Глава VIII. 9 августа 1789 года

В этот день ничего особенного в российской земле не происходило: иное дело Франция, где совсем незадолго перед тем, 14 июля, взяли Бастилию, начали Великую революцию; во Франции каждый день что-то происходит... В России же 9 августа 1789 года один человек записал: «Я гибну от желания что-либо совершить!»

И поскольку этот человек довольно много «насовершал» и до, и после записи, то, как и в прежних главах, начнем издалека, по порядку.

Главная улица крупнейшего южного города и порта Одессы — Дерибасовская. Это знаменитая улица — такая же, как Невский проспект в Ленинграде, улица Горького (Тверская) в Москве, Крещатик в Киеве. Главные улицы главных городов страны.

Дерибасовскую улицу несколько раз переименовывали, но потом старое название возвращалось. И сегодня именно так называется главная, популярнейшая улица в Одессе, которая упоминается в сотнях романов, стихов, озорных песен, поговорок...

Меж тем, чтобы понять это название, надо рассказать об удивительных причудах географии и истории, которые берут начало еще в первой половине XVIII века. В то время, когда никакой Одессы еще не существовало, Российская империя не имела никакого выхода к Черному морю, а почтенный каталонский дворянин дон Мигуэль де Рибас и в самых фантастических снах вообразить не мог, что в честь его сына будет названа главная улица будущего города в дальней земле, на берегу дальнего моря!

Для того чтобы эти чудеса совершились, дону Мигуэлю пришлось сначала с Пиренейского полуострова перебраться на Апеннинский, вступить в неаполитанскую королевскую службу и достигнуть высокого звания директора в Министерстве морских и военных сил. Именно в Неаполе директор де Рибас встречает прекрасную шотландку, представительницу древнейшей фамилии Маргариту Плюнкет. Каталонско-неаполитанско-шотландская смесь, легко догадаться, будет весьма перспективной: 6 июня 1749 года в Неаполе появляется на свет новорожденный Иосиф де Рибас'и'Байон; затем — другие юные де Рибасы, Эммануил, Андрей и Феликс: всем им судьба стать знаменитыми гражданами той Одессы, которая, повторим, еще только через полвека появится на географической карте.

Точно не знаем, но догадываемся, что 20-летнему подпоручику неаполитанской гвардии Иосифу де Рибасу было скучно жить: воображение, размах, романтика требовали приключений, опасностей, авантюр. Появление в Средиземном море русской эскадры во главе с Алексеем Орловым произвело сильное впечатление на Иосифа, и не на него одного.

Главнокомандующий, тот самый, чей пьяный почерк мы разбирали в знаменитой записочке от 6 июля 1762 года — «Государыня, свершилась беда, мы были и он тоже...», — Алексей Орлов выполняет теперь другое ответственнейшее политическое поручение. По пути в турецкие воды его эскадра задерживается в итальянских портах. Граф встречает и посылает своих тайных агентов, широко сорит деньгами, вообще привлекает любопытство всего полуострова необыкновенной карьерой и наружностью (между прочим, на щеке его был огромный шрам, память об одной из потасовок в молодые годы).

Много лет спустя какой-то русский губернатор жаловался Орлову, что его обвиняют во взятках. «Вот-вот, — воскликнул Орлов, — то же самое было со мною: в Италии распустили слух, будто я за бесценок скупаю и похищаю старинные памятники. И заметьте, мой друг, как только я перестал это делать, слухи сразу прекратились...» Но было в Италии и еще одно, может быть, самое важное дело. И кажется, именно в связи с ним произошла встреча всесильного русского деятеля с юным неаполитанским подпоручиком де Рибасом. В Италии в эту пору активно действовала некая юная красавица, бегло говорившая на нескольких языках и окруженная все возрастающей партией сторонников и поклонников. Она называла себя княжной Таракановой, дочерью покойной русской императрицы Елизаветы Петровны и внучкой великого императора Петра I. Точное ее происхождение не выяснено до сих пор, но почти нет сомнения, что она была самозванкой... Впрочем, ее права на русский престол выглядели почти столь же весомыми, как и царствующей императрицы Екатерины II, мелкой немецкой принцессы, взошедшей на трон через труп собственного мужа. Неслучайно в далеком Петербурге были напуганы появлением «дочери императрицы Елизаветы», и Орлов получил приказ во что бы то ни стало ее захватить.

Дальнейшие события хорошо известны по исследованиям русских историков и книгам нескольких беллетристов. Орлов познакомился с Таракановой и настолько успешно притворился влюбленным в нее, что вскоре была сыграна фиктивная свадьба с помощью некоего лица, переодетого в священника. Молодая «супруга» графа Орлова взошла на борт его корабля, уверенная, что теперь на ее стороне находится могучая военная и политическая сила в борьбе за русский престол. Однако же, как только эскадра вышла в море, несчастную Тараканову взяли под стражу и вскоре доставили в Петербург. Заключенная в крепость, она умерла вместе с появившимся на свет ребенком...

Именно в эту пору Иосиф де Рибас получил разрешение неаполитанского короля на переход в российскую морскую службу. Впрочем, некоторые специалисты оспаривают его участие в похищении Таракановой и утверждают, будто он сблизился с семьей Орловых по другой причине: успешно наблюдал за воспитанием, заграничным лечением, а затем возвращением в Петербург юного графа Бобринского — сына императрицы и ее тайного мужа графа Григория Орлова...

Между интригами, секретными поручениями молодой Рибас действительно успел повоевать с турками на русских судах, зарекомендовал себя храбрым, распорядительным офицером — и в середине 1770-х годов мы видим его уже в Петербурге, в капитанском чине. Успех одного из Рибасов, как видно, вдохновляет его родственников и друзей, — вскоре в России оказываются три младших брата де Рибаса и еще некоторые неаполитанцы... Карьера старшего улучшается еще удачной женитьбой.

Одним из любимых министров, доверенных лиц императрицы Екатерины II, был Иван Иванович Бецкий. Происхождение этой фамилии было таково: знатный вельможа князь Трубецкой усыновил одного из своих незаконных детей, наградив его усеченной фамилией: не Трубецкой, а Бецкий (позже это вошло в обычай: побочный сын графа Репнина — Пнин и т. п.). В свою очередь Бецкий имел побочную дочь Настасью Ивановну (которая, впрочем, получила вымышленную, очевидно, фамилию Соколова): министр очень любил девочку, она была принята фрейлиной ко двору, но все же ей нелегко было рассчитывать на сколько-нибудь знатную партию. Женившись на ней, Рибас сразу приобрел новых мощных покровителей, получил вход во дворец — и весьма вовремя: звезда его прежних покровителей Орловых закатилась, на политической сцене появился новый фаворит — князь Потемкин. Рибас, однако, удержался... Он искал разные пути для выхода своему неаполитано-шотландскому темпераменту: для начала спроектировал грандиозный мост через Неву, однако в Академии наук нашли, что проект все же недостаточно разработан. Куда успешнее он действует на поприще военно-политическом, где его главнейшее оружие, его основная репутация — это хитрость. Для начала де Рибас, который теперь по-русски зовется Осипом Михайловичем, дает петербургским дипломатам ценные консультации насчет своего прежнего отечества (впрочем, неаполитанское подданство он сохранит до самой смерти)...

Граф Разумовский и другие

Весною 1787 года по степям близ северного берега Черного моря двигалась кавалькада итальянских офицеров, чиновников, дипломатов. Проводником был русский консул в Вене, тоже итальянец, Винченцо Музенга; главным человеком в той кавалькаде был представитель неаполитанского королевского двора маркиз Галло. После многих дней пути эта миссия достигает только что построенного русского порта Херсона в нижнем течении Днепра (как не упомянуть здесь, что одним из главных строителей города был Иван Абрамович Ганнибал, старший сын Абрама Петровича. Пушкин запишет о двоюродном дедушке: «Его постановления доныне уважаются в полуденном краю России, где в 1821 году видел я стариков, живо еще хранивших его память»).

Итак — Херсон... Город торжественно украшен, наполнен русскими офицерами, аристократами, дипломатами: царица Екатерина II, уже 25 лет занимающая русский трон, вместе со своим другом и союзником австрийским императором Иосифом II прибыла в только что присоединенные, отбитые у турок южные степи. Неаполитанские представители тотчас приглашены к царскому столу, гремит потемкинский оркестр под управлением знаменитого музыканта Сарти. Господин Галло награждается тремя тысячами золотых рублей и «бесценным кольцом с бриллиантом».

Впрочем, маркиз не очень понравился русским аристократам и западным дипломатам. Позже он станет первым министром своего короля, но все же именно Россия станет роковым рубежом его карьеры. 12 лет спустя он прибудет с чрезвычайной миссией к царю Павлу и опять не вызовет доверия у русских дипломатов: «Судите сами, — писал русский министр, — о глупости этого человека, который думает, что он живет во времена царей и считает себя, вероятно, своего рода Адамом Олеариусом или Тавернье: он сопроводил свой мемуар плохой картой Италии, говоря, что он делает это из опасения, что у нас ее нет».

Названы имена давних путешественников, с европейским гонором наблюдавших древнее русское царство (даже еще не империю: ведь первый император Петр Великий). Времена же изменились — и ошибка неаполитанца стоила ему политической карьеры: его отзовут и сочтут несправившимся с делом. Но это будет потом... В 1787-м же году в Херсоне среди тех, кто принимает итальянских гостей (разумеется, на втором плане, за Екатериной и фаворитом), находится их старинный знакомец, в эту пору уже полковник Осип Михайлович де Рибас. О переговорах и разговорах он сообщает тут же в дружеском письме графу Андрею Кирилловичу Разумовскому за границу. За этой ситуацией прячется сложная и любопытная история, которую мы не в силах миновать, а для того временно вернемся из 1787 года на 11 лет в прошлое...

Как мы уже рассказывали в одной из прошлых глав, кружок наследника Павла вынашивал заговор, чтобы отстранить Екатерину II и возвести на престол «законного императора»; жена наследника, великая княгиня Наталья, умерла вследствие неудачных родов; Екатерина II вручила сыну копии любовных писем его лучшего друга к только что умершей принцессе. Лучшим другом был Андрей Разумовский...

Наследник действительно быстро пришел в себя вследствие нового шока, и его вскоре женят во второй раз — на Вюртембергской принцессе. Разумовский же был выслан из столицы, а затем получил довольно нелегкую должность — русского посла в Неаполе.

Неаполь первым из итальянских государств установил прямые отношения с Россией. Первый же посол, герцог Сан-Николо, очень понравился Екатерине II, во-первых, за то, что «говорил по-русски, как русский», и удачно переводил на итальянский язык русские стихи и прозу; и во-вторых (это главное!), неаполитанец сделался ближайшим другом генерала Ланского — очередного фаворита Екатерины II. Императрица писала, что Ланской, «уходя, запирает герцога Сан-Николо на ключ у себя в библиотеке с тем, чтобы по возвращении с ним видеться... Мне бы хотелось, чтобы неаполитанский двор не отзывал его отсюда».

Однако симпатизировавший России герцог очень плохо переносит суровый петербургский климат и все же добивается отставки. Важный посредник между двумя королевствами выбывает из дипломатической игры. Кто его заменит? Как раз в эту пору опальный Андрей Разумовский прибывает в Италию...

Многие, и в первую очередь царица Екатерина, уверены, что в Неаполе молодой человек непременно «провалится». Ведь, по ироническому выражению Екатерины II, «король неаполитанский бурбонского дома и по французской бурбонской дудке со своими министрами пляшет, а сия дудка с российским голосом не ладит». Если вспомнить, что и в Испании правили Бурбоны, то шансов преодолеть антирусские настроения этой династии у молодого посла было как будто немного. Впрочем, в Петербурге его инструктировал хитрейший знаток неаполитанских и многих других дел господин де Рибас...

Разумовского встретили очень холодно в Неаполе, но вскоре он сумел всех очаровать: сделался закадычным другом и глуповатого короля Фердинанда, и (что было куда важнее) другом всемогущей королевы Каролины: дочь австрийской императрицы, сестра французской королевы Марии-Антуанетты, правительница Неаполя помыкала своим безвольным супругом, легко смещала и назначала министров, и вскоре выяснилось, что на этот раз новая недозволенная связь неотразимого графа с особой царствующего дома оказалась весьма выгодной для российских интересов. Расчет Екатерины II, что Разумовский не справится со своей задачей, оказался неверным. Царица была, в общем, довольна: Неаполь явно удалялся от Франции, был готов к сближению с Россией...

Меж тем в Петербурге появляется другой неаполитанский посол: умный, тонкий Антонио Мареско герцог Серра Каприола.

В ту пору медленных, нелегких путей послы и посланники менялись реже, чем теперь: герцог Серра Каприола с небольшими перерывами пробыл на своей должности около сорока лет. Он был другом России, нравился своим неизменным добродушием и веселостью, позже женился на русской аристократке княжне Вяземской. В справочных книжках тех лет частенько указывалось, что австрийский и другие знатные послы и дипломаты «имеют жительство в доме герцога Серра Каприола на Фонтанке». Об одном этом человеке можно было, вероятно, написать целую книгу. Позже в России ходили легенды, будто он увез с собою в Италию неопубликованные стихи Пушкина, и этой подробностью интересовался в нашем веке Максим Горький...

Однако вернемся на время в Неаполь.

Успех Разумовского, конечно, не нравится испанским и французским Бурбонам. Они предпринимают контригру — и снова дипломата-любовника чуть не губят письма: испанский агент кардинал Лас-Казас получает копии с нескольких писем королевы к своему возлюбленному и передает их обманутому королю. Однако противники недооценили королеву Каролину: она так успешно перешла от обороны к наступлению, что король Фердинанд покарал «обидчиков» и осыпал Разумовского новыми милостями...

Вскоре еще один скандальный эпизод: наследник Павел, путешествуя по Европе, прибывает в Неаполь, где его, естественно, встречает русский посол — столь же ненавистный, сколь некогда любимый. Улучив момент, когда они остались наедине, Павел выхватывает шпагу и предлагает Разумовскому защищаться. Подоспели приближенные, схватка предотвращена. Но и это не побуждает Екатерину, не любившую своего сына, к каким-либо действиям против бравого посла.

Наконец, знатные, влиятельные особы «бурбонского мира» начинают умолять уже саму Екатерину II, чтобы Разумовский был переведен во избежание неслыханных скандалов и разоблачений. Сначала царица написала своему министру иностранных дел: «Передайте неаполитанскому королю, что граф Разумовский проказник, которого не нужно баловать, и что это я ему говорю, и вы увидите, что он будет доволен!»

Как видим, тон царицы вполне дружеский, даже поощряющий. Однако затем Екатерина II все же приказывает перевести графа в Данию, Швецию, а затем — на более высокую должность, послом в Вену!

Каролина Неаполитанская вне себя, она умоляет императрицу не отзывать посла, но — без удачи. Екатерина осторожна. К тому же отношения с Неаполем уже сложились: именно вследствие дипломатии Разумовского в 1787 году заключается русско-неаполитанский торговый договор и отправляется в путь миссия маркиза Галло, которую Екатерина II принимает в Херсоне; а любезный соотечественник де Рибас показывает итальянцам новые порты и укрепления на Черном море — места будущих пристаней для торговых кораблей... В Россию плывут лимоны (использовавшиеся, впрочем, главным образом для дубления кожи), а также орехи, изюм, оливковое масло, кораллы, вино. Из России в Неаполь — древесина, железо, зерно, кожа, воск, икра.

Разумовский же и по пути в Вену, и в самой Вене привлекает внимание света новыми любовными приключениями, богатейшими домами, каретами и неслыханными долгами, которые многие годы платили за него русские императоры. Добавим, что он покровительствовал Бетховену, и композитор посвятил ему три квартета (использовав русскую тему, сообщенную графом); добавим, что родная сестра Разумовского, Наталья Кирилловна (по мужу Загряжская), была в близком родстве с женою Пушкина, который записал удивительные рассказы 90-летней старухи («Разговоры Загряжской»). Добавим, что и сам Андрей Разумовский дожил почти до 90 лет и скончался в 1836 году в Вене. Следуя за господином де Рибасом, мы отвлеклись. Меж тем сейчас пора снова отправиться на северный берег Черного моря...

Рождение Одессы

9 августа 1789 года: «Я гибну от желания что-либо совершить». И это после того, как Рибас очень удачно участвовал в переговорах с крымским ханом, которые завершились присоединением Крыма к России. Несколько лет Потемкин держал Рибаса в бездействии, подозревая — (и, кажется, не без основания) — в некоторых противозаконных авантюрно-плутовских действиях.

Но пройдет несколько месяцев — и Рибасу будет не до скуки. Осень 1789 года будет одной из удачнейших в его жизни. Сначала Рибас догадался поднять затопленные у Очакова легкие турецкие суда и тем очень усилил русский Черноморский флот. За это его назначили командиром авангарда в корпусе генерала Гудовича. Де Рибас тут же выбрал труднейший объект для атаки, причем столько же думал, как обмануть турок, сколько и о том, чтобы вся слава досталась ему — а для того надо было обойтись без помощи командира корпуса.

Укрепленный замок Хаджибей был почти недоступен с суши (соединен с ней очень узким перешейком), а с моря прикрыт сильной турецкой эскадрой, готовой расстрелять любого противника, показавшегося на берегу. С небольшими силами и несколькими пушками Рибас ночью перебрался через перешеек и быстро кинулся на крепость, приставив к стене заранее приготовленные лестницы. Гарнизон и турецкий флот тотчас открыли огонь по лестницам, ослабив внимание к другому участку стены; между тем именно там неожиданно появились казаки, те самые. Недавно вместе с Рибасом они ловко завоевали укрепленный остров. В четверть часа крепость была захвачена, главнокомандующий Ахмет-паша взят в плен. Докладывая начальству об успехе, Рибас между прочим писал об одном из своих офицеров, капитане Трубникове: «Он был так непочтителен, что оставил меня внизу лестницы, чтобы показать мне, как он умеет лезть на штурм». Великий полководец Суворов был очень доволен операцией и говорил, что, если хитрому де Рибасу дать хороший полк, тот легко захватит и Константинополь. Вскоре вслед за тем Суворов осаждает неприступную, как считалось, крепость Измаил в устье Дуная. Меж тем де Рибас, вспомнив свое морское прошлое, организует целую гребную флотилию из захваченных или поднятых со дна турецких кораблей. Этот маленький флот вошел в Дунай и блокировал Измаил со стороны реки. Узнав про столь славные военные дела близ Черного моря, многие офицеры других стран записываются волонтерами в русскую армию, и особенно охотно — к Суворову и Рибасу. Между прочим, среди тех, кто несколько позже чуть не записался в русскую службу, был молодой офицер-корсиканец Наполеон Бонапарт!

Кто знает, как пошла бы мировая история, если бы этот человек стал полковником, генералом русской службы. Однако Наполеон отказался от своего намерения, узнав, что иностранцев берут в русскую армию чином ниже, чем на родине. Других же это не остановило. На одном корабле с неаполитанцем Рибасом оказался опытный голландец де Волан, французский генерал, участник войны за освобождение Америки Ланжерон, а также молодой герцог Ришелье, покинувший революционный Париж. Любопытно, что все четыре названных имени сыграют очень скоро важную роль в создании и укреплении новой «столицы русского Юга» — Одессы.

Пока же они блистательно отличаются при Измаиле, и Суворов специально просит о награждении Рибаса «как принявшего в штурме самое большое участие, который, присутствуя везде, где более надобности требовалось, и ободряя мужеством подчиненных, взял великое число в плен и представил отнятые у неприятеля 130 знамен».

Штурм Измаила, как известно, описал Байрон в своем «Дон Жуане»; Рибас же получил адмиральский чин, высокий орден и... 800 крепостных рабов: таков был обычный способ Екатерины II расплачиваться с отличившимися. Кстати, Эммануил де Рибас не уступал в храбрости брату Иосифу. Под Очаковом ему оторвало руку — сделали искусственную; и вот невероятное совпадение, столь же трагическое, сколь смешное: во время штурма Измаила турецкое ядро попадает в эту искусственную руку и отрывает ее!

Мир с турками, по которому весь северный берег Черного моря и Крым присоединялись к России, подписали несколько человек, и в том числе де Рибас.

Однако мало было завоевать, надо было закрепить этот край, создать новые города и порты. Было три проекта, где строить главный черноморский торговый порт, и наиболее разумным был признан план де Рибаса: построить новый город именно на месте недавно взятого им Хаджибейского замка! Судьба, удача неаполитанца как будто сосредоточились в одной точке пустынного в ту пору северного берега Черного моря. В начале 1792 года Екатерина написала соответствующий указ, а уже летом 1794 года архиепископ освятил город и порт Хаджибей, который, впрочем, тут же был переименован в честь древнегреческой колонии, находившейся в этом краю, в Одессу!

Главным начальником всего строительства был Суворов, но непосредственно новым городом занимался Рибас, который старался перенять все лучшее, что помнил в гаванях Неаполя, Ливорно и Генуи. И вот уже построена верфь, две пристани, две церкви, госпиталь... И вот уже пришли турецкие, греческие корабли с вином и фруктами, а первый корабль ушел в Неаполь... А здания для военного и гражданского начальства сооружаются как раз в том месте, где некогда ставили лестницу и брали в плен хаджибейского пашу и откуда начнется позже Дерибасовская улица.

Обо всем этом и многом другом де Рибас извещает старинного приятеля, тоже «неаполитанца», Андрея Кирилловича Разумовского. Тот делится своими новостями: быть дипломатом в центре Европы очень не просто. Поручения и дела самые невероятные...

«Потемкину доложили однажды, что некто граф Морелли, житель Флоренции, превосходно играет на скрипке. Потемкину захотелось его послушать: он приказал его выписать. Один из адъютантов отправился курьером в Италию, явился к графу Морелли, объявил ему приказ светлейшего и предложил тотчас садиться в его тележку и скакать в Россию. Благородный виртуоз взбесился и послал к черту и Потемкина и курьера с его тележкою. Делать было нечего. Но как явиться к князю, не исполнив его приказания! Догадливый адъютант отыскал какого-то скрипача, бедняка не без таланта, и легко уговорил его назваться графом Морелли и ехать в Россию. Его привезли и представили Потемкину, который остался доволен его игрою. Он принят был потом в службу под именем графа Морелли и дослужился до полковничьего чина».

Запись эта сделана Александром Пушкиным со слов престарелой родственницы, уже упоминавшейся Натальи Загряжской, урожденной Разумовской. Возможно, она в свою очередь услышала это от своего брата Андрея Разумовского, который и в качестве посла в Неаполе и в Вене выполнял подобные поручения. Между прочим, точно известно, что в 1791 году Потемкин попросил его позаботиться о приглашении на житье в Россию самого Моцарта. Смерть Потемкина и великого композитора в одном и том же году остановила дело...

Царствование Екатерины шло к концу. Еще «два дня», две главы из ее эпохи; с де Рибасом — еще встретимся.