Следующим городом, куда пришел Пугачев, была Пенза. Как и раньше бывало, Емельян заслал вперед своих людей, которые огласили манифест:
«Божиею милостью мы, Петр Третий, император и самодержец всероссийский и проч. и проч...
Объявляется по всенародное известие.
По случаю бытности с победоносной нашей армией во всех, сначала Оренбургской и Сибирской линии, местных жительствующие разного звания и чина люди, которые чувствуя долг своей присяги, желая общего спокойствия и признавая как есть за великого своего государя и верноподданными обязуясь быть рабами, сретение имели принадлежащим образом. Прочие же, особливо дворяне, не желая от своих чинов, рангу и дворянства отстать, употребляя свои злодейства, да и крестьян своих возмущая к сопротивлению нашей короне, не повинуются. За что грады и жительства их выжжены, а с оными противниками учинено по всей строгости нашего монаршего правосудия».
Купцы решили, что защищать город не стоит. Так что 1 августа Пугачева встречала вся городская верхушка, кроме воеводы — князя Андрея Всеволожского, который с десятком дворян заперся в воеводском доме. Но и без него состав встречающих впечатлял — бургомистр Елизаров, командир гарнизона майор Герасимов и купец Кознов.
Воеводский дом был сожжен вместе с защитниками.
Емельян взял в Пензе 6 пушек, 590 ядер, 54 пуда свинца, 16 пудов пороху, и 13 233 рубля 63 3/4 копеек медными деньгами. Это впечатляло — казна заняла сорок телег. Пугачев вышел из города и стал невдалеке лагерем.
А Герасимова с Козновым оставил в качестве представителей новой власти. Те и рады были стараться.
В Пензе на улицах были расклеены объявление Кознова.
«Сего августа 3 числа, по именному его императорского величества указу, г. секунд-майор Гаврило Герасимов награжден рангом полковника и поручено ему содержать город Пензу под своим ведением и почитаться главным командиром. Да для наилучшего исправления и порядка определен быть в товарищах купец Андрей Яковлевич Кознов. И во исполнение оного высочайшего указа велено об оном в городе Пензе опубликовать, чего ради сим и публикуется.
Товарищ воеводы Андрей Кознов».
Герасимов не отстал:
«По именному его величества высочайшему изустному по велению приказано г. Пензе со всех обывателей собрать чрез час в армию его величества казаков 500 человек, сколько есть конных, а достальных пеших, которые обнадежены высочайшею его императорского величества милостью, что они как лошадьми, так и прочею принадлежностью снабдены будут. А если в скорости собраны не будут, то постепенно будет по всей строгости его величества гнева сожжением всего города».
В Пензе в войско Емельяна было набрано 200 человек.
Вскоре Пугачев двинул дальше.
Интересно поведение правительственных войск. За Пугачевым следовали два «деташмента» — Михельсона и выделившийся из него отряд секунд-майора Карла-Густава Меллина. Михельсон занял Арзамас, перекрывая Пугачеву дорогу на Москву. Ведь теоретически Емельяну могло придти в голову ломануться и туда. А вот Меллин... Ему было предписано преследовать мятежника и вступить с ним в бой при первой возможности. Силы у секунд-майора были немаленькие — тысяча пехоты и двести улан. Этого вполне было достаточно, чтобы разогнать пугачевский сброд.
Меллин сообщал: «По всему моему пути я нашел до тридцати человек повешенных и по деревням почти никаких жителей. Какое это наказание божие, которое я вижу: господа дворяне по дорогам, — который повешен, у которого голова отрублена».
Однако он действовал по принципу «не спеши, а то успеешь». Меллин расположился в селе Городище в сорока километрах от Пензы. Никаких попыток атаковать повстанцев он не предпринял. В это самом селе Меллин и сидел до тех пор, пока не получил сведений, что Емельян ушел из города.
* * *
Между тем Указ Пугачева увеличил количество различных мелких отрядов и шаек.
Михельсон сообщал: «Окрестность здешняя генерально в возмущении, и всякий старается из здешних богомерзких обывателей брать друг у друга своими варварскими поступками... Нет почти той деревни, в которой бы крестьяне не бунтовали и не старались бы сыскивать своих господ или других помещиков, или приказчиков к лишению их бесчеловечным образом жизни».
Князь Голицын доносил Петру Панину: «Во всей околичности подлой народ столь к мятежам поползновение сделал, что отряды, укрощающие великие партии, не успев восстановить тишины в одном месте, тотчас должны стремиться для того же самого в другое, лютейшими варварами дышащее. Так что, где сегодня, кажется, уже быть спокойно, на другой день начинается новый и нечаянный бунт».
Стали появляться и более крупные группы. Так, в Саранске к Емельяну явился беглый крестьянин из деревни Винновки Фирс Иванов. Он сообщил, что собрал отряд и намерен идти на Симбирск. Емельян был не против. Пугачев, как сообщается в следственных документах, дал Фирсу «два воза денег». (Медных, понятное дело.) Так что Иванов пополнил свой отряд не только с помощью пугачевского манифеста, но и просто нанимая разных веселых ребят.
Фирс Иванов двинулся на Симбирск. Он вышел к городу Карсуну, который являлся центром построенной в середине XVII века Карсунско-Симбирской засечной черты. К моменту пугачевщины эта оборонительная линия уже не имела никакого стратегического значения, границы страны отодвинулись далеко на юг. Однако город являлся крупным торговым центром. Иванов разграбил пригороды, но сам Карсун взять не смог. Зато многие жители пошли с повстанцами.
Фирс взял направление на Симбирск. Навстречу уже двигался отряд под командованием коменданта Самары Петра Рычагова. 21 июля они встретились. Солдаты сражаться не захотели, убили коменданта и перешли на сторону повстанцев. Иванов продолжал идти на Симбирск. Точнее — в сторону Симбирска. Обломившись на Карсуне, Фирс, видимо, понял, что города брать у него кишка тонка. Да и зачем? Его ребята стали добросовестно исполнять пугачевский Указ — грабить поместья и убивать помещиков. Он продолжал это делать, когда Пугачева уже разбили — аж до ноября 1774 года. Только тогда его отряд был разгромлен воинской командой полковника Обернибесова.
10 ноября 1774 года генерал-аншеф граф П.И. Панин доносил Екатерине: «...Известный под именем Фирса Иванова разбойнический атаман на сих днях пойман. По окончанию следствия получит он по государственным законам на карсунской площади, а голова его отошлется на место его рождения...»
Еще одним примечательным типом являлся дворовый Петр Евстафьев. Он интересен тем, что тоже стал самозванцем. Евстафьев действовал совершенно автономно, но ведь понятно, что именно пугачевщина подтолкнула его к активным действиям. 3 июля Петр взбаламутил народ в городе Инсар, расположенном в шестидесяти километрах юго-западнее Саранска. То есть дело было уже после ухода Пугачева. Без ложной скромности Евстафьев провозгласил себя... Петром III. И никто не задавался вопросом: а не много ли царей развелось в округе? Народ понимал, что самозванство — это правило игры, и присоединялся к Евстафьеву. Он пошел гулять на запад.
«Из Инсара "Петр Третий" (он же Евстафьев) увел толпу в Троицк, жители которого сразу покорились самозванцу, приволокли к нему на расправу всех своих немилых начальников. Воевода Столповский, его товарищ князь Чегодаев и управитель дворцовых имений Половинкин были толпой убиты, имущество их расхищено. Далее толпа на телегах, верхами или пешком, с дубинками, косами, топорами повалила за своим Петром Третьим в Краснослободск, затем в Темников и, разбив эти города, стала приближаться к Ардатову. Около Керенска он был разбит.
Действовал также со своей толпой литейный мастер Инсарского железного завода Савелий Мартынов. В его команде были заводские рабочие, русские и мордовские крестьяне. Ими были разгромлены помещичьи и казенные заводы Сивнский, Рябунинский, Виндреевский и Троицкий винокуренный. Толпа мастера Мартынова выросла до 2000 человек, но в конце концов была разбита».
(В. Шишков)
Евстафьев же, пошатавшись по округе, долго и безуспешно штурмовал небольшую Керенскую крепость. Интересно, что воевода Перский, понимая, скудость своих сил, обратился к... содержавшимся в крепости пленным туркам! Воевода обещал освободить их из плена и отправить на родину. Он рисковал тем, что не сможет сдержать обещание — мир-то был уже заключен, просто туркам, видимо, об этом не сказали. Как бы то ни было, турки вооружились. Они-то были воевавшими солдатами — так что вполне удачно отбивались от воинства Евстафьева.
При подходе правительственных сил самозванец-2 бежал на соединение с Пугачевым. Емельян не высказал никаких претензий к Евстафьеву насчет того, что он тоже «косил под царя». То есть все прекрасно понимали, что это только тактический прием.
В Пензе к Пугачеву подошел иконописец Петр Родионов и подарил Емельяну образ, написанный собственной рукой. Емельян умилился и произвел Родионова в полковники.
Однако Родионов был совсем не тем человеком, который представляется при слове «иконописец» после просмотра кинофильма «Андрей Рублев». Родионов отнюдь не являлся эдаким тихим и богомольным подвижником. Петр оказался очень даже крутым парнем. Вместе со своим братом Ефимом он собрал отряд в 5000 человек при 15 пушках и двинулся в самостоятельный рейд.
«Войско это с колокольным звоном принял к себе Казанский монастырь под Пензой и к благословлению Пугачева братья присовокупили благословление архимандрита».
(А. Иванов)
И пошли гулять. Братья взяли и разграбили города Верхний и Нижний Ломовы (примерно в ста километрах на северо-запад от Пензы). Потом они были разбиты самим генерал-аншефом Петром Паниным, который подтянул основные воинские силы. Остатки формирований Родионовых присоединились к Пугачеву, который дошел к этому времени уже до Саратова, получили от него подкрепление в 300 всадников и приказ по второму разу взять Пензу. Правда, у них это не вышло. Родионовы снова были разбиты, ушли аж под Воронеж, и попались лишь в конце октября.
Всего же, согласно правительственным данным, с 20 июля по 20 сентября было ликвидировано более 50 отдельных отрядов, иногда достигавших до 3000 человек. Причем — отбито 64 пушки, 4 единорога, 6 мортир, убито 10 000, пленено 9000, освобождено от плена «дворян, благородных жен и девиц 1280 человек». Большинство людей из этих отрядов Пугачева и в глаза не видели.
Некоторое брожение замечалось и в городах, вовсе удаленных от мест, где шла пугачевщина. Например, в другом заводском крае — в Туле.
«Начал организовываться отряд повстанцев и среди рабочих тульских оружейных заводов. Возникали "колебания" и "замешательства" и в других местах Тульской провинции. Но правительство это дело пресекло. Причем, отнюдь не карательными мерами. В письме "О тульских обращениях" императрица писала в Москву князю Волконскому: "Слух есть, будто там, между ружейными мастеровыми, неспокойно. Я ныне там заказала 90 000 ружей для арсенала: вот им работа года на четыре, — шуметь не станут"».
(В. Шишков)
То есть ребятам подкинули выгодный заказ.
Впрочем, возможно, ничего в Туле и не было. Как и в других местах, откуда шли панические сообщения. Просто властям уже всюду мерещилась пугачевщина. Но обратите внимание — в случае с Тулой императрица не приказала «произвести розыск», а предпочла тульских работяг умаслить. Екатерина все-таки и в самом деле была Великой.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |