И.В. Кучумов. Исследование Дж. Александера о пугачевском восстании

Книга заслуженного профессора Канзасского университета Джона Т. Алекса́ндера посвящена событиям 1773—1775 гг. в России и относится к числу лучших зарубежных работ на эту тему¹.

К сожалению, сейчас история Пугачевского восстания в российской историографии почти не изучается. Видимо, это стало следствием гипертрофированного интереса советской науки к проявлениям «классовой борьбы», непопулярности самой темы протеста в официальном дискурсе постсоветской России и возникшей растерянности в вопросах методологии и методики изучения такого рода явлений. Лишь в Башкирии этой темой все еще продолжают заниматься², но, в основном, с квазинаучных позиций³.

Как отмечает сам американский автор, до появления его книги отдельной работы о событиях 1773—1775 гг. в англоязычной литературе не было (нет, кстати, ничего подобного книге Дж. Александера на английском языке и сейчас)⁴. Основным источником для ее написания явились известный советский трехтомник под редакцией В.В. Мавродина⁵, не менее известный труд Н.Ф. Дубровина, а также документальные публикации. Поэтому сочинение Дж. Александера действительно получилось, как он сам признается, «a reliable synthesis in English of recent scholarship», что практически избавило нас от его комментирования⁶.

В последние десятилетия мировая наука добилась больших достижений в области «революциологии»⁷ Следует заметить, что современные подходы отечественных авторов к проблеме крестьянских восстаний⁸ пока не учитывают достижений социологии. Поэтому для наших исследователей может быть полезен опыт Дж. Александера, попытавшегося приложить к своему анализу построения Ч. Джонсона⁹. Важные для понимания проблемы выводы содержатся в трудах «Революции и преобразование обществ» Ш. Эйзенштадта и «Социология социальных изменений» П. Штомпки. Недавно стала доступна ранее не публиковавшаяся монография П.А. Сорокина «Социология революции». Сходные проблемы поднимали также Г. Лебон в «Психологии толпы» (1895) и Т. Гарр в «Почему люди бунтуют» (1970; рус. пер. 2005). Весьма плодотворной для понимания социологии пугачевского восстания может стать теория коллективного действия Ч. Тилли¹⁰ — «одна из самых тонких попыток анализа коллективного насилия и революционной борьбы. Сформулированные им идеи имеют широкое приложение, и то, как он их использует, свидетельствует о его чуткости в оценках времени и места»¹¹, чего не хватало концепции Ч. Джонсона. Кроме того, возникновение пугачевщины в период ведения Россией длительной войны с Турцией также подтверждает выводы социологов о роли войн для генезиса революционных выступлений¹².

Для советских историков (и для западногерманского исследователя Д. Петерс¹³) восстание Пугачева безапелляционно было «крестьянской войной». На Западе события 1773—1775 гг. оцениваются как «преимущественно фронтирный и казацкий феномен» (М. Раефф), «восстание периферии» (Х.-Х. Нольте), «гражданская война» (К. Шарф). Дж. Александер определяет пугачевщину как «фронтирную жакерию» (frontier jacquerie) — в нашем переводе «крестьянское восстание на окраине России»¹⁴.

Представляется, что в пространственном отношении рассматриваемое социальное движение вряд ли правильно считать «периферийным» («окраинным», «фронтирным») явлением — таковым оно было только в начале, но Казанская губерния и Поволжье уже давно не являлись фронтиром. Это была скорее гражданская война, в которой можно выделить собственно «фронтирный» этап, этап доминирующего участия аборигенного населения и, наконец, в финале — этап крестьянской войны (крестьянского восстания)¹⁵.

Формально вроде бы удовлетворяя критериям революции¹⁶, пугачевщина ставила целью лишь улучшение существующего порядка, а ведь революция — «это попытка преобразовать политические институты и дать новое обоснование политической власти в обществе, сопровождаемая формальной или неформальной мобилизацией масс и такими неинституционализированными действиями, которые подрывают существующую власть»¹⁷ Смутные представления повстанцев о преобразовании страны опирались на народное сознание¹⁸, поэтому Е.И. Пугачев и его соратников не были проповедниками буржуазной модернизации. Возможная и вполне обоснованная модель развития России в случае победы восстания представлена в историко-фантастическом романе русского писателя-эмигранта М.К. Первухина (1924)¹⁹. Поэтому, на наш взгляд, пугачевщина в социологическом плане ближе к вооруженному восстанию²⁰, чем к «неудавшейся революции»²¹.

Признавая, что пугачевцами «на месте феодальной России предполагалось создать казацкое государство (поскольку большинство населения переводилось в казачье сословие) во главе со справедливым и милостивым к народу монархом», советские историки и в постсоветское время продолжали твердить, что «именно программа ликвидации дворянства и понимание необходимости этой меры составляют главную историческую заслугу восставших»²². Дж. Александер в своей работе убедительно опроверг эти неуклюжие попытки поставить истребителя дворян Пугачева в один ряд с... дворянскими революционерами и даже представить их его идейными наследниками!²³

Данная монография выходит в серии «Башкортостан в зарубежных исследованиях», поскольку башкиры и работные люди уральских заводов сыграли большую роль в этом движении, хотя Дж. Александер не разделяет господствовавшие в советской науке однобокие трактовки «боевого братства» различных этнических групп, а также военных возможностей башкир.

В заключение хотелось бы выразить нашу глубокую благодарность автору, любезно разрешившему опубликовать перевод его книги в России. При подготовке издания использовались фонды Научной библиотеки Уфимского научного центра РАН и Национальной библиотеки им. А. Валиди Республики Башкортостан, а также отсканированные и выложенные во Всемирную Сеть компанией Google раритетные издания²⁴.

И.В. Кучумов, кандидат исторических наук.

Примечания

1. Ранее автор выпустил исследование реакции властей на пугачевщину: Alexander J.T. Autocratic Politics in a National Crisis: The Imperial Russian Government and Pugachev's Revolt, 1773—1775. Bloomington: Indiana University Press, 1969.

2. Гвоздикова И.М. Башкортостан накануне и в годы Крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачева. Уфа, 1999.

3. См., например, выполненные по гранту Российского гуманитарного научного фонда разборы неофициальной оценки Салавата Юлаева в книге А.С. Орлова «Пирамида Салавата» (Казань, 2006): Бердин А.Т. Призрак Уфимской Атлантиды: как он создается. Уфа, 2007; Он же. Салават: бой после смерти. Уфа, 2009.

Издать в Уфе работу С.А. Орлова тогда не удалось, обстоятельства ее последующей публикации Академией наук Татарстана выясняла прокуратура Башкирии, а после появления изданных на средства РГНФ публицистических пасквилей А.Т. Бердина ее автор и я, как рецензент, были привлечены к уголовной ответственности, арестованы и помещены в следственный изолятор. Этой же участи удостоился и второй рецензент книги С.А. Орлова и один из рецензентов настоящей работы И.М. Габдрафиков, вместе с нами составивший «организованную преступную группу», позже переквалифицированную в «экстремистское сообщество». Одним из пунктов обвинения против нас как раз является «дискредитация Салавата Юлаева». Таким образом, мы стали фигурантами уникального для России уголовного дела, возбужденного в том числе и по факту неофициальной трактовки персонажа далекого прошлого.

Сама книга С.А. Орлова, несмотря на ее выпуск академическим институтом, была неофициально запрещена, изъята из продажи и стала полусвободно распространяться в Уфе только с лета 2010 г. В сентябре 2010 г. мы были отданы под суд, в котором в качестве «потерпевшего» был официально привлечен А.Т. Бердин.

4. Следует сказать, что Дж. Александером был отдельно опубликован прекрасный обзор англоязычных откликов на события 1773—1775 гг.: Alexander J.T. Western Views of the Pugachov Rebellion // The Slavonic and East European Review. 1970. Vol. 48, no. 113.

5. Разбору советской историографии Дж. Александер посвятил специальную работу: Alexander J.T. Soviet Historiography on the Pugachev Revolt: A Review Article // Canadian Slavic Studies. 1970. Vol. IV, no 3. P. 602617. В СССР тоже не остались в долгу и ответили автору характерной резкой, хотя и не совсем уж низкопробной отповедью: Троицкий С.М. Россия в XVIII веке: сб. ст. и публикаций. М., 1982. С. 125—133 (в соавторстве с Р.В. Овчинниковым).

6. Дополнительно см.: Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. М., 1980; Емельян Пугачев на следствии. М., 1997; Оренбургская Пушкинская энциклопедия. Оренбург, 1997 (электронная версия широкодоступна во Всемирной Сети); Салават Юлаев: энциклопедия. Уфа, 2004. Однако эти работы требуют критического отношения, ибо качественное осмысление исторического материала о пугачевщине с позиций современной науки пока еще отстает от его количественного накопления. К числу ценных новейших осмыслений феномена пугачевского восстания можно отнести: Мауль В.Я. Архетипы русского бунта XVIII столетия // Русский бунт: сб. историко-литературных произведений. М., 2007. Новейший обзор дискуссионных и нерешенных вопросов проблемы см.: Смирнов Ю.Н. Современные подходы к истории восстания 1773—1775 гг. // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарный выпуск. 2007. № 5/3 (55). Однако автор проигнорировал как старые, так и новые зарубежные исследования по данной теме.

7. См.: Гавлин М.Л., Казакова Л.А. Современные буржуазные теории социальной революции. М., 1980; Красин Ю.Л. Революция и социальный прогресс: критические очерки буржуазных концепций социальных революций. М., 1980; Крапивенский С.Э. Парадоксы социальных революций. Воронеж, 1992; Магун А. Отрицательная революция. К деконструкции политического субъекта / пер. с фр. СПб., 2008. Rothenberg M.A. The Excessive Subject: A New Theory of Social Change. Cambridge: Polity Press, 2010. Новейшее международное фундаментальное справочное издание по различного рода революциям почему-то предпочитает не обсуждать теоретические аспекты этого явления: The International Encyclopedia of Revolution and Protest: 1500 to Present: 8 Vol. / Ed. Ness E. Wiley-Blackwell, 2009.

8. Соловьев В.М. Актуальные вопросы изучения народных движений (политические заметки о крестьянских войнах в России) // История СССР. 1991. № 3.

9. Их критическую оценку см.: Гидденс Э. Социология. М., 1999. С. 574—575 (мы используем именно это издание, поскольку в последующих переработках, что видно, например, по русскому переводу 2006 г., автор исключил раздел о революциях и социальных движениях из своей книги).

10. Tilly Ch. From mobilization to revolution. Reading, M.A., 1978.

11. Гидденс Э. Указ. соч. С. 578.

12. Там же. С. 570.

13. Peters D. Politische und gesellschaftliche Vorstellungen in der Aufstandsbewegung unter Pugačev (1773—1775). Berlin; Wiesbaden, 1973. S. 168—170.

14. Подробнее см.: Шарф К. Указ. соч.

15. На это в свое время указывал А. Кизеветтер, выделявший в отдельный этап период осады Оренбурга: Кизеветтер А.А. К истории крестьянских движений в России // Вопросы истории. 1994. № 1. С. 165—166.

16. Гидденс Э. Указ. соч. С. 568. См. также: Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 370.

17. Голдстоун Д. К теории революции четвертого поколения // Логос. 2006. № 5. С. 61.

18. См., например: Мауль В.Я. Указ. соч.

19. Первухин М.К. Пугачев-победитель. Екатеринбург, 1994. В сходном ракурсе этот сюжет разрабатывается в фантастическом романе современного российского писателя Б. Сапожникова «Звезда и шпага» (СПб., 2010).

20. См. его характеристику: Гидденс Э. Указ. соч. С. 569.

21. Об отличиях революции от восстания см.: Encyclopedia of Sociology. 2nd ed. / E.F. Borgatta, editor-in-chief, Rh. Montgomery, managing editor. New York etc.: Macmillan Reference USA, 2000. Vol. 4. P. 2410 (библиография: P. 2414—2415); Eder K. Social Movements and Democratization Handbook of Historical Sociology / Ed. G. Delanty and Isin E.F. London; Thousand Oaks; New Delhi, 2003. P. 277—280 (и библиография к статье).

22. Емельян Пугачев на следствии. С. 23.

23. Ср.: «Наряду с другими факторами Крестьянская война повлияла на складывание идеологии освободительного движения в России, она расколола дворянство, из которого вышли один из зачинателей этой идеологии — А.Н. Радищев — и декабристы» (Там же).

24. В книге Дж. Александера используется английская система мер. Ее соответствие метрическим см. в таблице: