Петр I испытывал чувство неподдельной радости, получив известие о гибели Булавина. 23 июля в Горках Могилевской губернии, где он находился, по этому случаю устроили молебен и салют. Правительство попыталось изобразить это событие как конец восстания. Так сообщали сам Петр и его Ближняя канцелярия в письмах губернаторам и воеводам. Об этом же писали своим правительствам иностранные послы, находившиеся в Москве.
Подобное письмо от царя получил и Б.В. Долгорукий, которому царь велел даже идти «назад», так как «сие дело, слава богу, счастливо окончилось». Однако командующий карательными войсками отнюдь не считал, что с восстанием уже покончено. Не говоря уже о том, что оно продолжалось по Дону и Поволжью, на Украине и в центре России, даже в самом Черкасске не все было спокойно. Долгорукому стало известно, что во время обсуждения на круге вопроса о выдаче булавинцев казаки разделились: одни высказывались за выдачу, другие возражали.
Домовитые не без оснований полагали, что полностью свою власть на Дону они могут восстановить только с помощью полков Долгорукого. Так и заявил майору представитель черкасской старшины В. Поздеев, когда приехал к нему с повинной от Войска Донского.
26 июля Долгорукий с войском подошел к Аксаю под Черкасском «и полки поставил все во фрунт». Сюда же прибыли и оставшиеся в живых черкасские старшины во главе с Зерщиковым. Они молили о прощении, всячески открещиваясь от единомыслия с Булавиным и его сторонниками. В ответ на требование Долгорукого о выдаче «воров и бунтовщиков» старшины привели сына и брата Булавина, сына Драного и других, всего 26 человек, и добавили, что казаки «все сплошь равны в воровстве».
На следующий день войско Долгорукого вошло в Черкасск. 28 июля жителей города и близлежащих станиц (всего до 1,5 тыс. чел.) привели к присяге в верности. А еще через несколько дней, 3 августа, каратели повесили около 50 булавинцев.
Однако репрессии не привели к прекращению Крестьянской войны. Летом 1708 г. продолжалось восстание крестьян и других обездоленных в Тамбовском, Борисоглебском и соседних уездах. Восставшие действовали около Тамбова, а также Острогожска, Ольшанска, по реке Битюг. «Неспокойно» было на Украине, в Запорожье.
Крупные военные действия развернулись на Нижней Волге. Здесь казаки, беглые стрельцы и солдаты захватили Дмитриевск (Камышин). А отряды Игната Некрасова, казака Голубинской станицы (у него было 2 тыс. конницы), и Ивана Павлова (1,5 тыс. «гулящих людей» и др.) «жестоко... приступали» к Царицыну. Им помогали камышинцы, работные люди с волжских судов. Повстанцы разбили у урочища Сарпинский остров присланный из Астрахани солдатский полк Бернера, хотя и сами потеряли до 800 чел. Затем возобновился штурм царицынских укреплений. Они засыпали землей ров, набросали дров и бересты и зажгли, «с великой силой приступили и тем огнем осадной городок взяли». Затем казнили царицынского воеводу и нескольких его помощников. В городе, как и в других местах, новую власть организовали на началах казачьего самоуправления1.
Одновременно с движением на юге и юго-востоке продолжалась классовая борьба и в других районах страны. В Башкирии и соседних местах бушевало восстание нерусских народностей; к западу от Москвы крестьяне Вяземского, Дорогобужского и Смоленского уездов бежали от своих помещиков, громили их имения, оказывали вооруженное сопротивление солдатским командам. «Воровские отряды» из крестьян действовали в районе Волжско-Окского междуречья, в Лесном Заволжье, появлялись около Нижнего Новгорода. Отряд Г. Старченка и Ефремова разорил вотчину Ф.А. Лопухина в Ветлужской волости. 21 июля восставшие захватили Унжу, разгромили здесь приказную избу и воеводский двор, «многие дела... подрали и денежной казны взяли, из тюрьмы колодников роспустили»2.
Для правительства существовала опасность объединения разных очагов движения, и оно принимает энергичные меры. Воеводы шлют войска в район восстания на Дону и Волге, чтобы воспрепятствовать продвижению его участников на север. Однако противоречия и разногласия в среде повстанцев ослабляли их силы. Так, на круге в Царицыне 19 июля возник ожесточенный спор между сторонниками И. Некрасова, который предлагал взять из города артиллерию и идти на Черкасск, и И. Павлова, выступившего за поход на Волгу и Каспийское море. В результате Некрасов, соблюдавший интересы своего «тихого Дона», направился к родным станицам. А Павлова, оставшегося с небольшим войском (1 тыс. чел.) в Царицыне, разгромили 20 июля астраханские полки Бернера и Левингстона. Последние взяли Царицын. Павлов же со своим отрядом, который по пути увеличился до 3 тыс. чел., пришел в донской Паншин городок. Каратели жестоко расправились в Царицыно с пленными повстанцами.
В начале августа отряды казанского и саратовского воевод вошли в Камышин, из которого повстанцы ушли незадолго до этого. Здесь тоже начался розыск.
Вскоре в Голубинской станице, родине И. Некрасова, снова объединились его отряд и отряд И. Павлова. Некрасов, который в это время фактически становится во главе движения, продолжающегося на Дону, рассылает по всем городкам и станицам прелестные грамоты — он призывает казаков прислать своих представителей в Паншин для обсуждения плана дальнейших действий. Сюда собираются со всех сторон казаки. На совещании у Некрасова было выработано обращение («отписка») к атаманам донских городков. Посланная во все места, она была получена 8 августа и в Черкасске. В ней ставился вопрос к войсковому атаману И.Г. Зерщикову и его сторонникам: «За какую вину вы убили Булавина?». Более того, «атаманы-молотцы», участники августовского совещания в Паншине, сообщали о своем решении: «...У нас по рекам и по городкам... положили итить к Черкаскому», «мы всеми реками и собранным войском будем немедленно... в Черкаской ради оговорки и подлинного розыску: и за что вы бес съезду реки так учинили?»3.
Некрасовцы недаром выступают как представители подавляющего большинства населения Войска Донского; оно их действительно поддерживало — в Паншин собирались казаки из всех городков, даже из тех, которые подчинил Долгорукий. Именно это давало основание Некрасову и его товарищам обвинять Зерщикова и старшину в заговоре, который вызывал ненависть донской голытьбы. Это понимал и Долгорукий. «И не токмо, государь, — писал он Петру, — что по Дону и по Донцу и по другим рекам, и в Черкасском трети нет, на ково б было надеетца, а то все сплошь воры и готовы к бунту всегда; что час от часу, то бедство от воров прибавляетца»4.
План повстанцев состоял в том, чтобы совместными усилиями разгромить части Долгорукого и Зерщикова в Черкасске. Они решительно и смело заявили себя продолжателями дела Булавина, о чем поется в одной из песен некрасовцев:
А привыкать вам, донским казакам, к бою-подвигу,
Ой да, привыкать вам нападать на царевы полчища,
Да мы царю же не сдадим вольной вольницы,
Ой да, за Булавина отдадим свои буйные головы.
Да не убить-то царю да славный род людской,
Ой да, постоим же за правду грудью-кровью мы.
Повстанцы хотели захватить Черкасск, расправиться с карателями и избрать в войсковые атаманы И. Некрасова. Долгорукий же, получая известия о сборе сил вокруг Некрасова, с беспокойством писал в одном из писем: «А на Дону Некрасов збирает великие войска воровские. Боже сохрани от него, ежели зберетца не плоше Булавина»5.
У Некрасова собралось до 10 тыс. повстанцев. Но он их разделил — одна часть расположилась в Паншине, другая — южнее, в хорошо укрепленном и расположенном (с трех сторон окружен водой) Есаулове городке. На соединение с Некрасовым двигалось по Северскому Донцу войско Н. Голого (более 3 тыс. чел.). Часть его во главе с С.Ф. Беспалым и И. Лоскутом переправилась через Дон и присоединилась к Некрасову, который с 2 тыс. повстанцев шел к Есаулову городку, где находилось до 3 тыс. чел. К нему же шли еще 4 тыс. повстанцев из Паншина. Таким образом, силы восставших опять распылились.
На Паншин и Есаулов с трех сторон надвигались каратели: с юга по Дону войско В.В. Долгорукого, с Волги — казанского воеводы П.И. Хованского (в его распоряжении были и калмыки хана Аюки, подкупленного властями), с севера — регулярные полки, подчинявшиеся тому же Долгорукому. Им удалось предотвратить соединение основных сил повстанцев Дона и Северного Донца.
Еще 26 июля острогожские полковник И.И. Тевяшов и подполковник В. Рыкман под Ровенками разгромили полутысячный отряд повстанцев Е. Ларионова. Затем каратели Долгорукого преградили путь основной части войска Голого, который не смог соединиться с Некрасовым. С отборной конницей Долгорукий спешно прибыл к Есаулову, чтобы не дать соединиться его защитникам и повстанцам Некрасова. И это ему удалось.
В Есаулове находилось 3 тыс. восставших. С Долгоруким же пришло 7,5 тыс. ратников (2,5 тыс. драгун, 4 тыс. конных казаков Шидловского, 1 тыс. донских казаков И. Зерщикова). Каратели 22 августа пошли на приступ, но отступили, так как защитники городка «учинили... жестокий бой» из пушек и ружей. Но, поняв, «что им в том городе не отсидеться», а Некрасов не сумеет им помочь, есауловцы на следующий день сдались. По приказу Долгорукого четвертовали есауловского походного атамана Василия Тельного и повесили каждого десятого из повстанцев, виселицы с телами казненных расставили вокруг Есаулова городка и на плотах, которые пустили вниз по Дону. Всего было казнено более 200 чел.
23 же августа под Паншином потерпело поражение от П.И. Хованского 4-тысячное войско повстанцев. Они сражались упорно и мужественно, что засвидетельствовал даже Хованский: «И никогда я не помню, чтоб так казаки крепко стояли, а больше того разумею, что крепко стояли беглые драгуны и из полков солдаты». Каратели разбили повстанческий обоз, перебили многих повстанцев, других взяли в плен. В их руки попали трофеи — 1,5 тыс. телег, 8 пушек, знамена повстанцев.
Сам Некрасов, его сподвижники Беспалый, Лоскут, Павлов и другие, всего до 2 тыс., понимая безнадежность дальнейшей борьбы, ушли на Кубань.
«Замирив» восстание на Дону, каратели взялись за его участников, действовавших по Северскому Донцу. Здесь повстанцев возглавлял Н. Голый, который продолжал борьбу за правду и волю. В своих призывах он адресовался к бедноте: «А нам до черни дела нет. Нам дело до бояр и которые неправду делают. А вы, голотьва вся, идите изо всех городов конные и пешие, нагие и босые, идите, не опасайтеся; будут вам кони и ружье, и платье, и денежное жалованье... А вы, стольники и воеводы, и всякие приказные люди, и заказные головы, не держите черни и по дорогам по хватайте, и пропускайте вы их к нам в донецкие городы. А хто будет держать чернь и не будут пропускать, и тем людем будет смертная казнь»6.
Повстанцы Голого, местом сбора которых стал Донецкий городок, хотели выступить против Долгорукого. Потом, «как его, князя Долгорукова, с полками разобьют, то де чернь к ним, собрався, пристанет от многих несносных податей и от тягости, и от прибыльщиков к ним, ворам. И, поимав городы, пойдут до Москвы побить бояр и немцев в прибыльщиков»7.
Во время сражений у Есаулова и Паншина войско Н. Голого и И. Рысколова (более 3 тыс. чел.) находилось в Обливенском городке. Затем повстанцы отступили. Долгорукий, преследуя их, расправлялся с непокорными, жег городки, приводил население к присяге. Повстанцы довольно долго ускользали от карателей, намного превосходивших их в численности и вооружении. Восставшие пришли в конце концов к Донецкому городку и недалеко от него в конце сентября сумели хитростью захватить караван из 170 будар с хлебом и припасами, пленить 1,5-тысячный отряд и его полковника И. Бильса.
1 октября Голый переправился через Дон и направился к Айдару «под укрепленные городы». По пути он разбил у Мигулинской станицы отряд из 400 чел. во главе с С. Изваловым.
К Донецкому городку, где находилось до тысячи повстанцев, 26 октября подошел Долгорукий. После штурма правительственные войска взяли городок. Многие восставшие погибли, а из более чем 300 пленных каратели повесили 150 человек; городок они выжгли «без остатку». 4 ноября Долгорукий нагнал 7,5-тысячное войско Голого у Решетовской станицы. В ходе ожесточенного сражения повстанцы были полностью разгромлены, более 3 тыс. из них «положили» на поле боя «трупом»; других расстреливали, когда они плыли в ледяной донской воде. Потом казнили 120 пленных повстанцев, разорили городок. Голый «сам-третей» сумел бежать. Начались преследования и расправы: за укрывательство отважного предводителя казнили и «сажали в воду» (так поступили с женой и матерью Голого), выжигали станицы. Атамана и его помощников схватили 1 февраля 1709 г.
Войска Долгорукого и Хованского, продвигаясь по Дону, Донцу и их притокам, жгли и казнили без милости и пощады. Тысячи убитых, казненных и пленных, выгоревшие дотла станицы — так каратели мстили повстанцам, поднявшимся в защиту своих попранных нрав. Калмыцкий хан Аюка, выделивший для борьбы с восставшими более 10 тыс. чел., которые помогали Хованскому в верховьях Дона, говорил, что там «казаков никого не осталось». Каратели уничтожали все новоприхожие городки. К указу Петра I от 28 июня 1708 г. о борьбе с восставшими была приложена роспись тех городков, которые указывалось смести с лица земли: «По Хопру сверху Пристанной по Бузулук. По Донцу сверху по Лугань. По Медведице — по Усть-Медведицкой, что на Дону. По Бузулуку — все. По Айдару — все. По Деркуле — все. По Калитвам и по другим запольным речкам — все. По Илавле — по Илавлинской. По Дону до Донецкого надлежит быть, как было»8. Каратели действовали точно по инструкции Петра.
Жестокие репрессии привели к обезлюдению многих донских городков, в которых уничтожались все или почти все повстанцы. Оставшиеся в живых разбегались по лесам, переправлялись на Кубань.
Несмотря на разгром движения на Дону, борьба продолжалась в других местах — в Поволжье и особенно в Придонье. Зимой, весной и летом 1709 г. восставшие действовали у саратовского города Петровска, по Хопру и Медведице. Они захватывала селения, казачьи городки, снова планировали, «собрався, итти на Русь». Власти высылали против них военные отряды, калмыцких тайшей.
С Кубани Некрасов засылал на Дон агитаторов. Так, в марте 1709 г. они появились около Курманьяра, позднее — в других местах. А в мае следующего года сам Некрасов с 3 тыс. казаков, калмыков и кубанских татар появился на реке Берде. Однако поднять новое восстание на Дону ему не удалось.
Вплоть до 1709 г., начиная с 1707 г., совместно с булавинцами боролись крестьяне ряда уездов к северу от Войска Донского: Воронежского, Борисоглебского, Козловского, Тамбовского, Верхне- и Нижнеломовского, Усманского, Усердского, Белгородского, Пензенского, Шацкого, Симбирского и др. В одном 1708 г. крестьянские восстания происходили в 43 уездах Европейской России; правда, отнюдь не все они были связаны с тем, что происходило на Дону и в соседних областях.
Вели борьбу с феодалами и царским самодержавием народные низы Украины и Башкирии. В верховьях Волги и по Оке продолжали действия «разбойные» отряды крестьян, расправлявшиеся с помещиками, воеводами и купцами, нападавшие также на монастыри и на сельских богатеев. Район, охваченный их действиями, включал Костромской, Ярославский, Кинешемский, Муромский, Нижегородский, Лухский, Суздальский, Галицкий, Юрьевецкий, Московский, Тверской, Старицкий, Каширский и другие уезды. В целом народное движение охватило в 1709—1710 гг. примерно 60 уездов. В этих местах крестьяне в ряде случаев освобождались, хотя бы на время, от эксплуататоров, не работали на них, не платили подати. В народной борьбе в центральных уездах страны, в Поволжье и Запорожье активное участие приняли многие повстанцы, бежавшие с Дона в ходе кровавого подавления здесь карателями народного движения. Их брали в плен каратели в Среднем Поволжье и в других местах.
Некрасов с отрядами повстанцев и позднее, в 1713 г. и в 1717 г., действовал в Харьковской губернии, по Волге, Медведице и Хопру, громил воевод, помещиков и домовитых казаков. Даже в 1727—1728 гг. некрасовцы появлялось в русских уездах и подговаривали крестьян к бегству на Кубань. Однако в целом окончание народной борьбы во время третьей Крестьянской войны относится к 1710 г.
Третья Крестьянская война, продолжавшаяся несколько лет и охватившая большую территорию, закончилась. Но отзвуки еще долгое время внушали беспокойство российским феодалам и властям, не останавливавшимся ни перед чем, чтобы подавить сопротивление «подлого» люда. Однако борьба эксплуатируемых продолжалась в течение всего XVIII столетия.
Примечания
1. Булавинское восстание, стр. 436—439.
2. В.И. Лебедев. Булавинское восстание (1707—1708), стр. 86.
3. Булавинское восстание, стр. 467.
4. В.И. Лебедев. Булавинское восстание (1707—1708), стр. 91.
5. Там же. стр. 92.
6. Булавинское восстание, стр. 466—467.
7. В.И. Лебедев. Булавинское восстание (1707—1708), стр. 99.
8. Письма и бумаги Петра Великого, т. VII, вып. 1 Пг., 1918, стр. 224.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |