Граф Петр Иванович Панин, получив назначение главнокомандующего, медлил отъездом к театру военных действий, выжидая как разъяснения обстоятельств, так и прибытия вновь назначенных войск к борьбе с мятежниками.
Только 17 августа он выехал из Москвы, имея прежде всего в виду восстановление спокойствия в губерниях Нижегородской и Воронежской.
Деятельность нового главнокомандующего, обращенная к подавлению мятежа во внутренних губерниях Империи, где в особенности буйства помещичьих крестьян требовали энергичных мер, еще продолжительное время ничем не проявлялась по отношению к Сибири. В течение всего периода времени, с назначения графа П.И. Панина до поимки самозванца, Сибирь и Исетская провинция, охраняемые Сибирскими войсками, оставались вне всякого влияния на них распорядительности главнокомандующего. Первое мероприятие нового главнокомандующего, которое сделалось известным в Сибири, это был циркуляр 25 августа, полученный генералом Деколонгом и Д.И. Чичериным в начале октября:
«1774 года, августа 25 дня, по указу Ея Императорского Величества и по данной мне мочи, за собственноручным подписанием, на усмирение производимого ныне в государстве бунта изменником с его сообщниками и самозванцем Пугачевым, в имени покойного Императора Петра Третьего, который известно всему государству, двенадцать тому уже лет скончался и пред глазами всего Петербурга похоронен в Невском монастыре, по усмотрению на месте удобнейших средств, не только к пресечению сего бунта, но и к возвращению в прежнее верноподданическое повиновение Ея Императорскому Величеству законновладеющей Империей Всероссийской Императрице, Великой Екатерине Второй, всех взбунтовавшихся и заразившихся сим бунтом Ея Величества подданных, изменников и сообщников его, предполагаю я сим по государственным законам поступать по нижеписанному:
1) Во всех тех городах и селениях, в которых обыватели поднимали свои руки или способствовали только поимке и предательству в руки изменников на убийство своих воевод, всяких постановленных от Ея Величества начальников, собственных помещиков, священников и всякого звания верноподданных, и тех, как самых убийц, так и предателей, заводчиков, изготовя наперед по христианскому закону, казнить смертию отрублением сперва руки и ноги, а потом головы и тела класть на колесы проезжих дорог.
2) Всех без изъятия последователей за таковыми бунтовщиками сечь жестоко при виселице плетьми.
3) Ради такой кары, при всех тех селениях, которые бунтовали или хотя ослушными противу законного начальства оказывались, поставить и впредь до указу не велеть снимать по одной виселице, по одному колесу и по одному глаголю, для вешения за ребро.
4) Если заводчиков убийств учрежденных начальников, собственных помещиков, священников, настоящими обличениями изыскивать будет уже нельзя, то в таковых селениях, где начальники, священники и всякого звания верноподданные умерщвлены или преданы их же поселянами, принуждать к выдаче заговорщиков метанием между ними жребия, для повешения третьего, а ежели и сим средством они их не выдадут, то и действительно сотого между таковыми по жребию повесить, а остальных всех возрастных пересечь жестоко плетьми.
5) Всех поселян, возвращенных сими средствами в прежнюю подданническую верность к Ея Императорскому Величеству нашей Всемилостивейшей Государыне и в должное повиновение своих начальников, помещиков, утвердить в том целованием Евангелия и Креста, объявив, что кто и за сим дерзнет впредь каким-либо образом приобщаться к бунтовщикам или утверждать самозванца Петром Третьим, который двенадцать уже тому лет, всему государству известно, подлинно скончался, или кто сделает малейшее ослушание воеводам, канцеляриям, всяким над собою начальникам и собственным помещикам, а другие таковых заводчиков или подсыльных от государственных бунтовщиков не свяжут и в ближайшую канцелярию или в воинскую команду не представят, за то в самой скорости присланными из войск команды генерала графа Ланина все в таковых селениях без изъятия возрастные мужики будут казнены мучительнейшими смертями, жены и дети их отданы в рабство, а земли во владение в верности прибывшим, всегда к Ея Императорскому Величеству подданным и помещикам.
6) Если, паче чаяния, чего до сих пор еще не произошло и ожидать почти невозможно, чтобы нашлись по вышеписанному заслужившие наказание смертной казни или телесные наказания, дворяне или имеющие офицерские и высшие чины, также из духовного рукоположения, таковых по изобличении содержать прикованными к стенам на хлебе и воде, а о действительном их наказании представить генералу графу Панину через нарочных.
7) В тех селениях, в которых собственными обывателями, что казенного или помещичьего, разграблено, оное принуждать обратно возвращать, с тем угрожением, если у кого что из такого награбленного и собственно собою невозвращенного впредь отыщется, то таковой непременно будет повешен»1.
Исполнение приведенного циркуляра впоследствии было подтверждено именным указом Ея Императорского Величества, данным на имя графа Панина и предложением главнокомандующего Сибирскому губернатору Чичерину. Находясь в Симбирске, граф Панин писал Чичерину:
«Какой дан Правительствующему Сенату Высочайший именной Ея Императорского Величества указ о сделанных мною распоряжениях и Ея Величеству донесенных по тем селениям, какие сопричаствовали изменническому бунту и дерзновенному выступлению от повиновения законной власти, на обуздание впредь черни в подданническом повиновении с различием противу тех, которые оному изменничеству не последовали, с того копию, есть ли еще по настоящей дороге из Правительствующего Сената в получении нет, здесь прилагая, с моим засвидетельствованием, а к точному и непременному исполнению Высочайшего Ея Императорского Величества оного указа присовокупляю сие (на случай, если бы и в губернии ведения вашего нашлись города и селения, вышедшие из законного повиновения надлежащим властям и прилепившиеся к самозванцу и изменнику Пугачеву):
Чтобы при всех, без изъятия, в тех городах и всякого звания селениях, которые дерзали при нынешнем государственного злодея Пугачева возмущении бунтовать и выходить из должного подданнического повиновения, как канцеляриям и начальникам поставленным от Ея Императорского Величества, так и из послушания своим помещикам, постановлены бы непременно при больших дорогах виселицы, колесы и глаголи. И впредь до указа содержаны бы были, а при каких именно селениях и за какое именно бунтовщичье оказательство постановлены будут и те на смертную впредь казнь приготовлены, об том прислать ко мне как можно скорей обстоятельные ведомости за рукою вашею.
С сего времени впредь до особливого Ея Императорского Величества указа во всех тех селениях, где оные приготовления для смертной казни поставлены будут, по преступлениям не только бывшего злодея Пугачева бунта, но и по всем прочим, заслуживающим смертную оную над злодеями и преступниками подлого состояния, а не над дворянами и имеющими офицерские и выше чины, производить по указанным следствиям самым исполнением, по государственным законам тем присутственным местам, которым власть над смертною казнью по оным законам прежде была предписана, не останавливаяся за изданными о удержании над преступниками смертной казни Всемилостивейшими указами, как покойною в Бозе почившею Государынею Императрицею Елисаветою Петровною, так и ныне владеющею над нами нашею Всемилостивейшею Самодержицею. А о дворянах и чиновных лицах, в смертные преступления впадающих, представлять на решение к вышним подлежащим местам.
В тех же городах и селениях, которые не были причастны нынешнему государственному возмущению и бунту, но всегда пребывали в должном повиновении законной власти, при которых, яко подданнической верности к Ея Императорскому Величеству пребывших, в различие же тех, кои в изменническое преступление впадали, не ставить ни виселиц, ни колес, ни глаголей и со впадающими из оных селений преступниками под смертную казнь по обыкновенным, государственным законам оного от искоренения удерживаться, то поступать с ними Всемилостивейше изданным от их Императорских Величеств, в Бозе почивающей покойной Государыни Елисаветы Петровны и ныне благополучно Державнейшей над нами Всеавгустейшей великой Государыни Императрицы Екатерины Второй»2.
В препровожденном указе повелевалось «всем присутственным местам во всем поступать, при определении наказания за преступления, по точной силе учреждений графа Петра Ивановича Панина».
Между тем Пугачев производил страшные опустошения. Разграбив Саранск, мятежники вступили в Пензу, заняли Алатырь, Инсару, Краснослободск, Темников, Керенск, Нижний Ломов, где при сообщничестве помещичьих крестьян производили грабежи и неистовства.
Партия, предводительствуемая самим самозванцем, приняла направление к Петровску и затем к Саратову. Разграбив эти города, 9 августа Пугачев пошел вниз по Волге, преследуемый отрядами войск полковника Михельсона и генерал-майора Мансурова.
21 августа самозванец приблизился к Царицыну; оставив этот город, защищенный сильным гарнизоном, и боясь настигавшего его Михельсона, двинулся к Сарепте. 24 августа у Сальникова завода Михельсон настиг самозванца, нанеся ему последний и самый сильный удар. Мятежники потеряли 24 орудия, более 2000 убитыми и до 6000 пленными. Самозванец бежал одним из первых с поля сражения, будучи преследуем до самой Волги, через которую успел, однако, переправиться с главными сообщниками, направившись к Черному Яру. Остальная часть толпы рассыпалась в разные стороны, ища где можно спасения.
Сформированные летучие отряды от войск, состоявших при командах Михельсона и Мансурова, отправлены были за Волгу с приказанием преследовать самозванца по следам.
В таком положении находилось дело, когда 2 сентября прибыл в Царицын генерал-поручик Суворов, принявший, по приказанию главнокомандующего, общее начальство над всеми отрядами, преследовавшими Пугачева. Донесение полковника Михельсона о разбитии им самозванца получено было главнокомандующим во время нахождения его в Керенске; также 2 сентября и из этого города впервые граф Панин уведомил генерала Деколонга как о своем полномочии, так и об успехах оружия отряда Михельсона.
«Если ваше превосходительство еще не известны, — писал граф Панин генералу Деколонгу от 3 сентября 1774 года, — то сие предлагает вам, что по собственному Ея Императорского Величества Высочайшему указу Всемилостивейше поручено мне главное начальство над всеми войсками, отряженными к пресечению бунта, произведенного самозванцем и изменником Пугачевым, и на приведение во всем государстве прежнего спокойствия; в числе сих войск и ваше превосходительство с деташементом помещены. Вследствие того и имеете через нарочного меня уведомить как о числе и состоянии вашего деташемента, так зачем и где вы находитесь, что в порученном вам деле производите, зачем генерал-майора Фреймана при себе удерживаете по столь долговременном уже отбытии из вашего края в такую отдаленность самого самозванца. А что до здешних моих произведений, со вступления к сему начальству происходит, то оное предполагается к вашему сведению следующим: вчерась только я получил рапорт, что проклятый самозванец разбит наголову 25 числа минувшего месяца храбрым и неутомимым господином полковником Михельсоном на Астраханской дороге за Царицыным в ста верстах, все без изъятия у него отнято, и бежал он только с пятьюдесятью человеками степью к Астрахани, не имея при себе не только ни одной телеги, даже и вьючной лошади; за ним погнались наши на отборных лошадях отряды по обеим сторонам Волги, и я теперь ожидаю ежеминутно известия, чем оное конец свой получит, ласкаясь притом надеждою либо о поимке злодея, либо о его умерщвлении, потому что на степи нет у него никаких пропитаний, а страна, сказывают, та вся выгорела; в рассуждение же наших преследующих его, то несомненно по свободному их заду, доставится им пропитание.
Хотя произойдет в том желанный успех или нет, однако ж столько из оного его на самой степи уже разбития, кажется, произошло, что он, злодей, лишен способов усиливать себя шайкою, а с оною обратится, да и с одною своею персоною скоро ни в сердце нашего государства, ниже и в ваш столь отдаленный край не может. По сему и осталось мне здесь возженные и весьма дерзко производимые еще чернию бунты совсем усмирить, на что я, разделив в разные деташаменты все здешние войска, вижу надежное в том преуспевание, зачинаю уже спешить обратить в ваш край все мое полномочие на избавление его от претерпеваемого теперь зла, чрез отдаление из него за злодеем войск, и не только оные все к вам возвращу, да и прибавлю еще их из вновь ко мне под ведение вступивших.
Я пробыл здесь три дня в ожидании настоящего в здешней окружности усмирения и наказания бунтовщиков посланными от меня для того отрядами, которые их где не повстречают, все побивают и усмиряют, потом пойду вперед до Ломовы, яко сии места самая средина возженных приходом самозванца бунтом; после, если чего особливого не приключится, обращусь к Симбирску на мое к вашему краю приближение»3.
Это первое обращение графа П.И. Панина к делам Сибири4, полученное генералом Деколонгом 8 октября в Омской крепости, по существу заключавшихся в нем упреков об удержании генерал-майора Фреймана с отрядом Оренбургских войск в районе подведомственном командующему Сибирскими войсками, так же было несправедливо, как и обращения прежде бывших главнокомандующих кн. Щербатова и кн. Голицына, основанных исключительно на представлениях генерала Фреймана, объяснявшего свое бездействие этим удержанием. По удостоверениям начальников Сибирских войск, генерала Деколонга и в особенности генерала Скалона, отзыв которого можно считать вполне беспристрастным как лица, не имевшего влияния на удержание генерала Фреймана в месте распоряжения Сибирских войск: «Генерал Фрейман зашел в Исетскую провинцию с своими деташементами сам, удерживаем никогда не был и из оной вышел с войсками на основании повелений от главной команды»5.
Во время последовавшего предложения графа Панина генерал Фрейман с большею частью войск своего отряда уже находился в окрестностях Оренбурга, на Верхнеяицкой же линии и в Исетской провинции оставался лишь отряд Тимашева с двумя неполными легкими полевыми командами 23 и 25, в количестве 543 человек, расположенными там распоряжением самого генерала Фреймана.
Несмотря на обстоятельства, указывавшие возможность движения самозванца при его бегстве в Башкирию, генерал Деколонг с корпусом Сибирских войск, находился в совершенном бездействии, поручая лишь незначительные рекогносцировки отдельным отрядам по мере получения сведений о брожении среди заводского населения.
Еще до получения сведений о победах Михельсона Деколонг, сдав командование Сибирскими войсками, действовавшими против самозванца, генералу Скалону, отправился в Омскую крепость с одною легкою полевою командою, куда и прибыл 2 октября, дав об этом знать подчиненным ему начальникам отдельных частей, а также Иркутскому губернатору Брилю и начальнику Колывано-Воскресенских заводов Иерману:
«По установлении в Оренбургской губернии, в Исетской провинции и Екатеринбургской ведомстве, то ж частью и Сибирской губернии Ялуторовском дистрикте, жителей от известного возмущения в должную тишину, кроме башкирцев, из коих, однако ж, некоторое число с повиновением пришли, в тамошнем краю не такая опасность, какова прежде осталась. А как на Сибирской линии час от часу, по доходящим ко мне рапортам, от киргиз-кайсак великие опасности приходят по намерениям к нападению на наши крепости, а в самом деле через прорывы внутрь, разорение деревень, увоз и убийство многих людей, сколько по тому, а более, что по отбытии моем до ныне многие важные по повелениям вышних правительств дела остаются нерешенными, которые без меня решить никто не может, — препоруча бывшие при мне там войска во управление господину генерал-майору и кавалеру Скалону, я по-прежнему к командованию здешними линиями в Омскую крепость вчерашнего числа прибыл»6.
Насколько неосновательна была ссылка, деланная генералом Деколонгом на опасности, угрожавшие будто бы Сибирской линии со стороны киргиз, вынуждавшие сдать его команду над войсками, действовавшими против самозванца, генералу Скалону, то доказывается как поступавшими в то время к пограничным начальникам мирными и преданными заявлениями со стороны киргиз, так и отсутствием усиленного производства баранты и вообще набегов кочевников на русские оседлые поселения.
Одновременно с извещением графа Панина получено было Денисом Ивановичем Чичериным в Тобольске уведомление от П.С. Потемкина о положении дел по поимке самозванца:
«Я должен вашему превосходительству донести, — писал Потемкин, — что преследуют Пугачева триста яицких казаков с верным старшиной Бородиным и тысяча Донских, а за ними с достаточным деташементом секунд-майор граф Меллин, наконец господин Михельсон отправился из Царицына. В здешней же стороне, как скоро известился о сем обороте господин генерал-майор кн. Голицын, то немедленно с деташементом своим взял марш к Иргизу, дабы там злодея встретить, а я в подкрепление послал на Самарскую линию достаточный деташемент под командою полковника Якубовича и жду с нетерпением от первого известия, считая его близ злодея.
По сему распоряжению можно иметь твердую надежду, что злодей не возможет внутрь земли ворваться, равным образом не может он сыскать убежище и на Яике, потому что все тамошние казаки клятвенно обещались не дать ему войска и пути, а у Оренбурга господин генерал-майор Фрейман находится, и потому заключаю я: что если не удастся ему тайным образом внедриться в Башкирию, то статься может, что не вознамерится ли он укрываться в киргизской степи, так как есть показания от вышедших из плена, что киргизы ему доброхотствуют, которых наглость и набеги по линии доныне еще несовершенно пресеклись. И для того за нужное поставил вашему превосходительству о сих обстоятельствах сообщить, дабы благоволили со стороны вашей принять нужные меры предосторожности, чтобы злодей не мог близ пределов вверенной вам губернии оказаться, если бы сверх чаяния, степью туда пробираться он начал.
Впрочем, дела здешнего края час от часу в лучшее состояние приходят: сколь ни мало осталось на здешнем берегу реки Волги в команде моей войск, но утушается ими не только здешних мест возмущение, да и за Волгою; все ближайшие провинции, как-то Симбирская, Пензенская, Саранская и Алатырская успокаиваются.
Башкирия также утихает, и старшины не перестают являться с повиновением. Вступление же стекающихся сюда войск и команд господина генерала графа Панина ускорит восстановление совершенно тишины и спокойствия всего здешнего края, несказанные бедствия претерпевшего»7.
При этом уведомлении Потемкин собственноручно делал добавление: «Сей самый час получил я приятнейшее известие, что известный государственный бунтовщик Емелька Пугачев пойман при речке Усихе и поведен в Яицкой городок. Толь приятную ведомость сообщая вашему превосходительству, льщу себя, что повсюду прежнее спокойствие восстановится».
Известие о поимке Пугачева подтверждено было и прибывшим в Тобольск из Москвы курьером, сообщившим также, что Ея Императорское Величество изволит прибыть в Москву в январе (1775 г.); к пребыванию Ея Величества очищается дом на Пречистенке князя Михаила Михайловича Голицына8.
Получение известия о поимке самозванца застало Д.И. Чичерина озабоченным подавлением нового волнения среди конфедератов в Тобольске. По этому поводу Чичерин сообщал Деколонгу: «В Тобольске открылось подозрение за находящимися в военной службе конфедератами и по захвачению нашли подлинно умышление оных к измене. По произведенному тотчас следствию явилось, что все они генерально, сколько их в Тобольске в разных командах ни есть, имели общий заговор, брося ружья и сняв амуницию, отказаться от повиновения и службы Ея Императорскому Величеству; почему все числом до 400 человек в тот же момент арестованы и первым зачинщикам сего умысла подлежащее наказание учинено будет. Прочих всех по причине, что у меня военных людей числом столько нет, сколько сих изменников, определил я, разбив на части, разослать в разные Сибирской губернии отдаленные места»9.
Дальнейшее следствие обнаружило, что в заговоре участвовали вместе с конфедератами, находившимися в Тобольском батальоне, конфедераты, размещенные по войскам Сибирской линии. В числе главных зачинщиков заговора был Савелий Козицкий, служивший нижним чином в Омском батальоне10.
Хотя результаты следствия показали, что настоящий заговор конфедератов ничего не имел общего с мятежными замыслами приверженцев самозванца, а вызван был исключительно плохим содержанием нижних чинов в командах и грубым отношением начальников команд с подведомственными им нижними чинами, тем не менее генералом Деколонгом предложено было всем начальникам военных частей, расположенных по Сибирской пограничной линии, в которых находились польские конфедераты, «по причине открывшегося в г. Тобольске от находящихся в военной службе конфедератов формального бунта иметь неослабное примечание над состоящими в здешних местах конфедератами, отобрав от них ружья и патроны».
Приказание генерала Деколонга приведено было немедленно в исполнение во всех командах, расположенных по пограничной Сибирской линии, встретив лишь протест со стороны начальника 13-й легкой полевой команды премьер-майора Эртмана, донесшего, что находящиеся в его команде конфедераты, в числе 21 человека, с успехом участвовали в подавлении мятежа при действиях команды в пределах Ялуторовского дистрикта, оказав особое усердие, а потому он считает несправедливым налагать на них какое-либо позорное наказание. Протест этот был уважен, и генералом Деколонгом разрешено было конфедератам 13-й легкой полевой команды сохранить оружие и патроны11.
Уведомление сибирских деятелей генерала Деколонга и Д.И. Чичерина о поимке самозванца последовало со стороны главнокомандующего графа П.И. Панина всего во второй половине октября месяца. Препровождая к распубликованию 10 печатных экземпляров извещения о поимке самозванца, граф Панин писал генералу Деколонгу: «Ваше превосходительство, надеюсь, уже известны, а если нет, то полученные десять экземпляров к распубликованию известят вас, что злодей и самозванец Пугачев здесь в оковах готовится к заслуженной им казни, и потому еще присовокупляю, что все внутри России возмущенные от него шайки не только совсем низложены, но и вся пригородная чернь в прежнее повиновение приведена, почему и остается только вверенному вам оружию низложить бунт и возмущение киргиз-кайсак и башкирцев, не допустя, если, паче чаяния, и от природной российской черни могло возникнуть еще какое возмущение в крае вашем, что от моего надзирания еще отдалено, к которому поспешить хотя я и напрягаю все силы, но изнурившиеся здешние войска, с наступившею теперь весьма тягостною распутицею, не могут мне оного на некоторое время еще дозволить. Для того вышепрописанные оставшиеся еще предметы, порученные бдению войск вам вверенных, в краю вашем теперь и остаются, единственно на собственном вашего превосходительства ответе, усердии и верности к Ея Императорскому Величеству».
Это уведомление получено было генералом Деколонгом в Омской крепости 15 ноября. В то же время уведомлен был и Денис Иванович Чичерин, которому граф Панин посылал и портрет самозванца.
«Его сиятельство граф Петр Иванович Панин, — сообщал Чичерин Деколонгу, — изволил уведомить, что Пугачев под крепким конвоем ведется в Москву, и рожу его ко мне прислал, которую, скопировав, вашему превосходительству посылаю. Вчера получил я от приятеля две семги, из которых вашему превосходительству одну при сем посылаю, зная, что у вас ее нет»12.
Примечания
1. Д. № 147. Приведенный указ получен был в Сибири в октябре 1774 г. Рапорт генерала Скалона генералу Деколонгу 28 октября 1774 г. № 292. Челябинск.
2. Д. 117. Предложение графа Панина Д.И. Чичерину 3 октября 1774 г. № 145. Симбирск.
3. Д. № 147. Предложение графа Панина генералу Деколонгу 3 сентября 1774 г. № 128. Керенск.
4. Там же.
5. Д. № 147. Донесение генерала Скалона графу Панину 2 октября 1774 г. Челябинск.
6. Д. № 43. 1773—1774 гг. Журналы по части пограничной. Отношения генерала Деколонга к генералам Брилю и Иерману 3 октября 1774 г. № 59 и 60.
7. Д. № 147. Отношение П.С. Потемкина к Д.И. Чичерину 17 сентября 1774 г. Казань.
8. Д. № 147. Письмо Чичерина к генералу Деколонгу.
9. Д. № 147. Письмо Чичерина к генералу Деколонгу 30 сентября 1774 г.
10. Д. № 147. Письмо Чичерина к генералу Деколонгу 2 октября 1774 г.
11. Рапорт премьер-майора Эртмана генералу Деколонгу 15 октября 1774 г. Крепость Пресногорьковская.
12. Д. № 147. Предложение графа Панина генералу Деколонгу от 17 октября 1774 г. № 446. Симбирск.
Д. № 147. Письмо Чичерина генералу Деколонгу 16 ноября 1774 г. Тобольск.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |