В третьей четверти XVIII в. на территории Башкортостана процессы развития феодального строя на его поздней стадии шли в том же русле, что и по всей России, однако сплошь и рядом приобретали особенные формы. В короткий срок здесь произошли серьезные социально-экономические сдвиги, обусловленные значительным приростом населения, промышленным строительством, расширением сельскохозяйственных угодий, развитием торговли.
Интенсивная правительственная, заводская и стихийная крестьянская колонизация края вызвала значительный рост населения, широкий приток переселенцев из всех сословий общества, приносивших на новые места те же порядки, тот же способ жизненной инициативы, что и повсюду в империи, разве только в более остром выражении. По темпам прироста населения Оренбургская губерния в 1740—1760-х гг. занимала второе место в стране. Численность населения превышала 600 тыс. человек обоего пола. 200 тыс. чел. составляли коренное население края — башкиры. За ними по численности шли русские, татары, мишари, калмыки, марийцы, мордва, чуваши, украинцы и др. народы.
В 1750-е — начале 1770-х гг. в Башкортостане было построено 35 из 39 действующих в этот период металлургических мануфактур, в результате чего здесь сложился один из самых мощных в стране промышленных комплексов. Это сразу значительно повысило экономический потенциал края.
Результатом развития сельского хозяйства было расширение пашни, освоение паровой системы земледелия. Значительных успехов в земледелии добилось башкирское хозяйство. На территории губернии определились районы сельскохозяйственного производства, ориентированные на снабжение продовольствием и животноводческим сырьем населения заводов, городов и крепостей.
Наглядно проявилось усиление связей внутригубернской торговли с ремесленным производством, крестьянским хозяйством. Особенно большой размах получила торгово-промысловая деятельность башкир, яицких и оренбургских казаков. Вовлечение края в орбиту единого всероссийского рынка обеспечивалось функционированием значительных Оренбургской, Троицкой и Яицкой ярмарок. Через гостиные и меновые дворы Оренбурга и Троицкой крепости шла торговля России с Казахстаном и Средней Азией. Наряду с приезжими купцами здесь продавали свои товары оптом и в розницу местные купцы и сеитовские торговые татары.
Одновременно на территории края росло количество поселений неземледельческого типа — крепости и заводы. Некоторые из них впоследствии получили статусы городов.
В результате этих достижений Башкирия превратилась в крупный район промышленного и сельскохозяйственного производства и торговли. Положительным явлением был процесс активного хозяйственного и культурного взаимодействия башкир и пришлого населения края. Именно благодаря их упорному творческому труду шло повышение уровня производительных сил, обеспечивавшее общее поступательное развитие экономики. Но господствующая в России феодально-крепостническая система оказывала тормозящее воздействие на социально-экономическое развитие, препятствовала росту элементов нового капиталистического уклада.
В стране продолжалось насаждение крепостничества на новые (окраинные) территории. Одним из показателей этого процесса в Башкортостане является увеличение здесь помещичьих владений. За четверть века удвоилось количество помещиков, а их крепостных крестьян стало больше в четыре раза. Вместе с тем, распространение крепостничества в крае порождало новые особенные формы феодальной зависимости трудящихся. Переселение владельческих крестьян из других регионов на южноуральские заводы и передача государством заводчикам так называемых «вечноотданных» крестьян стало одним из характерных проявлений этого процесса. На выстроенных в 50—60-х гг. заводах было поселено около 18 тыс. душ. м. п. Большинство заводских работников по своему правовому статусу приближались к крепостным или точно были крепостными. Этот гнет вместе с ними несли и государственные крестьяне: одной из тяжелейших повинностей государственных крестьян Оренбургской и соседних Казанской и Сибирской губерний в третьей четверти XVIII в. стала приписка к южноуральским заводам. Именно дешевизна крепостного труда и земли, за бесценок купленной или взятой в оброк заводчиками у башкир, хищническое использование промышленниками природных богатств стали основой процветания металлургических мануфактур.
Изменения коснулись и сословной структуры населения Башкортостана. Становится вполне отчетливым деление основной массы населения на две крупные группы. Большая из них относилась к главному классу — сословию феодального общества — крестьянству, другая — военно-служилому сословию.
Российское крестьянство, несмотря на существование многих его категорий, различавшихся правовым положением, все более и туже стягивалось в целостный социальный организм.
Как единый класс оно противостояло господствующему классу феодальных земельных собственников, и это единство наглядно и мощно проявится в период Крестьянской войны 1773—1775 гг.
В то же время выявляется несоответствие отдельных социальных групп крестьянства их сословной принадлежности. Широкое заводское строительство способствовало формированию за счет разных категорий крестьян нового социального слоя трудящихся — мастеровых и работных людей. Особенности их положения и образа жизни были связаны с мануфактурным производством. Мастеровые и работные люди, в своем большинстве жившие за счет работы на заводах, несли черты будущего пролетариата.
Процессы социальной диффузии в крае своеобразно отразились на тептярях, особой категории государственных крестьян, сложившейся в основном из переселившихся в Башкирию ясачных крестьян Поволжья. Формирование тептярского сословия активизируется, и тептяри по своему социальному положению эволюционизируют от разряда государственных крестьян к служилому сословию.
Особенностью социальной структуры населения Башкортостана было наличие большого количества служилого населения. Это было связано с многовековой историей заселения края (башкиры, яицкие казаки) и колонизационной политикой царского правительства, резко усилившейся с 30-х гг. XVIII в. В рассматриваемый период определяется политика феодально-крепостнического государства в отношении социальной принадлежности башкир, которых включают в служилое сословие, и формируется Оренбургское казачье войско.
С присоединением Башкирии к Русскому государству важнейшей обязанностью башкир была военная служба. Однако до середины XVIII в. башкирская конница не входила в постоянный состав вооруженных сил страны, хотя принимала участие во многих войнах и дальних походах. Изменения в службе башкир связаны с созданием Оренбургской пограничной линии. В 1742 г. правительство особым указом поручило им охрану юго-восточных границ страны на Оренбургской линии крепостей, а с 1760 г. — Сибирской линии крепостей, расположенной далеко за пределами Башкортостана. Новым было и законодательное закрепление за башкирами несения внутренней караульной службы. Как прежде, башкиры обязаны были участвовать в войнах России. По указам Военной коллегии, башкирская конница была задействована в военных операциях в Семилетней войне (1756—1763 гг.), против польских конфедератов в 1772—1773 гг., по перехвату калмыков, в 1772 г. пытавшихся откочевать из России в Китай.
Башкирские отряды несли службу вместе с оренбургскими и яицкими казаками в составе иррегулярных войск страны и были организованы по образцу казачьих. Воинская служба башкир становится обязательной. Старшины и провинциальные канцелярии следили за отправлением команд на пограничные линии. Как и для казаков, устанавливался строгий порядок явки на службу с двумя конями, оружием, запасом продовольствия.
Важным условием казачьей службы являлась выплата жалованья. В соответствии с указом Сената от 4 июля 1760 г. башкиры, командируемые на Сибирскую линию и в дальние походы, стали получать регулярное денежное жалованье, провиант и фураж. Размер жалованья был тот же, что у донских казаков. (Позднее, на основании указа Екатерины II от 29 января 1791 г., ежемесячный оклад стали получать и башкиры, несшие службу на Оренбургской линии.) Пользовались башкиры и другими привилегиями.
Тем временем правительство, предоставляя башкирам права и привилегии казачьего сословия, бесцеремонно изымало в пользу казны земли, находившиеся в вотчинном владении народа. Применяя правовое и грубое силовое принуждение, феодальное государство ограничивало свободы и привилегии башкир во всех сферах социальной, экономической и духовной жизни. Тем не менее, самым значительным событием в социальной жизни Башкортостана был переход башкир в служилое сословие.
Постоянной составной частью иррегулярных войск страны стало Оренбургское казачье войско, сформированное правительственными властями в 40—50-е гг. XVIII в. Созданное «сверху», в административном порядке Оренбургское казачье войско отличалось по своему статусу от Яицкого и других давно существовавших войск. Штат 1755 г. и другие законодательные документы предусматривали определенную автономию войска, права и привилегии казаков. Но в то же время в них закреплялось подчинение казачьих команд оренбургскому генералитету и офицерам регулярных войск, размещенных по крепостям, и передача судопроизводства по гражданским делам в ведение губернской администрации. Войско было лишено многих институтов казачьей демократии и прежде всего войскового казачьего круга. Такое ущемленное правовое положение было обусловлено главной целью царизма в отношении войска — превратить его в послушную военную силу для проведения своей политики на юго-востоке страны, связанной с русской колонизацией Башкортостана, а также внешнеполитическими целями в отношении Казахстана и Средней Азии. В состав Оренбургского казачьего войска вошли ставропольские крещеные калмыки, составившие особый корпус. К разрядам служилого населения были отнесены также мишари.
Несмотря на определенные различия в положении отдельных групп служилого сословия, их объединяли главные права и повинности. Прежде всего, это личная свобода, владение землями, обязанность охранять границы страны и защищать ее от внешних врагов, а также несение полицейско-конвойной службы.
Категории всего трудового населения края, различавшиеся между собой по месту в общественном производстве, образом жизни, правовым положением, объединяло общее состояние эксплуатируемой массы. Польза казны, Дворца, помещиков, заводчиков была принципом первостепенной важности и достигалась путем увеличения объема повинностей и обязанностей, ограничения и ущемления прав и свобод крестьян и служилого населения, применения средств всяческого принуждения.
Усиление тяжести повинностей в третьей четверти XVIII в. (несение пограничной службы в новых районах — на Сибирской линии и на Кавказе, участие в Семилетней войне 1756—1763 гг., в военных действиях против польских конфедератов; резкое увеличение объемов подводной и почтовой повинностей в связи с развитием внутригубернских и транзитных транспортных связей; увеличение государственных податей; приписка государственных крестьян к мануфактурам; принудительная покупка казенной соли по фиксированной цене и др.); крепостнические методы эксплуатации заводского населения и помещичьих крестьян; насилие и вымогательство со стороны административно-управленченского аппарата феодального государства, помещиков, заводчиков, феодализирующейся казачьей, башкирской и мишарской старши́ны; ограничение личных и имущественных прав трудового народа, вмешательство властей в его духовную жизнь, общественную организацию и быт, — все это вело к ухудшению экономического и социально-политического положения всех категорий трудового населения края. На понижение жизненного уровня народных масс особенно сильно повлияла затянувшаяся первая русско-турецкая война 1768—1774 гг.
Вовлечение населения в качестве наемной силы в горнодобывающую и металлургическую промышленность, рыночные связи, различного рода предпринимательство, — давали ему определенные денежные средства, но почти все они уходили на выполнение натуральных и денежных повинностей. Наиболее заметным результатом этого процесса было усиление социальной дифференциации среди казаков, башкир, мишарей, укрепление власти их старшинской верхушки.
Следует отметить, что в своей социальной политике верховные власти выделяли служилое сословие. Они законодательно ограничивали проникновение в него крепостнических отношений. Казачья, башкирская, мишарская, калмыцкая конница была значительной военной силой, к тому же требующей намного меньше средств, чем содержание регулярных воинских частей. Поэтому правительство было озабочено сохранением определенного уровня материального благосостояния этой категории населения. Поддерживая старшинскую верхушку, как надежную опору в проведении своей политики, власти запрещали ей закабалять своих подчиненных. Но экономически и властно окрепшая старши́на уже активно требовала предоставления ей офицерских чинов, дававших дворянские привилегии, в том числе право на владение крепостными душами. С развитием феодальных отношений в крае понятие «старши́на» приобретает особый социальный смысл, хотя общие интересы продолжают объединять ее с рядовыми общинниками в одно целостное сословие.
Отношения между феодальным государством, господствующим классом, с одной стороны, и трудовыми массами, с другой, строившиеся на сословно-феодальном бесправии, эксплуатации последних, требовании от них «должного повиновения и беспрекословного послушания», вели к социальному антагонизму, вызывали ожесточение классовой борьбы. Социальный протест народов Башкортостана в середине XVIII в. и в годы, непосредственно предшествующие Пугачевскому движению, проявлялся в различных формах. Широко была распространена подача челобитий местным и верховным властям. Особой формой протеста явилось составление наказов различных сословных групп населения в Уложенную комиссию 1767 г. Упорную и длительную борьбу против феодального и национального гнета, административного произвола властей и религиозных притеснений вели башкиры. Особенным размахом отличались восстания 1735—1740 и 1755 годов. Хотя с 1756 г. и до осени 1773 г. башкиры не поднимались на открытое выступление, власти внимательно следили за их настроением. О мятежном духе башкирского народа так отзывался один из крупных царских военачальников генерал-аншеф П.И. Панин: «Сей народ многими времянами довольно испытанной в их колеблемости и из того произшедших многих же бунтах»1.
Крупными волнениями были охвачены несколько тысяч заводских, монастырских крестьян и казаков. Особенной остротой и стойкостью характеризовались выступления крестьян, приписанных к Авзяно-Петровским, Каслинскому, Кыштымским и другим заводам. Они требовали ограничения феодальной системы эксплуатации (отрабатывать на заводах только один подушный оклад, работать посменно, с учетом времени перехода от мест жительства к месту работы и др.), а также уравнять оплату их труда с оплатой труда вольнонаемных. Протест временного заводского населения и части поддержавших их работных людей выразился в коллективном отказе от выполнения вспомогательных и основных работ и даже остановке заводов. Волнения на заводах были одной из причин, заставивших правительство вносить изменения в приписную систему.
Восстание крестьян Далматова монастыря в 1762—1764 гг. за освобождение от власти духовных феодалов также внесло свой вклад в принятие Екатериной II решения о передаче монастырских и церковных крепостных в ведение Коллегии экономии и превращении их в категорию экономических крестьян.
В январе 1772 г. трудовая часть яицких казаков, определяемая властями, как «непослушная, мятежная» сторона, подняла вооруженное восстание, направленное на защиту старинных, демократических в своей основе, привилегий казачества, в том числе за восстановление войскового круга как высшего органа самоуправления. Казаки не желали мириться и с злоупотреблениями феодализирующейся старшинской верхушки. В результате организованных действий восставших в течение пяти месяцев они удерживали власть на Яике.
Борьба угнетенных масс Башкортостана создавала напряженную обстановку в крае. В целом, народное движение здесь отличалось разрозненностью действий. Различные группы населения самостоятельно отстаивали свои права. Но в ходе борьбы появились зачатки социальной солидарности между трудовыми слоями разных социальных групп и национальностей, что свидетельствовало о росте самосознания народных масс, постепенно приходивших к убеждению о необходимости совместного выступления против угнетателей. Наиболее ярко это проявилось в годы Крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачева.
Крестьянская война 1773—1775 гг. была самым мощным антифеодальным движением угнетенных масс России. От всех других форм народных выступлений XVII—XVIII вв. она отличалась своим размахом, ожесточенностью классовой борьбы, широким охватом антифеодальных сил, возросшим уровнем сознательности и организованности движения, глубиной выдвигаемых требований. В манифестах и указах Пугачева речь шла не о борьбе за отдельные уступки со стороны дворянско-помещичьего государства, а о ликвидации крепостнических отношений, уничтожении дворянства, устранении старой администрации, передаче земли народу, тем самым объективно декларировалось покушение на основы господствующего строя — феодальную собственность на землю и личную зависимость крестьян, хотя социально-экономические условия для ликвидации феодализма в это время еще не созрели2.
Подавляющее большинство населения Башкортостана приняло участие в Крестьянской войне. И это стало лучшим показателем общности коренных интересов народных масс.
Объединению разных категорий государственных крестьян и военно-служилого населения края способствовало то, что своего главного врага они видели в государственно-бюрократической системе, проводящей политику в интересах господствующего класса. Именно феодально-крепостническое государство было для них носителем феодального гнета. Государственных крестьян и служилое население поддержали владельческие крестьяне (помещичьи, дворцовые, заводские работные люди), в наибольшей степени ощущавшие гнет крепостничества и абсолютизма.
Идеал трудовых масс — вольный человек на вольной земле — отстаивали в одном ряду русские, башкиры, татары, калмыки, мишари, марийцы, мордва, удмурты, чуваши и другие народы. Боевое содружество трудовых масс края в совместном выступлении против феодально-крепостнического гнета, национального неравенства можно рассматривать как важнейшую особенность Крестьянской войны. В сложном переплетении социальных, национальных, религиозных факторов народной борьбы ведущим был социальный момент, в основе которого лежало осознание восставшими классовой несправедливости политики феодально-крепостнического государства, всего привилегированного класса — дворянства.
Стержнем повстанческих сил было служилое сословие: 5 тысяч служащих и отставных яицких казаков, 5—6 тысяч служащих и отставных оренбургских казаков, 5 тысяч мишарей и служилых татар, 2 тысячи ставропольских калмыков и самое большое число воинов — около 50 тысяч башкир. Всего служилое население выставило конницу приблизительно из 67—68 тысяч человек.
Государственные (в т. ч. и тептяри), дворцовые, помещичьи крестьяне, заводские работные люди, составлявшие большую часть населения края, не только посылали взрослых мужчин в повстанческую пехоту, что могло составить от 60 до 80 тысяч человек, но и обеспечивали пугачевские отряды продовольствием и фуражом. Эти количественные данные вполне согласуются с утвердившимся в исторической науке определением массового вооруженного выступления под предводительством Е.И. Пугачева как крестьянской войны. Действительно, с первых месяцев Пугачевского движения, развернувшегося на территории Башкирии, оно было крестьянским, но с большим военным потенциалом, придаваемым ему участием служилого населения. Перекинувшись на территорию Сибирской, Казанской, других поволжских губерний, народное движение затронуло там огромные массы крестьянского населения страны, и крестьяне стали уже основной и активной действующей силой восстания. Да и в манифестах и указах предводителя восстания Е.И. Пугачева, указах повстанческой Военной коллегии отныне не акцентировалось особое внимание на нуждах казачества и других групп служилого сословия. Документы отражали нужды и чаяния всего эксплуатируемого народа, главным образом крестьянские.
Многонациональное трудовое население Башкортостана поддержало Е.И. Пугачева, выдававшего себя за спасенного будто бы от смерти императора Петра III и от его имени обещавшего своим «подданным» вольную жизнь в обществе, где не будет феодально-крепостнических порядков, тяжких податей и повинностей. Народные массы не представляли себе другой формы власти кроме монархии. Но они надеялись, что жизнь станет лучше, если царя, помещиков, офицеров, чиновников сменит их царь-батюшка, добрый и справедливый ко всем крестьянам, казакам, работным людям.
По сравнению с предыдущими крестьянскими войнами в России пугачевцы добились значительных успехов в формировании вооруженных сил, создании повстанческих органов власти и управления. Деятельность Военной коллегии, предводителей крупных центров восстания, органов местного гражданского управления и самоуправления вносили заметные начала в военную и административную организацию народного движения. Пугачев и Военная коллегия решали разнообразные вопросы по управлению занятыми повстанцами районами и поддержанию боеспособности Главного повстанческого войска, старались устанавливать военную связь и направлять действия других боевых подразделений. Одновременно, предводители крупных центров восстания вместе со своими сподвижниками — народными военачальниками: бригадирами, полковниками, есаулами, — стремились к единству действий многочисленных повстанческих отрядов, требовали дисциплины, боролись с дезертирством и мародерством. И повстанческие войска не раз в ожесточенных сражениях добивались успехов и торжествовали победу над карателями. В ходе боевых действий совершенствовалось военное искусство повстанцев. Однако достичь единства командования и военных действий восставшим не удавалось. На огромной территории, объятой народным движением, отдельные очаги восстания и повстанческие отряды не всегда были связаны друг с другом и с главными центрами восстания. Повстанцам же противостояли организованные, опытные в военном деле, хорошо вооруженные регулярные правительственные войска.
Повстанческие органы власти и управления — Военная коллегия, походные канцелярии в отрядах пугачевских атаманов, станичные и земские избы в деревнях, крепостях, на заводах за свой недолгий срок существования пытались установить новый режим власти, новый правопорядок в захваченных восставшими районах. Если центральные повстанческие учреждения создавались по образцу правительственных (заимствовались придворные и военные чины, бюрократическая система делопроизводства), то местные учреждения строились на принципах казачьего самоуправления и издавна существовавшего у черносошного крестьянства и в посадах земского самоуправления. В этом сказались утопические представления восставших о совместимости демократического самоуправления с монархическими формами государственного устройства3. Но сам факт появления подобных повстанческих учреждений, тех зачатков государственности, которые несли восставшие, свидетельствовал о том, что они ставили перед собой определенные цели. Используя старые формы государственной и местной административной власти, повстанцы насыщали их новым содержанием.
Повстанческому руководству до известной степени удавалось вносить порядок в стихийное выступление народных масс, направлять поток народного гнева в определенные организационные формы. Эти тенденции особенно наглядно проявились на территории Башкортостана, где с ноября 1773 г. по июнь 1774 г. работала (с разной степенью эффективности) Военная коллегия повстанцев. Здесь на первом этапе народного движения помощь многочисленным повстанческим отрядам и новым органам местной власти оказывали канцелярии атаманов Чесноковского, Челябинского и Яицкого повстанческих центров, походные канцелярии полковника Салавата Юлаева, атамана И.Н. Белобородова и других крупных повстанческих военачальников. На последнем этапе Крестьянской войны, после разгрома всех повстанческих центров и ухода Главного повстанческого войска с Южного Урала, руководство народным движением осуществляла походная канцелярия Салавата Юлаева. Насколько это было возможным, она пыталась держать под своим контролем районы, освобожденные от правительственных властей. Все это, несомненно, способствовало тому, что народное движение на территории Башкирии не разрослось в «бессмысленный бунт» с разбоями и грабежами. Хотя в целом преодолеть стихийность народного движения повстанческим органам власти и управления было не под силу.
Особенностью Крестьянской войны 1773—1775 гг. было то, что одной из главных движущих сил народного движения стали башкиры. Выступления этой многочисленной группы повстанцев отличались организованностью, напористостью, продолжительностью. Вместе с яицкими и оренбургскими казаками башкиры составляли наиболее боеспособную и постоянную часть Главного повстанческого войска и крупных его отрядов. Башкирский народ сыграл важную роль в распространении восстания, в агитационно-мобилизационной работе по сплочению антифеодальных сил. Действия башкирских повстанческих отрядов не только в Оренбургской губернии, но и в Казанской и Сибирской губерниях следует рассматривать как свидетельство наметившегося преодоления одного из источников слабости народных движений — их локальности. Впервые в истории своей антифеодальной борьбы башкиры отстаивали права и свободу в одном ряду с русским и другими народами России.
Крестьянская война имела большое значение и в развертывании социальной борьбы среди башкир. С ростом имущественного и социального неравенства в башкирском обществе, углублением расслоения его на старшинскую верхушку и рядовых общинников росли рознь, сопротивление трудовых масс засилью старши́ны. А в дни Пугачевского восстания протест трудовых масс башкирского народа был направлен как против феодально-крепостнических порядков в стране, ущемления компетенции самоуправления, религиозного неравенства, так и против всяческих притеснений со стороны феодализирующейся старшинской верхушки, предавшей народные интересы и активно участвовавшей в карательных акциях против повстанцев. Башкирский народ дал много способных и беззаветно преданных народу повстанческих вожаков. Более 40 башкир были удостоены «Петром III» — Пугачевым званий бригадиров и полковников. Юламан Кушаев заслужил чин генерала, а Базаргул Юнаев — генерал-фельдмаршала. Имена выдающихся полководцев народной войны бригадира Салавата Юлаева, «тайного советника» «императора Петра Федоровича» — Пугачева бригадира Кинзи Арсланова занимают видное место в летописи истории Крестьянской войны 1773—1775 гг. и свято хранятся в памяти народов нашей страны.
Важной чертой Пугачевского движения было участие в народной борьбе работных людей и приписных к заводам крестьян. Именно они придавали выступлениям повстанцев особо упорный и стойкий характер. На службу восстанию были поставлены людские и материальные ресурсы многих южноуральских заводов.
Крестьянскую войну 1773—1775 гг., как разновидность гражданской войны, характеризует особая острота классового антагонизма. С одной стороны, она продемонстрировала решимость угнетенных народных масс бороться за социальную справедливость, свое человеческое достоинство и попытку повстанцев наладить свою жизнь на новых принципах. С другой стороны, повстанцы не видели иного пути освобождения от феодально-крепостнического гнета, кроме физического истребления дворян, помещиков, чиновников. Казни противящихся восставшим, разбои, грабежи и другие безнравственные поступки сопутствовали стихийному выступлению народных масс.
Крестьянская война была тяжким испытанием, настоящей трагедией для народа. В ходе военных столкновений, карательных операций правительственных войск, от расправы над захваченными в плен пугачевцами, а также физической расправы последних с представителями господствующего класса, погибло много людей, большой урон был нанесен экономике огромного региона страны.
Несмотря на размах народной борьбы, самоотверженность и героизм восставших, Крестьянская война потерпела поражение. Это было обусловлено общим стихийным характером, разобщенностью действий восставших и другими органическими слабостями, характерными народным выступлениям феодального периода. Против пугачевцев правительство использовало огромную государственную машину с ее мощной армией и широко разветвленным административным аппаратом.
На подавление народного движения были брошены многочисленные войска. Постоянно функционировавшие учреждения суда и расправы, специально созданные императрицей карательные учреждения — секретные комиссии в Казани, Оренбурге, Яицком городке, а также военная администрация жестоко наказывали и запугивали захваченных в плен пугачевцев. Военные команды предпринимали карательные акции против жителей деревень, отправивших воинов в народную армию. Одновременно верховные власти, губернаторы, командующие регулярными войсками вели широкую антиповстанческую агитацию. Их увещевания были наполнены угрозами в адрес непокорившихся властям и обещаниями помилования императрицы всем раскаявшимся в сообщничестве с Пугачевым. Все это вело к постепенному угасанию народного движения. Разорение хозяйства, голод в деревне также повлияли на прекращение восстания.
Пугачевское движение было последней в истории России крестьянской войной. Объективных и субъективных причин этому было много. Важнейшие среди них — укрепление военно-политического аппарата самодержавия, усиление колонизационной политики феодально-крепостнического государства в отношении окраинных, полунезависимых от центра регионов страны, в том числе Башкортостане. Под давящей силой учреждений абсолютистской власти исчезали районы, которые могли бы стать очагами массового открытого вооруженного выступления. Серьезным препятствием в сплочении антифеодальных сил были перемены в положении служилого сословия, игравшего огромную роль в качестве зачинщика и военной силы Крестьянской войны. После подавления Пугачевского восстания политика правительства была направлена на превращение казаков, башкир, калмыков, мишарей, других служилых людей в полупривилегированное сословие, одной из обязанностей которого были полицейские функции по расправе с антифеодальными выступлениями трудовых масс. Эти причины имели определенное значение. Но главное было в том, что народное движение перешло на новую, более высокую ступень. Оно стало повсеместным, продолжалось в различных формах и с большим размахом, что и заставило правительство в конечном итоге вплотную заняться «крестьянским вопросом»4.
Несмотря на поражение, Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева имела известное воздействие на ход исторического развития страны. Она была вехой на путях борьбы с отжившим свой век феодальным строем, свидетельством неприемлемости его системы для народа. Объективное содержание этого народного движения «указывало на то, что, дальнейшее развитие общества в прежних рамках становится все более противоречащим прогрессу страны»5. Нанося удары феодально-крепостнической системе, крестьянские войны ослабляли и расшатывали ее и, ускоряя исторический процесс, в перспективе приближали отмену крепостных порядков6. Последовавшие вслед за разгромом пугачевского восстания меры по укреплению феодально-крепостнической системы, усиление позиций дворянства были не следствием народного сопротивления, а непосредственной реакцией на его поражение. В то же время, учитывая назревшие потребности экономического развития страны, правительство пошло на ряд частных уступок, пролагающих дорогу буржуазным отношениям7.
Массовое крестьянское движение, развернувшееся в конце XVIII — первой половине XIX вв., которое своими корнями уходило во времена последней крестьянской войны, и панический страх господствующего класса перед новой «пугачевщиной» явились одним из существенных стимулов отмены правительством крепостного права в России.
Примечания
1. РГАДА. Ф. 1274. Д. 199. Л. 327.
2. Черепнин Л.В. Об изучении крестьянских войн в России XVII—XVIII вв. (К теории проблемы) // Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв.: проблемы, поиски, решения. С. 7—8, 18; Он же. Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева (Проблемы и характер) // Героические страницы истории народов нашей Родины. Челябинск, 1976. С. 5, 18, 22.
3. Индова Е.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Лозунги и требования участников крестьянских войн в России XVII—XVIII вв. // Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. М., 1974. С. 267—268.
4. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Т. 3. С. 468—470.
5. История крестьянства России с древнейших времен до 1917 г. Крестьянство периода позднего феодализма (середина XVII в. — 1861 г.). М., 1993. Т. 3. С. 660.
6. Черепнин Л.В. Об изучении крестьянских войн в России XVII—XVIII вв. (К теории проблемы). С. 18—20.
7. Мавродин В.В. По поводу характера и исторического значения крестьянских войн в России // Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. С. 45—47.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |