Иван Яковлевич Почиталин (1754 год — после 1797 года) — яицкий казак, входивший в ближайшее окружение Емельяна Пугачева. Будучи одним из немногих грамотных казаков, по настоянию отца и заговорщиков из числа яицких казаков, прибыл к скрывавшемуся Пугачеву накануне начала восстания и стал автором первого «царского» указа самозванца. Был назначен личным секретарем «императора», а позднее — секретарем Военной коллегии восставших. Входил в ближайший круг Пугачева и был его любимцем.
Иван Почиталин родился в 1754 году. Его отец Яков Филатович Почиталин был сторонником войсковой партии в Яицком войске и одним из участников восстания 1772 года. После поражения он сумел избежать наказания. Своего сына Ивана он обучил грамоте, чем в то время могли похвастать не все яицкие казаки. После разгрома Яицкого казачьего восстания 1772 года многие его активные участники укрылись от расправы на дальних хуторах в междуречье Яика и Волги (главным образом, на Узенях). Здесь они обсуждали возможность нового выступления за возвращение старинных казачьих вольностей, отнятых правительством Российской империи. В середине августа 1773 года в Яицких землях появился донской казак Емельян Пугачев, объявивший себя императором Петром III. Это придало заговору новый смысл. Мятежные казаки стали объединяться под его знамена.
Одной из проблем неграмотного Емельяна Пугачева в самом начале восстания стала нехватка грамотных людей, которые могли бы составлять «царские» указы. Первая попытка найти таких людей в старообрядческих скитах на Иргизе была неудачной — Пугачев едва избежал ареста, а бывший с ним содержатель Талового Умета Степан Оболяев был арестован. После этой неудачи связникам Пугачева в Яицком городке Дмитрию Лысову, Тимофею Мясникову и другим, среди которых был и Яков Почиталин, было поручено найти грамотеев из яицких казаков.
Из двух имевшихся грамотных казаков, которым могли доверять заговорщики, один был в отъезде, второй не согласился. Казаки собрались в доме Якова Почиталина обсудить возникшие затруднения, и один из заговорщиков, Козьма Фофанов, вдруг указал на сына Якова Почиталина, 19-летнего Ивана: «Да чем-де далеко-то ходить, да еще искать, — вот у тебя Иванушка — свой грамотей, пошли-тка ево!» Несмотря на сомнения и отца, и сына, в том, что Иван сможет справиться с таким серьезным делом, как написание «царских указов», казаки уговорили Якова Почиталина: «...он человек молодой, так лутче поднатореет. А за ето-де, сам ты знаешь, он будет человек, и не будет оставлен». Яков Почиталин согласился с этими доводами, дал сыну «чистое свое родительское благословение: как ты придешь пред государя, так поклонись в землю, встань перед ним на колени, поцелуй руку и называй его Ваше Величество». Яков также передал через Ивана Пугачеву нарядную одежду — «зипун новый зеленой с золотым позументом, бешмет канаватный, кушак шелковый да шапку бархатную чорную».
16 сентября 1773 года Иван Почиталин вместе с Тимофеем Мясниковым прибыли к месту укрытия Пугачева на речке Усихе. Ивана представили самозванцу как верного и знающего грамоту человека. Иван вручил Пугачеву одежду, переданную отцом. Когда Пугачев объявил о назначении его своим секретарем, Иван предупредил, что пишет плохо. «Письма будет мало, и человек-де ты молодой, еще выучисся», — последовал ответ «императора».
Вскоре от прискакавшего из Яицкого городка гонца узнали, что коменданту правительственного гарнизона стало известно о месте укрытия «государя» и на его розыски выслана команда. Казаки свернули лагерь и выехали к хутору казака Толкачева. В пути Пугачев поручил Чике-Зарубину собрать на хутор всех единомышленников, а Почиталину — подумать над текстом царского указа к Яицкому войску: «Ну как народ сойдетца, а нас письменнова ничего нету, штоб могли народу объявить».
Девятнадцатилетний Иван Почиталин хорошо знал предания из истории Яицкого войска, в том числе и о легендарной грамоте царя Михаила Федоровича, в которой казакам была жалована «река Яик с вершины до устья». Он часто присутствовал в доме отца при беседах казаков «войсковой партии», поэтому хорошо знал, возвращения каких старинных вольностей они хотели. Из этого и сложился текст первого указа «амператора Петра Федаравича».
