Л.В. Волков. Социальные представления участников восстания Е.И. Пугачева

В отечественных трудах 1960 — начала 1980-х гг. содержится немало информации о социальных представлениях пугачевцев, которые еще в достаточной мере не обобщены. Особым богатством материала по этой теме отличается монография Р.В. Овчинникова¹. Автор не только подробно характеризует манифесты и указы Пугачева, но и предпринимает попытки (не всегда, впрочем, удачные) реконструировать текст документов, до нас не дошедших.

Еще в 1970-е гг. некоторые советские историки высказывали несогласие с господствовавшим мнением об антифеодальном характере призывов пугачевцев². Б.Г. Литвак склонялся к правомерному представлению, что пугачевцы сохраняли какое-то первое сословие. Однако трудно согласиться с выводом этого историка, что автор последних пугачевских манифестов А.С. Дубровский первоначально отстаивал лишь идею «облегчения крестьянских повинностей помещику» и только в манифесте от 31 июля 1774 г. выступил за превращение крепостных крестьян в государственные³. В настоящее время об антифеодальной направленности восстания Пугачева историки уже не пишут. Но получившему распространение тезису об антикрепостническом характере требований пугачевцев на последнем этапе восстания не было дано обоснования⁴.

Полнее вопросы данной темы были освещены в монографии западногерманской исследовательницы Д. Петере⁵, предпринявшей попытку выяснить социально-политические представления отдельных социальных и национальных групп участников восстания Пугачева. Однако она не акцентирует внимание на вопросе об отношении пугачевцев к дворянству и купечеству, к подушной подати, важнейшим косвенным налогам и повинностям, существовавшим в России в XVIII веке.

Еще в самом начале восстания Пугачев заявлял о своем намерении ликвидировать крепостническую зависимость крестьян и перевести дворян на жалованье⁶, видимо, рассчитывая, что многие из них его поддержат. По показанию пугачевского «думного дьяка» И.Я. Почиталина, Пугачев «сначала» приказал вешать всех дворян и офицеров без разбора и лишь «потом приговорил о тех, кои сами к нему явятся и принесут повинную, таковых прощать и писать в казаки»⁷. Но, очевидно, показание это не является точным, так как еще в сентябре 1773 г. среди восставших был дворянин Д.Н. Кальминский⁸. Большего доверия заслуживает сообщение секретаря повстанческой Военной коллегии М.Д. Горшкова, что Пугачев лишь «больших бояр клялся всех истребить за то, что они свергли его с престола»⁹.

На третьем этапе восстания, особенно после обнародования пугачевских манифестов от 28 и 31 июля 1774 г., отношение повстанцев и самих крестьян к дворянам стало в общем более суровым, нежели в начале восстания. На дворян устраивалась настоящая охота. Среди крестьян распространяются слухи о необходимости в обязательном порядке уничтожить своих владельцев. Однако поголовного уничтожения дворян, как предписывали названные манифесты, все же не происходило. После их обнародования пугачевцы оставили в своих рядах и приняли на службу ряд дворян¹⁰. Имело место традиционное выделение из их числа немногочисленных «добрых» людей. Так, в городе Петровске Пугачев «по жалобам» населения повесил воеводу, а на его место назначил прапорщика И.Г. Юматова, о котором «сказали, што он — человек доброй», а в Саратове солдаты «одобрили» секунд-майора А.М. Салманова¹¹.

При этом и эти «добрые» дворяне, очевидно, лишались своих крепостных. В составленном 9 августа 1774 г. одобрительном письме «от дворовых людей» города Нижнего Ломова «о ассесоре Ефиме Васильеве Овсянникове», который был товарищем городового воеводы, отмечалось, что «до людей ему, також до городу и до крестьян дела нет»¹². Впрочем, дворовые люди, принадлежавшие наиболее отличившимся дворянам-пугачевцам, могли, возможно, оставаться в определенной зависимости от них. Интересно, что по показанию дворового человека повстанческого полковника Ф.Д. Минеева Л. Васильева Пугачев приказал Минееву «его взять в свое услужение по-прежнему»¹³.

Вообще к тем дворянам, у которых были только дворовые люди, пугачевцы, видимо, относились более милостиво, чем к владельцам крестьян. В городе Цивильске арестованного надворного советника князя Оболенского повстанцы «спрашивали, не имеет ли он крестьян». Узнав, что ему принадлежат лишь 5 дворовых, которые должны быть отпущены на волю после его смерти, пугачевцы его освободили¹⁴. В их представлении обладание дворовыми людьми, собственниками которых фактически были не только дворяне, очевидно, являлось не таким недопустимым делом, как владение крепостными.

К богатому купечеству пугачевцы относились по-иному. Они выступали против отдельных купцов-эксплуататоров, очевидно, прежде всего ростовщиков, у которых захватывали долговые письма. В разграблении же купеческого имущества, что было нередким во время Пугачевщины, можно видеть в первую очередь проявление разбойных черт этого восстания. Интересен факт возвращения казанским купцам Курбатовым части их «пограбленной пажити» по требованию повстанческого старшины и предоставлении им «о достальном» «письма»¹⁵, очевидно, обязательства о возмещении всех убытков.

Ненависть к православному духовенству среди участников восстания испытывали преимущественно новокрещены, уничтожившие немало духовных лиц¹⁶. Руководители же восстания не намеревались ликвидировать духовенство как особое сословие.

Летом 1774 г. пугачевцы казалось бы провозгласили ликвидацию феодальных отношений вообще, объявив в манифестах от 28 и 31 июля об освобождении крестьян от денежных налогов¹⁷ и рекрутских наборов. Однако, по сути дела, их намерения были другими. Они, в частности, не хотели отменить подушную подать навсегда. Сам Пугачев в начале июля 1774 г. заверил приписного крестьянина Казанского уезда К.С. Карася, что он со всех крестьян семь лет дани брать не будет, «а только ... они служить будут ... поочередно в казаках». По «изустному повелению» Пугачева в Пензе следовало «собрать» «казаков» «со всех положенных в подушный оклад обывателей»¹⁸. Получается, что Пугачев не исключал из подушного оклада никого из представителей податного населения, в том числе купцов, хотя несколько ранее обещал пензенским купцам освободить их от подушной подати (следует заметить, что русское купечество выражало недовольство подушной податью). В объявлении главного командира Пензы Г.Г. Герасимова жителям города от 3 августа 1774 г., составленном в связи с упомянутым повелением Пугачева, купцы называются первыми из всех категорий податного населения Пензы, которые должны были поставлять определенное число «казаков» в повстанческую армию¹⁹.

Сподвижники Пугачева на всех этапах неоднократно заявляли о временном освобождении населения от подушной подати или о «послаблении» в этом. При этом на первых двух этапах речь шла чаще всего о 7 льготных годах, а на последнем — обычно о 10. Так, 31 декабря 1773 г., башкирский старшина объявил мастеровым и работным людям Ижевского завода, что с них не будут взыскиваться подушные деньги в течение 7 лет. Очевидно, в связи с заверением, полученным от повстанцев-башкир, приезжавших в село Суши Казанского уезда, крестьяне этого села приняли приговор, «что они рады служить ... Петру III для того, что он обещает подушные деньги чрез 7 лет не спрашивать». Повстанцы отряда Таскаева, действовавшие в Красно-слободском дистрикте в Зауралье, «разглашали» крестьянам, что новый царь «с их не будет брать семь лет подушных денег». 14 июля 1774 г. пугачевский эмиссар объявил помещичьим крестьянам села Аркатово Казанского уезда об освобождении их от подушной подати на 9 лет. На пути между Саранском и Пензой некий «полковник и прочие казаки» из главной повстанческой армии уверяли дворового крестьянина Г. Абрамова, что царь дает крестьянам «от всех податей на 10 лет свободу». Имеется ряд свидетельств, что на последнем этапе восстания временное освобождение от подушной подати (чаще всего на 10 лет) повстанцы провозглашали и в тех местностях, где не проходила главная армия пугачевцев. Возглавлявший борьбу с восставшими граф П.И. Панин в донесении Екатерине II от 6 сентября 1774 г., перечисляя «обольщения», которыми пугачевцы пользовались для привлечения народа на свою сторону, упоминал, в частности, «неплатеж десятилетний никаких податей»²⁰.

В ряде случаев повстанцы заявляли об освобождении податного населения от платежа податей, не указывая на временный характер этого освобождения. Так, по показанию служилого татарина Бикмета Калеева, работавшего на Асинском железоделательном заводе Я.Б. Твердышева в Оренбургском уезде, пугачевский полковник Бахтияр Канкаев объявил об освобождении от податей тех, кто будет служить новому царю, «а на сколько время — не сказал». В Саранске пугачевцы даже заверяли народ, в соответствии с манифестом от 28 июля 1774 г., в освобождении от платежа «как подушных денег, так и прочих государственных податей вовсе». Повстанцы, прибывшие в пензенские вотчины Куракиных, говорили крестьянам, что с них «податей никаких братца не будет»²¹.

Однако такие заверения не исключали представления о временном характере этого пожалования. В частности, упомянутый Бикмет Калеев явно предполагал, что должно быть лишь временное освобождение от податей и ожидал услышать указание на его срок²². Представители податного населения и сами повстанцы нередко называли временным освобождение от налогов. Так, помещичий крестьянин села Сурали Саранского уезда Ф. Иванов, ставший повстанческим полковником, показывал на следствии, что по дошедшим слухам царь «увольняет» крестьян «от платежа подушных денег» на 12 лет. В связи с этим, по словам Иванова, «все вотчины их крестьяня ... с радостию ожидали приходу ево к ним, чтоб чрез него освободиться от платежа подушных денег»²³.

Таким образом, среди пугачевцев было широко распространено представление о временном освобождении крестьян от подушной подати. Возникает вопрос, почему этого не отразили сохранившиеся указы и манифесты Пугачева. Видимо, дело тут прежде всего в их определенной «недоговоренности». Так, в ранних документах ставки Пугачева прямо не говорилось об освобождении крестьян от крепостной зависимости, хотя оно предполагалось. Интересно, что в пересказе некоторых лиц пугачевские указы и манифесты выглядят более содержательными, чем они были на самом деле. Так, по утверждению священника села Ляховка Оренбургского уезда П. Степанова в указе мнимого царя, который троекратно зачитывался в этом селе и копия с которого была у Степанова, содержался, в частности, призыв, чтобы «крестьяне ... помещиков своих не слушались, ибо де дается им воля». На самом же деле в данном указе такого призыва не было²⁴. Священник неточно передал содержание указа, которое казалось бы ему было известно. Это, видимо, можно объяснить устными разъяснениями, которым придавалось не меньшее значение, чем текстам пугачевских документов.

По мнению Овчинникова, в «курмышском» манифесте Пугачева от 20 июля 1774 г., содержание которого известно лишь по пересказу офицеров Курмышской инвалидной команды, «речь шла о пятилетнем освобождении» «от податей и рекрутского набора». Учитывая, однако, особенности сохранившихся указов и манифестов, можно предположить, что в Курмыше пугачевцы устно объявили о пятилетнем льготном сроке (как, очевидно, говорилось и об «увольнении» жителей Ачитской крепости «от всех податей на 10 лет», что, по показанию кунгурского крестьянина А. Копылова, якобы провозглашалось манифестом Пугачева). Может быть, здесь об этом лишь распространялись слухи, отразившие пожелания податного населения (немаловажно и то, что курмышские офицеры, по их собственным словам, находясь «в смертном страхе, едва припомнили» содержание пугачевского манифеста)²⁵.

О подобных слухах имеется ряд свидетельств, кроме уже упомянутого выше показания пугачевского полковника Ф. Иванова. Циркулировали слухи и об уменьшении мнимым царем подушной подати до 70 и даже до 3 копеек. В журнале Оренбургской губернской канцелярии от ноября 1773 г. отмечено, что «Пугачев своими указами ... обещает снизить подушную подать» до 3 копеек «с души». Однако Пугачев и его сподвижники вряд ли могли провозгласить такое пожалование: оно явно не соответствует всему, что известно об их обещаниях народу. Скорее всего распространялись соответствующие слухи.

Имеются свидетельства и о распространении среди крестьян слухов об освобождении их новым царем от податей²⁶. Так, по утверждению сенатского курьера В. Полубояринова, прибывшего в Петербург из поездки в Саратов в январе 1774 г., на пути от Саратова до Пензы «все крестьяне, как государевы, так и помещичьи», разделяли такое представление. Крестьяне села Каврес Кадомского уезда слышали, что государь «освобождает от податей». Однако это не означает, что крестьяне намеревались вообще не платить прямых налогов. Как уже отмечалось, представители податного населения могли говорить об освобождении от подушной подати, подразумевая временный характер такого освобождения. Показателем того, что по крайней мере некоторые крестьяне считали необходимым уплачивать подушную подать и при новом царе, является намерение новокрещеных удмуртов деревни Малое Самоголовинье Казанского уезда отвезти собранные подушные деньги «в злодейскую толпу» (декабрь 1773 г.). Об этом же свидетельствует и прошение крестьян Ялуторовского дистрикта на имя И.Н. Зарубина-Чики, в котором, в частности, содержалась просьба лишь об уменьшении поборов (февраль 1774 г.), а также выраженное населением Казанского уезда, встречавшим главную повстанческую армию в начале июля 1774 г., стремление получить «облегчение» «от ... даней»²⁷.

Можно, думается, сделать вывод, что среди пугачевцев, как и среди податного населения (прежде всего крестьян) преобладало представление о необходимости временной отмены подушной подати. Взимание же ее с податных сословий отражало сословное неполноправие, вообще характерное для феодального общества. Возможно, впрочем, отдельные повостанцы разделяли утопическое представление о том, что можно вообще обойтись без налогов. Это, видимо, в первую очередь относится к автору июньских и июльских указов и манифестов Пугачева разорившемуся мценскому купцу А.С. Дубровскому.

Интересно свидетельство упомянутого выше сенатского курьера В. Полубояринова о крестьянах, живших по дороге от Саратова до Пензы, которые полагали, что «разные подати ... должно платить и государю, и помещикам»²⁸. Если Полубояринов правильно передал содержание заявлений крестьян, то речь шла о ликвидации сословных привилегий в налоговой сфере. Однако во время восстания дворянство ликвидировалось как сословие. Вопрос же о том, чтобы неподатные сословия, в нем участвовавшие, (прежде всего казаки), уплачивали «разные подати», естественно, не мог и подниматься.

Денежных сборов с податного населения пугачевцы почти не осуществляли. Имеются лишь сведения, что деньги собирались на обеспечение крестьян, которые добровольно или по мобилизации становились «казаками». Например, чтобы «снабдить» деньгами крестьян, набранных в селе Суши Казанского уезда в повстанческую армию, «с каждой во всем селе души» было собрано «по рублю» (январь 1774 г.). Поставка продовольствия и фуража повстанцам вменялась в обязанность населения, правда, видимо, лишь в тех случаях, когда было затруднительно заготовить их другим путем (за счет захвата в помещичьих имениях, покупки у крестьян). Имеются сведения, что повстанческие атаманы устанавливали определенные нормы поставки (с двора, или с души мужского пола). Существовала также обязанность населения предоставлять повстанцам подводы²⁹. Все это были обязанности податных людей.

Наряду с набором добровольцев пугачевцы прибегали и к принудительным мобилизациям. Кроме представителей податного населения мобилизовывались в пугачевскую армию и башкиры, что не следует рассматривать как рекрутские наборы, от которых податное население, по представлениям пугачевцев, должно было освобождаться (по крайней мере временно)³⁰.

Пугачев заявлял, что крестьяне будут служить «поочередно в казаках» и такая очередность, видимо, действительно соблюдалась. Сохранился приговор крестьян села Боровецкого Казанского уезда (январь 1774 г.), в котором говорится, что «смена» односельчан, взятых в «казаки», будет позднее, чем предполагалось «как людьми исправимся»)³¹. При этом важно подчеркнуть, что, по представлению Пугачева, на Правобережье Волги обязаны были служить в «казаках» лишь представители податного населения. Об этом свидетельствует уже упоминавшееся «изустное повеление» Пугачева о наборе «казаков» в Пензе. Таким образом, не подлежали мобилизации в повстанческую армию церковнослужители. Пугачевцы не планировали ликвидировать все сословные привилегии.

Некоторые сословные группы, очевидно, получили новые привилегии. Яицкие казаки, башкиры, мишари и калмыки, видимо, были освобождены от налога на соль. Яицким казакам Пугачев дал, в частности, обещание: «...распространю соль на все четыре стороны — вези, кто куда хочет». Указом Пугачева башкирам, татарам и калмыкам Ногайской и Сибирской дорог Оренбургской губернии от 1 октября 1773 г. была пожалована соль, что было очень важно для башкир и мишарей, которые с 1754 г. вместо уплаты ясака покупали соль у казны по 35 коп. за пуд³².

Нет сведений о продаже башкирам соли. Имеются лишь свидетельства, что башкиры ее захватывали или она им отпускалась. Податному же населению в тех населенных пунктах, где устанавливалась власть пугачевцев, соль сначала обычно раздавалась, а затем продавалась (на первом этапе восстания по цене 20, а чаще 40, а на третьем — 12 — 20 коп. за пуд). Так, на Каменском заводе в течение трех дней (6 — 9 февраля 1774 г.) соль отпускалась бесплатно, затем (с 9 по 20 февраля) стала продаваться по 20 коп. за пуд и, наконец, с 20 февраля по 18 марта — по 40 коп. В Красномыльской слободе «соль грабили и уносили ... дней з десять» (с 15 февраля), потом ее там продавали по 40 коп. за пуд³³. Известно о продаже соли в Красноуфимской крепости в январе-феврале 1774 г. (по 40 коп. за пуд), в селе Абашево Ядринского уезда в июле 1774 г. (по 12 коп.), в городах Инсаре, Верхнем и Нижнем Ломовых и других населенных пунктах в августе 1774 г. (по 20 коп.). По свидетельству командира повстанческого отряда солдата И. Коренева, в селах и городах, через которые проходила главная повстанческая армия на третьем этапе, пугачевцы «дозволяли черни вино пить и соль брать безденежно, а по отъезде своем ту соль продавать по 20 копеек пуд»³⁴.

В западной части Пензенского края (район «пугачевщины без Пугачева») повстанцы заверяли население, что такова будет впредь цена соли. Во многих городах и селах, где власть повстанцев сохранялась лишь несколько дней, могли ограничиться раздачей соли. По ряду свидетельств, пугачевцы устанавливали определенные нормы выдачи соли. Так, в Самаре, по приказу атамана И.Ф. Арапова, «каждому» выдавалось по 5 фунтов соли бесплатно. Пугачев показывал на следствии, что в Пензе он приказал, «как и прежде было, чтоб соли толпе его давать без денег только по три фунта на человека», но несмотря на это здесь «вино и соль толпа его грабила». Об установлении Пугачевым такой нормы раздачи соли «жителям» говорили пензенский купец А.Я. Кознов и прапорщик И.Г. Юматов, которого Пугачев назначил воеводой в городе Петровске³⁵.

На первом этапе, когда пугачевцы испытывали большую нужду в деньгах, они допускали продажу соли по существовавшей в Российской империи цене (40 коп. за пуд), что вызывало недовольство населения, отразившееся в наказах крестьян, однодворцев и мелких дворян в Уложенную комиссию 1767—1768 годов. Первоначально они в общем не учитывали пожелание об уменьшении цены на соль. Проявлением надежды на это был, например, распространившийся среди приписных крестьян Исетской провинции слух, что «соль из казны продавать будут по 12 копеек пуд»³⁶. Лишь на третьем этапе восстания цена на соль была значительно понижена.

Не совсем ясен вопрос, намерены ли были руководители повстанцев отменить казенную монополию на продажу соли. С точки зрения СМ. Троицкого, «Пугачев в своих манифестах обещал крестьянам уничтожение соляной монополии». В действительности же, как отмечалось, «жаловались солью» лишь башкиры, татары и калмыки в Оренбургской губернии. Указание же в манифестах от 28 и 31 июля 1774 г., что крестьянам предоставляются, в частности, соляные озера³⁷, не имело практического значения для крестьянства Правобережья Волги.

Вместе с тем, как утверждал пензенский купец А.Я. Кознов, Пугачев на обеде в Пензе заверил купцов, что после бесплатной раздачи соли населению можно будет торговать «ею, кто хочет». Неизвестно о других подобных обещаниях самозванца. Видимо, вопрос об отмене казенной монополии на торговлю солью не был продуман Пугачевым. Пожелание же купцов на этот счет отразилось, как думается, в распространившемся в районе Саранска слухе, что, в соответствии с указом мнимого царя, «соль будет вольная»³⁸. Большинство же населения, очевидно, ничего не имело против соляной монополии как таковой, удовлетворяясь значительным понижением цены на соль.

Питейную же монополию повстанцы не отменяли и не имели такого намерения. На первом этапе восстания ими была организована продажа вина. Нет сведений о цене, по которой оно продавалось. На завершающем же этапе восстания вино пугачевцами, очевидно, почти не продавалось. Даже и там, где была продажа соли или давались указания о ней, его пили бесплатно. Некоторые питейные дома были разгромлены. Но важно то, что Пугачев намеревался организовать продажу вина незадолго до своего окончательного поражения. В Петровске он дал распоряжение вновь назначенному воеводе продавать вино по более низкой цене, чем раньше (по полтора руб. за ведро вместо 2 руб. 53 коп.)³⁹. Таким образом, повстанцы сохраняли, хотя бы частично, косвенные налоги.

Привилегированное положение среди пугачевцев занимали, как известно, яицкие казаки. Они фактически стали «первым сословием», игравшим руководящую роль в движении⁴⁰. Превращение крестьян в казаков, провозглашенное манифестами от 28 и 31 июля 1774 г., не имело реального значения. «Перевод крестьян в разряд казачества не освобождал их, конечно, от крестьянского труда», — замечал Овчинников⁴¹. Более того, согласно преобладавшим среди повстанцев представлениям, крестьяне лишь временно освобождались от подушной подати. Формальное объявление казаками и всех прочих участников восстания (в частности солдат и офицеров) не меняло положения дела, хотя в написанном сержантом Д.Н. Кальминским именном указе Пугачева солдатам и офицерам Яицкого городка от 19 сентября 1773 г. им в случае перехода на сторону мнимого царя давалось такое обещание: «и как вы, так и потомки ваши первыя выгоды иметь в государстве моем будете и славную службу при лице моем служить определитесь»⁴². Кстати, такое пожалование отражало представление о сословном характере будущего государства: привилегии должны были получить не только солдаты и офицеры, но и их потомки.

Особенно щедрые пожалования Пугачев обещал казакам (в частности и донским). Сотнику И. Мелехову и квартирмейстеру В. Малахову, выражавшим удовлетворение получаемым от правительства Екатерины II жалованьем, он говорил: «Послужите вы у меня — вы не так будете довольны и будете вы в золоте ходить. А у вас господа съедают жалованье». Как видим, обещания Пугачева казакам сильно отличаются от его обещаний крестьянам в разговоре с К.С. Карасем. Он, очевидно, исходил из возможности предоставить казакам такое большое жалованье, которое резко выделяло бы их из числа прочих «верноподданных». Фактически же оказавшимся среди повстанцев рядовым донским казакам было выдано по 12, а старшинам — по 20 рублей⁴³ (очевидно, на месяц).

Таким образом, пугачевцы сохраняли все существовавшие в России сословия за исключением дворянского, стремясь возвысить казачество. Особую ненависть их вызывали владельцы крепостных крестьян. При этом и на Правобережье Волги повстанцы щадили тех дворян, которые признавались «добрыми» людьми. Подушная подать отменялась лишь временно. Вместо рекрутской повинности вводилась обязанность поочередно служить «в казаках», хотя существовало и представление о необходимости лишь на определенное время освободить податное население от рекрутчины. Сохранялись и некоторые другие повинности (в частности подводная), а также косвенные налоги (от налога на соль были, видимо, освобождены только некоторые сословные группы). Пугачевцы не имели намерения отменить питейную монополию, а вопрос о соляной монополии не был, очевидно, продуман ими. Стремясь сокрушить крепостничество, участники восстания Пугачева субъективно выступали за «хороший» феодализм без крепостного права и чрезмерной эксплуатации.

Примечания

1. Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева: Источниковедческое исследование. М. 1980.

2. См. Рындзюнский П.Г., Рахматуллин М.А. Некоторые итоги изучения Крестьянской войны в России 1773 — 1775 гг. — История СССР. 1972. N 2; Рахматуллин М.А. Крестьянская война в России 1773 — 1775 годов. — История СССР. 1973. N 6; Литвак Б.Г. Об изучении документов предводителей крестьянских восстаний. — Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1971. Вильнюс. 1974.

3. Литвак Б.Г. Ук. соч., с. 27 — 28.

4. См., например. История России с начала XVIII до конца XIX века. М. 1996, с. 219.

5. Peters D. Politische und geselschaftliche Vorstellungen in der Aufstandbewegung unter Pugacev (1773 — 1775). Wiesbaden. 1973 (см. рецензию на эту монографию в «Вопросах истории». 1977. N 9).

6. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Восстание Пугачева. Т. II. Л. 1966., с. 418.

7. Пугачевщина. М. Л. 1929. Т. II, с. 111.

8. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг.: Восстание Пугачева. Т. III. Л. 1970, с. 339.

9. Пугачевщина. Т. II, с. 112.

10. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. III, с. 174, 340 — 343.

11. Емельян Пугачев на следствии: Сборник документов и материалов. М. 1997, с. 205, 123.

12. Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773 — 1774. М. 1975 (Документы), с. 357.

13. Пугачевщина. Т. II, с. 201.

14. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии: Сборник документов. Чебоксары. 1972, с. 211.

15. АЛИШЕВ С.Х. Татары Среднего Поволжья в Пугачевском восстании. Казань. 1974, с. 81; Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии. Сборник документов. Ижевск. 1974, с. 146.

16. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии, с. 322 — 323, 355 — 356.

17. В именных указах от 12 и 19 июня 1774 г. говорилось даже об освобождении «верноподданных» от всех податей (Документы, с. 43, 45).

18. Пугачевщина. Т. II, с. 186, 355.

19. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 137; Павлова-Сильванская М.П. Социальная сущность областной реформы Екатерины II. — Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.): Сборник статей. М. 1964, с. 482 — 483; Документы, с. 356.

20. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии, с. 24, 112; Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773 — 1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М. 1969, с. 226; Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 122. Пугачевщина. М. Л. 1931. Т. III, с. 61, 110, 126, 130, 148; Курмачева М.Д. Об участии крепостной интеллигенции в Крестьянской войне 1773 — 1775 гг. — Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М. 1974, с. 312.

21. Пугачевщина. Т. II, с. 264, 190; Крестьянская война 1773 — 1775 гг. в России. Документы из собрания Гос. исторического музея. М. 1973, с. 237.

22. По-иному могли воспринимать заверения об освобождении от платежа податей однодворцы. Известно, что однодворцы города Керенска были «обнадежены» повстанцами, в частности, что «они ... будут все вольные без всякого уже платежа» (Пугачевщина. Т. III, с. 127). В этом случае пугачевцы, может быть, учитывали особое положение однодворцев, стремление по крайней мере части из них освободиться от уплаты подушной подати, что нашло отражение в однодворческих наказах в Уложенную комиссию 1767 — 1768 гг. (ЛАППО Ф.И. Наказы однодворцев как исторический источник. — Исторические записки. Т. 35. М. 1950, с. 252 — 253, 259).

23. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 153.

24. Пугачевщина. Т. III, с. 6 — 7; Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. И, с. 404.

25. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 242 — 243, 104.

26. Так, «крестьяне Далматовской экономической вотчины говорили, что «государь ... освобождает от всех податей на 7 лет», а приписные крестьяне Исетской провинции — что «государственная подать уменшитца, и не будут собирать подушные деньги три года» (Кондрашенков А.А. Очерки истории крестьянских волнений в Зауралье в XVIII веке. Курган. 1962, с. 120); Пугачевщина. Т. II, с. 347; Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 93.

27. Пугачевщина. Т. III, с. 458; Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. II, с. 396 — 397; Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии, с. 100; Андрущенко А.И. Ук. соч., с. 219; Документы, с. 332.

28. Пугачевщина. Т. III, с. 458.

29. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии, с. 112; ср. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. II, с. 459; Документы, с. 281, 283, 285, 64—66, 70, 71, 74, 76.

30. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. II, с. 471 — 474; Т. III, с. 195; Андрущенко А.И. Ук. соч., с. 128; Крестьянская война 1773 — 1775 гг. на территории Башкирии. Уфа. 1975, с. 249, 250, 306; Документы, с. 125, 316, 353; О подушной подати и рекрутской повинности речь у повстанцев нередко заходила одновременно. О временном освобождении от рекрутчины (вместе с таким же освобождением от подушной подати) заявляли повстанцы на последнем этапе восстания в тех местностях, где не проходила главная армия пугачевцев (Пугачевщина. Т. III, с. 110, 130, 147 — 148), слух о нем получил распространение среди крестьян упомянутого села Сурали Саранского уезда и т. д.

31. Документы, с. 302.

32. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 26, 44.

33. Крестьянская война 1773 — 1775 гг. в России. Документы из собрания Гос. исторического музея, с. 81. 251 — 252, 258, 81 — 82, 84.

34. Документы, с. 209, 212; Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии, с. 411; Пугачевщина. Т. III, с. 147 — 148; Крестьянская война 1773 — 1775 гг. в России. Документы из собрания Гос. исторического музея, с. 163; Дон и нижнее Поволжье, в период Крестьянской войны 1773 — 1775 годов. Сборник документов. Ростов-на-Дону. 1961, с. 93.

35. Пугачевщина. Т. III, с. 87, 110, 127, 130; Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. III, с. 187, 235; Крестьянская война 1773 — 1775 гг. в России. Документы из собрания Гос. исторического музея, с. 95; Емельян Пугачев на следствии. Сборник документов и материалов, с. 204; Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 137.

36. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. М. 1966, с. 167 — 168; Кондрашенков А.А. Ук. соч., с. 120.

37. Троицкий С.М. Ук. соч., с. 168; Документы, с. 47, 48.

38. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 137; Пугачевщина. Т. III, с. 109.

39. Крестьянская война в России в 1773 — 1775 гг. Т. II, с. 460; Пугачевщина. Т. III, с. 87, 148; Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии, с. 230; Троицкий С.М. Ук. соч., с. 158.

40. Рысляев Л.Д. О некоторых особенностях Крестьянской войны в России в 1773 — 1775 гг. — Ученые записки Псковского гос. педагогического института. Вып. 25. 1964, с. 60 — 61; Рознер И.Г. Казачество в Крестьянской войне 1773 — 1775 гг. Львов. 1966, с. 80.

41. Овчинников Р.В. Ук. соч., с. 132.

42. Документы, с. 24.

43. Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773 — 1775 гг., с. 83, 84.

«Вопросы истории», № 12, декабрь 2006