Заключение

Екатерина II была не удовлетворена работой Уложенной комиссии 1767 г., прежде всего требованиями, с которыми выступили депутаты от крестьян, горожан и даже некоторых кругов дворянства. Все «эти три класса населения, — говорила императрица в беседе с Дидро, — основывают свои права на самых возвышенных понятиях: землевладелец взывает к праву собственности, купец — к свободе, простолюдин — к человеколюбию»¹. Сославшись на начавшуюся русско-турецкую войну 1768—1774 гг., Екатерина II распустила в 1769 г. Уложенную комиссию. Но Уложенная комиссия показала растущее значение городов в социально-экономической жизни России, и поскольку основным участником составления наказов выступило купечество, то и самосознание этого сословия. Оно заявило о недовольстве существующими порядками в стране. Однако представители купечества не отвергали общественно-политического устройства России — абсолютизма. Они представляли себе государство не иначе как состоящим из сословий с соответствующими строго определенными правами. Как свидетельствуют материалы Уложенной комиссии, купечество мирилось с существованием крепостного права в условиях тогдашней России. Но, по мнению купечества, владение людьми не должно быть исключительным правом одного дворянства; оно находило несправедливым не само крепостное право, а захват его одним благородным сословием. Купечество выразило желание иметь крепостных, потому что в России масса-крестьян «состоит во владении у помещиков». Покупку крепостных в рекруты и для «домашней работы» оно считало даже выгодной с точки зрения государственной, так как позволяло им не отвлекаться и более эффективно вести полезную для экономики страны деятельность в области торговли и промышленности.

В то же время купечество как податное сословие стремилось к переменам и сопротивлялось давлению со стороны феодального государства, при котором сохранялись ограничения и юридическая приниженность городских «граждан». Оппозицию купечества вызывала политика правительства в отношении крестьянской торговли и промыслов, дворянского предпринимательства, покупки и продажи крепостных, многочисленных и обременительных служб и повинностей и др. Отстаивая свои преимущественные права на занятия торговлей и промыслами, оно решительно возражало против вторжения в сферу этих занятий крестьян, а также дворянства. Опираясь на многочисленные конкретные примеры, оно доказывало опасность конкуренции со стороны торгующего крестьянства. И хотя требований промысловых крестьян, добивавшихся разрешения перехода в купечество с освобождением от крепостной зависимости, встречало некоторое сочувствие купечества, оно недостаточно активно поддерживало их антикрепостническую борьбу.

В целом противоборствующими сторонами в Уложенной комиссии были, с одной стороны, депутаты от городов, главным образом купеческого звания, с другой — депутаты от крестьян, к которым присоединились посланцы от народов Казанской и Оренбургской губерний. С позиций своих интересов дворянство поддержало крестьян, добивавшихся расширения прав в области торговли и промыслов.

Использование купечеством законного пути реализации своих требований не дало результатов. Неоднозначно оно повело себя, когда разразилось восстание под предводительством Е.И. Пугачева.

Руководство восстанием придавало большое значение городу не только потому, что он был средоточием необходимых для восставших материальных ресурсов — город был местом обитания значительной массы людей. Поэтому руководство, используя доступные средства, добивалось их доверия и поддержки. В городском населении повстанцы видели источник пополнения своих сторонников. Отсюда целый ряд их воззваний, обращенных к жителям городов, и призывы не причинять им «обид, налог и притеснениев», неизменное стремление мирным путем склонить горожан на сторону восстания.

Характерно, что в повстанческих воззваниях купечество в целом не названо в числе враждебной силы. В именном указе Е.И. Пугачева атаману Белоярской слобода Ф.Т. Кочневу от 12 июня 1774 г. к враждебному лагерю отнесены «злодеи сребролюбцы и гордости наполненные дворяне», находящиеся «во градех губернаторы, воевода и протчие тому подобные мироеда». Согласно манифестам от 28 и 31 июля 1774 г. враги народа — это дворяне и «градские мздоимцы-судьи»². Данные положения важнейших повстанческих манифестов в комментариях не нуждаются, в них со всей определенностью указаны «противники» из числа горожан. Поскольку прямо купечество к «противникам» не отнесено, то можно, лишь основываясь на действиях восставших, предположить, что под «злодеями сребролюбцами», «мироедами» имелась в виду и наиболее зажиточная часть купечества, близкая к административно-судебному аппарату абсолютной монархии.

Восставшие понимали внутреннюю расстановку сил в городе, тем более что среди близких к Пугачеву лиц были выходцы из обедневшего купечества. В привлечении этой части купечества на свою сторону руководство восстанием было заинтересовано. Возможно, боязнью ее отпугнуть в некоторой степени можно объяснить отсутствие прямых обращений к городским низам.

Уже отмечалось в исследованиях, что в своих воззваниях (указах и манифестах) восставшие «наиболее полно отразили те требования буржуазных демократических свобод, которые робко, в завуалированной и половинчатой форме выдвигали перед правительством крестьяне, купечество, мастеровые и работные люди в своих челобитных и проектах, в наказах в Уложенную комиссию 1767 г. и в выступлениях прогрессивных депутатов на заседаниях этой комиссии». Пугачев звал трудовой народ к преодолению крепостнических порядков в стране не путем вымаливания реформ и частичных уступок, а путем борьбы с крепостничеством и дворянским государством³.

С включением в зону восстания новых территорий росла его социальная и национальная база. Ряда сторонников искали в восстании удовлетворение своих социальных и экономических требовании. В.И. Семевский писал, что «Пугачев и окружавшие его люди умели в каждом из разнородных элементов населения приуральского и поволжского края затронуть самую чувствительную струнку»⁴.

Провозглашенная пугачевцами программа была рассчитана на удовлетворение требований крестьян. Но она отвечала интересам «низших» по имущественному состоянию категорий городских обывателей, положение которых мало чем отличалось от положения крестьян. Манифесты и указы повстанцев были организующим фактором, объединяющим крестьян и городские низы в борьбе против крепостнического гнета. В социальном противостоянии они находились в одном лагере. Это существенный показатель взаимоотношений мятежных сил города и деревни в период крестьянской войны 1773—1775 гг.

Городская беднота — крестьяне (в том числе крепостные), пришедшие в город на заработки, пытавшиеся утвердиться за пределами крепостной деревни как свободные товаропроизводители или свободные наемные работники, вольнонаемные, мелкие ремесленники, обедневшие и разорившиеся купцы, выступили вместе с основным общественным классом — крестьянством, главным антагонистом господствующего класса феодалов, в борьбе против власти помещиков, заводовладельцев, «градских мздоимцев-судей». Городская беднота, именуемая в официальной документации «чернью», была среди наиболее активных участников восстания. Власти постоянно указывали в своих донесениях о поддержке Пугачева со стороны этой части горожан на протяжении всего периода крестьянской войны. Объявление воли, пожалование землей, освобождение от налогов и податей, рекрутских наборов, свобода вероисповедания привлекали их на сторону восстания.

Провозглашение повстанцами свободы и равенства людей как основы грядущего строя не могло игнорировать и купечество. Намечавшиеся повстанцами переустройства открывали более широкий простор хозяйственной самостоятельности, и это отвечало насущным потребностям купеческого сословия. Лозунги восставших в известной степени перекликались с теми требованиями, которые выдвигались купцами накануне восстания в Уложенной комиссии 1767 г. В одном из указов, адресованном к купечеству Саратова, объявлялось о намерении повстанцев защищать и жаловать это сословие, освободив его от подушной подати. В обращении к пензенскому купечеству Пугачев заявлял также об освобождении купечества от подушной подати и провозглашал свободу торговли и промыслов.

Таким образом, в этой части программа восставших шла на удовлетворение требований торгово-предпринимательского сословия. Показательно, что Пугачев желал видеть среди своих «подданных» казаков; в казаки он посвящал и купцов, выражая тем самым непризнание существовавшего в стране сословного различия. И в этом он шел дальше предложений, выдвинутых купечеством в Уложенной комиссии, направленных на консервирование сословных привилегий.

Известные в настоящее время источники не дают оснований для утверждения или предположения о заинтересованности повстанческого штаба или участников восстания — купцов разрешить в ходе борьбы более широкий круг вопросов, затрагивавших положение этой части городского населения. Здесь сказалась недостаточная активность и сословная ограниченность формировавшегося нового класса, проявившиеся в ходе антикрепостнического движения, начатого крестьянскими массами. Кроме того, нельзя не учитывать и давление абсолютистской власти во всех ее проявлениях.

Во время крестьянской войны 1773—1775 гг. представителей купечества видим не только в числе рядовых участников, но и среди руководства восстанием; эта близость к повстанческому центру была важным фактом, свидетельствующем о возможности влияния. По своему имущественному положению, как свидетельствуют выявленные материалы, значительная часть участников из купцов принадлежала к обедневшей части этого сословия. Немало среди них было личностей неоднозначных и противоречивых, действия которых не укладываются в логику классовой борьбы (например, купец Долгополов). Купцы оказывались в лагере восставших уже на первых этапах восстания. Но наиболее массовый характер приобрело их участие на третьем этапе крестьянской войны. Это следует объяснить широким размахом народного движения в целом и его успехами на третьем этапе восстания, более четко сформулированными лозунгами движения, провозглашенными в ряде поволжских городов. Немаловажное значение имел более высокий уровень городской жизни в Поволжье по сравнению с городами Урала и Приуралья, а также более глубокие процессы расслоения в купеческом сословии этого региона.

Поведение купечества во время восстания крайне насторожило и обеспокоило правительство. Оно настойчиво указывало выяснять, от кого «развратные толки и непослушание были, кто имянно оказались изменниками из военнослужащих, купцов и прочих чинов»⁵. И не без оснований власти с недоверием относились к купечеству, отделяя верных и благонадежных купцов от «подлых и подозрительных»⁶.

Действительно среди купечества имелось немало враждебно настроенных к восстанию людей. Но был и добровольный переход на сторону Пугачева выходцев из купечества, возлагавших на него надежды, соответствующие интересам этого сословия. Кроме того, участие некоторых из них подталкивалось боязнью оказаться лицом к лицу с крестьянской и городской беднотой. Часть купечества была втянута в восстание силой обстоятельств, и новая власть в городах использовала ее в корыстных целях.

В историографии, исходя из господствующей концепции классового антагонизма, именно случайность, как правило, выдвигалась в качестве основного объяснения участия в восстании представителей купечества (также как и дворян, и духовенства). Однако эта аргументация, на наш взгляд, не полна — не учитывает присущее человеку стремление к благу и справедливости, которое определялось не только классово-сословной принадлежностью и не замыкалось рамками непривилегированных сословий. Это стремление проявлялось уже в ранние периоды истории общества, более отчетливо — в период генезиса капитализма, сопровождавшийся размыванием старых сословных перегородок и формированием новых классов. В целом купечество сыграло по сравнению с основными участниками второстепенную роль в крестьянской войне. Это проявилось не только в количественном соотношении восставших, учитывая их социальную принадлежность, но и в том влиянии, которое оказало оно на выработку программных требований, выдвинутых в ходе восстания и сконцентрировавших будущие радикальные изменения в положении главным образом крестьянских масс. Новых по сравнению с Уложенной комиссией требований купечество в этот период классовой борьбы не выдвинуло. Участие городского населения, в том числе купечества, в значительной степени сводилось к поддержке выступления против феодально-крепостнических порядков в стране. Но это был переход к открытым формам борьбы за удовлетворение своих требований. И как бы ни сказывались традиции предшествующих городских восстаний, эта борьба обогащалась новым опытом; она влияла на самосознание формировавшихся классов. В конкретных фактах, относящихся к социальной практике, усматривается схожесть и повторяемость развития действий в целом ряде городов, оказавшихся в руках восставших (свержение старой власти, выбор новой власти, захват городского казенного имущества, награждения за счет него горожан, объявление ему о вольности и освобождении от податей и налогов и др.). В осуществлении этой схемы действий определялись позиции разных группировок горожан. В первую очередь город давал сложный социальный состав участников восстания и в связи с этим оценку его как крестьянской войны позднефеодального периода.

Народ проявил героическую попытку изменить свое положение, но вооруженная борьба всегда является тяжким испытанием для общества, так как сопровождается большими потерями человеческих жизней и значительным материальным ущербом. И это особенно ощутимо сказалось на судьбе городов, ставших ареной жестоких боев повстанцев с правительственными войсками.

Правительству Екатерины II удалось жестоко подавить восстание, но стремление продолжить борьбу оставалось. Оно ярко выражено жителем г. Яранска купцом Матвеем Потехиным. Он утверждал, что «хотя де перепела и поймали (имея в виду Пугачева), но соловей еще остался жив»⁷.

После подавления крестьянской войны 1773—1775 гг. правительство Екатерины II было вынуждено пойти на ряд уступок. Начав реформы по укреплению дворянской диктатуры на местах, Екатерина II позаботилась прежде всего об упрочении социальной опоры самодержавия в городах. Манифестом от 17 марта 1775 г.⁸ вносились значительные изменения в структуру посадского населения. В результате купечество было разделено на две части — купцов и мещан. Купцом мог считаться отныне лишь тот, кто обладал капиталом в 500 руб. и выше. Остальная часть купцов отчислялась в сословие мещан с уплатой подушной подати (1 руб. 20 коп.). Этим законодательным актом правительство очистило купечество от малоимущих членов, скомпрометировавших себя в глазах властей в годы восстания Пугачева. Наиболее состоятельная часть купечества, а также купцы первой и второй гильдий освобождались от телесных наказаний, обрели широкие права на заведение промышленных предприятий во всех отраслях, кроме винокурения, а также на ведение торговли.

Численность купцов значительно сократилась. Но важно отметить, что деление на гильдейское купечество существенно отличалось от сословного строя в России, препятствовавшего переходу из одного сословия в другое. Теперь главным было наличие соответствующего капитала. Важнейшее право, которое было дано купечеству (1776 г.) — это освобождение от подушной подати. По новому положению она заменялась 1%-ым налогом с капитала. В 1776 г. купцы всех гильдий получили освобождение от рекрутской повинности, замененной денежным взносом в 360 рублей за каждого рекрута⁹. В 1785 г. гильдейское купечество было освобождено от обязательной службы при продаже вина, соли и др.

В ходе областной реформы был ликвидирован ряд захиревших городов и учреждены новые города на месте торговых и промысловых сел и слобод. Учреждение новых городов сопровождалось переводом их жителей в городские сословия — таким образом увеличивалась общая численность городского населения России.

Все изложенное показывает, что правительство, по существу, удовлетворило многие требования, которые выдвигались в городских наказах в Уложенной комиссии 1767 г. Но полученные привилегии распространялись на наиболее состоятельную часть купечества. Именно эти круги правительство Екатерины II рассчитывало сделать опорой своей власти в городах.

И пошло оно навстречу запросам купечества под воздействием крестьянской войны 1773—1775 гг. и участия в ней городского населения.

Примечания

1. О состоянии России при Екатерине Великой: Вопросы Дидерота и ответы Екатерины // Рус. арх. М., 1880. Т. 3. С. 19; Дидро и Екатерина II: Их беседы, напечатанныя по собственноручным запискам Дидро с пояснительным очерком и примечаниями Мориса Турнё. СПб., 1909. С. 143.

2. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России: Документы из собрания Гос. Ист. музея. М., 1973. С. 96, 97; Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений 1773—1774 гг. М., 1975. С. 43, 44, 46—48.

3. Крестьянская война в России в 1773—1775 гг. М., 1966. Т. 2. С. 441.

4. Семевский В.И. Крестьяне и царствование Екатерины II. СПб., 1881. Т. 1. С. 377.

5. ЦГАДА. Ф. 6. Д. 454. Л. 176.

6. Там же. Л. 139 об., 148 об.

7. Там же. Ф. 349. Оп. 1, ч. 2. Д. 7307. Л. 3 об.

8. ПСЗ-I. Т. 20, № 14275.

9. Там же, № 14509; Т. 21, № 15721.