I
Правительство, напуганное размахом крестьянской войны, принимало срочные меры к восстановлению «порядка». Главнокомандующим всеми силами, действующими против повстанцев, был назначен генерал-аншеф Александр Ильич Бибиков.
Это назначение не было случайным. Еще в 1763—1764 годах А.И. Бибиков возглавлял карательную экспедицию по усмирению восставших заводских крестьян Казанской и Симбирской губерний и Башкирского края. Он находился в свите Екатерины II во время ее путешествия по Волге в мае 1767 года, в том же году был председателем законодательной комиссии, где познакомился с многочисленными наказами населения Башкирии и Урала. Таким образом, Бибиков хорошо знал этот беспокойный край.
Для подавления восстания Бибикову были предоставлены неограниченные права. Ему подчинялись все военные и гражданские власти в крае, охваченном крестьянской войной.
26 декабря 1773 года Бибиков прибыл в Казань. Екатерина II приказала перевести манифесты Сената на татарский язык и распространить их по всей Башкирии. Бибикову было поручено выбрать из казанского татарского духовенства (мулалар) надежных людей, «в башкирском народе кредит имеющих», и отправить их с манифестами в башкирские селения.
Неудачи восставших под Уфой дали правительству надежду на усмирение башкир путем увещеваний и угроз. Правительство понимало, что с отпадением Башкирии и Урала крестьянская война неизбежно локализовалась бы около Оренбурга и подавить ее было бы гораздо легче.
В то же время, не ожидая результатов своих увещеваний, Бибиков подтягивал военные силы к границам Башкирии. Из Тобольска, Малороссии, Польши и Петербурга войска спешили к Оренбургу.
II
Затянувшаяся осада Оренбурга, где сосредоточилась Главная повстанческая армия Пугачева, дала возможность царскому правительству подтянуть к городу большие силы. Несмотря на то что в это время Россия вела войну с Турцией, правительство выделило в помощь местному гарнизону части регулярных войск: Изюмский гусарский, 2-й гренадерский, Владимирский и Архангелогородский карабинерные (конные) полки, а также 22, 23, 24 и 25-ю легкие полевые команды, по тысяче донских и украинских казаков.
Силы эти для того времени были весьма значительны. В распоряжении Бибикова находились также отряды дворянских ополчений Казани, Симбирска, Пензы и Свияжска.
Однако Бибиков считал эти силы недостаточными, чтобы усмирить восставший народ. Он полагал, что страшен не Пугачев, а всеобщее негодование, дух которого проникал и в войска.
«Ведь не Пугачев важен, — сообщил он писателю Д.И. Фонвизину, — да важно всеобщее негодование».
Об этом же он писал президенту Военной коллегии графу З.Г. Чернышеву: «Не неприятель опасен, какое бы множество его ни было, но народное колебание, дух бунта и смятение. Тушить оное, кроме войск, в скорости не видно еще теперь способов, а могут ли на такой обширности войска поспевать и делиться, без моего объяснения представить можете». Беспокоило Бибикова и то, что не только на гарнизонные войска, но и на полевые полки, выделенные для подавления крестьянской войны, надеяться нельзя. Подавляющее большинство солдат — бывшие крепостные крестьяне; сочувственно относилась к восставшему народу и прогрессивная часть офицерства.
Как бы в подтверждение этого опасения, во Владимирском пехотном полку, выделенном для подавления восстания, началось волнение. Солдаты сначала жаловались на тяжелую службу, несправедливость офицеров, дороговизну и плохую жизнь, а потом открыто заявили, что сложат оружие перед восставшим народом. Позднее, когда Владимирский полк прибыл в Москву, солдаты говорили, что под Оренбургом появился не самозванец Пугачев, а «истинный государь».
За Владимирским полком был учрежден строгий надзор. Когда полк прибыл в Нижний Новгород, несколько солдат и сержантов были арестованы. Но эти меры не устранили недовольства. Солдаты явно сочувствовали восставшим.
Бибикова особенно беспокоили легкие полевые команды, которые первыми должны были перейти за Волгу и столкнуться с восставшим народом. Приказав командиру 24-й легкой полевой команды майору Муфелю взять Самару, Бибиков вызвал состоявшего при нем лейб-гвардии Преображенского полка поручика Гаврилу Романовича Державина1 и приказал ему:
— Поезжай в 24-ю легкую команду, изучи настроение людей и сделай примечание, надежны ли они, в каком находятся состоянии и исправности и каковых имеют офицеров.
Главнокомандующий карательными войсками понимал, что русский солдат — сам в прошлом крепостной крестьянин — неохотно пойдет на усмирение восставших. В этом заключается и основная причина того, что русская армия, одержавшая блестящие победы над первоклассными армиями того времени, в течение целого года не могла справиться с плохо вооруженным и не обученным военному искусству восставшим народом.
Получив в свое распоряжение достаточное количество войск и изучив настроение солдат и офицеров, генерал А.И. Бибиков стал готовиться к активным действиям против повстанцев. Он намеревался начать наступление сразу в нескольких направлениях. Прежде всего он решил действовать против башкир, про которых сообщил президенту Военной коллегии Чернышеву:
— Сей саранчи столь много, что и на нас лезут, без прикрытия же и самую Казань со стороны Башкирии оставить нельзя.
Для охраны Казани от башкир были выделены капитан Карташевский и полковник Юрий Бибиков. Одновременно командир 24-й полевой команды майор Муфель и командир 22-й полевой команды подполковник Гринев получил приказ занять город Самару.
Капитан Карташевский, следуя через город Арск и далее к реке Вятке до впадения ее в Каму, должен был очистить все это пространство от повстанцев. Полковнику Бибикову было поручено занять Мензелинск и Заинск, очистить дорогу от Казани до Бугульмы и облегчить отряду генерала Фреймана движение по направлению к Казани.
В конце декабря 1773 года 24-я легкая полевая команда майора Муфеля подошла к Самаре.
III
Получив точные сведения о движении правительственных войск, атаман Илья Арапов выделил отряд в 300 ставропольских калмыков и приказал им атаковать команду Муфеля с тыла, а сам решил действовать с фронта. Правительственные войска были атакованы в пяти верстах от города, в селе Рождественском.
— Злодеи, подпустив меня поближе, — говорил потом Муфель, — открыли пушечную пальбу из привезенных ими с собой в Самару двух да из полученных в Самаре шести чугунных орудий (а все канониры — беглые к ним самовольно). И чем я поближе подходил, тем чаще оную производили. А, наконец, и от города их пехота чинила крепкий отпор...
Майор Муфель был вынужден построить из сцепленных телег временное полевое укрепление и обороняться в нем от отступающей калмыцкой конницы. Однако преимущество было на стороне правительственных войск. Муфель ворвался в Самару, сломив ожесточенное сопротивление повстанцев и горожан.
Хотя майор Муфель вступил в город, но покорить самарцев ему не удалось.
— Все в Самаре жители более оказывают суровости, нежели ласки, — с горечью сообщил он главнокомандующему генералу Бибикову.
Муфель не чувствовал себя победителем, его победа была очень непрочная, каждый день он ждал нападения повстанцев и то и дело просил Бибикова прислать подкрепление.
— Умножение войск приведет в страх окрестных обывателей, — говорил он.
Вскоре в Самару прибыл генерал Мансуров во главе четырех полевых команд. Он обратился к населению со специальным увещеванием (воззванием), которое было составлено поручиком Г.Р. Державиным, в то время находившимся вместе с генералом Мансуровым.
Увещевание призывало калмыков признать свою вину и явиться с покаянием.
Г.Р. Державин не знал ни быта, ни культуры, ни обычаев калмыков, среди которых было много неправославных, поэтому он писал: «Собственно вам самим довольно известно, что вы с нами одной веры, одного с нами почитаемого бога». Калмыки, к которым было обращено увещевание, встретили его дружным смехом.
20 января 1774 года отряд калмыков во главе с атаманом Федором Дербетевым занял город Ставрополь. Гарнизон города, состоявший из 250 солдат, сдался без боя. Победителям досталось шесть пушек.
Через некоторое время атаману Дербетеву со своим двухтысячным отрядом пришлось столкнуться в деревне Захаркиной с Владимирским пехотным полком. На помощь владимирцам подоспела команда полковника Хорвата. Дербетев, оставив на поле боя 150 человек убитыми и одну пушку, отступил в Борскую крепость на Самарской укрепленной линии. Однако с приближением войск генерала Мансурова к Борской крепости 7 февраля 1774 года атаман Дербетев со своим отрядом ушел в Оренбург к Пугачеву.
Капитан Карташевский дойдя до реки Вятки, пошел на соединение с полковником Бибиковым, который уже двигался в направлений Заинска. 16 января пал Заинск, а затем Мензелинск, крепости Нагайбак и Бакалы.
В Заинске Бибиков захватил подпрапорщика Буткевича и капитана Мертвецова, сдавших город повстанцам, арестовал священника и дьякона, служивших молебны о здравии Пугачева.
— Солдаты, которые положили ружья, — доносил полковник Бибиков главнокомандующему, — прогнаны сквозь строй, дьячки за крик многолетия Пугачеву — высечены.
Дом казака А. Толкачева, в котором жил Пугачев во время пребывания в Яицком городке. Вид со двора. Зарисовка известного писателя В.Г. Короленко
Из Нагайбакской крепости Бибиков и Карташевский должны были идти в Бугульму, где стоял со своим отрядом генерал Фрейман. В начале февраля с берегов Камы в Бугульму прибыл генерал П.М. Голицын. Он отправил полковника Хорватова занять Бугуруслан, где были продовольственные склады восставших башкир, и Ставрополь, находившийся в руках восставших калмыков во главе с Дербетевым.
К середине февраля 1774 года правительственными войсками была занята вся территория между Башкирией и Волгой и далее на юг по рекам Ик и Кинель до Самарской линии.
Действуя разобщенно, неорганизованно и не имея помощи от армий Пугачева и Чики-Зарубина, сосредоточенных под Оренбургом и Уфой, отдельные повстанческие отряды на протяжении января — февраля 1774 года терпели одно поражение за другим.
А в это время Главная армия Пугачева бездействовала под Оренбургом, теряя драгоценное время и утрачивая инициативу. Руководители крестьянской войны не способны были подняться до понимания общих стратегических задач. Недаром Екатерина II писала московскому генерал-губернатору князю М.Н. Волконскому: «В несчастьи сем можно почесть за счастье, что они, канальи, привязались два месяца целых к Оренбургу, а не далее куда пошли».
После занятия такой огромной территории и очищения дороги от Казани почти до Самары генерал Бибиков приказал основным силам продолжать наступление на Оренбург и освободить город от осады. Начальником объединенных сил был назначен генерал П.М. Голицын, получивший в свое распоряжение почти десятитысячную армию.
Февраль — март 1774 года — самая тяжелая пора в истории крестьянской войны 1773—1775 годов.
Оставив Главную армию под Оренбургом, Пугачев уехал в Яицкий городок и занялся его осадой, а его бывший первый помощник, энергичный и умный атаман Чика-Зарубин был увлечен осадой Уфы. Правительственные войска, воспользовавшись тем, что восставшие не предпринимали активных наступательных действий, взяли инициативу в свои руки и перешли в наступление на всех участках.
Крупные соединения войск двигались к Бузулукской крепости. Эта крепость имела важнейшее стратегическое значение. Она находилась на берегу реки Самары, протекавшей недалеко от Оренбурга. С этой стороны сообщение между Бузулуком и Оренбургом было наиболее удобным. Кроме того, Бузулук находился на южной окраине Башкирии, за ним начиналась степь. Через Бузулукскую крепость башкиры держали связь с казаками. Именно поэтому восставшие выбрали Бузулук в качестве опорного пункта в борьбе против царских войск. Бузулук являлся также продовольственной базой повстанцев.
Генерал Бибиков понимал, что взятие Бузулукской крепости, находившейся в середине Самарской укрепленной линии, даст возможность царским войскам разъединить две крупные силы — башкир и казаков. Поэтому он решил во что бы то ни стало занять Бузулук.
В Бузулукской крепости находились атаманы Илья Арапов и Никифор Чулошников, имевшие в своем распоряжении двухтысячный отряд при 16 орудиях.
В середине февраля правительственные войска подошли к Бузулуку одновременно с двух сторон: по Самарской дороге — отряд генерала Мансурова, со стороны деревни Милоховой — отряд подполковника Гринева. По численности и вооружению они значительно превосходили силы повстанцев. Завязалась кровопролитная схватка. Неравный бой продолжался больше трех с половиной часов. Потеряв 217 человек убитыми и 286 ранеными, повстанцы оставили крепость.
Взяв Бузулук, правительственные войска продолжали двигаться на Оренбург. В то же время главнокомандующий Бибиков поручил генералу Ларионову, находившемуся в Казани, освободить Уфу от осаждавших ее войск Чики-Зарубина.
Таким образом, к середине февраля 1774 года расположение боевых сил было следующее: основные силы повстанцев находились под Оренбургом и Уфой. Башкирский отряд после ранения Салавата Юлаева распался на небольшие группы. Отряды Арапова и Чулошникова после бузулукского поражения расположились в деревне Пронкино и Сорочинской крепости. На помощь им из района Оренбурга двигался атаман Овчинников со своим отрядом. Отряд атамана Белобородова действовал под Екатеринбургом.
В это время правительственные войска находились в следующем положении: в селе Зур-Акташ по пути к Нагайбаку расположился отряд генерала Ларионова. Из Бугульмы в Бугуруслан шел отряд полковника Ю. Бибикова. В Бугуруслане находился отряд генерала Голицына. В Бузулуке расположились генерал Мансуров и подполковник Гринев со своими войсками. Утром 28 февраля все эти силы двинулись на Оренбург, заняли деревню Пронкино и направились к Сорочинской крепости.
IV
7 января 1774 года Пугачев прибыл в Яицкий городок, где Михаил Толкачев осаждал в цитадели коменданта Симонова.
Пугачев осмотрел укрепления, построенные Симоновым, выбрал удобное место для пушек и приказал рыть подкоп под одну из крайних батарей крепости, которая больше других мешала штурму. По приказанию Пугачева для производства подкопа и минных работ было собрано до 150 рабочих и 11 плотников. Руководителем минных работ был назначен Яков Кубарь. Решено было подкоп начать из погреба, находившегося в 50 саженях от батареи. Пугачев сам постоянно наблюдал за работами. Впоследствии на допросе Кубарь рассказывал:
— Пугачев был сам и как оную работу проводить показывал; сам же и в день и в ночь прихаживал осматривать оную работу.
— Сия работа известна мне, — говорил Пугачев. — Когда был я в прусском походе, так при подкопах употребляем был в работу, и некоторое примечание тогда сделал.
Когда подкоп достиг 50 сажен длины, Пугачев распорядился прекратить работу. В конце подкопа была поставлена бочка, в которую насыпали до 10 пудов пороха. В ночь на 20 января Пугачев велел казакам быть готовыми и, как только раздастся взрыв, штурмовать крепость.
Пугачев сам спустился с Кубарем в галерею с зажженной свечой в руке, поставил ее на бочку и вышел из галереи. Вскоре раздался сильный взрыв. Часть укрепления рухнула в ров. Образовалась брешь. Но батарея уцелела. Не успел еще рассеяться дым от взрыва, как казаки дружно поднялись и бросились на штурм крепости. Пугачев лично руководил штурмом. Но штурм был отбит, повстанцы понесли большие потери.
Через несколько дней Пугачев собрал казачий круг и велел читать перед всеми свой именной указ, которым он жаловал Яицкое войско рекой Яиком, с вершины до устья, и всеми впадающими в нее притоками, «всеми выгодами, вольностью, свинцом, порохом, крестом и бородою». Тем же указом повелевалось казакам общим советом выбрать войскового атамана и двух старшин.
— Извольте, Яицкое войско, — говорил Пугачев, — выбирать себе атамана и старшин по прежнему вашему обыкновению, кого хотите. Отдаю это на вашу волю. А если выбранные не станут делать войску пользу и казаки будут ими недовольны, то хоть через три дня можете их сменить и выбрать новых по общему совету.
Слова Пугачева произвели сильное впечатление на казаков.
Атаманом Яицкого войска был избран Никита Каргин, а старшинами — Афанасий Перфильев и Иван Фофанов. Пугачев дал право войсковым судьям разбирать всякие спорные дела между казаками. В случае обнаружения преступлений он просил сообщать об этом ему.
Пугачев приказал вести новый подкоп под церковь, где находился пороховой погреб гарнизона крепости. Но в это время он получил сообщение из Берды от Максима Шигаева, что к Оренбургу приближается правительственная армия во главе с генерал-майором Голицыным. Емельян Иванович немедленно отправился в Берду.
Приехав в Берду, Пугачев узнал, что здесь все благополучно, а князь Голицын только выступил из Казани. Однако он дал указание своим атаманам, в первую очередь атаману Арапову в Бузулуке, чтобы они наблюдали за продвижением князя Голицына, старались препятствовать его походу на Оренбург и отчитались в своих действиях перед Государственной военной коллегией. После этого Емельян Иванович вернулся в Яицкий городок.
По приезде в Яик Пугачев приказал ускорить минную работу и подготовить взрыв. Но у повстанцев не было пороха. Емельян Иванович послал Овчинникова с несколькими яицкими казаками в Гурьев с приказанием доставить порох в Яик.
В конце января Овчинников с небольшим отрядом вступил в Гурьев. Население города присоединилось к повстанцам, а офицеры и старшины за организацию сопротивления были повешены.
Забрав все снаряды, пушки и 60 пудов пороха, Овчинников отправился обратно в Яицкий городок.
Подкоп, как и раньше, начали из погреба дома, находившегося в 100 саженях от колокольни. Работа проводилась под руководством отставного солдата Матвея Ситного.
— Галерею рыли, — говорил потом участник строительства подкопа Петр Таков, — шириной в сажень, а высотой в рост среднего человека, и не прямо, а зигзагами. Пугачев велел делать эти повороты потому, что опасался Симонова, который мог выйти подкопом им навстречу, а чтобы свечи не гасли, вертели большим коленчатым буравом вверху часто отдушины.
Однако в ночь на 19 февраля, когда повстанцы должны были произвести взрыв, Семен Шелудяков послал в крепость мальчика с секретным пакетом. Он сообщил полковнику Симонову о подкопе. Комендант крепости приказал немедленно вывезти хранившийся под колокольней порох и приступить к устройству контрминной галереи. Но порох вывезти не успели — последовал взрыв. Церковь была разрушена, но стены крепости остались почти неповрежденными. Поэтому осаждавшие не решились идти на штурм.
V
Донесение о движении правительственных войск под командой генерала Голицына к Оренбургу Пугачев получил в Яицком городке. Это известие так встревожило его, что он, взяв с собой 500 яицких казаков, на другой же день поехал в Берду, захватил там еще 1000 человек, 10 пушек и направился в крепость Сорочинскую.
Князь Голицын находился близко, и его передовая команда была уже в деревне Пронкино.
С 4 пушками и небольшой конной командой Пугачев пошел ночью к Пронкино. В страшную бурю и мороз за шесть часов он прошел со своим отрядом тридцать семь верст!
В ночь на 7 марта повстанцы атаковали правительственные войска в деревне Пронкино. Отряд майора Елагина был захвачен врасплох. Повстанцы сбили передовые караулы, ворвались в деревню и захватили 2 орудия. Но в это время капитаны Владимирского полка Квашнин-Самарин и Олсуфьев, обойдя селение, атаковали повстанцев с тыла и фланга. Это решило исход боя. Орудия были отбиты, повстанцы стали отступать. Приказав своим атаманам отступить в Татищеву крепость, Пугачев снова уехал в Берду.
Генерал Мансуров в это время занял крепость Тоцкую без боя. После поражения под Пронкино Пугачев уже не в силах был атаковать бригаду Мансурова в Тоцкой крепости и отступил через Сорочинскую крепость в Бердинскую слободу. 11 марта Голицын вступил в Сорочинскую крепость. Сюда же пришел отряд Мансурова. Соединение этих отрядов было чрезвычайно опасным для крестьянскрй войны.
VI
По приезде в Берду Пугачев собрал отряд в 5000 человек, взял с собой 20 пушек с лучшими канонирами и 13 марта выступил к Татищевой крепости. На время своего отсутствия начальником отряда под Оренбургом он оставил Максима Шигаева.
В Татищевой крепости Пугачев решил дать генеральное сражение правительственным войскам и не допустить их к Оренбургу. В крепость стали собираться основные силы повстанцев. Сюда пришли со своими отрядами Овчинников, Арапов и другие.
Расположенная на левом берегу реки Камыш-Самары, при впадении ее в реку Яик, в 54 верстах от Оренбурга, Татищева крепость имела важное военное значение: она прикрывала пути к Оренбургу, Илецкому и Яицкому городкам. Удержать за собой такую крепость было очень важно для восставших. Пугачев решил драться под стенами Татищевой крепости до последней возможности.
В крепости собралось свыше 9000 повстанцев. Здесь были отборные отряды яицких, илецких, исетских и оренбургских казаков, башкиры и татары, казахи и калмыки, заводские и помещичьи крестьяне и перешедшие на сторону Пугачева солдаты. Перед крепостью были возведены ледяные валы. Пугачев сам расставил на валах 36 пушек, назначил к ним канониров и солдат, сам наводил орудия. Он измерил расстояние до различных пунктов перед крепостью и колами обозначил предельно поражаемые пункты.
Когда приготовления к бою были закончены, Пугачев собрал военный совет.
— Тот день, когда Голицыну придти должно будет к Татищевой, — сказал он, — чтобы была совершенная тишина и чтобы люди всячески скрылись, дабы не видно было никого, и до тех пор к пушкам и каждому к своей должности не приступать, покуда князя Голицына корпус не подойдет на пушечный выстрел.
20 марта лазутчики донесли Пугачеву, что войска Голицына заняли Переволоцкую крепость и приближаются к Татищевой.
Утром 22 марта войска П.М. Голицына в составе 8000 человек при 40 пушках начали подходить к Татищевой крепости. Впереди двигался авангард под командованием полковника Бибикова в составе батальона гренадеров, батальона егерей, 200 лыжников и трех эскадронов кавалерии. Спустя час подошли главные силы. Правым флангом правительственных войск командовал генерал Мансуров, левым — генерал Фрейман. Основная часть команды полковника Бибикова составляла особую колонну по охране тыла.
В крепости все замерло. Войска подходили все ближе. Полковник Ю. Бибиков послал вперед разведчиков — трех чугуевских казаков. Они с большой осторожностью подъехали к крепости. Пугачев выслал навстречу им старую женщину с хлебом-солью. Ей поручено было сказать, что повстанцы оставили крепость, а население ждет князя Голицына. Разведчики нерешительно въехали в крепость. Стоявшие за воротами, Пугачев, Овчинников и Арапов стремительно набросились на них, одного сбили с коня, а двое ускакали обратно.
Недалеко от крепости Голицын построил свои войска в боевой порядок: в первой линии стала пехота, во второй — кавалерия. Голицын воспользовался ошибкой Пугачева, который не занял господствующие высоты близ крепости.
Правительственные войска первыми открыли огонь по крепости. Им отвечали 36 орудий повстанцев. Завязавшаяся перестрелка продолжалась более трех часов. Затем осаждавшие начали наступление на правый фланг повстанцев. Пугачев сделал вылазку, поддержанную артиллерией. Повстанцы открыли по наступавшим артиллерийский огонь. Войска повстанцев произвели контратаку настолько стремительную и смелую, что привели наступавших в замешательство.
— Братцы-солдаты, — кричали повстанцы, — что вы делаете? Вы идете убивать свою братью христиан, защищающих истинного государя, императора Петра III, который здесь в крепости сам находится!
Дрогнули ряды правительственных войск. Но генерал Фрейман схватил знамя 2-го гренадерского полка и бросился вперед, увлекая за собой солдат. Завязался кровопролитный бой, который продолжался несколько часов с переменным успехом. Голицын ввел в бой все свои резервы, но решающего перевеса не получил. Тогда он приказал полковнику Ю. Бибикову с егерями и лыжниками ударить во фланг повстанцев и занять Оренбургскую дорогу.
— В это время толпа моей конницы оробела, — показывал потом Пугачев.
Опасаясь за жизнь Пугачева, атаман Овчинников стал уговаривать его покинуть крепость:
— Уезжай, батюшка, чтоб тебя не захватили, пока дорога свободна.
— Хорошо, я уеду. Но и вы смотрите ж, коли можно будет стоять, так постойте, а коли горячо будут войска приступать, так и вы уходите, чтоб не попасться им в руки.
Повстанцы с боем отступили в крепость. За ними, перебравшись через ледяной вал, ворвались правительственные войска.
Завязалась борьба. Восставшие дрались отчаянно. Но численное и военно-техническое превосходство регулярных войск оказалось решающим. Оставшиеся в крепости повстанцы, все до единого погибли.
Голицын в донесении А.И. Бибикову сообщал: «Дело столь важно было, что я не ожидал такой дерзости и распоряжения в таковых непросвещенных в военном ремесле людях, как побежденные бунтовщики».
Поражение повстанцев под Татищевой было тяжелым: они потеряли 1180 человек убитыми и более 4000 ранеными и взятыми в плен. Здесь погибли атаманы Арапов, Чулошников и почти все канониры. Все 36 орудий со снарядами и зарядными ящиками остались» на поле боя. По сообщению генерала Бибикова, правительственные войска поверяли убитыми и ранеными 635 солдат и 22 офицера.
VII
После поражения под Татищевой Пугачев созвал, в Берде совет, на который собрались члены Военной коллегии: Витошнов, Шигаев, Творогов, Чумаков, Горшков, Подуров и другие предводители отрядов. Обсуждался один вопрос: о дальнейших действиях. Пугачев объявил присутствующим о поражении и требовал совета: снова ли идти против князя Голицына или следовать в другое место.
Яицкие казаки тянули Пугачева в свои родные края: обойдя князя Голицина, идти через Сорочинскую крепость в Яицкий городок. Пугачев тотчас приказал собираться в поход.
Решая так, Пугачев не учел, что невозможно было пройти незамеченными мимо правительственных войск, да и Яицкий городок вряд ли мог служить базой для крестьянской войны — в нем заперлись правительственные войска. А самое главное, нельзя было отрываться от основной базы крестьянской войны — Урала, с его многочисленными рабочими, снабжавшими повстанцев вооружением и боеприпасами, и Башкирии, где повстанческое движение разрасталось с каждым днем.
Но решение было принято, и его следовало исполнять.
Однако крупное поражение Пугачева не замедлило сказаться.
Уже на другой день к Пугачеву явилось несколько казаков.
— Хорунжий Бородин подговаривал нас, — сказал казак Горлов, — отдать тебя, ваше величество, в Оренбург, «а через то, — говорит Бородин, — мы себе легче сделаем», а мы не согласились, пришли к тебе донесть.
Пугачев тотчас приказал послать за Бородиным и привести его, но хорунжий успел скрыться. Он бежал в Оренбург, и догнать его не удалось.
Пугачев собрал остатки своих войск — 5000 человек при 10 пушках, и повстанцы покинули Бердинскую слободу.
Соколов-Хлопуша с разрешения Пугачева поехал за женой и сыном, находившимися в Каргалы. По пути он зашел к пугачевскому полковнику татарину Муссе Алиеву, которого просил отступать со своим полком за Пугачевым. Изменник, желая выслужиться перед начальством и загладить свое участие в восстании, вместе со старшинами схватил Соколова-Хлопушу, заковал его в кандалы и отправил в Оренбург к губернатору2.
Повстанцы прошли через Каргалы и заняли Сакмарский городок. Здесь к Пугачеву присоединились 2000 башкир. Но они не смогли спасти своего предводителя от нового поражения.
1 апреля по выходе из Сакмарского городка генерал Голицын снова разбил войско повстанцев. Пугачев потерял 400 человек убитыми, 2813 пленными и 9 орудий. В плен попали виднейшие руководители крестьянской войны: сотник Тимофей Мясников, Тимофей, Подуров, писарь Максим Горшков, Андрей Толкачев и дьяк Иван Почиталин. Здесь же был взят в плен главный судья Военной коллегии Пугачева Андрей Витошнов3.
Крупнейший организатор крестьянской войны, словесный судья Военной коллегии, заведующий казной и снабжением армии Максим Шигаев, спасаясь от преследующих его солдат, бежал в Илецк, где был арестован и доставлен в оренбургскую Секретную комиссию. Овчинников с небольшим отрядом ускакал в Яицкий городок.
Пугачев с несколькими сотнями повстанцев ушел на Урал.
Поражение Пугачева под Оренбургом явилось радостным событием для правительственных кругов. Им казалось, что восстание разгромлено окончательно. Поздравления и пожелания дальнейших успехов летели в Петербург со всех концов дворянской империи. Екатерина II поспешила оповестить Европу о победе над восставшими. Она сообщила лифляндскому генерал-губернатору, что Голицын, «имев сражение с воровскою толпою... оную рассеял, главный же воровской атаман Пугачев в степь бегством спасся». Коллегия иностранных дел составила для гамбургских газет специальную статью о победе под Оренбургом. Послы иностранных держав известили свои правительства о подавлении восстания, как о факте уже совершившемся.
Обрадованная поражением восставших под Оренбургом, Екатерина II раздавала чины и прибавляла жалованье офицерам, участвовавшим в сражении. А.И. Бибиков был повышен в чине, генералы Мансуров и Фрейман награждены орденами, а генерал Голицын получил поместье в Могилевской губернии. Офицеры, доставившие известие о победе, также получили повышение в чине.
Но торжествовать было рано. Правда, под Татищевой были разбиты отборные войска Пугачева, но это еще не означало поражения восстания. В это время вновь разгорелось восстание в Башкирии и опять запылали помещичьи имения.
Тем не менее поражение Главной армии Пугачева создало огромные трудности для дальнейшего продолжения крестьянской войны. Ведь от тридцатитысячной армии осталось только четыреста человек!
В эти критические дни в селе Ташлы, в 50 верстах от Сакмарского городка, Пугачев собрал совет, от решения которого зависела дальнейшая судьба восстания. На этом совете вновь обсуждался вопрос: куда идти?
Оставшиеся в живых сподвижники Пугачева предлагали различные варианты. Но все они были отвергнуты. Сам Пугачев предлагал вернуться обратно в слободу Каргалы или в Сакмарский казачий городок и там отсидеться до весны, а затем идти на Воскресенские заводы. Но и это предложение было отвергнуто всеми присутствующими.
Слово взял Кинзя Арсланов. Он звал Пугачева и всех остальных в Башкирию.
— Если вы туда поедете, — сказал Кинзя, — так я вам там через десять дней хоть десять тысяч своих башкирцев поставлю.
Пугачев с радостью и надеждой принял приглашение башкирского старшины, а теперь главного полковника повстанческой армии Кинзи Арсланова идти на Южный Урал.
Емельяну Ивановичу было известно, что его полковник Салават Юлаев вылечился от ранения, полученного под Кунгуром, и успешно действует у себя на родине.
Остатки недавно грозной армии во главе с Пугачевым и Кинзей Арслановым направились в Башкирию, чтобы, собрав новые силы, продолжать борьбу.
Но чтобы собрать новую армию, нужно было время. А пока следовало найти надежное место, где бы можно было укрыть крестьянского вождя. Двери дома Кинзи Арсланова гостеприимно раскрылись перед Емельяном Пугачевым.
Во все уголки Башкирии полетели манифесты и указы «императора Петра Федоровича».
VIII
Одновременно с разгромом повстанцев под Оренбургом правительственным войскам под командованием подполковника Михельсона удалось снять осаду с Уфы.
18 марта 1774 года Михельсон прибыл в Бакалы и, приняв отряд генерала Ларионова, двинулся на Чесноковку.
Получив эти тревожные вести, Чика-Зарубин 20 марта выслал навстречу этим отрядам 2000 человек с 4 орудиями. Михельсон, не вступая с ними в бой, обошел их и устремился прямо на Чесноковку, где стоял Чика-Зарубин с основными силами.
В ночь на 24 марта передовые части отряда Михельсона заняли деревню Требикову, в пяти верстах от Чесноковки. Находившиеся там повстанцы, побросав пушки, убежали в Чесноковку. Чика-Зарубин выслал навстречу Михельсону второй отряд в 3000 человек с 10 орудиями. С остальными силами он решил обороняться в Чесноковке. Чика-Зарубин рассчитывал окружить отряд Михельсона с флангов и с тыла в то время, когда сомкнутый трехтысячный отряд ударит на царские войска с фронта. По обеим сторонам дороги он расставил свой четырехтысячный отряд лыжников, пехоты и конницы, растянув их на версту в одну линию.
Но задуманный план Чике-Зарубину удалось осуществить только частично. Бой на подступах к Чесноковке, а потом и в самой Чесноковке с переменным успехом продолжался до вечера следующего дня. Башкиры и татары, составлявшие главную силу повстанцев, дрались геройски и живыми в плен не сдавались. Но и это не спасло повстанцев. Лучше вооруженные и дисциплинированные гусары и карабинеры Михельсона взяли верх. Чесноковка пала. На поле сражения осталось 500 убитых и 25 орудий. Руководители повстанцев во главе с Чикой-Зарубиным ускакали в Табынск, где были схвачены казаками и выданы правительственным войскам.
Через некоторое время после вступления Михельсона в Уфу войска генерала Мансурова взяли Илецкий городок, нанесли поражение повстанцам, осаждавшим крепость в Яицком городке и 16 апреля 1774 года вступили в город.
Примечания
1. Известный русский поэт и государственный деятель Г.Р. Державин принимал активное участие в борьбе с Пугачевым. Он был членом казанской Секретной комиссии и неоднократно пытался поймать Пугачева.
2. Соколов-Хлопуша 18 июля 1774 года был казнен в Оренбурге.
3. 21 апреля 1774 года Витошнов умер в Оренбургской тюрьме.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |