Тема грандиозного крестьянского восстания XVIII в. под руководством Емельяна Пугачева нашла широкое освещение в русской литературе XIX века, а затем и в советской литературе.
Первым серьезно обратился к этой теме, как известно, А.С. Пушкин. В 1833 г. он написал историческое исследование «История Пугачева» и тогда же задумал повесть «Капитанская дочка», которая была напечатана в 1836 г. Пушкин создает широкую историческую картину, с разных сторон охватывающую русскую действительность эпохи большого крестьянского движения.
Пушкин правильно воспроизводит, в основном, характер Пугачевского восстания как события исторически неизбежного, а вождя восстания Емельяна Пугачева изображает истинным выразителем народных чаяний.
В последующей литературе пушкинская, в основном положительная трактовка Пугачева была отвергнута дворянскими романистами. К Пугачевскому восстанию обращались неоднократно на протяжении XIX века многие писатели — В. Савинов, Е. Салиас, Г. Данилевский, А. Соколов и др. Однако напрасно было бы искать в их произведениях правдивого изображения Крестьянского восстания — в них нет ни анализа положения закрепощенного крестьянства, ни фактов жестокого произвола я издевательств помещиков над своими крепостными рабами, ни сколько-нибудь правдоподобного воспроизведения событий, фактической стороны восстания. Историк М. Ковалевский говорил по поводу авторов этих романов, что они плохо знают историю, слабо представляют себе действительное развитие событий. Исключение представляет один Салиас: он совсем не знает истории.
В советской литературе появилось немало произведений, посвященных пугачевскому восстанию. Интерес к этой теме вполне понятен. Крестьянские восстания расшатывали устои Российской империи.
Первые произведения в советской литературе больше были посвящены раскрытию образа Пугачева, чем изображению восстания. Это были небольшие поэмы или пьесы. В 1921 г. вышла лирическая драма С. Есенина «Пугачев», в 1924 г. — пьеса К. Тренева «Пугачевщина», В. Каменскому принадлежит поэма «Емельян Пугачев», опубликованная в 1931 г. Спустя 6 лет появилась поэма Б. Липатова «Пугачев», а в 1938 г. — пьеса И. Луковского «Емельян Пугачев». Но при всех достоинствах этих произведений, написанных с иных исторических позиций, Пугачев все же изображается здесь либо слишком примитивным, игрушкой в руках своих сообщников, либо крайне модернизированным, современным. По-настоящему Пугачев не был понят в этих произведениях. (Еще В.Г. Короленко называл его загадкой, сфинксом, он хотел писать роман о Пугачеве. 10 лет собирал материал, но роман так и не увидел свет, очевидно, потому, что Короленко не удалось разгадать эту историческую «загадку» и, прежде всего, загадку самозванства Пугачева).
Предстояло заново поставить вопрос о Пугачеве и о восстании в целом, изучить и переосмыслить весь материал и осветить его не в поэме или пьесе, где полностью задача не могла быть разрешена, а в широком эпическом плане.
Эту задачу взял на себя В. Шишков, написавший трехтомную эпопею «Емельян Пугачев». Шишков поставил перед собой весьма обширные задачи: 1) рассказать с документальной точностью и почти исчерпывающей полнотой историю Пугачевского восстания; 2) вскрыть причины восстания, объяснить, почему оно приняло такой грандиозный характер, охватило громадную территорию я продержалось в течение года; 3) дать правильное истолкование личности Емельяна Пугачева, раскрыть сложность и противоречивость его характера и, в частности, разрешить проблему его самозванства.
Все эти задачи были удачно решены писателем1. Причины восстания раскрыты в романе глубоко и всесторонне.
Состав пугачевского войска был много сословным и многонациональным: в него входили крестьяне, уральские и оренбургские казаки, работные люди, татары, башкиры, калмыки, удмурты и т. д. И каждая социальная или национальная группа имела свои причины быть недовольной своим положением. Все эти многоразличные причины найдены писателем, и они объясняют, почему чаяния недовольных сошлись на Емельяне Пугачеве, именовавшем себя императором Петром III.
Оренбургский край стал центром восстания потому, что оно началось с недовольства яицкого казачества своими атаманами, старшинами и царскими генералами. К яицким казакам присоединились оренбургские казаки, и войско Пугачева стало быстро расти. 17 сентября 1773 г. Пугачев во главе отряда, состоявшего из 70 казаков и калмыков, выступил из Толкачевских хуторов по направлению к Яицкому городку (Уральску), и искра восстания вспыхнула. А затем, когда широко разнеслась весть о том, что объявился государь Петр III, «заступник» народа, чудом спасшийся от смерти, которую ему уготовила жена Екатерина, к Пугачеву хлынуло крестьянство. Армия его стала расти не по дням, а по часам.
Крестьяне ненавидели помещиков, пользовавшихся неограниченной властью над крепостными. В. Шишков показывает тяжелое положение крестьян, которым невмоготу стало терпеть гнет и издевательства. Писатель обнажает общие причины недовольства, характерные не только для района восстания, но и для всей России. Это очень яркие и впечатляющие картины. В специальную главу выделена история свирепой Салтычихи, убившей 138 своих крепостных крестьян. Как-то поехала эта разбойница в Киев на богомолье. Оставшись в одном из своих имений, она убила свою девку Марью. Сначала она избила ее за нечисто вымытые полы. Натешившись, приказала гайдуку драть ее кнутом. Затем измученную девушку загнали в пруд, а был ноябрь, вода с краев в пруду подмерзла. Обезумевшая, с полчаса простояла в ледяной воде по горло. Салтычиха приказала снова перемыть полы, но Марья работать уже не могла, а только тряслась и стонала. Разбойница добила ее палкой с гвоздями. Марья тут же в хоромах скончалась.
Часто Шишков изображает зверства помещиков от имени Пугачева, который во время своих странствований и мытарств многое видел, многое на себе испытал.
Вот в одной избе он увидел крестьянина на скрипучем дощатом настиле с обмотанными тряпьем ногами, который не переставая стонал: «Гниют мои ноженьки, ни днем, ни ночью спокою не вижу, смерть зову, не идет». Когда он размотал изуродованную ногу, Пугачев увидел: всю ступню раздуло, подошва и пальцы черные, в мокрых волдырях, кровоточат, истекают гноем. А произошло это с ним потому, что он отказался отдать помещику свою дочь, красавицу Дуню, на поругание. «Меня сгребли, — рассказывает он, — свалили, а барин-то зачал меня лежачего топтать. И велел он кострище запаливать... А как прогорел кострище, велел барин по огневым угольям взад-вперед меня, разутого, босого, под руки водить. Я дурью заревел, аж свет белый закачался, хотел подкорчить ноги-то, — не тут-то было, барин как зыкнет «а холопов, они и повисли, как собаки, на ноженьках моих... Ой, да лучше бы в костер меня кинули. Легче бы...»
Используя такие факты, автор показывает корни восстания, справедливость той ненависти, какую питали крестьяне к своим мучителям.
Так же детально, как причины восстания, изучены и изображены В. Шишковым военные операции, успехи и неуспехи пугачевцев в их столкновениях с правительственными войсками. В. Шишков с добросовестностью историка останавливается на всех этапах пугачевского восстания, дает точные даты, называет подлинные имена. Вымышленных лиц в романе очень мало, и они, за исключением двух-трех, большого значения не имеют.
Движение вначале немногочисленного пугачевского отряда (70 человек), начавшись у Толкачевских хуторов, продолжалось вдоль правого берега Урала, по которому были расположены степные крепости-форпосты для защиты границы от кочевников. Отряд подошел к Яицкому городку (Уральску), сильно укрепленному, но его было решено, пока не будет добыта артиллерия и не увеличится войско, обойти. В это время у Пугачева насчитывалось около 400 человек.
21 сентября без боя был занят Илецкий городок на левом берегу Урала — казаки гарнизона сразу перешли на сторону Пугачева. Атаман Портной, который противился этому и приказал накануне разрушить мост, был повешен.
Легко овладели пугачевцы 26 сентября Нижне-Озерной на правом берегу Урала. Здесь казаки тоже присоединились к восставшим. Продолжали защищаться только офицеры. Они сами заряжали пушки. Комендант крепости майор Харлов перебегал от орудия к орудию и зажигал запалы. «Но уже с треском рушились ворота, пугачевская конница вскочила в крепость. Харлов выхватил саблю...
— Ура! Ура!.. — закричал он дико, пронзительно и бросился с валу навстречу коннице. Ударом пики ему выбили глаз, на щеку брызнула кровь, глазное яблоко моталось на толстом нерве, как маятник. Иступленный Харлов продолжал помахивать саблей направо-налево. В него вонзилось сразу несколько пик».
При описании Нижне-Озерной Шишков вводит эпизод, который должен был показать, что в стане Пугачева были элементы организованности. Некоторые казаки, перепившись, начали грабить всех без разбора. Обидели и простую девушку Анютку, отняв у нее сундук с приданым. Разгневанный Пугачев приказал найти виновного. «Кто смел обидеть тебя?» — обратился он к девушке и приказал повесить казака. «Детушки! — крикнул Пугачев, подымаясь на лафет пушки. — С пьянства да с грабительства немысленно нам дело свое зачинать! Обижать беззащитных женок, да сирот, да стариков недужных по нраву ли вам? Вот девушку изобидел паскудник... Да что она, княгиня, что ли, какая альбо барыня?!»
Этот эпизод нужен был Шишкову для полемики с теми писателями, которые хотели представить пугачевское движение как исключительно разбойное и анархическое, лишенное каких-либо сдерживающих начал. Шишков здесь рисует Пугачева человеком, не лишенным гуманности и понимания общих задач восстания. Шишков идет в этом отношении не за Салиасами и Данилевскими, а за Пушкиным, пользуясь даже отдельными выражениями из «Капитанской дочки». Вспомним у Пушкина: «Кто смеет обижать сироту?» — вскричал Пугачев, когда Гринев пожаловался ему на Швабрина.
Трудной задачей для Пугачева было овладение крепостью Татищевой, имевшей сильный гарнизон. Описание этой крепости у Шишкова частично напоминает то, что писал Пушкин о Белогорской крепости в «Капитанской дочке»: те же, что у Пушкина, старички-солдаты в составе гарнизона, мало пригодные для военных действий (они попрятались «в казармах под нары», когда пугачевцы подступили к крепости), та же (властная комендантша; она изображена не менее энергичной и воинственной: забравшись на чердак своего дома, стреляет без промаха по пугачевцам. «Возле нее три ружья и две пары пистолетов. Выстрелы метки, вот двое свалились — казак и татарин, а за ними еще и еще...»
Пять сотен казаков татищевского гарнизона во главе с сотником Падуровым перешли на сторону Пугачева. Для взятия крепости Пугачев прибег к хитрости: поджег стог сена под крепостными стенами. Огонь перекинулся на деревянный тын крепости, на крыши домов. Пугачевцы бросились на штурм. Дым мешал осажденным защищаться. Пугачевцы ворвались в крепость. Ожесточенность происшедшей схватки Шишков передает в картине, исполненной экспрессии: «Началась резня. Всюду сверкают ножи, кинжалы, острия топоров. «Режь, бей, коли!» Страшные чернобородые, рыжебородые, усатые, бритые лица. Зубы стиснуты или злобно оскалены. В накаленных яростью глазах забвенье всего, чем перед тем жили, радовались и печалились люди. Дым, огонь, лязг сабель, жалобное ржанье раненых коней, стоны падающих солдат... Штык порет сердце, выстрелы, визгливые выкрики, протяжные стоны, ругань, проклятия».
Нарисованная картина боя имеет несколько обобщенный характер, без ясного разграничения сторон, и это объясняется, очевидно, тем, что писатель не хотел подчеркивать существенных противоречий между простыми солдатами гарнизона и пугачевским войском. Сражение закончилось быстро. «Солдаты побросали оружие, — их сотни три, — вскинули руки, кричали: «Сдаемся, сдаемся!» Пленных солдат привели к присяге и переименовали в «государевы казаки».
Комендант Елагин был убит, комендантша и офицеры повешены. Взятие Татищевой было большим успехом Пугачева, пала самая сильная из оставшихся крепостей по Яику. Дорога на Оренбург была открыта.
Шишков опускает некоторые последующие эпизоды войны — взятие Чернореченской в 28 километрах от Оренбурга и других мелких крепостей, чтобы затем перейти к подробному описанию почти полугодовой осады Оренбурга (с октября 1773 по март 1774 г.).
Оренбург являлся в то время небольшим — от нынешней Студенческой площади на востоке до ул. Бурзянцева на юге и от Урала до площади Ленина. Шишков дает детальное описание Оренбургской крепости. Город был защищен земляным валом с десятью бастионами. (Остатки этого вала оренбуржцы еще недавно могли видеть. Сейчас на этом месте построен один из учебных корпусов сельхозинститута). Между бастионами четыре выхода из города. Одеты камнем только два бастиона. Оборонительные сооружения к моменту приближения повстанцев были в запущенном состоянии: «Окружавшие город рвы, — говорит писатель, — заросли бурьяном. Обыватели свозили сюда ободранные туши дохлых лошадей, битые горшки, бутылки, щепки, всякий дрызг. Через ров в любом месте ездили на телегах, и лишь в немногих местах, где откосы взяты в камень, было невозможно пробраться из крепости... Бревенчатый частокол вдоль вала и ограждающие ров рогатки отсутствовали. Крепостные ворота затворов не имели».
Пугачев мог рассчитывать на успех, если бы штурм Оренбурга начал без промедления. К этому времени армия его возросла до 2400 человек, имела артиллерию, захваченную в яицких крепостях и форпостах. Но Пугачев проявил излишнюю осторожность, надеясь на пополнение своего войска, и предпочел штурму длительную осаду, чтобы взять город измором. Тем самым он дал возможность гарнизону укрепить оборону. Больших сражений не было. Были разведки, небольшие стычки, происходившие между осажденными и пугачевцами, которые расположились в Бердской слободе. Более подробно описана попытка Пугачева взять город со стороны Форштадта, где осаждающие пытались затащить на Егорьевскую церковь пушку, но эта попытка окончилась неудачей; описан наскок пугачевцев на Меновой двор, чтобы захватить там купеческие товары.
Пугачев рассылает во все концы манифесты с призывом присоединиться к его армии, уничтожить помещичьи гнезда. Войско Пугачева начинает беспрерывно расти. В Берды прибыло 1400 конных башкирцев во главе с Кинзей Арслановым. Восстание разрастается. Все имения вокруг Оренбурга, верст за 200, были брошены владельцами. Об одном из них В. Шишков рассказывает:
«А вот барыня Пополутова никак бежать не пожелала. Проводив мужа в Пензу, она схоронилась в лесу, в сторожке. Однако когда наехало человек двадцать казаков, крестьяне барыню выдали и приволокли в барский двор. Выпытывая, где у нее схоронены богатства, казаки били ее плетьми.
— Хороша ли она была с вами? — спрашивали пугачевцы крестьян.
— Барин хорош, а она несусветная стерва, — в один голос отвечали мужики.
Помещицу Пополутову снова принялись драть. С особым усердием стегали свою госпожу крестьяне...
Казаки барыню пристрелили.
— А как же с девчонками ейными, господа казаки? У нее три маленьких дочери остались.
Рыжебородый хорунжий, посоветовавшись с людьми из отряда, сказал:
— Девочки ни в чем не повинны. Вы их разберите по домам и содержите детские души по совести. А как войдут оные в возраст, выдайте мужикам в замужество».
Пугачевцы не ослеплены ненавистью, они были способны справедливо решать вопросы в каждом данном случае, сообразуясь с обстоятельствами.
Со всех сторон шли в Берды к «батюшке-царю» для его войска подводы с провиантом.
Встреча Хлопуши с Пугачевым. Картина В. Тельнова
Однако осада носила безуспешный характер. Перевес в артиллерии был на стороне губернатора Оренбурга Рейнсдорпа: на каждую пушку Пугачева приходилось 5 пушек осажденных. Пугачев отправлял Хлопушу на Авзяно-Петровский завод в Башкирии, который был взят местными отрядами, лить мортиры. Хлопуша успешно справился с заданием. Артиллерия пополнилась. Кроме того, Хлопуша привел около 500 человек мастеровых. Теперь у Пугачева не только казаки и крестьяне, но и «работные люди» с заводов. Перестрелки происходили ежедневно. Пугачевцы подступали к валу, окружавшему Оренбург, осажденные в ответ делали вылазки. Происходили короткие схватки, но они не были результативными, и противники расходились. Осаждающие не могли взять Оренбург, осажденные тоже не имели шансов на победу.
Встревоженная восстанием, охватившим ряд губерний, Екатерина II посылает против Пугачева регулярные войска. Подойти к Оренбургу и снять осаду было поручено генералу Кару. Пугачеву угрожала большая опасность. У Кара было 1500 солдат и 5 пушек. Из Чернореченской, с запада, против пугачевской армии выступил сильный отряд Чернышева. Со стороны Сибири, с востока, стояли значительные силы генерала Деколонга. Таким образом, Пугачев мог оказаться в кольце.
Но судьба пока благоприятствовала предводителю восставших: между царскими войсками не было никакой связи, они не знали о местонахождении друг друга. И Пугачев одерживает ряд побед.
Навстречу Кару Пугачев отрядил Овчинникова с 500 казаками и 6 орудиями. Несмотря на трудное положение, Пугачев был бодр и оптимистичен, не отказывался, как всегда, от шутки. Напутствуя казаков, он говорил: «Царица Катерина выслала против меня генерала своего, бездельника, немчуру тонконогого Кара. А нуте-ка, детушки, задайте этому Кару жару! Да такого жару задайте Кару, чтобы оный Кар и каркать позабыл».
Встреча с Каром произошла под Юзеевой (по дороге на Шарлык).
Солдаты не любили своего начальника Кара. Вот каким его изображает Шишков: «Невысокого роста, щуплый, большеголовый, виски запали, глаза смотрят немного в стороны, как у зайца, рыжеватые волосы торчком, нос большой. Он совсем некрасив. С солдатами холоден, занослив, по временам становится без толку криклив».
7 ноября Кар занял Юзееву, в 100 верстах от Оренбурга. В двух верстах в лесу находился Овчинников со своим отрядом.
К Кару двигалась в помощь рота гренадеров. В романе поражение ее описывается так:
«Ночь, темная, тихая, морозная. Кар не спит, Кар нетерпеливо поджидает прибытия испытанной в боях гренадерской роты.
Рота движется медленно, — дорогу перемело, попадаются длинные подъемы, лошади истомились. Обоз растянулся на версту — около полсотни подвод. На каждой подводе по четыре, по пять гренадер. Обессиленные трудной дорогой и холодом, большинство их крепко спит, дежурные подремывают, веки слипаются, головы валятся на грудь. Тут же, в санях, кой как сложены незаряженные ружья и мушкеты. А зачем их спозаранку заряжать, только зря порох отсыреет. Опасаться нечего: впереди отряд генерала, — значит врага нет и в помине... Из тьмы, как с неба гром, ударила пушка, другая, третья. По окрестности прогудело раскатистое эхо. На санях по всему обозу все повскакали, ночную тьму взорвали сотни крикливых, заполошных голосов. Обоз враз остановился. Мимо проскакал на коне начальник роты поручик Карташов.
— Ружья! Гренадеры! Ружья!.. — орал он с коня. — Стройся!
И путаные, в ответ, по всему обозу голоса солдат:
— Где ружья-то?.. Не заряжены они, чай?
— Ах, черт!.. Говорил — зарядить...
— Пули, пули забивай! Давай натруску!
Но ружья при себе были не у каждого. Капрал, стоя дубом в санях, изо всех сил кричал, размахивая шапкой:
— Сюда, черти, сюда!.. Здесь ружья-то! И ладунки здеся. Эвот, в энтях санях!.. Давай, давай!
Но «давать» было уже поздно. Молодцы атамана Овчинникова со всех сторон окружили полусонную перепуганную роту.
— Пли! — яростно командовал обезумевший поручик Карташов.
Затрещали недружные и малочисленные выстрелы гренадеров.
— Кладите оружие, солдаты! Нас две тысячи да двенадцать пушек при нас. А вас скольки? — отовсюду раздавались крики наскакивавших пугачевцев.
Засверкали сабли, пики. У Карташова вместе с мохнатой шапкой слетела голова. В быстрой свалке убиты были два офицера и семь солдат. Вся рота, бросая оружие, загалдела:
— Сдаемся!.. Не трог нас!»
Два офицера — Шванвич и Волжинский — согласились служить «государю», что для Пугачева было большим приобретением. Пугачев нуждался в грамотных людях, в военных специалистах. Переход на сторону Пугачева офицера Шванвича — исторически известный факт. Еще Пушкин в «Капитанской дочке» своеобразно использовал его, раздвоив исторического Шванвича на образ Гринева, который с симпатией относился к Пугачеву, но не хочет служить ему, и Швабрина, который служит Пугачеву, но, видимо, без всякой симпатии.
Кар, так и не дождавшись подкрепления, стал поспешно отступать. При отступлении он подвергся нападению отряда Овчинникова. Началась перестрелка, пугачевцы подбили лучшую пушку Кара, татарские конники перешли на сторону пугачевцев. Солдаты плохо понимали, за что и против кого они воюют. Против ли самозванца Пугачева, или против истинного государя. Они готовы были бы бросить оружие. Отстреливаясь от наседавших пугачевцев, отряд Кара отходил к деревне Сарманаевой, потеряв 123 человека убитыми.
Третьей победой была ликвидация отряда полковника Чернышева, двигавшегося с запада, со стороны Чернореченской. Чернышев спокойно переправился через Сакмару, поднялся на Маячную гору. Но тут, под самым Оренбургом, он неожиданно попал в засаду. Весь отряд с громадным обозом, который предназначался для осажденного Оренбурга, попал в руки пугачевцев и был отведен в Берды. Шишков, пользуясь правом художника, прибегает к домыслу, чтобы объяснить такую легкую победу. Вот как это произошло. Рыжеусый казак-пугачевец Чернов, сорви-голова, явился в стан к Чернышеву, прикинувшись врагом мятежников. Он ловко разыграл свою роль, сумел внушить к себе доверие и завел весь отряд под удар. Пугачевцы без потерь провели всю операцию. Взятых в плен солдат остригли по-казацки и разместили по полкам, а офицеров повесили. Сам Чернышев думал спастись, переодевшись в крестьянский тулуп, валенки и усевшись вместо извозчика на козлы, но он был опознан по белым рукам, по барскому бритому лицу и тоже казнен.
Войско Пугачева в Бердах росло. В него вливались новые отряды татар, башкир. Непрерывно прибывали мужики с косами, вилами, топорами или просто дубинами. Жили в землянках, которых много выросло вокруг Берды. Была учреждена Военная коллегия, в которой четко распределялись функции между ее членами. Обучением войск занимались офицеры Шванвич и Горбатов.
Горбатов — один из немногих вымышленных героев. Шишков отступил в этом случае от истории, рассказав о добровольном переходе на сторону Пугачева офицера Горбатова из Оренбургского гарнизона, хотя такого случая не было. Горбатов — образованный и революционно настроенный человек. Он, конечно, знал, что Пугачев не Петр III, но он был противником монархии и стремился к ее свержению — поэтому и примкнул к Крестьянскому восстанию.
Горбатов становится как бы идеологом Пугачевского восстания. Он — главный советчик Пугачева, знает больше его, что означает это восстание, я остается до конца с Пугачевым.
Успехи Пугачева не могли быть длительными. Силы противника росли. Со всех сторон к Оренбургу стягивались правительственные войска. Генеральный бой произошел за Татищеву. Здесь Пугачев решил встретить отряд Голицына, чтобы не допустить его до Оренбурга. В этом сражении, происшедшем 21—22 марта, пугачевцы несмотря на отчаянную храбрость и умелое ведение боевых операций, которыми руководил сам Пугачев, потерпели поражение. Вместе с тем была снята осада Оренбурга, большие силы полувооруженных масс, собранные в Бердах, стали рассеиваться. С небольшой частью своих самых стойких сторонников Пугачев уходит в Башкирию, туда, где находятся большие заводы, где движение вновь стало разрастаться с еще большей силой.
Таким образом, восстание передвинулось в основном за пределы Оренбуржья.
Несмотря на поражение, Пугачевское восстание оставило след в истории. Оно свидетельствовало о силе и мощи народа, который никогда не хотел мириться с рабством, никогда не прекращал борьбы за свою свободу и человеческое достоинство.
Эту мысль В. Шишков выражает в прочувствованной лирической тираде: «Не понять было ни Кару, ни тем более графу Чернышеву, пославшему его охотиться за Пугачевым, что Пугачев — это тот самый сказочный Кащей Бессмертный, которого ни пуля, ни сабля не берет: живет и будет жить, пока на Руси бьется хоть одно горячее, жаждующее воли сердце... А полно — не тысячи ли тысяч таких сердец, не бесчисленно ли войско мятежное, не полным ли полна земля русская богатырской крови? Уж ежели и брызнет да прорвется — шибко забушует!.. И попробуй-ка останови, взнуздай этот огневой поток, положи-ка преграду ему!»
Эти строки перекликаются с нашей современностью, когда огневой поток испепелил все старое, отжившее, и массы стали, наконец, в результате победы Великого Октября, полновластными хозяевами своей страны.
Примечания
1. Можно отметить только некоторые мелкие погрешности топографического характера. Так, по роману выходит, что если стоять на Маячной горе лицом к городу, то Берды будут находиться далеко вправо, тогда как на самом деле — далеко влево; или Маячная гора оказывается продолжением Форштадта. Но эти погрешности заметны только жителям Оренбурга.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |