Поскакал бы я, но впереди болота,
Стрелял бы я — да стрел мало у меня,
Осмотрюсь кругом — мало у меня надежных людей!
Башкирская песня
Гонят старого, гонят малого
На работушку тяжелую,
На работушку ранешенько,
Со работушки позднешенько!
Народная песня
По Волге с самого утра
Катается влюбленных пара,
Вода — светлее серебра,
И кое-где дымится паром.
Кругом не встретишь ни души,
Лишь где-то там, в дали туманной,
Где лесом встали камыши,
Сейчас раздолие крестьянам:
Для кровли камыши серпом,
Ритмично наклоняясь, режут.
А то дожди пойдут потом...Да за рекой собаки брешут.
Рассвет проспали и хотят
Сейчас исправиться, бедняги.
Кукушка, кинув кукушат,
Вблизи рыдает на коряге.
— А ну, кукушка, сосчитай,
Какой Михайле век отмеряй?
— Ирина, я доверчив, знай,
Что скажет мне — тому поверю!Кукушка замолчала вдруг.
Хотя б разочек... Полразочка.
Ирину обуял испуг.
Два слова об Ирине. Дочка
Помещика. Усадьба тут
Их родовая. Каждым летом,
Когда ромашки зацветут,
Сюда катится их карета!
Чтоб объяснить вам честь по чести,
Михайло с нею обручен.
Приехал, так сказать, к невесте:
Давно ее не видел он.
Или обманывает память?
Чужая вся! Видать, отвык!
И замолкал он временами...Но человеку дан язык,
Чтобы порой запрятать мысли.
Михайло снова говорил
О том, о сем — слегка о жизни,
А главное — любовный пыл
Его как будто переполнил.
Прильнул к Ирине. Но она
Качнула лодку. Вздулись волны,
И в брызгах у него спина!
«Моя Ирина что малина», —
Он ей на старый лад поет.
Сидит за веслами Ирина
И неумеючи гребет.
То вправо повернет, то влево.
Не удержался Михаил:
«Хвостом виляешь, королева!» —
Стыд щеки девичьи залил.
— Взгляни-ка, лилия какая!И вправду, лилия была
Неподражаемо живая —
Свежа, лучиста и бела!
Залив — совсем оранжерея, —
Цветами белыми манил.
— Прошу, прошу, берите, фея! —
Срывал их жадно Михаил...Но стебли быстро поувяли,
Болтались в лодке кое-как,
Старушками красотки стали,
Не лилии — простой сорняк.И в мыслях жениха мелькнуло:
«Вот так законный брак, видать.
Златые рыбоньки акулам
Потом становятся под стать...
Но все равно охотно лезем
Когда-то мы в акулью пасть.
Пройдет медовый месяц — грезим:
Порвать бы спутавшую снасть!..»
Белым-бело от белых лилий.
— Не надо, милый, больше рвать.
Гляди, уж много загубили:
Красы в них прежней не видать!...Невдалеке — плоты проплыли.
Метнулась к берегу волна.
Ирина сделала усилье,
Чтоб не глядеть на них. Она
Не первый день их наблюдает
И замирает каждый раз.
Ужель — и страх надоедает,
И холод наполняет глаз?— Ах, в самом деле надоели!
Когда ж на свете будет лад?— Иринушка, одни поели,
Пускай другие поедят!— По мне, чем круговерть такая,
Пусть в мире будет все как есть.
Голодный больше поедает,
Чем сытый, не просящий есть!
— Представь, что засуха скрутила
Листву, летит, хоть зелена...
На свете скучно и уныло,
Вся радость сушью сражена!
Но молнии сверкнули в небе,
Гремит июльская гроза.
От ливня засмеялись степи.
Дождь плещет, хлещет в грудь, в глаза!
Пьет ливень желобами город,
Село воскреснувшее пьет.
И зеленеют вновь просторы,
Приносят пчелы снова мед.— Я понимаю, очищенье!
Но Пугачев — разруха, все ж!— ...Да, где-то смоет дождь селенья
И, не подняв, повалит рожь.
Но всюду исцеленье, смена!
...Припомни первых христиан,
Пред коими самозабвенно
Ты преклоняешься. Я сам
На шее тоже крест имею,
Точь-в-точь, как на твоей груди, —
И он ее коснулся шеи.
