Жизнь Салавату дала его мать. На ее руках он вырос. Вместе с материнским молоком впитал он в себя и ее колыбельные песни. Многие предания рассказывают о том, что она сочиняла стихи. С ее стихами и песнями вошел Салават в мир поэзии. Она помогала ему, была его первой слушательницей.
К сожалению, в исторических документах сведения о матери Салавата крайне скудны, вернее сказать, что их совсем нет. Лишь на одном из допросов Юлай Азналин рассказал, что в его отсутствие солдаты императрицы разграбили его дом, избили его жену, двух же его жен и 10-летнего сына взяли в плен, и где они находятся, он не знает.
В народных преданиях можно найти больше сведений, чем в исторических документах. Несколько преданий повествуют о том, что мать Салавата была родом из деревни Лемезтамак нынешнего Мечетлинского района, а Салават в юном возрасте часто бывал в этой деревне в гостях у своего деда. Несколько урочищ близ деревень Лемезтамак и Юныс и по сей день связывают с именем Салавата. Предания о матери Салавата собрал и опубликовал в своей статье «Берега Юрюзани и Ая — родина героев» Б. Зайнетдинов [64]. Его заявления о родстве Салавата по матери с Акаем Кусюмовым абсолютно голословны, как и заявления о проживании Акая Кусюмова на берегах Ая, но упоминание женитьбы Юлая на матери Салавата в 1750 г. заслуживает внимания. Как и то, что бабушка Салавата по матери была узбечкой. Здесь мне вспоминаются слова одной из песен Салавата:
Было время, время храбрых,
Божьих век богатырей,
Были Гали, Абутали,
Саш и Нариман,
Знал их целый свет.
Возможно, Гали в песне Салавата — это Кол Гали, поэма «Кисса Юсуф» которого была распространена в башкирском народе. А вот связка Саш (Сам) и Нариман явно имеет среднеазиатский след и восходит к сако-согдийским преданиям.
Конечно, это весьма слабые взаимосвязи, но и их необходимо обозначить. Возможно, когда-нибудь они усилятся другими находками и выведут на верный след в поисках сведений о матери Салавата.
Предания, сохранившиеся в Шаганай-ауле [8], рассказывают, что мать Салавата звали Азнабике, но, судя по имени, это, скорее, была бабушка Салавата, жена Азналы, отсюда Азнабике, в смысле — жена Азналы. В предании сообщается о трех старших сыновьях Юлая: Сулеймане, Ракае и Салавате. Народная память не запомнила десятилетнего подростка, сына Юлая, которого в 1774 г. увели каратели. Он, скорее всего, не вернулся на родину, был крещен и продан в крепостное рабство. Одно предание отмечает, что у Сулеймана было пятеро детей, у Салавата — двое. У Ракая (Раки) детей не было. Он, видимо, умер молодым и неженатым. Известно, что его могила находится на шаганаевском кладбище. Один из потомков Салавата — старик Кильдияр поставил на ней каменную ограду. Вот только почему сына Юлая — Ракая похоронили на шаганаевском кладбище [8, с. 146]? Этот вопрос остается пока без ответа. Возможно, что существовало единое кладбище на всю округу и «шаганаевским» оно стало после сожжения других деревень.
В другом предании упоминается сестра Салавата Бурхия, еще до пугачевщины отданная замуж в Монай-аул (близ современного села Бишауляр Салаватского района) [65]. Сестра Салавата, отданная замуж в деревню Бишауляр, без указания имени отмечена и в шежере рода Салавата, записанном Х. Кульмухаметовым от Гульсафии Исламовой. Два источника подтверждают друг друга. Исходя из этого, будем считать, что у Салавата была сестра, звали ее Бурхия, и жила она в деревне Бишауляр, будучи отданной туда замуж.
Во время пугачевщины старших братьев Салавата уже не было в живых, о них нет упоминаний ни в показаниях Юлая, ни в показаниях Салавата.
Сведения о составе семьи самого Салавата содержатся в одном, достаточно сложном для анализа документе. Это письмо Салавата родственникам, находящимся на свободе.
Сам он в начале мая 1775 г. был этапирован из Москвы в Уфу, ближе к свидетелям его деятельности для дальнейшего разбирательства. Содержался в подвале здания уфимского магистрата. Провинциальная канцелярия отправила своего чиновника по селениям Сибирской и Осинской дорог для сбора улик и свидетелей, способных дать показания относительно Салавата и его отца Юлая.
Так около здания магистрата оказался Сагыр Утяшев, родственник Салавата, сотник деревни Утяшево Балакатайской волости. С его слов известно, что к нему подошел один из солдат, охранявших Салавата. Он спросил у Сагыра, не родственник ли тот Салавату? На что Сагыр ответил, что родственник. Тогда солдат передал ему письмо Салавата на языке «тюрки», адресованное родственникам в Шайтан-Кудейскую волость.
Сагыр письмо взял, но сам, видимо, еще не был отпущен домой. Поэтому он встретился с теми, кого уже отпустили по домам. В частности, в дорогу собиралась группа из пяти человек: башкирец Мухамет Кучуков из деревни Мухаметово Тырнаклинской волости Сибирской дороги, из этой же деревни Истыбай Сагыров (возможно, сын Сагыра) с женой и башкирец Балтай с женой из Исетской провинции.
Сагыр Утяшев попытался вручить письмо Мухамету Кутукову, прося передать его Абдряшу Алкаеву, помощнику старшины Сартской волости Умета Уразымбетова. Но Мухамет письмо не взял, ссылаясь на то, что положить его некуда. Тогда Сагыр спрятал письмо в зашивку кушака жены Балтая.
На выезде из Уфы, в деревне Атово (Атаевка), где стоял отряд карателей, Мухамет Кучуков по неизвестной причине выдал письмо карателям. Разбирательство началось через три недели.
Салават от письма отрекся, заявив: «...оного не писывал и того солдата отдать ево дяде моему башкирскому сотнику Сагыру Утяшеву не просил и оного не выдавал». Здесь важно отметить, что Салават действительно считал Сагыра Утяшева своим дядей, но со стороны отца или матери — неизвестно.
Допрошенный солдат Яким Чудинов внес некоторые уточнения. Так он заявил, что «...оному башкирцу (Сагыру. — Р.В.), чтоб он отослал письмо в Шайтан-Кудейскую волость я не говаривал, и Салаватка мне о том не сказывал».
Значит, письмо Салават адресовал самому Сагыру Утяшеву, а тот по собственной инициативе отослал его Умету Уразымбетову и Абдряшу Алкаеву. Это известные пугачевцы. Башкиры всех 187 дворов Сартской волости, подчиненные Умету Уразымбетову, участвовали в восстании.
Видимо, Сагыр Утяшев считал, что они смогут помочь Салавату. Это были верные соратники Салавата, бывшие с ним до конца. Они приняли вместе с Салаватом и последний бой около Катав-Ивановского завода 22 ноября 1774 г. Салавату писать в Шайтан-Кудейскую волость не имело смысла. Родственников, способных ему помочь, там уже не было.
Какие же нити родства связывали Салавата с Сагыром Утяшевым? Если учесть, что он передал письмо Салавата через жителей деревни Мухаметово Тырнаклинской волости и один из жителей этой деревни Истыбай Сагыров, возможно, был его сыном, то логично предположить, что и сам Сагыр был выходцем из этой деревни. Тогда намечается очень тонкая, почти невидимая нить родства через прадеда Салавата Карагужу-абыза, ведь первоначально деревня Мухамет (Ярмухамет) называлась деревней Карагужи-абыза. В протоколе допроса Сагыр упомянут как дядя. По-башкирски Салават сказал «агайем», что означает близкий или дальний родственник мужского пола. Хотя нельзя исключить и того, что Салават приходился Сагыру племянником. Это если мать Салавата была сестрой Сагыра Утяшева. И фамилия его, скорее всего, была Утямышев — по Утямышу, сыну Иткини — известной личности из шежере тырнаклинского рода. Но все это пока из области предположений. Время покажет, насколько они верны. Теперь о тексте самого письма. Салават, зная о том, что многих старшин вызывают по их делу и берут показания, просил провести среди них работу, чтобы они напрасно на них не показывали, а говорили, что все повстанцы жгли заводы и сражения делали по приказу Пугачева. Со своей стороны, Салават заверил, что они с отцом ни на кого показаний давать не будут.
Он просил хлопотать за безвинных жен и детей. «Детей же лета пропишите», — советовал он, считая их малолетство убедительной причиной для их освобождения.
Салават надеялся, что их с отцом не казнят и просил активнее предпринимать всевозможные меры. «Ведь и о лошадях люди ходатайствуют и стараются», — писал он. Просил взять в долг и дать губернскому секретарю Чучалову 1000 рублей взятки, чтобы он забрал их вместе с делами в губернскую канцелярию, в Оренбург. Видимо, здесь, в Уфе, находились люди, которые давали на них показания.
А теперь о семье: «...караул при нас комендантский у коего Салаватова жена, да один сын и так мы опасаемся, как бы он до резолюции их не истребил. Да одного сына взял генерал, который на квартире стоит у секретаря (Фрейман. — Р.В.). А прочие жены и дети разобраны большими...».
Кроме того, несколько ранее на допросе в Тайной экспедиции Сената 25 февраля 1775 г. Салават показал, что: «...три его жены и два сына взяты в плен, и где находятся ныне не знает».
Сопоставляя эти сведения можно считать, что у Салавата было три жены, два сына, а также «прочие дети», доставшиеся ему «по наследству» от старшего брата.
Эпос «Юлай и Салават» рассказывает о том, что после смерти старшего брата, Салавата женили на его вдове. По преданиям, ее звали Амина.
В этом же эпосе рассказывается и о Гульбазир, сосватанной Салавату еще в раннем детстве. Однако, узнав о женитьбе Салавата на вдове его старшего брата, отец Гульбазир некоторое время не отдавал Салавату дочь. Но, желая «приручить» Салавата, отвлечь его от вражды с заводчиками отец Гульбазир решил все-таки отдать ему дочь.
Имя третьей жены Салавата мне было известно еще с детства, которое прошло в деревне Ст. Каратаулы. Бывая с бабушкой Фатымой на сенокосе, я часто расспрашивал ее о названиях различных урочищ.
— Ай баткан-куль, — рассказывала бабушка, названо так потому, что месяц там садится за гору.
— А Зулейха-куль? — допытывался я.
— Зулейха-куль, — отвечала бабушка, — названо так потому, что Зулейха — жена Салавата — ездила через это место из Юлай-аула в Калмак, к отцу и матери.
— Откуда ты это знаешь?
— Гарифьян-агай Султанов рассказывал. Он говорил, что Салават наш зять, что жену Зулейху он взял из Калмак-аула.
Калмак-аул основан в 1729 г. калмыками, припущенниками вотчинников Каратавлинской волости. В ауле в 1795 г. было всего 8 дворов, значит в 1770 г. — еще меньше, возможно, 5—6 дворов.
Если калмыки пришли в 1729 г., то ко времени женитьбы Салавата (1766—1770 гг.) в этой деревне родились два новых поколения с примесью башкирской крови, но калмыцкое происхождение одной из жен Салавата должно было отразиться в преданиях. Представительница иного народа не могла остаться незамеченной в семье национального героя.
Действительно, в 1949 г. в деревне Асылгужино Кигинского района от В. Идисамова (1894 г. р.) записано предание [8, с. 144], в котором утверждается, что одна из жен Салавата была калмычкой. О том, что Зулейха — реальное лицо свидетельствует и то, что единственную девушку, которую воспел Салават в стихах, звали Зулейха.
Детьми Салавата я начал интересоваться в конце 80-х гг. прошлого XX в., работая над своей первой книгой «Пчелы и люди». Изучая историю башкирского бортничества, я натолкнулся на интересный факт. Оказывается, что за Уральским хребтом медоносные пчелы, так же, как и раки, в природе уже не встречаются. Нет их и во всей Сибири, славящейся богатыми сборами меда.
Шежере рода Салавата Юлаева, записанное Х. Кульмухаметовым от Гульсафии Исламовой в 1950 г.
Сибирь не знала бортничества, несмотря на то, что осваивали ее люди, безусловно, знакомые с этим промыслом. Не занимались бортничеством и коренные ее жители: горно-алтайцы, хакасы. Пчеловодство Сибири началось сразу с колодных ульев, а завез башкирских пчел в Сибирь в конце XVIII в. полковник Н. Аршеневский. После подавления пугачевщины этот каратель, руководивший арестом Салавата Юлаева и разграбивший семью его отца Юлая Азналина, был направлен на службу в Усть-Каменогорскую крепость. По просьбе сосланных сюда поляков, он, возвращаясь из отпуска, завез туда колодные ульи с башкирскими пчелами. Н. Аршеневский, еще в чине подполковника, во время подавления пугачевщины в 1774 г. захватил жен и детей Салавата, его 10-летнего брата и жен его отца, Юлая Азналина.
Жизнь всех родных и близких Салавата была в одно время в его руках, поэтому я заинтересовался судьбой самого этого карателя, в надежде отыскать следы родственников Салавата. Так я обратился к трудам по русской генеалогии, к «Российской Родословной книге», составленной князем Петром Владимировичем Долгоруковым. Есть в родословной книге и Аршеньевские. Среди них значится Николай Яковлевич, генерал-майор при Екатерине II, тайный советник, губернатор астраханский при Павле I. Умер в 1802 г., по некоторым сведениям, застрелившись из-за карточных долгов.
«Другой известный каратель, генерал-майор Фрейман оставил же после себя мемуары, почему бы не поискать записок Аршеневского», — подумал я и отправил запрос в Астрахань, где Аршеневский после военной службы работал губернатором. Ответил мне старший научный сотрудник Астраханского областного госархива Горшков А.А. Он прислал некоторые прошения написанные рукой Н. Аршеневского, в которых тот описывал свою службу, но в этих прошениях он упоминал лишь период штабс-капитанства при Петре III. Писать о службе при Екатерине II он не счел благоприятным для себя, хотя был ей лично известен. Н. Аршеневский подал императрице рапорт, касающийся поимки Салавата, охарактеризовав помогавших ему Муксина и Зямгура Абдусалямовых как ее верноподданных и заслуживающих поощрения людей. Но после смерти Екатерины II наступили времена смутные, ее сын Павел I так и не простил ей убийства своего отца Петра III, и все, кто верно служил императрице, были в опале. Поэтому Н. Аршеневский ничего не писал в прошениях к Павлу I о своей службе при Екатерине II, и мы ничего не узнали от него о судьбе родных и близких Салавата Юлаева.
Появился и ложный след. Во время открытия музея Салавата Юлаева в райцентре Салаватского района с. Малояз посетителям показывали «шежере Салавата Юлаева», где были указаны и его два сына Акбулат и Шаймурат. Несмотря на то, что это шежере относилось к тырнаклинскому роду, а дедом Салавата значился не Азналы, а Алибай, родословная экспонировалась годами, несмотря на критику со стороны историков. На мое замечание по поводу этого шежере первый директор музея Абузар Сайфуллин дал ответ, что им известно о том, что эта родословная не имеет никакого отношения к нашему национальному герою, а представлена же на обозрение как результат краеведческой работы — был другой Салават Юлаев, житель Тырнаклинской волости. Действительно, профессор А. Асфандияров отметил по переписи 1816 г. жителя деревни Лагыр 2-летнего Салавата Юлаевича Алибаева. Дед тырнаклинского Салавата 65-летний Алибай Юлмухаметов служил юртовым старшиной [17, с. 150].
Как-то в редакции журнала «Шонкар» ко мне подошел Р. Исламшин и сказал, что в нашем архиве хранятся ревизские сказки 1816 г., в которых упомянуты Салаватовы. Свои находки он опубликовал в газете «Йэшлек» (№ 103. 1993 г.), но никаких откликов не получил. Я спросил, есть ли у него какие-либо доказательства, что это сыновья нашего национального героя. На это он мне ответил, что маловероятно, чтобы в этой округе жил еще и другой Салават. Иных доказательств он не привел, лишь посетовал, что историки оставили без внимания его публикацию. Я рассказал ему, что были уже найдены два сына Салавата в Салаватском районе, да оказались сыновьями не того Салавата Юлаева. Нужны были доказательства, а без них на внимание историков рассчитывать бесполезно. Демонстрация шежере «не того Салавата» в музее Салавата Юлаева была еще свежа в памяти и вызывала обоснованное возмущение историков, а тут вновь идет речь о детях Салавата. Эта встреча уже стала забываться. Другие дела, другие проблемы захлестнули меня. Но, как всегда, всему виной оказался случай. Был какой-то наш семейный праздник, и я встретился со своей тетей Манзумой, жившей и учительствовавшей в 1949—1950 гг. в деревне Шаганай. Там была начальная школа, где директором работал упоминавшийся выше краевед Ихсан Залялетдинов. Как обычно, за семейным столом пошли воспоминания о родных местах, о далекой молодости. Тут я возьми, да и спроси у тети Манзумы: «Вот ты жила и работала в деревне Шаганай, вспомни, были ли там люди, считавшие себя потомками Салавата Юлаева?» Ответ меня удивил: «Конечно, были! Ихсан-агай даже составлял шежере рода Салавата». И она стала рассказывать и перечислять имена знакомых мне людей, живших в Уфе, Малоязе, на станции Кропачево, так или иначе связанных с этим вопросом. Припомнила она и юношу по имени Ишмурат, сына Бадьян, шустрого парня, которого называли потомком Салавата.
Потом я решил записать и систематизировать все, сказанное тетей Манзумой, припомнил родственные связи названных ею людей. Получалось, что я вырос среди потомков Салавата — кого-то знал как своих односельчан, а с кем-то провел босоногое детство. Взяв с тети Манзумы слово, что она найдет родственников Ихсана Залялетдинова, я отправился в республиканский архив искать потомков Салавата.
По материалам ревизии 4 сентября 1816 г. по деревне Шаганай оказались зафиксированными Хабибулла Салаватов, 49 лет, и Рахматулла Салаватов, 46 лет. У Хабибуллы был сын Абдулсалих, 6 лет, а у Рахматуллы — сын Сулейман, 8 лет [18]. Получалось, что Хабибулла родился в 1767 г., а Рахматулла — в 1770 г.
Но сыновья ли это Салавата Юлаева или здесь вновь ложный след? Эти списки до меня смотрели другие исследователи, но никто так и не доказал, что это сыновья Салавата Юлаева, нашего национального героя. Бросалась в глаза разница в годах рождения Салавата Юлаева и Хабибуллы. Получалось, что, исходя из официальной даты рождения Салавата Юлаева в 1754 г., установленной И. Гвоздиковой, ему было 13 лет, когда родился Хабибулла. Едва ли такое могло быть. Но о дате рождения Салавата давно уже идут споры. Нужны были доказательства родства Салавата Юлаева с Хабибуллой и Рахматуллой Салаватовыми. Ведь видел же еще в 1977 г. эти списки упомянутый выше профессор А. Асфандияров, но никакой связи этих Салаватовых с Салаватом Юлаевым он не усмотрел.
Как проверить, как доказать? Понятно, что генетический анализ не произвести — места, где покоятся останки нашего национального героя и Салаватовых из Шаганая, неизвестны. В ревизских сказках не указывали подробности происхождения — лишь имя, фамилия, возраст. Позже, в XIX в., стали записывать и отчество, а до этого у башкир имя отца считалось и отчеством, и фамилией.
После долгих раздумий наметился лишь один способ. Я решил построить родословную этих «архивных» Салаватовых и сравнить ее с вариантами шежере Салавата Юлаева, бытовавшими на нашей родине. Но для этого нужно было выявить детей, внуков, правнуков «архивных» Салаватовых из Шаганая. Возникла необходимость просмотреть записи и других, более поздних ревизий.
Перепись 1859 г. Появилось следующее поколение: Сулейман Рахматуллин Салаватов, 51 год, Хабдрахман Рахматуллин Салаватов, 40 лет, Сагидулла Рахматуллин Салаватов, 34 года, Абдулсалих Хабибуллин Салаватов, 49 лет.
Ветвь Сулеймана, сына Рахматуллы, вызвала у меня особый интерес. В преданиях Сулейман назывался братом Салавата, а здесь внук Сулейман. От первой жены в переписи записано два его сына — Аллаяр (20 лет) и Миндияр (12 лет), а от второй жены — Кильдияр (14 лет) и Мухаметкильды (9 лет). Сравниваю с шежере рода Салавата, записанным Х. Кульмухаметовым со слов Гульсафии (Сафии) Исламовой. Эти имена в таком же порядке выстроены и в том шежере. Г. Исламова отнесла их к роду Салавата Юлаева. Она назвала и имена жен Сулеймана: Хания и Сахипьямал, а также дочерей: Гайниямал, Шамсиямал, Киньябика.
Что скажут архивные материалы? В ревизские сказки записали и женщин. И вновь иду в архив — совпадению трудно поверить: первая жена Сулеймана Рахматуллина — Ханя (Хания) Кутлинова (50 лет) и вторая жена Сахипьямал Давлетова (43 года). Совпадают и имена дочерей: Шамсиямал (11 лет), Киньябика (2 года), нет только Гайниямал — как оказалось, она была выдана замуж в другую деревню.
Есть и другие совпадения. Г. Исламова в следующих поколениях показала Миндиисмагила, сына Аллаяра. В одном из архивных источников [66] отмечен Исмагил, сын Аллаяра.
Все-таки как крепка народная память! Ведь прошло более 100 лет, а Гульсафия Исламова помнила все это без единой записи. И не она одна! Ф. Надыршина в 1977 г. записала одно предание от жителя деревни Шаганай С. Зайнетдинова (1903 г. р.) [8, с. 146]. Он считал самыми близкими потомками Салавата упомянутых выше Аллаяра и Кильдияра, помнил Кильдияра (1845 г. р.), умершего около 1918 г. Сам С. Зайнетдинов был женат на Фаткие, дочери Саляха, родного брата Миндиисмагила (Исмагила), сына Аллаяра. Конечно, он хорошо знал сестер и братьев своей жены, детей Саляха: Гарифу, Ямилю, Ишмухамета и Сайфутдина.
Таким образом, сопоставление шежере, построенного с использованием архивных материалов, с родословной потомков Салавата, зафиксированными на его родине от разных людей, показало удивительное совпадение. На этом основании уже могу смело утверждать, что Хабибулла и Рахматулла Салаватовы — сыновья нашего национального героя Салавата Юлаева. Убедившись в этом, я решил представить свои находки широкому кругу читателей.
Первый мой вариант шежере С. Юлаева вышел одновременно на башкирском и русском языках в газетах «Башкортостан» и «Известия Башкортостана» 11 июня 1994 г. в дни празднования 240-летия со дня рождения Салавата Юлаева. Эти статьи породили среди жителей Салаватского района большой интерес к собственному происхождению. Так, И. Мигранов в статье «Продолжение шежере» написал, что Гайниямал, дочь Сулеймана, была отдана замуж за Мингажа в деревню Бишауляр, и приводит продолжение ветви шежере С. Юлаева через Мингажевых, детей Гайниямал. Он также называет имя сестры Салавата — Бурхия, ее выдали замуж в Монай-аул еще до пугачевщины [67].
И. Мигранов пишет, что Бурхия и Гайниямал общались между собой, ведь деревни Бишауляр и Монай-аул располагались неподалеку. Возможно ли это, ведь Гайниямал была сверстницей правнучек Бурхии? В те времена женились рано, девушек отдавали замуж лет в 15, между поколениями можно смело считать 20 лет. Для того, чтобы Бурхия и Гайниямал встретились в Монай-ауле, должно было пройти с момента рождения Бурхии три поколения и годы жизни Гайниямал, примерно, 60 + 18 = 78 лет. Если Бурхия прожила 80—90 лет, а это не было редкостью в те времена, то родственные визиты Гайниямал к ней вполне могли иметь место.
С годами появились и другие сведения, подтверждающие родство «архивных» Салаватовых из деревни Шаганай с Салаватом Юлаевым. Так, родственники И. Залялетдинова (1897—1992), жившего в Шаганае, передали мне рукописный вариант шежере С. Юлаева, составленный им для экспедиции из Челябинска. В этом варианте есть связка Салах — Аллаяр — Сулейман, восходящая к Юлаю Азналину. Указан и брат Аллаяра — Кильдияр, его потомки. Особенно обратим внимание на Салаха.
Шежере рода Салавата Юлаева, составленное И. Залялетдиновым (д. Шаганай)
Поясняющие надписи к шежере рода Салавата Юлаева, составленному И. Залялетдиновым
Юлай Азналин имел сыновей: Сулеймана, Ракая и Салавата.
Старший сын Сулейман имел сыновей: Аллаяра, Кильдияра и Дияра (Миндияра. — Р.В.).
Сыновья Кильдияра: Багау, Гариф, Хасан и Кунаккильды. Дочери Кильдияра: Фатима, Хадича, Сафия (Гульсафия. — Р.В.).
Дочь Фатимы Самсинур живет в Малоязе, замужем за хромым Хамматом, ее дочь Зайнаб — врач, муж Зайнаб Сагитт — также врач.
Одна дочь Сафии Сахия живет в Алькино, ее муж — Гилмет, сын Сиража.
У Хадичи был сын Галяу, его жена — Маухира, сыновья Гани и Ануар (Шаганай).
Сыновья Багау: Биктимер и Тимербулат. Жена Биктимера Махира, их сын Раис женат на Дирузе.
Сын Тимербулата Миндиахмет, дочь Миндигуль, живет в Идрис-ауле.
Сын Гарифа Кашаф имеет сына Ишбирде, женатого на Гульжихай. Ишбирде живет в Бердяуше, а Гульжихай — в Шаганае.
Жена Хасана Гайниямал была из Махмут-аула, их дочери Мокарама и Миндибадар умерли в 1921—1922 гг. (во время голода. — Р.В.)
Жена Кунаккильды Хобай, их сын Мирсаяф живет, кажется, в Казахстане, а дочь Накия — тоже на стороне.
Аллаяр имел сыновей Салаха и Исмагила, дочерей Гульямал и Фархиямал.
От Салаха (его, как потомка Салавата, отметил С. Злобин. — Р.В.) родились сыновья Шарафутдин, Сайфутдин и дочери: Фатиха, Гаффа, Мавлида, Марзия, Ямиля, Фатхия.
Шарафутдин и его жена Бадьян имели сына Ишмухамета (он называл себя потомком Салавата, его знала моя тетя Манзума. — Р.В.).
Сайфутдин от первого брака с Махирой имел лишь дочь Ханифу (Шаганай).
Исмагил имел сыновей: Хайруллу, Миндихана и Миндияра.
Хайрулла и его жена Ямалниса (Шаганай) имели сына Хабибуллу и дочерей: Асму (Шаганай) и Люцию (Каратаулы).
Сыновья Миндияра (жена Вазифа дочь Ахмета): Фархат, Альберт, Салават, Револют, дочь Лена.
Фатхия замужем за Сайфетдином (от него записано одно из преданий о Салавате. — Р.В.). Их дети: Мавлетдин, Ахлетдин (в Усть-Катаве), Зулейха (зав. клубом в Шаганае), Кинжабика.
Ямиля живет в Юныс-ауле, ее муж Иштимер погиб на фронте. Их дети: сын Жиганур (разъезд Яхино), дочь Гарифа (живет с мужем Шарафутдином в г. Юрюзане, их дети: Толкит, Рифкат, Разифа, Галяу).
Муж Фатихы Юсуп Каримов из Алькино, их сын Тимербай (тракторист), дочери Маулиха, Зайтуна (Алькино).
В. Сидоров в своей книге «Был героем Салават» приводит запись из архива С. Злобина от 23 июля 1928 г.: «Видел потомка Салавата... лет около семидесяти. Зовут его Салах». Это был праправнук Салавата, отец упомянутой выше Фаткии. Может быть, правнуков Салаха и учила в шаганайской школе моя тетя Манзума, и они знали от старших свое родство с Салаватом Юлаевым.
Новые сведения все больше убеждали, что упомянутые выше лица — истинные потомки Салавата через его сыновей и внуков. Они позволили уточнить и расширить крут родственников нашего национального героя.
Нет повести печальнее на свете... Вспоминая эти шекспировские строки, перед глазами обязательно встают два враждующих рода, их кровавая судьба. Лишь трагическая гибель двух любящих сердец Ромео и Джульетты через много лет прекращает эту вражду.
Нечто подобное, но со счастливым концом, случилось и с родами Азналыбая и Шаганая. Они оба с молодых лет раз и навсегда определили свою жизненную позицию. Шаганай и Азналыбай оказались «по разные стороны баррикад» в годы национально-освободительной войны 1735—1740 гг.
Азналыбай попал в водоворот этих событий в составе отряда Юсупа Арыкова, окружившего в 1735 г. Верхне-Яицкую крепость и вынудившего гарнизон сдать и покинуть эту крепость. Во всяком случае, в октябре 1736 г. Азналыбай вместе со своим дедом Ака-муллой принесли повинную и обязались вернуть захваченные в крепости ясыри, пушки, ружья и другие трофеи, клялись более не бунтовать, но сдержать свое слово не смогли, бунтовали до самого конца этой войны.
Шаганай стал известен в 1735 г. Когда ему удалось поймать известного бунтовщика, предводителя той войны Тулькусуру Алдагулова, и сдать его властям. Шаганай сразу выдвинулся в ряды наиболее авторитетных старшин, преданных правительству.
А друг против друга, оголив оружие, Шаганай и Азналыбай сошлись около деревни Васкын, после курултая, на котором Карасакала объявили башкирским ханом. Азналы оказался в отряде Карасакала, а Шаганай вместе с другими «верными» старшинами пытался захватить Карасакала и сдать его властям. Позже престарелый уже Шаганай распродавал земли Шайтан-Кудейского рода, а молодой Юлай, сменивший его на старшинском посту, стал конфликтовать с ним по этому поводу, судиться.
В исторической литературе также хорошо распространены сведения об участии Юлая в 1771—1772 гг. в походе в Польшу и исполнении должности старшины его сыном Салаватом. Документальные источники, фиксирующие этот факт, появились еще в 1961 г. Известный историк Н.Ф. Демидова в журнале «Вопросы архивоведения» опубликовала статью «Печать Салавата Юлаева». Этой печатью Салават, исполняя должность старшины, заверил свое письмо в Оренбургскую губернскую канцелярию. В этом письме он обвинил Рысбая, сына Шаганая, в нецензурной брани в адрес императрицы Екатерины II.
По письму Салавата в Шайтан-Кудейскую волость явились капрал и два казака, арестовали Рысбая Шаганаева и увезли в Уфу. Это свидетельствует о том, что отношения между Салаватом и Рысбаем были враждебными. В третьем поколении переплелись в клубке вражды эти два рода.
Надо полагать, за свои поступки Рысбай Шаганаев отделался десятком ударов плетью и вернулся домой. В 1784 г. у него родилась дочь Усиктета. Странное имя, означающее «злая девушка», или на современном сленге «крутая».
Она и впрямь оказалась девушкой с характером. Неизвестно, конечно, где и как она познакомилась с сыном Салавата Рахматуллой, но, презрев родовую вражду, Усиктета вышла замуж за Рахматуллу. Она родила троих детей: Сулеймана (1808), названного тем же именем, что и брат Салавата, Зулхыю (1810) и Зунхыяку (1812). Так счастливо закончилась вражда между родами Азналы и Шаганая, длившаяся на протяжении жизни трех поколений.
Рахматулла, женившийся раньше своего старшего брата, оказался крепким хозяином. В возрасте 43—45 лет, он взял вторую жену, от которой у него родились сыновья Хабдрахман (1819) и Сагидулла (1825). К сожалению, вторая жена Рахматуллы не попала в переписи и мы не знаем ее имени. Возможно, она умерла до 1859 г. О зажиточности Рахматуллы свидетельствует и то, что все три его сына имели по две жены.
Что же касается старшего сына Салавата Хабибуллы, можно отметить лишь то, что у него дети появились на два года позже, чем у Рахматуллы: в 1810 г. родился сын Аддул-салих, в 1813 г. — дочь Заякери.
Все внучки Салавата имели имена, начинающие на букву «З». Едва ли это случайность. Может быть, это было связано с тем, что их бабушку звали Зулейха? Несомненно, жена Салавата, вырастившая его сыновей, перенесла немыслимые тяготы того безжалостного времени, была мужественной и стойкой женщиной. И если она довела детей до семейного благополучия, то, конечно, заслужила доброй памяти. Может быть, ее сыновья, называя своих дочерей именами, созвучными с именем матери, не только хотели сохранить память о ней, но и желали, чтобы их дочери имели такие же душевные и волевые качества, какие проявила их мать в годы суровых испытаний.
Обращает на себя внимание и тот факт, что первые дети и у Хабибуллы, и у Рахматулла появились на свет очень поздно: у Хабибуллы в возрасте 43 лет, а у Рахматуллы — в возрасте 38 лет. Это дети, попавшие в перепись 1816 г. Возможно, у них были дети и не попавшие в перепись, умершие в раннем возрасте. Но все это наводит на мысль о том, что сыновья Салавата Хабибулла и Рахматулла долгое время, почти до 40 лет, не могли завести семьи, были вдали от родины, возможно, в крепостном рабстве. Вспомним, Салават писал на волю о том, что его сыновья находятся в руках карателей.
Велика была Российская империя! Сколько народов отстаивало в ней свое право на жизнь, свободу и веру с оружием в руках. Сколько сыновей осталось без отцов, но с отцовской горячей кровью! Не перечесть. Урал расположен на востоке России, на юге — Кавказ, много дней пути между ними, но как схожи судьбы народов и их детей:
Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути;
Он был, казалось, лет шести;
Как серна гор, пуглив и дик,
И слаб, и гибок, как тростник.
Но в нем мучительный недуг
Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился, даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел, и в стенах
Хранительных остался он,
Искусством дружеским спасен.
Но чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел, вздыхая, на восток,
Томим неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещен святым отцом
И, с шумным светом незнаком,
Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет,
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью...
Так писал М.Ю. Лермонтов в своей поэме «Мцыри» о мальчике одного из мусульманских народов Северного Кавказа. Генерал оставил умирающего ребенка в христианском монастыре. А знать бы, как распорядился судьбой одного из сыновей Салавата генерал Фрейман? Кому и на какой дороге он оставил или продал пленного ребенка? Это неизвестно.
В 1794 г. за два года до смерти в рижском журнале «Новая всякая всячина» генерал Фрейман опубликовал свои мемуары. Он дважды упомянул в них Салавата Юлаева в связи со сражением около Катав-Ивановского завода. Но сведений о сыне Салавата, захваченного им, в мемуарах нет. Может быть, ребенок тот мог бы также рассказать нам о своей неволе:
И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше, и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножен
Кинжалов длинных... и, как сон,
Все это смуглой чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? Он, как живой,
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор...
Читая эти лермонтовские строки, я как будто наяву вижу перед глазами Салавата в его одежде боевой, сыновей, стоящих рядом с ним, их прощание с отцом, уходящим в бой. В 1775 г., когда сыновья Салавата потеряли отца навсегда, Хабибулле было 8 лет, а Рахматулле — 5 лет.
Исходя из поздней их женитьбы, похоже, что не менее 30 лет они были на чужбине. За 30 лет дети забывают обычно все; и отца, и мать, и родину. Но сыновья Салавата за эти долгие годы не потерялись. Они, повзрослев, нашли дорогу на родину. Это трудно понять разумом — через 30 лет прийти на родное пепелище, поселиться в деревне кровных врагов отца, деда, прадеда, достойно прожить там всю оставшуюся жизнь. Сколько же мужества, терпения, силы воли и любви к родине надо было иметь, чтобы пройти через все испытания, определенные судьбой: крепостное рабство, принудительное крещение, чужой язык, тоску по родине, по родным и близким. И не потерять при этом надежду, как и тот лермонтовский герой:
Я никому не мог сказать
Священных слов «отец» и «мать».
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имен, —
Напрасно: звук их был рожден
Со мной. Я видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ — могил!
Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной...
Может быть, и сыновья Салавата дали себе такую клятву, и всю жизнь в неволе оставались ей верны. И родина приняла их. Из стана кровных врагов вышла молодая девушка, протянула руку и отдала свое сердце одному из них. Второй также обрел здесь свою любовь, построил семью, вырастил детей. Мечты, которые казались несбыточными, вдруг стали явью. Вот только отца они не нашли здесь, не было даже его могилы. Только память о нем еще гуляла по окрестным селениям и помнил еще седой Урал песни молодого Салавата.
Он умер 26 сентября 1800 г. в Балтийском порту (Рогервик), прожив большую часть жизни, 25 лет, на каторге. Было ли возвращение сыновей Салавата на родину как-то связано с его смертью? Едва ли. Императрицу Екатерину II сменил на российском престоле ее сын Павел I, а затем, в результате очередного дворцового переворота, пришел к власти царь Александр I. Салават и его сыновья давно уже были забыты в правящих кругах. Странности судьбы и твердый «салаватовский» характер привели их опять на родину, на берега Кускянды. Одно только это может служить доказательством того, что они были истинными сыновьями своего отца, человека несгибаемой воли, великого патриота своей родины.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |