Афанасий Тимофеевич Соколов-Хлопуша

Афанасий Тимофеевич Соколов, крепостной крестьянин тверского архиерея Митрофана, а затем надворного советника Тимашева, работный человек на уральском заводе графа Шувалова, приговоренный к вечной каторге, клеймению и вырыванию ноздрей, стал одним из активных предводителей восстания, полковником пугачевского войска, героем боев под Оренбургом. Пять месяцев жизни на воле, прошедших с момента освобождения Хлопуши из оренбургской тюрьмы до дня гибели, поставили «вечного каторжника» в число наиболее талантливых и авторитетных вожаков народных масс.

Местные власти Оренбурга, губернского города, крупнейшего административного центра, важнейшего торгового пункта на юго-востоке Российской империи, узнали о восстании Пугачева еще в сентябре 1773 г. Вскоре в городе начали возникать слухи об активизации «злодейских шаек». В Оренбурге стали говорить о нападении Пугачева на Яицкий городок, о переходе на сторону восставших яицких казаков, о захвате населенных пунктов вблизи Оренбурга. Беспокойство усилилось и в связи с посылкой из города на помощь правительственным войскам в район Татищевой крепости отряда бригадира Билова. Этот отряд состоял из 410 человек при 6 пушках. Бригадир должен был «ту злодейскую толпу всемерно догнать, разбить и злодеев переловить, а особливо упомянутого Пугачева, обещая в награждение, кто его живого поймает, от казны 500, а за мертвого 250 рублей». Но тревога превратилась в панику только вечером 22 сентября.

В этот день у губернатора был бал, на котором присутствовало «многочисленное обоего полу знатных людей собрание». Гремела музыка, раздавались громкие тосты в честь «матушки-государыни». В разгар праздника прибыл курьер с донесением о падении важного населенного пункта, Илецкого городка, о «преклонении» к Пугачеву «тамошних казаков», о движении восставших к Оренбургу. Губернатор Рейнсдорп прочел эстафету, не скрывая своего глубокого опасения происходящим. Среди «знатных людей» началась паника. Бал прекратился. Наутро в городе только и говорили о «Петре III», весь Оренбург обсуждал происшедшие события. В начале октября Оренбург оказался в осаде. Наступила почти полная блокада центра громадной провинции. «Злодей», «окружа Оренбург, — пишет очевидец восстания академик Рычков, — почти отовсюду пресек коммуникацию, кроме одной Киргиз-Кайсацкой степи, чрез которую и курьеров посылать было принуждено, да и то с великой опасностию». Видимо, план Пугачева, заключавшийся в захвате города посредством осады, не остался тайной для оренбургской администрации. Тот же Рычков отмечает: «Главное намерение злодея, при сем с прямой дороги отступлении, как видно было то, чтоб, окруживши Оренбург, таким образом не пропускать ему в город никакой ожидаемой туда помощи, а притом пресечь и привоз хлебный и харчевой».

Оренбургская администрация срочно приступила к ремонту укреплений города. Укреплялись валы и рвы, ставились артиллерийские батареи. На «консилиуме» в доме обер-коменданта Оренбурга генерал-майора Валленштерна особое внимание было уделено организации фортификационных работ и пожарного дела. Правительственная администрация стала готовиться к отражению штурма города. Не были забыты вопросы пропаганды и разведки. Была составлена для распространения среди восставших «публикация» генерал-поручика Рейнсдорпа. Готовя в Оренбурге этот документ, власти задумались, кто мог бы его передать «мятежникам» и самому Пугачеву? Кто годился на роль посредника между правительственным лагерем и «Петром III»? Решили, что им может быть человек, который с риском для жизни должен заслужить «свои вины». Местные политики нашли, что наиболее пригодным для этой цели является Соколов-Хлопуша, «душегубец», содержащийся в Оренбургской тюрьме. К клейменому «вечному» каторжнику и обратился генерал-поручик, оренбургский губернатор и кавалер Иван Андреевич Рейнсдорп. Именно ему предстояло стать орудием правительственной пропаганды в лагере «мятежников» и донести до них «объявление» Рейнсдорпа, направленное против Пугачева. Кем же являлся этот человек, которому доверена была столь «высокая миссия»?

Афанасий Тимофеевич Соколов, по прозвищу Хлопуша, родился в сельце Машкович в вотчине тверского архиерея Митрофана. До пятнадцати лет он помогал своим родителям по «крестьянскому делу» и «жил в доме своем безотлучно». Но затем Афанасий Соколов, получив паспорт от домовой конторы, попадает в Москву, где, промышляя извозом, выплачивал свой оброк тверскому владыке. Извозом он занимался недолго. Неискушенный деревенский парень оказался замешанным в деле об ограблении: преступники (сержант и капрал Коломенского полка) наняли его дрожки, когда пытались скрыться от полиции. В участке Хлопуша по «научению» своих «товарищей» «показался в допросе беглым Черниговского полку солдатом». За это мнимое дезертирство и за участие в уголовном преступлении был «гонен он шпицрутен чрез тысячу человек шесть раз и отослан в команду к майору Есипову... у которого и был с месяц». Настоящие же виновники грабежа были лишь разжалованы в рядовые.

Получив шесть тысяч шпицрутенов, Афанасий Соколов готовился к отправке в полк, где его ожидала двадцатипятилетняя солдатская служба. Но Хлопуша не стал солдатом. Вскоре он совершил побег. Как он сам показал на следствии, ему помогли его «сотоварищи». Обвиненные в грабеже и понесшие наказание, они тем не менее, возможно, опасались подлинных показаний Хлопуши, который был очевидцем их преступления. От такого свидетеля лучше было отделаться. Хлопушу вызвали из помещения команды новобранцев майора Есипова и стали уговаривать бежать из Москвы. Затем они повели Хлопушу «на базар, где купя дали ему русскую рубашку, серой кафтан, пару лошадей и велели бежать в дом, что он и исполнил». Так закончился московский период жизни Хлопуши.

Три года прожил крестьянин тверского архиерея Афанасий Соколов у себя дома, в сельце Машкович. Пахал, сеял, исполнял всякую крестьянскую работу. Голодал, холодал, еле сводил концы с концами. Хотя и работал усердно, а нужды не избежал; по определению местных властей был он, «Хлопуша, человек худого состояния». Но, видимо, обладал Афанасий Соколов строптивым характером, с опасением поглядывали на него управители архиерейской вотчины. Вероятно, так и остался бы молодой крестьянин в деревне, если бы не случилась с Хлопушей новая беда. Любитель и знаток лошадей, он в Торжке «выменял у мужика лошадь, которую привел домой, коя у него и была с год». Но в тверскую провинциальную канцелярию от одного из крестьян, также принадлежавшего тверскому архиерею, поступила челобитная, в которой говорилось, что Хлопуша эту лошадь украл. Началось расследование. Хлопуша был взят «под караул». Доказать, что именно он украл лошадь, не смогли. Решила дело бумага, отправленная от управителей вотчины. Вот что рассказывал об этом эпизоде сам Хлопуша: «...от домовой конторе подано было в тое провинциальную канцелярию доношение, что он, Хлопуша, человек худого состояния и всегда находится в пьянстве, почему его в жительство обыватели принять уже не желают. Почему тверская провинциальная канцелярия и определила: "Ево, Хлопушу, за вымен краденой лошади и что в жительство обыватели принять его не пожелали, высечь кнутом и послать на житье в Оренбург", что с ним и учинено». Вотчинная администрация, подав такое донесение, предопределила дальнейшую судьбу Хлопуши.

Итак, для Хлопуши начался новый период жизни. Доставленный по этапу в Оренбург, ссыльный Афанасий Соколов был определен на поселение в Бердскую слободу, которая во время крестьянской войны станет главной ставкой Пугачева под Оренбургом. Расположенная на реке Сакмаре в семи верстах от Оренбурга, она соединялась с городом проезжей дорогой. Слобода была обнесена забором и рогатками — традиционное укрепление населенных пунктов в башкирских степях. По углам укрепления располагались пушечные батареи. Бердская слобода была довольно крупным населенным пунктом, она насчитывала около двухсот дворов. Коренные жители ее — казаки — занимались сельским хозяйством, охотой и рыболовством. Ссыльнопоселенцы, такие как Хлопуша, нанимались на близлежащие заводы и рудники Оренбургской провинции.

В Бердской слободе Хлопуша прожил 15 лет. Здесь он женился, обзавелся своим домом. Работал в вотчине надворного советника Тимашева в селе Никольском. Затем ушел работать по вольному найму на Покровский рудник медного завода, принадлежавшего графу А.И. Шувалову.

То, с чем столкнулся Хлопуша на заводе, мало чем отличалось от каторги. Работа была исключительно тяжелая, расценки крайне низкие: за рубку сажени дров «мерою в длину 14 аршин, а вышину — 7» работные люди получали 25 копеек, за кладку, ссыпку и сжигание 20-саженной кучи древесного угля — 3 руб. 40 коп. Добыча 1000 пудов и доставка их на рудник обходились заводчику всего в 5 руб. 70 коп. Работный человек по найму получал 4 копейки в день.

Можно предположить, что Хлопуша занимался подвозом руды, угля, леса, ибо он имел лошадь. Платили ему как «работному человеку с лошадью» 10 копеек. Тяжелый физический труд усугублялся бесправным положением работных людей, в том числе и вольнонаемных. Штрафы за малейшие провинности, наказание за «ленность», «ослушание» палками, плетьми, кошками были распространены повсеместно на всех уральских заводах. Вот что писали в своей челобитной работные люди заводов Демидова по поводу смерти 12 человек, засеченных приказчиками насмерть: «Его, Демидова, приказчики и нарядчики, не знаемо за что, немилостиво били батожьем и кнутьями, многих крестьян смертельно изувечили, от которых побой долговременно, недель по шести и по полугоду, не заростали с червием раны... А за принесенную в обиде жалобу, дабы и впредь нигде не били челом, приказом приказчиков и нарядчиков, навязав яко татю на шею колодки и водя по дровосекам и шалашам, а в заводе по улицам и плотинам и по фабрикам, ременными кнутьями немилосердно злодейски мучили, отчего пришли в увечье и конечное убожество, что многие и домов своих лишились».

Стихийный протест работных людей и крестьян выражался не только в подаче челобитных в правительственные органы власти, но и в массовых побегах, в убийстве наиболее ненавистных приказчиков. Иногда беглые объединялись в целые ватаги, которые грабили богатеев, расправлялись с заводской администрацией и даже хозяевами. В 1771 г. работные люди специально пригласили отряд беглых во главе с Андреем Плотниковым-Рыжанкой учинить расправу над заводовладельцем Ефимом Ширяевым. Никто из работных людей и служащих завода не видел Плотникова после его ухода, но народ надолго запомнил его имя. На Урале из уст в уста передавался «Тайный сказ про атамана Золотого», повествующий о расправе Рыжанки над Ширяевым. Рыжанка был «добрым» разбойником, уральским Робин Гудом, который вступил в борьбу против богатых, защищал бедных и обездоленных. Такие «разбойники» привлекали симпатии работных людей и приписных крестьян, видевших в их действиях протест против властей и крепостников. Рыжанка и его «сотоварищи» не были исключением. Многие беглые скрывались в лесах Урала и в степях Башкирии.

Те немногочисленные документы, которые были недавно обнаружены, дают основание предположить, что одним из таких «разбойников» стал и Хлопуша. В 1768 г. он вместе с двумя своими товарищами был арестован за грабеж богатого татарина и за угон у него лошадей. Потерпевший Ибрагим Есуп сын Яфаров возвращался с Ирбитской ярмарки в свой Касимовский уезд по Троицкой дороге, где на него и было совершено нападение. Как это произошло, рассказывал сам Хлопуша: «...сговорясь с бывшими тут вольнонаемными работниками, всего тремя человеки, пошли для отбою веденного касимовскими татарами в Троицкую крепость хорошего иноходца. А как отошли от завода верст шездесят, то повстречались с ними два человека крестьян... Оные ж мужики сказали им притом, что едут де сюда по дороге с Ирбицкой ярмонки татар четыри человека на шести парах, у которых де, как они приметили, много есть денег и приговаривали, чтоб тех татар ограбить и пограбленное разделить вместе. На что он, Хлопуша, с товарищи своими и согласился... А как татара с возами противу их на дороге поверстались, то они, все выскочив, их перевязали и взяли у них грабежом: денег двадцать восемь рублей, шесть халатов бумажных, двенадцать мерлушек бухарских и шесть лошадей». После грабежа Хлопуша отправился на завод, а его товарищи «по Московской дороге в домы свои».

