1. Розыски следственного дела о Пугачеве. «Пугачевское дело в осьми связках»

В архивных исследованиях 1835 г. основной интерес Пушкина был сосредоточен на розыске материалов московского следствия по делу Пугачева и его ближайших соратников. О существовании комиссии, производившей в ноябре—декабре 1774 г. следствие над Пугачевым, Пушкин знал из сентенции 10 января 1775 г., опубликованной в XX томе «Полного собрания законов Российской империи» и в приложениях к анонимной книжке «Ложный Петр III, или Жизнь и похождения бунтовщика Емельки Пугачева».

Понимая, какую ценность для истории восстания представляют собой показания Пугачева и его ближайших сподвижников, Пушкин прилагал немало усилий (вплоть до личного обращения к Николаю I), чтобы получить доступ к этим документам, погребенным в одном из неведомых ему петербургских архивов.¹ Розыски следственного дела о Пугачеве Пушкин вел почти с первых дней своих занятий по изучению истории Пугачевского движения. Как уже говорилось, в письме к военному министру А.И. Чернышеву от 9 февраля 1833 г. он в перечне интересующих его документов назвал в первую очередь «следственное дело о Пугачеве». Узнав, что в архиве Военного министерства этого дела нет,² он не оставил своих поисков.

В том же 1833 г. Пушкину стало известно, что следственное дело о Пугачеве хранится в Государственном Петербургском архиве старых дел, размещавшемся в подвалах и нижних этажах здания 12 коллегий на Васильевском острове (теперь здание Ленинградского государственного университета), среди бумаг Тайной экспедиции Сената (1762—1801 гг.). Информатором Пушкина мог быть, скорее всего, Михаил Лукьянович Яковлев, его друг и однокашник по Царскосельскому лицею, «староста» лицейских годовщин. В 1830 г. Яковлев, служивший тогда чиновником II отделения собственной е. и. в. канцелярии, был определен членом комиссии сенатора С.Ф. Маврина («Временная комиссия, высочайше учрежденная для разбора дел архивов Государственного Санкт-Петербургского старых дел и Сенатского»). Присутствуя на заседаниях комиссии, Яковлев безусловно знал о том, что другой ее член, В.А. Поленов, с сентября 1830 г. по июль 1832 г. рассматривал секретные дела Государственного архива старых дел и выявил там следственное дело о Пугачеве.³ Информатором Пушкина мог быть и К.С. Сербинович, подбиравший в свое время архивные документы для Н.М. Карамзина и В.А. Жуковского.⁴ В предисловии к «Истории Пугачева», помеченном «2 ноября 1833. Село Болдино», Пушкин, имея в виду деятельность комиссии Маврина, прямо указал на место хранения следственного дела о Пугачеве: «Дело о Пугачеве, доныне не распечатанное,⁵ находилось в государственном Санкт-Петербургском архиве, вместе с другими важными бумагами, некогда тайнами государственными, ныне превращенными в исторические материалы. Государь император по своем восшествии на престол приказал привести их в порядок.⁶ Сии сокровища вынесены были из подвалов, где несколько наводнений посетило их и едва не уничтожило.⁷ Будущий историк, коему позволено будет распечатать дело о Пугачеве, легко исправит и дополнит мой труд — конечно несовершенный, но добросовестный» (IX, 1). В последней фразе Пушкина, как верно отметил Н.В. Измайлов, содержался намек на отсутствие разумных причин делать тайну из исторического материала, прямо адресованный Николаю I и его чиновникам.⁸

Позднее, в январе 1835 г., в записке «Замечания о бунте», поданной Николаю I через Бенкендорфа, Пушкин, сетуя на отсутствие у него необходимых материалов о Пугачеве и его атамане А.П. Перфильеве, снова повторил свой намек, прозвучавший уже как просьба о допуске к следственному делу о Пугачеве: «Это должно явствовать из процесса Пугачева, но, к сожалению, я его не читал, не смев его распечатать без высочайшего на то соизволения» (там же, 374). В сопроводительном письме к «Замечаниям о бунте» от 26 января 1835 г., адресованном Бенкендорфу, Пушкин прямо просил шефа жандармов ходатайствовать перед Николаем I «о высочайшем дозволении прочесть пугачевское дело, находящееся в архиве», добавляя при этом: «В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего труда, без того не совершенного, и для успокоения исторической моей совести» (XVI, 7—8).

По докладу Бенкендорфа Николай I разрешил поэту ознакомиться с делом о Пугачеве и сделать из него выписку. «Государь... позволяет Пушкину читать все дело и просит сделать выписку для государя, дать знать где следует, должно быть м.<инистру> юстиции», — говорится в записанной шефом жандармов на письме Пушкина резолюции императора (там же, 279).

Таким образом, только после выхода в свет «Истории Пугачевского бунта» Пушкин рискнул просить у Николая I разрешения ознакомиться с секретными материалами следствия по делу Пугачева; у поэта были, видимо, серьезные основания не делать этого раньше: возможно, что он опасался запрета на издание книги. После того как разрешение Николая I было получено, между учреждениями, причастными к этому вопросу, началась переписка об интересующих Пушкина архивных материалах. Переписку вели: III отделение собственной е. и. в. канцелярии. Министерство юстиции, Министерство иностранных дел, комиссия сенатора Маврина, петербургские и московские архивы.

Узнав о согласии Николая I на допуск Пушкина к делу о Пугачеве, Бенкендорф поручил заняться этим чиновнику III отделения экспедитору А.К. Гедерштерну. Последний письмом от 31 января 1835 г. запросил сенатора И.Ф. Журавлева⁹ о месте хранения дела о Пугачеве. В тот же день Журавлев сообщил, что «дело о Пугачевском бунте находится в Сенатском архиве, состоявшем в заведывании Министерства юстиции».¹⁰ Основываясь на этих сведениях, Бенкендорф письмом от 2 февраля 1835 г. известил министра юстиции Д.В. Дашкова: «Государь император высочайше повелеть соизволил камер-юнкера Александра Сергеевича Пушкина допускать в архив Правительствующего сената для прочтения дела о Пугачевском бунте и составления из оного выписки».¹¹

В свою очередь Дашков ордерами от 5 февраля предписал обер-прокурору петербургских департаментов Сената князю И.А. Лобанову-Ростовскому и обер-прокурору московских департаментов Сената Д.М. Морозу сделать необходимые распоряжения о розыске «пугачевского» дела в подведомственных им архивах;¹² одновременно он известил об этом и председателя комиссии по разбору дел петербургских архивов сенатора Маврина. Член этой же комиссии, управляющий Государственным архивом тайный советник Поленов, запиской от 7 февраля уведомил Маврина, что «дела о Пугачеве заключаются в 8-ми запечатанных пакетах».¹³

Так впервые в официальной переписке появились те самые восемь пакетов (или связок, как называл их Пушкин), которые и попали позднее в его руки. 9 февраля Маврин отправил письмо Дашкову, сообщив ему, что в бывшем Государственном архиве старых дел хранилось «дело о Пугачевском бунте», поступившее «в комиссию в 8 пакетах за печатью, как полагать должно, бывшего министра юстиции», и испрашивал разрешение распечатать дело. Любопытна пометка Дашкова на этом письме, отразившая колебания министра при решении простого вопроса о вскрытии пакетов; он так и не отважился сделать этого своей властью и предпочел заручиться особым разрешением Николая I. Сначала Дашков написал: «Мне кажется, лучше оставить дело запечатанным как есть и распечатать тогда только, когда явится ко мне Пушкин» — но, подумав, закончил: «Но еще лучше, может быть, доложить государю и испросить передачу сего дела в нынешнем его виде в Госуд.<арственный> архив. Надобно бы узнать мнение г. Поленова».¹⁴

15 февраля Дашков передал через статс-секретаря А.С. Танеева докладную записку Николаю I, в которой, сообщая о том, что «дело о Пугачевском бунте», хранившееся ранее в Государственном архиве старых дел, «поступило в комиссию в 8-ми запечатанных пакетах», писал: «Имея в виду, что дело сие, как секретное, на основании правил, данных в руководство комиссии, должно быть передано для хранения в учрежденный при Министерстве иностранных дел Государственный архив, я имею счастие испрашивать высочайшего разрешения на передачу оного в настоящем его виде в означенный архив, и, буде на сие последует соизволение вашего величества, то я не премину сообщить вице-канцлеру монаршую волю о допущении камер-юнкера Пушкина к прочтению помянутого дела».¹⁵ 17 февраля статс-секретарь Танеев оповестил Дашкова о том, что Николай I разрешил передать «пугачевское» дело в восьми запечатанных пакетах в Государственный архив с тем, чтобы «камер-юнкер Александр Пушкин был допущен к прочтению помянутого дела и составлению из оного выписки».¹⁶

Между тем в Московском Государственном архиве старых дел были проведены безуспешные розыски «пугачевских» дел, причем было установлено, что еще в январе 1826 г., по предписанию обер-прокурора князя П.П. Гагарина, в этом архиве были просмотрены секретные дела, начинавшиеся с букв «Е.П.» (очевидно, простейшая шифровка имени «Емельян Пугачев»), в результате чего из дел, «смешанных неприятельским нашествием» 1812 г., и было «собрано семь вязок и один пакет и за печатью архива доставлено 1826 года января 28 числа к его сиятельству для препровождения к господину министру юстиции».¹⁷

Новые данные о происхождении восьми пакетов и об обстоятельствах их появления в Петербургском архиве старых дел сообщил в своем рапорте от 18 февраля 1835 г. обер-прокурор Мороз. Он извещал министра юстиции Дашкова, что «пугачевское» дело, по предписанию «бывшего г. министра юстиции князя Лобанова-Ростовского от 20 генваря 1826 года за № 517-м, представлено к нему при рапорте бывшего обер-прокурора Общего собрания, князя Гагарина, 27 того ж генваря за № 73-м, после чего ордером от 1-го марта того ж года за № 1769-м ему, князю Гагарину, дано знать, что упомянутое дело, на случай могущей быть надобности, приказано принять к хранению в С.-Петербургский архив старых дел».¹⁸

И действительно, в ведомости, отражающей состояние материалов Петербургского архива старых дел на 27 июля 1834 г., значились «присланные в 1826 году, по приказанию господина министра юстиции, из департамента его вытребованные... дела о Пугачеве и сообщниках его, запечатанные министерскою печатью, в особых связках, коих 8».¹⁹ В бумагах Министерства юстиции за 1826 г. нам удалось разыскать переписку относительно посылки восьми пакетов с «пугачевским» делом из Московского архива в Петербург по запросу М.М. Сперанского, которому была поручена организация Верховного уголовного суда по делу декабристов. 20 января 1826 г. министр юстиции Лобанов-Ростовский предписал обер-прокурору московских департаментов Сената князю Гагарину: «...истребовав без огласки из Московского архива все дело, производившееся в Правительствующем сенате обще с членами святейшего Синода и другими персонами о государственном преступнике Пугачеве, доставить оное ко мне с первою по получении сего почтою».²⁰ Гагарин в рапорте от 27 января 1826 г. отвечал, что на отыскание дела «употреблены были целые сутки». «Представляя его при сем в таком виде, в каком оное отыскано и сколько можно было собрать, — продолжал он, — я без замедления доставлю и то, что еще приискано будет».²¹ В Министерстве юстиции полученные из Москвы материалы просматривал директор департамента Е.С. Люминарский, который отметил в своей записке к управляющему Петербургским архивом старых дел П.П. Куроедову от 17 февраля 1826 г.: «...хотя из московского архива присланы дела по означенному предмету, но в них ничего более не содержится, как множество разнородных бумаг без всякого порядка; настоящего же производства в особом верховном судилище, равно и предварительного следствия, я не мог отыскать».²² Тем самым Люминарский указал, что в присланных материалах не было ни документов московского следствия, ни бумаг судебного процесса по делу Пугачева. После просмотра восьми пакетов было решено передать их для дальнейшего хранения в Петербургский архив старых дел, не возвращая в Москву.²³ Извещая об этом московского обер-прокурора Гагарина, министр юстиции Лобанов-Ростовский ордером от 3 февраля 1826 г. сделал ему выговор за присылку пакетов без описи: «Я счел нужным заметить вам, что секретных дел без описи и рапорта не высылают и чтоб более обращено было по сей части внимания».²⁴ Действительно, можно пожалеть о том, что пакеты были высланы в Петербург без надлежащего оформления, поэтому сейчас лишь с большим трудом можно установить содержание этих бумаг. Во всяком случае до сих пор было известно только то, что в восьми пакетах («осьми связках») не было интересующего Пушкина следственного дела о Пугачеве. Материалы судебного процесса Пугачева были, в конце концов, разысканы в Сенатском архиве в июне 1826 г., ими пользовался Сперанский при выработке обрядов судопроизводства на Верховном уголовном суде 1826 г., а затем, после вынесения приговора декабристам, они были возвращены в Сенатский архив.²⁵

Вернемся, однако, к событиям 1835 г., связанным с судьбой восьми пакетов.

После утверждения Николаем I докладной записки министра юстиции Дашкова последний 21 февраля 1835 г. известил сенатора Маврина, вице-канцлера Нессельроде и Бенкендорфа о том, что получено «высочайшее» разрешение передать восемь пакетов на хранение в Государственный архив и допустить к ним Пушкина для прочтения их и составления по ним выписки.²⁶ Управляющий этим архивом Поленов письмом от 26 февраля уведомил Маврина, что «пугачевское» дело в восьми запечатанных пакетах принято на хранение;²⁷ 27 февраля Нессельроде, а 28 февраля Маврин сообщили об этом же министру Дашкову.²⁸

Вероятно, тогда же, в конце февраля или начале марта 1835 г., Пушкин получил, наконец, возможность ознакомиться с бумагами, содержавшимися в этих пакетах.

У исследователей, изучавших архивные изыскания Пушкина по Пугачевскому движению, нет точных указаний о содержании пакетов.

К совершенно необоснованным выводам пришел, например, П.Г. Софинов, утверждавший, что в них хранились материалы судебного процесса по делу Пугачева: «Дело о суде над Пугачевым хранилось в секретном отделе Сенатского архива... 8 запечатанных пакетов, составляющих судебное дело о Пугачеве, были переданы в Гос.<ударственный> архив, а оттуда — Пушкину».²⁹ В подкрепление своих доводов автор дал в статье в виде иллюстрации фотокопию обложки судебного дела о Пугачеве и его соратниках в Москве (ЦГАДА, ф. 6, д. 515), сопроводив ее подписью «Обложка дела о Пугачеве, над которым работал Пушкин». Другой исследователь, Г.П. Блок, напротив, утверждал, что в пакетах, полученных Пушкиным из Государственного архива, находились материалы следствия по делу Пугачева: «Мы знаем, что до Пушкина никто не срывал печатей с тех архивных связок, куда вложены рапорты Михельсона³⁰ и показания Пугачева. Однако мы знаем также, что когда в 1833 году Пушкину дали ту связку, где должны были храниться эти рапорты, то большинства их там не оказалось. А когда два года спустя, уже выпустив в свет «Историю Пугачева», Пушкин дорвался, наконец, до следственного дела о Пугачеве, то основного московского показания Пугачева он тоже там не нашел. Впоследствии то и другое отыскалось. Когда и где, мы пока не знаем».³¹

В действительности, как это известно из цитированной выше записки Е.С. Люминарского, в упомянутых восьми пакетах не было ни материалов судебного процесса по делу Пугачева («производства в особом верховном судилище»), ни следственного дела о нем («предварительного следствия»). Кроме того, у нас имеется и авторитетное свидетельство самого Пушкина в письме к Поленову от 28 августа 1835 г., где он писал: «В осьми связках, доставленных мне из С.-П<етербургск>ого Сената, не нашел я главнейшего документа: допроса, снятого с самого Пугачева в следственной комиссии, учрежденной в Москве» (XVI, 45).

Не вполне ясна роль Поленова во всей этой истории с восемью пакетами. Это он первый указал на них, когда они потребовались Пушкину, не предполагая, очевидно, что поэта интересует следственное дело о Пугачеве. А между тем Поленову были хорошо известны все дела по Пугачевскому движению, хранившиеся в Петербургском архиве старых дел и в Сенатском архиве. В 1830—1832 гг. он, по поручению комиссии сенатора Маврина, просматривал в Петербургском архиве старых дел все дела Тайной экспедиции Сената,³² среди которых хранилось и следственное дело о Пугачеве, обозначенное в описи XVIII в. следующим образом: «В 4-х томах производимые в Москве в Тайной экспедиции о злодее Пугачеве и о его способниках дела, в коих и решении значат».³³ Поленов мог бы указать Пушкину на место хранения и шифр следственного дела о Пугачеве и позднее, пользуясь тем, что Пушкин часто посещал Государственный архив. Поначалу действия Поленова как-то могут быть объяснены неясностью официального запроса Пушкина от 26 января 1835 г. о «пугачевском» деле. Однако остается непонятным, почему Поленов после прямо адресованного ему письма Пушкина от 28 августа 1835 г. (там же, 45), где поэт заявил, что его интересует следственное дело о Пугачеве, переадресовал его запрос в Московский главный архив Министерства иностранных дел через вице-канцлера К.К. Родофиникина. Поленов мог открыть Пушкину доступ к следственному делу о Пугачеве и после того, когда оно в октябре 1835 г. вместе со всеми другими делами Тайной экспедиции Сената перешло на хранение в Государственный архив.³⁴

Итак, Пушкину, по указаниям Поленова, удалось просмотреть лишь восемь пакетов с документами по Пугачевскому движению из Государственного архива. Можно ли разыскать эти пакеты среди дел Тайной экспедиции Сената, хранящихся сейчас в составе VI и VII разрядов Госархива в ЦГАДА? Подобные розыски, возможно, и приведут в конце концов к успеху, но они потребуют большой предварительной работы по сличению старых сдаточных описей Тайной экспедиции Сената с существующими описями VI и VII разрядов фонда Госархива В ЦГАДА и по сопоставлению архивных дел в натуре с обеими группами описей вплоть до полистного просмотра каждого дела, с тем чтобы методом исключения установить документы из восьми пакетов, не входившие в сдаточные описи XVIII в. (эти пакеты, как отмечалось выше, были присланы в Петербург из Московского архива старых дел лишь в 1826 г.). Необходимость в столь трудоемкой работе вызывается тем, что восьми пакетов в том виде, как они хранились при Пушкине и далее, до середины 1860-х годов, ныне обнаружить нельзя: документы, составлявшие их, рассредоточены среди других «пугачевских» дел Тайной экспедиции Сената. Последним, кто видел эти пакеты в их первозданном виде, был академик Я.К. Грот, собиравший в 1861 г. в Государственном архиве материалы для биографии Г.Р. Державина и подробно ознакомившийся с делами по Пугачевскому движению не только в этом хранилище, но и в других архивах Петербурга и Москвы.³⁵ Но он ничего не сообщил об их содержании. В середине 1860-х годов, по инициативе управляющего Государственным архивом К.К. Злобина, была проведена огромная и вредная с точки зрения сохранности фондов работа по описанию и распределению архивных дел по 27-ми, а затем и по 28-ми предметно-тематическим группам-разрядам.³⁶ В ходе этой работы дела Тайной экспедиции Сената были разделены на два разряда — VI (Уголовные дела по государственным преступлениям) и VII (Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция), причем дела по Пугачевскому восстанию вошли преимущественно в состав VI разряда. Попутно проводилось объединение ряда сходных по содержанию дел в укрупненные единицы хранения. После этой операции следы восьми пакетов, просмотренных в 1835 г. Пушкиным, должны были бы, казалось, навсегда затеряться, ибо чиновники архива, проводя перетасовку документов, не находили нужным, за редкими исключениями, делать ссылки и указания на то, откуда, из каких фондов они брали дела, которые помещали в тот или иной разряд, а внутри разряда — в объединенные по тематическому сходству группы.

И все же, благодаря «архивным тетрадям» Пушкина, нам удалось установить большую группу документов, входивших в 1835 г. в состав восьми пакетов. Проводя работу по сплошному сличению пушкинских «архивных тетрадей» с их архивными первоисточниками, подлинными документами 1773—1775 гг., хранящимися ныне в московских архивах, нам удалось установить, что основную часть текста «тетрадей» составляют собственноручные пушкинские копии, выписки и конспекты документов из «пугачевских» книг Секретной экспедиции Военной коллегии, находившихся в его распоряжении с конца февраля 1833 г. по середину ноября 1835 г. В «архивных тетрадях» имеются также писарские копии XIX в. со следующих архивных дел: о побеге Пугачева из Казанского острога в мае 1773 г.; об архимандрите Петровского монастыря в Саранске Александре, устроившем торжественную встречу Пугачеву при вступлении его отрядов в этот город 27 июля 1774 г.; о подпоручике III Казанского батальона Ф.Д. Минееве, служившем полковником в отрядах Пугачева в июне—июле 1774 г.; о беглом капрале Томского пехотного полка И.С. Аристове, перешедшем на сторону повстанцев. Принадлежность этих копий к пушкинскому фонду материалов по Пугачевскому движению устанавливается по описи, составленной в феврале 1837 г. В.А. Жуковским и Л.В. Дубельтом при разборке бумаг покойного поэта, найденных в его кабинете. В ней обозначены: «№ 12. Записка об... Минееве и Аристове», «№ 14. Записки о побеге Пугачева».³⁷ Кроме того, на обложках бумаг о побеге Пугачева и об Аристове имеются заглавия, собственноручно надписанные Пушкиным.

В результате довольно трудоемких поисков среди материалов VI разряда Госархива, где сосредоточены дела Тайной экспедиции Сената и специально созданных для следствия и суда над пугачевцами Казанской и Оренбургской секретных комиссий, нам удалось точно установить современный шифр документов, входивших в состав некоторых из восьми пакетов.

Архивный оригинал дела «О побеге Пугачева»,³⁸ скопированного для Пушкина (IX, 723—747), находится в составе сборного дела, озаглавленного: «Дело о побеге из казанского острога пойманного в селе Малыковке донского казака Емельяна Иванова, сына Пугачева».

Полная идентичность пушкинского экземпляра дела «О побеге Пугачева» с его архивным оригиналом прослеживается не только по порядку расположения документов внутри дела, но и по их дословному тождеству. Сборный архивный том № 414 был сформирован, как и многие другие дела Государственного архива, в 1860-х годах, и в него, помимо упомянутого дела «О побеге Пугачева», были включены и другие дела, тематически связанные с ним. Сюда вошли: подлинное делопроизводство Казанской губернской канцелярии и Казанской секретной комиссии за 1773—1774 гг. по следствию и суду над лицами, допустившими упущения по службе, в результате которых Пугачев смог совершить побег из казанского острога;³⁹ дело Симбирской провинциальной канцелярии и Казанской губернской канцелярии об аресте и содержании Пугачева под стражей в декабре 1772 — мае 1773 г. за подговор яицких казаков к побегу на кубанские земли, о его розысках после побега из Казанского острога, о следствии над пахотным солдатом С.М. Оболяевым, укрывавшем Пугачева на Таловом умете под Яицким городком;⁴⁰ дело Казанской секретной комиссии и Тайной экспедиции Сената по следствию и суду над алатским купцом П.П. Дружининым, сотоварищем Пугачева по казанскому острогу и по побегу из него.⁴¹

«Дело города Саранска о архимандрите Александре», сохранившееся в бумагах Пушкина в писарской копии (там же, 747—758), было переписано с подлинного архивного «Дела об архимандрите Александре»,⁴² которое ныне входит в состав сборника дел, отражающих события, связанные с захватом Саранска отрядами Пугачева в конце июля 1774 г. В сборник вошли: переписка Сената и Главного магистрата с Саранским магистратом о размерах хозяйственного ущерба, причиненного городу нашествием повстанческих отрядов;⁴³ дело Казанской секретной комиссии и Тайной экспедиции Сената по следствию и суду над саранским духовенством, устроившим торжественную встречу Пугачеву;⁴⁴ дело Казанской секретной комиссии об отставном прапорщике М. Шихмаметеве, назначенном Пугачевым воеводой в Саранске.⁴⁵

Пушкинский экземпляр дела о беглом капрале Томского пехотного полка повстанческом атамане И.С. Аристове (там же, 704—709)⁴⁶ был скопирован писарем с документов, входящих ныне в состав объемистого дела, обозначенного в описи как «Дело о ложном извете на казанского архиепископа Вениамина от беглого капрала Ильи Аристова, дьякона Алексея Ионина, семинариста Степана Львова и купца Александра Огородникова».⁴⁷ В состав этого сборного тома архивных дел входят: дело Казанской секретной комиссии об аресте И.С. Аристова и солдата А. Козмина в марте 1774 г. за разглашение слухов об успехах Пугачева;⁴⁸ допросы Аристова в Нижегородской губернской канцелярии 25 июля и 4 августа 1774 г.; дело Казанской секретной комиссии об извете Аристова, Ионина, Львова и Огородникова на казанского архиепископа Вениамина, ложно обвиненного ими в тайных сношениях с Пугачевым и в попытке вручить ему большую сумму в качестве взятки;⁴⁹ дела в Тайной экспедиции Сената о крестьянине А. Волохине, разглашавшем слухи о появлении «на берегах Черного моря» последователя Пугачева казака Максима Железнякова;⁵⁰ об актуариусе М.В. Гаврилове, разглашавшем «нелепые слухи» о Екатерине II;⁵¹ о пугачевцах Ф. Новоселове и И. Капустине, отбывавших каторжные работы в Таганроге.⁵²

Пушкинские бумаги о подпоручике Ф.Д. Минееве (там же, 701—704, 722—723) были скопированы с архивного дела, включенного в состав сборника архивных дел, отражающих события, связанные с захватом города Осы на Каме повстанческими отрядами Пугачева в июне 1774 г.⁵³ Сюда вошли дела Сената и Казанской секретной комиссии об Осинском воеводе, поручике Ф.Д. Пироговском, дважды, и оба раза невольно, переходившем на сторону повстанцев;⁵⁴ дело Казанской секретной комиссии о жителях Осы, о крестьянах Осинской дворцовой волости и работниках Юго-Камского завода, перешедших на сторону Пугачева в июне 1774 г.⁵⁵

Таким образом, нам удалось установить происхождение писарских копий с четырех архивных дел в «пугачевском» фонде Пушкина и выявить их архивные первоисточники, входившие в состав некоторых из восьми пакетов, полученных Пушкиным из Государственного архива.

Вопросом о происхождении писарских копий четырех архивных дел в бумагах Пушкина никто из исследователей специально не занимался, хотя в отдельных работах имеются упоминания об этих документах, не лишенные, однако, и ошибочных положений. Так, например, Г.П. Блок утверждал, что Пушкин якобы имел дело «О побеге Пугачева» уже в 1833 г. и частично использовал его в «Истории Пугачева».⁵⁶ А.И. Чхеидзе в своей работе отметила, что дело «О побеге Пугачева» и «Дело города Саранска о архимандрите Александре» были скопированы писарями по заказу Пушкина с подлинных архивных дел, извлеченных в 1833 г. «из Петербургского архива Инспекторского департамента и его Московского отделения».⁵⁷

Н.В. Измайлов в статье «Об архивных материалах Пушкина для «Истории Пугачева»» утверждает, что документальные извлечения Пушкина 1835 г. из Государственного архива, «если и были сделаны, до нас не дошли»,⁵⁸ но не рассматривает происхождения писарских копий с четырех архивных дел, которые как раз и были скопированы в 1835 г. с подлинных дел этого архива.

Трудно ответить на вопрос о том, были ли в составе восьми связок еще какие-либо документы и архивные дела, а если они и были, то почему не оставили следов в «архивных тетрадях» Пушкина.⁵⁹ Возможно, что дальнейшие разыскания в фонде Тайной экспедиции Сената (VI и VII разряды Госархива в ЦГАДА) позволят установить и другие документы, входившие ранее в состав этих пакетов.

Примечания

1. До ноября 1833 г. следственное дело о Пугачеве находилось в Государственном Петербургском архиве старых дел, потом было передано в Государственный архив, ныне оно хранится в ЦГАДА, в составе VI разряда Госархива (д. 512, чч. I—III).

2. См. гл. III, стр. 53—55.

3. См. записку В.А. Поленова в комиссию от 18 июля 1832 г. (ЦГИА, ф. 1353 (Временная комиссия по разбору дел архивов Государственного и Сенатского петербургских департаментов под председательством сенатора С.Ф. Маврина), оп. 1, д. 5, лл. 4—5).

4. Жуковский в письме к графу К.В. Нессельроде от 30 ноября 1830 г. сообщал: «Для преподавания его императорскому высочеству государю наследнику истории российской последних столетий необходимо нужно иметь истинные сведения о событиях того времени, почерпаемые только из подлинных дел. Государь император высочайше соизволил, чтоб я для сего пользовался между прочим архивом Иностранной коллегии, включая в оный как дела известные под названием кабинета Петра Великого, поступившие туда для хранения из архива кабинета его императорского величества, так и те дела, кои впредь из оного поступят, и чтобы для нужных выписок употребил того самого чиновника, который и прежде употреблен был статс-секретарем Д.Н. Блудовым при рассмотрении им дел кабинетского архива. Сей чиновник, г. Сербинович, служащий начальником отделения в департаменте просвещения, лично и мне известный не только своими сведениями по части отечественной истории, но и постоянными занятиями при покойном Карамзине, уже ознакомился с делами кабинетского архива и, сверх того, заслуживает всякое доверие, быв неоднократно по высочайшим повелениям командируем в разные секретные комиссии...» (ЦГАДА, ф. 31 (Госархив, разряд 31), д. 25, л. 1). В 1832 г. Сербинович знакомил Пушкина с делами кабинета Петра I (см.: XV, 13; И. Фейнберг. Незавершенные работы Пушкина. Изд. 4, М., 1964, стр. 143—144).

5. В данном случае информация, полученная Пушкиным, была неверна. Следственное дело о Пугачеве не было запечатано и хранилось на общих основаниях наряду с другими делами Тайной экспедиции, как это явствует из описи секретных дел Тайной экспедиции Сената, составленной в 1810 г. при передаче их в Государственный архив старых дел (ЦГАДА, ф. 7 (Госархив, разряд VII), д. 3705, ч. I, лл. 422 об. — 463 об.). В запечатанном пакете хранилось в Сенатском архиве дело о суде над Пугачевым (см. там же, д. 2724, л. 6).

6. См. гл. II, стр. 28—29, 31.

7. Как говорится в записке управляющего Государственным архивом старых дел П.П. Куроедова, архивные дела «подвергались в наводнение, бывшее 7 ноября 1824 года, затоплению до половины кладовых от полу». Дела Тайной экспедиции Сената от наводнения 1824 г. не пострадали, так как они хранились в комнатах среднего (второго) этажа здания (ЦГИА, ф. 1353, оп. 1, д. 5, л. 5).

8. Н.В. Измайлов. Об архивных материалах Пушкина для «Истории Пугачева». В кн.: Пушкин. Исследования и материалы, т. III. М.—Л., 1960, стр. 442.

9. Сенатор Журавлев, бывший обер-прокурор I департамента Сената, был осведомленным человеком в этом вопросе. В 1826 г. он, по поручению министра юстиции князя Д.И. Лобанова-Ростовского, разыскивал в архивах материалы о процессе по делу Пугачева, необходимые М.М. Сперанскому в связи с организацией Верховного уголовного суда по делу декабристов (выписку Сперанского о порядке судопроизводства на процессе по делу Пугачева см.: ЦГАОР, ф. 48 (Дела Следственной комиссии и Верховного уголовного суда о восстании декабристов), д. 463, ч. 1, лл. 159—163; см. также: Н.Н. Голицын. Сперанский в Верховном уголовном суде над декабристами. «Русский исторический журнал», 1917, кн. 1—2, стр. 72—73; М.В. Нечкина. Движение декабристов, т. II. М., 1955, стр. 492; Р.В. Овчинников. Документы о Е.И. Пугачеве на судебном процессе декабристов. «Труды Московского государственного историко-архивного института», т. 24, 1966, стр. 164—182). В 1826 г. дело о суде над Пугачевым было обнаружено Журавлевым в Государственном архиве старых дел в секретном пакете № 27 и возвращено в Сенатский архив при ордере от 4 августа 1826 г. (ЦГИА, ф. 1365 (Петербургский Сенатский архив), оп. 1, д. 397, л. 2).

10. См.: Дела III отделения собственной е. и. в. канцелярии об Александре Сергеевиче Пушкине. <Изд. С.С. Сухонина>. СПб., 1906, стр. 148. — Журавлев предполагал, очевидно, что разыскиваются материалы суда над Пугачевым, которые действительно хранились в Сенатском архиве.

11. ЦГИА, ф. 1329 (Именные указы и высочайшие повеления Сенату), оп. 4, д. 16; см. также: Дела III отделения..., стр. 149.

12. И.И. Шимко. А.С. Пушкин. «Русская старина», 1889, № 1, стр. 138; ЦГИА, ф. 1341 (Первый департамент), оп. 266, д. 45, л. 1.

13. Л.Д. Рысляев. Новые документы о работе А.С. Пушкина над «Историей Пугачева». «Вестник Ленинградского гос. университета», серия истории, языка и литературы, 1958, № 2, вып. 1, стр. 147.

14. ПД, ф. 244, оп. 16, д. 45, л. 6 и об.

15. Там же, л. 9 и об.

16. ЦГИА, ф. 1329, оп. 4, д. 16, л. 38.

17. Рапорт архива обер-прокурору Д.М. Морозу от 13 февраля 1833 г. (см.: И.И. Шимко. А.С. Пушкин, стр. 139).

18. ПД, ф. 244, оп. 16, д. 43, л. 13 и об.; И.И. Шимко. Ук. соч., стр. 140.

19. Ведомость была представлена управляющим архива А.И. Убытковым в комиссию сенатора Маврина (см.: ЦГИА, ф. 1333, д. 3, лл. 18 об. — 19).

20. ЦГИА, ф. 1330 (Общие собрания департаментов), оп. 20, д. 4966, л. 1.

21. Там же, л. 2 и об.

22. ЦГАДА, ф. 7, д. 3705, ч. II, л. 219.

23. См. ордер обер-прокурора Журавлева Петербургскому архиву старых дел от 9 марта 1826 г. (ЦГАДА, ф. 6 (Госархив, разряд VI), д. 3705, ч. II, л. 22).

24. ЦГИА, ф. 1330, оп. 20, д. 4966, л. 6.

25. Тогда же в Сенатский архив были переданы на секретное хранение материалы Верховного уголовного суда 1826 г. в 19 запечатанных пакетах и дело о суде над поручиком В.Я. Мировичем (1764 г.).

26. Л.Д. Рысляев. Новые документы о работе А.С. Пушкина над «Историей Пугачева», стр. 148; Пушкин. Документы Государственного и С.-Петербургского главных архивов Министерства иностранных дел, относящиеся к службе его 1831—1837 гг. Издал и снабдил примечаниями Н.А. Гастфрейнд. СПб., 1900, стр. 18—19; Дела III отделения..., стр. 151.

27. ЦГИА, ф. 1353, д. 5, л. 395.

28. ПД, ф. 244, оп. 16, д. 45, лл. 14, 15.

29. П.Г. Софинов. А.С. Пушкин — исследователь Пугачевского движения. «Исторический журнал», 1937, № 2, стр. 30.

30. Г.П. Блок имел в виду письмо Пушкина к Чернышеву от 8 марта 1833 г., где он просил доставить ему рапорты Михельсона за 1774 г., которых не оказалось в присланных ему двух «пугачевских» книгах Военной коллегии. Эти рапорты Пушкин нашел в восьми «пугачевских» книгах Военной коллегии, полученных им из Московского отделения архива Инспекторского департамента при письме Чернышева от 29 марта 1833 г. (см. гл. III, стр. 38—60).

31. Г. Блок. Пушкин в работе над историческими источниками. М.—Л., 1949, стр. 92—93. — «Когда и где» были найдены названные Г.П. Блоком материалы, известно совершенно точно. Рапорты Михельсона были отысканы в 1833 г. в Московском отделении архива Инспекторского департамента и тогда же доставлены Пушкину; протоколы московских показаний Пугачева хранились в Петербургском архиве старых дел (с 1833 г. в Государственном архиве), впервые их использовал Н.Ф. Дубровин в своей монографии «Пугачев и его сообщники» (тт. II и III. СПб., 1884).

32. См. его записку председателю комиссии Маврину от 18 июля 1832 г. (ЦГАДА, ф. 31, д. 31, л. 3, отпуск). Как видно из письма Маврина к министру юстиции Дашкову, Поленов уже к концу декабря 1831 г. был осведомлен о месте хранения следственного дела о Пугачеве: «Поленов, член комиссии, отозвался, что дело о Пугачеве, также дела Тайной экспедиции, нужны для Министерства иностранных дел» (ЦГИА, ф. 1333, д. 1, л. 39 и об.).

33. ЦГАДА, ф. 7, д. 3703, ч. I, л. 340. Подробную перепись этих томов, составленную в конце XVIII в., см. там же, л. 463 об.

34. См. письмо Маврина вице-канцлеру Родофиникину от 14 октября 1835 г. (ЦГАДА, ф. 31, д. 51, л. 1), а также записку Поленова к Маврину от 9 октября 1835 г. (там же, д. 31, л. 228).

35. Я.К. Грот. Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. «Записки императорской Академии наук», т. I, прилож. № 4. СПб., 1862, стр. 4.

36. Ю.Ф. Кононов. Из истории организации и комплектования б. Государственного архива Российской империи. «Труды Московского государственного историко-архивного института», т. VIII, 1957, стр. 347—352. — Реформа Злобина подверглась справедливой критике со стороны одного из ее случайных участников, академика П.П. Пекарского, служившего в архиве в 1862—1872 гг. (см. в воспоминаниях П.П. Пекарского: «Летопись занятий Постоянной историко-археографической комиссии за 1926 год», вып. 1 (34). Л., 1927, стр. 267—275).

37. См.: М.А. Цявловский. Статьи о Пушкине. М., 1962, стр. 283, 307, а также «Дела III отделения...», стр. 191—192.

38. ЦГАДА, ф. 6, д. 414, лл. 134—164.

39. Дело об офицерах и солдатах казанских батальонов, о священнике И. Ефимове и певчем И. Дугоневском — лл. 1—33 (по описи XVIII В. (ЦГАДА, ф. 7, д. 3703, ч. I, л. 433) — № 26); дело о прапорщике А. Зыкове — лл. 163—168, 311—320, и дело о секретаре Казанской губернской канцелярии А. Аврамове — лл. 243—264 (по той же описи — № 27).

40. Там же, лл. 169—242 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 463) — т. I).

41. Там же, лл. 265—310 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 450) — № 16).

42. Там же, д. 448, лл. 9—25, 29.

43. Там же, лл. 1—8, 26—27.

44. Там же, лл. 30—48 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 461 об.) — № 74).

45. Там же, лл. 49—63 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 448) — № 7).

46. Пушкин располагал писарскими копиями допросов Аристова в Нижегородской губернской канцелярии 25 июля и 4 августа 1774 г.

47. ЦГАДА, ф. 6, д. 468. — Копии для Пушкина были сняты с лл. 17—22.

48. Там же, лл. 1—16 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 435) — № 28).

49. Там же, лл. 23—157 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 446 об. — 447) — № 3).

50. Там же, лл. 158—159 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 466) — № 11).

51. Там же, лл. 160—162 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 494 об.) — № 28).

52. Там же, лл. 163—174 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 483 об.) — № 23).

53. Там же, д. 440. — Копии для Пушкина были сняты с лл. 40—44.

54. Там же, лл. 1—28 (по описи XVIII в. (ф. 7, д. 3705, ч. I, л. 483 об.) — № 48).

55. Там же, лл. 28—39, 45—76.

56. Г. Блок. Пушкин в работе над историческими источниками, стр. 67. — Впрочем, автор не имел возможности изучать непосредственно архивные первоисточники.

57. А. Чхеидзе. «История Пугачева» А.С. Пушкина. Тбилиси, 1963, стр. 50.

58. Н.В. Измайлов. Ук. соч., стр. 442.

59. Вполне возможно, что далеко не все документы, извлеченные Пушкиным из архивов, сохранились в его «пугачевском» фонде рукописей.