Социальный состав участников восстания был сложным. В разных районах и в разных условиях активно действовали казаки (Яик), работные люди (Урал), но основной силой в течение всего хода восстания были крестьяне. За Пугачевым шла прежде всего эта наиболее обездоленная и угнетаемая часть населения феодально-крепостнической России. Отсюда восстание в целом получило характер крестьянской войны. Это особенно отчетливо проявилось в уездах Нижегородской губернии. Весь приведенный выше материал говорит о широком участии в восстаниях крестьян разных категорий, русских и нерусских. Они боролись на местах — в селах и деревнях, выражая свое стремление освободиться от крепостного состояния. Местные повстанческие отряды распространяли свою борьбу на более широкие территории. Из крестьянства главным образом формировалось пополнение армии Е. Пугачева. Как и кем пополнялось Большое войско, свидетельствуют следующие факты.
Вскоре после появления пугачевцев в губернии были схвачены 6 нижегородских крестьян: А. Шаншуркин, Г. Козмин, Ф. Мухин, А. Стрехнин, С. Макаров, В. Лапшин. До начала восстания, с 1772 года, они были переведены на работу на оренбургский Саткинский железоделательный завод, принадлежавший Л.И. Лугинину. Когда началось восстание и на завод прибыл повстанческий отряд, нижегородцы добровольно примкнули к нему. Присоединился «самоохотно» к восставшим д. Аззи Алатырского уезда служилый татарин Манасып Махмутов. Он участвовал в сражениях Пугачева с правительственными войсками, был с ним во время переправы через Волгу, пока в д. Татимашеве Алатырского уезда не попал в руки властей. Махмутов был наказан 100 ударами кнута, и ему отрезали ухо. Крестьянин с. Черновского Арзамасского уезда Михаил Иванов сын Мазанов ушел с повстанцами около 24 июля. До поражения отряда А.Е. Суходольского под с. Сучкином Мазанов был в этом отряде. Арзамасская провинциальная канцелярия характеризовала его как «злостного и упорного участника» восстания. Мазанов был «нещадно» наказан кнутом и ему отрезали ухо, «чтобы навсегда за ево злодеянии виден был» — так гласил приговор. Для выяснения социального состава участников движения ценной является сохранившаяся опись имущества Мазанова. Согласно «описи, учиненной посланным из Арзамасской канцелярии сержантом Иваном Лукшиным Арзамасского уезда вотчины капитана Василия Ивановича Турченинова с. Черновского крестьянина Михаила Иванова сына Мазанова двору ево и пожиткам» (август 1774 г.), Мазанов имел: «избу липовую, ветхую, крыту соломой» (цена 1 руб. 50 коп.). В избе стол липовый (5 коп.). Перед избой сени плетневые, в них две кадушки липовые (6 коп.). Ворота из дубовых столбов ветхих (15 коп.). Баня «бревенная ветхая» (50 коп.). Во дворе имелось: «хомут пеньковый» (7 коп.), телега с колесами (15 коп.), сани ветхие (6 коп.). Иванов имел скот: мерина (75 коп.), корову (1 р. 50 к.), 2 овцы (60 коп. обе), свинью (16 коп.), 2 кур (4 коп.). Все это хозяйство было оценено в 5 руб. 59 коп.1 Эти данные свидетельствуют о низкой материальной обеспеченности семьи. Таких крестьян, едва сводивших концы с концами, среди участников крестьянской войны было подавляющее большинство.
Крестьяне уходили в пугачевские отряды группами. Например, пять крестьян д. Селищи (Иван Борисов, Родион Денисов и другие), договорившись, «самопроизвольно» пошли в отряд А.Е. Суходольского. Интересно, что после поражения этого отряда под с. Сучкином Иван Борисов, встретившись по дороге с крестьянином дворцовой д. Узы Арзамасского уезда Андреем Ивановым и крестьянином с. Болдина Андреем Петровым, пошел с ними опять в повстанческий отряд (около 400 человек), с которым был в Наровчате, Красной Слободе, Темникове. В Темникове они встретились с другим отрядом из 300 повстанцев. Как показывал на допросе в конце августа Борисов, из всех повстанцев выбрали «лутчих, рослых и молодых», а других всех распустили, в том числе и его с товарищами, с которыми он пришел в отряд. Но и после этого Борисов с четырьмя крестьянами продолжал борьбу. По распоряжению губернатора Ступишина от 3 октября 1774 года Борисова за то, что он «не раскаялся и в дом не возвратился, но еще пошел искать равных себе злодеев... и паки многие города разорили», должны были казнить, отрубив вначале руки и ногу, а затем голову, Тимофеева предписывалось повесить. Но казнь не состоялась: не выдержав пыток, Тимофеев (20 лет) и Борисов (35 лет) 23 сентября умерли в тюрьме.
Немало нижегородцев ушло с Е. Пугачевым и находилось в повстанческих рядах весь период его похода по губерниям правобережья Волги. Царицынский комендант полковник Иван Цыплетев сообщал в канцелярию о поимке 10 арзамасских крестьян: Егора Мартынова (с. Ляпня), Якова Семенова (дворовый человек из с. Покровского), Терентия Алексеева (с. Черновское), Ивана Александрова (с. Болдино), Василия Медведева (с. Апраксино), Алексея Егорова (дворовый д. Докукиной), Ивана Курочкина (с. Выездная Слобода), Федора Иванова (с. Маресево), Трофима Трофимова (с. Воскресенское), Афанасия Никифорова (с. Сосновка). С ними были рядовые нижегородского батальона С. Хрящев, Г. Щербаков и другие. До с. Малыковки прошел с повстанцами И. Евсеньев из с. Знаменского Алатырского уезда.
Примечательна история одного участника восстания Анисима Иванова Чистякова, крестьянина с. Ульянкина Арзамасского уезда, принадлежавшего помещице М. Тюменевой. Около 1766 года он взял паспорт сроком на один год и ушел в поисках работы в г. Камышенку. По окончании срока паспорта перебрался в г. Дубовку, где 8 лет работал у разных людей. Когда летом 1774 года в г. Дубовку пришел повстанческий отряд полковника Ивана Козьмина, он по своему желанию примкнул к нему. Участвовал в осаде Царицына. В Дубовских хуторах на р. Иловле был схвачен властями, пытался бежать, но неудачно. 16 сентября 1776 года он был направлен в Арзамасскую канцелярию. По дороге, в Пензенском уезде, близ слободы Рудни, Чистякова освободили появившиеся из леса «неведомо какие воровские люди» (15 человек) с копьями и саблями.
Находился среди повстанцев полковника Афанасьева беглый крестьянин дворцовой д. Тоторшевой Филипп Катков. За десять лет до этого он с отцом бежал в Саратовский уезд, кормился разной работой и во время крестьянской воины примкнул к повстанцам2.
Аналогичных примеров можно привести немало. Они показательны для характеристики сил, за счет которых шло пополнение войска Е. Пугачева.
В предыдущих разделах приводился материал о том, что и зажиточная часть крестьянства выступала на стороне Е.И. Пугачева*. В с. Медяны приказчик, а в с. Хоненевке староста были «зачинщиками» восстаний, в с. Хоршеваши староста призывал крестьян к истреблению помещиков. Чаще всего документы раскрывают участие в восстаниях сельских властей с массой крестьян. Мотивы присоединения к повстанцам аналогичны тем, на которые указывал приказчик С. Иванов из д. Пиченейки Алатырского уезда, а именно: стремление быть «вольными и не иметь помещиков». Это было требование, общее для всех крестьян.
Но на основе сохранившихся источников выявляется и другое — случаи столкновения богатой части крестьян с его беднейшими слоями. Отдельные представители зажиточного крестьянства причислялись к «мздоимцам», с которыми восставшие вели борьбу. В селах Покровском и Семеновском первое, что сделали восставшие, — это связали приказчиков, а нескольких крестьян отправили на суд к пугачевцам. Повстанцы грозили наказать 20 «лучших» крестьян в случае сопротивления. Приказчик и служитель были казнены в ходе восстания в с. Черновском. В с. Большие Печерки крестьяне начали свои действия с устранения от власти и ареста земского, бурмистра и старосты. Подобные факты выявляются в государственных селах и деревнях Пандикове, Урумове, Кошкильдине Алатырского уезда, в помещичьих селах Уварове, Покровском Арзамасского уезда. Расправа над пуянами, коштанами и волостными сотниками имела место в ходе борьбы чувашских крестьян Курмышского уезда3. В с. Свинуха Алатырского уезда восставшие крестьяне казнили старосту А. Алексеева за то, что он делал крестьянам «немалые разорения». В конце июля в с. Ахматове Алатырского уезда повстанцы осудили приказчика, известного тем, что «чинил многие обиды» своим односельчанам. Эти данные весьма выразительны. Они говорят о том, что повстанческие лозунги об освобождении от крепостной зависимости и податей, о владении землей находили отклик среди сельской верхушки. Обладая определенными капиталами, открывавшими им возможность хозяйственной инициативы, они оставались лично не свободными и скованными крепостными узами. Поэтому немало из них оказалось в лагере восставших4. Однако поведение зажиточных крестьян в условиях крестьянской войны было противоречивым. Как сельские богатеи, наживающиеся в значительной степени за счет эксплуатации своих односельчан, боявшиеся потерять в ходе восстания свое имущество, они противостояли восставшему крестьянству. Отсюда случаи их выступления на стороне врагов, противопоставление их в отдельных случаях массе рядовых крестьян.
В пределах Нижегородской губернии на стороне восставших помимо крестьянства боролось немало солдат, на своих плечах испытавших всю тяжесть феодально-крепостнического гнета.
В отличие, например, от Пензенского края, где работные люди занимали заметное место среди участников повстанческой борьбы, в Нижегородской губернии их среди участников немного.
Что касается духовенства, то, хотя в целом оно защищало интересы правительственных кругов, было противником восстания и соответственно пыталось воздействовать на религиозные чувства паствы, грозя церковным отлучением, но и из этой среды вышли некоторые сторонники Пугачева. 11 октября 1774 года владимирский и муромский епископ Иероним писал в Арзамасскую канцелярию, что несмотря на апрельское извещение синода, поступают сведения о духовных лицах, которые, «невзирая на ужасы грядущих... осуждений», имя «самозванца» упоминают в службе и выходят встречать хлебом и солью его войска. Тем самым они «погибельному пути простому народу большой повод подают».
Устраивая торжественные встречи, во многих случаях духовенство просто испытывало страх за свою жизнь, как, например, в с. Мамешеве Алатырского уезда, когда поп Л. Молеев договорился с приказчиком В. Яковлевым и выборным С. Тарасовым, чтобы Пугачева встретить хлебом и солью, «дабы от него и его толпы не было им никакого разорения».
Но вместе с тем нищенское существование низшего духовенства было нередко поводом к тому, что оно включалось в развернувшуюся борьбу против крепостнического гнета. Священник с. Федотова Арзамасского уезда Алексей Иванов обвинялся «в присоветовании... старосте со крестьяны госпожу их содержать... и не выпускать», выдать ее повстанцам. Священник Сергей Алексеев (с. Большие Печерки того же уезда) был привлечен за написание жалобы Пугачеву на бурмистра и земского. Бежали к Пугачеву г. Курмыша дьячок А. Иванов, алатырского духовного правления с. Кладбищ пономарь И. Ильин, с. Таренок пономарь Ф.Т. Трофимов, новокрещенского с. Дмитриевского (Отяшева) дьякон А. Петров и другие. Говоря о трудностях в подавлении восстания, Панин указывал на «всеобщее восстание населения и участие в том духовенства». Но наиболее серьезная опасность для властей исходила от крестьянства, самого угнетенного класса общества.
Примечания
*. Это участие «первостатейных», надо полагать, повлияло на правительственные распоряжения об отмене сбора с домашних станов, об отмене монополий, о ликвидации ограничений на занятия торговлей и промыслами (указы 17 марта 1775 г., 22 ноября 1779 г.).
1. ЦГАДА, ф. АПК, оп. 5, д. 216, 1774 г., ф. 21.
2. ЦГАДА, ф. АПК, оп. 7, д. 387, 1776 г., лл. 1—3; оп. 5, д. 150, 1774 г., лл. 1—3; ОП. 5, д. 150, 1774 г., лл. 1—3.
3. Дмитриев В.Д. Указ. соч., с. 40.
4. В литературе освещались подобные факты в отношении других районов. См.: Индова Е.И. Борьба приволжских дворцовых крестьян. — В кн.: Исторический архив. Т. 8, 1953, с. 298, 303; Кондрашенков А.А. Крестьянство Исетской провинции в Крестьянской войне 1773—1775 гг. — «Ученые записки Курганского гос. пед. ин-та». Вып. 1. Курган, 1958, с. 139.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |