I. Петр Федорович о себе и о других

Краткие ведомости о путешествии Ея Императорскаго Величества в Кронстадт. 1743. Месяца майя¹

Переводил из немецкого на русское Петр.

В прошлую середу, в четвертом день сего месяца, Ея Императорское Величество изволила в препровождением моем и великаго числа снатних двора особ такожде детошементом конной гвардии от суда ехать в свои увеселительной замок Петергоф.

И когда Ея Величество в дороге в некотором приморском дворе с час времени пробыть изволила, то потом во втором часу пополудни в Петергоф прибыла и из 51 тамошних пушек поздравствована.

Ея Императ. вел. изволила сама пересматривать комнаты и квартеры разделить. В 3-м часу она изволила публично кушать и после того, вьюпочивавшись, во дворце с прочими забавлялась.

На другой день поутру все были к руки Ея Импер. вел., и после обеда для непокойной погоды ни где ни гуляли и опять для провождения времяни играли в карта.

В Пятницу после обеда государиня изволила утешатся гулением в садах и павильонах и вечеру игранием в карты во дворце.

В Суботу очень рано все готово было к отъезду Ея Вел. в Кронстат. В девятом часу Ея Импер. вел. изволила из Петергофу в Ораниен Баум поехать. Там изволила сесть в шлупку двенадцать веселною и щастливо к Кронстату переехать.

Как Ея Имп. вел. около полудня изволила пристать, так кругом Кронстатской крепости и Конслотти, также из всех других мест и из всех кораблей и галери, около 5000 выстрелов из пушек выстрелили и после того как Ея Вел. изволили вступить в дом адмирала Головина и особлива кутила и почивала, после обеда изволила сесть в слупку, в которой паехала в море для осмятривания флотту как карабелново, так и галерново и протчих судов, которой были вооружени всеми военними принадлежностями. По осмотривание оних изволили приитить на адмиралской карабл називаемои святы апостол Петр, в котором Ея Вел. встречено была с боем барабаным и с поздравлением прочих инструментов и с радости воскличанием людей по обыкновению морскому. По вшествии на карабл со всею свитою началось пушечная стрелба как с карабелново, так и галернаго флотов.

По окончанию всего того изволила возвратится благополучно на яхте Наталия, на которой благополучно Петр Гоф прибыть изволила.

Воскресение 8 числа после послушения обедни и после кушения изволила адевшись в мусшком плате ехать верхом в Чарско село, для последующаго праздника Святаго Николаи, в котором селе Ея Импер. вел. сама церков в честь имяни онаго Святителя создать изволила.

И я своим двором в то времии отправился возвратно в Петербург и в тот же вечерю благополучно прибыл.

Письма императора Петра Феодоровича к прусскому королю Фридриху Второму²

1

Государь брат мой. Ваше величество уже осведомлены через посредство моего генерал-лейтенанта князя Волконского, что, всегда с удовольствием изъявляя убедительные знаки дружбы моей к вам и усердия отвечать всему, что вашему величеству благоугодно делать мне приятного или обязательного, я не замедлил ни минуты отослать нужный приказ, чтобы пленные вашего величества, находящиеся у меня, были выпущены на свободу и как можно скорее выданы, лишь только названный князь мне доложил, что ваше величество, освободив всех моих пленных, со своей стороны спешите закрепить союз дружбы, давно уже соединявший нас двоих и долженствующий вскоре соединить наши народы.

Сообразно этому взаимному расположению, я не могу долее задерживать ни вашего генерал-лейтенанта Вернера, ни полковника графа Гордта, хотя бы я их видел всегда при своем дворе с большим удовольствием. Не могу удержаться, чтобы не отдать должного их поведению и тому непрестанному усердию, которое они проявляли в отношении службы вашего величества, так что я счел возможным доверить первому из них мои чувства. Потому прошу ваше величество, соизвольте благосклонно выслушать и поверить тому, что он вам от меня передаст. Но ваше величество неизмеримо меня обяжете, если ко всем полученным мною знакам вашей милости соизволите еще прибавить позволение вышеозначенному Вернеру вступить в мою службу, а графу Горту оказать отменную и единственную милость, на которою он дерзает надеяться, сделать его полк боевым полком. Первый здесь и второй в рядах армии вашего величества будут мне служить залогом вашей дружбы и всему остальному свету свидетельствовать о чувствах уважения и привязанности, с коими остаюсь, мой брат, вашего величества добрый брат и друг.

ПЕТР.

Петербург, 15 Февраля 1762 г.

Его величеству Прусскому королю

2

Государь брат мой. Приказ, присланный мне вами с Гольцом, есть новое доказательство дружбы, столько лет существовавшей между нами, которая, надеюсь, никогда не может прерваться. Вы так добры, что вспоминаете мои прежние оказанные вам услуги и говорите, что за короткое время моего царствования вы мне многим обязаны. На это я могу вас уверить, что не искал и не буду искать дружбы помимо вашей и ваших союзников. Надеюсь, что все офицеры вашей армии, бывшие при моем дворе, были свидетелями моего образа мыслей относительно вас. Ваше величество желаете насмехаться надо мной, расхваливая так мое царствование. Вам благоугодно глядеть на ничтожные вещи, я же должен дивиться доблестным поступкам и необычайным в свете свойствам вашего величества, ежедневно все более и более считая вас одним из величайших в свете героев. Кончая письмо, уверяю ваше величество в моей сильнейшей дружбе и прошу позволения поручить вашей милости Гольца, снискавшего всеобщее уважение, и считать меня, мой брат, вашего величества добрым братом.

ПЕТР.

В С.-Петербурге, 15 Марта 1762 г.

3

Государь брат мой³. Я в восторге от такого хорошего обо мне мнения вашего величества! Вы хорошо знаете, что в течение стольких лет я вам был бескорыстно предан, рискуя всем, за ревностное служение вам в своей стране, с наивозможно-большим усердием и любовью. Потому ваше величество можете быть уверены, что я не захочу после стольких лет постоянства переменить свое отношение, зная вас так, как я знаю. Ваше величество выказываете мне свой благородный образ мыслей таким доверием ко мне, предоставляя мне самому заключить условия мира и обещая союз с вами, который будет мне наиприятнейшей вещью. Я был бы величайшим ничтожеством, если бы, имея союзником благороднейшего государя в Европе, не постарался сделать все на свете, чтобы доказать ему, что он не доверился лицу, желающему воспользоваться этим или обмануть его. Итак, позвольте вам сказать, что Гольц мне говорил, что в. в. желали бы и что это было бы вам наиболее удобно, чтобы я вам обеспечил Силезию и графство Глац и, кроме того, все завоевания, которые вы можете сделать у Австрии до заключения с нею мира. Я очень рад этому и согласен на все. Но, с своей стороны, я бы желал, чтобы вы соизволили сделать то же относительно Датских владений, обеспечив мне Гольштинии), со всем потерянным мною в Шлезвиге, и другую половину Датской Гольштинии, в вознаграждение за столько лет неправого пользования ею; я был бы очень рад, если бы это дело между мною и датчанами окончилось полюбовно. Но предположим, что они меня принудят воевать; тогда я просил бы в. в. заключить такое же условие со мною — обеспечить мне завоевания, которые бы я сделал в Дании, чтобы мы могли заключить прочный и славный мир для моей Гольштинской династии. Я уверен, что вы этому никак не станете противиться, будучи верным мне другом и истинным Немецким патриотом. Не умею вам достаточно выразить, как об вас думаю.

Вы писали в предыдущем письме относительно генерала Вернера и полковника Гордта, о которых я вас просил, за первого, чтобы он вступил в мою службу, а за второго — о повышении ему и его полку. Причины в. в. слишком справедливы, чтобы я захотел идти против них, так как не думаю ни о какой выгоде и не желаю огорчить истинного друга, каким почитаю ваше величество.

Вы мне пишете в письме, которое привез граф Шверин, что я вам открывал измену ваших союзников и не следовал политике. С особенным удовольствием уверяю вас в том, что я есмь и всегда убуду в. в-ва добрый брат и верный до смерти союзник Петр.

С.-Петербург, 30 Марта 1762 г.

4

Мой камергер граф Воронцов, посланный мною министром в Лондон, получил приказ заехать к в. в., чтобы повторить вам мои уверения в самых сильных чувствах уважения и дружбы, о которых я всегда открыто заявляю, и сообщить вам наставления, которые я ему дал. Он умен и полон усердия и доброй воли, и я думаю, что он сделает все, чтобы хорошо исполнить мои приказания; льщу себя также надеждой, что из содержания вышеупомянутых наставлений в. в. вновь убедитесь, что ваши выгоды мне так же близки, как и мои.

В С.-Петербурге, 15 Апреля 1762 г.

5

В своем письме от 24 Апреля в. в. соглашаетесь с моими притязаниями на датчан, обещая свою заручку, и предлагаете корпус из своего удивительного войска, значение которого признаю вполне, и свою гавань в Штетине, говоря мне, чтобы я отнюдь не стеснялся и действовал в его стране, как бы в своей собственной. Но каково же было мое приятное изумление, когда я прочел ваше предложение самому идти против моих врагов! В. в. можете себе представить, как это должно подействовать на человека, который, будучи великим князем и до сей минуты, не имеет другой мысли, как считать вас величайшим в свете героем, за которого он тысячу раз отдал бы себя в жертву; что вы, после стольких трудов, вдруг захотите идти против моих врагов. Этот последний знак дружбы превышает все остальные и еще более должен привязать меня к столь любезному государю, как вы.

В. в. имели столько доверия ко мне, что дали мне полную свободу относительно мира; посылаю вам его с вашим достойным адъютантом, гр. Шверином. Надеюсь, что в. в. не найдете ничего, в чем бы можно было увидеть соблюдение моего личного интереса, так как отнюдь не желаю, чтобы могли сказать, что я предпочел свое вашему. Гольц может быть в этом моим свидетелем. Относительно союзного договора между нами, он будет готов через несколько дней, и чтобы не было замедления, могущего помешать в. в-ву против врагов, которых считаю одинаково своими, я повелел ген. Чернышову сделать все возможное, чтобы, по крайней мере, в начале июня подойти к вашей армии с 15 000 правильного войска и тысячью казаков, приказав, по мере возможности, исполнять приказания в. в. Это лучший наш генерал после Румянцова, которого не могу отозвать ради датчан. Но если бы Чернышов и ничего не умел, он бы не мог дурно воевать под предводительством такого великого генерала, как в. в. В. в. мне сказали не стесняться, и потому я вас прошу, как добрый союзник и друг, устроить, если надо, с Датчанами соглашение в Берлине чрез посредство в. в., и чтобы вы были так добры заставить включить в имеющий совершиться со Шведами мир, чтобы они мне помогали против Датчан своим флотом.

Генерал Кноблох скоро должен приехать к в. в.; я его рекомендую как старого и верного слугу Прусской династии.

В С.-Петербурге, 27 Апреля 1762 г.

6

Из письма от 1 сего месяца вижу, что в. в. не получали от своего министра в Копенгагене иного известия, как то, что там думают только о защите; могу вас уверить, что я получил совсем иные известия от ген. Румянцова, который мне пишет, что полковник Беллинг предупреждал его, а некто майор Теттау, находящийся на моей службе, писал, что Датчане делают приготовления к наступлению и, чтобы быть в состоянии скорее начать, они уже пустили вперед ген. Бюлова, для вступления в Меклембург с армейскими гренадерами; что ген. С. Жермэн просил у гор. Любека позволения провести один полк, но что город не только отказал ему, но даже поставил на валу пушки. Так как известие это не могло быть сообщено ген. Румянцову полковником Беллингом иначе как по особому приказу в. в., то я не знаю, как отблагодарить вас, и не перестаю уверять в неизменной дружбе; прошу только дать таковые же приказания принцу Беверну в Штетине, чтобы он насколько возможно облегчал Румянцова. Но перейдем к делу. В. в. пишете мне о запасах. Я уже всем разослал приказы и надеюсь, что всего будет довольно. Что касается флота, то он не в блестящем состоянии и годен только для прикрытия маленьких судов, которые пойдут в Кольберг с хлебом. Относительно Шведского флота, не думаю, чтобы что-нибудь удалось, так как они хорошие французы и ничего не предпримут не посоветовавшись с ними; потому надо бы думать только о том, чтобы их заставить высадиться на берег.

В. в. думаете, что ради народа я должен бы короноваться прежде своего отъезда в армию. На это я принужден сказать вам, что так как эта война почти еще в начале, то именно поэтому я не вижу никакой возможности короноваться раньше с того пышностью, к которой русские привыкли. Я бы не мог совершить это, так как еще ничего не готово, и наскоро здесь ничего не найдешь. Принц Иван у меня под строгой стражей, и если бы русские хотели мне зла, они бы давно могли его сделать, видя, что я не берегусь, предаваясь всегда Божьей воле, хожу по улице пешком, чему Гольц свидетелем. Могу вас уверить, что когда умеешь обращаться с ними, можно на них положиться. А что бы подумали эти же русские обо мне, в. в., видя, что я остаюсь дома во время войны в родной стране, они, которые всегда только того и желали, чтобы быть под управлением государя, а не женщины, о чем я сам много раз слышал от солдат своего полка, говоривших: дай Бог, чтобы вы скорее были нашим государем, чтобы нам не быть под владычеством женщины. А самое главное, они бы всю жизнь упрекали меня в низкой трусости, от чего, конечно, я бы умер с горести, так как был бы единственным государем моего дома, оставшимся сидеть во время войны, начатой за возвращение неправильно отобранного у его предков; и в. в. стали бы с меньшим уважением относиться ко мне, если бы я поступил так. Обещаю в. в., что все меры предосторожности будут точно соблюдены как относительно иностранных министров, так и со стороны наблюдателей, которых оставлю вместо себя здесь. Теперь мне остается только поблагодарить в. в. за дружбу, выказываемую мне вами.

В С.-Петербурге, 15 Мая 1762 г.

P.S. Когда фельдмаршал Миних будет просить в. в. относительно Вартембергского графства, прошу его отвечать ему, что вы предоставили это мне.

7

Вы меня так смутили похвалами, что я не знаю, как на них и отвечать. В. в. говорите относительно мира, что я его заключил бескорыстно. Могу вас уверить, что я сделал только то, что предписывало мне сердце. В. в. говорите в своем письме, что не думаете, чтобы родные братья могли для вас сделать то, что сделал я. Относительно этого могу вас уверить, не хвалясь, что не думаю, чтобы кто из ваших братьев был вам предан с такою верностью, как я; сомневаюсь, чтобы ваши собственные подданные были бы вам вернее. В. в. чрезмерно обрадовали меня тем, что постарались доказать мне истинную дружбу, написав, что предлагаете мне из своей армии славный Сибургский полк; я был бы очень требователен и неблагодарен, если бы сию же минуту не принял этого прекрасного полка; обещаю вам, что полк ваш не будет отдан лентяю, так как я буду стараться украшать его лучшими людьми моей страны. В. в. сделаете мне большое удовольствие, если присоедините его к отряду Беллинга, чтобы я мог его иметь против датчан. Меня также чрезвычайно обрадовало предложение принять из моей армии полк; но так как пригодный к войне всегда самый лучший, то я думаю, что, прибыв в армию, я выберу тот, который своей храбростью и красотой был бы достоин столь великого героя, как в. в.; что же касается до мундира, то прошу вас самого выбрать его, только чтобы он был зеленого цвета.

P.S. Я сейчас вспомнил про полк, который был очень хорош; его я и предлагаю в. в. Это второй Московский полк под предводительством князя Репнина, который будет считать за величайшую честь быть под начальством в. в. и представить полк с его списком в. в-ву.

Письма Петра III из Ропши к Екатерине II

Отречение Петра III⁴

В краткое время правительства моего самодержавнаго Российским государством самым делом узнал я тягость и бремя, силам моим несогласное, чтоб мне не токмо самодержавно, но и каким бы то ни было образом правительства владеть Российским государством. Почему и возчувствовал я внутреннюю онаго перемену, наклоняющуюся к падению его целости и к приобретению себе вечнаго чрез то безславия. Того ради, помыслив, я сам в себе безпристрастно и непринужденно чрез сие заявляю не токмо всему Российскому государству, но и целому свету торжественно, что от правительства Российским государством на весь век мой отрицаюсь, не желая ни самодержавным, ниже иным каким-либо образом правительства во всю жизнь мою в Российском государстве владеть, ниже онаго когда-либо или чрез какую-либо помощь себе искать, во чем клятву мою чистосердечную пред Богом и всецелым светом приношу нелицемерно, все сие отрицание написав и подписав и моею собственною рукою.

Июня 29. 1762. Петр.

Ваше Величество, если Вы решительно не хотите уморить человека, который уже довольно несчастлив, то сжальтесь надо мною и оставьте мне мое единственное утешение, которое есть Елисавета Романовна. Этим Вы сделаете одно из величайших милосердых дел Вашего царствования. Впрочем, если бы Ваше Величество захотели на минуту увидать меня, то это было бы верхом моих желаний. Ваш нижайший слуга Петр.

29-го Июня 1762 года.

Ваше Величество.

Я еще прошу меня которои ваше воле исполнал во всем, отпустить меня в чужие краи с теми, которыя я Ваше Величество прежде просил, и надеюсь на ваше великодушие, что вы меня не оставите без пропитания. Верный слуга Петр.

29-го Июня 1762 года.

Государыня. Я прошу Ваше Величество быть во мне вполне уверенною и благоволите приказать, чтобы отменили караулы у второй комнаты, ибо комната, где я нахожусь, до того мала, что я едва могу в ней двигаться. Вы знаете, что я всегда прохаживаюсь по комнате, и у меня вспухнут ноги. Еще я Вас прошу, не приказывайте офицерам оставаться в той же комнате, так как мне невозможно обойтись с моею нуждою. В прочем, я прошу Ваше Величество обходиться со мною, по крайней мере, не как с величайшим преступником; не знаю, чтобы я когда-либо Вас оскорбил. Поручая себя Вашему великодушному вниманию, я прошу Вас отпустить меня скорее с назначенными лицами в Германию. Бог, конечно, вознаградит Вас за то, а я Ваш нижайший слуга Петр.

P.S. Ваше Величество может быть во мне уверенною: я не подумаю и не сделаю ничего против Вашей особы и против Вашего царствования.

Примечания

1. Печатается по: Исторический вестник. 1888. Т. 31. Орфография подлинника сохранена.

2. Печатается по: Русский архив. 1898. № 1. Перевод с французского.

3. В дальнейших письмах обращение и подпись сняты публикатором. — А.М.

4. Печатается по: Русский архив. 1911. № 5.