Глава восьмая

Привел его Илья в ту же избу.

Казаки, хмурые все, молча усаживались за стол, и Илья с ними.

Захар опять стоял посредине избы. Только один теперь. Ни бродяги, ни Кызметя с ним рядом не было. Но никто и не посмотрел на Захара.

Старик, Андрей Семенович Витошков, который раньше посредине сидел, опять там был, а молодой, в красном кафтане, Шигаев, подальше отсел. И кудлатый Чика тоже сел. И Илья рядом с ним. Сел и подпер рукой голову.

— Ну, Максим, читай с начала. Не слыхал я, — сказал Витошков.

Секретарь взял лист со стола, поглядел — тёмно стало; он махнул сторожу у дверей, чтоб лучину переменил, сам поправил лампадку и стал быстро читать в третий раз с самого начала. Голос у него теперь хрипел чего-то. Да и не слушал его никто, — один разве старик.

Только когда секретарь стал читать про Беспалова, Чика поднял голову и толкнул локтем Илью.

— «...Беспалов замыслил весь наш завод порушить, — читал секретарь, — и подкупил одного бродягу, чтоб он...»

Илья точно проснулся, встряхнул головой и сказал:

— То, верно, тот и есть, что ты, Захарка, колотить кидался. Где ж он? Я его сюда привел.

— Он! Самый он! — закричал Захар.

— Ну, так где ж он? — спросил Витошков.

— Сюда я его привел, дожидаться велел, — проговорил Илья и опять опустил голову на руку, точно и не его дело.

— Ну, где ж он? — сердито спросил Захара Витошков.

— Н-не знать мне, — пробормотал Захар. — Как все кинулись, так, видно, и он...

— Чего же не держал его? — рассердился старик. — Еще башкиренок тут был. Тоже сбежал. Так-то вы без меня дела правите! — Он хмуро оглядел казаков. — Читай, Максим, что тут про бродягу писано.

— «...подкупил бродягу, — продолжал секретарь, — чтоб он в соседнее зимовье ехал, к старшине Мурзагулову, и подкупил его, а его башкирцев привел штыковой сарай, где пушки льют, рушить. А меня, как я всё ладил пушки лить, убили чтоб они, башкирцы. А нас упредил башкиренок...»

— Кызметь! — крикнул Захар.

— «...и мы тех башкирцев побили, а бродяга ушел...»

— Стой! — перебил Витошков. — Коли тот это бродяга, что ты, Илья, привел, так он сказывал, что напутал всё башкиренок тот, — не завод он рушить башкирцев послал, а того лиходея Беспалова извести. Допросить их надо обоих — и бродягу и башкиренка. А вы вот упустили их.

В эту минуту дверь из сеней тихонько приоткрылась, и в избу неслышно скользнул башкиренок.

— Кызметь! — радостно крикнул Захар. — Вот скажи ты им, Кызметь! Веры они не дают Акиму.

Голос Захара так и звенел от досады. Он даже страх забыл.

— Ты чего ж это с коллегии сбежал, Кызметь? — строго спросил старик Витошков. — Тебе тут велено было стоять. Иди-ка сюда!

Кызметь неслышными шагами подошел ближе к столу. Чувяки его были все в снегу, бледные щеки порозовели. Он тяжело дышал.

— Чего убежал? Говори, — повторил Витошков.

— Той, нога-палка, — начал Кызметь, и голос его обрывался, точно ему трудно было дышать, — той бежаль... мин кричаль: стой!.. той бежаль скоро... мин тоже бежаль... Там казак от держаль. Той кричаль, от хваталь скоро, скоро скакаль. Мин не догоняль...

Кызметь остановился и глубоко перевел дух.

— Набормотал косоглазый, ничего не понять, — проговорил Витошков.

Дверь опять хлопнула, и в горницу быстро вошел длинный сивоусый казак и остановился у притолоки.

— Тебе чего, Ерема? — окликнул его Чика.

— Так что, твое благородие, — обратился сивоусый к Чике, — лошадь у меня свел тотчас одноногий. Накричал. Сказывает: «Грах Чернышев велел. Он-де заутра на Воскресенский завод едет. А меня-де наперед шлет. Неуж не знаешь? Я, мол, завсегда гонцом. Не дашь — вздернут тебя, как Лысова, тотчас...»

Казак проговорил все это враз и вдруг осекся.

Чика поднял голову и так на него посмотрел, что даже Захару морозно стало в спине.

— Пентюх! — крикнул Чика. — Этак с тебя порты сымут, а ты зевать станешь? Казак тоже! Куда ж поскакал бродяга?

— А туда, — махнул казак в сторону Оренбурга.

— На завод, что ли? — сказал Илья.

— Нэ завод. Жок! — перебил Кызметь. — Скакаль, де ошень стреляль, — обернулся он к Захару.

— Где давеча сраженье было, — подхватил Захар.

— Так, — сказал Чика. — Ищи ветра в поле. Вновь, стало быть, переметнуться ладит, стервец одноногий. В Оренбург удрал.

— Сам себя и выдал, бродяга, — сказал старик, — стало быть, приказчик тот верно отписал, — переметнулся ихний управитель и башкирцев накупил. Не даст он пушек государю лить, стервец. Не миновать тебе, Иван Григорьич, на Воскресенский сбираться, — обернулся он к Чике. — Так и великий государь велел. Без пушек нам Оренбургу не взять. А Воскресенский горный завод — почитай что первый по всей округе. Поторапливаться надо, чтоб не упредили того стервеца, управителя. Ладно, что тот плут бродяга не на завод удрал. А что в Оренбург проберется, так нам и лучше: поведает там, как у нас воров да переметчиков жалуют.

— Спьяну он, Лысов-то, — пробормотал кто-то из молодых казаков.

— Спьяну! — крикнул Чика и опять так стукнул кулаком по столу, что Захар чуть на пол не сел.

— Вы за вино отца родного продадите, дьяволы, — заговорил Чика, сердито взглядывая на оробевших казаков. — Вам бы гулянки одни. А за что мы поднялись, про то и думки нет. Может, Митрея с Оренбургу накупили, чтоб он тут смуту завел. Великому государю помеху чинил. А?

Он минуту помолчал и продолжал потише:

— Вот на Москву придем, сядет на царство Петр Федорович, — тогда гуляйте.

Казаки пошевелились. Всем точно легче стало дышать.

— И-их загуляем! — крикнул чей-то веселый голос.

— Завтра и в путь сбирайся, Иван Григорьич, — проговорил старик. — Полсотни казаков возьмешь с собой. Хватит?

— Хватит, — ответил Чика. — Ты, Илья, со мной поедешь, — обернулся он к Илье. — Ты чего голову повесил? Что тот бродяга утек? Пес с ним. Ладно, что не на завод. Якову Антипову скажи. Его еще возьму. Он в пушечном деле хорошо понимает... Ко мне пойдешь, — обернулся Чика к Захару. — У меня переночуешь. Заутра чем свет сбираться будем.

Казаки вставали из-за стола, переговаривались, надевали шапки и уходили. Один Илья сидел у стола, точно не слышал ничего.

Тут только Захар вспомнил, что так он и не попросился в казаки. А теперь Чика велит назад на завод ехать. Вот тебе и раз! Опять, стало быть, угли возить.

Он хотел было подойти к Илье, его попросить. Да тот и головы не поднимал. «Заснул, что ли?» — подумал Захар. Будить его он не решился. Осерчает еще. Он покачал головой и пошел за Чикой.

В эту минуту старик Витошков нагнал Чижу и остановил его.

— Что я тебе сказать хотел, Иван Григорьич. Ну, этого, управителя, ты, само собой, вздернешь и на заводе том дела наладишь. Это так. А вот с башкирцами как? Знаю я этого Мурзагулова. Недели нет, как он сюда своих башкирцев привел, тоже к батюшке-царю приклонились, как и другие старшины. А про него, про Мурзагулова того, тот приказчик пишет, что его управитель Беспалов подкупил, чтоб наш Воскресенский завод рушить. Как же теперь быть? Прогнать его, что ли?

Захар отошел в сторону и внимательно слушал. Ему очень хотелось, чтоб этого поганца Мурзагулова прогнали. Он и Кызметя всегда обижал, — стало быть, стервец.

Но Чика выслушал все, внимательно посмотрел на Витошкова и сказал твердо:

— Зачем прогонять? Дикой они народ, башкирцы. Пограбить — это им первое дело. Особливо русских. Большие им обиды от русского начальства были. Земли-то эти, думаешь, чьи, на которых заводы стоят? Их же, башкирские.

«Вишь ты, — подумал Захар, — тот-то старик, выходит, правду говорил».

— Отобрали их русские цари, да и раздарили кому хотели, — продолжал Чика. — Вот и этому, Твердышеву, чей Воскресенский завод, еще прежняя царица, Лизавета, башкирскую землю взять разрешила. Ну, они и злобствуют. А это им где ж разобрать, что нонче Воскресенский завод на Петра Федоровича работает. Вот погоди, поживут здесь, прослышат, что новый царь никому обиды не делает — ни русским, ни башкирцам, — вот они и будут за него держаться. Добром их надо, а не то чтобы гнать. Это не то что Беспалов — чорт. Тот, гнида, понимает, у какого костра ему лучше руки греть. Так я говорю, Андрей Семеныч?

— Да уж на что лучше рассудил, Иван Григорьич, — сказал Витошков, погладив седую бороду. — Большим тебя разумом господь одарил. Недаром батюшка наш без тебя шагу не ступит и в графы тебя произвел. Ну, поезжай с богом на завод, а я с тем Мурзагуловым сам поговорю.

Чика повернулся и пошел из сеней. Захар подождал немного и побрел опять за ним.