§ 5. Самаро-Волжский повстанческий район

Самаро-Волжский повстанческий район — это Ставропольский уезд с Бугульминским ведомством. Как и в Исетской провинции, основную силу пугачёвских отрядов здесь составляли крестьяне, в том числе помещичьи.

В Самаро-Волжский повстанческий район входили и 8 крепостей Самарской дистанции — Новосергиевская (в 136 верстах от Оренбурга) и далее вниз по р. Самаре Сорочинская, Тоцкая, Бузулукская, Елшанская, Борская, Красносамарская, Мочинская и близлежащие к ним деревни, относившиеся к Оренбургскому уезду, а также г. Самара. Деятельность пугачёвских эмиссаров началась здесь с первых чисел октября. Внимание повстанческого руководства к этому краю было обусловлено важными причинами. Во-первых, оно было заинтересовано в пополнении отрядов «способными к военному делу» калмыками, сосредоточенными в Ставропольском корпусе, и оренбургскими казаками, состоявшими при крепостях. Во-вторых, развитый сельскохозяйственный район мог стать богатой продовольственной базой для снабжения повстанческого войска, осаждавшего Оренбург. Кроме того, расширение территории восстания до Самары и Ставрополя создавало реальную возможность распространения движения на правобережье Волги.

В октябре 1773 г. — начале февраля 1774 г. в Самаро-Волжский повстанческий район было направлено 10 специальных указов «Петра III» — Пугачёва¹. Во множестве ходили манифесты и указы, служившие циркулярными предписаниями и распространявшиеся по всей губернии. Среди них, естественно, фигурировал манифест от 2 декабря, объявлявший всем покорившимся власти «государя Петра III» всемилостивейшее прощение и жаловавший «всякою вольностию отеческой»².

Ответственными эмиссарами Пугачёва выступали яицкие казаки. В помещичьих деревнях они от имени «Петра III» призывали, чтобы «крестьяня б помещиков своих не слушали, ибо де дается им воля». Осторожные крестьяне посылали своих выборных под Оренбург удостовериться в «подлинности сей сказанной им вести»³. Вождь восстания или его Военная коллегия давали необходимые толкования, как, например, 23 октября Пугачёв вручил депутатам от крестьян д. Михайлово Ставропольского уезда указ, в котором заявлялось о передаче крестьянам земди, вод и других льготах. И хотя в этом и подобных указах не говорилось об освобождении крестьян от крепостничества, крестьяне сами истолковывали жалованные вольности как освобождение от работы на помещиков⁴.

10 октября в Кинельскую (Черкасскую) слободу, населенную украинцами, явились яицкие казаки в сопровождении местных жителей. Как выяснилось из показаний свидетелей событий, в планах предводителей восстания было не только вовлечение в народное движение местных украинцев, но и задача использовать их в качестве эмиссаров, посылаемых на Украину для того, чтоб получить оттуда желанную поддержку и помощь. Привезенный в слободу указ «Петра III» содержал повеление выборным пробраться «потаенными дорогами в Малороссию, и там, малороссиянам и протчим казакам объявя письма, просил о неоставлении и помощи ему»⁵.

По показаниям на допросах И.Н. Зарубина и И.Я. Почиталина, в октябре 1773 г. к ставропольским калмыкам был послан полковник из яицких казаков Д.С. Лысов «и многия другия для прославления... [Пугачёва] государем, уговаривания народа и приведения» в Берду⁶. Уже сам факт направления в Калмыцкое войско повстанца в чине полковника говорит о том, какое большое значение придавали руководители восстания переходу калмыков на сторону восставшего народа. Калмыцкая конница была нужна повстанческой армии так же, как казачья и башкирская. Но на неё рассчитывали также казанский и оренбургский губернаторы. Выполняя их распоряжения, Ставропольская комендантская канцелярия сумела направить 500 калмыков против «злодейской толпы». Только дальше Самарской дистанции они не пошли. В середине октября, по свидетельству Журнала Рейнсдорпа, 316 калмыков вернулись домой⁷. Такое неповиновение властям уже свидетельствовало о сильном брожении среди калмыков, хотя они ещё не решались тотчас и открыто поддержать восставших. Наконец, обнародование указов «государя Петра III» о воле и благах народам края прибавило калмыкам решимости, и был сформирован первый калмыцкий повстанческий отряд из 300 всадников, который повел в Берду войсковой квартирмейстер Ф.И. Дербетев. Это событие Пугачёв особо выделил в своём показании на допросе в Тайной экспедиции Сената в ноябре 1774 г.: «Тут же пришол ставропольских калмыков старшина Федор Иванов сын Дербетев и привел с собою калмыков 300 человек»⁸.

В то же время 500 ставропольских калмыков, собранных казанским губернатором, насильно были направлены в карательный отряд коменданта Симбирска полковника П.М. Чернышева. 13 ноября под стенами Оренбурга пугачёвцы окружили отряд, и в ходе встречного боя «казаки и калмыки при самом тех злодеев приступе, изменя, предались» повстанцам⁹.

События войны уже охватили край, но калмыцкая феодальная знать даже в ноябре занимала выжидательную позицию. Войсковой полковник В. Делдеш и старшины-зайсанги не могли определить свое отношение к призывам новоявленного государя. И тогда они, присоединившись ко второму отряду калмыков, сформированному Ф.И. Дербетевым, решили поехать в Берду. Судя по сохранившимся документам, ни В. Делдеш, ни его приближенные не проявили себя на службе «Петру III». И сам Пугачёв относился к ним настороженно. Скорее всего, он держал их как заложников¹⁰. Но само решение командира и калмыцкой знати поехать в Берду было воспринято рядовыми калмыками, в силу традиций находившимися ещё под сильным влиянием своих владельцев, как открытая поддержка ими Пугачёва¹¹.

Осенью весь Ставропольский уезд и Самарская дистанция были охвачены выступлением народных масс. Ставропольский комендант бригадир И.З. фон Фегезак 15 декабря сообщал Военной коллегии, что «к мятежу согласились» калмыки, украинцы, чуваши, татары, мордва, господские крестьяне, и Ставрополь находится под угрозой захвата¹². На призывы Пугачёва отозвались также отставные нижние чины, однодворцы, государственные крестьяне. В ноябре—декабре в уезде действовало 10 крупных пугачёвских отрядов¹³.

Центрами повстанческого движения — «становищами и прибежищами» отрядов — стали Бузулукская крепость, Бугурусланская, Сарбайская, Саврушинская, Аманатская, Кинельская слободы. Самаро-Волжский повстанческий район дал образцовые примеры совместных выступлений людей различного социального состояния, разных национальностей. Отряды состояли из оренбургских казаков, калмыков, отставных солдат и драгун, а также поверстанных в казаки государственных и помещичьих крестьян. К ним присоединялись и башкирские команды, присланные было для защиты слобод от пугачёвцев¹⁴.

Таким же разнообразием отличался командный состав отрядов.

Наиболее крупными организаторами народной борьбы предстали здесь пугачёвские атаманы И.Ф. Арапов, крепостной крестьянин д. Арапово Оренбургского уезда, и Ф.И. Дербетев. Их отряды взаимодействовали с отрядами казачьего атамана Тоцкой крепости Н.Л. Чулошникова, государственного крестьянина депутата Уложенной комиссии от жителей Бугурусланской слободы Г. Давыдова, отставного солдата той же слободы И. Чернеева, татарского крестьянина д. Абдуллово Ставропольского уезда Абдрешита Аитова, атамана Кинельской слободы О.Г. Ломухина, отставного вахмистра из Сарбайской слободы А. Каюкова, экономических крестьян Ставропольского уезда Е.Л. Кузнецова, Ф. Иванова и др.¹⁵

Большинство трудового населения «почитало» Пугачёва «за государя». Как объяснял на допросе в Оренбургской секретной комиссии 22 июня 1774 г. отставной драгун Е. Ярыгин, сотник повстанцев, в истинность новоявленного императора верили «чрез издаваемые от него манифесты», размышляя, «что естли бы он не был прямо государем, так как бы он осмелился такия указы издавать?» И поэтому по зачитывании обращений «Петра III» жители слобод и деревень уезда заявляли: «государеву приказу противиться не будем»¹⁶.

Атаман И.Ф. Арапов, наделенный особыми полномочиями Пугачёва и Военной коллегии, прибыл на Самарскую дистанцию во второй половине ноября. Его задачей была организация бесперебойного снабжения Берды провиантом, фуражом, теплой одеждой, объединение повстанческих сил для захвата крепостей и городов, стоявших в стороне от восстания, и, конечно, набор «охотников» служить «Петру III» — Пугачёву¹⁷. Указом Военной коллегии Арапов получил право присваивать военные и гражданские чины, «кто тому достоин»¹⁸.

Ставкой Арапова стала Бузулукская крепость. Отсюда он поддерживал связь с Бердой и командирами отрядов, действовавших по линии крепостей и в Ставропольском уезде. Здесь концентрировались силы, готовые выступить «противу противнических партей в защищении верноподданных жительств»¹⁹. По всему уезду шла заготовка провианта и фуража для Главного повстанческого войска. Многие ставропольские помещики бежали с семьями во внутренние города страны. Их деревни подвергались грабежам.

Новые повстанческие власти относились к поручению «государя» с большой ответственностью. Г. Давыдов, назначенный в Берде атаманом Бугурусланской слободы, организовал опись всех мельниц в округе и подсчёт «помещичьих хлебов на государя Петра Фёдоровича». Только с разрешения атамана брали хлеб крестьяне и башкиры. Из Бугурусланской слободы в Берду Давыдов отправил тысячу четвертей хлеба²⁰.

Часть отнятого у помещиков добра раздавалась их крепостным. Так, в д. Пополутово из хозяйского стада было выделено на каждое «тегло по пяти баранов и по одному телион-ку»²¹.

По показаниям 81 (из 103) помещика Ставропольского уезда, собранным в губернской канцелярии в январе 1775 г., повстанцы захватили их имущество, увезли хлеб, отогнали скота на 210 968 руб., остальные 22 владельца имений не смогли ещё к этому времени установить сумму ущерба²².

Значение Ставропольского уезда как продовольственной базы повстанческих отрядов, действовавших в уезде и под Оренбургом, учитывало и командование правительственных войск, брошенных на подавление восстания. 31 января 1774 г. генерал-аншеф А.И. Бибиков приказал полковнику Г.И. Хорвату как можно скорее вытеснить повстанческие отряды из района Бугурусланской слободы «и тем отнять главнейшее их всей разбойнической толпы пропитание»²³.

Хотя из Берды шли строгие напоминания о том, что при заготовке провианта брать только «барской всякого рода хлеб» и не «чинить крестьянам никаких обид, в противном же случае, подвергнут себя его величества гнева»,²⁴ грабежу подвергались и хозяйства однодворцев, крестьян, отставных нижних чинов. Много жалоб было на калмыков. Ими занимался сам Пугачёв, который выдал Г. Давыдову «указ, чтоб никто не разорял, и кто ограблен и кем имянно, — прикажу тебе самому изследовать»²⁵.

Выполнение заданий «государя» совмещалось у калмыков с обычными грабежами. Скорее всего награбленное попадало в руки зайсангов и состоятельных калмыков. Как о хорошо известном ему экономическом неравенстве среди калмыков писал повстанческий атаман Яицкого войска Н.А. Каргин. Он советовал Ф.И. Дербетеву конфисковывать скот у богатых и передавать тем, «которым по своем недостаткам пить — ясть нечего». Каргин определял даже нормы изъятия: у тех, кто имел «десять скотин», взять «одну и неимущаго снабдить, а девять ему ж оставить». За взятых таким образом лошадей и скот, заверял Каргин, в «свое время... ис казны его величество удовольствием наградит будет»²⁶.

Повстанческие отряды Самаро-Волжского района то и дело выходили за пределы губернии. По сообщению генерал-майора Ф.Ю. Фреймана в Военную коллегию, в деревни Казанской провинции наезжали небольшие партии «наполовину безоружных» пугачёвцев, и «крестьяна не токмо им не противятся, но ещё сами помогают грабить помещичьи дворы». Отнятое у помещиков отправлялось в Ставропольский уезд²⁷.

На обширной территории повстанческого района действовало много небольших отрядов. Арапов, Дербетев и другие предводители повстанцев пытались объединить отряды для проведения крупных акций. Совместными военными операциями должно было стать взятие Самары и Ставрополя.

Вооружены были пугачёвцы по-разному: крестьяне слабо, но служилые располагали кое-каким арсеналом. Огнестрельное оружие имели 639 служащих оренбургских казаков, большинство из которых присоединилось к восставшим. У калмыков было 414 казенных ружей. В крепостях Самарской дистанции пугачёвцы конфисковали 83 казенных ружья. Из крепостей же, а позднее из Самары и Ставрополя они увезли 16 пушек²⁸.

23 декабря конный отряд Арапова из 300 казаков и татарских крестьян и 200 калмыков беспрепятственно вошел в пригородок Алексеевск, а через два дня захватил Самару. По словам Арапова, самарцы встретили повстанцев «со святыми образами» и «без всякаго бою и пролития крови его императорскому величеству покорились»²⁹. На сторону повстанцев перешел поручик И.Л. Щипачев, командир второй роты Ставропольского батальона, присланной для защиты города. Бургомистр И.И. Халевин засадил своих писарей за изготовление копий с манифеста Пугачёва. 45 «казаков» ездили с ними по деревням, принимая присягу и записывая на службу «Петру III»³⁰. Привлечению жителей в ряды повстанцев способствовала и бесплатная раздача соли. В Алексеевске население получило 171 пуд 5 фунтов соли, в Самаре — 276 пуд. 35 фунтов³¹.

К отрядам Арапова примкнули до 300 крестьян-поселенцев, находившихся в это время в Самаре, и «немалое число разного звания народа..., множество крестьян»³². Зная о приближении правительственных войск к Самаре, атаман пытался организовать оборону города. К Самаре шла 24-я легкая полевая команда майора К.И. Муфеля, насчитывавшая 1000 солдат и усиленная эскадронами бахмутских гусар и командой волжских казаков³³. 29 декабря в версте от Самары Арапов встретил карателей. Ожесточенное сражение на льду Волги закончилось поражением повстанцев. Они отступили к городу и открыли огонь из 8 пушек, но опять долго удерживать позиции не смогли. Потеряв свою артиллерию, много убитых и пленных, отошли за Алексеевск³⁴.

Арапову всё же удалось стянуть к Алексеевску значительные силы. Сюда подошли отряды Н.Л. Чулошникова и калмыцкого войскового надзирателя Л. Торгоутского и составили команду в 2000 чел. К тому же, несколько пушек вселяло в них веру в успех. 7 января в 8 верстах от пригородка Арапов внезапно атаковал команду Муфеля и присоединившуюся к ней 22-ю легкую полевую команду подполковника П.Б. Гринева. Бой длился около 10 часов. Повстанцы, судя по длительности этого жестокого сражения, проявили, должно быть, и отвагу, и стойкость. Все же регулярная армия взяла своё: пугачёвцы были рассеяны. Арапов ушел вверх по р. Кинель, к нему присоединилась часть калмыков во главе с матерью Ф.И. Дербетева Анной Васильевной³⁵.

В это трудное для повстанцев время из Берды в Ставропольский уезд был отправлен атаман Ф.И. Дербетев. Указом Военной коллегии от 9 января ему было приказано «собрать колмик и оруженных людей в Сарбай, и в Савруху, и в Оманацкую, и в окольные жительства для искоренения московской армии»³⁶. В течение 10 дней Дербетев занимался формированием отряда, а затем двинулся к Ставрополю, уверенный в своей победе. Как административный центр уезда город был для всех трудовых людей края символом гнета и насилия. И Дербетев верил в их поддержку. Кроме того, он надеялся на пополнение сил своего отряда пушками и оружием.

20 января Дербетев овладел Ставрополем. Повстанцы взяли под стражу коменданта бригадира И.З. Фегезака, офицеров, гражданских чиновников; имущество богачей было разграблено. Фегезака и других особо ненавистных населению чиновников увезли к Пугачёву. Остальные были отпущены. Среди последних — воеводский товарищ титулярный советник П.П. Мариамский, о котором Дербетев сказал, что от его «управления» калмыки «имели удовольствие». Дербетев уберег Мариамского от суда Пугачёва, предупредив воеводского товарища о том, что «государь Петр III», «будучи на всех чиновных огорчен, может и... [Мариамского] с протчими казнить»³⁷.

Дербетев не задержался в Ставрополе. В тот же день, забрав пушки, продовольствие и фураж, он выступил к Красному Яру³⁸. Фактически это было отступление. Под напором авангардных команд правительственных войск отряд Дербетева отходил на юго-восток. Вместе с ним уходили все восставшие калмыки. В улусах оставались лишь старики, дети да небольшое число «верных» калмыков. Уход к повстанцам большинства ставропольских калмыков стал одной из самых убедительных форм протеста народных масс против невыносимых условий жизни³⁹.

Повстанцы не сумели соорганизоваться и дать отпор наступавшим правительственным войскам. Разбросанные по огромному пространству отряды восставших, по существу, не имели единого руководства. Плана совместных боевых действий против карателей не было ни у Военной коллегии, ни у таких крупных предводителей народного движения в Самаро-Волжском районе, как Арапов и Дербетев. И сборные отряды восставших не могли выстоять под напором регулярных войск. Так, 23 января правительственной командой был разбит отряд атаманов татарина д. Абдуллово Ставропольского уезда Аита Размаметева и отставного солдата Бугурусланской слободы И. Чернеева, действовавших у Черемшанской крепости и в пограничных районах с Казанской губернией.

Хотя основные силы повстанцев ушли к Самарской дистанции, в различных районах уезда продолжали действовать отдельные отряды восставших.

В конце января Военная коллегия направила из Берды на помощь Арапову повстанческого полковника татарина Абдрешита Аитова, сына захваченного в плен атамана Аита Размаметева. Как рассказывал Абдрешит на допросе в Оренбургской секретной комиссии 23 июня 1774 г., по приезде в Бузулук он вручил указ Военной коллегии Арапову. «Арапов же, прочтя оной, поздравил его с полковником, а потом бывшую у отца его команду, всего человек ста с четыре..., препоручил ему, которую он приняв, стоял в Бузулуке»⁴⁰. В это время, по данным военно-походной канцелярии генерал-майора П.М. Голицына, на границе с Казанской губернией у Черемшанской крепости стоял отряд, насчитывавший 1 тыс. человек. Столько же повстанцев при 7 орудиях действовало южнее Бугульмы в районе с. Спасского. У пригородка Сергиевска находился отряд в 700 чел., на р. Кинель — в 400⁴¹.

Но в феврале правительство сконцентрировало в районе Бугуруслана и Бугульмы, на Самарской дистанции значительное количество войск, предназначенных для разгрома пугачёвского войска под Оренбургом. В это время основные силы повстанцев под командованием И. Арапова, Ф. Дербетева, Абдрешита Аитова сосредоточились у Сорочинской крепости. 6 марта вместе с отрядом Е.И. Пугачёва они участвовали в бою с командой премьер-майора В. Елагина в 37 верстах от крепости, у д. Пронкино. Это было последнее крупное сражение пугачёвцев на территории Самаро-Волжского повстанческого района. 22 марта в битве под Татищевой крепостью погиб И.Ф. Арапов. В апреле были захвачены в плен Г. Давыдов и Абдрешит Аитов. Ф.И. Дербетев с отрядом калмыцкой конницы, преследуемый командами майора Муфеля, в апреле-мае находился в районе р. Чаган, затем вышел к Иргизу и Узеням, безуспешно пытаясь прорваться за Самарскую дистанцию. 23 мая во время сражения с карателями неподалеку от Сорочинской крепости Дербетев был смертельно ранен⁴².

Захват правительственными войсками Ставропольского уезда и Самарской дистанции, разгром главных сил Пугачёва под Татищевой крепостью и 1 апреля под Сакмарским городком привели к затуханию повстанческого движения в этом районе. Продолжали борьбу лишь отдельные, не связанные между собой отряды. Но сопротивлялись они упорно, сражались до последнего. Только летом удалось карателям разбить отряд О. Ломухина. Сам атаман был захвачен в плен и позднее казнен.

Примечания

1. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 31—32, 376; Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. С. 53—54, 175, 179—180, 190—192, 196, 199—200.

2. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 36—37, 82—83, 381—382.

3. Пугачевщина. Т. 3. С. 5—6, 10—12.

4. Там же. С. 5—9; Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 31—32, 376.

5. РГВИА. Ф. 20. Д. 1230. Л. 474—475.

6. Пугачевщина. Т. 2. С. 108, 133.

7. РГАДА. Ф. 6. Д. 494. Л. 5.

8. Восстание Емельяна Пугачева. С. 143.

9. РГАДА. Ф. 6. Д. 494. Л. 20—21.

10. Беликов Т.И. Указ. соч. С. 73—77.

11. Там же.

12. РГВИА. Ф. 20. Д. 1231. Л. 8—9; Пугачевщина. Т. 3. С. 14.

13. Пугачевщина. Т. 3. С. 178, 359—362; Беликов Т.И. Указ. соч. С. 78.

14. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного исторического музея. М., 1973. С. 77—79.

15. РГАДА. Ф. 6. Д. 467, ч. 13. Л. 192—195; Ф. 1274. Д. 186. Л. 381; Пугачевщина. Т. 1. С. 119—120; Т. 2. С. 420; Т. 3. С. 14, 178—180; Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 56, 304—310, 442—443, 457; Овчинников Р.В. Документы свидетельствуют // Под знаменами Пугачева. Челябинск, 1973. С. 41—56.

16. Овчинников Р.В. Документы свидетельствуют. С. 50.

17. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 53—54; Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. С. 180—181.

18. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 54.

19. Там же. С. 56.

20. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного исторического музея. С. 79.

21. Пугачевщина. Т. 3. С. 12.

22. Подсчитано по: РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 396—402.

23. Там же. Л. 371; Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Восстание Пугачева. Т. 3. С. 14.

24. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 53.

25. РГАДА. Ф. 6. Д. 431. Л. 4; Пугачевщина. Т. 2. С. 420—421.

26. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 107—108.

27. Пугачевщина. Т. 3. С. 13.

28. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 100; РГВИА. Ф. 20. Д. 1235. Л. 205; Беликов Т.И. Указ. соч. С. 64, 82; Материалы по... ОКВ. Оренбург, 1907. Вып. VII. С. 185.

29. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 140.

30. Там же. С. 141—144; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Т. 2. С. 408.

31. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного исторического музея. С. 95—96, 102—103.

32. Пугачевщина. Т. 3. С. 16.

33. Там же; Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 416.

34. РГВИА. Ф. 20. Д. 1231. Л. 437—438; Дубровин Н. Указ. соч. Т. 2. С. 249—251; Пугачевщина. Т. 1. С. 168; Т. 3. С. 16—18.

35. РГВИА. Ф. 20. Д. 1232. Л. 42—43; Д. 1235. Л. 205; Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 144—145.

36. Пугачевщина. Т. 1. С. 60—61.

37. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 445—446.

38. РГВИА. Ф. 20. Д. 1232. Л. 300; Д. 1235. Л. 243—244.

39. Беликов Т.И. Указ. соч. С. 93—94.

40. РГАДА. Ф. 6. Д. 467, ч. 13. Л. 194.

41. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Т. 3. С. 13—14.

42. Восстание Емельяна Пугачева. С. 153; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Т. 3. С. 22—23; Беликов Т.И. Указ. соч. С. 106—114; Овчинников Р.В. Документы свидетельствуют. С. 41—54.