Заключение

Мы, дети послевоенного поколения, родившиеся на берегах Юрюзани в середине XX в., ощутили еще влияние народной памяти, связывавшей нас с башкирским национальным героем Салаватом Юлаевым и пугачевщины в целом. Но эта была уже очень тонкая нить, грозившая вот-вот оборваться.

За прошедшие полвека историческая наука выявила достаточно много новых документов. Вышли в свет легенды и предания, записанные на родине героя, эпические произведения устного народного творчества, касающиеся жизни и деятельности Салавата Юлаева. Но история и народная память существовали как бы отдельно друг от друга.

Историческая наука в этот период развивалась под строгим контролем коммунистической идеологии, была, по сути дела, политикой, обращенной в прошлое. Она формировала представления о прошлом башкирского народа и его национальном герое, угодные коммунистам.

А их национальная политика была не чем иным, как продолжением колониальной политики царской России, направленной на уничтожение малых народов. Великий и могучий Советский Союз оставался такой же колониальной империей, как и царская Россия.

Разница была лишь в том, что в царской России уничтожение башкирского и других малых народов декларировалось открыто, а в СССР это делалось под прикрытием «фигового листка» — интернационализма и дружбы народов. Историческая наука верно служила этой цели.

Так, в послевоенное время была создана кочевническая концепция происхождения башкирского народа, лишившая башкир исторической родины и превратившая их в очередных пришельцев на Урал и его предгорья. Критика этой концепции дана в моей книге «Под крыло двуглавого орла» [77].

Уникальность истории башкирского народа заключается в 200-летней национально-освободительной борьбе. Но эта борьба, не имеющая аналогов в мировой истории, стараниями наших историков все еще представляется классовой борьбой, войной бедных против богатых. А предводители народных восстаний предстают в трудах наших историков и писателей в прообразе большевиков-ленинцев, а не в виде национальных героев, какими запомнил их народ.

Не стал исключением и Салават Юлаев. Волею судьбы я родился его земляком, с детства впитал народные предания о нем, а позже познакомился и с эпическими произведениями устного народного творчества. Эта книга родилась на основе сопоставления исторических документов с преданиями и эпосами, бытовавшими в народе.

Я понимал, что беру на себя большую ответственность, публикуя книгу о Салавате Юлаеве, о нашем национальном герое. Поэтому старался предварительно знакомить читателей со своими историческими находками в отдельных статьях на башкирском и русском языках [19, 78—82]. Нужен был критический взгляд на мои творения. И я его получил со стороны известного историка, профессора А.З. Асфандиярова, за что еще раз выражаю ему свою благодарность.

Хотелось бы, чтобы эта книга дошла до нашей молодежи, донесла до молодых людей нашего времени и патриотизм Салавата Юлаева, и его любовь к своей земле, и те жертвы, на которые он пошел, ради защиты своей вотчинной земли.

Стремление Салавата Юлаева быть хозяином на своей земле, преданность своей вере, национальным обычаям и традициям также могут стать хорошим примером для молодого поколения.