Как вы помните, Муртаза Рахимов говорил о представлениях народов, «которые в течение двух с половиной столетий сохраняют образы Пугачева и его сподвижников», и за ними, по его убеждению, и должна топать наука. Но минуло то время, когда информация передавалась через гусли и курай. Поколение XX века о великом сподвижнике узнавало из книг, главным образом из советских, а булгаковский профессор, помнится, не советовал читать даже газет...
Сначала, для разминки, глянем на дореволюционные издания.
В 1847 году газета «Оренбургские ведомости» закончила статью о нашем герое следующими словами: «Заслуживает ли такой памяти этот злодей, не щадивший и своих соплеменников? Добрый башкирец, конечно будет после этого стыдится и вспоминать такое имя, оклейменное сотнями преступлений, если не тысячами»1.
Историк в 1892 году писал: «Михельсон преследовал отряд башкир, предводительствуемых молодым и отчаянным головорезом Салаватом Юлаевым»2.
Энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона (1900 г.) кратко сообщая о Салавате, заканчивает: «Имя Салавата наводило еще страх в теперешней Уфимской губернии: он не давал пощады никому, в особенности русским»3.
Цепочка «народные представления — книги» выглядит неполной. В нашем случае не хватает еще одного звена — цензуры. Без этого костыля ни один земной бог не обходился.
Уфимский краевед Михаил Лоссиевский в 1882 году опубликовал очерк-статью «Пугачевский бригадир Салават и Фариза». В 1961—1968 годах в республике был издан пятитомная антология «Башкирия в русской литературе». В ней впервые (после 1917-го) напечатали и небольшой очерк Лоссиевского, но выборочно сократив его в шести (!) местах4. Обкорнали так, что автор бы разрыдался. В 1973 году, к 200-летию Крестьянской войны, была выпущена книга «Наш Салават», в которой работа краеведа была снова напечатана с купюрами, как и в последующем переиздании 1982 г.
Прошли годы. Крах политического режима и смена власти в России никак не отразились на судьбе изуродованного произведения. По решению ученого совета Института истории, языка и литературы в 1991-м, был издан новый литературный сборник, и... «Пугачевский бригадир Салават и Фариза» вновь оказался отфильтрован5.
В итоге, сорок шесть тысяч книг участвуют в формировании нужного образа героя. И не один десяток лет! Четыре раза бдительно правился очерк, созданный на основе башкирского народного фольклора... Не исключено, что сейчас впервые за последние сто лет, вы имеете возможность прочесть крамольные строчки. Цитирую фрагменты, выделяя жирным шрифтом то, что не пропустила цензура.
Сюжет таков: еще до начало бунта Салават влюбился...
«На беду свою он увлекся одной из своих соплеменниц — красавицей Фаризой, и это привело его к несчастному концу его карьеры. Насколько отталкивал от себя грубой и крайне некрасивой физиономией Салават, на столько же Фариза отличалась красотою, умом и вообще нравственными и физическими достоинствами... <...>. Не пьет, не ест, исхудал и ходит как тень, преследуя Фаризу тщетными мольбами. Да напрасными. Насколько уважали и любили Салавата, даже боялись его, мужчины за его силу, ловкость и отвагу, настолько же были к нему жестоки и неумолимы к нему женщины и девушки: смеялись только над ним: больно уж батыр не красив лицом и неуклюжей, широкоплечей фигурой. Может быть, как-нибудь и уладилось бы дело, да замешались на беду неприятные отношения стариков: Балтачева — отца Фаризы с Азналиным — атаем (отцом) Салавата-батыра».
Фариза Салавату отказала, как и ее отец. Начался бунт. Салават назначен полковником. И вот герой начинает мстить: сжег дом старшины Балтачева, взял в плен Фаризу и поместил ее в Айской пещере, за крепким караулом. Он «целую неделю бился с Фаризой, склоняя ее добровольно подчиниться его желанию...».
Но однажды...
«В одном из боков пещеры она заметила углубление и решилась проникнуть в него.
— Будь, что будет — лучше погибнуть от голода или чего другого, чем быть обесчещенной ненавистным Салаватом, убийцей моего отца и всей семьи. Сказано — сделано, и Фариза проскользнула в отверстие».
Далее, Лоссиевский сообщает о побеге пленницы. Радость ее была краткой: погоня напала на след...
«Немедленно же послали гонца к Салавату и вот он прискакал. С налившимися кровью глазами, с пеною у рта, не понимая сам, что делает, бросился он как безумный на беглянку и с размаха отрубил ей правую руку. Затем в неистовстве, он разорвал на ней платье, приказал привязать ее к дереву и отойдя на несколько шагов, натянул тугой лук. С свистом и шумом сорвалась острая стрела с тетивы и пронзила сердце Фаризы.
— Ай, Алла! успела только воскликнуть жертва необузданной страсти, а чистая душа ее отлетела туда, где нет страстей, где только одно блаженство, обещанное исполняющим закон правоверным — пророком Магометом, тело ее бросили в Ай и никто не осмелился предать его земле, боясь мести свирепого Салавата.
— Гайда! — крикнул он, садясь на коня, и с шиканьем, ревом и криком толпа понеслась в деревню Лак. Много и долго неистовствовал в ней батыр и его сволочь, пока не улеглось в нем возбуждение. Не прошло однако же даром Салавату его зверство и кровь невинных была отомщена вскоре же. Отряд подполковника Аршеневского в ноябре 1774 года настиг пугачевского бригадира... <...>. И драли «нещадно» бригадира-батыра в Симском заводе, который он разграбил; в деревнях Юлаевой и Лак...»6.
Можно заметить, как исторические факты переплетаются с народным сказанием. Напомню, произведение автора называется «Пугачевский бригадир Салават и Фариза», но в обезображенных вариантах от Фаризы ничего не осталось... Что скажет на это ведущий литературовед Башкирии, награжденный литературной премией имени Степана Злобина Мурат Рахимкулов, — ведь именно ему выпала честь публиковать все три одноименных очерка-статьи?
Вот его маленькая книжечка «Воспевшие Салавата»: «Ряд интересных публикаций по мотивам башкирского фольклора осуществил в 7080-х года прошлого века Михаил Владимирович Лоссиевский, уфимский краеведа Наибольшей известностью пользуется его статья «Пугачевский бригадир Салават и Фариза» (1882), не раз перепечатывавшаяся после революции»7.
О том, как он «не раз» причесывал эту статью, товарищ скромно умолчал. Даже в 1994-м. Время еще не пришло? Пытаясь узнать о Лоссиевском побольше, я распахнул внушительный том «Краткой энциклопедии Башкортостана», но там на «Ло» оказалась только «Лошадь башкирская».
Справка: Игнатьев Руф Гаврилович (1818—1886) «исследователь-археолог, историк, фольклорист, этнограф, архивист и источниковед, журналист, он внес огромный вклад в краеведение Южного Урала и Башкирии, где прожил почти четверть века»8. Добавлю, Игнатьеву посвящен отдельный стенд в Национальном музее РБ, а имя его упоминалось в торжественном докладе президента Рахимова.
В 1973 году была выпущена ранее упоминавшаяся книга «Наш Салават», в которой была опубликована известная работа ученого «Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор»9. Она множество раз упоминается и цитируется в трудах салаватоведов. Биограф Салавата назвала ее «замечательной». Игнатьеву повезло больше, его сократили только на пару предложений. В этом же виде ее вновь переиздали в 1982-м. Цитирую отрывок, выделяя полужирным шрифтом удаленное...
«Когда Пугачев был уже пойман, Салават опять появился в Уфимской провинции, и скоро имя его стало наводить страх. У Салавата не было пощады никому, в особенности русским. Зверство его шайки сказалось особенно в нападении на деревню Лак: Салаватовы башкиры резали по частям крестьян, выкалывали глаза, загоняли в избы и там сожигали живыми. Недолго, однако, пришлось Салавату совершать свои подвиги»10.
Послушаем Рахимкулова: «Игнатьев трудился над своей работой значительно дольше — целых 10 лет. Это позволило ему более тщательно изучить и шире привлечь как официальный архивный материал о пугачевском сподвижнике Салавате, так и предания о нем башкир и песни о его подвигах...»11.
Добросовестно прополов выше перечисленные произведения, автор «Воспевших Салавата» любовно вывел: «Это скромная книга — дань признательности замечательным русским литераторам — Филиппу Нефедову, Руфу Игнатьеву, Михаилу Лоссиевскому...»12.
Из всех троих самым благонадежным оказался Нефедов, не случайно отрывками его работ полны школьные учебники. Вряд ли Мурат Галимович действовал в одиночку, но помалкивает воспеватель — видно время еще не пришло.
Примечания
1. Оренбургские ведомости. 1847. № 4. 25 янв.
2. Горбунов К.Л. Эпизод из Пугачевщины // Исторический вестник. 1892. Т. 10—12. С. 167.
3. Энциклопедический словарь / Издатели Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1900. Т. 56. С. 109.
4. Башкирия в русской литературе. Уфа, 1964. Т. 2. Издатель М.Г. Рахимкулов все же указал, что им сделаны «некоторые сокращения»: Там же. С. 438.
5. Там же. Уфа, 1990. Т. 2. М.Г. Рахимкулов так же, не объясняя причин, вновь сообщил о купировании: Там же. С. 415.
6. Волжско-Камское слово // Казань. 1882. № 221.
7. Рахимкулов М. Воспевшие Салавата. Уфа, 1994. С. 68.
8. Малая юношеская энциклопедия. Уфа, 2003.
9. Первое издание: Игнатьев Р.Г. Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор // Известия общества археологии, истории и этнографии при имп. Казанском университете. Казань, 1894. Т. 11, вып. 2, 3, 6.
10. Цит. по: Игнатьев Р.Г. Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор // Башкирия в русской литературе. Уфа, 1990. Т. 2. С. 295296.
11. Там же. С. 32—33.
12. Рахимкулов М. Воспевшие Салавата. Уфа, 1994. С. 6. К чести М.Г. Рахимкулова, он восстановил указанные купюры в последнем издании этой работы Р.Г. Игнатьева: Башкирия в русской литературе. Уфа, 1990. Т. 2. Однако наши доморощенные салаватоведы продолжают хранить по ним гробовое молчание.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |