День второй

Сторона ль ты, моя сторонушка,
Сторона ль ты моя незнакомая!
Что не сам-то я на тебя взошел,
Что не добрый конь меня завел, —
Завела меня кручинушка,
Что кручинушка великая.

Казачья песня

Пришла Меланья за водой,
Да коромысла уронила.
Перед невиданной бедой
В окаменении застыла!
Так происходит в сновиденье:
Бежать задумал — и не можешь,
Охваченный оцепененьем,
Стоишь, как будто обезножен.

Над Волгой тишь сейчас такая,
Вода светла, неколебима,
На стрежне судаки играют,
Аж брызги розоватым дымом!
Заря малиновым кафтаном
В зеркальной глади отразилась,
А соловейко неустанно
Поет, восславить землю силясь!

Еще стрекозы еле-еле
Стряхнули дрему и шуршат,
У тополей, обвитых хмелем,
Где тьма веселых лягушат,
Стоят плоты. И на веревках
Лихие молодцы висят,
С каким-то жалостным упреком
Нацеливши в Меланью взгляд!
Потом как будто улыбнулись,
Любовно подмигнули ей
И словно чуточку пригнулись:
Мол, подходи же, не робей!
Чем не жених тебе, Меланья,
Любой из нас?! Ну, подходи!
Не знали первого свиданья,
Мы с гневом родились в груди.
Не испытали поцелуя
Иссушенные злобой рты.
Нам не пропета «Аллилуя»,
Мы словно нелюди, скоты!

Предай земле ты нашу юность,
Нам худо, худо без земли.
Неужто вороны склюют нас,
Одна лишь пустота вдали?!

И ведра грохнули о землю!
Поспешно платье подобрав,
Безгласной жалобе не внемля,
Бежала путаницей трав,
Крича и охая, Меланья:
— О ужасть, ужасть, люд честной!

Метнулись на реку сельчане
С багром, лопатой, кочергой!
Скрипит на деревяшке дядя,
Тряпицею завязан глаз, —
Бежит малыш, на батьку глядя.
Вот он запомнит этот час!
Кривой, безухий, однопалый —
По каждому прошлась война.
Но дюжая у них спина,
И каждый — тертый и бывалый!

А бабы, бабы! Где их стать?
Какие там березки? Корни,
Что соками верхушки кормят,
И век им отдыха не знать!
Они работою забиты,
Рукою мужней сечены.
Так некрасивы! А поди ты:
Красу земли рожать должны!

И лишь одна, одна Меланья
Была собою хороша:
Глаза пугливы, как у лани,
И голубиная душа.
Жених сыскался ей по сердцу.
Хотели свадебку сыграть:
Они друг друга знали с детства.
Но барин молвил: «Не бывать
Такому!» Парень бесталанный
Бежал. И слухи поползли,
Что он подался к Емельяну,
Унесшему покой с земли!

Теперь село загомонило,
Что средь повешенных и он,
Вот так к своей вернулся милой —
Не для венца, для похорон!

...Баграми люди отогнали
Судьбу Меланьину долой.
Конец истории печален:
Придется вековать одной.

...Плоты от берега толкают:
— Ох, сели, кажется, на мель?
Зачем морока нам такая?
Плывите, милые, отсель!
Без вас холера доконала,
Чуть полсела не унесло.
Случился недород немалый.
Напасть к напасти на село!
У нас в России места много,
Пусть вас хоронит кто другой.
Плывите, не гневите бога,
Найдете где-нибудь покой!

— Ну что же ты, касатик бравый,
Стоишь и нюни распустил?
Бери багром повыше, вправо!
Я, баба, выбилась из сил! —
Сама с тяжелою одышкой
Толкает: — Вон отсюда, вон!
Эх, бестолковые парнишки,
Подняли кулаки на трон.
Конечно, вбил им дурость эту
Пугач: мол, я — российский царь,
Со мною будете одеты,
Обуты и вольны, как встарь!

— Слышь, Акулина, будя, будя!
Дела не нашего ума! —
А баба — только выше груди:
— Еще и воевал! Эхма,
В Туретчине бывал и в Польше!
Скажи: права я? Не права?
— Тот прав, чей кулачище больше
И похитрее голова!..
Ты говоришь, он самозванец,
Царем Петром себя нарек,
Мужик бесстыжий, голодранец,
Мол, позабыл про свой шесток?
А я тебе скажу, дуреха,
Не знаешь важных ты особ!
Бывает, царь смекает плохо,
Бывает, мудр простой холоп!
Таким, как ты, сладка полова,
Была б из царских рук она.
Жевать ее всю жизнь готовы.
Вы — рабства нашего вина.
Зерно из рук простолюдина
Покажется половой вам.
Что понимает и скотина,
То непонятно дуракам!

А наш мужицкий император
В своих указах говорит,
Что хватит жить одним богатым,
Пусть каждый в мире будет сыт.
Он сам ходил с пустой сумою,
Обноски рваные носил,
Он с нами злобою одною
Слит к расхитителям Руси,
Что не своим горбом, а нашим
Нажить умеют барыши,
А Пугачев леса и пашни
Меж нами поделить решил!..

Не переспоришь забияки:
— Вам только пряник покажи,
И вы потянетесь за всяким:
«Гони дворян! Коли! Круши!»

Тут в спор вмешался кто-то третий,
Четвертый, пятый и шестой:
— К чему нам перемены эти?
Пожары, мор...
Мы — люд простой!
Царица — наша мать родная,
В заботах мается о нас.
Но Русь от края и до края
Измерить недостанет глаз!
То там, то здесь, глядишь, прореха:
Не просто домом управлять.
А тут страна! Ее объехать
Да оглядеть за пядью пядь...

— Ей-богу, братцы, чую сердцем,
Что царь он. Больно уж толков,
Недаром вздумал опереться
На силу наших мужиков,
Недаром ведь душа болела
Не за прожорливых господ.
Он шел за праведное дело
И принял муки за народ!

— Макар, слыхал, у Емельяна
Супруга не одна была:
Латала первая кафтаны,
Вторая — стряпала, мела...
— Сосед твой Елистрат, пожалуй,
Уже в десятый раз женат,
Однако же гутарят мало
В округе про его разврат!
Кто на виду, тому позором
Становится невинный чох!
— Ты за одно, Макарка, с вором?! —
...Спор неожиданно заглох.
Как будто не было чужого
На берегу, свое село,
И вот поди же: всяко слово
К утру до барина дошло!
И кто-то был потом обласкан,
По ком-то походила плеть.
Макар в колодках грязью вязкой
Побрел, чтоб где-то умереть.
И на Руси с тех пор ведется:
Чтоб усмирить излишний жар,
Напомнят: там пожить придется,
Куда не гнал телят Макар!
Одна пословица осталась
Детишкам сирым от отца!
Сказал, что думал! Эка малость!
И сразу нету молодца.
Чем пропадать вот так, без боя,
Уж лучше умереть в бою,
Чтобы грядущие герои
Жизнь повторили бы твою!

...На Волге заводи сплошные,
От виселиц ложится тень...
Идут плоты очередные,
Идут второй и третий день...
И будут плыть, пока от смерти,
Позорных страхов, маеты,
Честолюбивой круговерти
В бессмертье не уйдут плоты.

Пинайте их, зевая сыто,
За это вам положен куш!
Прием не новый. Он испытан
Немалым хором низких душ!
Сбирайся, воронье, скорее,
Что сможешь ухватить — твое,
Но вон за дымкой чайки реют,
Твой срок отходит, воронье!