Правящие верхи, понимая, что разгорающееся пламя Крестьянской войны угрожает самому существованию господствующего класса, мобилизуют большие силы. Уже к началу января 1774 г. в распоряжение главнокомандующего А.И. Бибикова выделяется до 16 тыс. солдат с 40 орудиями. Но он считает, что этого мало, так как народное восстание приняло очень обширные размеры. «Не неприятель опасен, — пишет он графу Чернышеву — какое бы множество его ни было, но народное колебание, дух бунта и смятение». К тому же многие солдаты сочувствовали повстанцам, верили, что ими руководит «истинный государь». Тот же Бибиков в письмо известному писателю Д.И. Фонвизину признавался, что он «дьявольски трусил за своих солдат, чтобы они не сделали так же, как гарнизонные: не сложили оружие перед мятежниками»1.
Правительственные силы уже в конце декабря, в январе—феврале 1774 г. переходят в наступление к востоку, югу и юго-востоку от Казани. Отряды повстанцев, плохо организованные и вооруженные, быстро терпят поражения. Одни за другим в руки карателей переходят города Самара, Заинек и Мензелинск, крепости «Бакалы и Нагай-бак и др. Они заняли большую территорию, прилегающую к Башкирии, Оренбуржью. Бибиков отдает приказ своим войскам двигаться дальше к Оренбургу и Уфе, около которых в трудных условиях морозной и снежной зимы по существу бездействовали армии Пугачева и Зарубина-Чики. Их промедление, помимо причин, вызванных чисто погодными условиями, вызывалось, конечно, явным недостатком военного опыта, стратегической расчетливости обоих предводителей и их помощников, надолго приковавших свои силы к осаде двух пунктов, взятие которых казалось им чрезвычайно важным долом. Подобное поведение повстанцев радовало врагов — Екатерина II в письме князю М.Н. Волконскому, московскому главнокомандующему, с облегчением констатировала: «В несчастья сем можно почесть за счастье, что они, канальи, привязались два месяца целых к Оренбургу, а не далее куда пошли»2.
Эта задача, которую безуспешно пытались выполнить обе повстанческие армии, была продиктована стремлением яицких казаков, русских и башкирских крестьян и других жителей Оренбургской губернии взять губернский и провинциальный центры. И это мог не учитывать Пугачев. Предводитель в эти тревожные дни, и тоже в значительной степени угождая тем, на кого опирался, в данном случае яицким казакам, устроил свадьбу. Он женился на Устинье Кузнецовой — дочери казака из Яицкого городка. В доме «императрицы», сохранившемся до наших дней, был устроен пир. На все это уходило драгоценное время. К тому же не все были довольны тем, что Пугачев, вместо того, чтобы добиваться престола, затевает женитьбу, причем на простой казачке. Многие начали сомневаться в «истинности» своего «императора». Все это не могло не вносить элементы деморализации.
Правительственные отряды генерала Мансурова и подполковника Гринева двигались в это время к Бузулуку — важному опорному пункту повстанцев, их продовольственной базе. Здесь располагался 2-тысячный повстанческий отряд И. Арапова ж Н. Чулошникова с 16 орудиями. 14 февраля в течение трех с половиной часов продолжался кровопролитный бой. Потеряв более 500 убитых и раненых, пугачевские атаманы отступили на юго-восток к деревню Пронкиной и Сорочинской крепости. На помощь к ним вышел из-под Оренбурга Овчинников с отрядом. Затем сюда же поспешил и уехавший из Яицкого городка Пугачев с 1,5-тысячным войском.
В ночь на 7 марта силы Пугачева атаковали карателей в Пронкино. Сначала их действиям сопутствовал успех — они смяли передовые караулы, ворвались в деревню, захватили два орудия. Бой был ожесточенным. Его судьбу решила атака карателей в тыл и фланг повстанцев, и пугачевцы отступили — они ушли в Татищеву крепость, а Пугачев — в Бердскую слободу. После этого поражения объединяются силы Мансурова и подошедшего сюда же генерала Голицына.
Генеральное сражение состоялось в Татищевой крепости, расположенной в 54 верстах к западу от Оренбурга при впадении в Яик небольшой речки Камыш-Самары. Сюда Пугачев привел из-под Оренбурга 5-тысячное войско. Всего в крепости было до 9 тыс. повстанцев с 36 орудиями, в том числе 3 тыс. казаков, 2,3 тыс. башкир, татар, калмыков, казахов, 1,8 тыс. заводских работных людей и крестьян, 2 тыс. помещичьих крестьян и пленных солдат. Пугачев сам расставил пушки, наметил места, наиболее подходящие для обстрела противника. Перед крепостью устроили ледяные горы из снега, политого водой.
22 марта к крепости подошло войско Голицына (от 5 до 8 тыс. чел.). Более трех часов продолжалась перестрелка. Когда один из батальонов карателей пошел в атаку на правый фланг Пугачева, тот приказал открыть ураганный огонь из пушек, а затем перешел в контратаку, решительную и смелую. Несколько часов длился бой. Голицын вводил в действие свои резервы. Каратели обходили повстанцев с разных сторон, жаркий бой кипел в крепости. Повстанцы потерпели поражение, около 1,2 тыс. из них пало на поле боя, более 4 тыс. были ранены или попали в плен. Каратели потеряли около 660 чел. убитыми и ранеными.
Пугачев ускакал в Берду. Оставшиеся силы — 5 тыс. повстанцев, 10 пушек — он вывел из-под Оренбурга. Но неподалеку от него, у Сакмарского городка, он терпит новое тяжелое поражение от того же Голицына (400 убитых, более 2,8 тыс. пленных). Во время этих двух поражений Главная армия Пугачева по существу перестала существовать, погибли или попали в плен многие пугачевские атаманы, сподвижники, предводители Крестьянской войны: Витошнов, Соколов-Хлопуша, Шигаев, Подуров, автор манифестов Почиталин, Арапов, Чулошников, Горшков, Толкачев и другие.
Одновременно со снятием осады Оренбурга каратели, возглавленные подполковником Михельсоном, прибывшим из Польши, разбили повстанческую армию Зарубина-Чики под Уфой (24—25 марта). А войска Мансурова разбили в Яицком городке повстанцев, продолжавших осаждать крепость, и 15 апреля вступили в город.
Правительство Екатерины II поспешило объявить по всей стране о подавлении «мятежа» взбунтовавшейся черни. О том же сообщали своим патронам иностранные дипломаты, находившиеся в Петербурге. Командиры карателей получили награды и повышения в чинах.
Однако торжествовали они рано. Правда, после жестоких поражений у Пугачева оставалось не более 400 чел. Но его звали к себе повстанцы-башкиры Кинзи Арсланова, и он направился в Башкирию и на Южный Урал, где продолжалось восстание.
Здесь действовали разрозненные отряды, в составе которых вместе боролись башкиры и русские, татары и мещеряки. Они нападают на имения местных дворян, изгоняют их, отнимают у них землю и скот. Повстанцы осаждают Мензелинск и Бирск. В марте снова вступает в борьбу Салават Юлаев, оправившийся от тяжелого ранения. Из своей родной деревни Текеево он идет к Красноуфимску, по пути собирая разбитых повстанцев. Но у деревни Бугалыш он терпит поражение и уходит в Зауральскую Башкирию по направлению к Златоусту. Появился он здесь в середине апреля с 2 тыс. повстанцев. Северо-западней Златоуста в районе деревни Верхние Киги действовал другой башкирский отряд из 3 тыс. чел. во главе с Айтуганом Биктимировым.
Пугачев знал о действиях повстанцев в Башкирии, недаром он направился именно в эти места, которые стали центром Крестьянской войны на втором ее этапе. Его отряд занимает в апреле заводы Авзяно-Петровский, Вознесенский и Белорецкий. В последнем он пробыл до 1 мая. Известия о походе Пугачева, его указы и манифесты поднимают на борьбу новые массы людей — башкир и русских, крестьян и работных людей, казаков и калмыков. К нему и Салавату Юлаеву присоединяются многие мелкие отряды. Силы Пугачева выросли в мае до 5 тыс. чел. 6 мая он штурмует Магнитную крепость и овладевает ею, захватывает в ней орудия. Сюда к нему пришли со своими отрядами Белобородов из-под Екатеринбурга (700 чел.) и Овчинников и Перфильев из-под Яицкого городка. Здесь же состоялось совещание старшин всей Башкирии, которым Пугачев обещает возвратить отнятые у ее жителей земли. В ответ башкиры с воодушевлением поддерживают «надежду-царя», вступают в ряды его войска, дают ему лошадей, продовольствие и фураж. Их борьба в составе многих партизанских отрядов отвлекает силы карателей.
Из Магнитной Пугачев с войском уже из 8 тыс. чел. движется вверх по Яику. 19 мая он захватывает Троицкую крепость. Но под ее стенами через два дня терпит поражение от войска Де-Колонга, который пришел сюда от Челябинска. Однако Пугачев сохранил боеспособность. Отступая на северо-запад от Троицкой крепости, он 23 мая встретил у деревни Лягушиной отряд Михельсона, и этот опытный военачальник удивился, увидев стройный отряд повстанцев: «Я, имея известие, что Пугачев разбит, никак себе не мог представить, чтоб сия толпа была Пугачева, а более думал, что идет корпус генерал-поручика Де-Колонга»3. В ходе сражения повстанцы сначала разгромили левый фланг Михельсона, солдаты которого обратились в бегство. Но пугачевцы, прекратив борьбу, стали захватывать обоз, и этим воспользовался Михельсон — собрав свои расстроенные части, он бросил их в атаку, и восставшие отступили. Пугачев направился дальше в сторону Златоуста и его окрестностей, намереваясь соединиться с Салаватом Юлаевым.
Салават Юлаев в апреле действовал к западу от Златоуста в районе Симского, Саткинского и других заводов, занятых им. У него было 3 тыс. повстанцев. Один из отрядов возглавил его отец Юлай Азналин, который получил от Пугачева чин полковника. К ним присоединялись многие русские работные люди и крепостные крестьяне, которым Салават читал манифест Пугачева, объявлявший об отмене крепостного состояния крестьян и зачислении их в вольные казаки. Недалеко от Симского завода у деревни Юрал 8 мая произошло сражение отрядов С. Юлаева и Михельсона. «Мы нашли такое сопротивление, — говорит царский военачальник, — какого не ожидали: злодеи, не уважая нашу атаку, прямо пошли нам навстречу»4. Салават в ответ на церемониальные передвижения частей Михельсона бросился на них во главе своей башкирской конницы, летевшей стремительной лавиной на врага. Несколько часов с переменным успехом дрались восставшие с врагом. Салават отступил. В конце мая Михельсон снова разбивает его в этих же местах.
Юлаев идет к деревне Киги. Сюда же спешит Пугачев, присвоивший храброму башкирскому предводителю звание бригадира (чин средний между полковником и генерал-майором). Они объединили свои силы, несмотря на противодействие Михельсона, который свой отряд, сильно ослабленный в походах и боях с восставшими, вынужден был отвести в Уфу.
Оба предводителя решили идти на запад к Волге, где, по полученным ими известиям, вели активную борьбу тысячи русских и нерусских повстанцев Поволжья.
В июне Салават Юлаев захватил города Бирск и Красноуфимск. 18 июня Пугачев и он подошли к городу Осе, разбили у его стен гарнизон. А на следующий день город открыл им ворота и сдался без боя. Важное агитационное значение для Пугачева имело «признание» его «государем» одним старым отставным солдатом, видевшим в свое время настоящего императора Петра III. Салавата Юлаева, снова тяжело раненного, из-под Осы опять отвезли в его родную деревню Текеево.
Пугачев с войском продолжает движение на запад. Его целью была Казань — крупный административный и хозяйственный центр на пути к Москве. Захватывая заводы и селения, повстанческое войско приближалось к Казани. Дворяне в панике разбегались во все стороны, а их подневольные крестьяне «вседушно» присоединялись к Пугачеву и его полковникам. Все Прикамье полыхало в огне народной войны против дворян-угнетателей.
Почти беспрепятственно повстанческое войско дошло от Осы к Казани, в которой находилось сравнительно мало правительственных сил. Большинство карательных отрядов действовало в Башкирии и на Урале. Многие из них получили приказ быстро двигаться к Казани. Но поголовное восстание населения Башкирии мешало карателям, сильно их задерживало. Местные жители не давали им подвод и продовольствия, скрывали сведения о движении Пугачева и других предводителей или вводили в заблуждение ложными показаниями. Из-за ложных данных о местонахождении Пугачева немало дней попусту потерял преследовавший его Михельсон.
При подходе к городу повстанцы разбили небольшой отряд полковника Толстого из 200 солдат, многие из них перешли на сторону Пугачева. 11 июля он приблизился к Казани, располагая более чем 20-тысячной армией. Ему противостоял гарнизон из 1,5 тыс. солдат, вооруженное казанское дворянство и до 6 тыс. вооруженных горожан-богатеев. Перед штурмом Пугачев и Овчинников произвели рекогносцировку, осмотрели укрепления и батареи. Как часто он делал и до этого, Пугачев собрал военный совет. На нем определили направления ударов повстанческих сил, разделенных на четыре колонны. Наметили, что после взятия Казани восставшие пойдут на Москву, чтобы «Петру III» «...тамо воцариться и овладеть всем Российским государством»5.
В 6 часов утра 12 июля начался штурм. Восставшие под прикрытием возов с сеном и пушек приблизились к городским укреплениям, окружили и разбили передовые части врага, вышли во фланги и в тыл основным его силам, захватили пушки. К середине дня город был взят. Оставшиеся в распоряжении властей части укрылись в крепости. Но к вечеру Пугачев получил известие о приближении войска Михельсона. Он вывел свою армию из города и поставил ее у деревни Царицыной в семи верстах от города.
Начался кровопролитный бой, продолжавшийся пять часов. Обе стороны понесли тяжелые потери (у Пугачева 800 убитых, более 730 пленных). На следующий день Пугачев, отведший свои войска, попытался воспрепятствовать Михельсону, направившемуся в город, но неудачно. 15 июля он снова штурмует Казань. И опять Михельсон удивляется воинской стойкости своих классовых врагов: «Злодеи на меня наступали с такою пушечною и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лутших войсках найти надеялся»6. Пугачевские повстанцы смело нападали на фланги Михельсона, сам предводитель, подавая пример храбрости и воинского умения, руководил боем, скакал по всему фронту, от одного фланга к другому. Четыре часа кипел рукопашный бой. Михельсон ввел в бой конницу — свой последний резерв — и выиграл это ожесточенное сражение. Армия Пугачева снова перестала существовать — он потерял до 2 тыс. убитыми, 10 тыс. пленными, пушки и знамена. Тысяч с шесть разошлось по домам.
Пугачев с остатками своей разбитой армии (от 1 до 2 тыс. чел.) в ночь на 17 июля переправился на правый берег Волги у Кокшайска. Затем прошел еще некоторое расстояние на запад до Курмыша. Это говорит о том, что в начале отступления от Казани он и его ближайшие сподвижники как будто не оставляли мысль о походе на Москву. Однако, располагая небольшими силами и не имея достаточно вооружения, они поняли бесперспективность движения в этом направлении, где встретили бы сопротивление свежих войск. Поэтому от Курмыша Пугачев повернул на юг с целью выхода к Дону, жителей которого он надеялся поднять на борьбу. Кстати говоря, этот донской вариант родился не в дни казанской неудачи, а обсуждался пугачевцами раньше, еще в начале 1774 г.7
Окончился второй этап Крестьянской войны, когда особенно активное участие в ней принимают работные люди уральских заводов, русские и башкирские крестьяне. Их совместные и дружные выступления, героические и бесстрашные, сделали Башкирию и Урал главной ареной борьбы угнетенных масс за свое освобождение. Именно она позволила Пугачеву возродить силы главной повстанческой армии и совершить длительный и замечательный рейд от Оренбурга через Урал и Прикамье до Казани, взятой после решительного штурма. На этом пути, как и ранее, были победы, обусловленные всенародной поддержкой правого дела повстанцев, и поражения, неизбежные ввиду их плохой организованности и вооруженности.
Поражение под Казанью, как и под Оренбургом, обозначило резкую грань в истории Крестьянской войны. Начался ее третий, заключительный этап, самый выдающийся по размаху борьбы и самый трагический в ее конце.
Примечания
1. Х.И. Муратов. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России, стр. 114—115.
2. Осьмнадцатый век. Исторический сборник. Кн. I. М., 1868, стр. 102.
3. Н. Дубровин. Пугачев и его сообщники, т. III. СПб., 1884, стр. 38.
4. Там же, стр. 19.
5. Пугачевщина, т. II. М.—Л., 1929, стр. 333.
6. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. III. Л., 1970, стр. 117.
7. Крестьянская война к России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. III, стр. 144.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |