Кто возвращать возможетъ вѣки
И зритъ дѣянья древнихъ лѣтъ,
Тотъ знаетъ, сколько человѣки
Тобою претерпѣли бѣдъ,
Не тронъ — но духа благородство
Даетъ велики имяна;
Прямое духа превосходство
Лишь къ истинѣ любовь одна.
Д...нъ.
Кубанскій бунтъ скоро сталъ извѣстенъ въ Петербургѣ. Опасно было пренебрегать средствами къ ихъ усмиренію и давать неспокойной шайкѣ сей время усиливаться и время отъ времени умножать свои побѣды. Нѣсколько войска отряжено было противъ бунтовщиковъ. Не одинъ разъ произходили стычки, но Пугачевъ нѣ сколько разъ былъ побѣдителемъ, наконецъ могъ бы имѣть ту славу, что совершенно раздѣлался бы съ отряженною противъ него командою, еслибы небо попустило злодѣйству.
Остановившись въ стѣпяхъ между Дономъ и Данковомъ лежащихъ, чтобъ дождаться здѣсь Боаспре и конфедератовъ, которыхъ сей послѣдній велъ изъ Польши, Пугачевъ не одинъ разъ дѣлалъ посѣщенія Козакамъ своимъ соотечественникамъ. — Многіе изъ нихъ присоединились къ нему — между прочими одинъ изъ его родственниковъ, по имени Димитрій Никифоровъ. Нѣсколько недѣль, которыя провелъ онъ въ домѣ Димитрія, открыли Пугачеву красоты дочери его родственника, которыми, чегобъ то ни стоило, онъ рѣшился владѣть. Пугачевъ, путешествуя по разнымъ образованнымъ Европейскимъ націямъ, потерялъ то чувство нѣжности, которое заставляло его такъ благородно и скромно поступать съ добродѣтельною Марѳою. Онъ нашелъ Софію (имя его родственницы) можетъ быть столькоже прекрасною, но любовь, которую чувствовалъ онъ къ ней, не иное что было, какъ минутная страсть, воспламеняемая молодостію и сладострастіемъ. Никифоровъ примѣтивши, что произходило въ душѣ Пугачева, и любя дочь свою, удвоилъ свои старанія предупредить, чтобы она не сдѣлалась нещастною жертвою страсти такаго человѣка, котораго онъ считалъ способнымъ отважиться на все, чтобъ только достигнуть своего намѣренія. Онъ присматривалъ за дочерью своею; но Софья сама не была не чувствительна и будучи менѣе добродѣтельна и менѣе сберегаема, нежели Марѳа, она не почла опасностію предупредить свою погибель. Влюбленный Козакъ читалъ въ сердцѣ Софіи; онъ видѣлъ въ глазахъ ея торжество свое; но бдительность отца была такимъ препятствіемъ, которое онъ надѣялся преодолѣть. Одинъ изъ его старыхъ товарищей Алексѣй Семеновъ, котораго онъ нашелъ между Польскими разкольниками, въ случаѣ отбытія Боаспре занималъ его мѣсто: ему-то Пугачевъ ввѣрилъ свое опасеніе и надежды. Семеновъ, хотя равнялся злодѣйствами своими, можетъ, бытъ, съ новымъ атаманомъ, думалъ однакожъ, что лучше стараться о его выгодахъ и безопасности, нежели о страсти. Тебѣ нужно имѣть друзей, приверженныхъ къ тебѣ, говорилъ онъ ему: Димитрій снискалъ себѣ уваженіе между Козаками, берегись безразсуднымъ поступкомъ своимъ вооружить его противъ себя. Если ты любишь дочь его, проси у него руки ея, не знаю, подъ какимъ бы предлогомъ отказалъ онъ тебѣ. — Пугачевъ послѣдовалъ совѣту своего друга, просилъ ея руки и безъ труда получилъ ее.
Никифоровъ слѣдовалъ за своею дочерью и зятемъ въ Кубань. Слыша часто повторяемое имя ПЕТРА III. честный Козакъ думалъ, что Пугачевъ хочетъ сражаться за сего Государя. Хотя не могъ понять онъ, какъ Императоръ могъ встать, но безъ всякаго разбору онъ вѣрилъ тому, и воображалъ, что Пугачевъ поднялъ оружіе для того только, чтобъ поддержать права и требованія истиннаго своего Государя. Но какъ онъ уже не могъ болѣе сомнѣваться, чтобъ зять его не иное что былъ, какъ измѣнникъ и обманщикъ, тогда раскаялся въ добромъ своемъ намѣреніи, и рѣшившись оставить столь опаснаго человѣка, напередъ хотѣлъ его вывесть изъ заблужденія, или по крайней мѣрѣ избавить дочь свою отъ бѣдствій, которыя угрожали ей. Онъ упрекалъ Пугачева въ виновной его безразсудности; угрожалъ ему открытіемъ всѣхъ его обмановъ, и требовалъ наконецъ того, чтобы по крайней мѣрѣ дочь его не раздѣляла съ нимъ ею безславія и злодѣйства, Пугачевъ имѣлъ смѣлость увѣрять своего тестя, что онъ былъ самозванный ПЕТРЪ III, что принялъ на себя прежднее имя свое для того только, чтобъ лучше укрыться отъ преслѣдованія, и дождаться времени и обстоятельствъ, въ которыя безъ всякой опасности могъ бы онъ принять подлинное имя, вступить въ свои права; онъ настаивалъ, что это время прошло, и обстоятельства не могутъ быть благопріятнѣе; впрочемъ, если онъ сомнѣвается въ особѣ Государя, считая его умершимъ; то онъ даетъ ему свободу воротиться назадъ, но что супруга его навсегда принадлежитъ ему, и не иначе могутъ ее исторгнуть изъ его объятій, какъ съ самою его жизнію. Старый Димитрій не имѣлъ геройскаго духу, удалился, рѣшившись отмстить за себя и за отечество. Боаспре, узнавши посредствомъ друга своего, о переговорѣ, которой онъ имѣлъ съ тестемъ своимъ, употребилъ всѣ для него предосторожности, и не находя болѣе средствъ предупредить нещастіе, которое его устрашало, онъ совѣтовалъ ему не упускать ни одного дня, чтобъ не имѣть строгаго смотренія за тѣмъ человѣкомъ, котораго онъ находилъ готовымъ измѣнить ему. Пугачевъ, дабы убійство не устрашало его болѣе, далъ повелѣніе французу умертвить или заставить кого нибудь умертвить Димитрія съ уменшеніемъ славы своей, впрочемъ онъ положился на его волю. Жестокосердый Боаспре никому не хотѣлъ препоручить сего, и съ сей самой минуты искалъ средства къ довершенію варварскаго своего замысла: но ему не удалось, Димитрій узналъ самъ, что онъ окруженъ злодѣйствомъ, не замедлилъ увѣдомить Козацкихъ начальниковъ о томъ, что онъ слышалъ, и сто человѣкъ согласились за нимъ слѣдовать, — имѣли щастіе уйти отъ Пугачева и передались на сторону Россійскаго войска; уходъ сего народа удивилъ нѣсколько самозванца; но его болѣе заставила страшиться то, чтобы и между окружающими его не нашлись измѣнщики. Страхъ этотъ былъ не совсѣмъ пустой, Димитрій, удалившись, не изгладилъ изъ памяти своей мщенія. Какъ скоро самозванецъ узналъ, что жертва освободилась отъ его ударовъ, то сдѣлалъ съ Боаспре и съ Семеновымъ тайный совѣтъ о власти, каковую онъ долженъ былъ имѣть надъ оставшимися Козаками, а имянно о порядкѣ, по которомубъ онъ поступалъ съ дочерью Никифорова. Онъ рѣшился, чтобъ смотрѣли за Козаками, чтобъ примѣчали всѣ ихъ поступки, и чтобы старались укротить бунтъ, производящій на берегахъ Кубани, удалиться отъ сихъ мѣстъ въ скоромъ времени, дабы тѣмъ удобнѣе достигнуть береговъ Волги, и проникнуть все у Заяицкихъ Козаковъ, у которыхъ ласкались найти болѣе удобства къ совершенію предначертаннаго плана. Что касается до Софьи, говоритъ Боаспре, то вопросъ удобно рѣшенъ быть можетъ: «если она тебя любитъ, то ничего не опасайся; если ты сомнѣвается въ ея вѣрности, въ ея любви, если ты считаешь ее готовою измѣнить тебѣ, то одно только остается тебѣ средство, то есть предупредить дѣйствіе совѣсти, которую можетъ дать ей отецъ ея; оставь это, или не опасайся для собственной твоей безопасности принести сію новую жертву.» Семеновъ, примѣтивши нерѣшимость, произходящую въ душѣ Пугачева, нерѣшимость между любовію, о которой онъ говорилъ изъ одной склонности къ Софіи и страхомъ быть жертвою собственной своей безопасности, далъ другой совѣтъ: вели придти супругѣ твоей, говорилъ онъ, открой ей хотя часть тайны твоей, дабы она не знала болѣе страха, каковой причиняетъ тебѣ поступокъ ея отца, отдай ей на произволъ или слѣдовать тебѣ, или оставить тебя. Ты ясно увидишь въ глазахъ ея, на ея лицѣ, что будетъ произходить въ душѣ ея: если ты увидишь хотя малѣйшій оттѣнокъ измѣны, то мгновенно долженъ поразить ее; если напротивъ она не покажетъ ни малѣйшаго безпокойства, если она тотчасъ согласится слѣдовать тебѣ, то освободись отъ напрасныхъ опасеній, тебя мучащихъ. Я знаю все, входя, сказала она Пугачеву, отецъ мой открылъ мнѣ тайну твою въ двухъ словахъ, хотѣлъ заставить меня, чтобы я оставила тебя; онъ сдѣлалъ больше; онъ хотѣлъ разлить въ сердцѣ моемъ ядъ мщенія и вѣроломства. Я не изслѣдываю, справедливы ли побужденіе его къ ненависти, я вижу единственно супруга моего; хотябъ ты былъ ПЕТРЪ III или Пугачевъ, мое сердце любило бы тебя изъ одной только приверженности къ тебѣ. Гдѣ бы счастіе не поместило тебя, въ какой бы видъ не преобразило тебя, на тронѣ или въ оковахъ, это сердце, любезный Емельянъ, будетъ любить тебя всегда, будетъ тебя единственно любить. Будучи убѣжденъ столь благородными и нѣжными чувствіями, Пугачевъ признавшись супругѣ своей во всемъ томъ, что только изъ его тайны благоразуміе позволяло открыть ей, предложилъ ей идти напередъ съ Боаспре и Семеновымъ, и дожидаться его въ горахъ Уральскихъ, куда онъ не замедлитъ придти для того, чтобъ соединяться съ тѣми людьми изъ своего малага войска, которые всегда пребудутъ ему вѣрны. Софья согласилась на все, И готова была отправиться съ двумя друзьями своего супруга, когда сказали Пугачеву, что войска ЕКАТЕРИНЫ II, которые съ послѣдней войны не смѣли дѣлать ни малѣйшаго движенія, приближились въ намѣреніи еще сразиться, если щастіе будетъ имъ благопріятствовать. Уже дня протекла много: сіе самое обстоятельство заставило вѣрить Пугачева и его двухъ друзей, что войско, надѣясь на помощь измѣнниковъ, которыхъ подманилъ Димитрій предъ побѣгомъ своимъ, шло такъ поздно для того, дабы дать сраженіе, чтобъ воспользовавшись мракомъ ночи ихъ захватить. Боаспре и Семеновъ, не хотѣли оставить Пугачева въ эту минуту, когда ихъ мужество, ихъ опытность могли быть полезны ихъ другу. Софья сама захотѣла раздѣлить погибель или славу съ своимъ супругомъ, и такъ какъ новая Амазонка, клялась за него сражаться, побѣдить или умереть съ нимъ. Малое войско Пугачева находилось на довольно пространной равнинѣ праваго берега рѣки Кубани; назади густая роща обѣщевала ему надежнѣйшую безопасность въ случаѣ бѣгства; предъ нею протекающій малый ручей отдалялъ его отъ непріятельской арміи; которая имѣла свой лагерь въ нѣсколькихъ верстахъ на пологости холма. Пугачевъ, видя Россіянъ, въ строю приближающихся, тотчасъ малое свое войско построилъ въ боевой порядокъ, правымъ крыломъ велѣлъ командовать Раскольнику, называемому Перфильевымъ, лѣвымъ Семенову, и разставивши Козаковъ въ разныхъ отрядахъ, самъ съ Боаспре и съ Софьею, которая, чтобъ удобнѣе сражаться, надѣла мужеское платье, стали въ центръ арміи. Какъ скоро началось сраженіе, то Россіяне, которыхъ лѣвое крыло разбилъ Семеновъ, принуждены были отступишь, и перешедши ручей, отдѣляющій ихъ лагерь отъ Пугачева, собравшись дожидались непріятеля, который ихъ преслѣдовалъ. Боаспре, довольствуясь выгодою, которую онъ получилъ, войско Пугачева поворотилъ въ свой лагерь и отложилъ до слѣдующаго дня преслѣдовать непріятеля, но Пугачевъ, будучи воспламененъ мужествомъ, и болѣе горя мщеніемъ, летитъ на лошади своей стремглавъ чрезъ ручей, сопровождаемый нѣкоторымъ числомъ своихъ войскъ, не успѣлъ переправиться, какъ вдругъ увидѣлъ цѣлый корпусъ Россійской арміи, и что большая часть его войска осталась въ лагерѣ.» Намъ измѣнили, сказалъ онъ Боаспре, но мы умремъ съ геройскимъ духомъ, и по крайней мѣрѣ смертію нашею сдѣлаемъ безполезными намѣренія, измѣны и надежды измѣнщиковъ: сказавши сіе съ неистовствомъ, бросается въ строй Россіянъ. Софъя, Боаспре, Семеновъ и нѣкоторые другіе подражаютъ его примѣру. Отчаяніе одушевляетъ ихъ удары, Ими наносимые, кои были смертельны, и если бы имъ подали помощь, то бы никакой Россійской воинъ не могъ избѣгнуть смерти; но можетъ ли помочь неустрашимость, когда силы ослабѣваютъ: Пугачевъ, покрытый ранами, колеблется, падаетъ съ лошади и принужденнымъ остается сдаться плѣннымъ — вѣрный его Боаспре, видя, что упорство безполезно, кладетъ также, оружіе съ другомъ своимъ и съ малымъ числомъ тѣхъ, которые непричастны были измѣнѣ, ведены были въ тріумфѣ. Другіе, которые спокойнымъ окомъ смотрѣли на пораженіе своего полководца, соединились тогда съ Рос-сіянами и составили съ ними одинъ корпусъ.
Сдѣлали совѣтъ, какимъ образомъ поступить съ плѣнниками. Нѣкоторые молодые Офицеры желали, чтобы Пугачевъ и другіе бунтовщики были наказаны наижесточайшимъ образомъ, но тѣ, которыхъ опытность сдѣлала основательными, разсуждая, что онъ заслуживалъ наказаніе за оскорбленіе величія, въ чемъ былъ обвиненъ и обличенъ, то положили мнѣніе, какъ его такъ и его сообщниковъ заключишь въ оковы, и отвести въ какой нибудь надежный городъ, до тѣхъ поръ, пока получатъ дальнѣйшее повелѣніе отъ Двора. Симбирскъ былъ то мѣсто, куда отвезли Пугачева, и гдѣ онъ былъ заключенъ въ темницу.
Впрочемъ Боаспре, отправляясь въ путь, на дорогѣ нашелъ случай, какимъ то образомъ освободиться отъ неусыпности своихъ стражей. Все способствовало къ сему и щастіе благопріятствовало, чтобъ совершенно освободиться отъ опасности, коей онъ долженъ былъ страшишься; Боаспре, получивши свободу, ни о чемъ другомъ не думалъ, какъ только о исполненіи своего замысла, состоящаго въ освобожденіи его друга. Пугачевъ впалъ въ отчаяніе отъ побѣга своего друга. Боаспре надѣялся найти въ Геніи своемъ средства сдѣлать успѣхъ своего предпріятья неложнымъ; и сладостная мысль, побѣдить всѣ препятствія, награждала его окончаніемъ всѣхъ безпокойствъ, которыя онъ предвидѣлъ, и нещастій, отъ коихъ бы онъ долженъ освобождаться одинъ, не имѣя другой помощи, какъ токмо неустрашимости, — онъ блуждалъ нѣсколько времени въ лѣсахъ Черкасскихъ. Нужда и необходимость заставила его вскорѣ присоединиться....... которые живутъ въ лѣсахъ и горахъ, сихъ дикихъ и безплодныхъ пустынь. Занимаясь безпрестанно своимъ любимымъ предметомъ, онъ увѣдомилъ новыхъ своихъ сотоварищей о перемѣнѣ, которая долженствовала, сказалъ онъ, возвесть въ короткое время законнаго Государя на тронъ Россіи; онъ описываетъ имъ съ такою натяжкою, съ такимъ увѣреніемъ выгоды, ожидающія тѣхъ, кои покорятся подъ Знамена его; онъ живыми красками изображаетъ славу, честь и богатство того прекраснаго дня, когда; этотъ грубой народъ принужденнымъ останется ему слѣдовать. Сначала онъ отправляется въ Симбирскъ съ числомъ людей, состоящихъ изъ шести сотъ человѣкъ, рѣшившись разорвать оковы своего друга, или если мечъ правосудія рѣшилъ судьбу дней его, то взять на себя самаго такую же ролю, которую онъ хотѣлъ возвратить ему. Его войско умножилось на дорогѣ великимъ числомъ раскольниковъ и другихъ солдатъ Пугачевыхъ, вырвавшихся изъ оковъ. Фома, Семеновъ и Софья спаслись бѣгствомъ и собралось сихъ болѣе трехъ сотъ человѣкъ, между которыми находились многіе Козаки, оставшіеся вѣрными ложному ПЕТРУ III. Боаспре съ удовольствіемъ услышалъ, что Фома и Семеновъ такоежь предприняли намѣреніе, какъ и онъ. Сіи двѣ партіи соединившись вмѣстѣ составили около тысячи человѣкъ, рѣшившихся на всѣ предпріятія. Проходя дорогою къ Симбирску, оставляли они по себѣ всѣ ужасы безчеловѣчія и умножая свою шайку разбойниками и злодѣями, которыхъ влекло подъ знамена сей разбойнической шайки любовь къ новости и распутству, жадность къ грабительству и страхъ наказанія соединяли толпами сихъ изверговъ и Боаспре имѣлъ около трехъ тысячъ человѣкъ, когда приближался къ Симбирску. Онъ готовился разбить это мѣсто, мало защищаемое, какъ вдругъ узнали отъ поселянъ, что назадъ тому нѣсколько дней, по полученному изъ С . Петербурга повелѣнію отправили Пугачева въ Казанъ. Не останавливаясь, онъ стремится въ сію провинцію, и дабы не потерять въ пустыхъ отдохновеніяхъ минутъ, которыя требовали скораго исполненія, онъ начинаетъ поступать варварски единственно для спасенія мнимаго ПЕТРА III, частію посредствомъ страха, а частію посредствомъ обольщенія своихъ любимцевъ: онъ велъ армію свою довольно скоро, для того, чтобъ потрясти всю Казань.
Пугачевъ содержался весьма крѣпко; и Г.В.... Губернаторъ Казанскій, устрашившись слѣдствій, могущихъ произойти отъ медленности увѣдомить дворъ С. Петербургскій о бунтовщикѣ, рѣшился за безопасность гражданъ пожертвовать собственною властію, когда Боаспре нашелъ средство извлечь его отъ нерѣшимости, разорвавъ узы Пугачева, французъ, коего главная цѣль приближенія къ Казани была освобожденіе своего друга, не согласился на сіи предложенія, давши всѣмъ нужные приказы къ продолженію грабительствъ, и къ воспаленію въ сердцахъ ихъ большихъ бунтовъ, онъ самъ подъ личиною притворства, отправился съ малымъ числомъ вѣрнаго войска въ самый городъ. Его намѣреніе не могло не употребить усилій; онъ готовился самъ погибнуть, вырывая изъ объятія смерти друга своего. Онъ находился въ крайнемъ и опасномъ состояніи, онъ хотѣлъ подкупишь стражей; но былъ остановленъ, онъ зналъ людей, онъ зналъ также, что мало подлыхъ душъ, коимъ обыкновенно отдаютъ подъ стражу узниковъ, такихъ людей, коихъ блистаніе злата не можетъ прельстить. Но у француза не не доставало выдумокъ на таковый случай; онъ вкрался въ любовь къ начальнику стражи, и послѣ нѣсколькихъ хитрыхъ оборотовъ и за нѣсколько тысячь рублей, хорошо и искусно истраченныхъ, отворилъ двери темницы Пугачеву и вмѣстѣ съ нимъ ему подобнымъ. Пришедши съ своимъ избавленнымъ къ малому корпусу своей шайки, которую набралъ этотъ вѣрный другъ Пугачева, которой думалъ, что онъ долженъ отважиться остаться на долгое время въ провинціи, приведши всѣхъ Россіянъ уходомъ своимъ изъ темницы въ движеніе; по совѣту Боаспре онъ возвратился въ Яицкъ, и тамъ получилъ опять имя ПЕТРА III. Но дабы укротить противъ себя народные бунты, то онъ обнародовалъ манифестъ, который долженъ разнестися по всѣмъ городамъ Россіи, Боаспре, который сочинялъ этотъ манифестъ, употребилъ всѣ силы разума своего, дабы дать ему этотъ видъ истины, которая одна только говоритъ откровенно, онъ разлилъ въ немъ все то хитрое краснорѣчіе, которое очаровываетъ умъ, побѣждаетъ его и вовлекаетъ къ себѣ въ сѣти болѣе по плѣнительству словъ, нежели по силѣ и твердости резоновъ.
Къ сему манифесту, которой привлекъ къ Пугачеву довольно великое число народа всякаго званія и состоянія, бунтовщикъ присоединилъ еще сильнѣйшее доказательство. Онъ освободитъ всѣхъ, которые согласились добровольно покорствовать ему, отъ тѣхъ новыхъ налоговъ, коими они были обременены въ царствованіе ЕКАТЕРИНЫ. Нельзя сказать, сколько различныя сіи средства способствовали къ умноженію его сотоварищей. Отвсюду стекались подъ его знамена. Дворяне, воины, крестьяне, рудокопщики, узники, вырвавшіесь изъ заводовъ Сибирскихъ, всѣ, даже самое духовенство, спѣшили покориться тому, коего считали или называли ПЕТРОМЪ III. Вскорѣ Пугачевъ сдѣлался вождемъ ужасной сволочи бродягъ, изъ ста тысячъ человѣкъ состоящей, изъ коихъ около трехъ тысячъ было регулярнаго войска, которые были подъ собственною его державою. Трудно отгадать, почему досталось ему сіе регулярное войско. Но если разсудить о политикѣ, употребляемой при Дворахъ; если представить себѣ, что друзья начальниковъ, самые союзники Россіи, питали въ душахъ своихъ всегда бунты, на которые ихъ министры и они сами безъ всякаго стыда жаловались; если извѣстно, что одинъ дворъ, извѣстной съ давняго времени по своей интрегальной политикѣ, посылалъ Пугачеву золото для вспомоществованія; другой, можетъ быть, малоизвѣстный по своимъ интригамъ, но с давняго времени заведши частную систему политики, систему — нимало неоснованную на чувствѣ справедливости, правды, должности и обязательствъ, заставилъ увѣриться мнимаго ПЕТРА III, что онъ, если участь войска будетъ для него нещастна, найдетъ въ его владѣніяхъ, истинное и неложное прибѣжище ... то сіи загадки могутъ рѣшиться сами собою, и не удивительно покажется, найдя въ шайкѣ Пугачева многихъ Офицеровъ, изрядное число солдатъ изъ всѣхъ почти націй Европы, Пугачевѣ, видя, что армія его довольно велика, что Артиллерія можетъ съ успѣхомъ поддерживать имя и права, имъ присвоиваемыя, титло, которое онъ имѣлъ на себѣ, Пугачевъ вознамѣрился построить дворецъ, сдѣлать въ лагерѣ своемъ зрѣлище, внушающее уваженіе къ величію Императора. Онъ приказалъ себя называть Ваше Величество; поддѣлалъ Государственныя печати, назначилъ Министровъ, Канцлера, однимъ словомъ всѣмъ своимъ друзьямъ и товарищамъ роздалъ мѣста Имперскихъ чиновниковъ. Но прежде, нежели въ самомъ дѣлѣ достигъ Пугачевъ и его сообщники мнимаго степени силы и могущества, они продолжали съ успѣхомъ свои грабительства. Чтобы не прервать нити его военныхъ дѣйствій, я рѣшился представить здѣсь подъ одной, точкой зрѣнія всѣ различные способы, которые соединившись вмѣстѣ какъ-бы скрывали .... отъ его зрѣнія послѣдствія безразсуднаго его предпріятія.
Какъ скоро первыя извѣстія о возмущеніи достигли двора, то нѣкоторые просвѣщенные умы, хотя и не понимали, съ которой стороны удачнѣе могъ быть нанесенъ ударъ, но положили, чтобы непремѣнно взять скорѣйшія и дѣйствительнѣйшія мѣры къ прекращенію дальнѣйшихъ успѣховъ. Но Пугачевъ имѣлъ и въ самомъ Петербургѣ соумышлениковъ своего беззаконнаго предпріятія, хотя и самъ не зналъ ихъ.
И такъ наконецъ было донесено Августѣйшей Монархинѣ о сихъ возмущеніяхъ въ одной части пространной Ея Имперіи; но они были представлены глазам Ея въ видѣ простыхъ грабежей, производимыхъ небольшою горстью разбойниковъ. Сказали, что это была пустая и маловажная шайка воровъ и что довольно было самаго малаго отряда солдатъ Ея Величества къ тому, чтобъ разсѣять и изтребить ее. Сіи наглецы, причиняющіе столь великое зло отечеству, чрезъ мнимое опасеніе всеобщаго возмущенія не знали, что ни въ одномъ состояніи гражданства совсѣмъ нельзя было и ожидать ни одного недовольнаго несравненной ЕКАТЕРИНОЮ. Да и отъ чего могло бы произойти неудовольствіе подъ Правительствомъ столь мудрымъ, столь благоучрежденнымъ, столь нераздѣлимымъ съ щастіемъ народа, что оно одно могло приводить въ удивленіе самыхъ враговъ Россіи? и еслибы даже какой нибудь бунтовщикъ, безпокойный выродокъ Россіи и захотѣлъ завести какой нибудь бунтъ, то кто бы осмѣлился объявить себя его соучастникомъ, кто бы осмѣлился пренебречь и поколебать правосудіе и мстительность Монархини, коей оружіе всегда побѣдоносное, столь славно ниспровергало гордыню враговъ сильныхъ и многочисленныхъ? Симъ то языкомъ говорили нѣкоторыя особы при Дворѣ; и между тѣмъ какъ старались уловить Пугачева, и его соумышленниковъ, онъ бралъ небольшія мѣстечки, разорялъ провинціи, побуждалъ силою ихъ жителей признать его повелителемъ, или приносилъ ихъ въ жертву своей жестокости, впрочемъ положено уже было, и очень ко времени, послать нѣсколько ротъ солдатъ противу сего бѣглеца, сего бродяги и нечестиваго сына Природы, котораго шайка состояла еще изъ однихъ только безчестныхъ грабителей и разбойниковъ. Г. К... былъ отряженъ къ сему посту. Сей предводитель былъ уже испытанъ въ своей храбрости и искуствѣ; онъ отправился съ небольшимъ отрядомъ, ему ввѣреннымъ, продолжалъ нѣсколько дней походъ свой, и не успѣвши напасть на непріятеля, да еще и не видавши его, поспѣшилъ возвратиться назадъ, устрашенный, какъ говорили, числомъ войскъ, съ которыми ему должно было сражаться. Сей неправильный поступокъ и столькожъ постыдный въ заслуженномъ воинѣ, воздвигъ умы всѣхъ противъ его. Друзья Г.К... не смѣли ничего представить въ его оправданіе; да и самъ онъ весьма темно изъяснялся въ причинахъ, побудившихъ его къ возвратному пути, столь его обвиняющему. Но какъ скоро молчали друзья его, то враги рѣшились показать всю свою дѣятельность, самые великодушные говорили, что поелику большая часть его отряда отъ него бѣжала, то онъ и не осмѣлился съ толь малымъ числомъ остальныхъ солдатъ устремить оружіе Ея Величества противъ шайки разбойниковъ, числомъ превышающихъ въ десятеро его воиновъ. Нѣкоторые шептали другъ другу, что Г.К... обижаясь тѣмъ, что препоручили ему разсѣять шайку бродягъ, бездѣльниковъ и людей безчестныхъ, заключилъ, что собственная честь его требуетъ, не имѣть никакаго дѣла съ разбойниками; что предполагая, если бы онъ и побѣдилъ ихъ, то сія побѣда послужила бы только къ тому, чтобъ совсѣмъ лишить цѣны заслугами пріобрѣтенные лавры Генерала, привыкшаго сражаться съ непріятелями достойными его храбрости. Другіе наконецъ, будучи столькожь ядовиты и еще болѣе страшны, говорили довольно громко, что Г.К... поступилъ такимъ образомъ по тайному приказанію извѣстныхъ особъ, коимъ не могъ онъ сдѣлать ослушанія, не оказавши себя безразсуднымъ, и не пожертвовавши своею судьбою и жизнію. Какъ бы то ни было, не смотря на различной голосъ молвы, Г. К... понесъ наказаніе за свое повиновеніе, за свою слабость, за свое тщеславіе; и военный совѣтъ, собранный по его дѣлу, произнесъ, что, въ уваженіе прежнихъ заслугъ его, довольно къ его наказанію, отставивъ отъ мѣста лишить всѣхъ чиновъ.
Между тѣмъ нашъ Козакъ, умѣя пользоваться медлительностію Двора, недѣятельностію и слабостію Губернаторовъ различныхъ Губерній, имъ возмущаемыхъ, или по его повелѣнію его шайкою, прошелъ до самой, рѣки Яикъ. Онъ смѣло требовалъ у Губернатора и жителей отворить себѣ городъ этого же имени, признать его своимъ законнымъ повелителемъ и дать ему присягу въ вѣрности. Когда сіе беззаконное повелѣніе было принято, какъ должно, какъ повелѣвала честь храброму человѣку и вѣрнымъ подданнымъ, то Пугачевъ, еще не чувствуя въ себѣ довольно силъ, чтобъ смѣть осадишь городъ съ надлежащими правилами, мгновенно обращается въ бѣгство въ преслѣдованіи нѣкотораго отряда, высланнаго противъ его Губернаторомъ, и удалясь кривымъ путемъ къ Оренбургскимъ границамъ, довольствовался тѣмъ, чтобъ грабить, опустошать, сожигать жилища и селы на пути своемъ, и употреблять всѣ виды жестокостей, которые злоупотребленіе власти или силы поражаютъ въ солдатѣ грубомъ и необузданномъ. Впрочемъ онъ успѣлъ завладѣть безъ труда всѣми мѣстѣчками, встрѣчающимися ему на пути къ Оренбургу. Слабость нѣкоторыхъ изъ ихъ правителей, невѣрность и измѣнничество другихъ открыли ему путь свободный; и безъ сраженія, безъ пролитія другой крови, кромѣ той, которую заставляло проливать его звѣрство и адское удовольствіе видѣть стремленіе ея потоковъ, гнусный лицемѣръ въ короткое время содѣлался повелителемъ немаловажнаго пространства сей страны.
До сего времени шайка Пугачева воевала, какъ истинная шайка разбойниковъ: зажигательства, грабежи, все, что свойственно злобѣ скотовъ, коль скоро они не встрѣчаютъ себѣ сопротивленія, болѣе служили увеселеніемъ, нежели занятіемъ подлыхъ воиновъ жестокаго Козака. Но теперь это уже былъ не тотъ храбрый Емельянъ, котораго нѣкогда обстоятельства принудили соединиться съ Украинскими бродягами, который краснѣлъ, такъ сказать, при видѣ преступленій, имъ тогда совершаемыхъ, и который, жаждалъ болѣе славы, нежели крови, и которой, по-видимому, не жалѣлъ изливать своей въ исполненіи нѣкоторыхъ благородныхъ дѣйствій. Жадность къ достоинствамъ, его одушевляющая, которой предвкушеніемъ онъ теперь наслаждался, помрачила совершенно его разумъ, огрубила сердце, развратила душу, заглушила совсѣмъ гласъ совѣсти, и притупила жало ея угрызеній. Боаспре, жестокій Боаспре, считаясь его другомъ, могъ бы почесться съ одной стороны, честнымъ человѣкомъ; онъ нѣсколько разъ упрекалъ Пугачева въ звѣрской жестокости и въ томъ, что онъ летѣлъ стремглавъ къ злу, единственно изъ удовольствія быть злымъ, и не ожидая изъ того никакой выгоды.
По совѣту сего вѣрнаго друга онъ завладѣлъ рудокопнями, находящимися въ Оренбургскомъ владѣніи, велѣлъ вылить пушки и другія оружія, и готовился слѣдовать опредѣленному, твердому плану воинскихъ дѣйствій. Его армія, подкрѣпленная смѣжными Татарами, рабочими людьми съ рудокопныхъ и соляныхъ заводовъ, и многими другими, которые толпами сдавались ему сами, и которыхъ онъ силою принудилъ соединиться подъ его знамена — такимъ образомъ сія разбойническая шайка въ скоромъ времени возрасла до ста тысячь человѣкъ. Онъ раздѣлилъ ее на многіе корпусы, и препоручилъ Башкирамъ, Калмыкамъ, Козакамъ и другимъ ордамъ сихъ кочующихъ народовъ, стараться вести малую войну, опустошать селенія, похищать мѣстечки, и наконецъ разсѣявать повсюду разореніе и смерть съ быстротою молніи; а себѣ оставилъ честь дѣлать осады, завоевывать города, и поражать непріятеля въ регулярныхъ сраженіяхъ. Сопутствуемый Боаспре и своими строевыми полками, онъ уже назвалъ себя повелителемъ Имперіи, и почти назначалъ уже день, въ который хотѣлъ вступить въ Москву, и принять Императорскую корону.
Самара, Яикъ, Кунгуръ, Красно-Удинъ, Екатеринбургъ, и многіе другіе города, урочища или селы были уже во власти непріятеля, какъ наконецъ Дворъ, узнавши, что возмущенія въ Оренбургѣ были довольно не маловажны, нежели какими прежде ихъ почитали, занялся уже пристально прекращеніемъ дальнѣйшихъ успѣховъ пожара, который угрожалъ объять всю Имперію. Генералъ Б... которому поручили хотя гораздо съ большимъ числомъ войска тотъ постъ, но онъ столь худо исполнилъ его. — Г.К.... получилъ строгое повелѣніе съ возможною поспѣшностію отправиться въ Казанскую Губернію, разбить бунтовщиковъ, и привести плѣннымъ ихъ начальника. Казалось еще недовольнымъ, что Дворъ избралъ для сего опытнаго и храбраго воина, препоручивши ему довольное число войска, хорошо вооруженнаго; Дворъ объявилъ родъ Манифеста противъ возмутителя, положилъ цѣну за его голову, и сверхъ того обѣщалъ знакъ Россійскаго ордена тому, кто предастъ его въ руки правосудія мертваго или живаго. Между прочимъ здѣсь можно замѣтить, что сколь бы искусны ни были Генералы, уже отличившіеся какъ въ сыскѣ бунтовщиковъ, такъ и въ сраженіяхъ съ непріятелями, съ какимъ бы успѣхомъ ни достигли они своей цѣли къ ихъ разсѣянію, и къ утушенію пламени возмущенія, но все однакожь Пугачевъ успѣлъ бы спастися, еслибъ только награжденіе ста тысячъ рублей, не послужило сильнымъ побужденіемъ къ измѣнѣ и для тѣхъ, на вѣрность коихъ онъ особенно могъ положиться.
Генералъ Б... отправился въ концѣ 1773 года въ свой путь на истребленіе (какъ изъяснено въ Манифестѣ Императрицы) шайки разбойниковъ, дерзновенныхъ вольницъ, которые осмѣлились даже дѣлатъ нападенія на небольшіе отряды команды въ тѣхъ странахъ (между Оренбургомъ и Казанью), и умерщвлять безчеловѣчнымъ образомъ Офицеровъ, попадавшихся имъ въ руки. Пугачевъ какъ скоро услышалъ, что славной Генералъ, командующій корпусомъ храбрыхъ солдатъ, былъ отправленъ искоренить его, рѣшился пожертвовать всемъ къ удержанію сана, который столь нагло себѣ присвоилъ; онъ собираетъ воинскій совѣтъ, чтобъ устроить вмѣстѣ съ прочими начальниками дѣйствіе компаніи, заслуживающей нѣкоторое вниманіе. Нѣкоторые полагали, чтобъ Императоръ, соединивши различные свои корпусы, пошелъ прямо къ непріятелю, и окруживъ его со всѣхъ сторонъ, принудилъ бы сдаться, и признать его своимъ повелителемъ; въ противномъ случаѣ истребилъ бы всю сію горсть наглецовъ. Боаспре, зная, что большое число воиновъ не всегда обѣщаетъ побѣду, и что готовиться имѣть дѣло съ непріятелемъ сколько искуснымъ, столько и храбрымъ, было совсѣмъ другаго рода. Онъ хотѣлъ ожидать непріятеля на мѣстѣ, считая, что Русскіе, изнуренные долговременнымъ и труднымъ походомъ, легко могутъ быть побѣждены, если только мгновенно напасть на нихъ. Онъ особенно совѣтывалъ, чтобъ Императоръ, который какъ душа, говорилъ онъ, долженъ располагать всѣми движеніями сего великаго корпуса, не показывался подъ своимъ лицемъ предъ непріятелемъ, который уже почтетъ себя совершеннымъ побѣдителемъ, коль скоро, какимъ бы то образомъ ни было, или возметъ въ плѣнъ, или умертвитъ его. «Я надѣюсь, прибавилъ онъ, что все наше войско пребудетъ вѣрнымъ той клятвѣ, которую произнесло оно предъ своимъ законнымъ Монархомъ; но въ столь великомъ множествѣ народовъ различныхъ земель могутъ найтись и измѣнники. Мысль о вѣрномъ награжденіи, рвеніе однихъ, непостоянство другихъ и тысяча разныхъ побужденій весьма сильно дѣйствуютъ на людей низкаго состоянія. Большая часть изъ нихъ, будучи безъ всякаго характера, равно какъ и безъ правилъ, могутъ не смотря на всѣ наши старанія, на всѣ предосторожности, даже и на собственное наше мужество и храбрость, предать Императора въ руки непріятеля.» По окончаніи сего предложенія было положено, чтобы ПЕТРЪ III съ отрядомъ довольнаго числа людей отборныхъ и вѣрныхъ былъ всегда въ отдаленіи отъ Россійской арміи, и чтобы производя также перепалку въ мѣстахъ не столько опасныхъ, всегда бы былъ готовъ, въ случаѣ нужды, отправиться въ Сибирь, въ безопасное убѣжище, имъ наслѣдованное. Сему то безъ сомнѣнія товарищу, которой дотолѣ былъ наблюдаемъ, доколѣ можно было, Пугачевъ былъ обязанъ своею жизнію въ продолженіи цѣлаго года владычества его надъ Русскими. Можетъ быть, по старанію сего же француза, по его хитрости, которая была уже не новая, часто разносился слухъ о захваченіи бунтовщика сего. По крайней мѣрѣ сходно съ истиной, что если Боаспре не былъ отдаленъ столь скоро отъ своего друга, какъ мы скажемъ это въ своемъ мѣстѣ, то сей послѣдній, всегда согласный на его совѣты, колебался еще между надеждою престола и страхомъ казни.
Чтобы обольстить съ большимъ успѣхомъ полки, имъ собранные, и чернь, которую онъ хотѣлъ привязать къ себѣ, Пугачевъ велѣлъ вышить на штандартахъ и знаменахъ своихъ золотомъ сіи Латинскія слова: Redivivus et Ultor. Это служило для него вмѣсто Палладіума, а для его солдатъ было тоже, что Римскій Орелъ представлялъ нѣкогда своимъ храбрымъ и сильнымъ Ветеранцамъ, которые изъ нѣдръ самой Италіи выступали для того, чтобы покорить себѣ весь свѣтъ, доселѣ извѣстный. Эта щастливая мысль, которую открылъ ему острый умъ сего же Боаспре, который столь хорошо зналъ всѣ пружины, движущія страсти людей, способствовала можетъ быть столько же, какъ и все другое, къ умноженію его арміи, и къ обольщенію легковѣрнаго народа. Все, что поражаетъ воображеніе, привлекаетъ вмѣстѣ и умъ и сердце; штандартъ Пугачева дѣйствовалъ гораздо сильнѣе на грубый народъ, нежели всѣ манифесты, наирачительно обработанные, которые могъ бы онъ разослать ему. Сюда должно прибавить и то, что не одинъ только народъ призналъ его своимъ истиннымъ повелителемъ; люди перваго класса бывъ убѣждены, или только представляя себя таковыми, предались совершенно въ его волю; и посему то прибытіе Россійской арміи было необходимо къ остановленію заразы, чрезъ угроженіе тѣмъ, которые еще колебались между своей присягою и между возмущеніемъ.
И такъ Г.Б.... давши нѣсколько дней своему войску для успокоенія отъ усталости, и прибывъ въ городъ Самару, которымъ завладѣлъ корпусъ бунтовщиковъ1 имѣлъ удовольствіе видѣть, съ какимъ усердіемъ дворяне многихъ городовъ2 просили его принять ихъ услуги, и въ доказательство своей вѣрности, просили у него позволенія образовать особенные корпусы, которые бы сражались подъ его начальствомъ. Генералъ принялъ сіе предложеніе и отнесся ко Двору своему, который отвѣчалъ великою благодарностію за усердіе сего дворянства, и честію, которую сдѣлала ему Императрица, объявилъ свое желаніе присоединиться къ ихъ корпусу.
Такимъ образомъ Генералъ Б... нося повсюду ужасъ своего оружія, возвратилъ прежнія права народамъ и городамъ, привелъ ихъ къ прежнимъ обязанностямъ, отъ которыхъ они уклонились. Всѣ тѣ мѣста, которыя добровольно, или по принужденію отверзали предъ возмутителемъ врата свои, въ скоромъ времени были освобождены отъ несноснаго ига бунтовщиковъ и обращены къ прежней преданности и повиновенію, которымъ они были обязаны законной своей Монархинѣ. Духъ ЕКАТЕРИНЫ, носясь повсюду съ побѣдою надъ Пугачевымъ, безпрестанно преслѣдовалъ его съ гнусными соумышленниками даже до того самаго убѣжища, гдѣ уже онъ считалъ себя въ совершенной безопасности; и кажется, уступалъ одну только выгоду нашему Герою, то есть славную смерть, если только онъ могъ достичь ее въ сраженіяхъ, или уже постыдное бѣгство. Ни одинъ отрядъ не возвращался безъ того, чтобы не разбить бунтовщиковъ, не завладѣть артиллеріей, не возвратить городовъ и другихъ мѣстъ, которыхъ они сдѣлались повелителями, и чтобы сверхъ того не взять еще великаго числа плѣнныхъ. Въ короткое время почти всѣ селенія были очищены отъ сего скопища людей безъ всякой дисциплины, и которые оказывали свою храбрость предъ тѣми только людьми, которыхъ встрѣчали безъ всякой защиты, равно какъ и безъ мужества. Должно было надѣяться, что пламя возмущенія въ скоромъ времяни было бы затушено, если бы внезапная смерть Генералъ Б... на нѣсколько минутъ не оживила надежду въ сихъ мятежникахъ. Они взяли небольшой верхъ надъ войсками Императрицы и досадуя на то, что безпрестанно были побѣждаемы во всѣхъ случаяхъ, рѣшились на дѣйствія самыя ужаснѣйшія, нежели тѣ, въ которыхъ они даже до сихъ самыхъ поръ оказывали себя виновными. Казалось, что ихъ скотское бѣшенство желало излить свое мщеніе на щастливыхъ народовъ, которые встрѣчались на пути непріятельскому войску. Они не понимали, что тотъ, кто сражается за несправедливую причину, долженъ удвоивать свои силы къ тому, чтобы по крайней мѣрѣ удержать на своей сторонѣ хотя личину справедливости. Не зажигательствомъ, не хищничествомъ и грабежами, не жесточайшимъ безчеловѣчіемъ должно руко-водствоваться къ тому, чтобъ привлечь къ себѣ сердца народовъ, которыхъ желаемъ покорить себѣ; и всякой наглецъ, который дерзнешь вознести штандартъ возмущенія, объявляя себя нещастнымъ Княземъ, взыскивающимъ права свои, у него похищенныя, долженъ бы, если только успѣлъ похитить хорошее мнѣніе, шествовать къ побѣдѣ со щитомъ обиженной невинности. Нашъ Козакъ и главные начальники его арміи думали совсѣмъ иначе; ничто немогло утушить ихъ ярости и бѣшенства, и ихъ безчеловѣчная мстительность, не бывъ довольною ужаснымъ зрѣлищемъ городовъ, объятыхъ пламенемъ, храмовъ оскверненныхъ и разрушенныхъ, нещастныхъ всѣхъ состояній, обоего пола, всякаго возраста, безчеловѣчно умерщвляемыхъ, искала и находила новую пищу своей жестокости во всѣхъ предметахъ, нечаянно попадавшихся подъ ихъ удары. Къ сей-то ненасытимой жаждѣ человѣческой крови, сему-то адскому удовольствію проливать ее изъ единаго удовольствія видѣть ея потоки, должно отнести столько преступленій, приписываемыхъ Пугачеву, которыя онъ или его соумышленники съ хладнокровнымъ равнодушіемъ совершали надъ нещастными путешественниками, которыхъ жестокая судьба повергала въ ихъ руки.
Между тѣмъ Генералы Князь Г.... М.... П.... и другіе безпрестанно преслѣдовали бунтовщиковъ, и бывъ иногда побѣждаемы, но по большей части побѣждая сами по крайней мѣрѣ ослабляли силы непріятеля, и тѣмъ ускоряли его погибель. Пугачевъ, которой по совѣтамъ своего друга избѣгалъ всегда того, чтобъ быть въ виду у Русскихъ, имѣлъ однакожь непреоборимое желаніе самому съ ними сражаться. Онъ хотѣлъ однимъ рѣшительнымъ дѣйствіемъ окончать судьбу свою и предпріялъ наконецъ слѣдовать собственному плану, хотя бы чрезъ него удалась побѣда, или напротивъ того была совершенно разсѣяна его партія, только бы ему пощастливилось самому избѣгнуть рукъ непріятельскихъ. «Я не могу, говорилъ онъ Боаспре и своимъ ближайшимъ соумышленникамъ, жить долѣе въ сей неизвѣстности, въ семъ позорномъ забвеніи самаго себя. Тѣ, которымъ я ввѣрилъ часть моихъ войскъ, если и были побѣждаемы, по крайней мѣрѣ имѣли ту славу, что сражались съ регулярнымъ войскомъ. Зубринской, Бѣлобородовъ, Панфильевъ, и наконецъ всѣ начальники, командовавшіе надъ нѣкоторыми корпусами моей арміи, смѣло нападали на моего непріятеля, которому по крайней мѣрѣ весьма дорого надлежало платить за то, что ему иногда удавалось брать верьхъ надъ ними. Одинъ я, праздный зритель урона моихъ подданныхъ, или что особенно возмущаетъ мою душу, одинъ я повелитель, вмѣстѣ и бѣглецъ моей арміи, которому должно бы наступая съ жаромъ на своего непріятеля возпользоваться его слабостію и покорить себѣ цѣлую Имперію, — одинъ я нахожусь въ постыдной недѣятельности! Бывъ нечувствительнымъ къ собственной своей славѣ, я долженъ буду ожидать только того, что мой непріятель разсѣетъ, или изтребитъ всѣхъ вѣрныхъ моихъ защитниковъ, и возпользовавшись измѣною вѣроломныхъ, устрашенныхъ угрозами, получитъ меня изъ собственныхъ рукъ ихъ и обременитъ оковами. Нѣтъ, друзья мои, я не хочу быть недѣятельнымъ — и никогда такъ сильно не воображалъ того стыда, чтобы бѣжать отъ преслѣдующаго меня непріятеля, сколько воображаю теперь.
Пойдемъ ему на встрѣчу, докажемъ, что я достоинъ требуемой мной Имперіи — побѣдимъ, друзья! или, если щастіе никогда намъ не благопріятствуетъ, я совсѣмъ долженъ лишиться надежды взойти на тронъ.»
Тщетно друзья мнимаго Императора противились его великому намѣренію — Пугачевъ требовалъ отъ своихъ повиновенія, и съ тѣхъ поръ, не дожидаяся непріятеля, началъ приготовляться съ арміею своей идти ему навстрѣчу. Цѣпь войскъ его протянута была отъ Казани, до самой Астрахани. Все въ мѣстахъ сихъ снова стонало подъ законами обманщика; вездѣ оказывались ужасныя дѣйствія его варварства. Генералъ Аншефъ Графъ Петръ П... видя, что со времени смерти М... Б... всѣ дѣйствія другихъ Генераловъ были болѣе блистательны, нежели сколько полезны и рѣшительны, просилъ и получилъ начальство надъ посланными противъ бунтовщиковъ войсками. Пугачевъ присоединивши къ корпусу своему, которымъ командовалъ самъ, нѣкоторыхъ изъ его Лейтенантовъ, которыхъ встрѣтилъ на дорогѣ — подвинулся даже къ Саратову. Почти въ виду Полковника М... который преслѣдовалъ его съ многочисленнымъ войскомъ, Пугачевѣ атаковалъ и взялъ сіе мѣсто: все было разграблено, всѣ перебиты. Наполнивши ужасомъ и убивствомъ городъ сей, онъ вышелъ изъ него, чтобы атаковать Царицыно, куда ретировался Полковникъ Б.... Комендантъ Саратовскій, извѣстившись чрезъ курьеровъ своихъ, что Полковникъ М... все еще преслѣдовалъ Пугачева, рѣшился ожидать его. Обѣ арміи встрѣтились въ равнинѣ, лежащей между Рустаною и большимъ озеромъ, на берегахъ котораго Пугачевъ построилъ армію свою къ сра женію. Сдѣлавши всѣ нужныя разпоряженія, Пугачевъ хотѣлъ воспламенить храбрость воиновъ своихъ короткою рѣчью. При словахъ его возстаетъ со всѣхъ сторонъ сильный крикъ: ура! это была сигналомъ къ сраженію, Уже арміи устремляются другъ на друга. — Равное мужество оживляетъ обѣ партіи, никто не отступаетъ, никто не щадитъ. Съ одной стороны должность, любовь къ своей Императрицѣ, мысль о славѣ, которую они считали своимъ пріобрѣтеніемъ — все это способствовало храбрости Россійскихъ. Послѣдній солдатъ изъ нихъ былъ героемъ. Съ другой надежда вольности, жадность къ богатству, фанатическія мысли, самое отчаяніе, соединенное съ неустрашимою свирѣпостію солдатъ Пугачевыхъ и наконецъ сильнѣйшее изступленіе истинной храбрости, казалось, вывело на сцену войны полубоговъ геройскихъ временъ. Послѣ четырехъ часовъ упорнаго сраженія, Пугачевъ ударился въ погоню за непріятелемъ, которой спѣшилъ перейти Рустану и ретироваться въ сторону отъ Саратова.
Поле сраженія, покрытое мертвыми и умирающими, представляло ужасное зрѣлище ярости и варварства, но Пугачевъ съ своими товарищами привыкши уже къ такимъ ужаснымъ предметамъ, считалъ то плодомъ настоящей своей побѣды и какъ бы предсказаніемъ щастливыхъ успѣховъ, какихъ они надѣялись послѣ сего сраженія. Однакожъ побѣда сія очень дорого стоила нашему герою. Кромѣ того, что болѣе двухъ тысячъ солдатъ его осталось на мѣстѣ, онъ имѣлъ нещастіе не найти супруги своей Софіи, которую считалъ погибшею въ сраженіи, но которая, по дошедшимъ наконецъ до него слухамъ, попалась въ руки Русскихъ, за которыми должно было ей слѣдовать въ побѣгахъ. Но сія потеря была для него менѣе чувствительна, и удобнѣе возвратна, нежели потеря вѣрнаго его Боаспре. Въ нѣсколько времени онъ могъ себѣ выбрать другую жену изъ Яицкихъ Козачекъ, но былъ точно увѣренъ, что никогда опять не найдетъ такаго друга, каковъ Боаспре. Черезъ нѣсколько дней послѣ сраженія французъ сей умеръ. Передъ смертью своей давалъ еще онъ полезные совѣты своему другу и предсказывалъ ему, что если онъ перестанетъ преслѣдовать ихъ, то погибель его неминуема: «Сколько я могъ управлять твоими поступками, говорилъ онъ ему, отъ тебя, такъ сказать, зависѣло твое счастіе. Не одинъ разъ останавливалъ я твое мужество, но каждый шагъ, который заставлялъ я тебя дѣлать на поприщѣ, которое открылось тебѣ твоимъ честолюбіемъ и моей ревностію — болѣе приближалъ тебя къ твоей цѣли. Теперь ты одержалъ славную побѣду, но — другъ мой! не радуйся! я знаю Русскихъ, и знаю тѣхъ, которыхъ одна щастливая минута собрала подъ твои знамена. До тѣхъ поръ, какъ успѣхи твои будутъ щастливо продолжаться, до тѣхъ поръ они останутся тебѣ вѣрными, но при первомъ перевѣсѣ, какой возметъ передъ тобою непріятель твой, они оставятъ тебя, а можетъ быть и подло измѣнятъ. Повѣрь мнѣ, не такъ скоро пускайся на другое сраженіе, Старайся ослабить своего непріятеля, временемъ выставляй противъ него войска, которыя если и не могутъ побѣдить его, по крайней мѣрѣ будутъ останавливать и обезсиливать его. Такимъ образомъ проводя Русскихъ изъ провинціи въ провинцію, изъ степи въ степь можешь достигнуть цѣли своей побѣдить ихъ, если однажды приведешь ихъ въ безсиліе и отнимешь надежду, если медленно дѣйствуя своей арміею, въ отдаленіи отъ центра Имперіи, разобьешь войска, которыя вышлютъ противъ тебя, тогда сами Русскіе, будучи принуждены только защищаться изъ страха, какой внушатъ имъ щастливые успѣхи твои — откроютъ тебѣ дорогу къ трону. Мнѣ, еще надобно тебѣ дать совѣть: не такъ много ввѣряйся всѣмъ этимъ Татарамъ, которые безъ всякой пользы умножаютъ твою армію, Семеновъ и Панфильевъ одни, кажется, заслуживаютъ твою довѣренность; другіежь, если я не ошибаюсь, не устоятъ противъ золота или противъ надежды получить предлагаемую имъ пощаду. Не полагайся особенно на своего канцлера — этотъ человѣкъ лицемѣръ, онъ умѣетъ показывать такія чувства, какихъ никогда не знала черная его душа. У тебя есть много французовъ, Нѣмцовъ, Поляковъ и даже Русскихъ, которые не оставятъ тебя, если увидятъ только, что ты имъ довѣряешь; будучи окруженъ всегда сими людьми, старайся привязать ихъ къ себѣ неограниченною къ нимъ довѣренностію, Прости, любезной мой Емельянъ, я жалѣю о жизни своей потому только, что оставляю тебя въ неизвѣстности твоего жребія. Лестно бы было для меня возложить на тебя корону, и можетъ быть, я могъ бы сдѣлать это, но дай Богъ, что бы по смерти моей совѣты мои управляли тобою — можетъ быть она еще и не уйдетъ отъ тебя... Другъ мой! это послѣднее и единственное желаніе, съ какимъ умираетъ вѣрный другъ твой Боаспре.»
Пугачевъ оплакалъ дружескими искренними слезами потерю друга, которую преждевременная смерть изхітила отъ заслуживаемой имъ казни. Козакъ рѣшился слѣдовать послѣднимъ его совѣтамъ, но прежде хотѣлъ отмстить смерть его. Онъ собралъ военный совѣтъ свой, разсказалъ послѣднее завѣщаніе своего друга, скрывши однакожь совѣты въ разсужденіи довѣренности къ одной части войскъ своихъ — и окончилъ представленіемъ новаго плана дѣйствій, которыя онъ хотѣлъ предпринять. Никто не одобрилъ его — всѣ находили въ немъ неудобства, всѣ старались представить ему подозрительными ревность и вѣрность его друга, котораго не страшились болѣе и который долженъ остаться виноватымъ, потому что ничего не могъ отвѣчать; Емельянъ, который жалѣлъ, что худо думаютъ объ умершемъ другѣ его — хотѣлъ отмстишь за него, и потомъ идти къ Саратову, чтобы атаковать тамъ послѣднія остатки арміи Полковника Михельсона. По томъ онъ хотѣлъ оставить берега Волги, разсѣявшись въ Булгаріи, разными отрядами опустошить Астраханскую Губернію, и если можно вызвать непріятеля на Сибирскія границы, или по крайней мѣрѣ къ Башкирамъ, которые были ему преданы. Ѳома, который вошелъ въ военной совѣтъ, и которой хранилъ еще въ себѣ нѣкоторую довѣренность, предложилъ осаду Царицына, какъ славнѣйшее и выгоднѣйшее предпріятій для всей армій. На его сторону согласилась большая часть его Генераловъ, и Пугачевъ, хотя съ стѣсненнымъ сердцемъ, но принужденъ былъ уступить. Это была его погибель. Онъ пошелъ къ Царицыну, атаковалъ его храбро и думалъ взять его приступомъ; но гарнизонъ соединенъ былъ съ Саратовскимъ войскомъ, которое укрылось здѣсь, храбро сопротивлялся, и остановилъ продерзость бунтовщиковъ. Пугачевъ рѣшился перемѣнить планъ своей осады — и безъ сомнѣнія подвергъ бы мѣстечко сіе равной нещастной участи, какую испытали многіе города отъ его варварства, но Полковникъ М..., который имѣлъ время поправить положеніе своего корпуса, и которой получилъ знатное вспомогательное войско, поспѣшилъ преслѣдовать своего непріятеля, и Пугачевъ видя себя угрожаемымъ арміею, которую почиталъ отъ себя еще далекою, вмѣсто того, чтобы осаждать Царицынъ, вознамѣрился атаковать Полковника М..., но опять принужденъ былъ уступить всѣмь другимъ начальникамъ, которые не одобряли его намѣренія, и соглашались лучше идти подъ Астрахань. И такъ вся армія взяла дорогу къ Черногору или Черноярску, стоящему отъ города Астрахани на сто пятьдесятъ верстъ. Здѣсь то фортуна, утомившись благопріятствовать обманамъ Пугачева совсѣмъ оставила сего героя. Полковникъ М... который сверхъ своей должности старался отмстить личное ему отъ Пугачева нанесенное оскорбленіе, столь сильно преслѣдовалъ армію бунтовщиковъ, что настигъ ее не въ дальнемъ разстояній отъ Черноярска. Пугачевъ не такимъ себя считалъ, чтобы бѣжать отъ непріятеля. И такъ сколько военный совѣтъ не убѣждалъ его избѣгнуть сраженія съ нимъ, какъ ни обѣщался онъ умирающему другу своему не отваживаться на другое сраженіе, — храбрость его не позволяла ему отступать. Пугачевъ увѣряясь послѣднею побѣдою въ храбрости войскъ своихъ, поспѣшилъ выставить себя противъ непріятеля и атаковать его. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ получилъ бы и сію побѣду, если бы не былъ измѣненъ. Донскіе Козаки, изъ которыхъ большая часть служила въ его арміи, видя въ войскѣ Полковника М... множество своихъ соотечественниковъ, еще до начатія сраженія передались къ Русскимъ, и тутъ же обратили оружіе свое противъ того, кого прежде считали своимъ Государемъ. Измѣна сія распространила ужасъ въ остальномъ его войскѣ; одни обратились въ бѣгство, другіе положили оружіе и просили пощады и наконецъ изключая небольшое число его приверженныхъ, всѣ почти его оставили. Оставшись одинъ, онъ хотѣлъ еще сразиться и умереть, но будучи увлеченъ нѣкоторыми Яицкими Козаками, которые остались ему еще вѣрными, и большею частію иностранцовъ, которые не хотѣли его оставить, Пугачевъ бросился въ Волгу, переплылъ ее вплавь, и добравшись до степей, которыя лежатъ между рѣкою сей и Яицкой линіею, принялъ намѣреніе бѣжать къ Калмыкамъ, и ожидать новыхъ пособій и благопріятнѣйшихъ обстоятельствъ, чтобъ вторично начать компанію: но бдительность Русскихъ Офицеровъ не дала ему времени отправиться. Отряжено было нѣсколько войска въ погоню за бѣглецами, а Генералы, обѣщавшіе покорившимся бунтовщикамъ прощеніе, посредствомъ сихъ же самыхъ Татаръ, старались распространить между ихъ соотечественниками Манифестъ Императрицы. Нѣкоторые изъ нихъ соединились опять съ Пугачевымъ, представляя ему тотъ предлогъ, будтобы спаслись отъ Русскихъ и пришли къ нему, чтобы доказать свою вѣрность. Но Пугачевъ довольно чувствуя уже, сколько полезны и нужныбъ были ему совѣты; имѣлъ неразуміе или смѣлость забыть тѣ, которые давалъ ему Боаспре при смерти. Поступокъ измѣнщиковъ сихъ казался ему доказательствомъ ихъ ревности къ его пользамъ, но мысль подозрѣнія и не входила ему въ голову. Въ продолженіи нѣсколькихъ дней, какъ онъ въ ужасномъ отчаяніи бродилъ по уединеннымъ и пространнымъ лѣсамъ, проклиная небо, фортуну, друзей своихъ и самаго себя въ своемъ нещастіи, изливая безполезное мщеніе на все, его окружавшее, между тѣмъ вѣроломные друзья его искусно разглашали между главнѣйшими Козаками его труппы Манифестъ Императрицы, утверждавшій прощеніе тѣмъ, кои возвратятся къ своимъ обязанностямъ. Они выхваляли добродушіе Русскихъ Офицеровъ, описывали Пугачева подлымъ обманщикомъ, который для удовлетворенія беззаконнаго своего честолюбія безстыдно увлекалъ цѣлыя націи въ свой бунтъ, чтобы наконецъ возвести ихъ на эшафотъ, или подвергнутъ постыдной смерти. Наконецъ они успѣли привести его въ ненависть — а съ ней рѣшилась и его пагуба! Измѣнники въ небольшомъ числѣ, подъ различными предлогами умѣли присудить его разсылать отряды войскъ своихъ, для шпіонства, дабы симъ средствомъ отдалить отъ него истинныхъ друзей его, которые у него остались. Планъ сей былъ удаченъ, ибо легковѣрный Козакъ соглашался на все. — Вскорѣ нашли благопріятную минуту, воспользовались ею, и Пугачевъ безъ защиты, безъ друзей, обремененный оковами во время сна, отведенъ былъ въ Яицкой городъ.
Пусть, кто можетъ, вообразитъ себѣ пробужденіе сего человѣка, который, за нѣсколько дней тому, будучи побѣдителемъ непріятелей своихъ, казался быть предопредѣленнымъ давать законы самимъ Государямъ, покорять подъ насильственное иго всѣ народы пространной сей Имперіи, и наконецъ всему свѣту представить одно изъ зрѣлищь, стольже удивительныхъ по своей рѣдкости, сколько непонятное по своей особенности. Емельянъ Пугачевъ родившись простымъ Козакомъ безъ славы, безъ имущества, безъ предковъ, не имѣя другаго права кромѣ дерзости и наглости, ни другихъ титловъ, кромѣ тѣхъ, которыми ознаменовано разбойничество — цѣпь щастливыхъ преступленій и минутныхъ успѣховъ злодѣя — изверга, въ которыхъ великія и ужасныя намѣренія замѣняли всѣ добродѣтели, который подстрекаемъ былъ завистію иностранныхъ кабинетовъ, завидовавшихъ славѣ и благоденствію Россійской Державы ... сей Емельянъ Пугачевъ увидѣлъ тронъ, на который дерзская храбрость его въ варварскомъ вѣкѣ возвели бы его... Ужасное пробужденіе разкрыло ему глаза предъ очарованіемъ славнаго сна, во время котораго глупое воображеніе его изчитывало всѣ возможности... и бунтовщикъ, обремененный оковами, въ собственныхъ глазахъ былъ уже не что иное, какъ разбойникъ Емелька. Голосъ бѣшенства, стыда и отчаянія былъ первымъ знакомъ, которой показалъ онъ, опомнившись изъ того рода унылости, въ которую погруженъ былъ онъ ужасною увѣренностію своего нещастія. «Души подлыя! вскричалъ онъ наконецъ, бросаясь на окружавшихъ и смѣявшихся надъ его нещастіемъ измѣнниковъ — этотъ презрительный взоръ свойствененъ великимъ душамъ, презирающимъ игру судебъ... Души подлыя! одна смерть моего друга могла внушить вамъ дерзость измѣнить мнѣ. Возхищайтесь подлымъ торжествомъ вашимъ. ...Я умѣю умереть. Но вы!.. жизнь ваша будетъ вамъ ужаснымъ мученіемъ, и окровавленная тѣнь вашего начальника всегда будетъ возмущать и устрашать ваши робкія души. Ужасное мученіе совѣсти, какое обыкновенно угрызаетъ преступника, безславіе, какое никогда не сгладится съ чела измѣнника, отравятъ ту постыдную пощаду, какую безъ сомнѣнія предложили вамъ непріятели. Боаспре! Боаспре! еслибы ты былъ живъ — руки друга твоего не обременены бъ были этими постыдными оковами... Онъ имѣлъ бы по крайней мѣрѣ своего мстителя. «Вотъ почти однѣ слова, которыя печаль и отчаяніе изторгали изъ устъ его во все время пересылки его въ Москву.
Генералъ Г..... съ намѣреніемъ сразиться съ бунтовщиками, отдѣлился отъ главной арміи, но онъ нашелъ уже Пугачева въ Яицкихъ темницахъ и имѣлъ только ту славу, что препроводилъ его въ Симбирскъ съ нѣкоторыми его соумышленниками и его друзьями, которые будучи увѣрены, что онъ былъ истинный ПЕТРЪ III, лучше хотѣли раздѣлить съ нимъ несчастную его участь, нежели измѣнить въ вѣрности, въ которой ему присягали. Глухое и дикое молчаніе было всегда отвѣтомъ его для тѣхъ, кои мучили его своими вопросами, или осыпали его насмѣшками. Изъ Симбирска, гдѣ колодники останавливаются только на малое время, Графъ П...... съ сильнымъ конвоемъ переправилъ его въ древнюю столицу Имперіи. Безчисленныя толпы людей гонялись изъ любопытства въ слѣдъ за обманщикомъ. Всякой хотѣлъ его видѣть, и всякой хотѣлъ на лицѣ его найти или узнать черты, которыя обольстили множество людей, и которыя можетъ быть обольстили и его самаго. Пугачевъ, всегда великій, всегда спокойный даже подъ тяжкимъ бременемъ совѣсти, уличающей его въ злодѣяніяхъ, не показывалъ никакаго вида смущенія, или унылости. Иногда презрительною улыбкою платилъ онъ за жадное и насмѣшливое любопытство сихъ людей, которые увеселялись нещастіями себѣ подобныхъ, и которые торжествуютъ почти при самыхъ злодѣйствахъ, за тѣмъ что они доставятъ имъ варварское удовольствіе видѣть нещастную жертву въ томительныхъ мученіяхъ.
Я не взойду въ подробности того дѣлопроизводства, для любопытныхъ читателей предлагается сія сентенція, которая учинена была о семъ начальникѣ бунтовщиковъ и его злоумышленникахъ — Столь много разсказываютъ глупостей о томъ, въ чемъ онъ признавался въ пыткѣ о его родословной, которую будто бы выдумалъ онъ въ своей тюрьмѣ, и наконецъ о всемъ томъ, что онъ говорилъ или дѣлалъ во все время содержанія своего въ тюрьмѣ, что если бы предложишь здѣсь всѣ сіи нелѣпости, то надобно бы было написать такую же книгу. Вѣроятно, что Пугачевъ признался въ своихъ злодѣйствахъ и обманѣ по крайней мѣрѣ нельзя въ томъ со-мнѣватся, читая сентенцію, которая осуждаетъ его на послѣднюю казнь. Нѣкоторые, бывшіе свидѣтелями послѣднихъ минуть его жизни, увѣряютъ, что его величіе духа столь далеко простиралось, что онъ просилъ пощадить несчастныхъ, которыхъ заманилъ въ свою шайку, и которые содержались въ одной съ нимъ тюрьмѣ. Впрочемъ вѣрно то, что онъ не хотѣлъ наименовать никого изъ другихъ своихъ соумышленниковъ, не хотѣлъ защитить себя отъ упрековъ въ томъ, будто бы къ бунтамъ подстрекаемъ былъ онъ интригами и хитростями извѣстныхъ великихъ и сильныхъ мужей, на которыхъ ему показывали.» Я заслужилъ смерть, говорилъ онъ своимъ судьямъ, влеките меня на казнь, но не ждите, чтобъ я унизилъ себя до такой подлости. Я отвергнулъ бы и самую жизнь, если бъ она предлагаема была мнѣ съ тѣмъ, чтобы обвинить невинныхъ или подать ненавистное подозрѣніе на тѣ державы, у которыхъ я никогда не просилъ помощи.» Впрочемъ разсказываютъ, что это открылось въ бумагахъ его. Кромѣ плана бунта, который долженъ былъ перемѣнить всю Россію, говорили о тайныхъ трактатахъ, которые заключилъ онъ съ Министрами извѣстныхъ дворовъ. Въ силу одного изъ сихъ трактатовъ мнимый Императоръ обязывался въ томъ, чтобы, какъ скоро утвердится онъ спокойно на тронѣ, всю Коммерцію извѣстнаго народа въ Россіи, отдать въ руки другаго, отъ котораго, какъ говорятъ, получалъ онъ себѣ вспоможеніе. Въ силу другаго трактата обѣщалъ онъ одному сильному изъ Имперскихъ владѣльцовъ Германіи уступить двѣ провинціи, которыя сей послѣдній давно уже хотѣлъ присоединить къ своимъ владѣніямъ. Курляндія предоставлена была одному Нѣмецкому Князю, а силы Россіи должны были соединишься съ непріятелемъ Станислава Августа, чтобы свергнуть его съ трона.
Безъ сомнѣнія глупо бы было вѣрить слухамъ, столь же несправедливымъ, сколько разглашеннымъ по злобѣ и безразсудности. Пугачевъ могъ быть тайно вспомогаемъ людьми и деньгами. Политика извѣстныхъ Дворовъ могла возбуждать его дѣятельность тайными агентами, которые открылись и наказаны были, когда не получивши никакаго успѣха, извѣстны сдѣлались ихъ интриги. Но чтобъ Государи, изъ которыхъ одни были друзьями и союзниками Россіи — другіе не могли считаться непріятелями, чтобъ Государи, которые высоко цѣнятъ славу свою между своими современниками и потомками, могли имѣть короткую связь съ измѣнникомъ, съ обманщикомъ, коего обманы не имѣли и той послѣдней выгоды, чтобы въ глазахъ ихъ казаться малозначащими ... то пусть въ этомъ увѣряютъ однихъ злобныхъ и безразсудныхъ людей, которые любятъ тѣхъ, кои хотятъ разпространять черный ядъ свой на всѣ дѣла прочихъ3.
Какъ бы то нибыло, Августѣйшая Императрица, которую рука Провидѣнія избавила отъ столь близкой опасности, прежде нежели судьи узнали всѣ злодѣйства самозванца, хотѣла всей Европѣ показать блистательный примѣръ того великодушія, той снизходительности, которыя составляютъ характеръ Ея, и которыя должны быть любимыми добродѣтелями у тѣхъ, коимъ повѣрено правленіе Имперіи и благоденствіе народовъ. Предавши самозванца всей строгости законовъ, ЕКАТЕРИНА великодушно прощаетъ всѣ оскорбленія, нанесенныя высокой Ея особѣ. Вотъ, какъ гласитъ указъ о семь пунктѣ:...
«Мы препровождаемъ все дѣло въ Сенатъ и повелѣваемъ въ слѣдствіе рапорта, учиненнаго Тайною Экспедиціею дать сентенцію соотвѣтственную всѣмъ злодѣйствамъ, учиненнымъ противу Нашей Державы, такъ какъ и пробивъ личной безопасности Нашихъ подданныхъ, основанной на отеческихъ Нашихъ законахъ. Что жъ касается до оскорбленій противъ нашей Августѣйшей Особы, мы смотримъ на него съ презрѣніемъ и оставляемъ въ вѣчномъ забвеніи по той причинѣ, что преступленіе сіе есть одно, въ коихъ при семъ случаѣ милосердіе и человѣколюбіе наше обыкновенное мѣсто имѣть могутъ. Мы всеусердно Бога молимъ и просимъ, да отвратитъ впредь мечь гнѣва своего отъ врученной Намъ Его же премудрымъ промысломъ Имперіи, да возстановитъ паки повсюду мирное и безмятежное житіе, и да управитъ всѣхъ въ оной живущихъ Нашихъ вѣрноподданныхъ и Насъ самихъ во всѣхъ ему Творцу угодныхъ Христіанскихъ добродѣтеляхъ.»
Наконецъ наступилъ ужасный День, который долженъ былъ увѣрить Пугачева во всей глупости безразсуднаго его честолюбія, оканчивающаго постыднымъ наказаніемъ жизнь, очерненную всѣми злодѣйствами, которую онъ могъ бы прославить великими добродѣтелями. Милость Императрицы ослабила жестокость судей его, которые бы почли своею должностію усугубить мученія его, чтобы наказать его за всѣ злодѣянія. Они ограничились своей сентенціей, осудивши ему отрубишь руки и ноги и потомъ обезглавить. Голова его воткнута была на высокую жердь, а прочія части тѣла, оставаясь нѣсколько времени на плахѣ, которая для того и возвышена была на эшафотѣ — должны были потомъ быть сожжены, а пеплъ пущенъ былъ на вѣтеръ. Панфильевъ осужденъ былъ на такую же казнь — Бѣлобородовъ не менѣе. Три другіе на висѣлицу, а прочіе сообщники на разныя тѣлесныя мученія. Пугачевъ выслушалъ ужасное сіе опредѣленіе, не показывая на лицѣ никакаго смущенія. Но никогда не казался онъ болѣе великимъ, болѣе достойнымъ лучшей участи и добродѣтелей, которыя испортило его честолюбіе, какъ во время исполненія казни. Оставаясь спокойнымъ между ужасными пріуготовленіями къ казни, можно было сказать, что невинность блистала въ глазахъ его. Было ли это скотская безчувственность, безстрашное презрѣніе смерти, или непреклонная гордость свирѣпой души, которая изображала на челѣ своемъ черты, столь сходныя съ чертами утѣсняемой добродѣтели? Смерть товарищей его одна, казалось, нѣсколько мучила его. Онъ хотѣлъ бы, говорилъ онъ, взять на себя всѣ мученія своихъ товарищей, дабы не видѣть ихъ невинно умирающими. И такъ вмѣсто трона славы, котораго онъ такъ безразсудно желалъ, возшелъ онъ на тронъ безславія, и тамъ съ спокойнымъ мужествомъ, которое дано знать и показывать, однимъ великимъ душамъ, понесъ смерть. Презрѣніе, очень необыкновенное въ такихъ обстоятельствахъ, какъ говорятъ, пощадило его въ мученіяхъ, къ которымъ онъ былъ приговоренъ, палачь наклонилъ ему голову, не отрубивши еще рукъ и ногъ. Это забвеніе, если такъ можно почесть, подало случай разгласить множество нелѣпостей, однѣ другихъ хуже. Одни говорили, что палачъ имѣлъ тайное повелѣніе нарушить порядокъ казни; другіе говорили, что онъ былъ подкупленъ тайными и сильными друзьями самозванца, которые сверхъ знатной награды обѣщали ему изходатайствовать прощеніе его виновному развлеченію. Наконецъ говорили и то, что палачь, самъ будучи другъ Пугачеву, далъ ему слово сократить его мученія, ускоривъ минуту его смерти.
Таковъ былъ ужасный и правосудный конецъ злодѣя, котораго Провидѣніе, кажется, для того только возбудило и нѣсколько времени терпѣло, чтобы лучше показать, что его Предвѣчная благость, покровительствовала нашей Имперіи, нашей Августѣйшей Самодержицѣ. Сколько храбръ, сколько твердъ, сколько добродѣтеленъ не могъ бы быть сей Емельянъ Пугачевъ, но его усугубленныя злодѣянія, его самозванство, его упорное мятежничество противъ самодержавной власти, — всё въ немъ заставило забыть то, чѣмъ бы могъ онъ быть, дабы не вспомнить, чѣмъ былъ онъ; — его имя, преданное въ проклятіе всему свѣту будетъ произносимо съ ужасомъ, какой обыкновенно рождается при видѣ, или при простомъ чтеніи сихъ отличныхъ и рѣдкихъ злодѣйствъ, которыя отвергаетъ сама натура, и которыя едвали можетъ вообразить себѣ самый адъ!
По описанію чувствъ и дѣйствій Емельки въ различныхъ періодахъ его жизни, нами проходимыхъ, не трудно будетъ нашему читателю представить себѣ душу нашего героя. Родившись къ великому, она столь же удобно могла бы стремишься къ славнымъ добродѣтелямъ, сколько къ самымъ жестокимъ преступленіямъ, и если бы опасный другъ его, котораго счастіе соединилось съ нимъ при всѣхъ познаніяхъ, имѣлъ честную душу, тогдабъ Пугачевъ въ рукахъ его могъ безъ сомнѣнія сдѣлаться истиннымъ героемъ. Если щастіе отказало ему въ нѣкоторыхъ дарахъ своихъ, какъ то: въ богатствѣ, знатномъ имени, то природа напротивъ того щедро наградила его своими. Будучи высокъ и строенъ, онъ имѣлъ въ себѣ нѣчто благородное, нѣчто величественное. Видъ его былъ пріятенъ, и прежде, нежели пріучилъ онъ духъ свой къ злодѣяніямъ, въ его глазахъ, которые обыкновенно оживляемы были огнемъ храбрости — дышала та кроткая простота, то любезное пріятство, та чувствительность, кои всѣ соединяются въ однихъ людяхъ, которыхъ природа, кажется, предпочитаетъ особеннымъ преимуществомъ привлекать къ себѣ всѣхъ сердца симпатическою силою сей добродѣтели, непонятной и однакожь извѣстной, которую можно назвать магнитомъ души. Съ такими средствами быть великимъ, добродѣтельнымъ, быть наконецъ украшеніемъ человѣчества, тотъ, котораго натура сотворила героемъ, по несчастному стеченію обстоятельствъ оставляетъ по себѣ память злодѣя!
КОНЕЦЪ.
Примечания
1. Г.Б.... прибылъ въ Казанъ 26 Декабря 1773 года; и 29 велѣлъ осадить Самару, находящуюся на самой рѣкѣ сего же имяни, впадающей въ Волгу. Россіяне безъ труда успѣли въ, семѣ дѣлѣ, взяли довольно великое число въ полонъ и захватили нѣсколько пушекѣ. — Россійской Авторъ.
2. Казань, Симбирскъ, Новъяжескъ, и Пензенскъ . Россійской Авторъ.
3. Почему такъ думать? ... Люди не всё ли тѣ же, какими были они всегда? и если перемѣнилась Политика Государей, то на сторону ль человѣчества и разума? Мысль Автора заключается въ томъ, что Государи должны быть такими, какими бываютъ рѣдко. На этомъ пунктѣ не всѣ такъ легковѣрны, какъ господинъ Сочинитель. Я скажу также, какъ и онъ, что слухи сіи неосновательны, но изъ того, что мы двое признаемъ, ложность сія была доказана и основана? Гришка Отрепьевъ или первый самозванецъ Димитрій, Ламбертъ Симнелъ, или ложный Графъ Варвикъ, Перкинъ ложный Герцогъ Іорскій въ Англіи и нѣсколько другихъ самозванцевѣ въ прочихъ земляхъ были обманщики. Политика нѣкоторыхъ Государей пользовалась ими, чтобы возмущать Имперіи и Государства. Та же самая Политика заставляла другихъ Государей не только признавать ихъ или показывать тому притворный видъ, но даже трактовать и соединяться съ ними. Перкинъ женился на Екатеринѣ Гордонъ Графинѣ Гунтлей съ согласія Короля Шотландскаго; которой былъ ея родственникъ. Кромвель, который жестокостію своей превосходитъ всѣхъ вмѣстѣ обманщиковъ, не видѣлъ ли, что Государи поперемѣнно трактовали съ нимъ, прежде нежели объявленъ онъ былъ покровителемъ. Впрочемъ послѣ всего того, что видѣла Европа, труднѣе не вѣрить, нежели вѣрить разсѣяннымъ слухамъ, и которые Госп. Сочинитель неизвѣстно, по какой причинѣ оспориваетъ.
Замѣчаніе Переводчика.
| К оглавлению | Следующая страница |