—1739 гг. и Семилетней войны 1756—1763 гг., в 1771—1777 гг. командующий войсками Сибирской пограничной линии. С октября 1773 г. руководил карательными операциями против повстанцев в Исецкой провинции и в западных уездах Тобольской губернии, нанес поражение главному войску Е.И. Пугачева в битве у Троицкой крепости (21.V.1774).

383. Речь идет о Карагайской крепости, гарнизон которой в начале мая 1774 г. был выведен в Верхояицкую крепость; в первой из них осталось несколько отставных престарелых солдат и прапорщик Г.А. Вавилов (см. о нем прим. 386). Войско Е.И. Пугачева вступило в Карагайскую крепость 13 мая 1774 г.

384. «Длинное озеро» у Карагайской крепости — озеро Уклы-Карагай.

385. Прапорщик в Карагайской крепости — Вавилов Гаврила Аникеевич. Служба Вавилова у Е.И. Пугачева продолжалась всего лишь четыре дня. 17 мая, когда повстанцы взяли Степную крепость, он бежал от них и, укрываясь, доедался прибытия правительственных войск.

386. Речь идет о Петропавловской крепости. Войско Е.И. Пугачева овладело крепостью штурмом, ворвавшись в нее утром 15 мая 1774 г.

387. Имеется в виду Степная крепость. Е.И. Пугачев подошел к ней утром 17 мая 1774 г. и сразу же повел свое войско на штурм. Защитники крепости отбили три атаки повстанцев. Пугачев отвел свое войско в степь, дал ему отдохнуть, а потом снова повел на штурм. К вечеру повстанцы ворвались в крепость.

388. Е.И. Пугачев с десятитысячным войском подошел к Троицкой крепости утром 20 мая 1774 г. и, завязав сражение сильным артиллерийским огнем, повел свои полки на штурм. Преодолев упорное сопротивление неприятеля, повстанцы ворвались в крепость. При обороне крепости были убиты ее комендант — бригадир А.А. де Фейервар, капитаны П.Д. Серебряков, В.Г. Ураков, Н.К. Черуфеев, поручик И.П. Дынков и несколько солдат. Повстанцы захватили в числе трофеев в крепости 15 пушек, много боеприпасов, около 2200 четвертей провианта и более 10 тыс. рублей казны.

389. Речь идет о сражении, происходившем у Троицкой крепости 21 мая 1774 г. Генерал И.А. Деколонг, отправившийся 15 мая из Верхояицкой крепости в погоню за Е.И. Пугачевым, пошел по его следам и на рассвете 21 мая внезапно вышел к лагерю пугачевского войска, находившемуся в полутора верстах от Троицкой крепости. Повстанцы, хотя и были застигнуты врасплох, но тем не менее оказали неприятелю упорнейшее сопротивление. Но команды Деколонга час от часу наращивали удары. Повстанцы дрогнули и стали отступать. На поле битвы пало до 4000 пугачевцев, несколько сотен попало в плен. В числе трофеев Деколонг захватил 28 пушек, более 150 пудов боеприпасов, большой обоз с провиантом и фуражом.

390. После поражения под Троицкой крепостью Е.И. Пугачев бросился с остатками своего войска (1500 конных с 1 пушкой) на северо-запад, по дороге к Челябинску, следуя через селения исецких казаков и государственных крестьян.

391. В данном показании Е.И. Пугачев ошибся: событие, о котором идет речь — бой с корпусом подполковника И.И. Михельсона у деревни Лягушиной — происходил после сражения у Троицкой крепости не на третий день, а на второй, то есть 22 мая 1774 г. (см. ниже, прим. 394).

392. Михельсон Иван Иванович (1740—1807), подполковник, ветеран Семилетней войны 1756—1763 гг. В марте 1774 г. возглавил крупную команду карательных войск, нанес поражение войску пугачевского атамана И.Н. Зарубина (24.III.1774), вел бой против отрядов Салавата Юлаева (8 и 31.V.1774), шесть раз вступал в сражение с войском Е.И. Пугачева: у деревни Лягушиной (22.V.1774), у реки Ай (3 и 5.VI.1774), под Казанью (12 и 15.VII.1774) и под Черным Яром (25.VIII.1774). Чин полковника Михельсон получил 23 июля 1774 г. Впоследствии занимал крупные командные посты в армии, с 1797 г. генерал от кавалерии.

393. Речь идет о сражении, происходившем у деревни Лягушиной (в 20 верстах к северо-западу от Варламовой слободы) во второй половине дня 22 мая 1774 г. В начале боя войско Е.И. Пугачева имело некоторые успехи, овладело было пушками неприятеля, ворвалось во фланг и смяло его. Но И.И. Михельсон сумел перестроить свои силы и нанести сокрушительный удар, обратил повстанцев в бегство и преследовал их на протяжении 15 верст.

394. После поражений в бою под деревней Лягушиной Е.И. Пугачев, умело маневрируя в полуокружении неприятельских войск, воспользовавшись их переутомлением от бесплодных маршей, сумел оторваться на некоторое время от преследования и, следуя через Кундравинскую слободу, Чебаркульскую крепость, Златоустовский и Саткинский заводы, в начале июня 1774 г. вышел к берегам реки Ай. Там Михельсон настиг Пугачева и дважды вступал с ним в бой: 3 июня — у деревни Нижние Киги и 5 июня — у деревни Мясогутово, но не смог нанести ощутимого поражения повстанцам, дав возможность Пугачеву с основной частью его войска уйти от преследования.

395. Имеется в виду присоединение башкирской конницы к войску Е.И. Пугачева у реки Ай 2 и 5 июня 1774 г. В первый день к Пугачеву с тремя тысячами башкир пришел Салават Юлаев, а 5 июня явились еще семь старшин с несколькими тысячами всадников. Указами от 5 июня 1774 г. Пугачев пожаловал явившихся к нему Салавата Юлаева и Канзафара Усаева чинами главных полковников (бригадиров), а других башкирских старшин — чинами полковников.

396. Следуя вдоль рек Ай и Уфа на северо-запад, войско Е.И. Пугачева вступило в Красноуфимск 10 июня 1774 г.

397. Речь идет о сражении войска Е.И. Пугачева (до 3000 человек с несколькими пушками) с кунгурской гарнизонной командой подполковника А.В. Папава (810 солдат и рекрут с 4 пушками). Сражение происходило 11 июня 1774 г. Началось оно на кунгурском тракте, в 8 верстах к северу от Красноуфимска. Повстанцы, окружив команду Папава с флангов, открыли сильный пушечный и ружейный огонь и вынудили ее к отступлению.

398. После сражения под Красноуфимском (11.VI.1774) Е.И. Пугачев направился со своим войском на запад, к пригороду Оса (на левом берегу Камы), а команда подполковника А.В. Папава возвратилась в Кунгур.

399. Войско Е.И. Пугачева подошло к Осе 18 июня 1774 г.; несколькими днями раньше, примерно, 14 июня, под Осой появились авангардные отряды повстанцев во главе с И.Н. Белобородовым и Салаватом Юлаевым.

400. Речь идет о бое, происходившем у предместья Осы между войском Е.И. Пугачева (до 8000 человек) и командой секунд-майора Ф.В. Скрипицына (до 1100 солдат и ратников, с 14 пушками). В этом бою Пугачев нанес наиболее сильный удар по левому флангу команды Скрипицына, где повстанцам удалось захватить три пушки и где на их сторону перешел отряд из 96 ратников. Скрипицын, опасаясь полного окружения, отошел с командой в деревянный городовой острог.

401. Указ Е.И. Пугачева, посланный 20 июня 1774 г. в осажденную Осу, не сохранился.

402. Речь идет о бое, происходившем 20 июня 1774 г. в предместье Осы и о первом приступе повстанцев к стенам городового острога. В самом начале боя пугачевцы отбили пушку у неприятеля, вынудили его отойти в крепость, но больших успехов не добились и возвратились в свой лагерь.

403. 20 июня 1774 г. пугачевцы пошли на второй приступ к осинскому городовому острогу под прикрытием нескольких десятков возов, навитых сухим сеном, соломой, берестой и сосновой драницей, намереваясь придвинуть эти возы вплотную к деревянной стене крепости, а затем поджечь их, вызвав пожар. Совет об использовании возов при штурме крепости подал Е.И. Пугачеву атаман И.Н. Белобородов.

404. Ф.В. Скрипицын, обращаясь к Е.И. Пугачеву с просьбой отсрочить на сутки капитуляцию гарнизона Осы, надеялся выиграть время и дождаться подхода на помощь карательных команд. Убедившись, что надежда на прибытие помощи не оправдалась, Скрипицын, собрав начальствующих лиц, объявил им, что боеприпасы подошли к концу, а потому следует пойти на капитуляцию.

405. 20 июня 1774 г., в лагерь повстанцев для опознания личности новоявленного «Петра III» дважды приходил из Осы отставной гвардеец Петр Треногин, служивший некогда в Петербурге и не раз видавший реального Петра III. Наиболее подробно обстоятельства идентификации самозванца с истинным Петром III освещены в следственных показаниях пугачевского полковника И.А. Творогова. Когда старик-гвардеец явился в ставку «Петра III», там находилось до 20 человек, в том числе и сам Пугачев, специально для этого случая одевшийся в простую казачью одежду. Внимательно оглядев выстроившихся в одну шеренгу людей, старик «уставил глаза прямо» на Пугачева и на вопрос того: «Што, старик, узнал ли ты меня?» ответил: «Бог знает, как теперь признаешь! В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде и постарее». Пугачев сказал ему: «Смотри, дедушка, хорошенько! Узнавай, коли помнишь!» Старик, глядя на него еще долго, сказал ему: «Мне-де кажется, што вы походите на государя». С тем старик и ушел в крепость, а некоторое время спустя снова явился к Пугачеву и, смотря на него, закричал громогласно: «Теперь я узнаю, што ты подлинно наш надежда-государь!» и потом поклонился. Пугачев сказал ему: «Ну, старичок, когда ты меня узнал, так поди жа, уговори своих офицеров, штоб не проливали напрасно крови и встретили бы меня с честию». Старик, возвращаясь в крепость и подходя близко, кричал: «Господа офицеры! Полно, не противтесь, подлинно государь наш Петр Федорович!» (Пугачевщина. Т. 2. С. 148). Рассказ Творогова свидетельствует о том, что Пугачев был неточен в своем показании, утверждая, что при встрече с гвардейцем он не вступал с ним в разговор.

406. Речь идет о секунд-майоре Федоре Васильевиче Скрипицыне (1732—1774), который в действительности не был комендантом в Осе, а являлся командиром первого батальона казанского гарнизона. В конце мая 1774 г. Скрипицын был послан с карательной командой в села Терси и Сарапул для проведения экзекуции и казни пленных повстанцев, 19 июня вступил в Осу, где взял на себя руководство находившимися там военными силами. 21 июня, исчерпав все возможности сопротивления, капитулировал, сдав Осу Е.И. Пугачеву, за что был произведен в чин полковника, но день спустя, будучи изобличен в измене, казнен повстанцами.

407. Е.И. Пугачев овладел Осой 21 июня 1774 г., приняв капитуляцию от командира защищавших ее войск секунд-майора Ф.В. Скрипицына.

408. Войско Е.И. Пугачева, выступив из Осы 21 июня 1774 г., направилось на запад и, отойдя 40 верст от Осы, стало переправляться с левого на правый берег Камы на Ножевском перевозе. При переправе, проходившей 22 и 23 июня, повстанцы по приказу Пугачева затопили в Каме семь больших пушек.

409. Секунд-майора Ф.В. Скрипицына и капитана С.М. Смирнова изобличил в измене находившийся в сговоре с ними подпоручик казанского гарнизонного батальона Федор Дмитриевич Минеев (1747—1774). Он был 23 июня 1774 г. пожалован Е.И. Пугачевым в полковники и назначен командиром Казанского полка, с которым участвовал в походе к Казани и в ее штурме. 12 июля 1774 г. Минеев, раскаявшись, явился с повинной к властям, находился под следствием в Казанской секретной комиссии, по определению которой был приговорен к лишению дворянства и чина и наказанию шпицрутенами (12 тысяч ударов). Во время этой экзекуции он умер.

410. Судя по свидетельству Е.И. Пугачева, Ф.В. Скрипицын адресовал свой рапорт находившемуся в Кунгуре подполковнику А.В. Папаву. Имеются, однако, свидетельства о том, что Скрипицын послал рапорт казанскому губернатору Я.Л. Бранту.

411. Секунд-майор Ф.В. Скрипицын и находившиеся в сговоре с ним капитан С.М. Смирнов, управитель камских заводов князей Голицыных М. Клюшников и несколько чиновников из Осы.

412. После переправы на правый берег Камы войско Е.И. Пугачева направилось на запад и 23 июня 1774 г. вступило в Рождественский завод, а 24 июня — в Воткинский завод.

413. Речь идет о столкновении войска Е.И. Пугачева с командой управителей Ижевского и Воткинского заводов И.П. Алымова и А.С. Клепикова. Дело происходило 24 июня 1774 г. у прикамской деревни Перевозной (в 20 верстах к югу от Воткинского завода).

414. Имеется в виду бой авангарда войска Е.И. Пугачева с командой майора Н. Алфимова. Бой развернулся 27 июня 1774 г. у села Завьялова (в 12 верстах юго-восточнее Ижевского завода). В завязавшемся бою повстанцы сломили сопротивление неприятеля, большая часть команды Алфимова сдалась в плен, сам он был ранен, пытался бежать, но был убит.

415. Речь идет о бое авангарда войска Е.И. Пугачева с командой полковника Н.В. Толстого. Бой этот происходил 10 июля 1774 г. у села Высокие Горы (в 30 верстах от Казани). В короткой схватке повстанцы разбили неприятеля, взяли в плен более 50 солдат, остальные разбежались, полковник Толстой (1737—1774) был убит.

416. 11 июля 1774 г. 20 тысячное войско Е.И. Пугачева стало лагерем у села Царицына, в семи верстах восточнее Казани, на левом берегу реки Казанки; ставка самого Пугачева расположилась у Троицкой мельницы.

417. «X казанскому губернатору указ» был отправлен Е.И. Пугачевым 11 июля 1774 г., точнее говоря, это был не указ, а манифест. В тот день в Казань было послано Пугачевым три манифеста, первый из них был адресован губернатору Я.Л. Бранту, второй — русскому населению Казани, третий — татарам Новой и Старой татарских слобод.

418. Штурм Казани 20-тысячным войском Е.И. Пугачева начался рано утром 12 июля 1774 г. Казанский губернатор Я.Л. Брант и генерал-майор П.С. Потемкин, взявшие на себя руководство обороной города, имели под своей командой четыре гарнизонных батальона (до 1500 солдат), ратное ополчение из служителей адмиралтейства, мастеровых суконной мануфактуры, гимназистов и др. (до 500 человек) и до 6000 горожан, привлеченных к сооружению в предместьях города укреплений (бастионов, батарей, рогаток и т. п.) и к их обороне. Повстанцы, двинувшись к городу несколькими крупными сводными отрядами, во главе которых стояли сам Пугачев, А.А. Овчинников, И.Н. Белобородов, Г.Л. Ягунов, Ф.Д. Минеев, А.А. Тюмин, А.Е. Суходольский, сломили сопротивление неприятеля у северо-восточного и восточного предместий Казани, обратили его в бегство, ворвались на улицы города и вскоре подошли с трех сторон к Кремлю, где укрылись деморализованные защитники города, администрация, чиновники и состоятельные горожане. Повстанцы подвезли несколько пушек и в течение часа вели интенсивный обстрел Кремля, но начавшийся вскоре после полудня пожар в городе вынудил Пугачева вывести отряды в лагерь к селу Царицыну, не дав возможности увенчать взятие Казани захватом Кремля.

419. В тюремных камерах Казанской секретной комиссии содержалось 415 пленных повстанцев. Все эти пленники были освобождены 12 июля 1774 г. ворвавшимися в Казань пугачевцами, и в одной из ближайших кузниц с них были сбиты оковы.

420. Софья Дмитриевна Пугачева с детьми, Трофимом, Аграфеной и Христиной, были доставлены в Казань 17 марта 1774 г., где жили под надзором Казанской секретной комиссии, а накануне вступления Пугачева в Казань были переведены в тюрьму.

421. Е.И. Пугачев, выдававший себя за «Петра III» неоднократно — и до взятия Казани и после того — говорил о том, что в его стане находится сам Пугачев, занимающий крупный командный пост.

422. Данное показание Е.И. Пугачева подтверждается свидетельством И.А. Творогова, который рассказал на следствии, что в числе людей, освобожденных повстанцами при взятии Казани, была и жена Пугачева с детьми, для которых он приказал в лагере «поставить полатку неподалеку от своей; а как он обходился с нею», С.Д. Пугачевой, «отменно против протчих, то некоторыя из ближних к нему спрашивали его: «Што бы эта была за женщина?» И Пугачев отвечал: «Ето-де друга моего Емельяна Иваныча, донскова казака, жена, он-де за мое имя засечен кнутом» (Пугачевщина. Т. 2. С. 149).

423. Жена и дети Е.И. Пугачева следовали в обозе повстанческого войска в походе к Черному Яру, позднее, после ареста Е.И. Пугачева, были доставлены в Тайную экспедицию Сената, в январе 1775 г. сосланы на тюремное заключение в Кексгольм (см. выше, прим. 10, 26, 27, 30).

424. Речь идет о сражении войска Е.И. Пугачева с корпусом полковника И.И. Михельсона у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.

425. Перфильев Афанасий Петрович (1731—1775), яицкий казак, активный участник восстания 1772 г. на Яике. В ноябре 1773 г., будучи в Петербурге, взялся вместе с казаком П.А. Герасимовым исполнить поручение правительства — проникнуть в стан Е.И. Пугачева, войти в число ближайших его сторонников и организовать среди них заговор против самозванного «Петра III». Явившись в декабре 1773 г. в лагерь восставших, Перфильев открыл этот замысел атаману А.А. Овчинникову и, по его настоянию, принес раскаяние Пугачеву, который простил его и определил в свое войско, где он с мая 1774 г. был полковником, командиром Яицкого полка; одновременно на него было возложено производство следствия над захваченными в плен офицерами и чиновниками. Перфильев был захвачен в плен карателями 12 сентября 1774 г., находился под следствием в Яицком городке и в Москве, по определению Сената от 10 января 1775 г. в тот же день казнен в Москве.

426. После полудня 12 июля 1774 г. Е.И. Пугачев, выведя войско из охваченной пожаром Казани, перенес свой лагерь к селу Савинову (на реке Казанке, в 10 верстах к востоку от Казани).

427. Корпус подполковника И.И. Михельсона (до 1200 солдат) подошел к Казани к вечеру 12 июля 1774 г.

428. Битва 12 июля 1774 г. между главными силами войска Е.И. Пугачева (до 12 000 человек) и корпусом подполковника И.И. Михельсона проходила в прибрежной долине реки Казанки (на протяжении трех верст, от села Царицына до Арского поля у предместья Казани) и продолжалась более пяти часов, с шестого часа пополудни до полуночи. Главный удар Михельсон нанес по центру позиции повстанцев, а два вспомогательных удара были направлены на фланги. Повстанцы дрались с редким упорством. Михельсон отметил в своем рапорте, что пугачевцы «меня с великим криком и с такою пушечною и ружейною стрельбою картечами встретили, какой я, будучи против разных неприятелей, редко видывал, и от них [пугачевцев] не ожидал». Ценой больших усилий удалось Михельсону сломить отчаянное сопротивление повстанцев и вынудить их к отступлению. На поле битвы пало до 800 повстанцев, 737 попали в плен, каратели захватили шесть орудий и часть пугачевского обоза. Хотя войско Пугачева и понесло ощутимый урон, но вряд ли следует оценивать исход битвы как крупную победу Михельсона. Да и Пугачев, не считая себя побежденным, не отходил далеко от Казани, и на другой день, 13 июля, снова вступил в бой с Михельсоном на Арском поле.

429. Войско Е.И. Пугачева 13—15 июля 1774 г. располагалось лагерем у села Сухая Река, где пополнилось русскими помещичьими крестьянами, татарами и башкирами.

430. Сражение войска Е.И. Пугачева (до 25 000 человек) с корпусом подполковника И.И. Михельсона (1300 солдат вместе с командой казанского гарнизона) проходило на Арском поле у восточного предместья Казани 15 июля 1774 г. Битва продолжалась около четырех часов. Михельсон вынужден был отметить в своем рапорте отчаянную решимость и стойкость пугачевцев: они «наступали с такою пушечную и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лутчих войсках найти надеялся». Дело, по признанию Михельсона, приняло опасный вид, и в этой критической ситуации он, рискуя всем, бросил в бой последний свой резерв, отряд из 40 гренадер, направив его на наиболее уязвимое в тот момент место позиции Пугачева. Там ряды повстанцев дрогнули и начали поспешный отход, а потом и бегство, увлекая за собой другие части войска. Пугачев пытался остановить отступавших вблизи своих лагерей у сел Савинова и Сухой Реки, но каждый раз кавалерийские атаки неприятеля подавляли слабые очаги сопротивления. Конница Михельсона преследовала остатки войска Пугачева на протяжении 30 верст, пока те, оторвавшись от погони, не скрылись в большом приволжском лесу. Пугачев потерял в битве до 2000 человек убитыми, всю артиллерию (9 пушек), 17 знамен, каратели взяли в плен до пяти тысяч повстанцев.

431. После поражения в битве 15 июля 1774 г. под Казанью Пугачев с остатками своего войска бежал на север, к городу Кокшайску.

432. Речь идет о старшине и полковнике Кинзе Арсланове (см. о нем выше, прим. 244).

433. Отряд Е.И. Пугачева к вечеру 16 июля 1774 г. добрался до города Кокшайска (в 85 верстах к северу от Казани), где передовые группы повстанцев сразу же начали переправу на правый берег Волги к деревне Нерядовой. Переправа продолжалась и на другой день, 17 июля.

434. К вечеру 17 июля 1774 г. к Кокшайску подошли и переправились через Волгу еще несколько групп повстанцев, присоединившихся к ранее переправившемуся отряду Е.И. Пугачева, насчитывавшему до 500 человек.

435. Село Сундырь (ныне город Мариинский посад Чувашии) было сожжено 17 июля 1774 г. в отместку за отказ поставить в казаки Е.И. Пугачеву 500 крестьян, которые, узнав о том, убежали из села. Но главной причиной сожжения Сундыря послужило то, что сундырцы, исполняя приказ Сияжской провинциальной канцелярии, затопили лодки, чтобы пугачевцы не смогли переправиться через Волгу.

436. Речь идет о городе Цивильске.

437. Отряд Ф.Ф. Чумакова вступил в Цивильск 17 июня 1774 г., вскоре после полудня. Повстанцы захватили денежную казну, казнили воеводу П.Д. Копьева, служителей воеводской канцелярии О. Чаадаева и Н. Попова, прапорщика А. Абаринова и купца И. Полстовалова.

438. «Пришед к Суре, остановился» — имеется в виду нахождение войска Е.И. Пугачева у города Курмыш.

439. Е.И. Пугачев не упоминает о событиях, связанных с взятием его войском в июле — начале августа 1774 г. городов: Алатыря (23.VII), Саранска (27.VII), Пензы (1.VIII) и Петровска (4.VIII), о чем он подробно рассказал на допросе в Москве.

440. Речь идет о событии, происходившем 4 августа 1774 г. под городом Петровском. В тот день к Петровску, занятому уже войском Е.И. Пугачева, приблизился выступивший накануне из Саратова отряд гвардии поручика Г.Р. Державина с 60 донскими казаками во главе с есаулом П.А. Фоминым. Державин, намереваясь точнее разведать положение в городе, отправился к нему с поручиком Ф.Ф. Гогелем и двумя казаками. Навстречу им кинулось до полутораста повстанцев во главе с Пугачевым. Державин, Гогель и Фомин успели бежать, бросив свою команду, которая перешла на сторону Пугачева.

441. Команда из 80 волжских (Дубовских) казаков во главе с есаулом С. Тарариным утром 6 августа 1774 г. была выслана из Саратова против войска Е.И. Пугачева. Однако, эта команда, когда в трех верстах от Московских ворот Саратова встретилась с авангардным отрядом повстанцев, сразу же перешла на их сторону, вопреки уговорам Тарарина, который вынужден был спасаться бегством в город.

442. Речь идет о Степане Калабродове, донском казаке, хорунжем Усть-Медведицкой станицы, который с 60 казаками перешел 4 августа 1774 г. на сторону повстанцев под Петровском (см. выше, прим. 441), за что Пугачев произвел его в чин есаула, а потом и полковника, и наградил серебряной медалью. Калабродов погиб в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.

443. Имеется в виду волжский казак Александр Денисович Толмачев, хорунжий Дубовской станицы, который перешел 6 августа 1774 г. на сторону повстанцев под Саратовом (см. выше, прим. 442), за что Пугачев наградил его чином полковника. Толмачев был захвачен в плен карателями в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г. и две недели спустя казнен в Царицыне.

444. Ошибочное показание. В действительности Е.И. Пугачев, подойдя утром 6 августа 1774 г. к Саратову, послал туда свой указ. Его отвез в город местный купец Ф.Ф. Кобяков и вручил коменданту И.К. Бошняку, который, прочитав указ; тотчас изорвал его.

445. Утром 6 августа 1774 г. к предместьям Саратова подошло войско Е.И. Пугачева (до 10 000 человек с 13 пушками); одна часть повстанческих отрядов направилась к Московской заставе, другая часть — на Соколову гору, господствующую над городом, где и были установлены батареи. В саратовском гарнизоне под командой коменданта полковника И.К. Бошняка находилось до 800 человек (до 500 солдат и до 300 казаков) и набранное из горожан ополчение (до 250 человек). Бой начался во втором часу пополудни артиллерийской дуэлью сторон, вскоре после чего разбежались саратовские казаки и ополченцы. Затем Пугачев бросил в атаку конницу, которая преодолела Глебучев овраг и ворвалась на городские улицы. И тут на сторону повстанцев перешла артиллерийская команда (300 человек во главе с капитаном А. Баратаевым), а вслед за тем и солдаты гарнизонного батальона с секунд-майором А.М. Салмановым. Комендант Бошняк с оставшимися у него 59 солдатами и офицерами сумел пробиться к берегу Волги и бежал, преследуемый на протяжении шести верст повстанцами.

446. Лагерь повстанческого войска располагался в четырех верстах ниже Саратова, в слободе Улеши, на берегу речки Увек, где Пугачев находился с 7 по 9 августа 1774 г.

447. Камышенка — город Камышин (второе его название в то время — Дмитриевск) на правом берегу Волги в 220 верстах южнее Саратова.

448. Утром 12 августа 1774 г., когда повстанческое войско приближалось к Камышину, к Е.И. Пугачеву явился хорунжий Иван Попов, командир отряда волжских казаков (50 человек) и объявил о готовности служить «Петру III», за что и был награжден чином полковника и медалью; позднее он участвовал в походе повстанцев к Царицыну.

449. В полдень 12 августа 1774 г. к Камышину подошло войско Е.И. Пугачева. В городовой деревянной крепости Камышина находился немногочисленный его гарнизон во главе с комендантом К. 3. Меллиным (106 солдат, 50 казаков и ополчение из горожан с несколькими пушками). Вопреки показанию Пугачева, никакого сопротивления его войску не было, и причиной тому были действия сержанта местной команды Ивана Сергеевича Абызова, который уговорил гарнизон сложить оружие и вместе со всеми горожанами торжественно встретить «Петра III» и его войско. Пугачев наградил Абызова чином полковника, он участвовал с 87 камышинскими солдатами в походе повстанческого войска к Царицыну.

450. Комендант в Камышине — полковник Каспар Захарович Меллин (1716—1774). Накануне вступления войска Е.И. Пугачева в Камышин Меллин в рапортах к астраханскому губернатору П.Н. Кречетникову писал: «Я остаюсь во обороне вовсе безнадежен», а городская «чернь вся колеблется и, уповательно, не иное что от них произойти может, кроме измены». Мрачные предчувствия Меллина сбылись: Е.И. Пугачев 12 августа овладел Камышиным без сопротивления со стороны гарнизона и горожан, а сам Меллин в тот же день был казнен повстанцами.

451. В Камышине повстанцами были казнены полковник К.З. Меллин, капитан С. Агишев, поручики И. Башилов и С. Богатырев и шесть канцелярских служителей.

452. Антиповская станица Волжского казачьего войска, в 28 верстах к югу от Камышина. 13 августа 1774 г. Е.И. Пугачев отправил указ казакам и атаману Антиповской станицы И. Платонову с предписанием устроить торжественную встречу «армии» «Петра III» и приготовиться «с войском» к службе. 14 августа население станицы встретило Пугачева «с пригнутием своих знамен...», с образами и колокольным звоном.

453. Речь идет о волжских казаках Караваевской станицы (в 20 верстах южнее Антиповской станицы). Войско Е.И. Пугачева вступило в Караваевскую станицу утром 15 августа 1774 г., но еще на подходе к этой станице к Пугачеву присоединились казаки как Караваевской, так и соседней с ней Балыклеевской станицы.

454. Имеются в виду волжские казаки Балыклеевской станицы (в 30 верстах к югу от Караваевской станицы). Войско Е.И. Пугачева вошло в Балыклеевскую станицу вечером 15 августа 1774 г.

455. Речь идет о командированном 12 августа 1774 г. из Царицына сводном военном корпусе под общим командованием полковника А.И. Дундукова. В состав корпуса входили: конный отряд из 3000 калмыков во главе с Дундуковым, 1-я легкая полевая команда царицынского гарнизона (до 800 человек с 10 пушками) во главе с секунд-майором А.Т. фон Дицем, донской казачий полк (до 500 казаков) полковника Ф. Кутейникова. 15 августа корпус Дундукова подошел к реке Пролейке (вблизи Балыклеевской станицы), где и изготовился к бою с войском Е.И. Пугачева.

456. Сражение войска Е.И. Пугачева (до 15 000 человек) с корпусом полковника А.И. Дундукова (см. о нем выше, прим. 456) происходило утром 16 августа 1774 г. у реки Пролейки (в 12 верстах юго-западнее Балыклеевской станицы). В начале боя донской казачий полк Ф. Кутейникова и царицынские солдаты секунд-майора И. Куткина сбили и смяли правый фланг Пугачева и приблизились уже к пугачевской батарее, но та открыла губительный огонь по неприятелю. При первых же пушечных выстрелах калмыцкая конница, стоявшая на правом фланге, бросилась в бегство. Воспользовавшись этим, Пугачев обошел неприятеля с фланга и с тыла, окружил команду майора А.Т. фон Дица, захватил ее в плен, взял 10 пушек. После того бросился в бегство казачий полк Кутейникова и, пробежав за сутки около 100 верст, явился 17 августа в станицу Качалинскую на Дону, а два дня спустя возвратился в Царицын. Такую же резвость показал и полковник Дундуков, который, бежав с места сражения с 25 оставшимися у него калмыками, утром 17 августа явился в Царицын.

457. В сражении у реки Пролейки убиты офицеры 1-й легкой полевой команды: секунд-майор А.Т. фон Диц, капитаны Д. Шеншин и И. Шилов, поручики Д. Денисьев и С. Романов, прапорщики А. Пальчевский, И. Булашев и И. Буткевич, лекарь Д. Амброзиус; офицеры царицынских батальонов: поручик И. Климов и подпоручик А. Книгин.

458. Дубовка — главная станица Волжского казачьего войска (в 50 верстах к северу от Царицына). Войско Е.И. Пугачева вступило в Дубовку 17 августа 1774 г., торжественно встреченное при въезде в станицу казаками, старшинами и духовенством. Пугачев велел Дубовским казакам выбрать новое войсковое правление, что и было сделано на казачьем кругу, проходившем 18 августа. В войсковые атаманы был выбран старшина и депутат Уложенной комиссии 1767 г. Василий Иванович Венеровский, а в есаулы казак Федор Сленистов.

459. В сотне верст южнее Саратова, в заволжской степи, начинались кочевья калмыков Дербетева улуса. Е.И. Пугачев дважды, 9 и 14 августа 1774 г., обращался к правителю дербетевых калмыков Цендену-Дарже с именными указами о присоединении калмыцкой конницы к «Главной армии» «Петра III» (Документы ставки. Док. № 44). 19 августа Ценден-Даржа приехал со своими тайшами и трехтысячным конным отрядом в лагерь Пугачева, находившийся в 9 верстах к югу от Дубовки, вблизи речки Верхняя Пичуга, объявил о подданстве калмыков Дербетева улуса «Петру III» и о их готовности служить в его войске. Пугачев щедро одарил калмыков деньгами, богатыми одеждами, тканями и другими «знатными» товарами.

В составе войска Пугачева калмыцкая конница участвовала в походе к Царицыну и в боях под этим городом, а 22 августа, получив разрешение Пугачева, Ценден-Даржа с большей частью калмыков возвратился на свои кочевья.

460. Речь идет о бое авангарда войска Е.И. Пугачева с донскими казачьими полками, оборонявшими Царицын. Бой проходил 20 августа 1774 г. во второй половине дня. Первым ввязался в бой полковник К. Денисов, посланный в разведку с двумя сотнями казаков. Он приблизился было к лагерю Пугачева, но был отбит повстанцами. В погоню за ним Пугачев отправил несколько конных отрядов, которые преследовали донцов на протяжении 15 верст, до реки Мечетной (в 5 верстах севернее Царицына). Туда на выручку К. Денисова подоспели казачьи полки полковников Ф. Кутейникова, В. Манкова, В. Грекова, Г. Поздеева, М. Денисова, В. Денисова и походного атамана В. Перфилова (до 2000 казаков), которые трижды бросались в атаку, но каждый раз были отбиваемы Пугачевым и, наконец, уже ночью отступили в Царицын.

461. В бою у реки Мечетной был ранен полковник Федор Кутейников. Он был захвачен в плен, допрошен самим Пугачевым, который приказал его расстрелять. При расстреле (21.VIII) Кутейников был легко ранен, упал в глубокий буерак и, прикинувшись мертвым, выждал время до ночи, а потом ушел в Качалинскую станицу.

462. Войско Е.И. Пугачева (20 000 человек с 30 пушками) подошло к Царицыну в первом часу пополудни 21 августа 1774 г. Военные силы, оборонявшие Царицын, состояли из 1522 пехотных солдат и артиллеристов, 485 городовых казаков, 2000 донских казаков, 100 малороссийских казаков, на стенах крепости было установлено 63 пушки. Существенное значение для обороны Царицына имело ожидаемое вскоре прибытие корпуса полковника И.И. Михельсона, который 20 августа вступил в Дубовку и на следующий день двинулся к Царицыну.

463. Донские казачьи полки были выведены из городовой крепости и заняли позиции западнее города, у Царицынской укрепленной линии, имея задачу воспрепятствовать прорыву войска Е.И. Пугачева к дороге на Астрахань.

464. Бой 21 августа 1774 г. у Царицына, продолжавшийся с часа дня до седьмого часа вечера, проходил преимущественно в артиллерийской дуэли сторон. Царицынская Городовая артиллерия сделала 907 выстрелов ядрами.

465. Повстанцы вели пушечную стрельбу по городовой крепости Царицына с шести батарей (одна из них была 12-орудийной), подожгли во многих местах строения, взорвали заряды на одной из батарей, подорвали пороховой погреб. Однако подавляющий перевес неприятельской артиллерии в числе стволов и в интенсивности огня не позволил повстанцам взять верх в пушечном бою. Пугачев, узнав о подходе к Царицыну корпуса полковника И.И. Михельсона, повернул свое войско к западу и у села Городище прорвался через Царицынскую линию, направившись на юг, к Черному Яру. В бою у Царицына войско Пугачева потеряло до 2000 человек убитыми и пленными.

466. Вечером 21 августа 1774 г. Е.И. Пугачев со своим войском, отходя от Царицына, встретил у западного предместья города донские казачьи полки, которые укрывались в буераках у реки Царицы. Пугачев пошел на донцов и стал окружать их. Большая часть казаков с их полковниками сумела пробиться в Царицын, а остальные перешли на сторону Пугачева (примерно, от 400 до 500 казаков).

467. Полковники донских казачьих полков в Царицыне М. Денисов, В. Манков, К. Денисов, Г. Поздеев, В. Денисов, В. Греков, походный атаман полковник В. Перфилов; в полку раненого полковника Ф. Кутейникова обязанности полкового командира исполнял есаул П. Гордеев.

468. В действительности в Царицыне было не шесть, а восемь донских казачьих полков. Правда, то были полки неполного состава.

469. Ночь с 21 по 22 августа 1774 г. войско Е.И. Пугачева провело в степном лагере, в 25 верстах южнее Царицына, и в трех-пяти верстах от слободы Сарепта — поселения иностранных колонистов.

470. С ночлега под Сарептой из повстанческого войска ушло от 100 до 150 донских казаков, а к 25 августа 1774 г. у Пугачева оставалось до 200 донцов.

471. Здесь Е.И. Пугачев говорит о том месте, где проходила битва 25 августа 1774 г. Место это в действительности находилось не в 60, а в 83 верстах южнее Царицына, на правом берегу Волги у Насоновского Яра, вблизи Солениковой ватаги (рыбопромыслового заведения царицынского купца В. Соленикова), ныне в трех километрах южнее села Солод-ники Астраханской области. Войско Пугачева стало лагерем у Солениковой ватаги вечером 23 августа 1774 г.

472. Е.И. Пугачев совершенно точно знал, что его настиг полковник И.И. Михельсон, но по каким-то причинам не стал называть его фамилии.

473. Накануне вступления полковника И.И. Михельсона в Царицын (22.VIII.1774) его корпус насчитывал 4067 человек (пехота, конница из гусар, казаков и «инородческая» кавалерия, артиллерийские команды и др.) и 25 пушек. Вступив в Царицын, Михельсон пополнил свой корпус сводным полком донских казаков (452 человека), отрядом малороссийских казаков (96 человек), командой волжских казаков (100 человек), 52 солдатами, отбитыми у Пугачева. Таким образом, Михельсон привел к месту сражения 25 августа корпус, насчитывающий 4767 человек с 25 пушками. В то время в войске у Пугачева было до 10 000 человек с 25 пушками.

474. В ночь накануне сражения войско Е.И. Пугачева заняло позицию фронтом на север, в тылу находился огромный буерак, простиравшийся из степи к крутому береговому откосу Волги; в восьми верстах южнее, у Булгаковского затона, располагался пугачевский обоз. Корпус полковника И.И. Михельсона на рассвете 25 августа 1774 г. изготовился к битве и на заре повел атаку на повстанцев. Сразу же началась артиллерийская стрельба с обеих сторон, продолжавшаяся около получаса и смолкнувшая в тот момент, когда в ближний бой вступили конница и пехота. Вскоре Михельсон стал одолевать Пугачева, захватил его пушки, после чего начался массовый отход повстанцев, хотя отдельные их группы продолжали сопротивление. Пугачев пытался остановить начавшееся бегство, ему даже удалось остановить несколько разрозненных отрядов и вступить в бой, но конница Михельсона снова опрокинула их и преследовала несколько десятков верст по дороге к Черному Яру. Пугачев потерял до 2000 человек убитыми. Михельсон взял в плен до 4000 повстанцев, захватил 25 пугачевских пушек и огромный обоз. Потери Михельсона в этом сражении составляли 16 человек убитыми и 74 ранеными. Пугачев считал одной из важнейших причин поражения его войска в битве у Солениковой ватаги предательские действия начальника повстанческой артиллерии Ф.Ф. Чумакова, который установил пушечные батареи таким образом, что они в самом начале сражения стали легкой добычей Михельсона.

475. После поражения в битве у Солениковой ватаги Е.И. Пугачев с остатками своего войска бежал вдоль Волги на юго-восток и к вечеру 25 августа, проскакав около 50 верст, переправился с двумя сотнями повстанцев с правого берега Волги (в 20 верстах выше Черного Яра, примерно в районе нынешнего села Старицы) сперва на один из находившихся тут волжских островов, а с него — на левый луговой берег Волги.

476. А.П. Перфильев объяснял промедление с переправой его отряда (40 казаков) с острова на левый берег Волги тем, что решил дать отдых уставшим лошадям, опасаясь того, что они могли бы перетонуть. Переночевав на острове, отряд Перфильева на другой день (26.VIII.1774) вплавь перебрался через Волгу. Перфильев с группой из 37 казаков был схвачен карательной командой вблизи Яицкого городка 12 сентября 1774 г.

477. Переправившись на левый берег Волги, Е.И. Пугачев повел свой отряд на восток и, пройдя 15 верст, форсировал реку Ахтубу, на левом берегу которой остановился вечером 26 августа 1774 г. на ночлег.

478. Пустобаев Петр Алексеевич (1724—1786), яицкий казак, с ноября 1773 г. служил в войске Е.И. Пугачева, в августе 1774 г. произведен им в полковники. После разгрома повстанцев в битве у Солениковой ватаги Пустобаев разыскал в заволжской степи отряд А.П. Перфильева и пытался склонить его к капитуляции; находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По приговору Сената от 10 января 1775 г. Пустобаев отправлен на поселение в Прибалтику, в город Пернов, где и умер в августе 1786 г.

479. Почти все из 164 человек, находившихся в последнем отряде Е.И. Пугачева, за время с 14 сентября по 14 октября 1774 г. явились несколькими группами в Яицкий городок, где и были взяты под стражу вместе с находившимися там с 12 сентября 37 казаками отряда А.П. Перфильева. Восемь из этих казаков (В.С. Коновалов, К.И. Фофанов, И.С. Бурнов, И.А. Творогов, Ф.Ф. Чумаков, А.П. Перфильев, П.А. Пустобаев, И.П. Федулев) были отправлены в Москву на следственный и судебный процессы по делу Пугачева, а остальные отконвоированы в Оренбург, где в течение полугода находились в тюремном заключении; большинство из них по определению Тайной экспедиции Сената от 14 марта 1775 г. было освобождено, а в отношении 17 человек предписано: определить их солдатами в «остзейские» гарнизоны, тех же из них, кто не пригоден к солдатской службе, сослать на поселение в Сибирь.

480. Узени — реки Малый и Большой Узени в нижнем Заволжье.

481. На совете с казаками, происходившем 26 августа 1774 г. в стане у реки Ахтубы, Е.И. Пугачев предлагал и иные планы действий: пойти вниз по Волге к Каспийскому морю, а оттуда пробираться скрытными дорогами на Украину, к запорожским казакам; уйти в Башкирию или в Сибирь; укрыться в калмыцких улусах у Цендена-Даржи («князя Бамбура») и др. Но верховодившие в отряде полковники И.А. Творогов, Ф.Ф. Чумаков, И.П. Федулев и их сообщники, тайно вынашивавшие замысел — арестовать «Петра III» и явиться с повинной в Яицкий городок, обеспечив себе помилование от Екатерины II, — наотрез отказались участвовать в предложенных Пугачевым предприятиях. В конце концов приняли решение пойти к Узеням (которые лежали на пути к Яицкому городку), что вполне устраивало заговорщиков, намеревавшихся арестовать Пугачева, а потом, смотря по обстоятельствам, либо укрываться у Узеней, либо пойти к нижним яицким форпостам и далее к Гурьеву.

482. Отряд Е.И. Пугачева к Узеням шел кружным путем: сперва направился вверх по течению реки Ахтубы, далее левым берегом Волги до Николаевской слободы (напротив города Камышина), оттуда на юго-восток к озеру Эльтон, а с Эльтона на северо-восток к Узеням. Форсировав Малый Узень, отряд остановился 8 сентября 1774 г. у Большого Узеня.

483. Главари заговора — И.А. Творогов, Ф.Ф. Чумаков, И.П. Федулев с небольшой группой своих сообщников арестовали Е.И. Пугачева 8 сентября 1774 г. на берегу реки Большой Узень на месте, находящемся на территории современного города Александров Гай (Саратовская область). По протоколам допросов Творогова, Чумакова, Федулева и др. в Тайной экспедиции Сената был составлен в ноябре 1774 г. список заговорщиков, арестовавших Пугачева. В списке названы (в порядке их роли в заговоре) следующие лица: Чумаков Ф.Ф., Творогов И.А., Федулев И.П., Бурнов И.С., Железнов Т.Д., Быченин П., Астраханкин И., Жигалин В., Бакалкин И., Тимонин И., Лепехин Я., Калмыков И., Хохлов И., Арыков Д., Марковцев Ф. — всего 15 яицких казаков (ЦГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 2. Л. 370—371).

484. По свидетельству И.А. Творогова в аресте Пугачева непосредственно участвовали он, Творогов, Ф.Ф. Чумаков, И.П. Федулев, И.С. Бурнов, Т.Д. Железнов, П. Быченин, И. Астраханкин, В. Жигалин, И. Бакалкин, И. Тимонин, Я. Лепехин и некоторые другие заговорщики; все же остальные казаки отряда находились в отдаленном лагере и не знали о состоявшемся аресте (Пугачевщина. Т. 2. С. 156—158).

485. При аресте Е.И. Пугачев не был связан, ехал, как и другие, на верховой лошади. Воспользовавшись слабым присмотром, он бежал, намереваясь скрыться в степи. Бросившимся в погоню И.А. Творогову, И.П. Федулеву, Т.Д. Железнову и И.Ф. Астраханкину удалось схватить Пугачева. Они связали его, но потом освободили от пут, поверив его словам, что он не предпримет новой попытки к побегу. Отправившись в путь от Большого Узеня к Яицкому городку, заговорщики везли Пугачева не связанного, но крепко присматривали за ним.

486. 10 или 11 сентября 1774 г., когда отряд остановился на привал у степной речки Балыкты, Е.И. Пугачев, действуя в сговоре с казаком Михаилом Маденовым, предпринял новую попытку к освобождению. Заметив лежащие без присмотра на земле саблю и пистолет, Пугачев схватил их и бросился на главарей заговора, призывая казаков на поддержку. Но заговорщики обезоружили Пугачева и связали его. Потом, правда, они развязали Пугачева, но усилили надзор за ним и при последующем конвоировании везли его, усадив на изнуренную лошадь, чтобы исключить возможность побега.

487. Федулев (Федульев) Иван Петрович (1737—1803), яицкий казак, примкнул к Е.И. Пугачеву в январе 1774 г., служил в его войске сотником, в июле произведен в полковники. Позднее Федулев вместе с И.А. Твороговым и Ф.Ф. Чумаковым встал во главе заговорщиков, арестовавших Пугачева и выдавших его властям. Федулев находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Федулев был помилован, но выслан на поселение в Прибалтику, в город Пернов, где и умер 11 декабря 1803 г.

488. Речь идет о Петре Осиповиче Харчеве, Яицком казачьем сотнике. С октября 1773 г. по март 1774 г. он находился в команде старшины М.М. Бородина в Оренбурге, осажденном отрядами Е.И. Пугачева, где и был ранен; позднее участвовал в карательных операциях против повстанцев в Прияицкой степи и в Заволжье. Командированный из Яицкого городка с казачьей сотней, Харчен утром 14 сентября встретил у Бударинского форпоста группу бывших повстанцев, сопровождавших арестованного ими Пугачева. Некоторое время Харчев следовал за этой группой, а у Коловертной лощины взял Пугачева под конвой своей команды и вечером того же дня доставил его в Яицкий городок. За этот «подвиг» Харчев взял себе в качестве «трофеев» снятые с Пугачева одеяния, кроме того получил от властей денежное вознаграждение (150 рублей) и серебряную медаль с портретом императрицы, а вице-президент Военной коллегии генерал-аншеф Г.А. Потемкин произвел его в чин казачьего полковника (7.X.1774). Но все это Харчев счел недостаточным воздаянием за его заслуги и в феврале 1776 г. обратился с прошением к Екатерине II, ходатайствуя о награждении, подобно прочим казачьим старшинам, золотой медалью и армейским чином майора.

489. Хотя главари противопугачевского заговора и сомневались в истинности «царского происхождения Петра III», но все еще почитали его как государя-императора. Утром 14 сентября 1774 г. сотник П.О. Харчев встретил у Бударинского форпоста И.А. Творогова и Ф.Ф. Чумакова, которые совершенно всерьез заявили сотнику, что они едут от «своего государя» в Яицкий городок с раскаянием и, хотя он, «государь», ими «пойман и ведетца», но они едут с известием, «чтоб ево в городе встретили с честию и отвели б квартиру», подобающую его сану (Пугачевщина. Т. 2. С. 203).

490. Сотник П.О. Харчев у Кош-Яицкого городка днем 14 сентября 1774 г. взял Е.И. Пугачева под конвой своей команды и тогда же заклепал его в колодку, а вечером привез в Яицкий городок и передал в секретную комиссию капитан-поручику С.И. Маврину. В тот же вечер Маврин рапортовал генерал-майору П.М. Голицыну, что к нему только что доставлен Пугачев «в величайшей колодке... можно сказать, на головах принесен» (ЦГАДА, Ф. 6. Д. 480. Д. 2. Л. 125—126 об.).

491. Маврин Савва Иванович (1744—1809), капитан-поручик лейб-гвардии Семеновского полка. В 1773—1774 гг. служил следователем в секретных комиссиях в Казани, Оренбурге и в Яицком городке, вел дознание над видными пугачевцами Т.И. Подуровым, М.Г. Шигаевым, И.Я. Почиталиным, М.Г. Горшковым, А.Т. Соколовым-Хлопушей и другими, 15 и 16 сентября 1774 г. допрашивал Е.И. Пугачева в Яицком городке.