Именной указ казакам Яицкого войска 1773 года, сентября 17
Самодержавнаго императора, нашего великаго государя, Петра Федаровича Всеросийскаго и прочая, и прочая, и прочая. Во имянном моем указе изображено Яицкому войску: как вы, други мои, прежным царям служили до капли своей до крови, дяды и отцы вашы, так и вы послужити за свое отечество мне, великому государю амператору Петру Федаравичу. Когда вы устоити за свое отечество, и ни истечет ваша слава казачья от ныне и до веку и у детей ваших. Будити мною, великим государем, жалованы: казаки и калмыки и татары. И которые мне, государю императорскому величеству Петру Федаравичу, винныя были, и я, государь Петр Федарович, во всех винах прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершын и до усья и землею, и травами, и денежным жалованьям, и свиньцом, и порахам, и хлебныим правиянтам.
Я, велики государь амператор,
жалую вас Петр Федаравичь.
На хуторе Толкачева Почиталин зачитал его прибывшим туда с окрестных хуторов и форпостов казакам. Как вспоминал Пугачев после ареста: при чтении «все люди были тогда в великом молчании и слушали, как он приметить мог, весьма прилежно». Пугачев обратился к собравшимся: «Хорошо ль? И вы слышали ль?», услышав в ответ всеобщие крики: «Хорошо! И мы слышали и служить тебе готовы!»
Отряд во главе с Пугачевым, под старинными знаменами, спрятанными Чикой-Зарубиным и другими повстанцами после поражения 1772 года, двинулся в сторону Яицкого городка. Во всех попутных казачьих селениях Почиталин зачитывал указ с неизменным всеобщим одобрением: в результате при подходе к Яицкому городку 18 сентября численность отряда достигла 300 человек. Навстречу восставшим из города вышел сводный отряд из казаков, под командой старшины Акутина, и гренадер правительственного гарнизона, под командой капитана Крылова. Посланный от Пугачева казак передал список указа Акутину, с требованием прочесть его казакам. Акутин отказался, заявив, что считает государыней Екатерину, а список отдал Крылову, который прочел его молча и спрятал в карман со словами: «Пропали вы, войско Яицкое!» Впоследствии именно этот список указа, написанный неуверенной рукой Почиталина на листе грубой серой бумаги, сохранился в архивах. 19 сентября Пугачев направил в Яицкий городок еще один свой указ, но в этот раз он поручил его написание не Почиталину, а плененному накануне сержанту 6-й легкой полевой команды Кальминскому.
Иван Почиталин продолжал исполнять обязанности секретаря Пугачева, став автором как минимум еще 11 указов «Петра Федоровича», сохранившихся в архивах. В ноябре 1773 года он был назначен Пугачевым на должность «думного дьяка Военной коллегии»:
«Коль скоро пришол он в Берду, то приказал он Овчинникову, чтоб завести для письменных дел Военную коллегию и в оной судьями посадить: Андрея Витошнова, Максима Шигаева, Ивана Творогова, Данилу Скобычкина (и сей Скобычкин — яицкой же казак). Из оных только грамотей был Творогов, а те безграмотные. Секретарями посадил Ивана Почиталина и велел писатца дьяком, а Максиму Горшкову велел писатца секлетарем; повытчика Супонева, — имяни его не знает, — из яицких же казаков».
— Протокол показаний Е.И. Пугачева на допросе в Московском отделении Тайной экспедиции Сената 4—14 ноября 1774 г.
Подписью Ивана Почиталина скреплены все сохранившиеся указы повстанческой Военной коллегии за декабрь 1773-го — март 1774-го годов, при этом есть основания утверждать, что еще большее количество документов авторства Почиталина были утрачены. Как показывал на допросах судья Военной коллегии и полковник Илецкого полка Иван Творогов:
«(Пугачев) разослал в ближния места указы свои (сочинял оные яицкий казак Иван Почиталин, названный потом думным дьяком), извещая о явлении своем и обольщая народ вольностию... Почему народ, прельщаясь на сказанные выгоды, с радостию со всех сторон стекался кучами в нашу толпу. И в короткое время одних башкирцев пришло с тысячи две, а крестьян — великое множество»
— Протокол допроса И.А. Творогова 27 декабря 1774 г.
Осознавая, что слабые знания не позволяют ему добиться нужной степени грамотности «царских указов», Почиталин пытался найти подлинные правительственные документы в качестве образца. Вскоре после создания Военной коллегии вместе с Максимом Шигаевым они нашли сборник напечатанных правительственных публичных указов. После этого работа над написанием посланий пугачевской ставки стала легче, секретари компилировали в указах фразы подлинных документов, «выбирая лутчие речи из разных печатных и письменных указов». Впрочем, по признанию Почиталина, «они и по той выборке не умели порядочно речей сплести». С назначением секретарем в Военную коллегию пленного офицера Михаила Шванвича, Иван Почиталин в первую очередь попросил его составить для него русскую азбуку, по которой он мог бы продолжить обучение, «потому что он худо грамоте знает».
Почиталин постоянно находился при Пугачеве и пользовался его большим доверием и любовью. Во время одного из приездов Пугачева в январе 1774 года в Яицкий городок Почиталин женился на дочери казака Головачева, при этом сам Пугачев был на его свадьбе посаженным отцом и взял на себя все расходы на свадьбу. Затем уже сам Почиталин вместе с Михаилом Толкачевым 1 февраля 1774 года выступили в качестве сватов, когда яицкие полковники уговорили Пугачева взять в жены 17-летнюю яицкую казачку Устинью Кузнецову. На допросе после ареста Почиталин рассказывал, что Пугачев «любил меня, потому что из первых, с начала вступивших в его службу и писал ему о вступлении на царство манифест».
После поражения пугачевцев 1 апреля 1774 года под Сакмарским городком Почиталин был захвачен в плен и заключен в Оренбургский острог. В мае в Оренбург прибыл представитель секретных следственных комиссий С.И. Маврин, 8 мая 1774 года подробно допросивший Почиталина. В первую очередь Маврина интересовало — не было ли участия представителей иностранных держав в организации бунта и кто был автором пугачевских указов на немецком языке, встревоживших императрицу. Почиталин дал подробные показания об обстоятельствах появления «немецкого» указа — одного из многих посланий из пугачевской ставки к оренбургскому губернатору Рейнсдорпу, переведенного на немецкий Михаилом Шванвичем. В донесении Екатерине II Маврин следующим образом охарактеризовал Почиталина: «Любимец Пугачева. Упражнялся хотя в глупых пасквилях, но считал за царя Пугачева от чистого сердца, и всюду следовал за ним. В убийстве людей не примечон и имеет расскаяние, хотя и поздно. От роду ему с небольшим 20 лет».
В ноябре 1774 года Почиталин был доставлен в Москву вместе с другими активными участниками восстания для проведения генерального следствия. По судебному приговору от 10 января 1775 года было указано Почиталина «высечь кнутом и, вырвав ноздри, сослать на каторгу». Наказание проводилось 10 января на Болотной площади, где были казнены сам Пугачев, Перфильев, Шигаев и другие. В тот же день Почиталина вместе с семью другими приговоренными (среди которых были близкий товарищ его отца Денис Караваев и еще один секретарь повстанческой Военной коллегии Максим Горшков) отправили в Ревель для последующего распределения по местам каторги. Для Почиталина таковым был назначен Балтийский порт в Эстляндской губернии, позднее туда же были доставлены Салават Юлаев с отцом Юлаем Азналиным. Пугачевцы использовались при строительстве каменного мола в порту.
В 1777 году ревельский губернатор И. Сиверс направил в Сенат рапорт с предложением о переводе каторжников, среди которых был назван и Почиталин, на каторжные работы в Ревельскую гавань. Сиверс докладывал, что работы по сооружению мола в Балтийском порту остановлены и каторжники живут «праздно, без всякой работы». В январе 1778 года в ответе Сената Сиверсу было указано, что указанных каторжников «содержать с надлежащей осторожностью в том месте, где им быть назначено». Следующие 20 лет Почиталин и другие каторжники Балтийского порта в документах поименно не упоминались. В 1790 году, во время русско-шведской войны, порт был захвачен десантом с двух шведских кораблей. Шведы сожгли казенные склады и несколько судов в гавани, но каторжников, запертых перед боем в тюремном каземате, эти события никак не затронули. Лишь в 1797 году, после вступления на престол Павла I, комендант Балтийского порта представил для правительства реестр «каторжным невольникам» в его попечении, в котором среди прочих пугачевцев, которых в живых осталось шестеро, было вновь упомянуто имя Ивана Почиталина. Эстляндский губернатор Лангель в последующей переписке предложил отправить троих здоровых пугачевцев, в том числе Почиталина, для каторжных работ в Нерчинск или Иркутск, ссылаясь на обременительность для казны содержать их при отсутствии подходящей работы. Но в сентябре 1797 года генерал-прокурор Куракин вновь указал на то, что положения давнего приговора в отношении пугачевцев должны неукоснительно соблюдаться. В 1800 году командир инвалидной команды Балтийского порта майор Дитмар получил приказ принять под свою охрану всех каторжников. В отправленном им реестре заключенных значились имена лишь двоих пугачевцев — Салавата Юлаева и Канзафара Усаева. Иван Почиталин умер в период между 1797-м и 1800-м годами, точная дата его смерти осталась неизвестной.