Она смутилась: «Погоди!»
Зарделась, вспыхнула Ирина:
— Ты отодвинься, я прошу!..— ...Нет, христианство не невинно:
Раздолье было палашу —
По-нашему. В былое время
Был не палаш — так тяжкий меч,
И крестоносцы — ноги в стремя —
Вдевали, чтоб громить и жечь.Она с кокетливым искусом:
— Ну, продолжай, ну, говори!
Сравни бандита с Иисусом:
Ему ведь тоже тридцать три!
В такие ж годы самозванец
На плаху восходил, дрожа...— История наводит глянец
На прошлое, моя душа!
...Где римская архитектура?
Скульптура, живопись, театр?
Всегда вчера взирало хмуро
На новый день, как на татар!
Наверно, есть предел терпенью.
Идут униженные в бой.
И тут огрехи, к сожаленью,
Являются само собой!— И чем крестьяне недовольны?
Вот наши — обожают нас!
— И копят ненависть подпольно,
Коль разобраться без прикрас.
— У нас в поместье... «Боже, боже! —
Припомнил бабку Михаил.—
Она с крестьян сдирала кожу,
Лупила, сколько хватит сил.
А по любви своих крестьянок
Не выдаст замуж. Крикнет: «Прочь!
Любовь твоя для нас изъяном
Становится. И не морочь!
Страда, а ты, глядишь, брюхата.
Хозяйку хочешь провести?»
...Сечет ни в чем не виноватых,
Казнит... И целый век — в чести!...Залезли в огород однажды
Мальчишки. Приманил горох!
По двадцать пять ударов каждый
Хватил. И не вступился бог.
А Миша — бегал вместе с ними,
Дружили не одну весну.
...Придут к реке, штанишки скинут,
И — друг за другом — в быстрину.
Помериться любили силой!
И дворянину часто нос Расквасят!
Но отрадно было,
Что равный среди равных рос.
С крестьянской «серой» детворою
Играл превесело в лапту, —
У них и ночевал порою,
Ел вместо хлеба лебеду...И вдруг такое наказанье!
Мальчонка бабушку молил,
Чтоб рядом с ними привязали:
Ведь тоже в огороде был!
Но где уж там! Любила внука
Старуха больно горячо:
Ей лучше бы кнутом в науку
Самой себе иссечь плечо!
И даже в церкви возле дома, —
Таков приказ старухи был, —
Казался каждый лик знакомым.
Все это юный Михаил!
Все ангелы и все святые —
Знакомый рот, лица овал —
Несли его черты простые,
С него художник рисовал!«И что ж, святого сечь? Скажите! —
Кричала бабка: — Живо встань!
Нет, господа, вы поглядите,
Он защищает эту рвань!»
Михайло задохнулся в плаче.
Молила бабушка: «Родной!
Да как же может быть иначе?
Как быть с крестьянскою виной?»А он — закатывался пуще.
— ...Утешься, слово я даю:
Не стану школить проклятущих,
Чтоб душу не терзать твою!
(Но обещаний не держала!)
...И вот, Михайло — офицер.
Он в дальнем Оренбурге вяло
Служил. И многим не в пример,
Присяге царской изменяя,
Переметнулся к Пугачу.
Вела его судьба шальная,
Возможно, и не по плечу.
Но совесть все ж у Михаила
До гробовой доски чиста:
Иных помещиков на вилы
Поднять — была его мечта!»
...Растоптанные лилий стебли
Валялись в лодке.
— Михаил,
А про тебя гуляют сплетни,
Что Пугачеву ты служил?
— Не Пугачеву, а народу.
— Ах, вот как дело повернул?
А я и не гадала сроду...
Ты шутишь? Сознавайся, ну?! —
...Приблизилась к причалу лодка.
Он потянул ее на мель.
Навстречу жесткою походкой
Рванулись двое.
— Канитель
Пора бы кончить, пугачевец.
Мы долго по следу идем!
Тебе не место в этом доме,
И где твоя, разбойник, честь?
Ишь, тоже выдумал: невеста.
Твое, предатель, место там! —
И ткнули пальцами совместно
На Волгу. Тихо по волнам
Скользила виселиц цепочка.
— Да как же так, да как же так! —
Помещичья рыдала дочка.—
Ведь он же — не простой казак!..
Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |