Пролог

Не дай нам Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

А.С. Пушкин

Имя и дела его стали одной из самых выдающихся страниц истории Отечества, деяний наших великих предков.

В.И. Буганов

Бездетная Елизавета Петровна ушла из жизни на Рождество 1761 года. Опустевший трон унаследовал ее племянник Петр Федорович, привезенный в Россию четырнадцатилетним отроком. Когда великому князю исполнилось семнадцать, венценосная тетка женила его на юной принцессе Ангальт-Цербстской, нареченной при крещении Екатериной Алексеевной. Взойдя на престол, молодой государь не только прекратил войну и заключил перемирие с Пруссией, вернув ей все территории, обильно политые русской кровью, но и вступил с ней в союз против Дании, чтобы отвоевать свои вотчины в Голштинии. О внешнеполитических интересах империи, ее национальном достоинстве он не думал, чем и ускорил свою гибель. Через полгода никто уже не скрывал своих чувств к нему. Все открыто выказывали свое недовольство.

Распускались самые нелепые слухи, и они принимались на веру. Говорили, например, что Петр III продал русские войска Фридриху II, чтобы они никогда уже не вернулись на родину. Между тем в Петербурге действительно готовились к ненавистному датскому походу, в который должны были выступить гвардия и казаки во главе с атаманом Степаном Ефремовым.

Петр III проводил время в Ораниенбауме, то отдаваясь государственным делам, то предаваясь неудержимому веселью в компании друзей и подруг, от которых не скрывал своего желания развестись с Екатериной и заточить ее в монастырь, а то и в крепость. Впрочем, и жена его не отличалась строгостью нравов, периодически рожая детей то от одного, то от другого любовника.

Екатерина Алексеевна в полной мере воспользовалась непопулярностью своего супруга, ею же созданной. Отвергнутая им, она отъехала в Петергоф, всецело доверившись энергичным братьям Орловым, из которых красавец Григорий был отцом ее сына Алеши, впоследствии графа Бобринского.

Настал наконец решающий час. Перед рассветом явился Алексей Орлов, смелый, дерзкий, отчаянный Алехан, как прозвали его в гвардии. Камер-фрейлина Екатерина Шаргородская разбудила императрицу.

— Что случилось, Алексей Григорьевич? — встревоженно спросила она раннего гостя.

— Пора вставать. Все готово, чтобы провозгласить вас. Пассек арестован, — спокойно ответил гигант Алехан.

Екатерина не колебалась. Наскоро одевшись в черное платье, вышла она по главной аллее сада на дорогу. Лошадей не жалели. Через полтора часа они докатили карету императрицы до столицы. Семеновцы, измайловцы, Преображенцы единодушно присягнули ей на верность. К полкам гвардии присоединились армейские полки, придворные, сановники, чиновники. Народ вывалил на улицы. Не все понимали, что происходит, но все ликовали. Еще бы: водка в тот день в кабаках подавалась бесплатно, пей — не хочу!

Поскакали по разным дорогам гонцы, неся радостную весть о восшествии на престол всероссийский матушки Екатерины Алексеевны. Три полка, лишь накануне отправленные в Нарву, при первом же известии о перевороте вернулись в Петербург и принесли присягу. Сводный отряд казаков во главе с донским войсковым атаманом Степаном Ефремовым, шедший по приказу Петра III в Петергоф, повернул коней и пустился карьером в столицу.

Было решено арестовать Петра III, который с многочисленной свитой прибыл в это время в Петергоф, чтобы отпраздновать день своего тезоименитства накануне похода в Данию. Жены своей он там не нашел, и это как громом поразило императора. Растерялись и его спутники. Самые тревожные предчувствия охватили всех...

К вечеру казаки стали приводить «языков». Они перехватили несколько человек, видавших Петра III уже в Петергофе. Но никто из них так и не смог ответить на вопрос, что же намерен предпринять император? Ясно было, что никакой опасности для заговорщиков он уже не представляет. И Екатерина, отбросив маску «повинующейся желанию народа», развернула кипучую деятельность, правда очень смахивающую на грандиозный спектакль. Впрочем, игра была в ее характере.

Правительствующему Сенату,
28 июня 1762 года:

«Господа сенаторы!

Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадежить престол. Оставляю вам, яко верховному моему правительству, с полною доверенностью, под стражу: отечество, народ и сына моего.

Екатерина»¹.

Как быстро усвоила роль!

Войска вышли из Петербурга тремя отдельными отрядами. Легкая кавалерия, преимущественно гусары и казаки, во главе с поручиком Алексеем Орловым выступила первой. За ними двинулись артиллерия и несколько полевых полков под командой князя Платона Мещерского. Екатерина в мундире семеновского полковника Александра Талызина красовалась на добром скакуне впереди гвардии. Стоит ли говорить о том, с каким восторгом встретили ее великаны-усачи, вполне осознавшие уже, что предстоит им вовсе не поход, а увеселительная прогулка!..

Императора в Петергофе не оказалось. Предпринятая им попытка укрыться за стенами Кронштадта не увенчалась успехом. Петр III вернулся в Ораниенбаум, где «беспристрастно и непринужденно» переписал дрожащей рукой предложенный ему неверным генерал-майором Михаилом Измайловым текст, которым объявил «целому свету торжественно», что он «от правительства Российским государством на весь век» отрекается².

Бывшего императора арестовали и в сопровождении конного конвоя доставили в Петергоф, а затем препроводили в Ропшу, довольно уединенную и весьма приятную мызу, которая принадлежала ему, когда он был еще великим князем. Ответственным за охрану пленника Екатерина назначила Алексея Орлова, а в помощь ему определила капитана Петра Пассека, князя Федора Барятинского и поручика Михаила Баскакова.

Вечером 29 июня 1762 года войска выступили из Петергофа в обратный путь. Утром следующего дня состоялся торжественный въезд их в столицу. Первыми шли гусары и казаки... Звон колоколов, полковые марши, громкоголосое «ура!» — в общем, праздник, всенародное торжество. Сколько их было на святой Руси. И самые радостные посвящались переворотам.

«День был самый красный, жаркий, — вспоминал позднее рядовой третьей роты Преображенского полка Гавриил Державин, — кабаки, погреба и трактиры для солдат растворены — пошел пир на весь мир; солдаты и солдатки, в неистовом восторге и радости, носили ушатами вино, водку, пиво, мед, шампанское... и лили все вместе без всякого разбору в кадки и бочки, что у кого случилось»³.

Полиция была бессильна бороться с повальным разгулом и скоро сама увлеклась общим примером. К вечеру начались бесчинства.

«Петергофский поход» окончился. Казаки были среди победителей. Какие чувства и страсти владели ими в те дни? Но кто же может ответить на этот вопрос сегодня.

Алексей Орлов — Матушке нашей всероссийской,
5 июля 1762 года:

«Матушка милостивая Государыня, здравствовать Вам мы все желаем... Урод наш очень занемог и схватила ево нечаеная колика, и я опасен, чтоб он сиводнишную ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил»⁴.

Во хмелю, как видно, был Алексей Орлов в ту ропшинскую ночь, а потому так развязно весел. При дремучей безграмотности отличался он все-таки многими талантами и невероятной смелостью. Правда, среди «птенцов» Екатерины в пору ее молодости других-то и не было, а если и оказывались случайно, то очень скоро из «гнезда» вываливались: бездарность им не прощалась, все прочее было дозволено.

Алексей Орлов — Екатерине II,
6 июля 1762 года:

«Матушка, милостивая Государыня... Свершилась беда. Он заспорил за столом с князь Федором, не успели мы разнять, а его и не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня... Повинную тебе принес и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил: прогневили тебя и погубили души на век»⁵.

Не помнили, что делали, но сделали так, как надо — удавили «урода». А народу сообщили, что император скончался от «геморроидического припадка». Конечно же «матушка» простила и князя Федора Барятинского, и Алексея Орлова, остальных тоже простила. Всех главных заговорщиков одарила она землей, крепостными, деньгами, а тех, кто был ладен собою, еще и любовью. За участие в «походе до Петергофа и обратно во время вступления Ее Величества на всероссийский императорский престол» были награждены войсковой атаман С. Ефремов, старшина М. Поздеев, дьяк И. Янов, есаулы С. Сулин и И. Горбиков — всего шестнадцать донцов. Ивану Федоровичу Платову выпали десять рублей, а в день коронации — еще медаль и сабля⁶.

Петр III, испив до дна чашу унижений и вполне понятного страха, ушел из жизни, чтобы через одиннадцать лет «воскреснуть» на хуторах Южного Урала в обличье склонного к авантюре донского казака Емельки Пугачева.

Примечания

1. Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. Берлин, 1900. Т. 2. С. 42.

2. Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России. 1725—1825. М., 1991. С. 269.

3. Державин Г.Р. Избранная проза. М., 1984. С. 37.

4. Эйдельман Н.Я. Твой 18-й век. Прекрасен наш союз... М., 1991. С. 75.

5. Архив князя Воронцова Т. XXI. С. 430; Фирсов Н.Н. Петр Третий и Екатерина Вторая. Первые годы ее царствования: Опыт характеристики. М., 1915. С. 36—37.

6. Бильбасов В.А. Указ. соч. Т. 2. С. 510.