А.П. Бажова. К вопросу о самозванстве кануна Крестьянской войны 1773—1775 гг.

Пожалуй, ни один царь не имел такого количества претендентов на свое имя, как Петр III. Донской казак Емельян Иванович Пугачев под именем Петра III возглавил могучую Крестьянскую войну в России, и хотя многим участникам восстания было известно, кем является Пугачев, царистская форма движения отвечала крестьянской идеологии той поры.

Самозванство в России как одно из проявлений социальной борьбы привлекло внимание многих исследователей¹. О действовавших в России самозванцах, во всяком случае о большинстве из них, известно, кто они были, какая социальная среда их питала. Происхождение же черногорского «Петра III» остается загадкой, хотя его деятельность в Черногории на протяжении семи лет (1766—1773) была в центре внимания современников и впоследствии неоднократно подвергалась внимательному изучению².

Появился он осенью 1766 г. как безвестный бродяга и лекарь на черногорской территории, находившейся в то время под протекторатом Венеции, — Маинах. Назвался Степаном Малым и жил в доме Марко Вуковича, лечил его брата и, очевидно, лечился сам, так как многие очевидцы сообщают, что «цвет лица имел бледный, как человек, перенесший тяжелую болезнь», потом работал каменщиком в Которе и здесь начал намекать на свое высокое происхождение: то на причастность к роду великого Стефана Немани³, то на связи с Россией и, наконец, с умершим Петром III⁴.

Перед черногорским обществом в то время стояла задача освобождения от турецкой зависимости, преодоления племенной розни и создания собственного государства. Деятельность Степана Малого объективно в значительной степени способствовала решению этих задач. По его предложению на самом массовом в Черногории в XVIII в. сборе, где присутствовал каждый второй черногорец, было принято решение: прекратить междоусобицы и заключить мир «на вечные времена»⁵. После этого черногорцы стали смотреть на него как на главу своего государства. И хотя он нигде открыто не называл себя Петром III, но ловко использовал веру черногорцев в им же самим распространенные слухи. Когда духовный глава Черногории митрополит Савва получил ответ на свой тайный запрос от посла России в Константинополе Обрескова, разоблачающий Степана Малого как обманщика и самозванца, было уже поздно. Письму не хотели верить, а самозванец, используя непопулярность и пассивность черногорского митрополита Саввы, обвинил его в предательстве, расхищении русских денег и подарков, в покупке в голодные годы земель за бесценок и добился его ареста⁶. Оправдывая свое бессилие, митрополит Савва писал: «Не знаю и сейчас, кто он и откуда, только удивляюсь, чем привлек к себе? И из Турции, и из Венеции все бегут к нему. Будет либо добро, либо смута. Я не могу его изгнать»⁷. С тех пор до конца жизни (1773 г.) Степан Малый оставался единственным и полновластным правителем Черногории.

Как большинство самозванцев, он тщательно скрывал свое происхождение, сообщая нарочито противоречивые сведения. Одним он говорил, что «он из малого местечка Требинье, лежащего на Востоке». «Нашлись и такие, — сообщает поэтому поводу архимандрит Аввакум, — кои наименование того места, откуда он сказывался родом, толковали таким образом, якобы Восток, где оное место лежит, значило Россию, к чему еще больше способствовало застарелое у черногорцев и у других сербских народов мнение о Востоке, под которым словом почти всегда разумеют они Россию, в рассуждении исповедуемой ею восточной церкви, когда о чем говорят в тайне»⁸, другим он сообщал, что происходит «из Далмации»⁹, третьим, что он «турецкий подданный из Боснии», «родом из Янин», «майнот из Мостара», «из Австрии», «дезертир из Лики», «из Боснии, где два года учился у попа», «родом черногорец»¹⁰.

Более развернутую версию Степан Малый сообщил представителю Венеции полковнику Бубичу: «...пришел в Черногорию из Герцеговины через Дубровник. Перед этим жил в Австрии, несколько лет служил в Турции и несколько раз поменял свое имя»¹¹.

Так же противоречиво и описание его внешности. Архимандрит Аввакум, посланник Степана Малого к князю Голицыну в Вену, в своих показаниях сообщил: «Лицо его белое и продолговатое, волосы светло-русые, лоб широко выпуклый, глаза малые серые, быстрые и в голову упадшие, нос долгой и тонковатой, рот большой, голос тонок и подобен женскому, росту среднего и в корпусе сухощав, говорит кроме сербского по-немецки, по-французски и по-итальянски. Платье носит иногда немецкое, иногда турецкое, лет ему от роду будет с лишком 30»¹². Полковник Штуканович отметил «маленькие светлые усы, светлые глаза, без бороды, либо монах, либо свещенник»¹³. Монах Софроний Плевкович описывает Степана Малого так: «Нижняя губа толстая и отвислая, усы черные, небольшие, волосы темно-русые, побит несколько оспою, весь лоб обвязан полотном, чтобы закрыть две большие жилы. Знает языки: итальянский, турецкий, немецкий, французский, английский, греческий, арабский»¹⁴. Митрополит же Савва, чаще других общавшийся с самозванцем и пытавшийся с помощью хитрости выяснить его происхождение (он писал ему письма на разных языках), утверждает, что тот «ни одного языка не знает и вообще неграмотен».

Как видим, портреты его крайне противоречивы. Следует отметить, что со временем «сходство» Степана Малого с Петром III увеличивается. Если в ранних свидетельствах оно вообще не отмечалось, то по мере укрепления авторитета Степана в Черногории эти детали начинают подчеркиваться. Особенно отчетливо они выражены в том портрете, который нарисовал полковник Бубич: «Я внимательно рассмотрел его лицо, сравнивая его с портретом русского императора Петра III, и нашел его весьма схожим. Лицо продолговатое, маленький рот, толстый немецкий подбородок, нос как на портрете, блестящие глаза с изогнутыми дугой черными бровями. На левой щеке два рубца, как на портрете. На лице признаки бедствий и следы недавней болезни. Цвет тела белый, приближающийся к оливковому. Рост обыкновенный. Пальцы длинные и хорошо сложенные. Длинные по-турецки волосы цвета каштанового. Усы черные. Он полон ума и твердого характера... Кто бы он ни был, его физиономия весьма схожа с физиономией русского императора Петра III»¹⁵.

В лексике Степана Малого много церковных оборотов и ссылок на «божественное пророчество». «Я послан от бога, чтобы сохранить мир»¹⁶, — говорит он. «Я не от цезаря и царя, но от самого бога Саваофа для спасения рода христианского»¹⁷. «Я послан богом, — заявляет он на сборе черногорцев, — чей голос слышал — иди трудись, я помогу тебе!»¹⁸. Многие исследователи, в значительной мере основываясь на этих высказываниях, считают самозванца беглым монахом. В. Макушев довольно категоричен в своем заключении. По его мнению, Степан Малый — православный монах из Турции. «При каком-нибудь почтенном старце — иеромонахе или, пожалуй, даже архимандрите, — пишет он, — из Босны прибыл в Россию около 1760 г. молодой умный послушник, нагляделся у нас и наслушался всякой всячины и вернулся на родину разыграть роль Отрепьева»¹⁹.

Нам это утверждение не кажется убедительным. Анализ поступков многих русских самозванцев дает право прийти к выводу, что они прибегали к «имени божьему» для укрепления своего авторитета, для подкрепления правоты своих высказываний и царского происхождения, хотя не являлись ни монахами, ни служителями церкви, а были казаками, солдатами, беглыми крестьянами, однодворцами. И это было естественно, ибо православная церковь стояла на страже авторитета царской власти, ею «распространялось учение о «неразрывном единении царя с народом и народа с царем», учение о том, что самодержавная власть царя стоит выше всех сословий и классов народа, выше деления на бедных и богатых, что она выражает всеобщие интересы всего народа»²⁰.

Кто же все-таки был Степан Малый? В Архиве внешней политики России в фонде «Сношения России с Черногорией» за 1763 г. сохранилось «Дело майора Степана Петровича». В своих прошениях на имя императрицы, вице-канцлера и Коллегии иностранных дел офицер на русской службе Степан Петрович сообщал, что «родом он из сербско-черногорского шляхетства, с 1747 г. определен в сербской, гусарской полк капитаном, в 1753 г. произведен в секунд-майоры, а в 1754 пожалован в премьер-майоры и направлен для выводу выходящих в Россию черногорцев, где находился на 1758 г.». Петрович считал «большой заслугой перед Российской империей, что вывел в пределы России значительное число сербов и черногорцев». В 1759 г. он был послан «в области венского двора», но по дороге задержался в Триесте «вследствие тяжелой болезни», в срок не вернулся и был уволен из русской службы без наград и повышения в чине, на которые рассчитывал. Петрович жаловался на бедственное положение: «В оскудение пришел, что и к пропитанию себя впредь никакого способа не предвижу», и просил в случае неудовлетворения ходатайства отправить его в отечество, выражая надежду, что «мог бы быть полезен по довольному моему во всех тамошних обстоятельствах знании, а также при том употребляемых там языков»²¹.

Несмотря на то что Коллегия иностранных дел, перечислившая все его заслуги, поддержала просьбу Петровича, Государственная военная коллегия ответила отказом, холодно сообщив майору Петровичу, что «при увольнении иностранцев из службы по указу 1743 г. чинов и наград давать не велено».

На этом кончаются сведения о Степане Петровиче, выходце с Балкан, прослужившем на русской службе 19 лет, хорошо узнавшем и особенности страны, и ту среду, в которой служил, — пограничных в основном казацких войск, их нужды и потребности, взаимоотношения с царским двором. Он жил в России в те годы, когда на юге России было неспокойно, в период расцвета самозванства, в то время когда слухи о том, что Петр III жив, широко разносились по России²². Как сообщает исследователь русского самозванства последней трети XVIII в. К.В. Сивков, их распространяли «канцелярист Нарвской таможни Степан Дьяков, сержант Ингерманландского полка, расположенного в Петербурге, Иван Пятков, гвардейский барабанщик Никита Бессонов (1763), курский крепостной крестьянин Данила Тихонов и отставной капрал Иван Вышеславцев (1764 г.)»²³ и многие другие.

Глубоко обиженный неблагодарностью русского двора, больной, без средств к существованию, вынужденный искать пристанища, Степан Петрович, по всей видимости, покинул Россию. А в 1766 г., три года спустя, в Черногории появился человек без определенных занятий в возрасте от 35 до 43 лет, перенесший тяжелую болезнь, говорящий на нескольких языках (и на всех плохо) и делающий туманные намеки на свою причастность к великому Стефану Немане (называет себя Степаном Малым, «из малых наименьшим», хотя не скрывает, что имя это не настоящее), позже — на причастность к России (русское происхождение) и, наконец, к Петру III.

Прямых доказательств для подтверждения того, что Степан Петрович — это Степан Малый, нет. Это всего лишь предположение, но оно представляется заслуживающим внимания. Выходцы с Балкан широко привлекались на русскую дипломатическую и военную службу (достаточно назвать известные в России имена Владиславлевичей, Милорадовичей, Войновичей, Натали, Альтести и других сербов, далматинцев, черногорцев). Это мог быть один из тех сербов и черногорцев: Петровичей, Войновичей, Эздемировичей, Вукотичей, которые в 1751—1760 гг. переселились в Россию и поступили на русскую военную службу. Уже в 1753 г. в гусарском и пандурском полках в Новой Сербии, по сведениям Коллегии иностранных дел, насчитывалось 719 человек²⁴. Один из них под именем русского царя вполне мог выступить в роли преобразователя.

Из всего, что известно к настоящему моменту в исторической литературе о Степане Малом, обращают на себя внимание три момента: во-первых, он хорошо знал традиции, нужды, потребности черногорцев, принимал близко к сердцу эти нужды, как человек той среды был принят там как свой и в то же время смотрел на действительность несколько отстраненно, как человек, долго не живший на родине. Во-вторых, был осведомлен о положении дел в России (посылает своих представителей в Вену к Голицыну как человек, ему лично известный²⁵, указывает точные даты отправки русских денег и подарков в Черногорию, «называя при этом каждую вещь поименно и упоминая о числе медалей и о времени, в которое оные и для кого присланы были»)²⁶. Поступки характеризуют его как человека военного: начал «устраивать регулярное войско и обучил его военным упражнениям»²⁷; ввел наказания, в частности наказание палками, ранее вообще не известное черногорцам; строил дороги (сам руководил взрывными работами), готовясь к обороне от турок; приобретал в больших количествах порох и оружие; ввел вооруженную личную охрану и караульные посты на дорогах и важных стратегических пунктах²⁸.

Деятельность Степана Малого и его роль в истории Черногорского государства достаточно подробно исследована, Югославский историк Г. Станоевич считает, что «хотя его деятельность не привела к коренным общественным переменам, она способствовала преодолению племенной розни и созданию национальной государственности»²⁹. Черногория во второй половине XVIII в. отставала в своем развитии от других районов современной Югославии. Объяснялось это и особыми природными условиями, и крайне тяжелым положением, в котором оказались черногорцы после захвата Турцией плодородных низменных районов и присоединения к Венеции всего далматинского побережья. В начале XVIII в. Османская империя усилила нажим на выплачивающее ей харач население Черногории. Эта политика встретила отпор. Сопротивление отдельных племен перерастает в вооруженные восстания. Однако борьба против турецкого ига требовала объединения. В связи с необходимостью защиты от иноземного порабощения к середине XVIII в. усилился процесс сближения племен и происходило разрушение тех социально-экономических отношений, которые составляли основу племенного строя. «Степан Малый, — считает Глигор Станоевич, — осуществил в Черногории то, чего требовало время»³⁰. Его нововведения, по мнению Станоевича, сводились к следующему: установление мира между племенами, введение казни за кровную месть, жестокое наказание за воровство, вплоть до изгнания за пределы отчизны, а если преступник сбежал, штраф с его родственников в пользу старшинского слоя, свободное возвращение на родину тех, кто не нарушил ее законов. Все эти и им подобные меры были приняты на общих сборах всем черногорским обществом и проводились в жизнь жестокой рукой (казнь братоубийцы Жутко Радовановича)³¹ и др.

Грамотой от 4/15 мая 1768 г. он отделил государственную власть от церковной³², задумал перепись населения³³, ни разу до того неосуществленную в Черногории, с его именем связано создание первой школы в Петровце, где монах Елисей «обучал детей веронауке и русскому языку»³⁴.

В верховном авторитете Степана Малого черногорцы видели своеобразное олицетворение единства страны, связывали с его правлением надежды на прекращение племенных усобиц и объединение племен в единое государство для успешной борьбы против иноземных завоевателей.

Успех деятельности Степана Малого объясняется в первую очередь сложившимися в Черногории объективными условиями, но немалую роль сыграло и то, что он опирался на авторитет России.

Его правление сыграло некоторую роль в развитии связей между Россией и Черногорией. Ни одна личность в истории Черногории до Степана Малого не вызывала такого интереса в России. В годы его правления явно активизировался интерес русского двора к Черногории. Боязнь распространения в России слухов о самозванце вызвала оживленную переписку Коллегии иностранных дел с послами в Вене³⁵ и Константинополе³⁶, посылку в Черногорию многочисленных представителей с целью выяснить подлинное положение дел (посольства Георгия Мерка³⁷, кн. Юрия Долгорукого³⁸ и других³⁹), неоднократные обращения Екатерины II к черногорцам с требованием «предать властям смутьяна, льстеца и обманщика, называющего себя императором Всероссийским Петром III»⁴⁰. Царский двор пытался опереться на «здравую и разумную часть народа, особливо тех, кто в общественном правительстве участие имеет», и противопоставить их «черни и подлости, которая, может быть, из простоты, а может быть, и из намерения пользоваться сею чучелою для грабительства, к нему пристала»⁴¹. Рассылались секретные циркуляры к пограничным губернаторам: в Киев, Глухов, Смоленск, Ригу, Ревель, Выборг с предостережением: если «эмиссары от самозванца в Россию посланы будут, а может быть, покусится он и сам в границы наши въехать...», то всех приезжающих осматривать, а особенно обратить внимание «на людей мелкого состояния» и на «выходцев таких народов, кои с черногорцами имеют сходство и живут с ними в близости..., присылая сюда немедленно тех, кои хотя несколько подозрительны окажутся»⁴².

В последующие годы гнев Екатерины II на черногорское общество, принявшее самозванца, привел к тому, что посольства Черногории в Россию принимались холодно, в материальной помощи митрополитам было отказано; губернатор Радонич, а позже митрополит Петр I Петрович были по существу изгнаны из России, вернулись с пустыми руками и вынуждены были обращаться за поддержкой к Австрии или рассчитывать на свои силы. Правда, с началом войны с Турцией 1768—1774 гг. царское правительство стремится использовать ненависть черногорцев к Порте в русле подготовки всеобщего восстания балканских народов. В январе 1769 г. Екатерина II обратилась ко всем балканским народам с призывом, «чтобы при производимых нашими армиями военных действиях и они сами содействовать потщились»⁴³. По заданию царского двора эмиссар Степана Малого архимандрит Аввакум⁴⁴ был направлен в Черногорию, а позже как капеллан и переводчик служил на русском фрегате.

Деятельность Степана Малого, опиравшегося на авторитет России для укрепления своей власти, способствовала распространению в Черногории знаний об этой стране и ее народе. От России народы Балкан ждали помощи в борьбе за освобождение от зависимости феодальной отсталой Османской империи. Именно в это время черногорцы ощущали себя тесно связанными с Россией. В 1770 г. черногорские старейшины писали наместнику Венеции в Дубровнике Гаетану Молина: «Мы, губернатор, сердари, воеводы, кнезы... и все черногорское общество пишем Вашему превозвышенному господству и спрашиваем: находится ли великая империя Российская в войне с Вашим принципом? Почему мы не слышали, что в войне, наоборот, в мире. Знаешь ли, господин, что мы сейчас российские. Кто стоит против нас, стоит против России. Кто стоит против России, стоит против нас»⁴⁵.

Во многих странах с тревогой следили за деятельностью Степана Малого: французы считали его русским агентом, русский двор — опасным авантюристом типа Лжедимитрия, турки подозревали, что его поддерживает Венеция, а Венеция считала его обманщиком, который угрожает ее интересам в Черногории. Однако никому из них не удавалось в течение семи лет устранить самозванца; Россия безуспешно посылала своих эмиссаров, Венеция, боясь осложнений с Портой и непомерного влияния Степана Малого на пограничные области, неоднократно пыталась его отравить⁴⁶; Порта, опасаясь, что вокруг Степана Малого могут собраться все порабощенные народы Балкан, хотела получить голову Степана. В значительной мере ради этого был предпринят в 1768 г. поход против Черногории. Турецкий султан предъявил ультиматум: «Выдать Степана Малого, патриарха Бркича и 6 старейшин, в противном случае через 10 дней будет уничтожено все население Черногории, включая детей до 7 лет»⁴⁷. Но этот поход не принес Турции желаемых результатов. Черногорцы не понесли значительных потерь, а в Европе разнеслась весть, что черногорцы, во главе которых стоял Степан Малый, победили турецкое войско в 250 тыс. человек⁴⁸; не получили турки и голову Степана, который надежно укрылся в горах.

Последние годы жизни Степан Малый провел затворником в монастыре Брчела. В 1770 г. он ослеп при взрывных работах на строительстве горной дороги, но до конца жизни (убит в 1773 г.) оставался полновластным главой Черногории.

Когда началась Крестьянская война 1773—1775 гг. в России, современники начали упоминать имя Е.И. Пугачева рядом с именем Степана Малого. Посланник Дубровницкой республики Ранина в 1774 г., сообщая о действиях Пугачева, сравнивал его с самозванцем С. Малым, «который в 1767—1773 гг. владел Черной Горой и которого местное население принимало за русского царя Петра III»⁴⁹. В Оренбурге, писал в своем донесении в Коллегию иностранных дел генерал Орлов, появился самозванец «нечто похожее на Степана Малого в Черногории». Екатерина II, боясь заграничных связей Пугачева, приказала Секретной комиссии «доведываться всегда о начале и источнике злодейского предприятия Е. Пугачева и его сообщников, не найдутся ли какие сторонние сему злодею способствования и через кого?»⁵⁰

Слухи о восстании под предводительством Е.И. Пугачева, проникнув в Черногорию, вновь воскресили воспоминания о Степане Малом. Один из его сподвижников и приближенных, Марко Танович (в 1753—1759 гг. находившийся на военной службе в России), заявлял в связи с этим, что Степан Малый не умер, а тайно уехал в Россию, откуда вернется во главе большого войска, разгромит турок и добьется освобождения Черногории.

Прямой параллели между Степаном Малым и Емельяном Пугачевым провести, разумеется, нельзя, но можно отметить то общее, что их действительно объединяет: оба они были поняты и поддержаны народными массами, только Емельян Пугачев как вождь народа за освобождение от крепостничества, а Степан Малый как человек, который попытался, опираясь на авторитет России, возглавить национально-освободительную борьбу черногорцев против Порты.

Примечания

1. К.В. Сивков. Самозванчество в России в последней трети XVIII в. — «Исторические записки», т. 31; А.И. Андрущенко. О самозванстве Е.И. Пугачева и его отношениях с яицкими казаками. — «Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России». Сборник статей. М., 1961; С.М. Троицкий. Самозванцы в России в XVII—XVIII вв. — «Вопросы истории», 1969, № 3; «Крестьянская война в России в 1773—1775 гг. Восстание Пугачева», т. I—III. Л., 1961—1970.

2. Д.Л. Мордовцев. Самозванец Степан Малый. — «Русская беседа», 1860; В. Макушев. Задунайские и адриатические славяне. СПб., 1867; он же. Самозванец Степан Малый. — «Русский вестник», 1869, № 7, 8, 9; он же. Материалы для истории дипломатических сношений России с Рагузской республикой. М., 1865; П.А. Ровинский. Черногория в ее прошлом и настоящем, т. I. СПб., 1888; С.М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. XIV, т. 27—28. М., 1965; «Сборник РИО», т. 87, стр. 27, 49, 51—56, 66, 81, 86—87, 322—326; С. Љубић. Споменици о Шћепану Маломе. — «Гласник», СУД II. Београд, 1870; Љ. Стојановић. Прилог историји Црне Горе времена Шћепана Малога. Годишњица Н. ћупића X. Београд, 1889; V. Bogišič. Prepiska lažnoga cara Stjepana Maloga s Dubrovačkom Republikom 1771—1773. — Rad JAZ i UIII; С. Антољак. Мисија кн. Долгорукова у Црној Гори. Цетиње, 1949; «Зборник докумената из историје Црне Горе (1658—1782)». Цетиње, 1959; М. Драговић. Споменици о Шћепану Маломе. — «Споменик» СКА XX; М. Драговић. Једна биљешка о Шћепану Маломе. Цетиње, 1887; П.П. Његош. Шћепан Мали. Тост, 1850: Ј. Тотић. Како се Шћепан Мали докопао власти у Црној Гори. Београд. 1927; Б. Павићевичћ. Стварање Црногорске државе. Београд, 1955; Г. Станојевић. Шћепан Мали. Београд, 1957; он же. Црна Гора пред стварање државе. Београд, 1962.

3. Стефан Неманя (1168—1196 гг.) — основатель династии Неманичей и один из наиболее выдающихся сербских правителей. Его преемники в XIII — первой половине XIV в. создали сильное Сербское государство, упадок которого начался после Косовской битвы, и мечта о его возрождении продолжала жить на протяжении веков.

4. Г. Станојевић. Шћепан Мали, стр. 18—21.

5. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II, лл. 112—113. «Описание о похождениях известного под именем Степана Малого черногорского самозванца, а паче о том, каким образом усилился он в Черной Горе и признан за тамошнего правителя, сделанное в Вене по объявлению черногорского архимандрита Аввакума августа 5/16 числа 1768 г.»

6. Ј. Томић. Указ. соч., стр. 75—95.

7. «Зборник докумената из историје Црне Горе (1685—1782)». Цетиње, 1959, стр. 312, док. 513.

8. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II, л. 113 об.

9. Љ. Стојановић. Указ. соч., стр. 306.

10. Г. Станојевић. Шћепан Мали, стр. 11—12.

11. С. Љубић. Указ. соч., стр. 57.

12. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II, л. 116 об.

13. Г. Станојевић. Шћепан Мали, стр. 12—13.

14. С.М. Соловьев. Указ. соч., стр. 311 (Показания Софрония Плевковича).

15. В. Макушев. Самозванец Степан Малый, стр. 23—24.

16. С. Љубић. Указ. соч., стр. 33.

17. С.М. Соловьев. Указ. соч., стр. 311.

18. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 93/1, д. 16, ч. II, л. 113 об.

19. В. Макушев. Самозванец Степан Малый, стр. 34.

20. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 11, стр. 181.

21. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1763 г., оп. 95/1, д. 14, лл. 1—18.

22. А.И. Андрущенко. Указ. соч., стр. 149.

23. К.В. Сивков. Указ. соч., стр. 96—97.

24. АВПР, ф. Сношения России с Сербией, 1753 г., оп. 86/1, д. 1, л. 93.

25. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II, л. 116 (Показания архимандрита Аввакума).

26. Там же, л. 116.

27. С.М. Соловьев. Указ. соч., стр. 310.

28. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II, л. 116.

29. Г. Станојевић. Шћепан Мали, стр. 93.

30. Там же, стр. 85.

31. Б. Павићевић. Указ. соч., стр. 52—53.

32. Д. Вуксан. Историјска Грађа. — «Записи», кн. XIX, стр. 295.

33. С. Љубић. Указ. соч., стр. 132.

34. Там же, стр. 140—141.

35. АВПР, ф. Сношения с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. I и II.

36. АВПР, ф. Сношения России с Турцией, 1768 г., оп. 89/8, д. 420—427.

37. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп. 95/1, д. 16, ч. II.

38. В. Макушев. Самозванец Степан Малый, стр. 129.

39. С. Антољак. Указ. соч., стр. 14.

40. «Сборник РИО», т. 87, стр. 54 (Воззвание императрицы к черногорцам от 14 мая 1768 г.).

41. Там же, стр. 55.

42. Там же, стр. 49—50 (Концепт циркулярного рескрипта к пограничным губернаторам в Киев, Новую Россию, Глухов, Смоленск, Ригу, Ревель, Выборг от 14 марта 1768 г.).

43. «Сборник РИО», т. 87, стр. 322—326 (Манифест к словенским народам балканского полуострова).

44. АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1769 г., оп. 95/1, д. 18, лл. 6—7.

45. «Зборник докумената из историје Црне Горе (1658—1782)», стр. 320—321, док. 529.

46. Г.Станојевић. Шћепан Мали, стр. 38—45; АВПР, ф. Сношения России с Черногорией, 1768 г., оп, 95/1, д. 16, ч. II, л. 107 об.

47. ДАК (Государственный архив Котора), CXXXIII, л. 1.

48. Љ. Стојановић. Указ. соч., стр. 313.

49. «Крестьянская война в России в 1773—1775 гг. Восстание Пугачева», т. III, стр» 333.

50. А.И. Андрущенко. Указ. соч., стр. 382 (Собственноручное письмо Екатерины II).