Во второй половине XVI столетия Россию посетило немало иностранцев. Внимательно присматривались они к порядкам и обычаям страны, вызывавшей немалый интерес за рубежом, следили за развитием событий во внутренней и внешней политике, оценивали общее положение государства, его народа в той весьма сложной и напряженной обстановке, которая сложилась в результате многолетних войн, опричных неурядиц, расстройства хозяйственной жизни и политической борьбы в придворных кругах. Один из современников-очевидцев, Джильс Флетчер, побывал в Москве в 1588 г., несколько лет спустя после смерти царя Ивана Грозного и восшествия на престол его сына Федора. Многое из того, что он описал в книге, изданной через три года в Лондоне, удивило любознательного англичанина. Так, во время длительных переездов он видел немало опустевших сел и деревень; нелегко было жить и крестьянам, и жителям городов — ремесленникам и торговцам: «Купцы и мужики... с недавнего времени обременены большими и невыносимыми налогами». Недовольство охватило все слои населения, террор времени Ивана Грозного вызвал «всеобщий ропот и непримиримую ненависть». В этой обстановке со смертью бездетного царя неизбежно должны были начаться междоусобия; «по-видимому, это должно окончиться не иначе, как гражданской войной»1.
Эти наблюдения и оценки не были единичными. Другие свидетельства источников, русских и иностранных, говорят о том же. Из многих причин того мощного взрыва народного протеста, который потряс феодальное государство в начале XVII в., ведущими были, конечно, важные явления социально-экономического характера — изменения в развитии крестьянского и феодального хозяйства, и экономическом и правовом положении трудящихся слоев населения.
В течение XVI в. заметно растет феодальное землевладение и, наоборот, уменьшаются размеры крестьянского землепользования. Исследователи подсчитали, что в ряде владений феодалов, расположенных в центре Европейской России, в первой половине столетия их собственная запашка составляла 14—17% всех обрабатываемых земель, во второй же половине — 40—50%, т. е. выросла примерно в три раза. С другой стороны, уменьшаются, и очень заметно, размеры крестьянской запашки; так, у монастырских крестьян того же района она сократилась за вторую половину века на 40% (с 7,8 четвертей на один крестьянский двор в 1556—1569 гг. до 4,8 четвертей в 1576—1600 гг.). За то же столетие ставки государственных налогов выросли в 30 раз!2 Высокой степени достигла задолженность крестьян. Феодалы, занимавшиеся ростовщическими операциями, обогащались за счет должников, закабаляли их. Крепостных крестьян они часто переводили без их согласия из одного имения в другое, совершали на них сделки, захватывали их имущество.
Помещичий произвол в отношении зависимых крестьян, его нарастание во второй половине столетия хорошо отражают послушные грамоты, которые регулировали обязанности крестьян. До 60-х годов XVI в. в них обычно содержится формула, согласно которой оброк и всякий «доход» феодал получает «по старине», т. е. по старому обычаю. Согласно нормам 60-х годов, крестьянам предписывалось, чтобы они своего владельца «слушали и пашню его пахали, где себе учинит, и оброк платили». Упоминание о «старине» исчезает, тем самым феодалы получили возможность увеличивать размеры барщины и оброка. Этот процесс получает завершение в следующем десятилетии — по грамотам 70-х годов дворяне могли устанавливать их размеры по своему усмотрению.
По судебникам 1497 и 1550 гг. крестьяне имели право «выхода», т. е. ухода, от одного владельца к другому. Это разрешалось делать только один раз в году — за неделю до и неделю после Юрьева дня осеннего, после окончания полевых работ. При этом господин получал «пожилое» — плату за двор, жилье. Довольно часто «выход» скрывал сделку купли-продажи, которую заключали между собой феодалы на своих крепостных. Более богатые феодалы переманивали крестьян у менее состоятельных, внося за них пожилое. Для времени опричнины характерными стали насильственные вывозы крестьян, погромы.
Народные массы страдали от опричных репрессий, долголетних войн, тянувшихся в течение всего правления Ивана Грозного, опустошительных вторжений крымских татар, из года в год разорявших южные районы страны и доходивших иногда до самой Москвы. Население стонало от тяжелых налогов и гнета феодалов, от различных стихийных бедствий — эпидемий, пожаров, засухи, голода.
В 70—80-е годы XVI в. хозяйственное разорение страны достигает катастрофических размеров. Крестьяне массами бежали из центра страны на окраины в поисках лучшей доли. Дворяне жалуются на «велие оскудение», и правительство принимает ряд экстренных мер. Ограничиваются земельные владения и податные льготы монастырей, часть их земель передается дворянам. Объявляется сбор с населения чрезвычайного налога. С 1581 г. начинается и примерно десятилетие спустя заканчивается описание всех земель в государстве. С этого же года ввели «заповедные годы», в течение которых запрещался («заповедовался») выход крестьян (а также посадских людей, т. е. ремесленников и торговцев, — уход из своего посадского мира). Постепенно распространяясь на все новые и новые районы, выход крестьян по указу 1592—1593 гг. был запрещен в общегосударственном масштабе. Писцовые книги, явившиеся результатом переписи земель 80-х — начала 90-х годов, стали служить юридическим документом, закреплявшим крепостное состояние зависимых от феодалов слоев населения. Согласно указу, феодал мог подавать просьбу (челобитную) о возвращении вывезенного у него крестьянина в течение пяти лет после вывоза (принцип «урочных лет»). Беглых же крестьян можно было сыскивать бессрочно.
Правительство принимало меры для сыска и возвращения беглых и вывезенных крестьян их владельцам. Но бегство приняло такие огромные размеры, что власти не могли удовлетворить бесчисленные иски феодалов. 24 ноября 1597 г. появляется новый указ: на беглых, так же как и на вышедших и вывезенных крестьян, владельцы могли подавать иски только в течение пяти лет.
Заметно ухудшилось и положение холопов. Если раньше заключение кабалы за взятые в долг деньги не считалось актом поступления в холопы, то с середины 1580-х годов вводится именно такое правило. Более того, лица, взявшие по кабале деньги, потеряли в 80—90-е годы право освободиться от холопства путем уплаты долга — они должны были оставаться холопами до смерти господина.
Столь же тяжелым было положение посадских людей, прежде всего низов торгово-ремесленного населения русских городов. Они также испытывали страшные тяготы времен Ливонской войны и опричнины, их душили невыносимые налоги; наряду с крестьянами тысячи горожан погибли во время опричных погромов, вражеских нашествий и стихийных бедствий. По законодательству 80—90-х годов посадские люди также прикреплялись к своему тяглу, т. е. к несению различных повинностей, внесению налоговых и иных сборов. Обострялись также отношения между посадской беднотой («меньшие», «молодшие» люди) и богатеями («лучшие», «прожиточные» люди).
Русские города вступили в полосу такого же разорения, которое испытывали многочисленные сельские поселения — деревни и села. Рост налогов, повинностей, вражеские набеги, эпидемии и, как следствие этого, обнищание населения привели к запустению многих городов, бегству их жителей на окраины. Так, в Великом Новгороде, Пскове, Коломне, Муроме в 70—80-е годы обезлюдело до 84—94% всех посадских дворов.
Большие массы беглых крестьян, холопов, посадских людей стекались в окраинные местности юго-запада и юга, юго-востока и востока России. Там скапливался горючий материал, который готов был вспыхнуть от малейшей искры.
Критической точки хозяйственный и социальный кризис достиг в конце правления Ивана Грозного и в начале царствования его сына Федора. В это время начала восходить звезда Бориса Федоровича Годунова, на сестре которого был женат Федор Иванович. Царский опричник, выдвинувшийся еще при Грозном, Годунов при его сыне был фактическим правителем государства, а после его смерти в 1598 г. стал царем. Его путь к престолу был нелегким. Уже в годы правления Федора Годунов принял некоторые меры, облегчившие положение народа. Прекратились опричные погромы, уменьшилась тяжесть налогов и служб. Оживлялась хозяйственная деятельность. Однако хозяйственное разорение было слишком сильным, чтобы эти паллиативные меры могли улучшить положение. Крепостнические законы 80—90-х годов усугубляли его. Бегство простых людей на окраины продолжалось.
К хозяйственному и социальному кризису прибавился династический. Царь Федор не имел наследника, а его брат Дмитрий, сын Ивана Грозного от Марии Нагой, погиб при таинственных обстоятельствах 15 мая 1591 г. в Угличе. Многие современники, русские и иностранцы, прямо обвиняли Бориса Годунова в убийстве с целью овладения престолом московских государей. Со смертью Федора династия Ивана Калиты прекратилась. Борис Годунов, ставший царем после долгих лет упорной борьбы за власть с соперниками, в результате их устранения мог рассчитывать на то, что он явится основателем новой династии. Первые два года нового правления принесли некоторое облегчение: была объявлена амнистия, даны льготы населению. Так, Годунов снял недоимки в сборе налогов, пытался регламентировать повинности крестьян, заменить прямые налоги косвенными. В 1601—1602 гг. правительство разрешило в частичном порядке выход крестьян от феодалов.
Однако хозяйственный и социальный кризис продолжался. С еще большей силой он проявился в начале XVII в. Тяжелое положение народных масс во второй половине XVI в., обнищание трудящихся слоев населения, наступление феодалов на их права вызывали возрастающий отпор угнетенных. Он носил различные формы. Повседневный характер имела борьба крестьян с феодалами за землю — будь то в царских судах или в самих имениях феодалов, где крестьяне распахивали или переносили межевые границы и знаки. В большом числе крестьяне и представители других угнетенных слоев бежали от своих господ. Все эти действия, пассивные по своему характеру, сопровождались нередко и более активными выступлениями — крестьяне и холопы громили дворы феодалов, уничтожали крепостные документы, убивали хозяев или приказчиков.
Во второй половине XVI в. довольно заметной формой сопротивления классовому нажиму феодалов и их государства становится отказ от уплаты налогов, исполнения повинностей, распоряжений администрации. Широкие размеры приняли так называемые разбои. Власти изображали всех участников подобных выступлений как уголовных преступников. Между тем многие их действия носили антифеодальный характер — крестьяне расправляются с феодалами, светскими и духовными, громят их имения, уничтожают документы, закреплявшие зависимое положение крестьян и холопов. В годы опричнины жертвами классовой мести стали некоторые помещики.
Классовая борьба крестьян усиливается к концу XVI в. Особым упорством и длительностью отличаются выступления монастырских крестьян. Например, в Двинской земле против властей Лнтониева-Сийского монастыря выступили крестьяне в 1570-е годы, их борьба продолжалась и в следующем веке. Дело в том, что крестьяне, проживавшие в Емецком стане и принадлежавшие к сословию черносошных (государственных, незакрепощенных), воспротивились переводу их в разряд монастырских.
В 80—90-е годы в разных концах страны вспыхивают волнения. Учащаются выступления людей, которые в правительственных документах именуются «ворами», «разбойниками», «лихими людьми». В ряде случаев власти вынуждены посылать вооруженные отряды для подавления народных выступлений.
В 90-е годы монастырские и черносошные крестьяне выступают против земельных захватов монастырей, их эксплуатации. Источники сохранили сведения о подобных восстаниях крестьян многих монастырей, в том числе крупнейших — Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Соловецкого.
Самым крупным было восстание крестьян Иосифо-Волоколамского монастыря к западу от Москвы. Оно началось в ответ на мероприятия монастырских властей, предпринятые в 1589—1591 гг., которые сильно ударили по интересам крестьян. Инициатором хозяйственного начинания, имевшего своей целью сильное увеличение доходов монастыря, был келарь (глава монастырского хозяйства) Мисаил Безнин, бывший опричник Ивана Грозного, один из его приближенных и активных помощников, человек властный и крутой. По его предложению многих крестьян начали переводить с оброка на барщину — работу на монастырской пашне. Тем зависимым людям, которые продолжали платить оброк, размер его резко увеличили, нередко в три раза. Далее — монастырских крестьян принудительно заставили брать у духовных пастырей из казны деньги «на животинный приплод» (на покупку и разведение скота) под 33% годовых. Эта ростовщическая операция обещала огромные прибыли. В 1591 г. Безнин раздал крестьянам более 740 руб. В следующем году он планировал вернуть с крестьян почти весь долг (около 710 руб.). Начиная же с 1594—1595 гг., он надеялся получать ежегодно «и во веки» по 600 руб. чистой прибыли.
Эти мероприятия встретили активный отпор крестьян. Они перестали работать на барщине, вносить оброчные платежи. Из Москвы прибыла для расследования специальная комиссия. Пошли в ход уговоры, штрафы и принуждение. Монастырские власти добились послушания крестьян, но ненадолго. Как только комиссия покинула монастырь, участники движения перешли к более активным действиям: отказываясь от всяких работ, они к тому же избивают приказчиков и ключников, начинают самовольно вырубать монастырские леса.
Крупнейший духовный феодал, каким являлся Иосифо-Волоколамский монастырь, в результате выступления крестьян терпел большие убытки. Безнин и другие монастырские правители вынуждены были пойти на отмену предпринятых ими мер. В начале января 1595 г. крестьян освободили от выплаты денежных ссуд и процентов при условии, что они не будут уходить из монастыря. Увеличенные оброчные платежи и весь оброк за 1594 г. отменялись; общий объем оброка снижался на одну треть в сравнении с платежами за 1580-е годы. Временно отказались власти, вероятно, и от барщины.
Таким образом, крестьяне своей борьбой заставили Безнина отступить и признать крах мероприятий, объявленных в 1591 г. Сам их инициатор вынужден был совсем уйти из монастыря. Он перебирается в Троице-Сергиев монастырь.
В 1597 г. сильное волнение охватило крестьян Устюжского Прилуцкого монастыря. Воспользовавшись пожаром, они разбили амбары и, захватив монастырские хлеб и имущество, разделили их между собой. Из документов известны имена предводителей этого движения; это — И.Г. Сабуров, И.А. Хабаров, Я. и И. Зубцовы. Восставшие связали игумена Авраамия, угрожая бросить в огонь его самого и других монахов. В своей челобитной игумен пишет: «Да и вперед, государь, те люди угрожают боем и грабежом и пожегом и всякими лихими делами хвалятся везде»3.
Крестьянские выступления 80—90-х годов проходили под лозунгами возврата к «старине» в размерах барщинных и оброчных повинностей, борьбы за землю, освобождения от повинностей и от самих феодалов в тех случаях, когда закрепощали государственных крестьян.
Одновременно происходит обострение классовой борьбы в городах. Городские движения 80—90-х годов носили подчас очень противоречивый характер. Антифеодальная направленность некоторых городских восстаний осложнялась тем, что выступления народных низов, «черни», посадской бедноты переплетались с борьбой придворных группировок за власть. Так, в Москве после смерти Ивана Грозного в 1584 г. вспыхнуло восстание против одного из ого ближайших советников и активнейших опричников — боярина В.Я. Бельского. Участники движения обвинили Бельского в том, что он отравил царя Ивана IV и хочет отравить царя Федора и бояр. Но эта царистская оболочка скрывала вполне определенные цели — восставшие выступили против фаворита покойного монарха и его сторонников в правящей верхушке, опасаясь, и не без оснований, продолжения политики опричного террора времени Ивана Грозного. Они захватили арсенал на Красной площади, начали осаду ворот Кремля. По сообщению Исаака Массы, голландского купца, проживавшего в это время в Москве, начался разгром лавок в торговых рядах. Это, по-видимому, свидетельствует о том, что посадские низы выступили и против богатеев в своей собственной среде.
Для уговоров от царя вышли бояре. С крепостных стен вскоре раздались пушечные выстрелы; они-то и решили дело в пользу правительства. Восставшие рассыпались в разные стороны. Однако правительство сочло необходимым удалить Бельского, выдачи которого требовали восставшие; его назначили воеводой в Нижний Новгород. Это, впрочем, соответствовало интересам и расчетам некоторых правительственных деятелей, стремившихся оттеснить от власти властолюбивого авантюриста. В результате народного движения упрочили свое положение именно эти бояре — Н.Р. Юрьев, дядя Федора Ивановича по матери, и особенно Б.Ф. Годунов. Царский шурин спустя некоторое время приказал арестовать ряд участников восстания и сослать в разные города, где они очутились в тюремных застенках.
Когда через два года, в 1586 г., умер Н.Р. Юрьев, номинальный глава правительства, и последнее возглавил Годунов, снова восстали посадские «мужики». Правительство оказалось в осаде. В правящей верхушке произошел раскол. Часть бояр и дворян во главе с Шуйскими и митрополитом Дионисием выступила против Годунова и потребовала развода царя Федора с сестрой Бориса и новой женитьбы «ради чадородия». Эти антигодуновские круги в известной степени опирались на посадских людей (из тех, кто побогаче), недовольных возвышением Годунова и его клевретов, которые организовали два года назад репрессии против участников восстания 1584 г.
Однако полного единства между Шуйскими и участниками народного движения не было и, естественно, быть не могло. Бояре боялись стихии народного восстания, которое могло вспыхнуть в ходе дальнейших событий, и пошли на компромисс с Годуновым. Боярину князю И.И. Шуйскому, который вышел на кремлевскую Соборную площадь, чтобы сообщить о заключении мира с Годуновым собравшимся здесь посадским людям, последние закричали: «Помирились вы... нашими головами; и вам, князь Иван Петрович, от Бориса (Годунова. — К.Б.) пропасть, да и нам погинуть». И действительно — вскоре Шуйские, противники Годунова в борьбе за власть, оказались в ссылке. Участников же восстания из числа посадских людей постигли более жестокие кары: семерых москвичей-торговцев («воров мужиков», «которые... такое безделье учинили») казнили на Красной площади, а многих разослали по разным городам4.
Сходные моменты можно проследить и при изучении восстания в Угличе, вспыхнувшего 15 мая 1591 г. в связи с гибелью царевича Дмитрия. Его участниками были «посадские черные люди» Углича, «слободские люди» из его окрестностей (жители подгородных слобод), «с судов козаки» (чернорабочие с волжских судов), «посошные люди» (собранные из разных местностей крестьяне и посадские люди, которые должны были исполнять «посоху» — государственную службу). Лозунгом восстания стала месть за убитого царевича. Участники восстания расправились с дьяком М. Битяговским и другими представителями царской администрации. Разгромили дьячью избу — центр управления Углича и уезда, двор Битяговского, конфисковали его имущество. Одновременно были убиты три посадских богатея, которые пытались предотвратить восстание; трое других бежали из Углича, «а в город итить не смели, что хотели их побить посадские люди». Таким образом, это восстание, кроме чисто царистских моментов, имело черты антифеодального выступления против гнета властей и посадской верхушки. Борис Годунов и на этот раз организовал жестокие репрессии — одних участников восстания казнили, других разбросали по тюрьмам и ссылкам; и, по словам летописца, «оттого Углич запустел». Это было результатом деятельности специальной сыскной комиссии, посланной Годуновым для расследования причин гибели Дмитрия и восстания «мужиков углечан». Во главе комиссии он поставил боярина князя И.И. Шуйского, который с готовностью подтвердил версию о самоубийстве царевича. Родственников погибшего царевича по матери, Нагих, сослали, а его мать, Мария Нагая, кроме того, была пострижена в монахини.
Кроме этих движений, происходивших в Москве или поблизости от нее, восстания происходили и в более отдаленных местах. В 1588 г. в Ливнах имело место «сметение градцких людей». В том же году сольвычегодская посадская беднота поднялась против местных эксплуататоров — богатых купцов и промышленников Строгановых. Когда началось восстание, они укрылись на своем дворе. Повстанцы сняли о крепостных стен города орудия, приступили к осаде строгановского подворья, убили одного из Строгановых — Семена Аникиевича.
Народные движения, заметно усилившиеся к концу XVI в., свидетельствовали о недовольстве народных низов по поводу роста эксплуатации и бесчинств феодалов и властей и были прямыми предвестниками колоссального взрыва классовой борьбы в начале следующего столетия — Крестьянской войны, первой в истории феодально-крепостнической России.
Примечания
1. Д. Флетчер. О государстве Русском. СПб., 1906, стр. 31, 32.
2. И.А. Рожков. Сельское хозяйство Московской Руси XVI в. М., 1899, стр. 233; И.И. Смирнов. Восстание Болотникова. 1606—1607. М., Госполитиздат, 1951, стр. 39—40; В.И. Корецкий. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине XVI в. М., 1970, стр. 29.
3. Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М., 1959, стр. 61—62.
4. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ), т. 14, стр. 36—37.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |