Конкретные факты, относящиеся к истории народного движения на территории Нижегородского края, с очевидностью показывают, что крестьянство вместе со своими собратьями по классу выступило против крепостников-дворян, в которых видело своих основных врагов, стоявших на пути к свободе. Борясь против феодальной собственности и дворян, являвшихся господствующим классом в феодальном государстве, крестьянство тем самым посягало на устои этого государства.
Ненависть к крепостничеству, стремление освободиться от власти помещиков — это характерные черты идеологии огромной массы рядовых участников восстания. Об этом со всей определенностью говорят они сами.
Крестьяне с. Хоненевки воспринимали развернувшиеся события как конец помещичьей власти. «Ныне власть уже не ваша», — говорили крестьяне помещице А.Н. Слепцовой1. Такие же речи крестьян передает в своих записках Д.Б. Мертваго. Когда он попросил своего крепостного отпустить его, обещав награду, тот «грозно возразил: врешь, этому (прежнему порядку. — Авт.) не бывать; прошла уже ваша пора»2.
В следственных делах записано заявление крестьян д. Тихоновки Алатырского уезда: «...быть от помещика свободными».
«В таковом вымысле, чтоб им быть вольными и не иметь помещиков», крестьяне д. Пиченеек поднялись на борьбу. К тому, чтобы «быть вольными», стремились крестьяне с. Керамсурки, как и сотни тысяч других участников крестьянской войны.
Имеется немало частных писем дворян — современников событий, свидетельствующих о социальной направленности народного движения. Так, помещица П. Лопатина из Арзамаса от 19 сентября 1774 года сообщала, что крестьяне выступили против дворян3. Другой очевидец событий И.А. Поздеев, находящийся во время восстания при штабе Панина, писал о распространении Пугачевым в России идей вольности: если бы здесь «подпоры подрубить, забор сам упадет»4.
Таким образом, при всей стихийности восстания в Нижегородской губернии ясно выступает его антикрепостнический, антидворянский характер.
Однако, несмотря на устойчивую направленность борьбы против господствующего класса, на остроту антагонизма, идеология восставших содержала много наивного и противоречивого. Положение крестьян как мелких производителей, задавленных нуждой и эксплуатацией, обрекало их :на темноту и невежество. Крестьянство было раздроблено, его политическое сознание неразвито. Ему была свойственна вера в общественный строй с «хорошим» царем во главе, свидетельствующая об определенных идеалах, вообще характерных для русского крестьянства XVIII века. Оно надеялось, что с устранением дворянского царя и восшествием на престол крестьянского будет искоренена несправедливость общественных отношений. Эти представления отразили консервативные черты мировоззрения крестьян, которые не понимали, что бороться надо не только против дворян, но и против царя.
В то же время царистская оболочка выступления давала угнетенному населению видимость законности, помогала сплочению сил восставших. Следует отметить смелость открытого противопоставления «мужицкого царя» Пугачева дворянской императрице Екатерине II5.
Об определенном уровне общественного сознания говорят и те отношения, которые складывались в ходе восстаний в Нижегородском крае между руководителями и массой участников, и стремление соблюсти в ряде случаев «законные» формы, не предпринимая решительных мер в ожидании посланцев «Петра III». Подобную нерешительность нельзя рассматривать односторонне. Свидетельствуя о живучести традиции подчинения, такое поведение крестьян подчеркивало желание в ряде случаев действовать организованно, выполнить указание повстанческого штаба.
В Пугачеве нижегородское крестьянство видело законную власть, поэтому на его суд везли крестьяне своих «разорителей». Массовым это явление стало под г. Алатырем. Широко пользовались правом судить и казнить дворян и «мздоимцев» повстанческие отряды. О стремлении крестьян придать борьбе с дворянством законные формы говорят факты расследования, а также выделение из своей среды понятых (свидетелей), присутствующих при вынесении приговора помещикам.
О низкой сознательности крестьян в условиях земледельческого феодального хозяйства свидетельствует узкоместная ограниченность их интересов и действий. Своя деревня, свои помещики — иными словами разобщенность крестьянства. В.И. Ленин писал: «Раздробленная, единичная, мелкая эксплуатация привязывает трудящихся к месту, разобщает их, не дает им возможности уразуметь своей классовой солидарности, не дает возможности объединиться, понять, что причина угнетения не та или другая личность, — а вся хозяйственная система»6.
Многие участники восстания замалчивают мотивы своего присоединения к повстанцам. В этом сказалось стремление избежать или смягчить наказание. Говорили лишь о том, как — добровольно («самовольно», «из воли своей») или принудительно — оказались они в повстанческом лагере. Но в некоторых случаях отражалась при этом и неясность целей, которых они добивались.
«Вся прошлая жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все вопросы», — отмечал В.И. Ленин7.
Объединяло трудовые массы сознание необходимости борьбы против угнетения, против помещичьей власти. Это было наиболее яркой и сильной стороной их идеологии. Борьба с дворянами злодеями и «крапивным семенем» воспринималась участниками крестьянской войны как справедливое возмездие. Они вынуждены были силой оружия добиваться своей свободы, нанося удар по тем отношениям, которые, по утверждению официальной власти, служителей церкви, считались незыблемыми и при существовании которых они обрекались на тяжкую долю.
Факты опровергают мнение о том, что крепостное крестьянство Правобережья не решалось на самостоятельную расправу с дворянством, что русское крестьянство вообще миролюбиво по своей природе, что оно не выступало против помещиков и не питало к ним никакой вражды.
Борьба против дворянства и их господства воспринималась крестьянством в отдельных случаях не только в рамках борьбы со своим помещиком в пределах своего села, а гораздо шире. Отсюда случаи, когда крестьяне судили не только «своего», но и «чужого» помещика. С помощью крестьянина И. Моисеева из с. Ахматова Алатырского уезда была задержана в лесу целая группа из дворян и представителей местной администрации. Помещиков Ф. и Г. Юрасовых арестовали крестьяне майора А. Кикина из с Керамсурки Алатырского уезда Ф. Ильин, В. Герасимов и другие. В казни помещиков в с. Козловке участвовали крестьяне Колчевки. Таких примеров множество.
В восставших районах все удары обрушились на помещиков. Изгнание их было самым массовым явлением в период крестьянской войны на территории Нижегородской губернии.
В борьбе, развернувшейся в Нижегородской губернии, вместе с русскими выступали, как и во время разинского восстания, чуваши, мордва, татары. То есть классовая борьба здесь носила многонациональный характер. В ходе совместных классовых выступлений крепла дружба народов этого края, основывавшаяся на общих условиях быта и суровой эксплуатации. «Горою встали» за Пугачева вместе с русскими все народы Поволжья.
В то же время русские крестьяне поддерживали выступления трудовых слоев других народов против церкви и духовенства, как пособников дворян-«разорителей». Объединяющим мотивом совместного выступления народов Нижегородского края являлся социальный мотив — борьба против угнетателей. Если для русского крестьянства ими были прежде всего дворяне, то для чувашей, татар, мордвы, недавно переживших насильственную христианизацию, сопровождавшуюся усиленным ограблением, ненависть вызывало прежде всего духовенство — отсюда широкое распространение борьбы с представителями церкви.
Национальных и религиозных разногласий среди восставших наши материалы не знают. Возможно, этим объясняется тот факт, что повстанческий центр обращался в этот период с общими манифестами ко всем трудовым слоям, без разграничения их по национальностям.
Организационная сторона крестьянской войны в этом районе свидетельствует также об уровне сознания восставших. Все категории крестьянства одинаково горячо откликнулись на призыв к восстанию. Государственные и экономические действуют заодно с помещичьими, не только помогая последним, но нередко выступая инициаторами.
В некоторых выступлениях наблюдались попытки преодолеть местную замкнутость, наладить более широкую тесную связь с крестьянами соседних сел. Об известном преодолении обособленности в действиях крестьян говорят многочисленные факты формирования и деятельности повстанческих отрядов, особенно более крупных, более устойчивых. Здесь собирались крестьяне из разных селений. Они продвигались далеко за пределы своей семьи, деревни, борясь с чужими помещиками, как со своими непосредственными врагами.
Один из сподвижников Е.И. Пугачева думный дьяк Военной коллегии И. Почиталин в своих показаниях рассказывал, что Пугачев «грабительство безвинных людей не любил» и строго наказывал виновных в этом. Попытки преодолеть беспорядки, неорганизованность наблюдаем и в деятельности предводителей местных отрядов (например, повстанческого полковника А. Суходольского).
В целом организация восстания в Нижегородской губернии обнаружила слабости, свойственные движениям феодальной эпохи. На последнем этапе крестьянская война была более стихийной, чем на Яике и в Приуралье. Хотя и в это время продолжала существовать Военная коллегия, пытавшаяся наладить связь и переписку с разными местами, но условия борьбы с карательными силами и стремительность движения Пугачева приводили к тому, что общее руководство было ослаблено, связь осуществлялась в основном рассылкой в разные стороны небольших отрядов. Они и распространяли манифесты повстанческого штаба, способствуя сплочению широких масс крестьянства. Специальных обращений к нижегородскому населению, за исключением известия от 23 июля к жителям Алатыря, не обнаружено. С другой стороны, с мест шли запросы в повстанческий штаб, который в отдельных случаях успевал их рассмотреть. Решающую силу в этих обстоятельствах представляли на местах предводители повстанческих отрядов.
Настроения и требования крестьянских масс приволжских губерний отразил знаменитый повстанческий манифест 31 июля 1774 года. Этот манифест с небольшими изменениями повторялся много раз. Один из июльских манифестов В.И. Семевский назвал «жалованной грамотой всему крестьянскому люду», «хартией, на основании которой предстояло создать новое мужицкое царство». В нем восставшие представили развернутую программу социально-экономического и политического преобразования. Изложенные в нем обещания были понятны всем крестьянам, они мобилизовывали и объединяли их. В манифесте 31 июля говорится: «...жалуем сим имянным указом с монаршим и отеческим нашим милосердием всех, находившихся прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков, быть верноподданными рабами собственной нашей короне и награждаем древним крестом и молитвою, головами и бородами, вольностью и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, сенокосными угодьями и рыбными ловлями и соляными озерами без покупки и без оброку и свобождаем всех прежде чинимых от злодеев дворян и градских мздоимцев-судей крестьяном и всему народу налагаемых податей и отягащениев. И желаем вам спасения душ и спокойной в свете жизни, для которой мы видели и претерпели от прописанных злодеев-дворян странствие и немалые действия. А как ныне имя наше властию всевышней десницы в России процветает, того ради повелением сим нашим имянным указом: кои прежде были дворяне в своих поместиях и водчинах, оных противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян ловить, казнить и вешать и поступать равным образом, так как они, не имея в себе христианства, чинили с вами, крестьянами. По истреблении которых противников и злодеев-дворян всякой может возчувствовать тишину и спокойную жизнь, коя до веков продолжаться будет»8.
В этом манифесте можно видеть известные зачатки программы, основными пунктами которой были упразднение дворянской власти и самого дворянства, равенство перед законом, отмена рекрутчины, денежных податей и поборов, безвозмездное наделение крестьян землей.
Издание и распространение повстанческого манифеста Пугачева от 31 июля оказало огромную организующую роль в ходе крестьянской войны. Под влиянием изложенных в нем идей крестьянское сознание вырабатывало представление о будущем общественном устройстве. Некоторые мероприятия сам народ пытался осуществить. Известно, например, что в с. Хоненевке Арзамасского уезда крестьяне завладели помещичьей землей и начали ее раздел, поделили посевы. Правда, источники не сообщают, какой принцип распределения был положен в основу. Вопрос о распределении земельных участков, принадлежавших изгнанным помещикам, не Мог не возникать в ходе восстаний нижегородского крестьянства. Оно было хорошо осведомлено, что Е. Пугачев жалует землю тем, кто обрабатывает ее и кому она поэтому принадлежит по праву. Там, где действовали восставшие, осуществлялись конкретные меры, облегчавшие положение трудовых масс крестьянства, бесплатная раздача хлеба, скота, соли и т. д.
Испытывая трудности в решении каких-либо вопросов, крестьяне обращались за советом и помощью в повстанческий центр. Так, в ответ на челобитную Пугачеву от 24 июля была возвращена крестьянам с. Евлей мельница на р. Люле, которой три года тому назад завладел житель г. Алатыря И. Гаврилов, как писали крестьяне без всякого вознаграждения, «по одним ево проискам и неправильно со обидою отнятием».
Особенно интересно другое прошение на имя Е. Пугачева — от крестьян с. Алферьева Алатырского уезда. 23 июля бурмистр В. Захаров, староста К. Егоров жаловались на крестьян с. Верхнее Талызино, которые не хотели отдавать хлеб, посеянный алферьевскими крестьянами на их земле. Талызинцы были оброчные, землю не обрабатывали. «Таковой господцкой посееной нами хлеб нам не дают, а оной хлеб им не следует, а принадлежит оной хлеб взять нам». Помимо разрешения спора о том, кому принадлежит урожай, крестьяне с. Алферьева обращались еще с одной просьбой. Сообщая, что в селе имеется господский хлеб, скот, они просили разрешения из-за множества «разоренных» крестьян, не имевших даже пропитания, раздать все нуждающимся9.
Следующий пункт прошения особенно важен. Крестьяне запрашивают указаний: «Что нам делать, мы не знаем, но хоша и была присланная от вас, государь, команда, однако некаково нам определения не объявили». В этом вопросе — неуверенность в необходимости сохранения старых форм власти. Такие прошения были не единичны. Вопросы уст-ройства жизни в селениях, в которых власть находилась в руках восставших, не могли не возникать.
В других случаях восставшие крестьяне производили замену вотчинной администрации. Широко практиковалась выборность органов власти. Возглавляли их местные крестьяне или повстанческие полковники, прибывавшие с отрядом в то или иное село.
Многие вопросы продолжали решать крестьянские сходы. Источники фиксируют факты, когда крестьяне «сделали совет от господина своего отложиться и уйти в подданство к... Пугачеву, почитая его за сущего государя», как это имело место в селах Утки, Нечасовы, деревнях Муратовке, Катерининке и Чернухе Арзамасского уезда.
В отношении судебных органов в нижегородских материалах сведения не выявлены. В других районах Поволжья, например в Троицке, повстанцы, призывая расправиться с местными властями, говорили крестьянам, что они учредят «свое правосудие». Здесь, считает Тхоржевский, мелькает, хотя и не очень отчетливо, мысль о выборной судебной власти.
Таким образом, созидательная деятельность нижегородских крестьян из-за распыленности и сравнительной непродолжительности восстания, отсутствия достаточно ясных представлений о будущем общественном устройстве не получила определенных форм. Но массовость, решительность восставших говорит о стремлении добиться осуществления основных целей борьбы.
Восставшие крестьянские массы самоотверженно боролись, но не добились уничтожения крепостного права. «Опыт истории показывает, что без союза с буржуазией или пролетариатом (в зависимости от конкретных исторических условий) крестьяне не могут одержать победу над феодализмом. В этом ограниченность крестьянских войн. Но они были важным фактором исторического прогресса и содействовали нарастанию предпосылок для разложения феодального строя и зарождения новой (капиталистической) формации»10, — отмечает Л.В. Черепнин.
Примечания
1. ЦГАДА, ф. АПК, оп. 5, д. 217, л. 2 об.
2. Записки Д.Б. Мертваго, с. 17.
3. Русский архив, т. X, 1874, июль, с. 617—619.
4. Русский архив, 1872, № 10, стб. 1879.
5. Преображенский А.А. Славная страница народной борьбы. К 200-летию Крестьянской войны 1773—1775 гг. — «Правда», 28 сентября 1973 г., с. 3.
6. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 211.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 150, 211; т. 25, с. 237.
8. ЦГАДА, Госархив, разряд. VI, д. 415, л. 53—53 об.; Русская старина, кн. 7, 1875, с. 441; Пугачевщина. Т. 1, с. 40—41; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. 3, с. 111 —112.
9. Пугачевщина. Т. 1, с. 216—217; ЦГАДА, ф. Паниных-Блудовых, д. 183, лл. 388 об, 399 об.; д. 186, л. 73; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. 3, с. 113—114.
10. Черепнин Л.В. Указ. соч. — «Коммунист», 1973, № 13, с. 87.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |