Вопрос о сущности и классовой направленности Крестьянской войны 1773—1775 гг., о социальных стремлениях восставших имеет очень важное значение.
Анализ материалов, вышедших из лагеря пугачевцев, сколь они ни малочисленны, имеет огромное значение для характеристики этой войны.
Говоря о классовой борьбе крестьянства России в крепостную эпоху, В.И. Ленин указывал: «Когда было крепостное право, — вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство». Крестьяне, подчеркивал далее В.И. Ленин, «боролись, как умели и как могли»1. Главной целью восставшего крестьянства явилось «изгнание помещиков и захват помещичьих земель»2.
Эту цель ставили перед собой и народные массы, поднявшиеся на борьбу под предводительством Е.И. Пугачева. Уже в период осады Оренбурга четко определился антикрепостнический характер восстания. И хоть застрельщиками восстания явились яицкие казаки, основным содержанием указов и манифестов восставших были социальные чаяния крестьянства.
За год до того, как Пугачев появился на Яике, в 1772 г., во время восстания яицкого казачества («войсковой», «непослушной стороны») некоторые казаки стремились поднять крепостных крестьян и принять их в свое войско. Пугачев еще в сентябре 1773 г. говорил яицким казакам о необходимости совместной с крестьянством борьбы против гнета и насилий. Это понимали и многие казаки из окружения Пугачева, отчетливо сознавая, что «сила» их «умножится от черного народа», с которым у них общий враг — дворянство. В дошедшем до нас первом манифесте от 17 сентября 1773 г., обращенном к яицкому казачеству, Пугачев жалует казаков всем тем, чего жаждали яицкие казаки и за что они энергично, но безрезультатно боролись. Пугачев обещал «любить и жаловать яицкое войско» и «оставить» его «при прежней... вольности», «жаловать всякой вольностью и деньгами», а когда сядет в России на престол, то «яицких казаков производить будет в первое достоинство». Они станут «первыми людьми» в государстве, «и не истечет» их «слава казачья от ныне и до веку».
В своих манифестах Пугачев обращался ко всем угнетенным. Он жалует казахов («киргизское войско») «землею, водою и травами, и ружьями и провиантом, реками, солью и хлебом, и свинцом». Обращаясь к башкирам, он жалует их «землями, водами, лесами, жительствами, травами, реками, рыбами, хлебами, законами, пашнями, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы желали, так пожаловал жизнь вашу... И даю волю детям вашим и внучатам вечно». В манифесте Пугачева, адресованном башкирам и калмыкам, говорится, что он жалует их «землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и денежным жалованием». Зная о приверженности к «старой вере» и старинным обычаям многих яицких казаков и наличии многочисленных староверов в Заволжье, на Урале, по Иргизу, в Зауралье, которые преследовались правящей («никонианской») церковью, он обещал им «крест и бороду», «древний крест и молитву». Пугачев говорил, что если «бог велит мне царством владеть», то он прикажет «старую веру держать, платье носить русское, бород брить не велю и прикажу волосы стричь по-казачьи».
При этом не следует преувеличивать роль старообрядчества в восстании Пугачева. Сам Пугачев не был старовером. Хотя раскольничий, старообрядческий восьмиконечный «крест» встречается в его манифестах не так уж редко, но это объясняется тем, что он обращался к населению тех районов, где раскол имел известное распространение. «Старая вера» была для Пугачева средством привлечения на свою сторону, а свободной «верой» он жаловал и мусульман-башкир, и буддистов-калмыков и др. Религиозные мотивы не играли сколько-нибудь заметной роли ни в Крестьянской войне, ни в манифестах ее предводителя. Борьба Пугачева против церкви и духовенства была борьбой против феодалов и верных слуг правительства. Что касается яицкого и донского казачества, среди которого было немало староверов, то для них раскол был не столько вероучением, сколько символом их старых казацких прав.
Стремясь расширить социальную базу восстания, Пугачев пытался, и не без успеха, привлечь на свою сторону низшее духовенство. Бесправное, нищее сельское духовенство нередко встречало Пугачева хлебом-солью и молилось за «царя Петра Федоровича». Высший правительственный орган по делам церкви — святейший Синод в своих грозных обращениях к духовенству предупреждал тех лиц духовного звания, которые перейдут на сторону восставших, что их ждут всевозможные кары.
На первом этапе восстания Пугачев еще готов был сохранить дворянство, лишив его феодальной земельной собственности, намеревался превратить его в служилое сословие. Но неумолимая логика крестьянской войны, не знавшей компромиссов, жестокость враждебного мятежному народу лагеря крепостников привели к тому, что Пугачев вскоре призывает «ловить, казнить и вешать» всех дворян.
Уже 24 сентября 1773 г., то есть через три дня после выступления в Яицком городке, Пугачев жаловал «всякого звания людей», прежде всего крестьян, «вечной вольностью». Все чаще и чаще в манифестах Пугачева говорится обо всех «крестьянских выгодах», в первую очередь о «вечной вольности». Атаманы пугачевцев, разъясняя крестьянам манифесты и указы, говорили, чтобы «крестьяне помещиков своих не слушали, ибо им дается воля», чтобы они на помещика не работали и никаких оброков ему не платили.
Свою борьбу с помещиками крестьяне понимали как их физическое истребление, в результате в руки крестьян автоматически переходили земли и угодья, усадьбы и леса, все имущество помещиков.
Сочетание вольности с истреблением помещиков привело бы к ликвидации всех форм феодального землевладения и передаче всех видов земли и угодий в руки крестьянства. Крестьянство не представляло себе воли без земли. В манифестах Пугачев жалует их самым необходимым — землею. В.И. Ленин указывал, что во всей классовой борьбе крестьян на первый план выступает их основная цель — «изгнание помещиков и захват помещичьих земель... крестьянского восстания без расправы с помещиками и захвата земель никто не стал бы, наверное, и представлять себе»3.
Очень характерен манифест Пугачева от 1 декабря 1773 г. Манифест прежде всего подчеркивал, что крестьянство жалуется землями и водами, лесами и угодьями, причем все это является крестьянским по праву, ибо все земли обрабатывались трудом крестьян. А раз так, то они и составляют крестьянскую собственность. Было время, когда вся жизнь крестьян была сплошным «отягощением и разорением», зато помещикам «было... веселие». Теперь настает время «разорения» для помещиков и «веселия» для крестьян, которые вправе за все свои страдания «лишать... жизни» помещиков, «а домы и все их имение брать себе в вознаграждение».
И наконец, настоящей жалованной грамотой крестьянству явились июльские (1774 г.) манифесты Пугачева, много раз переписанные и широко распространенные среди крестьян. В этих манифестах Пугачев жаловал «всех находившихся ранее в крестьянстве и в подданстве помещиков быть верноподданными рабами собственной нашей короне и награждаем древним крестом и молитвою, головами и бородами, вольностью и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских поборов, подушных и прочих денежных податей, владением землями, лесными, сенокосными угодьями и рыбными ловлями и соляными озерами без покупки и без оброку и освобождаем всех прежде чинимых от злодеев дворян и градских мздоимцев — судей крестьянам и всему народу налагаемых податей и отягощениев». В манифестах отразились социальные чаяния и помыслы крестьянства — освобождение от крепостного права, передача крестьянам всех земель и угодий, освобождение от всех повинностей, вольное самоуправление на казацкий лад.
Нельзя не отметить, что в дошедших до нас манифестах Пугачева, обращенных к различного рода категориям работных людей (приписным государственным, партийным и переселенным на заводы, купленным крепостным, посессионным рабочим, мастеровым, вольнонаемным), заключены те же пожалования, что и в манифестах, адресованных крестьянам. И это вполне понятно, так как рабочий класс еще не выделился из общей массы крепостного сословия. Социальные стремления работных людей той поры — тех, кто жег уголь на заводах или сверлил канал орудийного ствола, почти ничем не отличались от социальных стремлений крестьян. Поэтому, когда Пугачев обещал горнозаводскому люду Урала «все крестьянские выгоды», то есть прежде всего все ту же вольность, следовательно, освобождение от тяжелых работ на заводах, это полностью соответствовало социальным чаяниям и стремлениям работных людей. В то же время они понимали, что для борьбы с ненавистными заводчиками и властями нужно было лить пушки и ядра, доставлять повстанцам казну и порох, сколачивать отряды и посылать их в Главную армию или в войска полковников «Третьего императора». Они верили, что, когда не станет дворян и заводчиков, можно будет использовать обещанные «все крестьянские выгоды». Поэтому, придя в октябре 1773 г. на Авзяно-Петровский завод, «над заводскими крестьянами полковник» А.Т. Соколов (Хлопуша) привел «всему миру» манифест Пугачева, где говорилось не о рабочем дне и «задельной» плате, не о расценках и условиях труда, а провозглашалась «всякая вольность» и обещались земли и реки, травы и моря, то есть «прямые крестьянские выгоды», в одинаковой мере составлявшие социальный идеал и помещичьего крестьянина, возделывавшего барские земли, и переведенного на завод крепостного или государственного крестьянина, стоявшего у плавильной печи.
На Рождественском заводе все работные люди были уверены в том, что «Третий император» приказал «заводы все запечатать». На Аннинском казенном заводе крестьяне-пугачевцы Тарасов и Кухтин говорили им, что «заводы все постановятца и вы работать не станете де, и будет вам вольность».
Вместе с тем следует отметить, что работа плечом к плечу, под одной крышей, повседневная борьба с заводским начальством за свои права, организующая роль самих заводских работ делали горнозаводских рабочих наиболее стойкой частью войска восставших. Оренбургская секретная комиссия сообщала императрице: «Что касается до заводских крестьян, то они были всех прочих крестьян к самозванцу усерднее, потому что им от него также вольность обещана, тож и уничтожение всех заводов, кои они ненавидят в рассуждении тягости работ и дальних переездов».
В своих манифестах Пугачев обращался и к «рядовым и чиновным солдатам регулярной команды», справедливо видя в них представителей трудового люда, обещал им денежное и хлебное жалованье, чины и «первые выгоды... в государстве».
Трудовому населению России — независимо от национальности и вероисповедания — Пугачев обещал волю и землю, ко многим его слоям он обращался с особыми указами, учитывая в какой-то мере конкретные нужды, национальные особенности, специфические формы хозяйственной жизни и т. п. Лозунги Пугачева были более четкими и зрелыми, чем у Болотникова, Разина, Булавина.
В своей классовой борьбе крестьянство стремилось «смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки землевладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян...»4.
В пугачевских манифестах отразилось стремление трудового народа стать полным собственником того, что обрабатывалось его трудом. Жалуя тружеников землями и лесами, лугами и реками, озерами и степями, Пугачев обещал им «спокойную в свете жизнь», «общий покой» без какого бы то ни было «отягощения».
Крестьянская война 1773—1775 гг. являлась гражданской войной. Это определение базируется на определении, данном В.И. Лениным крестьянской войне в Германии. Он подчеркивал, что «эти гражданские войны проходят через всю историю существования классового общества... Вы все знаете примеры подобных многократных восстаний крестьян против помещиков-крепостников и в России»5. Восстание Пугачева и являлось такой гражданской войной крестьян против помещиков-крепостников в феодальной России.
Говоря о классовой борьбе крестьянства в России XVIII столетия, Ф. Энгельс отчетливо разграничивал «бесчисленные разрозненные крестьянские восстания» против дворян и отдельных чиновников и «последнее крупное крестьянское восстание при Екатерине II»6, как назвал он Крестьянскую войну под предводительством Пугачева.
В процессе Крестьянской войны 1773—1775 гг. шла борьба не за уступки крестьянам со стороны феодалов, а за ликвидацию крепостнической системы в масштабе всей страны. Везде, где действовали восставшие, не оставалось ни одного помещика, чиновника или офицера. Некоторые офицеры сохраняли свою жизнь только потому, что «присягали Петру Федоровичу» — Пугачеву.
Крестьянская война, как война гражданская, является борьбой за власть, хотя власть эта представлялась восставшим в привычной для того времени форме — монархии. Борьба шла не против монархии, а за нее, но во главе со своим «хорошим», «мужицким» царем, что было типичным проявлением наивного монархизма7.
Крестьянская война под предводительством Пугачева была именно такой борьбой за власть в России. Ни о каких переговорах между восставшими и правительственным лагерем крепостников не могло быть и речи. Восставшие создавали свои центральные органы власти и органы власти на местах везде, где проходила Крестьянская война.
Общенациональный характер Крестьянской войне 1773—1775 гг. придавала не только и не столько территория, ею охваченная, — а охватила война Поволжье, Яик, Прикамье, Урал и Зауралье, — сколько стремление восставших ликвидировать феодальную систему по всей стране.
Что же касается государственного устройства России после победы восставших, то манифесты Пугачева содержат очень туманные предположения на этот счет. Будущее России представлялось Пугачеву в виде какого-то идеального казацкого государства, где все население стало бы казаками. В этом вольном казацком государстве — социальном идеале казачества, крестьянства, работных людей и других — не должно быть ни неправедного суда, ни продажных взяточников-судей. Не будет ни подушных, ни других податей, не будет ненавистного рекрутского набора.
Как при таких порядках может существовать подобное государство? Пугачев весьма неопределенно отвечал на этот вопрос. Он считал, что средства найдутся, ибо «казна сама собой довольствоватца может». Как это будет происходить, откуда будут браться деньги, оставалось неизвестным. Что касается войска, то на смену рекрутам придут добровольцы («вольно желающие»), как приходили они в Берду и Чесноковку, в войска Пугачева, Зарубина-Чики, в отряды Белобородова и Салавата Юлаева. Конечно, достичь этого возможно лишь тогда, когда «каждый восчувствует прописанную вольность и свободу», то есть сознательно отнесется к своей обязанности с оружием в руках защищать свои социальные идеалы. Государственная монополия, в частности на соль, должна быть ликвидирована, и установится свободная торговля — «вези кто куда хочет». Таким представляли себе восставшие грядущее «мужицкое царство» во главе с «хорошим царем» — «Петром III».
Смутные мечты, выражавшие заветные чаяния крестьянства о равенстве и справедливости, о воле и свободном труде, нашли отражение в пугачевских манифестах и указах, в обращениях его полковников и атаманов, в фольклоре. В них говорилось о «равных» для всех «пожалованиях», о нетерпимости «худых дел», о помощи всем «заблудившимся» и «изнурительным», «нуждным» и «печальным». Все равны: «рядовые казаки», «деревенские старики», «малые и большие», «обыватели», «регулярные солдаты, рядовые и чиновные», «все находившиеся прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков», «содержащиеся в тюрьмах и у прочих хозяев имеющиеся в невольности люди» и «прочия все» — «вся чернь бедная». А сам Пугачев — «больших и меньших в одном классе почитатель, скудных обогатейших государь и милостивый царь». Все равны, все дети «Третьего императора», «как россияне, так и иноверные... вровне»: «мухаметанцы и калмыки», «киргисцы» (казахи) и башкиры, татары, мещеряки и «поселенные на Волге саксоны», все «народы разного звания».
В ходе Крестьянской войны 1773—1775 гг., как, впрочем, и в других случаях острых классовых столкновений в крепостной России, крестьяне выступали с идеей равенства, уравнительности. В.И. Ленин отмечал: «При борьбе крестьян с крепостниками-помещиками самым сильным идейным импульсом в борьбе за землю является идея равенства, — и самым полным устранением всех и всяких остатков крепостничества является создание равенства между мелкими производителями»8. Что же представляет собой этот идейный импульс борющегося крестьянства? В силу того что «крестьянское хозяйство, свободное от всяких средневековых стеснений... не реакционно, а прогрессивно»9, то и «идея равенства — самая революционная идея в борьбе с старым порядком абсолютизма вообще — и с старым крепостническим, крупнопоместным землевладением в особенности» — «законна и прогрессивна у мелкого буржуа-крестьянина, поскольку она выражает борьбу с неравенством феодальным, крепостническим»10. В.И. Ленин подчеркивал, что «крестьянские идеи об уравнительности — реакционные и утопичные с точки зрения социализма — революционны с точки зрения буржуазного демократизма»11.
Стремясь к новым формам общежития, крестьянство «относилось очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свободу, какие руководители могут быть у него в этой борьбе...»12. В.И. Ленин писал: «...века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости» у русских крестьян, но в то же самое время «вся прошлая жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы»13. Политическое сознание у крестьян в те времена отсутствовало. И В.И. Ленин это подчеркивает, указывая на то, что в эпоху крепостничества крестьяне в России не были способны «ни на что, кроме раздробленных, единичных восстаний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политическим сознанием...»14.
Подчеркивая стихийный, не проникнутый политической сознательностью характер классовой борьбы крестьянства, В.И. Ленин указывает, что политическое сознание присуще лишь организованному революционному движению. Он отмечает: «Наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит... ни малейшему сомнению. Мы нисколько не преувеличиваем силы этих элементов, не забываем политической неразвитости и темноты крестьян, нисколько не стираем разницы между «русским бунтом, бессмысленным и беспощадным»*, и революционной борьбой...»15.
В Крестьянской войне 1773—1775 гг. большую роль сыграло движение нерусских народностей Поволжья и Приуралья. Колоссальный размах Крестьянской войны обусловлен самым активным участием в ней башкир, калмыков, татар, чувашей, марийцев, мордвы, мишарей, удмуртов. Причины, побудившие разные социальные слои нерусских народностей Поволжья, Прикамья, Урала примкнуть к восставшим, самые различные. Также различны степень их участия в ней, цели, которые преследовали, с одной стороны, удмуртские и чувашские, татарские и мордовские крестьяне, а с другой — башкирские старшины и казахские султаны и ханы. Но несомненно, нерусские народности придали еще более грозный характер мощному движению русских народных масс.
Социальное, классовое расслоение среди нерусских народностей приводило к тому, что феодальная или полупатриархальная-полуфеодальная верхушка угнетенных народностей России в ходе Крестьянской войны колебалась, а нередко и активно действовала против восставших, находясь в лагере русских феодалов и правительства. Что же касается нерусского трудового люда Поволжья, Прикамья, Приуралья и Зауралья, то он сражался против властей, регулярных войск, заводчиков плечом к плечу с русским крестьянством, казачеством и работными людьми.
Манифесты Пугачева, обращенные к нерусским народностям, отражали их стремления к ликвидации какого бы то ни было национального, социального и религиозного угнетения, ликвидации царской администрации, к предоставлению возможности жить и управляться по своим национальным традициям, к возвращению им земель и угодий, захваченных феодалами.
В манифестах Пугачева подчеркивалось, что все религии имеют право на существование — православная, мусульманская, буддистская, языческая, протестантская, старообрядческая. Следует отметить, что лозунги «креста», «молитвы» и «бороды» по силе своей и значимости не шли ни в какое сравнение с социально-политическими призывами. В восстании Пугачева не религиозные и даже не национальные мотивы выступали на авансцену, а социальные. И сводились они к стремлению ликвидировать крепостническую систему в России в целом: уничтожить крепостное право, передать земли и угодья крестьянам, то есть осуществить лозунг «земли и воли», о котором В.И. Ленин говорил, что это «распространеннейший лозунг крестьянской массы, забитой и темной, но страстно ищущей света и счастья...»16.
Примечания
*. В.И. Ленин привел слова о «русском бунте», вложенные А.С. Пушкиным в уста Гринева в «Капитанской дочке».
1. В.И. Ленин. ПСС, т. 7, стр. 194.
2. В.И. Ленин. ПСС, т. 13, стр. 319.
3. Там же.
4. В.И. Ленин. ПСС, т. 17, стр. 211.
5. В.И. Ленин. ПСС, т. 39, стр. 77.
6. К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч., т. 18, стр. 547.
7. См. В.И. Ленин. ПСС, т. 5, стр 80; т. 12, стр. 374.
8. В.И. Ленин. ПСС, т. 15, стр. 226.
9. В.И. Ленин. ПСС, т. 4, стр. 235.
10. В.И. Ленин. ПСС, т. 16, стр. 213.
11. В.И. Ленин. ПСС, т. 15, стр. 340.
12. В.И. Ленин. ПСС, т. 17, стр. 211.
13. Там же, стр. 210—211.
14. В.И. Ленин. ПСС, т. 20, стр. 174.
15. В.И. Ленин. ПСС, т. 4, стр. 228—229.
16. В.И. Ленин. ПСС, т. 11, стр. 102.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |