Глава восьмая

Настала ночь. Завод спал. Осенний ветер хозяйничал на пустой площади, взметая опилки, гудел в трубах, хлопал плохо прикрытыми воротами и дверями. Черные рваные тучи громоздились друг на друга тяжелыми глыбами, наглухо заслоняя от земли мягкий свет луны.

В рабочем поселке все избы стояли черные, ни одно окно не светилось.

Вдруг дверь в Акимову избу неслышно отворилась, кто-то осторожно проскользнул в щель и пробрался к лавке, где спал Аким.

— А-ким, — пробормотал тихий голос, и невидимая рука затрясла его за плечо.

Аким испугался.

— Кто тут? — вскрикнул он.

— Тихо, — шептал кто-то над самым его ухом. — Мин¹ — Кызметь. Слюшай. Скоро нада...

Аким сел на лавке, схватив за руку Кызметя. В темноте он никак не мог разглядеть башкиренка.

— Ну, говори, слушаю я, — прошептал он, с трудом переводя дух.

— Тот — нога-палка — наш аул ходиль.

— Бродяга? — переспросил Аким. — С деревяшкой?

— Он, — подтвердил Кызметь. — Той говорил, мин слюшаль.

— Ну? — переспросил Аким. — Скорей ты. — Тревога охватила его. — Чего говорил-то он?

— Ночь завод ехать. Ворота, где мин Захар нёс, открыта. Сарай твой рушиль, твой, Аким, убиваль.

Аким вскочил на ноги.

Проснулся Захар, протирая глаза, спросил, что случилось.

— Молчи, Захарка! — крикнул Аким. — Врешь ты, Кызметь. Быть того не может. Штыковой сарай порушить? Меня убить? Во сне тебе привиделось, Кызметь. Да с чего ж это? Врешь ты, Кызметь.

— Жок, жок,² — твердил Кызметь. — Мин слышаль. Скоро нада, скоро. Я тихо из кош, лошадь взяль, ехаль скоро, ворот открыта... Скоро... скоро. Ворот запирай.

Он дергал Акима за рукав.

Аким вскочил, оттолкнул Кызметя и вдруг крикнул: Так вот они что задумали, стервецы! Не бывать же тому. Живо! Захар, беги, буди Федьку. Я — Цыгана.

Он быстро натянул рубаху и, не обуваясь, выскочил из своей избы и кинулся к Цыгану. Захар, встрепанный, с выпученными глазами, ухватил за руку Кызметя и вместе с ним побежал к Федьке.

Через минуту Аким уже притащил Цыгана, а Захар — Федьку. Обдергивая рубахи, которые рвал на них ветер, все слушали Акима. Он коротко рассказал, что ему передал Кызметь.

— Беги к ближним воротам, Захар, и Кызметя возьми. Поглядите, заперты ли. И сторожа нашего, коли спит, разбудите. Ты, Федька, буди тут всех на поселке заводских, пускай на площадь бегут. А мы с Ферапонтом к задним воротам побежим, что у плотины. Те ведь отперты, Кызметь?

Кызметь кивнул.

— Запрем их, — продолжал Аким. — А там к Беспалову. Пускай оружье дает.

Никто не спорил, и Аким с Цыганом бегом побежали к задним воротам.

Ворота в самом деле были открыты, и ветер со скрипом раскачивал половинки.

Цыган выругался, захлопнул тяжелые створки и задвинул чугунный засов, как деревянную щеколду. Замка в пробое не было.

— Не иначе, как со сторожем сговор у них! — крикнул Аким.

Они кинулись в сторожку.

Сторож лежал на лавке, будто спал.

Цыган набросился на него, но Аким схватил его за руку.

— Пусти! — крикнул Цыган, отталкивая Акима и замахиваясь над головой сторожа огромным кулачищем. — Размозжу пса!

Сторож вскрикнул и скатился на пол.

Аким ухватил Цыгана.

— Стой! — крикнул он. — Допросить его надо. Некогда теперь. Свяжем покуда.

Он стащил с себя пояс. Цыган поднял грузного сторожа, как перышко, швырнул его ничком на лавку, и Аким стянул ему сзади руки, а Цыган ноги.

— Лежи! — крикнул Аким. — Не моги вставать. Убьем. Ну, а мы к Беспалову теперь. У него-то заперто ли? — прибавил он.

— Чего ты, Аким, — буркнул Цыган на бегу. — Разве он пустит? Чай, он за завод отвечает.

Аким промолчал.

Они выбежали на площадь. Один фонарь со скрипом раскачивался перед конторой, почти не разгоняя мрака. У крыльца толпились перепуганные рабочие. Федька разбудил их, но ничего толком не объяснил. Завидев Акима, они кинулись к нему, хватали его за рукава, за полы, спрашивали, что случилось. Но он только отмахивался от них. Он изо всех сил торопился в усадьбу.

Вбежав в калитку, он прямо бросился к воротам.

— Заперты, — проговорил он с какой-то даже досадой.

— Говорил я тебе, — сказал прибежавший за ним Цыган. — Идем будить.

Он взбежал на крыльцо и так ударил в дверь кулаком, что соседние окна зазвенели.

Почти сейчас же за дверью послышались торопливые шаги, и слабый голос спросил:

— Кто там? Что надо?

— Отворяй, Петр Ефимыч, — загудел Цыган. Спасибо скажи.

Дверь чуть-чуть приотворилась, но рванул ветер и широко распахнул ее.

Беспалов, совсем одетый, весь дрожа, стоял в сенях с фонарем в руке.

— Упредили нас, — прогудел Цыган, — башкирцы-собаки грабить нас ладят.

— Чего ты, что ты, Ферапонт, — проговорил Беспалов, отступая и запахивая кафтан. — Мы же с ними мирно жили. Кто напугал-то вас? Зря...

— Чего напугал? — перебил его Цыган. — Ворота-то отпёрты. Сами видали. Да чего тут время терять. Оружие давай скорей. Гляди, прискачут.

— Я тотчас, тотчас. Вот грех, — забормотал Беспалов. — Ключ я...

Он скрылся и через минуту вынес ключ и тут только заметил стоявшего в тени Акима.

— И ты тут, Аким, — сказал он и сердито взглянул на него, но сейчас же опомнился. — Бери ключ, В том амбаре, что у конторы. И ружья там, и порох, и пули. Увидаешь. Раздай, кто стрелять умеет. Не пускайте их, чертей, коли так. Бейте насмерть. А коли кого живым захватите, ко мне тотчас. Я по-ихнему понимаю. Выспрошу его да и вздерну, чтоб не повадно...

Аким и Цыган побежали к конторе. Рабочих собралось еще больше. Они спорили, кричали и размахивали руками. Ветер развевал полы кафтанов, срывал шапки и хлопал ставнями.

— Тихо вы! — крикнул Цыган. — Тотчас Аким ружья вынесет. Выходи вперед, кто стрелять умеет.

Десятка три рабочих протискались ближе. Захар выскочил вперед всех.

Аким захватил двух рабочих, вошел в амбар и быстро стал выносить ружья, пули, порох и раздавать рабочим.

— Тихо! — крикнул Цыган. — Скачут будто. Кто ружье получил, бежим живей к воротам. Да не орите вы. Тихо! Пускай думают, что спят все.

Цыган, Захар, Федька и еще десяток рабочих с ружьями молча побежали в темноте к воротам у плотины.

У Захара сердце колотилось от радости. Наконец-то ему дали ружье, и он будет сражаться, как настоящий казак. Он и забыл, что ружье не заряжено и зарядить он не умеет.

— Стой! — крикнул Цыган, подбежав к воротам. — Ворота-то вновь отпёрты. Заперли ж мы. Федька, погляди, в сторожке ли сторож. Связали мы его.

Федька побежал и сразу вернулся с криком:

— Нету его!

— Распутался, дьявол. И куда девался?

Один за другим с площади подбегали еще рабочие с ружьями. Аким прибежал после всех, раздав ружья.

— Федька! — крикнул Аким. — Беги в башню. Из оконца гляди. Много ль их, башкирцев? Из пушки бы их надо. Умеет кто стрелять?

— Я умею! — крикнул Цыган и бросился следом за Федькой в башню, сунув ружье Акиму.

Захар топтался на месте, не зная, тут ли ему оставаться или бежать в башню.

— Заряжайте, — торопил Аким рабочих. — Как прискачут, мы ворота откроем — и стрелять.

Вдруг за плечо его уцепилась чья-то рука, и дрожащий голос зашептал в самое ухо:

— Стреляй нэ нада. Ворота запирай. Лючше кричай громко, они пугаться. Назад ехать.

— Ты, Кызметь? — пробормотал Аким. — Отступи, отступи, не суйся! Знаем мы, как с ими.

Кызметь пробовал еще говорить, но его быстро оттерли от Акима.

Топот сразу вдруг громче стал. Должно быть, башкиры выскочили из леса на пустырь.

Рабочие с ружьями наперевес теснились к воротам.

Аким приоткрыл ворота, высунул голову и всматривался в темноту, налегая плечом на одну створку, чтоб ветер не распахнул совсем ворот.

Сзади глухо ворочалась невидимая в темноте толпа. Рабочие, которым недостало ружей, перепуганные бабы из поселка сбежались тоже к задним воротам, не решаясь подходить близко. Бабы унимали ревевших от страха девчонок. Но и взрослые дрожали и жались друг к другу. Бог знает, что сейчас будет. Ветер выл и гудел в колесах мельниц у плотины.

Вдруг ветер зверем метнулся на толпу, так что люди едва устояли на ногах, тучи разорвались, и в отверстие выплыл, озаряя края убегавших туч, полный месяц.

Сразу все ожило. Люди зашевелились, выступили бледные лица, блеснули штыки на ружьях.

Аким крикнул:

— Скачут!

И одновременно наверху точно что-то лопнуло, загудело, и в ответ на пустыре раздался визг, крики, и ровный лошадиный топот вдруг сбился, точно скакавшие рядами лошади беспорядочно заметались.

Аким распахнул ворота. Рабочие, взяв ружья наперевес, толкаясь, выскочили наружу. На пустыре скакали в разные стороны косматые лошаденки с припавшими к гривам всадниками.

Один из них привстал на стременах и что-то кричал гортанным голосом, размахивая кривой саблей.

Башкирцы подскакивали к нему, натягивая луки.

Аким оглянулся на рабочих и крикнул:

— Стреляй!

Раздался нестройный залп, и в то же время со свистом взвилась туча стрел.

— Назад! — крикнул Аким. Но было уже поздно, несколько стрел попало, кто-то со стоном побежал в ворота. Другие тоже кинулись за ними, не зная, попали ли они сами в башкирцев.

Сверху грянула пушка.

Ядро, должно быть, угодило в самую гущу. Сразу раздался оглушительный визг, стоны и потом беспорядочный топот скакавших прочь лошадей.

Цыган выскочил из сторожки.

— Ядер больше нет! — крикнул он. — Давай ружье.

Он вырвал у кого-то ружье и, оттолкнув Акима, выскочил за ворота. Аким и рабочие снова зарядили ружья и бросились за ним.

Башкирцы толпой неслись к лесу.

Вдогонку им раздались выстрелы, но пули настигали их уже на опушке.

На пустыре бились, истекая кровью, три или четыре лошади и лежали два башкирца.

Рабочие бросились к ним. Один уже был мертв — ядром оторвало ему полголовы. Другой метался в луже крови и глухо стонал.

Вся толпа, жавшаяся поодаль от ворот, бабы, ребята сразу хлынули на пустырь.

Всем хотелось теперь самим посмотреть, что тут было.

Башкирцы уже ускакали в лес. Толкаясь, перекликаясь, рабочие окружили лошадей, раненых.

— Чего ж мало побили? — крикнул кто-то. — Пушка-то как саданула!

— Других с собой уволокли, черти, — пробормотал Аким, оглядываясь.

— Этого к Беспалову, — сказал Цыган, показывая на стонавшего башкирца. — Он допросить хочет.

— Дозорного надо здесь в башне поставить и у наших ворот тоже, — сказал Аким. — Не вернулись бы дьяволы.

— Не вернутся! Я их здорово из пушки шарахнул! — крикнул Цыган.

— Идем в завод, ребята, — сказал Аким. — Этого-то тащите.

Несколько человек подхватило башкирца. Он корчился и выл, когда они неловко тащили его, оставляя на земле кровавый след.

За ними гурьбой валили рабочие. Тех, в кого попали стрелы, бабы раньше увели по домам. Теперь, когда всё миновало, опасность уж не казалась такой страшной. Слышались шутки, смех, перебранки, и все весело расходились по домам.

— А сторож где? — спохватился Аким, останавливаясь в воротах. — Допросить надо, кто велел ворота отпереть.

— Сбежал, видно. Нету нигде, — отозвался Федька.

— Вот беда! — крикнул Аким. — А башкиренок где? Кызметь? Тут он толокся, бормотал мне что-то.

Все оглядывались, спрашивали друг друга, но башкиренка нигде не было.

— Куда ж девался? Допросить бы хорошенько. Чего бродяга-то говорил им? Послал его, может, кто, бродягу-то, к башкирцам. Захарка, не видал Кызметя?

— Да он с нами выскочил из ворот, как мы стрелять кинулись! — крикнул Захар.

— Убили, может, — сказал кто-то.

— Со своими, видно, убёг, подхватил другой. — Той же масти щенок.

— Упредил же он нас! — перебил Захар.

— Верно. Зря ты, Ермил, — поддержал Аким. — Кабы не он, так бы и не слыхали мы, как эти черти ворвались. Наделали б беды. Федька, покарауль-ка ты тут до свету в башне. А у наших ворот, у передних, хоть ты, Захар.

Захар охотно побежал к другим воротам, все не выпуская из рук ружья. Он теперь тоже в сражении был. Жалко Только, что скоро кончилось.

Федька нашел в сторожке замок от ворот. Аким навесил его и взял ключ себе. Он торопился, ему непременно хотелось послушать, как Беспалов будет допрашивать раненого.

Башкирца уже внесли в сени к Беспалову и положили на лавку, когда Аким прибежал.

Беспалов с фонарем в руке смотрел, как один из рабочих вспорол ножом пропитанный кровью рукав башкирца. Из руки его выше локтя ключом била кровь.

— Затянуть потуже — отдышится, — сказал Цыган.

Беспалов, передав Акиму фонарь, ушел к себе и через минуту вернулся с длинным полотенцем.

— Завяжи-ка, Ферапонт. Гляди, глаз не открывает, спит. Не поймет ничего. Отоспится, а поутру и допросим. Пускай тут и спит, — небось, не убежит. Запрусь наглухо. Вы, как рассветет, приходите, послушаете, как я его спрашивать стану.

Цыган и остальные рабочие вышли. Аким топтался на месте, поглядывая то на башкирца, то на Беспалова.

— Ты чего, Наборщиков? — спросил Беспалов, покосившись на Акима. — Сказать чего хочешь?

— Так я, — пробормотал Аким. — Остаться, может? Помочь тебе?

— Не надо, Аким. Спасибо тебе. Чего ж помогать? Спит он. И я посплю. А коли позовет — у меня сон легкий, — тотчас приду. А двери закрою, как ты выйдешь. Не убежит.

Аким ушел. Беспалов сейчас же запер за ним дверь.

До рассвета было еще далеко.

Тучи уходили. Полный месяц стоял на небе. Стало очень холодно. Босые ноги Акима совсем замерзли, когда он дошел до дому. Он был рад, что удалось отстоять завод, но тревога не унималась. С чего вдруг вздумал бродяга натравлять башкир? Какая ему корысть? И чего Беспалов одетый был, когда они прибежали? Нет, не верил ему Аким. «Надо будет завтра хорошенько допросить башкирца, — решил он. — Что-то тут затеяно недоброе».

Примечания

1. Мин — по-башкирски — я, мой.

2. Жок — по-башкирски — нет.