Глава десятая

Как только Хлопуша ушел, вся площадь пришла в движение. Одни протискивались вперед, другие бежали следом за казаками. Башкирцы садились на лошадей.

Из конторы кто-то уже успел вынести стол, дьячок положил на него евангелие. Священник, подняв дрожащей рукой лист, начал нараспев читать слова присяги.

Толпа затихла. Некоторые усердно крестились, другие протяжно вздыхали, вслушиваясь в малопонятные слова присяги. Наконец священник, взяв из рук дьячка крест, высоко поднял его над толпой и произнес: «В ознаменование сего целую слова и крест спасителя моего. Аминь».

Все торопливо протискивались к священнику и благоговейно целовали крест.

Захар поцеловал крест и поскорее пробрался к своим землякам, собравшимся кучей в другом конце площади.

— Сказано — вольность нам! — кричал один парень. — Говорил я вам!

— Да ты постой, — останавливал его Нил. — Слыхал — работать велено на заводе? Какая ж это воля?

— Мало что велено! А указ слыхал?

— Ехать велено к батюшке-царю. В казаки, стало быть.

— То заводским. Слыхал, кои стрелять могут. Не нам.

— А нам как же, хрестьянам? Крест целовали.

— Никак не понять — вольные мы ноне али нет, — со вздохом сказал староста Прокл. — Землицу бы, главное. Своя ведь, родная. Растолковал бы кто.

— Аким! — крикнул опять Захар. — Аким все знает! Он и указ читал!

Захар побежал к крыльцу. Там стало теперь немного попросторней.

Аким стоял в стороне среди кучки заводских и, видать, уговаривал их.

— Дяденька Аким! — бросился к нему Захар. — Тебя кличут. Вот не поймут, чего в указе читал. Ты знаешь. Скажи ты им.

— Аким! — кричали мужики-угольщики, окружая его. — Растолкуй ты нам, как нам-то, хрестьянам? Вольные мы али как? По домам, что ли? Земля ведь у нас там, с коих пор пахали отцы, деды...

Первый раз еще тихий, всегда молчаливый Аким стал вдруг всем на заводе нужен. Но он и сам точно другим стал. Ему хотелось всем растолковать, что случилось и что надо делать, как помочь новому царю, чтоб он поскорей мог дать волю всему народу.

— Да тихо вы! — надрывался Захар. — Он тотчас. Говори, дяденька. Чего ж молчишь? — не унимался Захар, дергая Акима.

Аким посмотрел на мужиков, — как бы им так сказать, чтобы сразу всё поняли. Привычки у него не было перед народом говорить.

— Братцы! — крикнул он во весь голос. — Ваша ноне будет земля! Немного лишь погодите! Вот как Петр Федорович на престол сядет, так в тот же час и землю и волю вам даст!

— Он же ноне царь и есть! — закричал чей-то голос. — Царский указ нам прислал и волю дал! Вольные мы ноне, государевы, стало быть!

Аким покачал головой и сказал твердо:

— Батюшка-царь нам волю даст, как на Москву придет. Он ноне с супостатами воюет. Ему оружье надобно. Наш завод работать станет.

— Это как же? — послышался голос. — Опять, стало быть, угли жечь? Авзянские, сказывают, по домам пошли.

— Ты не путай! — послышался другой выкрик. — Про вольность там сказано, ай нет?

— Сказано, — подтвердил Аким.

— А про землю? Что наша ноне земля, не Помещикова, сказано?

— Сказано, да ране...

Но его больше не слушали.

— Коли сказано, так и ладно. Стало быть, могём до дому. И гуторить нечего. Земля, чай, там у нас дома... Вольные мы.

— Айда на деревню, ребята! Чего тут! — раздались отдельные голоса. Мужики стали отходить от Акима.

— Да стойте вы! — крикнул он рассердясь. — Волю всем дает царь Петр Федорович! Это правильно! Только работать надо! Пушки лить! Без оружья...

Но про заводскую работу мужики больше и слушать не хотели. Они всей толпой стали пробираться к задним воротам.

— Дурачье мужики, — сказал сверлильщик Цыган. — Им бы лишь до земли дорваться, а завод хоть пропадом пропадай. А нам-то как же, заводским, коли завод станет?

— Как же станет? — ответил Аким уверенно. — Пушки ж велено государю лить, бомбы.

— А какое ж нам-то, заводским, облегченье? — крикнул Федька, Акимов подручный. — Хоть бы в казаки забрали!

— Дурень ты, Федька, — оборвал его Аким. — А кто ж оружье государю лить станет? Ребята! — заговорил он вдруг новым, уверенным голосом. — Может, ноне свет увидим. Правды, может, дождемся. Петра Федоровича за то и с царства согнали, что он крестьянам облегченье сделать хотел. Не втолкуешь им, — прибавил он с огорчением, кивнув в сторону мужиков. — Им бы тотчас все. Поддержать надо батюшку-царя, покуда он супротивников повоюет.

— Для чего не поддержать, — заметил кто-то. — Платили бы лишь.

Рабочие постепенно расходились. Аким с удивлением смотрел на них. Никто как будто не понимал как следует, что случилось. Мужики, те, правда, сильно обрадовались, да не понимали они, что не сейчас еще воля. Поработать еще надо. А заводские будто и не рады.

Во дворе пустело.

Из дома управителя доносились пьяные крики, хохот. Беспалов угощал казаков и поил их управительским вином.