§ 1. Восстание в Башкирии в июле — сентябре 1774 г.

Переброска правительственных войск в Башкирию в августе — сентябре 1774 г. Третий этап Крестьянской войны характеризуется перенесением центра движения в губернии и уезды правобережной Волги. В течение второй половины июля и в начале августа 1774 г. Пугачеву удалось овладеть рядом городов Поволжья. Его войско вновь насчитывало десятки тысяч повстанцев. Восстание, разливаясь по поволжским губерниям, приближалось к центру страны, донельзя встревоженному событиями.

Очевидец событий академик Г.Ф. Миллер писал (3 июля 1775 г.) на страницах выходивших в Берлине «Еженедельных известий» А.Ф. Бюшинга: когда «мятежник Пугачев подошел к Казани, в Москве возникло возмущение, во время которого слепая чернь объявила разбойника своим спасителем»¹. Позднее в своей работе «Достоверные известия о мятежнике Емельяне Пугачеве и о поднятом им восстании» Г.Ф. Миллер характеризовал положение в старой столице середины лета 1774 г.: «Вся московская чернь ждала прихода Пугачева и была готова при одном только приближении мятежников стать под его знамена»².

Действительно, еще перед штурмом Казани 12 июня Е.И. Пугачев созвал военный совет, на который были приглашены все его полковники и «тайные советники». После чего было объявлено, что он «по взятии Казани намерен пройти в Москву и тамо воцариться и овладеть всем российским государством»³.

Переправившись через Волгу после сражений под Казанью, пугачевцы взяли Цивильск и Курмыш. Эти города открывали путь на Москву через Нижний Новгород. Но, получив известия о том, что подступы к Нижнему Новгороду были укреплены правительственными частями, Пугачев повернул к Саранску, откуда через Арзамас и Владимир тоже шла дорога на Москву. Однако и этот путь к старой столице был уже занят регулярными войсками. Взвесив возможности своего войска, состоявшего отныне в подавляющем большинстве из плохо организованной крестьянской массы, Пугачев двинулся на юг к родному Дону, рассчитывая на помощь донского казачества.

Несмотря на крушение планов похода на Москву, это было прямо-таки триумфальное движение повстанческого войска. В течение одного месяца, с 17 июля по 17 августа, пугачевцы взяли 8 городов: Цивильск, Курмыш, Алатырь, Саранск, Пензу, Петровск, Саратов, Камышин (Дмитриевск), центр Волжского казачьего войска село Дубовку, а 20 августа были уже у Царицына. Мощный вал народной войны захватил правобережные провинции и уезды Казанской, Нижегородской, Астраханской губерний и смежные районы Московской и Воронежской губерний.

Исключительно велика в нарастании антикрепостнической борьбы была роль манифестов и указов, с которыми Пугачев обращался к населению, обещал людям вольности и благоденствие. Среди них особенно значительны манифесты от 28 и 31 июля 1774 г., достаточно четко формулирующие идейную платформу Пугачевского движения. Оба документа сходны по содержанию. «Во всенародное известие» манифесты объявляли освобождение крестьян от крепостной зависимости, «награждение» их «вольностью и свободою». Освобождали они крестьян и другой «народ» от повинностей, налагаемых «от дворян и градских мздоимцев — судей», от повинностей в пользу феодально-крепостнического государства — подушной и других податей, рекрутчины. Манифесты звали к полному искоренению крепостнических порядков в стране, чего, по мысли составителей документа, можно было бы достичь только путем поголовной расправы с помещиками и чиновниками. Они призывали поступать с последними «равным образом так, как они... чинили с вами, крестьянами». Лишь «по истреблении... злодеев-дворян всякой может возчувствовать тишину и спокойную жизнь, коя до века продолжатца может»⁴.

Манифест от 31 июля широко распространялся ставкой Е.И. Пугачева в поволжских губерниях. Как и рассчитывало повстанческое руководство, он поднял в ряды восстания тысячные крестьянские толпы: Главное повстанческое войско насчитывало в какой-то день конца лета 1774 г. свыше 10 тысяч воинов. Как писал один из первых исследователей пугачевского манифеста от 31 июля В.И. Семевский, этот повстанческий документ представлял собой «настоящую жалованную грамоту всему крестьянскому люду, это хартия, на основании которой предстояло создать новое мужицкое царство»⁵.

Возникшая реальная угроза юго-восточным уездам Московской губернии и общий размах восстания заставили правительство принять экстренные меры для вооруженного подавления народного движения. 29 июля Екатерина II назначила новым, четвертым по счету, командующим карательными войсками генерал-аншефа П.И. Панина. В его распоряжение было отдано 16 кавалерийских и пехотных полков, 7 гусарских эскадронов, 4 легкие полевые команды, свыше 3500 донских и малороссийских казаков, а также весь состав гарнизонов Оренбургской, Казанской, Астраханской губерний и созданных там дворянских ополчений. Этой силой, которая, по мнению Екатерины II, «едва ли не страшна... и соседям», т. е. соседним странам, правительство надеялось покончить с восстанием⁶. К тому же по распоряжению императрицы на помощь Панину 21 августа прибыл генерал-поручик А.В. Суворов, военачальник, увенчанный славой побед в войне с Турцией.

Е.И. Пугачев. 1774 г.

Из Башкортостана в погоню за Пугачевым ушла большая часть правительственных войск, но продолжавшаяся повстанческая борьба удерживала там значительные контингенты воинских сил. Военное командование и местные власти не без основания рассматривали Башкирию как место, куда Пугачев мог еще вернуться за поддержкой. О возможности такого «разворота» И.А. Рейнсдорп громко предупреждал командующих войсками Ф.Ф. Щербатова и П.И. Панина⁷. А коменданту Яицкого городка подполковнику И. Симонову оренбургский губернатор приказал, «чтоб он на поведение оставшихся в Яике и в протчих местах казаков прилежно смотрел, делая крайния разведывания... нет ли в них каких-либо вредных мыслей и согласия» с Пугачевым⁸. Рапорты командиров воинских частей П.И. Панину и А.В. Суворову также содержали опасения, что Пугачев с Волги возвратится на Яик и в Башкирию⁹. Начальник Казанской секретной комиссии генерал П.С. Потемкин даже приказал командирам карательных команд произвести разведку для выявления возможных связей башкир с Пугачевым¹⁰. Ф.Ю. Фрейман в своих воспоминаниях, подводя итоги карательной службы летом и осенью 1774 г., указывал, что главная цель его экспедиции в Башкирию состояла в том, «чтобы Пугачев не получил оттуда помощи»¹¹.

В центре губернии и вдоль ее границ были установлены воинские посты. По сведениям екатерининского командования на начало августа, в Оренбурге располагался деташамент полковника В.В. Долгорукова, который контролировал окрестности города и Ново-Московскую дорогу вплоть до Бугульмы. В последней стояла команда полковника Н.Н. Кожина. Центральные пункты этой коммуникации охранялись командой секунд-майора В. Юшкова. Между Оренбургом и Уфой располагались части полковника П.А. Шепелева, имевшие постоянные посты в Бугульчане, Табынске и Стерлитамаке. В помощь уфимскому гарнизону в город вступила команда подполковника И.К. Рылеева. Он же поддерживал связь с командами Шепелева, а также полковника А.Я. Якубовича, державшего под контролем район от Уфы к Бугульме и Мензелинску. Под началом Якубовича в Пермской провинции и Екатеринбургском ведомстве находились гарнизонные команды подполковника А.В. Папава, полковника В.Ф. Бибикова, майоров Ф.Т. Жолобова и Д.О. Гагрина. Жолобову было поручено держать связь с частями корпуса И.А. Деколонга, которые располагались в Исетской провинции; главные посты сибирского генерала находились в Челябинской, Уйской, Верхнеяицкой крепостях и Увельской слободе. Из Зауралья в центральную Башкирию был переброшен корпус Ф.Ю. Фреймана, который разместил свои части от Бугульчана на Белой и до верховий Ика. Нижнеяицкая и Самарская дистанции крепостей были «препоручены к смотрению» генерал-майора П.Д. Мансурова¹². Наконец, в начале сентября в Исетскую провинцию вошли войска под командованием генерал-майора А.Д. Скалона, переброшенные с Сибирских линий крепостей. В письме Скалона И.А. Рейнсдорпу специально подчеркивалось, что «большая часть сибирских войск обращается ныне в пределах» Оренбургской губернии¹³.

Башкирия была туго спеленута карательными войсками. Но подавить восстание, как предполагалось, к осени 1774 г. им не удалось. Оно нарастало, вопреки всем ударам и угрозам, прямым и окольным, огневым и изустным. 23 июля 1774 г. императрица довела «во всенародное известие» манифест о заключении мира с Турцией, который позволил командующему карательными войсками генерал-аншефу П.И. Панину выступить с собственным объявлением. В нем он грозил: «Все наши войски, стоящия по границам Украйны и Польши, с поспешностию идут внутрь российских губерний на истребление злодейских бунтовщиков и на наказание всех тех жителей, которыя не только дерзают к бунтовщику приобщаться, но ежели и помогают ему всякими способствованиями»¹⁴.

Повстанческое движение в Уфимской провинции и соседних районах Оренбургского уезда и Бугульминского ведомства. Новому подъему народного движения в Башкортостане дало сильный импульс возвращение из-под Осы и Казани башкирских повстанческих отрядов, входивших до того в Главное войско Пугачева. Наиболее интенсивно проходила борьба в июле—сентябре 1774 г., до переброски из Поволжья крупных войсковых частей.

1 августа генерал-поручик Ф.Ф. Щербатов доносил императрице, что размах восстания в Башкирии «не уменьшается»¹⁵. Вводя П.И. Панина в курс событий, происходивших в крае, генералы П.М. Голицын и И.А. Деколонг писали, что «здешние дела в... разстройке состоят»,¹⁶ и «башкирцы же от бунта своего не отстают»¹⁷.

Основными формами народной борьбы оставались бои с правительственными войсками и местными карательными командами, перекрытие коммуникаций путем устройства застав и засек на главных дорогах, блокада крупных селений, заводов, крепостей.

Повстанческие отряды возглавляли те, кто, по наблюдениям властей, были «названы от... Пугачева за их к нему принесенные услуги полковниками и свыше чинами». Среди них — башкиры Салават Юлаев, Юламан Кушаев, Базаргул Юнаев, мишар Канзафар Усаев, татарин Ермухаммет Кадырметев, чуваш Михаил Андреев, мариец Байкей Тойкиев.

Генерал-аншеф П.И. Панин

Главные события повстанческого движения на территории Башкирии в июле—ноябре 1774 г. были связаны с именем Салавата Юлаева. Общая оценка его боевых дел принадлежит двум карателям различного ранга и социального положения, но одинаково хорошо информированным о событиях, происходивших в то время в крае.

Командующий правительственными войсками П.И. Панин характеризовал Салавата как «главнаго между башкирским народом теперь возмутителя», а один из самых рьяных участников подавления восстания старшина Кулый Балтачев заявил во время следствия по делу Салавата в Москве, что имя его, Салавата, по всей Башкирии «везде слышно было»¹⁸.

В июле и августе повстанческие отряды Салавата действовали «в самой Оренбурга близости», создавая угрозу административному центру губернии. Встревоженный этими угрозами, губернатор Рейнсдорп настойчиво требовал возвращения войск генерала Ф.Ю. Фреймана из Исетской провинции «для прикрытия же города Оренбурга с окольными местами»¹⁹.

В середине июля находившийся в Оренбурге полковник В.В. Долгоруков получил известие о двигавшемся по Уфимской дороге к д. Имангулово башкирском отряде повстанческого старшины Акбулата Ракаева. Посланная из Оренбурга команда премьер-майора Г.И. Шевича дважды, 18 и 30 июля, вступала в бой с повстанцами. Как и в других столкновениях, решающую роль в исходе схваток сыграла артиллерия. Интенсивный пушечный обстрел, открытый батареями карателей, вынудил повстанцев, оставя поле боя, отступить в горы. По данным различных источников, отряд Акбулата насчитывал от 2 до 3 тыс. человек²⁰.

Неподалеку от Оренбурга развернули свои действия отряды под предводительством Качкына Самарова и вернувшегося из-под Казани Кутлугильды Абдрахманова. Они нападали на воинские посты в с. Никольском, д. Биккулово и Имангулово, Бугульчанской пристани, отгоняли конские табуны. Судя по переписке верных властям старшин, в июле в отряде Качкына было до 600 башкир, а к ним подходили еще 400 калмыков и 200 яицких казаков²¹. Для мобилизации населения Ногайской дороги в повстанческие отряды Кутлугильда Абдрахманов распространял известие, что «Петр III» — Пугачев, находясь в Казани, вручил ему указ «быть... над шестью башкирскими волостями походным старшиною и собрать коннова народа до 6 тысяч и иттить в поход»²².

Во второй половине июля значительные повстанческие силы стали сосредоточиваться вблизи Уфы. Отряды Салавата Юлаева, Канзафара Усаева, Караная Мратова и других пугачевских вожаков с разных сторон направились к городу, чтобы «зделать на Уфу нападение и разбивать везде воинские команды»²³. В начале августа повстанцы появились в 50—60 верстах от Уфы. Вожаки повстанцев, действовавшие в волостях Казанской дороги, проводили мобилизацию крестьян в отряды для похода на Уфу. Так, 5 августа в дворцовую деревню Бурново (в 82 верстах от Уфы) приезжали пугачевские агитаторы, которые говорили «жителям оной и протчим нагорной стороны Белой обывателям, чтоб они были в готовности» идти на Бирск, где расположился пост регулярных войск, а потом к Уфе²⁴. Под Стерлитамаком повстанческий отряд в 2500 чел. трижды вступал в бой с преграждавшим ему дорогу к Уфе полковником П.А. Шепелевым. Канзафар Усаев, производивший набор повстанцев в свой отряд, прилюдно обещал «поймать башкирского старшину Кидряса и ехать разбить Уфу»²⁵.

Но предводители повстанческого движения не смогли обеспечить единства действий всех отрядов, а наступление регулярных частей и местных карательных команд сорвало планы повстанцев по овладению Уфой. К тому же, в начале августа карательным отрядом старшины Кидряса Муллакаева был захвачен в плен сам Канзафар Усаев, один из видных вожаков восстания в Башкортостане.

Крупным районом повстанческой борьбы вновь становятся волости, расположенные по обширной дуге от северо-западной к северо-восточной Башкирии. Руководство восстанием в этом районе осуществляет Салават Юлаев, собравший многочисленный отряд и координировавший действия других повстанческих групп. Каратели направили против него значительные воинские силы. Повстанческие отряды, насчитывавшие по нескольку тысяч человек, неоднократно вступали здесь в бои с командами полковника А.Я. Якубовича, майоров И. Штерича, Ф.Т. Жолобова, Д.О. Гагрина и других²⁶. Это, прежде всего, отряды атаманов Аладина Бектуганова, Аита Саитова, Байкея Тойкиева, Ермухаммета Кадырметева, Абдулзялиля Урускулова, Араслана Рангулова, Абдулсаляма Рамзина. Они стойко сражались с регулярными войсками; отступая, сохраняли боеспособность; разбитые и рассеяные, вновь собирали силы, проводили мобилизацию, готовили себе оружие и снаряжение. Башкир д. Иткино Уранской вол. Осинской дороги Иманкуль Сюркеев рассказывал впоследствии, как по заданию Аладина кузнец удмурт д. Исетево той же волости Юсуп Маметев делал копья и латы для повстанцев, используя для этого привезенные с заводов сковороды, а также железные листы²⁷. Ко всему, здесь важно видеть стремление повстанческих командиров к согласованным действиям в борьбе с неприятелем. Как и ранее, в мае и июне, Салават Юлаев оказывал посильную военную помощь своим соратникам атаманам Аладину Бектуганову, Ермухаммету Кадырметеву, Байкею Тойкиеву и другим. В общем и целом, в конце июля—сентябре повстанческие отряды в междуречье Белой и Буя десятки раз вступали в бой с командами правительственных войск и местных карателей. Только с деташаментом премьер-майора И. Штерича, направленного в этот район полковником А.Я. Якубовичем, они сражались шесть раз. 30 августа у д. Музякино команду Штерича встретил объединенный двухтысячный отряд Аита Саитова, Байкея Тойкиева и Ермухаммета Кадырметева. 4 сентября Штеричу пришлось выдержать натиск отряда самого Салавата Юлаева, «славного наездника», по словам майора. Через два дня он вновь сражался с Ермухамметом Кадырметевым²⁸. В те же дни в низовьях Белой у Ангасякского завода повстанцы сражались с командой капитана С. Акшарумова, направленной сюда также полковником Якубовичем²⁹.

Генерал-аншеф, генерал-поручик, генерал-майор полевой пехоты

Определенно, к северу от Уфы, в волостях Осинской и Казанской дорог, в конце лета 1774 г. сложилась любопытная ситуация: каратели успешно наступали, но повстанцы продолжали держать под своим контролем многие населенные пункты, а главное, почти все дороги и переправы, препятствовали восстановлению в регионе прежних органов власти. Более того, они занимали новые села и города. Яркий пример — взятие Бирска. 4 сентября, воспользовавшись отъездом правящего воеводскую должность капитана И.А. Суровцева, в город вступил повстанческий отряд из сотни марийцев. Они распустили набранных капитаном рекрутов, конфисковали казну воеводской канцелярии и наказали «плохих» чиновников³⁰.

Таким образом, описанный очаг повстанческого движения в Башкортостане находился в кольце правительственных войск, но он то и дело разгорался, вызывая растерянность карателей.

Однако силы последних нарастали: летом 1774 г. несравнимо выросла активность добровольных карателей из числа местного населения. Если на втором этапе Крестьянской вой ны эти отряды были немногочисленны и не решались выступать в бой без поддержки регулярных воинских команд, то после ухода из Башкирии Пугачевского войска они осмелели и стали проводить самостоятельные операции. На севере Башкирии повстанцев преследовал крупный отряд Кулыя Балтачева, Шарыпа Киикова, Рахмангула Иртуганова, на юго-западе — отряд Кидряса Муллакаева и др. Почти все регулярные воинские подразделения имели при себе конные отряды верных властям башкирских, мишарских и татарских старшин и сотников. В июле—августе 1774 г. башкирский старшина Катайской вол. Исетской провинции Терегул Казанбаев выполнял роль проводника войск коллежского советника И.Л. Тимашева, помогая громить застигнутые врасплох повстанческие отряды³¹. Лишь отдельные старшины, не решаясь открыто выступить против повстанцев, призывали придерживаться нейтральной позиции: «Между собою нам никакого смятения делать не надобно, а жить спокойно»³². Соратники бригадира Салавата Юлаева атаманы Адигут Тимясев и Аладин Бектуганов в течение августа четырежды направляли посыльных Шарыпу Киикову, Кулыю Балтачеву, Сагиту Балтачеву с предложением мирных переговоров. «Все наши одиноверцы сии ваши поступки не хвалят»,³³ — писали пугачевцы от имени всего народа. Ответом были угрозы и новые карательные акции.

Выйдя к северным окраинам Оренбургской губернии, башкирские повстанческие отряды вновь соединились с отрядами русских атаманов из пограничных волостей Пермской провинции. По сведениям управителя Сарапульской дворцовой волости С. Баранова, в конце июля там действовало три отряда, насчитывавших до 1500 пугачевцев из русских, башкир и марийцев. Пользуясь отсутствием правительственных войск, они фактически держали волость в своих руках³⁴. В Осинской волости русско-башкирские отряды преграждали путь команде подполковника А.В. Папава и преследовали отдельные группы карателей³⁵.

В верховьях р. Буй у д. Сияк (Сикияз) 28 сентября канцеляристу И. Гурьеву с командой рекрутов Пермской провинции с трудом удалось разбить крупный отряд пугачевцев. «Добычей» канцеляриста стала семья видного народного вожака Ермухаммета Кадырметева³⁶.

На границе с Пермской провинцией в районе Красноуфимской крепости стояли отряды старшины тептярей (ясачных марийцев) Сибирской дороги Каникея Яшпохтина и башкирского старшины Кущинской вол. этой же дороги Ильчигула Иткулова. Они готовились овладеть Красноуфимском, где стояли команды майоров Д.О. Гагрина и Ф.Г. Жолобова³⁷. 5 сентября пермские провинциальные власти получили сведения о том, что «за Уфою рекой башкирец Салаватко имеет в собрани башкирцов до тысячи, да пришедших к нему тулвенских татар две тысячи, и нападение-де хочет иметь на Ачитскую крепость, також и Кунгур, в разсуждение-де того, что команд во оных никаких нет»³⁸.

Повстанческое движение на севере Башкирии крайне тревожило уфимские провинциальные власти и, беспокоясь о безопасности Уфы, они настаивали на экспедиции в этот район подполковника И.К. Рылеева. Тот выступил сразу и тотчас попал под удар. 18 сентября в 90 верстах от Уфы, вблизи д. Тимошкино, авангардный отряд Салавата Юлаева внезапно напал на него. По донесениям Рылеева, «дерский... прожект» восставших «столь был зделан с их злодейскими мыслями противу вверенных мне войск вреден, которых я от такого вереломнаго народу никогда не вображал, однако ныне видел в настоящем деле». Повстанческий удар привел карателей в смятение. Рылеев остановился, чтобы разведать, где находятся главные силы Салавата. И четыре дня спустя, 22 сентября, у д. Нуркино, сообщал подполковник в Уфу, он с «башкирцом Салаваткою имел прежестокое сражение, у котораго было злодейской толпы до трех тысяч человек»³⁹.

В состав сводного башкирского войска входили точно команда елдякских казаков, возглавляемых атаманом Семеном Шеметовым, и полк башкир Кара-Табынской вол. Сибирской дороги во главе с пугачевским полковником Абдулзялилем Урускуловым. Вместе с тем, известно, что всего за полторы — две недели до описываемых событий Абдулзялиль сражался против карателей вместе с Арсланом Рангуловым, Буляком Якуповым, Абдулсалямом Рамзиным, которые могли находиться с ним и в войске Салавата Юлаева. Точно так же, в начале сентября в здешних местах двигался отряд Аладина Бектуганова, за которым, как и за Салаватом, охотились Кулый Балтачев, Ишмухаммет Сулейманов и другие «верные» старшины. Следовательно, Аладин опять же мог находиться рядом с Салаватом Юлаевым. Сражение 22 сентября было долгим и трудным. Салаватовцы неоднократно атаковали неприятеля, но раз за разом интенсивный пушечный и ружейный огонь отбрасывал их на исходные позиции. Повстанцы понесли тяжелые потери — до 400 человек убитыми и вынуждены были отступить. Башкирские и мишарские старшины, сражавшиеся на стороне Рылеева, были награждены аттестатами, свидетельствовавшими о их «верной и усердной службе по истреблении состоявшей под предводительством... Салаватки Юлаева» группы отрядов⁴⁰. Подполковник несколько преувеличивал свои и своих «верных» старшин заслуги: как сообщал И.А. Рейнсдорпу в рапорте от 2 октября уфимский комендант С.С. Мясоедов, дороги к северу от Уфы были по-прежнему блокированы мятежниками.

Офицер и рядовой кирасирского полка

Салават отошел к Елдякской крепости, где тотчас набрал в свой отряд до трех тысяч воинов. Узнав о движении Рылеева к Елдякской крепости, он отдал приказ вывести оттуда денежную казну и соль. И хотя это распоряжение было исполнено: казаки погрузили все предписанное на лодки и спустили их по р. Уфе, — отставной атаман Старков выдал их Рылееву, захватившему Елдяк 25 сентября⁴¹.

Не затихало народное движение и в других частях Башкирии. На территории Ногайской дороги повстанческие отряды, насчитывавшие до 2,5 тыс. человек, осаждали Табынск и Стерлитамакскую пристань⁴².

Как значится в аттестате полковника П.А. Шепелева, 18 августа за Белой он разбил башкирский отряд в одну тысячу человек, а 23 августа у р. Тор нанес поражение повстанческому отряду в 800 человек⁴³.

В конце сентября в деревнях и кочевьях Демских башкир повстанческими вылазками против властей и карателей командовал старшина Алибай Мурзагулов⁴⁴.

Вожаки повстанческого движения на Ногайской дороге Качкын Самаров и Кутлугильда Абдрахманов пытались объединить разрозненные отряды. Они рассылали письма башкирским старшинам «о соединении» с их отрядами, чтобы вместе «итьти против войск ея императорского величества»⁴⁵.

Башкирские отряды неоднократно нападали на корпус генерала Ф.Ю. Фреймана, пробивавшийся из Верхнеяицкой крепости к Зилаирской. 1 сентября он вступил в Зилаир, сняв двухмесячную осаду крепости⁴⁶.

В западных районах губернии каратели также не могли «утихомирить» восставшее население. Между Переволоцкой и Сорочинской крепостями в июле—августе действовал отряд из 500 яицких казаков и башкир, располагавших несколькими пушками. Как рассказывал во время допроса беглый пахотный солдат И. Окунев, пугачевцы, захватив двигавшийся по Самарской дистанции продовольственный обоз, укоряли крестьян: «Зачем они везут хлеб к злодеям, а вы бы-де лутче служили нашему батюшке, которой-де [теперь] около Мурома, и будет в Москве». Яицкие казаки и башкиры уверяли крестьян, что «Петр III» — Пугачев «не оставит-де быть и в Оренбурге, кой-де ево рук не минет»⁴⁷.

Башкирский воин. Рис. начала XIX в.

В военное командование и местным властям поступали известия о появлении отдельных повстанческих отрядов на территории Ставропольского уезда и Бугульминского ведомства.

Знаменательный опыт совместной борьбы трудовых масс разных национальностей представляет боевое взаимодействие жителей татарских деревень, расположенных по Ново-Московской дороге, с башкирскими повстанцами. Совместными усилиями они прерывали движение между Оренбургом и Казанью, разрушали связь между карательными воинскими частями: убивали проезжавших офицеров, захватывали обозы с продовольствием и другие транспорты. Они фактически держали дорогу в блокаде. В июле против жителей придорожных деревень двинулись со стороны Оренбурга отряд секунд-майора В. Юшкова, а от Бугульмы — секунд-майора К. Меллина. Узнав о карательной операции, к дороге подошли башкирские повстанцы. 19 июля башкиро-татарский отряд напал на команду, расположившуюся в д. Юзеево. На помощь осажденным И.А. Рейнсдорп был вынужден срочно перебросить гусарский эскадрон, снаряженный для борьбы с казахами⁴⁸. Жители других татарских деревень «привлекали» башкир-повстанцев «на созжение всех деревень, дабы воинским командам никакова пристанища не было»⁴⁹, а сами присоединялись к повстанцам, уходили в Башкирию. Вышедшим в погоню за ними Юшкову и Меллину пришлось выдержать пять боев⁵⁰. Но «сколь ни ограждалась бы оная дорога воинскими командами», — признавались каратели, — «усмирить» жителей им не удавалось. Как заявляли губернские власти, даже осенью 1774 г., когда Пугачев был разбит, татары «изо многих деревень... о проезжающих по дороге разнаго звания людех подавали... башкирцам известии и, с ними вместе выезжая на дорогу, оных убивали и грабили»⁵¹.

Всего с середины июля по сентябрь 1774 г. на территории Уфимской провинции, Оренбургского уезда и Бугульминского ведомства было 26 крупных боев повстанцев с воинскими командами.

Повстанческое движение в Исетской провинции. Напряженное положение сохранялось и в Исетской провинции. Хотя, в отличие от Уфимской провинции, здесь оставались все войска, введенные из Сибирской губернии в конце 1773 года. Генерал И.А. Деколонг держал войска и на границе с Сибирской губернией, так как был уверен в том, что если население Исетской провинции и пограничного Ялуторовского дистрикта «не увидят угрозы» со стороны воинских частей, «тотчас новые безпокойства откроются, которыя два раз уже открывались»⁵². Карателям удалось привести в повиновение почти все русское население провинции. Но повстанческие отряды, действовавшие в Исетской Башкирии, не распались. Они лишь изменили тактику: от открытых выступлений перешли к ведению партизанской войны. Располагаясь в труднодоступных местах, они внезапно нападали на отдельные воинские команды и тем держали карателей в постоянном напряжении.

Специально для «поиска» повстанческих отрядов, равно и проведения карательных операций против местного населения, в Зауральскую Башкирию был направлен отряд И.Л. Тимашева. В июле — начале августа в трех боях ему удалось разбить крупные силы повстанцев; тем не менее, он в отчаянии доносил своему начальнику генералу Ф.Ю. Фрейману, что «справиться» с бунтовщиками «на таком великом разстоянии, хотя б корпус вашего превосходительства и в три больше был, совсем неможно»⁵³. Угрозами и силой оружия Тимашеву удалось привести в повиновение лишь небольшую часть башкирских и мишарских деревень⁵⁴. Продолжению этой «деятельности» воспрепятствовал возвратившийся от Пугачева «ево наперстника называемый генералом Юламан»⁵⁵. Юламан Кушаев и его люди, участники казанских боев Главного повстанческого войска, не скрывали, что хотя они и потерпели под Казанью поражение, а Пугачев, оставив их, бежал за Волгу, они «несмотря на то в повиновение притьти не желают»⁵⁶.

Юламан Кушаев, Базаргул Юнаев, Сара Абдуллин взяли на себя задачу сплотить повстанческие силы в Исетской провинции. Усыпляя бдительность властей, они вели с Тимашевым и исетским воеводой подполковником И.Г. Лазаревым «пересылки», т. е. переговоры, заверяя, что башкиры «хотят повиноваться». В действительности, извещали канцелярию тайные осведомители, все это делалось «под видом, чтоб им между тем собраться многолюднее»⁵⁷. Оценку деятельности Юламана находим в рапортах Тимашева, сообщавшего, что Юламан свел на нет успехи карателей «по приведению в повиновение Исецкой Башкирии..., чего уже и многим трудом поправить невозможно»⁵⁸. В конце июля команда секунд-майора Д.О. Гагрина дважды вступала в бой с отрядом из нескольких сот башкир и татар у Каслинского завода. А в это время другой повстанческий отряд, насчитывавший до 700 чел. и вооруженный ружьями, вступил в Кыштымский завод. Посланная туда Гагриным команда в 450 чел. не смогла справиться с пугачевцами. И только подошедшие к заводу основные силы деташамента вынудили повстанцев отступить, «разсыпавшись в рознь в башкирския жительства»⁵⁹.

Повстанцы нападали на сибирские воинские части генерала А.Д. Скалона, направлявшиеся в августе от Кундравинской слободы по горным башкирским деревням к верховьям Миасса, а затем к Чебаркульской крепости. Генерал здесь развернулся и в боях у деревень Алибаево и Иремель нанес поражения отрядам, насчитывавшим несколько сот башкир, калмыков и мишарей⁶⁰.

Письмо повстанческого полковника Сляусина Кинзина главному старшине Ногайской дороги Алибаю Мурзагулову о действиях повстанцев против карателей. 19 июля 1774 г. РГАДА. Ф. 6. Д. 416, ч. 2. Л. 32. На тюрки

Повстанцы вновь и вновь блокировали и штурмовали крепости. Необыкновенно активен был отряд башкирского старшины Кара-Табынской вол. тархана Расуля Итжимясова, воина и верховода, по отзывам карателей, из «первых в бунтовщичестве предводителя»⁶¹. Только интенсивным артиллерийским огнем гарнизону Уйской крепости и команде генерала А.Д. Скалона 21 августа удалось отбить приступ шестисотенного пугачевского отряда, в состав которого входили башкиры, русские и калмыки⁶².

Помощи у Скалона просил и едва дождался новый комендант Троицкой дистанции полковник И.М. Фок⁶³.

Повстанческое движение в Исетской провинции держало в постоянном напряжении и тревоге власти Екатеринбургского ведомства: партизанские наскоки пугачевцев происходили в любой день и час, возникали ниоткуда. Но и гарнизонные войска перенимали опыт партизанской войны.

Получив известие о разорении Уфалейского завода, полковник В.Ф. Бибиков в тот же день (17 июля) послал туда карательную команду. В конце лета — начале осени 1774 г. его отряды стояли на Сергинских заводах, прикрывая дорогу на Кыштымский завод. «В разсуждении подбегов» повстанцев к Ачитской и Красноуфимской крепостям и появлении одного из отрядов Салавата Юлаева за рекой Уфой у границ ведомства, Бибиков сообразил направить туда команды майоров X. Фишера и Ф. Жолобова, поручика Кирхнера⁶⁴. Однако действиям карателей на севере Исетской провинции и в смежных районах Екатеринбургского ведомства мешали проливные дожди. Как записано в военно-походном журнале Бибикова от 26 сентября, «беспрерывный и неперестающей дождь, продолжавшейся несколько недель, зделал такия здесь грязи, что не было почти возможности выступить никуда»⁶⁵. Зато можно было сделать другое: для устрашения повстанцев, для наказания мятежников и их семей Бибиков отдал своим офицерам приказ «хлеб башкирской в бунтовщичьих местах снять и употреблять на продовольствие команды». А для карательных «поисков» в деревнях около Каменского завода и слежки за повстанцами смекалистый полковник отпустил мишарским старшинам по 15 фунтов пороха⁶⁶.

Отход от участия в восстании работных людей заводов. В третий период Крестьянской войны из рядов участников народного движения фактически выбыла значительная сила — заводские крестьяне. После поражения повстанческого войска под Казанью работные люди южноуральских заводов стали возвращаться в свои деревни. Военные и гражданские власти, заводская администрация приняли все меры, чтобы заводские крестьяне вновь «в злодейские толпы не предались». П.И. Панин и И.А. Рейнсдорп распорядились ввести на заводы «пристойныя команды» и позаботились «об обороне... заводов... войсками»⁶⁷.

В конце августа Ф.Ю. Фрейман направил отряд И.Л. Тимашева из 800 чел. «на покорение крестьян Преображенского завода». Силой оружия крестьяне были приведены «в повиновение»⁶⁸. Команда Фреймана «усмирила» и крестьян Кано-Никольского завода⁶⁹.

Осенью 1774 г. постоянные воинские посты были размещены на Авзяно-Петровском, Вознесенском, Ирлянском, Катав-Ивановском и Преображенском заводах. В зависимости от ситуации карательные команды посылались для охраны многих других заводов⁷⁰.

Пушки XVIII в.

Власть заводчиков восстанавливалась повсеместно. Правительство дало разрешение владельцам вернуть всех крестьян, даже тех, кто принимал участие в восстании и был приговорен к различным наказаниям. К концу ноября Я.Б. Твердышев собрал на свои 10 заводов до 8 тысяч заводских крестьян, бывших повстанцев. К лету 1775 г. основная часть крестьян южноуральских заводов была возвращена к месту их прежней работы⁷¹.

Размещение на заводах воинских команд, репрессии и запугивание со стороны властей, церкви и, разумеется, самих заводовладельцев стали причиной тому, что основная масса заводских крестьян, хотя и оставалась, по отзывам карателей, «духом бунта зараженной», отошла от восстания.

Отпадение заводских работников от восстания не могло оставить равнодушными пугачевцев. И вновь под возобновившими производственную деятельность заводами появились башкирские отряды, самые стойкие приверженцы вождя Крестьянской войны. Они атаковали Ангасякский, Архангельский, Кано-Никольский, Катав-Ивановский, Каслинский, Кыштымский, Саткинский заводы, вступили в Непрекращающиеся бои с расположившимися там воинскими командами⁷². В обороне заводов участвовали теперь и заводские крестьяне, защищавшие их как место своего проживания и жизнеобеспечения.

С весны 1774 г. в центре внимания повстанцев оказался Катав-Ивановский завод, занимавший выгодное положение на дороге от Уфы к Челябинску и далее к Красноуфимску. Местные власти рассматривали его как преграду «ко удержанию башкирцов проходом в Сибирь, а из Сибири к Уфе»⁷³. С мая завод был блокирован отрядами под общим командованием атамана Юлая Азналина, но держался крепко: заводским приказчикам и священнику рассказами о «зверствах» башкир удалось запугать крестьян, поселить в них национальную вражду и организовать сопротивление пугачевцам. Повстанцы неоднократно посылали своих представителей «на переговорку», предлагали заводским крестьянам «жить союзно». 10 сентября на завод было переслано обращение, подписанное отцом и сыном, Юлаем Азналиным и Салаватом Юлаевым. Оно призывало русских крестьян «жить в мире», заверяло их в дружбе.

В письме буквально говорилось: «Когда ваши люди попадают к нам, мы их не убиваем, а отпускаем обратно невредимыми. А когда наш человек попадает к вам, то вы его держите в заключении, а иных якобы вы убиваете. Если бы у нас был такой злой умысел, коли того пожелает бог, мы можем больше вашего поймать и значительно больше убивать. Но мы не трогаем ваших, ибо мы не питаем к вам зла». Салават и Юлай напоминали заводским крестьянам, что еще недавно они все вместе участвовали в народной борьбе, что они — «подданные его высочества Петра Федоровича»⁷⁴.

Письмо было послано на завод с одним из устькатавских крестьян, задержанным повстанцами специально для выполнения этого поручения. На допросе в заводской канцелярии этот крестьянин рассказывал, что Юлай и Салават расспрашивали «обо всех заводских обстоятельствах, то есть как укреплена кругом завода стена, и много ли пушек и пороху, и сколько находится в нем военной команды». Предводители повстанческого отряда просили передать заводской администрации, что поджечь завод им не трудно — «могут кругом всего завода стену завалить соломою и зажечь»⁷⁵. Но на такой жестокий акт они не хотели идти: в огне пожара погибли бы сотни запуганных и обманутых крестьян (на заводе их было 2110 чел.). Вопреки распространяемым властями слухам о «кровожадности» пугачевцев, повстанцы и здесь, и в других местах стремились брать города, крепости и заводы мирным путем, без кровопролития.

Заводчане не откликнулись на обращение пугачевцев. На Катав-Ивановский завод его владельцы Я.Б. Твердышев и И.С. Мясников собрали множество крестьян некоторых других разоренных заводов: «сколько могло поместиться»⁷⁶. Большинство из них потеряли свои дома и пожитки, своих близких, выселенных повстанцами в Пермскую провинцию, и поэтому не решались поддержать башкир, выполнявших приказ «Петра III» — Пугачева жечь заводы. Доверие к башкирам-повстанцам было подорвано и тем, что старшинская верхушка в течение всего лета заставляла заводских крестьян, выведенных с разоренных заводов, работать в своих хозяйствах как крепостных.

Башкирский воин (эпизод из войны 1813 г). Худ. Б.П. Виллевальд

Осада Катав-Ивановского завода длилась до ноября, но взять его повстанцам так и не удалось⁷⁷.

Крайне обеспокоенный размахом народного движения в Оренбургской губернии генерал-аншеф П.И. Панин в начале августа потребовал от И.А. Рейнсдорпа и Ф.Ю. Фреймана дважды в неделю рапортовать ему о положении дел в крае⁷⁸. Действительно, в июле — сентябре 1774 г. повстанческая борьба шла в крае активно, то и дело приобретая острые формы, хотя с перенесением действий Главного повстанческого войска в Поволжье она не направлялась из единого центра, а отход от борьбы государственных крестьян и работных заводских людей привел к ослаблению лагеря восстания.

С осени 1774 г. ударной частью повстанческих вооруженных сил стала башкирская конница. В состав этих отрядов входили также мишари, татары, марийцы, чуваши, оренбургские и ставропольские калмыки. Сведения об участии в них русских крестьян и казаков крайне скудны, а вернее сказать, те, в самом деле, были приведены в повиновение. И не последнюю лепту в угрюмую покорность крестьян ненавистным властям внесли отряды башкирских старшин, изменивших восстанию и пустившихся с молчаливого согласия карателей грабить русские деревни. Но все же, отнюдь не национальная вражда между трудовыми массами русского и башкирского народов определяла нравственную атмосферу в крае, а мирные добрососедские отношения. Даже такой ярый шовинист и крепостник, как полковник Е.А. Ступишин, в своем рапорте генералу И.А. Деколонгу от 13 октября вынужден был засвидетельствовать дружелюбные контакты между башкирами и русскими: как башкиры «в наши, так и российской народ в их жительства безопасно ездят, и дни по четыре живут»⁷⁹. Это к концу Крестьянской войны в регионе.

Последнее сражение Главного повстанческого войска. Однако Пугачевское восстание близилось к своему трагическому финалу. Преследуемый правительственными войсками, Е.И. Пугачев был оттеснен в низовья Волги.

Он еще надеялся и — надеялся на многое: прежде всего, взять Царицын и пройти на родной Дон. «По взятии ж Царицына полагаемо было итти на Дон, имея надежду приумножитца казаками, чрез города вступить в Москву»⁸⁰, — показывал повстанческий есаул, каторжник из Илецкой защиты Ф. Мартынов на допросе в Царицынской комендантской канцелярии. Преследующий Пугачева полковник Михельсон (повышенный в чине за взятие Казани самой императрицей) также располагал точной информацией о намерениях вождя повстанцев: «...Есть и такия известии, что злодей имеет намерение пройти на Дон, збунтовать Кубански орды и, усилившись, итти к Москве»,⁸¹ — докладывал он командующему правительственной армией.

Но все решилось по-другому. 25 августа под крепостью Черный Яр, у Солениковой ватаги, в 95 верстах к юго-востоку от Царицына произошло последнее сражение Главного повстанческого войска с екатерининскими карательными войсками. Против 10-тысячной пугачевской армии выступил корпус И.И. Михельсона, насчитывавший до 5 тыс. чел. Каждая из сторон имела по 25 пушек. Правительственная команда первой открыла артиллерийский огонь, а затем пошла в атаку на позиции пугачевцев и, несмотря на мужественное сопротивление повстанцев, вынудила их отступить. Расстроенная рать Пугачева была разбита наголову. Она потеряла до 2 тыс. чел. убитыми, около 6 тыс. чел. оказалось в плену. В числе погибших был один из крупнейших организаторов народной борьбы Генерал-фельдмаршал А.А. Овчинников. Среди захваченных в плен было много повстанцев из Башкирии, прошедших с Пугачевым весь его огненный путь.

Оправиться после катастрофы под Черным Яром повстанцы не могли. С двумя сотнями казаков Е.И. Пугачев бежал за Волгу. Надежный и верный Кинзя Арсланов звал его в родной Башкортостан. Но поддержки от стойких башкирских повстанцев, чего так опасались командиры правительственных войск, Пугачеву уже не суждено было получить. Он был арестован заговорщиками, доставлен ими в Яицкий городок и выдан властям.

Примечания

1. Цит. по: Белковец Л.П. К вопросу об оценке историографических взглядов Г.Ф. Миллера // История СССР. 1985. № 4. С. 165.

2. Magazin für die neue Historie und Geographie. Halle, 1784. № . 18, S. 49.

3. Пугачевщина. Т. 2. С. 333.

4. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 46—48; Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. С. 131—135.

5. Семевский В.И. Крестьяне в царствование Екатерины II. Т. 1. С. 330.

6. Сборник РИО. СПб., 1871. Т. 6. С. 85—86.

7. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 271—272; Крестьянская война. С. 219.

8. Рознер И.Г. Казачество в Крестьянской войне 1773—1775 гг. С. 188.

9. Пугачевщина. Т. 2. С. 406; РГАДА. Ф. 6. Д. 490. Л. 78—79.

10. РГАДА. Ф. 6. Д. 593. Л. 273.

11. Neue Nordische Miscellaneen. 1794. № 8. S. 407.

12. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 7. Л. 424—425; Ф. 1274. Д. 175. Л. 329—332; Д. 186. Л. 175—176; РГВИА. Ф. 20. Д. 1233. Л. 387; Пугачевщина. Т. 3. С. 287—288, 295.

13. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 12. Л. 12; Ф. 1100. Д. 12. Л. 62—63.

14. Пугачевщина. Т. 3. С. 277—278.

15. Там же. С. 273.

16. Крестьянская война. С. 223.

17. Пугачевщина. Т. 2. С. 416.

18. Крестьянская война. С. 242, 307.

19. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 271—272.

20. Там же. Д. 191. Л. 314; Крестьянская война. С. 210—212, 218.

21. Крестьянская война. С. 214, 399; РГАДА. Ф. 6. Д. 490, ч. 1. Л. 251; РГИА. Ф. 468. Оп. 32. Д. 2. Л. 335.

22. РГАДА. Ф. 1274. Д. 202. Л. 175.

23. Крестьянская война. С. 214—216, 221—222, 226; РГАДА. Ф. 6. Д. 507, ч. 2. Л. 311—312, 316—317; ч. 4. Л. 207; Ф. 1274. Д. 186. Л. 302.

24. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 302.

25. Там же. Д. 187. Л. 260; Крестьянская война. С. 225, 401, 402.

26. РГАДА. Ф. 6. Д. 490, ч. 1. Л. 250; Д. 507, ч. 5. Л. 199 об.; Д. 593. Л. 113—114; Ф. 1274. Д. 182. Л. 280; РГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 101. Л. 66.

27. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 353; РГАДА. Ф. 6. Д. 507, ч. 5. Л. 133, 137—139, 199 об.; Д. 593. Л. 113—114.

28. РГАДА. Ф. 1274. Д. 182. Л. 280; Д. 191. Л. 425; Материалы для истории Пугачевского бунта // Грот Я.К. Труды. Т. IV. С. 640—641.

29. РГАДА. Ф. 6. Д. 490, ч. 1. Л. 250.

30. РГАДА. Ф. 1100. Д. 10. Л. 124.

31. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 221—223, 268.

32. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 122.

33. Там же. С. 124—125.

34. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии. Ижевск, 1974. С. 231, 234—237.

35. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Т. 3. С. 292—294.

36. РГАДА. Ф. 1274. Д. 185. Л. 238.

37. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 401—402.

38. Пугачевщина. Т. 2. С. 267.

39. Крестьянская война. С. 231.

40. ГАОО. Ф. 3. Д. 155. Л. 67—68; РГВИА. Ф. 41. Оп. 1/199. Д. 284. Л. 98, 134.

41. Крестьянская война. С. 236, 237; РГАДА. Ф. 1100. Д. 12. Л. 268—269.

42. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 303; Д. 187, Л. 260.

43. Там же. Д. 191. Л. 403.

44. Там же. Д. 181. Л. 94.

45. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 302.

46. Там же. Д. 174. Л. 635—638; Д. 186. Л. 293—294; Ф. 1100. Д. 10. Л. 49—51; Пугачевщина. Т. 2. С. 336—339.

47. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 309.

48. РГАДА. Ф. 1100. Д. 9. Л. 475; Ф. 1274. Д. 188. Л. 216.

49. РГАДА. Ф. 1274. Д. 188. Л. 171.

50. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 143. Л. 259; РГАДА. Ф. 1274. Д. 188. Л. 180 об. — 181.

51. Пугачевщина. Т. 3. С. 362.

52. РГАДА. Ф. 6. Д. 490, ч. 1. Л. 200; Ф. 1274. Д. 175. Л. 332.

53. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 218.

54. Там же. Л. 221—223, 268; Ф. 1274. Д. 175. Л. 457—458.

55. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 219; Ф. 1274. Д. 175. Л. 462.

56. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 119а.

57. Там же; ГАОО. Ф. 3. Д. 141. Л. 131 об. — 133.

58. РГАДА. Ф. 1274. Д. 175. Л. 462.

59. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 11. Л. 237—240.

60. Там же. Ч. 12. Л. 44; Ф. 1100. Д. 12. Л. 62—63.

61. РГАДА. Ф. 1100. Д. 10. Л. 379.

62. Там же. Л. 375; Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 376; Ф. 1274. Д. 179. Л. 285—286.

63. РГАДА. Ф. 1100. Д. 12. Л. 63; Ф. 6. Д. 627, ч. 7. Л. 377.

64. РГАДА. Ф. 1274. Д. 199. Л. 139—140, 154—159, 162.

65. Там же. Л. 161.

66. Там же. С. 150, 154—155.

67. РГАДА. Ф. 6. Д. 627, ч. 8. Л. 385; Ф. 1274. Д. 179. Л. 127.

68. РГАДА. Ф. 1274. Д. 186. Л. 294.

69. Пугачевщина. Т. 2. С. 337.

70. РГАДА. Ф. 1274. Д. 179. Л. 127; Д. 190. Л. 226, 268, 270; Ф. 6. Д. 627, ч. 11. Л. 237, 240; Дмитриев-Мамонов А.И. Указ. соч. С. 163—164.

71. РГАДА. Ф. 1100. Д. 12. Л. 45; Кашинцев Д. История металлургии Урала. М.; Л., 1939. С. 154—155.

72. РГАДА. Ф. 6. Д. 507, ч. 2. Л. 169; Д. 627, ч. 8. Л. 119а; ч. 11. Л. 237, 240.

73. РГАДА. Ф. 1100. Д. 8. Л. 115.

74. Документы ставки Е.И. Пугачева. С. 256—257.

75. РГАДА. Ф. 1100. Д. 11. Л. 201—202.

76. РГАДА. Ф. 271. Д. 1339б. Л. 340.

77. РГАДА. Ф. 1274. Д. 199. Л. 268.

78. Там же. Д. 200. Л. 13.

79. РГАДА. Ф. 1100. Д. 12. Л. 132.

80. Пугачевщина. Т. 2. С. 207.

81. Там же. Т. 3. С. 79.