§ 1. Административно-территориальное устройство края. Население

Территория. Учрежденная в 1744 г. Оренбургская губерния охватывала огромную территорию, включавшую южную часть Уральской горной системы, западную и восточную часть Южного Приуралья, бассейн р. Яика до Каспийского моря. Ее окружность составляла приблизительно 5500 верст¹.

На востоке и северо-востоке край граничил с Сибирской губернией, на северо-западе и западе — Казанской, на юге — Астраханской. Юго-восточная часть губернии была пограничной с землями Малого и Среднего казахских жузов.

В административно-территориальном отношении губерния делилась на Уфимскую и Исетскую провинции, Оренбургский и Ставропольский уезды. Следует отметить, что в некоторых документах второй половины XVIII в. Уфимская провинция, учрежденная еще в 1715 г., по старой памяти, восходящей к концу XVI—XVII вв., называется уездом, а Оренбургский и Ставропольский уезды, наоборот, ошибочно называются провинциями. Правда, Ставропольская провинция была на самом деле учреждена указом Сената от 25 октября 1764 г., но через пять лет упразднена «по особого доклада Сената»².

Уфимская провинция была центром Башкирии, Исетская — ее зауральской частью. По определению выдающегося историка и географа Оренбургского края П.И. Рычкова, башкирский народ «жительствами и разположением своим занимает самую лучшую и величайшую часть губернии и составляет наибольшое в ней людство»³.

Самой значительной по размерам была территория Уфимской провинции. Выступая на Большом собрании Уложенной комиссии 17 октября 1767 г., депутат Комиссии П.И. Бурцов так охарактеризовал свой край: «Этот уезд (sic! — И.Г.) так обширен, что если переехать его поперек по прямому пути, то будет близ тысячи верст; от лежащей в 54 верстах от Оренбурга башкирской деревни [И]мангуловой только до Красноуфимского козачьего городка — шестьсот шестьдесят одна верста; но уезд сей простирается еще далее Красноуфимска... Расстояние от Казани до Москвы менее, чем пространство от одного конца Уфимского уезда до другого»⁴.

Уфимская провинция сохранила старое деление на четыре крупных административно-территориальных района — Казанскую, Осинскую, Ногайскую и Сибирскую дороги. (Термин «дорога», по мнению историков, — русское звучание монгольского слова «даруга», территориальной единицы Монгольской империи.) Казанская дорога включала западную часть Башкирии. Ее восточная граница шла от р. Танып на Бирск и Уфу, западная — от вершин р. Ик до пригородка Осы, южная тянулась параллельно р. Дема к верховьям Ика. Казанская дорога занимала нижнее течение Белой с притоками Танып, Чермасан, Сюнь. Осинская дорога тянулась узкой полосой по правобережью Белой к Каме, от Уфы до Осы, включая бассейн рр. Буй и Бирь. Ногайская дорога составляла центральную и восточную части Башкирии. Ее территория включала верхнее и среднее течение Белой с притоками Нугуш, Инзер, Дема. Сибирская дорога обнимала собой восточную часть Башкирии к северу от Ногайской дороги до границы с Пермской провинцией и Екатеринбургским ведомством. Она включала бассейн р. Уфа с притоками Ай и Юрюзань⁵.

Дороги делились на волости. В рассматриваемый период волости, относимые ранее к родовым подразделениям башкир различных племен, приобрели значение собственно территориальных единиц. По данным на 1773 г. в Уфимской провинции было 56 башкирских волостей: 18 — на Казанской дороге, 3 — на Осинской, 10 — на Сибирской, 25 — на Ногайской⁶. Кроме того, в северо-западной части провинции было четыре волости дворцовых крестьян: Бирская, Богородицкая, Дуванейская, Каракулинская.

Центром провинции была Уфа.

Исетская провинция состояла из 13 башкирских волостей (11 относились к Сибирской дороге, 2 — Ногайской)⁷ и 5 дистриктов (уездов): Исетского, Шадринского, Окуневского, Куртамышского и Увельского (последний учрежден в 1770 г.). Она занимала территорию, включавшую бассейны притоков р. Тобол — Уя и Исеть и растянувшуюся в длину и ширину по 300 верст⁸. Здесь восточные склоны Уральских гор переходили в западносибирские степи.

Центром провинции была Челябинская крепость.

Оренбургский уезд включал земли Яицкого казачьего войска, Оренбургскую пограничную линию и (до середины 60-х гг.) территорию Бугульминского ведомства. Помимо этого к уезду были причислены отдельные населенные пункты, расположенные в других регионах: Зилаирская крепость, Илецкая защита и др. Земли Яицкого войска, составлявшие южную часть губернии, тянулись по правобережью Яика от Илецкого городка до Гурьева городка. Линейное расстояние между последними равнялось 637 верстам. Вдоль Яика шли Верхняя и Нижняя Яицкие дистанции крепостей. Казакам принадлежала и часть побережья Каспийского моря (свыше 100 верст). Оренбургская линия крепостей шла от Самары и Ставрополя на Волге по рекам Самара, Сакмара, Яик и Уй до форпоста Алабужского (Алабужский отряд) на границе с Сибирской губернией. Она делилась на 8 дистанций: Самарскую, Сакмарскую, Нижнеяицкую, Красногорскую, Орскую, Верхнеяицкую, Верхнеуйскую, Нижнеуйскую. Центром уезда был губернский город Оренбург.

Герб г. Оренбурга на плане 1755 г.

Ставропольский уезд занимал юго-западную часть губернии. В него входили земли Ставропольского калмыцкого войска (корпуса) в бассейнах рек Сок, Кундурча, Черемшан; Бугульминское ведомство, охватывавшее территорию вдоль Ново-Московской — от Оренбурга до Кичуевского фельдшанца на границе с Казанской губернией и Большой (Старой) Московской дорог. Центром уезда был город Ставрополь.

Население. В третьей четверти XVIII в. общее количество населения края значительно увеличилось по сравнению с началом века. Это произошло как за счет естественного прироста местного населения, так и, в большей степени, в результате притока переселенцев из соседних регионов и центра страны.

Определить с достаточной точностью численность населения губернии и отдельных его составных групп очень сложно. Наиболее достоверные сведения дают материалы ревизий. В 1719 г. была произведена I-я ревизия, 1744 — II, 1762 — III, 1782 — IV ревизия. Но они зафиксировали лишь податное население губернии, то есть ту часть населения края, которая платила подушный налог. Служилое население не было охвачено этими переписями, и его численность определялась по различным отчетным документам.

Население края по I ревизии составляло 240 853 души м. п., по III ревизии — 390 275 душ м. п. С 1719 г. по 1762 г. прирост составлял 62%. К 1781 г. численность населения возросла до 499 887 душ м. п., и прирост к 1766 г. составил 21,9%⁹.

В 40—60-х годах по темпам роста населения губерния занимала второе место в стране (после Новороссии). С 1744 по 1762 г. сюда переселилось 46 937 душ м. п., из которых русских оказалось 26 904 (57,3%), татар 8201 (17,5%), чувашей 7000 (14,9%), мордвы 3005 (6,4%). Большинство новоселов, как видится, составляли русские. Они разместились, в основном, в Исетской провинции, Оренбургском и Ставропольском уездах. 53% переселенцев Уфимской провинции составляли татары¹⁰.

Самой многочисленной группой податного населения были государственные крестьяне. В состав этой категории крестьянства во второй половине XVIII в. входили черносошные крестьяне, однодворцы, пахотные солдаты. После секуляризационной реформы 1764 г. к государственным крестьянам стали относить так называемых экономических крестьян, ранее принадлежавших церковным и монастырским вотчинам. По своему положению к государственным крестьянам в рассматриваемый период примыкало также особое сословие в крестьянстве края — тептяро-бобыльское. Оно складывалось в Башкирии постепенно из обедневших башкир, потерявших право на владение землей в своих общинах, и из переселившихся из Поволжья ясачных татар, марийцев, удмуртов и чувашей, порвавших по разным причинам со своим прежним положением. Пришлое население, поселившееся на башкирских вотчинных землях на основе различных договоров, получило название тептярей, а устроившееся без оформления каких-либо документов — бобылей. Правовое установление этой категории феодально-зависимого населения исследователи относят к 30—90 гг. XVIII в.

Еще одна прослойка государственных крестьян, происходивших из тех же ясачных народов Поволжья, но обосновавшихся в Башкирии во 2-й половине XVIII в., а точнее — после указа 1747 г. об обложении тептярей и бобылей восьмигривенным оброком, стала называться в официальных документах сходцами.

По III ревизии насчитывалось 99 048 душ м. п. государственных крестьян (с тептярями и бобылями), а с будущими экономическими (3638 душ м. п.) —102 686 душ м. п.¹¹ Следующая ревизия свидетельствовала о том, что численность этой категории крестьянства возросла до 137 807 душ м. п.¹² Путем корректировки данных на 1762 и 1782 гг. можно получить приблизительное число государственных крестьян на начало 70-х годов. Оно составляло более 120 тыс. душ м. п. или 240 тыс. душ об. пола.

Главным районом расселения русских государственных крестьян была Исетская провинция. По III ревизии здесь их было более 40 тыс. душ м. п.¹³

Тептяро-бобыльское население, по данным той же ревизии, составляло треть государственных крестьян — 33 380 душ м. п. Проживали они почти все в Уфимской провинции. В Исетской их было всего 648 душ м. п., Ставропольском уезде — 491 душа м. п.¹⁴ «Генеральная табель» губернской канцелярии о населении в 1770—1771 гг. численность тептярей и бобылей определяет в 33 745 душ м. п. Рост населения за 10 лет не показан, так как данные взяты по III ревизии¹⁵. На начало 70-х годов тептяро-бобыльское население с учетом естественного прироста составляло приблизительно 35 тыс. душ м. п. Оно состояло в основном из бывших ясачных татар. Среди тептярей были также башкиры, марийцы, удмурты, чуваши.

По III ревизии в Уфимской провинции насчитывалось 5788 душ м. п. сходцев. Более 5 тыс. из них были татарами (4051 ясачный, 954 служилых, 17 мурз), остальные — ясачные марийцы, чуваши, удмурты¹⁶. Старые наименования ясачных и служилых они сохраняли лишь по традиции. В 70-е годы число сходцев возросло.

Герб Исетской провинции на плане 1755 г.

Однодворцев и пахотных солдат было всего 1024 души м. п., и все они проживали в Ставропольском уезде¹⁷.

Второе место по численности среди крестьянства губернии занимали помещичьи и владельческие заводские крестьяне. По III ревизии их было 34 932 души м. п., по IV — 38 422¹⁸, на начало 70-х годов — 36 677 душ м. п. Большинство их составляли купленные горнозаводчиками и переселенные в конце 50—60-х гг. из внутренней России в Башкирию крепостные крестьяне. В 1776 г. на заводах Уфимской и Исетской провинций трудились 22 802 души м. п. крепостных работных людей и мастеровых¹⁹. Большое количество крепостных крестьян, принадлежащих помещикам-землевладельцам, находилось в Ставропольском уезде и Бугульминской ведомстве. По III ревизии там числилось соответственно 4409 и 982 души м. п.²⁰ В 1769 г. в Бугульминском ведомстве было уже 1598 помещичьих крестьян мужского пола²¹.

Дворцовые крестьяне по III ревизии составляли 5429 душ м. п. А корреляция этих данных со сведениями IV ревизии определяет численность названной категории крестьянства на начало 1770-х годов в 7354 души м. п.²²

Итак, в 1770—1772 гг. податное крестьянство в губернии насчитывало 164 277 душ м. п. (120 246 государственных, 36 677 помещичьих, 7354 дворцовых) или 328,5 тыс. душ об. пола.

Вторую часть населения губернии составляли неподатные сословия. От подушного налога были избавлены служилое население, отставные нижние чины армии, канцелярские чиновники, церковнослужители, иностранцы, лица, сосланные на поселение.

Многочисленной сословной категорией этой части населения были так называемые служилые, входившие в состав иррегулярных войск губернии: башкиры, оренбургские и яицкие казаки, ставропольские калмыки, мишари, служилые татары, салтанаульские ногайцы, ичкинские татары, сарты, аюкинские калмыки. Служилое население до конца XVIII в. не подлежало ревизским переписям, и это осложняет его подсчет.

Сведения о численности башкир в работах историков сильно разнятся. И.Г. Ахманов считает, что в первой половине XVIII в. башкир было 380—390 тыс.; Р.Г. Кузеев общее число башкир в середине XVIII в. определяет в 240—250 тыс.; Н.М. Кулбахтин пишет, что накануне Крестьянской войны 1773—1775 гг. было 195 тыс. башкир. По подсчетам А.З. Асфандиярова, к 90-м годам XVIII в. было 195—200 тыс. башкир. У.Х. Рахматуллин называет на это же время цифру — 184—186 тыс.²³ Подобные расхождения в подсчетах связаны, прежде всего, с тем, что данные о количестве башкир представлялись провинциальным и губернской администрациям волостными старшинами в дворовом исчислении, а также неполнотой представляемых ими ведомостей. Двор был единицей фискального обложения. Со двора отправлялись на службу и для несения других повинностей, налагаемых на всю команду. Отсюда стремление некоторых старшин скрыть часть дворов. Очень важным является также вопрос о населенности двора. В литературе приводятся различные расчеты: от 6 до 10 душ на один башкирский двор²⁴.

Рассмотрим в этой связи некоторые документы третьей четверти XVIII в.

По данным оренбургского губернатора А.Р. Давыдова, в 1760 г. насчитывалось 11 427 башкирских дворов, 571 двор башкирских тарханов, всего около 12 тыс. дворов. П.И. Рычков приводит данные о 1431 тарханском дворе²⁵. В 1767 г. в губернской канцелярии имелись сведения о 14 164 башкирских, 443 тарханских дворах, где «по прежним ведомостям» (без указания даты их составления) было 105 938 душ об. пола²⁶. По этим неполным сведениям, на двор приходилось 7 чел. К 1770 г. число дворов, по данным губернской канцелярии, выросло до 15 989. Сведения о количестве населения приводились по ведомости 1767 г.²⁷

В 1773 г. в Уфимскую и Исетскую провинциальные канцелярии поступили новые ведомости башкирских старшин о количестве дворов и их командах. По Уфимской провинции они показали 14 092 двора, Исетской — 3174²⁸, всего 17 266 дворов. Если взять за норму 10 чел. на двор, получается 172 660 душ об. пола. Но анализ ведомостей позволил выявить ряд упущений составителей. По Казанской дороге нет сведений от 5 старшин, Осинской — от 2 старшин, а там же пропущены 2 волости. В сведениях о Сибирской дороге также пропущены 2 волости, Ногайской — нет данных по одной волости и от одного старшины. Были, несомненно, скрыты дворы и в формально полных представлениях. Власти знали об этом и принимали свои меры. Так, в 1766—1768 гг. за «утайку дворов» были наказаны воеводой старшина Саралиминской вол. Казанской дороги и старшина Тюбелясской вол. Сибирской дороги; в 1772 г. в «сокрытии» 7 дворов был уличен старшина Гарейской вол. Казанской дороги²⁹.

Далее — более. Ведомость не включала и данные по дворам башкирских тарханов. А по ведомости губернской канцелярии семьи тарханов в 1770 г. насчитывали 10 976 душ об. пола³⁰. К тому же много башкир проживало за пределами губернии: в Пермской и Вятской провинциях Казанской губернии, Екатеринбургском ведомстве Сибирской губернии, Саратовской провинции Астраханской губернии. Известно, что в конце XVIII в. таких было более 20 тыс. душ³¹.

Герб Уфимской провинции 1782 г.

Принимая во внимание все дополнения к упомянутым ведомостям старшин, численный состав башкир на 1773 г. при среднем показателе населения двора в 10 чел. можно определить в 200 тыс. душ об. пола. Это не противоречит сведениям V ревизии, впервые охватившей все башкирское население. На 1795 г. башкир, проживавших в Оренбургской губернии, было 184,5 тыс. душ об. пола, а с башкирами из соседних губерний — 195—200 тыс. душ об. пола³².

Значительную часть служилого населения составляли мишари. Некоторые из них были поселены в Башкирии правительством в конце XVI в., другие сами переселялись в течение XVII—XVIII вв. с правобережья Волги. Мишари были самостоятельной этнической группой, и сами называли себя в документах «мещерякским народом»³³.

Оренбургская губернская канцелярия не располагала точными сведениями о численности мишарей. В своих «генеральных табелях», отправленных в Сенат в 1767 и 1771 гг., она определяла количество мишарских дворов — соответственно 1937 и 2278, а о количестве душ в обоих документах было указано: «В них по прежним ведомостям мужеска и женска полу щитается... 15 517»³⁴. К какому времени относились эти сведения, не уточнялось. В поступивших в губернскую канцелярию данных от мишарских старшин за 1773 г. называлось лишь количество дворов: в Уфимской провинции тех было 2352, Исетской — 166, всего 2518 дворов³⁵. Лишь в документах П.И. Рычкова за 1775 г. находим численность мишарей — 17 184 души об. пола³⁶. На двор, таким образом, приходилось по 7 чел.

По «генеральной табели», составленной в 1770 г. Оренбургской губернской канцелярией, служилые татары жили 288 дворами. Эти данные совпадают с ведомостями Уфимской и Исетской канцелярий за 1774 г.³⁷ Всего было приблизительно 1440 душ об. пола. В их число входили татары Устьбагаряцких и Ичкинских юрт, переселившиеся в Исетскую провинцию из Кунгурского уезда.

К служилому населению относились также салтанаульские или кундровские ногайские татары, переселенные в 1754 г. из Казанской губерний в Оренбургский уезд, где они основали Кундровскую слободу. В 1768 г. их числилось 744 души об. пола³⁸.

В Исетской провинции на башкирских землях жили служилые сарты — бывшие бухарские торговые люди. В 1760 г. их насчитывалось 32 двора с населением 160 душ об. пола³⁹. По переписи 1782 г. их уже числилось 491 душа⁴⁰.

Там же, в зауральской Башкирии, было небольшое поселение аюкинских калмыков (32 двора, 200 душ м. п.), перекочевавших сюда в начале XVIII века и принявших мусульманство. Постепенно они слились с башкирами. Но по IV ревизии их еще насчитывалось 362 души об. пола⁴¹. В Ставропольском уезде были поселения крещеных волжских и зюнгорских калмыков. В Калмыцком корпусе на середину 1764 г. состояло 7970 душ об. пола⁴². В 1769 г. числилось 818 служащих и 532 отставных волжских калмыка, 624 служащих и 292 отставных зюнгорских калмыка, всего 2313 душ м. п. взрослого населения⁴³. Несмотря на то, что в Калмыцкий корпус постоянно причислялись калмыки, вышедшие из казахского плена, высокая смертность и бегство в Калмыцкое ханство приводили к тому, что численность волжских калмыков сокращалась⁴⁴.

Яицкие казаки жили в Яицком, Илецком, Сакмарском и Гурьеве городках, восьми крепостях и нескольких форпостах, расположенных по правому берегу Яика. В 1723 г. первая правительственная перепись зафиксировала 3196 служащих казаков. Эта цифра приводится во всех войсковых отчетах 1730—1770-х гг., т. к. только на точно указанное количество служащих выдавалось денежное и хлебное жалованье, порох, свинец. Все остальные казаки именовались «сверхкоштными», т. е. сверхштатными, служившими без жалованья. Число служащих казаков росло медленно, ограничивалось правительством, смотревшим на Яик как на прибежище беглых из различных слоев общества. В середине века было 3453 служащих и 843 отставных казака, а с семьями 16 780 душ об. пола⁴⁵.

Потребность в казачьей службе заставила власти отказаться от жесткого контроля над верстанием в казаки, т. е. возведением людей в казачье сословие. По данным на 1767 г. в войсковых списках значилось 4974 служащих и 809 отставных казаков, а с мальчиками всего — 10 707 душ м. п.⁴⁶ Казачье население составляло 21 414 душ об. пола. Через 5 лет комендант Яицкого городка, вводя новый штат войска, исходил из наличия 5330 служащих казаков⁴⁷. В среднем на двор служащего казака приходилось 4—5 чел. С учетом семей отставных казаков можно говорить, что войсковое население выросло приблизительно до 25 тыс. душ об. пола.

В казаки верстали крестьян, подьячих, посадских и торговых людей, принимали запорожских и донских казаков. Отличительной особенностью яицкого казачества был его пестрый национально-этнический состав. Материалы переписи 1723 г. и труды ученых-путешественников 60-х гг. сообщают, что среди казаков были русские, украинцы, башкиры, татары, казахи, калмыки, чуваши, удмурты, а также турки, шведы, поляки, немцы, взятые в плен в различных войнах России. Часть нерусских казаков крестилась, но много было мусульман и буддистов. В Яицком городке существовала Татарская слободка, где жили с семьями более тысячи служащих казаков-мусульман.

Население войска делилось на войсковое и иногороднее. К последнему относились крестьяне, занимавшиеся здесь различными ремеслами, нанимавшиеся на рыбные промыслы, ломку и перевозку соли⁴⁸. Беглые «беспашпортные» служили в работниках у казаков. Определить численность всех беглых невозможно, т. к. во время их поисков казаки скрывали своих наемных работников от воинских команд. Об общей численности населения можно судить лишь по косвенным данным. Генерал Ф.Ю. Фрейман писал в 1772 г., что в Яицком городке собралось до 30 тыс. душ об. пола, пытавшихся бежать от правительственных войск. Данные эти явно завышены генералом, стремившимся показать размах своей деятельности по усмирению населения городка. Перепись 1801 г. учла среди иногородних лишь 6392 души об. пола⁴⁹.

Яицкий городок. Карандашный рисунок из рукописей П.И. Рычкова 1744 г.

В 1748 г. Военная коллегия, в соответствии с именным указом Елизаветы Петровны, дала распоряжение об организации Оренбургского нерегулярного казачьего войска. Войско объединило уфимских, самарских, алексеевских городовых казаков, Исетское казачье войско, жителей ряда крепостей Оренбургской пограничной линии, поселенных там в 30—40-е годы XVIII в. и поверстанных в казаки по указу Сената от 27 июля 1744 г.⁵⁰ В соответствии с утвержденным Сенатом в 1775 г. штатом войска количество оренбургских казаков ограничивалось 4877 служащими. По данным 1760 г. войско было недоукомплектовано: в списках числилось 4591 чел. Через 10 лет служащих казаков стало 5196 (211 требовались в комплект), отставных — 2218, мальчиков — 6795⁵¹, а всего — 14 209 душ м. п. или 28 418 душ об. пола. Тем же штатом 1755 г. предусматривалось проживание в Оренбурге 1 тыс. сверхштатных или «сверхкоштных» казаков. Подобные группы появились и в других крепостях. Так, в 70-х годах среди нагайбакских казаков было 466 служащих, 100 отставных и 632 сверхштатных⁵². Сводных данных о количестве неверстанных казаков в источниках не обнаружено.

Общую численность Оренбургского казачьего войска в 70-х годах можно определить в 35 тыс. душ об. пола. Казаки жили разбросанно на огромной территории губернии. Их поселения размещались в четырех городах: Оренбурге, Уфе, Самаре, Ставрополе, пригородке Алексеевске и 32 крепостях по Оренбургской линии по рр. Самаре, Сакмаре, среднему и верхнему течению Яика и внутри Уфимской и Исетской провинций. Оренбургское казачество, как и Яицкое, включало людей разных сословий и национальностей. Помимо служилых сословий (казаки, отставные солдаты и офицеры), в его состав вошли недавние государственные, дворцовые, монастырские, помещичьи крестьяне, ссыльные, а также переселенцы и беглые. Среди них были русские, украинцы, поляки, крещеные татары, калмыки, башкиры, мишари, чуваши, марийцы, казахи и другие народы.

Дворянство в крае было малочисленным. По данным на 1770—1771 гг. в губернии проживало 346 помещиков из служащих и отставных штаб- и обер-офицеров и неслужащих дворян. В их семьях было 163 мальчика⁵³, а всего приблизительно 1000 душ об. пола.

В «генеральных табелях» о количестве населения в крае губернаторы А.А. Путятин и И.А. Рейнсдорп указывали, что не располагают сведениями о духовенстве губернии. Объясняли это тем, что население состоит в четырех епархиях — Сибирской, Вятской, Казанской и Астраханской, а сведения оттуда в Оренбург не поступают⁵⁴.

Среди неподатного населения довольно большую группу составляли отставные нижние чины. В 1767 г. их насчитывалось 5159 душ м. п., 1770—7880 душ м. п. Они заселяли крепости и слободы в Оренбургском (2940 душ м. п.) и Ставропольском (2793 души м. п.) уездах⁵⁵.

В 1767 г. в губернии было 1353 души м. п., присланные на поселение и работы из «непомнящих родства», и 265 подданных восточных стран: бухарцы, хивинцы, кашкарцы, персы, арабы, турки, каракалпаки, а также несколько человек «прусской и польской наций»⁵⁶. В 1770 г. первая группа сократилась до 870, вторая немного выросла и составляла 282 души м. п.

Основная часть населения губернии была сельской. Удельный вес и численность городского населения были незначительными.

Предварительно здесь нужно уяснить тот факт, что в связи со сложностью градообразовательных процессов в XVII—XVIII вв. в исторической литературе нет общепризнанного определения города. Высказываются различные мнения о том, какие поселения считать городами. Среди основных признаков города исследователи прежде всего называют его юридическое положение, социальные и экономические факторы, действующие в нем, в том числе наличие посадской общины и количество населения, оборонные функции⁵⁷.

В Оренбургской губернии насчитывалось 11 городов и пригородков, имевших соответствующий юридический статус: губернский город Оренбург, уездные города Уфа и Ставрополь, безуездный Мензелинск, центр дистрикта Шадринск, пригородки Алексеевск, Бирск, Каракулино, Оса, Табынск. Указом Сената от 31 августа 1773 г. в ведомство Оренбургской губернии была передана Самара⁵⁸. В документах губернской канцелярии пригородками назывались иногда Елдякская, Нагайбакская и Красноуфимская крепости с воеводским правлением. Центр Исетской провинции — Челябинская крепость получила статус города лишь в 1782 г.

Города и пригородки были военно-административными пунктами. В их экономике преобладали земледельческо-торговые функции. Состав населения был разнообразным. К городскому сословию относились, в первую очередь, купцы и цеховые мастера, составлявшие посадскую общину. Торгово-ремесленное население было численно небольшим. В 1767 г. оно насчитывало 1070 душ м. п., в 1770—1092 души м. п. Из них в Уфимской провинции было 366, Исетской — 301, Ставропольском уезде — 331, Оренбургском — 94 души м. п.⁵⁹

Уфа. Карандашный рисунок из рукописей П.И. Рычкова 1744 г.

К привилегированной части населения города относились представители зарождавшейся интеллигенции — канцелярские служители различных учреждений. В 1770 г. их было 309 душ м. п.⁶⁰ Они составляли особую сословную группу, но социальная дистанция между ними и чиновниками-дворянами была очень велика. В городах и пригородках опять же жили дворяне (как правило, с осени до весны), духовенство, а также дворовые слуги и крестьяне-отходники, занимавшиеся работой по найму или ремеслом. Особенностью городов и других крупных населенных мест было преобладание военнослужащих и отставных (гарнизонные войска, казачество). Население городов было немногочисленным.

Губернский город Оренбург был не только центром гражданского управления краем, но и важным военно-стратегическим пунктом на юго-востоке европейской части империи, а также крупным торговым местом. Достаточно полное представление о православном населении Оренбурга дают духовные росписи за 1773 г. по пяти церквям города (не сохранились данные по шестой церкви). В это время в городе было не менее 943 дворов и 226 калмыцких кибиток, где проживало 7149 душ об. пола (4089 душ м. п. и 3060 душ ж. п.). Основное население составляли военные регулярных и нерегулярных войск и их семьи: казаки — 3633 души об. пола, офицеры, солдаты, драгуны — 2400 душ об. пола. Посадское население было немногочисленным, всего 161 душа. По свидетельству духовных росписей, в городе проживали ссыльные (169 душ об. пола), чиновники (167 душ об. пола), а также священнослужители, крестьяне, отставные солдаты⁶¹. По различным источникам известно, что в Оренбурге было немало мусульман и раскольников, но сводные данные об их численности не обнаружены. Некоторое представление о заселении города дают данные на 1786 г. Тогда в Оренбурге было 1552 двора. Из них 1204 двора принадлежали военнослужащим и казакам, 165 — разночинцам, и лишь 68 — купцам и мещанам⁶². Торг в Оренбурге вели жители подгородной Сеитовой, или Каргалинской слободы.

В 1745 г. в соответствии с указом Сената под Оренбург были переселены казанские татары, получившие особое правовое положение, близкое к купеческому. В 60-х гг. в их слободе было 300 дворов, населенных 2174 душами м. п. На хуторах торговых татар работало много беглых крестьян⁶³.

Точных сведений о населении Уфы также нет. По данным И.П. Фалька, извлеченным из церковно-приходских книг, в начале 70-х годов в городе было 2344 души м. п. и 2652 души ж. п. православного вероисповедания. Жили они в 894 дворах. Кроме них в Уфе находилось около 50 дворов жителей-мусульман. По сведениям первого коменданта города полковника С.С. Мясоедова, относящимся к весне 1774 г., тогда в Уфе находилось 5652 души об. пола. Среди мужчин было 244 военнослужащих, 468 отставных офицеров и солдат, 233 уфимских казака, 170 купцов и цеховых, 448 разночинцев, 125 дворовых, 48 заводских крестьян, 39 работников и др. В Христорождественском женском монастыре жили 23 монахини⁶⁴. Не все из названных лиц были постоянными жителями Уфы. Многие помещики, купцы, представители местной старши́ны скрывались за стенами города от пугачевцев. Известно, например, что в 1767 г. в Уфе было всего 83 купеческих дома⁶⁵. Для сравнения приведем сведения 80-х годов. В 1782 г. в Уфе проживало купцов и цеховых 734 души об. пола. Подсчеты 1786 г. показывают, что в городе преобладало военнослужилое население: из 900 дворов у военных и казаков было соответственно 415 и 225. За купцами и мещанами числилось 134 двора⁶⁶.

Ведомость Ставропольской воеводской канцелярии за 1769 г. сообщает о том, что в уездном городе было 686 домов. 86 домов принадлежало служащим и отставным офицерам, чиновникам и канцеляристам. Купцы и ремесленники жили в слободе из 127 домов. Солдатско-казачья слобода состояла из 473 домов⁶⁷.

В Мензелинске, по записям Н.П. Рычкова, посетившего его в 1769 г., было 500 дворов. Население — военнослужащие, отставные из смоленской шляхты. И.П. Фальк приводит более точные сведения. В 1768 г. в 540 дворах здесь проживало 1086 душ м. п., 1267 душ ж. п. православного вероисповедания. Особо он выделил 168 новокрещенцев⁶⁸.

Шадринск был единственным городом в Исетской провинции. По IV ревизии в нем числилось около 1600 душ об. пола⁶⁹.

Посадское население Самары по III ревизии составляло 412 душ м. п., по IV ревизии — 598. В начале 80-х годов в городе было 634 обывательских дома⁷⁰.

Население пригородков было еще меньшим. В Алексеевске насчитывалось 200 домов, где жили служащие и отставные казаки и солдаты. Посадское население по III ревизии составляло 64 души м. п.⁷¹ В Бирске П.И. Рычков зафиксировал 400 домов, населенных дворцовыми крестьянами и отставными солдатами. III ревизией здесь учтено 782 крестьянина м. п.⁷² Дворцовыми крестьянами в основном был заселен и пригородок Каракулино. В 1765—1770 гг. здесь было 400 домов и 836 крестьян м. п.⁷³ Пригородок Оса, приписанный к Уфимской провинции в 1737 г., по данным И.П. Фалька на начало 70-х годов насчитывал 989 домов, где проживали 3889 душ м. п. и 3864 души ж. п. православного вероисповедания и 30 раскольников. В Табынске Фальк получил сведения также о населении православного вероисповедания: 916 душ м. п. и 916 душ ж. п. Посадское население по IV ревизии составляло 37 душ м. п. Основным населением были казаки и гарнизонные военнослужащие. На 1782 г. здесь насчитывалось 200 дворов⁷⁴.

Крупными поселениями в губернии были заводы и крепости. Но они не имели юридического статуса городов или пригородков. На начало 70-х годов в Уфимской и Исетской провинциях было 37 металлургических заводов, Оренбургском уезде — 2. Заводские поселки насчитывали от 100 до 800 дворов. На Саткинском заводе было 805 дворов, где проживало 1800 душ м. п., Златоустовском — 600, Симском — 309, Белорецком — 289, Юрюзанском — 282⁷⁵.

На Верхней и Нижней Яицких дистанциях, Оренбургской пограничной линии и внутри губернии находились 61 крепость, 43 форпоста, десятки редутов⁷⁶. Большинство крепостей были выстроены вдоль границы с Казахстаном, что предопределило их линейное расположение. По данным П.И. Рычкова, крепости были заселены неравномерно. Количество дворов колебалось от 100 до 600. Население состояло из военных людей разных чинов, казаков, отставных солдат и драгунов. Самым населенным местом в губернии был Яицкий городок, центр управления казачьим войском. По данным П.С. Палласа, в 1769 г. здесь проживало до 15 тыс. душ об. пола, принадлежавших к казачьему сословию. В начале 70-х гг. здесь было 2526 дворов⁷⁷.

Челябинская крепость (Челяба, Челябинск) была заселена в основном казаками. На 1 февраля 1774 г. из 2957 душ об. пола 1672 относились к казачьему сословию, 480 душ об. пола принадлежало к купцам и цеховым. На третьем месте по численности были крестьяне — 345 душ об. пола. Внутри крепости стояло 412 частных домов⁷⁸.

По наблюдениям П.И. Рычкова, Троицкая крепость «из всех новопостроенных крепостей может почесться за лучшую и люднейшую», что было связано с ее стратегическим положением и торговыми операциями российских и среднеазиатских купцов на расположенном рядом Меновом дворе. Население крепости составляли военнослужащие и отставные солдаты, которым принадлежало до 500 дворов⁷⁹.

В начале 70-х годов XVIII в. в губернии проживало приблизительно 615,7 тыс. душ об. пола. Как видно из таблицы № 1, большинство их составляли крестьяне, на втором месте было служилое население.

Таблица 1. Население Оренбургской губернии в начале 70-х годов XVIII в.

Приводимые сведения нельзя считать полными: ревизии оставляли пробелы. Исследователями отмечено, что особенно много населения не было учтено III ревизией. Ревизии не охватывали беглых, переселившихся нелегально, а тех сравнительно много было на территории Яицкого войска, среди вольнонаемных на заводах. Как сказано выше, губернская администрация не располагала достоверными сведениями о числе башкир и других служилых. Ревизиями не были учтены и воинские части, расквартированные в губернии и на самой границе. Хотя военных нельзя отнести к постоянному населению губернии, пограничное положение края требовало их длительного присутствия. В 60-е годы на Оренбургской линии стояли 6 полков. Гарнизонные Оренбургский и Уфимский драгунские полки были переведены туда из Уфимской провинции и переформированы в полевые. Билярский, Сергиевский, Шешминский, Алексеевский ландмилицкие полки, ранее стоявшие на Закамской линии, составили четыре армейских полевых полка.⁸⁰

В 1769 г. гарнизонные драгунские и один полевой полки были выведены из губернии. На линии оставались Билярский, Сергиевский и Шешминский полки. Однако вскоре стал ощущаться недостаток войск, и в августе 1771 г. Екатерина II утвердила предложение Военной коллегии о переформировании регулярных войск в губернии. За счет имевшихся там полков и дополнительно присланных войск создавались 3 легкие полевые команды или когорты (6-я, 7-я и 8-я) в количестве 1623 чел., состоявшие из пехоты, артиллерии и кавалерии, и 10 гарнизонных батальонов, каждый из которых насчитывал 721 чел.⁸¹

Полевые команды должны были размещаться в Оренбурге, Орской и Троицкой крепостях, штабы батальонов — в Верхнеозерной, Кизильской, Верхнеяицкой, Троицкой и Звериноголовской крепостях. К началу Крестьянской войны новые части еще не были полностью укомплектованы.

Внутренние войска состояли из губернских рот и городовых команд. В Оренбурге они насчитывали 132 чел., в провинциальных центрах по 57, уездных городах по 29, в пригородех по 14⁸².

Примечания

1. Витевский В.Н. И.И. Неплюев и Оренбургский край. Казань, 1890. Вып. 1. С. 177.

2. РГАДА. Ф. 1274. Д. 192. Л. 342.

3. Рычков П.И. О способах ко умножению земледелия в Оренбургской гу-бернииу/Труды Вольного экономического общества (ВЭО). СПб., 1767. Ч. 7. С. 5.

4. Сборник Русского исторического общества (РИО). СПб., 1871. Т. 8. С. 124, 126.

5. Оренбургская губерния с прилежащими к ней местами по ландкартам Красильникова и Топографии П.И. Рычкова. 1755 г. Оренбург, 1880; Витевский В.Н. Указ. соч. Казань, 1897. Ч. V. Приложение. С. 15; РГВИА. Ф. ВУА. № 148, л. 7 (карта Уфимской провинции, составленная в 1774 г. в военно-походной канцелярии генерал-майора П.М. Голицына).

6. Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии. Сборник документов. (далее: Крестьянская война.) Уфа, 1975. С. 277—288.

7. Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. Оренбург, 1887. С. 348—363, 370; Крестьянская война. С. 271—273.

8. Паллас П.С. Путешествие по разным местам Российского государства. СПб., 1786. Кн. 2, ч. 2. С. 8.

9. Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 75, 152.

10. Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав. М., 1990. С. 125—129.

11. Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России в XVIII — первой половине XIX в., М., 1971. С. 88—90.

12. Там же. С. 100—102.

13. РГАДА. Ф. 342. Д. 242. Л. 4 об. — 5.

14. Крестьянская война. С. 288, 294; РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Д. 196. Л. 317.

15. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 12.

16. Крестьянская война. С. 291.

17. РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 156, ч. 1. Л. 169.

18. Кабузан В.М. Изменения в размещении... С. 88—90, 100—102.

19. Рахматуллин У.Х. Население Башкирии в XVII—XVIII вв. М., 1988. С. 118—119.

20. Смирнов Ю.Н. Население Самарского края по III ревизии // Социально-экономическое развитие Поволжья в XIX — начале XX века. Куйбышев, 1986. С. 12—13.

21. ГАОО. Ф. 3. Д. 104. Л. 201.

22. Кабузан В.М. Изменения в размещении... С. 88—90, 100—102.

23. Акманов И.Г. Башкирия в составе Российского государства в XVII — первой половине XVIII вв. Свердловск, 1991. С. 15; Кузеев Р.Г. Историческая этнография башкирского народа. Уфа, 1978. С. 223; Кулбахтин Н.М. Участие башкирского народа в Крестьянской войне 1773—1775 гг. Учебное пособие. Уфа, 1984. С. 13; Асфандияров А.З. Семья и брак у башкир в XVIII — первой половине XIX в. Учебное пособие. Уфа, 1989. С. 5; Рахматуллин У.Х. Заселение Башкирии (30—90-е годы XVIII в.) Автореферат канд. дис. М., 1975. С. 20.

24. Кузеев Р.Г. Указ. соч. С. 220; Кулбахтин Н.М. Указ. соч. С. 13; Асфандияров А.З. Указ. соч. С. 6.

25. Материалы для географии и статистики России. Уральское казачье войско. Сост. А. Рябинин (далее Уральское казачье войско). СПб., 1866. Ч. 2. Приложение. С. 39; Рычков П.И. История Оренбургская (1730—1750). Оренбург, 1896. С. 82.

26. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 11.

27. Там же. С. 14.

28. Крестьянская война. С. 271—273, 277—295.

29. ЦГИА РБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 3380. Л. 60—63; РГАДА. Ф. 452. Оп. 2. Д. 67. Л. 1—11.

30. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 14.

31. Асфандияров А.З. Семья и брак у башкир в XVIII — первой половине XIX в. С. 5.

32. Там же. С. 5—6.

33. Асфандияров А.З. История сел и деревень Башкортостана. Уфа, 1994. Кн. 5. С. 99—110.

34. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 11, 14.

35. Крестьянская война. С. 288; РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Д. 197. Л. 317; ГАОО. Ф. 3. Д. 143. Л. 25 об.

36. РГАДА. Ф. 1274. Д. 211. Л. 23 об.

37. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 14; Крестьянская война. С. 288.

38. Ден В.Э. Население России по пятой ревизии (подушная подать в XVIII в. и статистика населения в конце XVIII в.). М., 1902. Т. 2, ч. 2. С. 316—317.

39. ГАОО. Ф. 3. Д. 143. Л. 25 об.

40. Материалы. М., 1960. Т. V. С. 382.

41. Там же.

42. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска (далее — Материалы по... ОКВ). Оренбург. 1907. Вып. VIII. С. 172.

43. ГАОО. Ф. 3. Д. 104. Л. 202; РГАДА. Ф. 16. Д. 816. Л. 19.

44. Беликов Т.И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е.И. Пугачева (1773—1775). Элиста, 1971. С. 28, 33—36.

45. РГАДА. Ф. 199. Д. 152. № 10. Л. 2; Витевский В.Н. Н.И. Неплюев и Оренбургский край. Казань, 1890. Вып. 2. С. 236, 365.

46. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 11.

47. Рознер И.Г. Яик перед бурей. М., 1966. С. 177.

48. Там же. С. 87—88, 93.

49. Там же. С. 74; Бородин Н. Уральское казачье войско. Статистическое описание в двух томах. Уральск, 1891. Т. 1. С. 156.

50. Материалы по... ОКВ. Оренбург, 1903. Вып. 1. С. 1—90; Оренбург, 1904. Вып. V. С. 89; Машин М.Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. Челябинск, 1978. С. 71—73.

51. Материалы по... ОКВ. Вып. 1. С. 91; Уральское казачье войско. СПб., 1866. Ч. 2. Приложение. С. 39; Материалы. Т. IX, ч. 2. С. 14.

52. Материалы по... ОКВ. Вып. III. С. 89.

53. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 12.

54. Там же. С. 11, 13.

55. Там же. С. 10, 12.

56. Там же. С. 10, 12—13.

57. Курмачева М.Д. Города Урала и Поволжья в Крестьянской войне 1773—1775 гг. М., 1991. С. 26—27.

58. ПСЗ I. Т. XIX, № 14029. С. 812.

59. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 10, 12.

60. Там же. С. 12.

61. ГАОО. Ф. 173. Оп. 11. Д. 728. Документы обнаружены Р.В. Овчинниковым.

62. Материалы. Т. V. С. 384.

63. ГАОО. Ф. 3. Д. 81. Л. 83—89; РГАДА. Ф. 1274. Д. 211. Л. 24; Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 10.

64. РГАДА. Ф. 1100. Д. 7. Л. 484—487; Фальк И.П. Указ. соч. С. 258—259.

65. РГАДА. Ф. 342. Д. 109, ч. XI. Л. 36.

66. Максимович Л.М. Новый или полный географический словарь Российского государства, или Лексикон. М., 1789. Ч. VI. С. 92—93; Материалы. Т. V. С. 383.

67. ГАОО. Ф. 3. Д. 104. С. 195—196.

68. Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства. 1769 и 1770 году (далее — Рычков Н. Журнал). СПб., 1770. Ч. 1. С. 61—62; Фальк И.П. Указ. соч. С. 260.

69. Максимович Л.М. Указ. соч. М., 1789. Ч. VI. С. 236.

70. Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С. 12, 18; Максимович Л.М. Указ. соч. М., 1789. Ч. V. С. 12—13.

71. Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С. 12, 18; Максимович Л.М. Указ. соч. М., 1788. Ч. I. С. 23.

72. Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 7, 9; Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. С. 377.

73. Рычков Н. Журнал. С. 178—179; Материалы. Т. IV, ч. 2. С. 7.

74. Максимович Л.М. Указ. соч. М., 1789. Ч. V. С. 200; Фальк И.П. Указ. соч. С. 258, 278.

75. РГАДА. Ф. 1274. Д. 194. Л. 89; Кондрашенков А.А. Крестьяне Зауралья в XVII—XVIII веках. Челябинск, 1969. Ч. II. С. 53.

76. Подсчитано по: РГАДА. Ф. 1274. Оп. 1. Д. 191. Л. 43—53; карта территории Яицкого казачьего войска в книге П.С. Палласа «Путешествие по разным провинциям Российского государства 1772 и 1773 годов». СПб., 1788. Ч. 3, половина 2-я. С. 179; Машин М.Д. Оренбургское казачье войско. С. 48—49.

77. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1773. Ч. 1. С. 411—413; РГАДА. Ф. 1274. Д. 195. Л. 165.

78. Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773—1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969. С. 167; Максимович Л.М. Указ. соч. Ч. VI. С. 199.

79. Рычков П.И. Топография Оренбургская. С. 244—246.

80. Материалы по... ОКВ. Вып. VIII. С. 128—129.

81. Там же. С. 180—181.

82. Ден В.Э. Указ. соч. Т. 2, ч. 2. С. 18.