Вскоре «сотоварищи» Хлопуши были пойманы, на допросе они выдали Афанасия Соколова. Хлопушу стала разыскивать Оренбургская губернская канцелярия. В это время он находился на Покровском заводе. Узнав о розыске, Хлопуша решил скрыться и вместе с одним из своих товарищей «бежали и пошли... в Екатеринбург для найму в работу». По дороге они были задержаны «по неимению паспортов». Беглецов привезли в Екатеринбург, в земскую контору. Здесь Хлопушу били кнутом и допросили. После окончания следствия дело Соколова и его товарищей было представлено на «главное рассмотрение и решение» Екатеринбургской канцелярии главного управления уральских заводов. Вскоре из канцелярии поступила следующая резолюция: «1768 марта в 6. По указу ея императорского величества в канцелярии главного заводов управления слушав из Екатеринбургской судных и земных дел конторы доношения, которым учиненные в той конторе беглым ссылному Афанасью Соколову, он же и Хлопуша, города Сызранска посадскому Федорову Татаркину и беглому ис Тоболска салдату Терентью Масленикову, он же и Окутка, — о тех побегах, грабеже и разных воровствах... И для того Екатеринбургская судная и земских дел контора мнение свое следующее представляет: 1-е. Ссыльного Соколова, он же и Хлопуша, за кражу лошадей, надорожной грабеж, за покупку воровского билета. 2-е. Татаркина за кражу два раза лошадей, за один надорожный грабеж, за покупку воровского билета. 3-е. Окутку за пять побегов и онные два воровства, за третей увод казенной лошади, надорожной один грабеж, за покупку дву воровских билетов, — хотя и подлежало казнить смертию, но по указу правительствующего сената 1754 года сентября 30-го числа той смертной казни чинить не велено. А вместо того учинить им жестокое наказание кнутом, вырезав ноздри, поставить на лбу и щеках повеленные тем указом знаки, сослать в ссылку на Нерчинские сереброплавящие заводы вечно в работу...».

После «определения» Екатеринбургской канцелярии Хлопуша был наказан кнутом «с вырыванием уже ноздрей и поставлением на лице знаков, послан был в каторжную работу в Тобольск».¹ Вскоре с тремя товарищами он оттуда бежал, но около Оренбурга они были «пойманы в Сакмаре и перевезены в Оренбург, где еще как ево, Хлопушу, так и товарищей били кнутом же и вырвали ноздри и заклейми послали в Тобольск...». Из Тобольска его переправили в Омскую крепость. И снова Хлопуша бежал. И снова был схвачен. Он был опять «привезен в Оренбург», где его «в четвертый раз били кнутом и оставили уже здесь в городовой работе вечно». Но в сентябре 1773 г. по предложению надворного советника Тимашева, бывшего хозяина Хлопуши, оренбургский губернатор решил послать вечного каторжника к Пугачеву.

Поздно вечером 30 сентября Рейнсдорпу был доставлен из тюрьмы Хлопуша. Губернатор дал ему четыре экземпляра «объявления» и приказал вручить их восставшим. Хлопуша должен был пробраться «в толпу Пугачева» и один экземпляр «отдать яицким казакам, другой — илецким, третий — оренбургским, а четвертый — самому Пугачеву». Он также был обязан, «рассказывая всем», что Пугачев «не государь, а самозванец», заставить всех «приставших» покинуть «ложного Петра». Конечная цель, поставленная перед Хлопушей Рейнсдорпом, была совсем фантастической — «свесть Пугачева в город Оренбург». За исполнение данных Хлопуше поручений губернатор обещал освободить каторжника из тюрьмы и «дать ему денежное награждение».

В ночь на 5 октября 1773 г. Афанасий Хлопуша покинул Оренбург. Трудно определить, с какими намерениями принялся он за поиски Пугачева, однако ясно: выпущенный на свободу каторжник не воспользовался этим, чтобы бежать подальше от места своего заключения. Уже утром следующего дня Хлопуша предстал перед вождем крестьянской войны.

Первый разговор с Пугачевым происходил при участии Максима Шигаева, одного из крупных руководителей восстания, который знал Хлопушу по совместному заключению в оренбургской тюрьме, куда Шигаев попал за участие в восстании яицких казаков 1772 г. Это случайное стечение обстоятельств во многом предопределило дальнейшую судьбу человека, на миссию которого так рассчитывали оренбургские власти. Шигаев представил его Пугачеву, охарактеризовав как «самого бедного человека», а Хлопуша отдал все экземпляры антипугачевского указа и рассказал о задании, полученном от Рейнсдорпа. Сразу же перед ним был поставлен вопрос о его дальнейших намерениях: пожелает ли Афанасий Хлопуша вернуться в Оренбург или же предпочтет остаться в войске восставших? Хлопуша ответил, что хочет послужить «государю» «верой и правдой», после чего получил непосредственно от Пугачева 7 рублей на обзаведение.

Конечно, в стане восставших не могли сразу всецело поверить посланцу оренбургского губернатора. Здесь опасались, что он может попытаться осуществить возложенную на него миссию и предпринять шаги «для изведения государя», тем более что перебежавший к Пугачеву из Оренбурга казак подтвердил, что Хлопуша был «выслан» не только «с указами», но и с «разными наставлениями». Хлопушу дважды допрашивал сам Пугачев, его связывали, ему грозили виселицей, над ним было установлено постоянное наблюдение, но держался он твердо и даже «к виселице шел бесстрашно». К тому же за Хлопушу всякий раз заступался такой авторитетный среди восставших человек, каким был Шигаев.

Шигаев же, очевидно, уговорил Пугачева дать Афанасию Хлопуше первое ответственное задание.

К этому времени Соколов-Хлопуша окончательно сделал выбор. Он слышал «в толпе» «от всех тут прибывающих, что Пугачев — подлинно государь», почему и «почел его за государя и россудил служить ему верно». Так самозванство Пугачева в условиях господства среди крестьян психологии наивного монархизма способствовало на практике вовлечению в борьбу с крепостничеством все новых представителей социальных низов общества.

Задание, полученное Хлопушей от Пугачева, свидетельствовало о том, что вполне естественное у руководителей восстания недоверие к нему начинает рассеиваться. В это время восставшие испытывали острую нехватку в артиллерийских орудиях и ядрах к ним, особенно необходимых в условиях начавшейся осады Оренбурга. Для пополнения артиллерии пугачевская Военная коллегия направляла на разные металлургические заводы Урала своих эмиссаров, поручая им организовать производство орудий и боеприпасов.

Одним из таких доверенных лиц и становится Афанасий Хлопуша. Ему было велено ехать с двумя казаками на Авзяно-Петровские заводы, объявить «заводским крестьянам указ», склонить их к переходу на сторону Пугачева, выяснить, есть ли там мастера, умеющие «лить мортиры», и организовать их производство.

Принадлежала ли идея командирования на Авзяно-Петровские заводы нового в стане восставших человека Шигаеву или инициатива первоначально исходила от Хлопуши, который, по некоторым данным, сам «просил Пугачева, чтоб послать ево на заводы для приклонения в подданство людей... и доставления пушек и пороху», не вполне ясно. Но, получив ответственное задание, он сразу же начал действовать энергично.

Отправился Афанасий Хлопуша, очевидно, 17 октября 1773 г. Именно этим числом был датирован пугачевский манифест, адресованный заводским работникам. В нем содержался призыв «верно и неизменно служить» «государю Петру III», т. е. Пугачеву, а также имелось и конкретное требование: «Исправте вы мне, великому государю, два мортила [мортиры] и из бомбами и в скором поспешением ко мне представте».

21 октября Хлопуша, дорогу которому показывали двое авзянских приписных крестьян, был уже на Преображенском (Залаирском) заводе Твердышева и Мясникова (190 верст от Оренбурга). Радостно встретили посланцев Пугачева покупные крепостные крестьяне, работавшие здесь. Более того, 83 из них ушли вслед за Хлопушей, взяв с собой 5 пушек, порох и казенные деньги, которые были частично разделены между покинувшими завод крестьянами.

Работники Авзяно-Петровских заводов знали уже о приближении посланца Пугачева. 40 заводских крестьян 21 октября бежали оттуда, встретили Хлопушу, шедшего во главе отряда, и 22 октября ввели пугачевцев на завод.

Слабые попытки оказать сопротивление восставшим были подавлены здесь сразу же и решительно. Так, крестьянина, пытавшегося ударить в набат в момент въезда на завод отряда Соколова-Хлопуши, сбросили с колокольни, а священника, принявшегося зачитывать указ оренбургского горного начальства о «непослушании самозванцу», просто избили. Заводские приказчики, расходчики и «первостатейные крестьяне» (17 человек) были посажены «под караул», а затем отправлены к Пугачеву в Берду.

По прибытии на завод Соколов-Хлопуша приказал зачитать привезенный им манифест Пугачева. В результате «многое число подписалось к ним, казакам, в партию и никакого против их, казаков, сопротивления не чинили». Но этим Афанасий Хлопуша не ограничился. Он приказал собрать на завод людей, работавших в рудниках, в лесу на куренях, а также со строящегося Кухтурского завода. Пугачевский манифест был прочитан вторично. Хлопуша развернул здесь энергичную агитационную деятельность. Он уверял всех присутствовавших, что по возвращении царского престола «Петр III» «будет всех жаловать великою вольностью, тоже землею, лугами и рыбными ловлями и на семь лет от податей освободит».

Пропугачевская агитация оказалась особенно успешной потому, что предводитель прибывшего на Авзяно-Петровские заводы отряда подкрепил ее решительными антикрепостническими действиями. Из 7000 рублей, конфискованных в заводской конторе, были возвращены собранные с крестьян подушные подати (2000 рублей), а также оплачены «тутошним заводским за работные дни». Кроме того, долговые расписки, долговые книги, «крепостные купчие» вместе с правительственными документами по распоряжению Афанасия Хлопуши предали огню. Господские хлебные магазины, казенные соляные амбары и питейный дом были открыты с тем, чтобы все, «кто сколько хотел», брали «безденежно» хлеб, соль и вино. Реквизиции подверглось также господское имущество — повстанцы погнали к Пугачеву 120 лошадей, 300 баранов, 77 быков и повезли серебряную посуду, одежду, пушки и порох.

В то же время заводское оборудование Хлопуша стремился сберечь. Так, подъезжая к домне, он «говорил, хотя б де и следовало домну опустошить, токмо де надлежит еще бонбы и ядра лить». И действительно, ему удалось организовать на Авзяно-Петровских заводах производство бомб и ядер. Однако попытка лить пушечные стволы окончилась неудачно, так как не оказалось необходимых для этого специалистов. В результате Соколов-Хлопуша доставил с завода лишь 6 имевшихся там пригодных для стрельбы пушек. Пять дней пробыл Соколов-Хлопуша на Авзяно-Петровских заводах. Приехал он туда в сопровождении небольшой группы людей, а отправился обратно в Берду во главе отряда в 500 человек при артиллерии и обозе. Обращает на себя внимание, сколь быстро Хлопуша, долгое время находившийся в изоляции, сумел уловить характер и цели крестьянского восстания, понять обстановку и задачи, поставленные перед ним. Конечно, здесь сыграл роль его большой жизненный опыт, особенно испытанные им тяготы работы на Покровском заводе Твердышева.

В последних числах октября отряд Афанасия Хлопуши покинул Авзяно-Петровские заводы и двинулся в направлении Оренбурга. В начале ноября генерал Кар, командовавший карательными войсками, посланными для подавления восстания, узнал о передвижении этого отряда и решил перехватить его по дороге к Берде. К этому времени, однако, пугачевский штаб уже знал о действиях Кара и приготовился к отпору. Навстречу карателям был направлен отряд под командованием Овчинникова и Зарубина-Чики. По дороге к деревне Биккуловой произошла встреча авзянской команды с этим отрядом, и большая ее часть во главе с Хлопушей присоединилась к нему, а 200 человек с обозом были отправлены в Берду.

Непосредственного участия в разгроме карателей Афанасию Хлопуше на этот раз принять не довелось, хотя заводские люди из его команды вместе с отрядом Овчинникова и Зарубина-Чики активно действовали против Кара: по распоряжению Зарубина-Чики он сопровождал взятых в плен карателей в Берду.

По прибытии в главную ставку восставших Афанасий Хлопуша встретился с Пугачевым, который высоко оценил его деятельность на Авзяно-Петровских заводах. За успешное вовлечение заводских людей в восстание, сбор оружия, денег, за организацию литья ядер Афанасий Хлопуша получил чин полковника и был назначен командиром «заводских мужиков». Руководство восстанием, таким образом, окончательно покончило с прежним предубеждением в отношении бывшего эмиссара Рейнсдорпа. Отныне Афанасий Соколов-Хлопуша становится одним из признанных и деятельных предводителей крестьянской войны, в чьей преданности делу восставшего народа не оставалось никаких сомнений.

Около трех недель провел Хлопуша в Берде, участвуя в осаде Оренбурга, а затем получил новое ответственное задание. Пугачев и его Военная коллегия стремились не только усилить осаду Оренбурга, но и укрепить свои тылы в связи с начавшимся наступлением карательных правительственных войск. С этой целью было решено овладеть Ильинской и Верхне-Озерной крепостями.

18 ноября 1773 г. Пугачев для реализации этих замыслов послал два полка восставших — илецких казаков (400 человек) под предводительством яицкого казака Андрея Бородина и полк заводских крестьян Афанасия Хлопуши также численностью в 400 человек. По пути к крепости Ильинской Хлопуша овладел Желтым редутом, где присоединил к своему отряду 1500 ногайцев и 500 живших по реке Ик башкир. Гарнизон Ильинской крепости был невелик. Поэтому атакованная с ходу крепость уже 22 ноября пала. Ее комендант и оказавшие сопротивление солдаты по приказу Хлопуши были казнены, а остальные присоединились к восставшим.

Захватив пушки, порох и провиант, полк Афанасия Хлопуши направился к Верхне-Озерной крепости.

23 ноября повстанцы попытались также с ходу атаковать и эту крепость, однако безуспешно. Дело в том, что Верхне-Озерная оборонялась значительными силами карателей. Здесь стоял полк под командованием полковника Демарина. Вызванный на помощь восставшим хорошо вооруженный отряд (500 человек) под командованием самого Пугачева пополнил силы штурмующих крепость повстанцев, но овладеть крепостью им так и не удалось, и полк Хлопуши возвратился в Берду.

И опять Афанасий Хлопуша во главе своего полка участвует в осадных боях под Оренбургом, в составе Большого войска Пугачева идет на штурм этого города. Когда же возникает необходимость в пополнении запасов продовольствия и боеприпасов, Хлопушу командируют для взятия крепости Илецкой защиты, поскольку «Пугачев уповал там быть хлеба множество».

16 февраля 1774 г. во главе отряда, в котором насчитывалось «400 человек, несколько казаков да две пушки», Афанасий Хлопуша овладел крепостью. Сопротивление восставшим оказали лишь 15 человек, а сакмарские казаки, составлявшие местный гарнизон, «чинили вспоможение» повстанцам. В крепости, кроме того, находились 87 каторжников, отбывавших наказание на соляных копях. Хлопуша приказал освободить их от цепей и выдать «разные амуничные вещи» казакам и тем каторжникам, «которые состоя не в другом чем, как в рубашках и башмаках». Более того, многие из них «не имели на себе и рубах, почему Хлопуша и сделал им эту услугу».

Афанасий Хлопуша действовал в Илецкой защите осмотрительно и гибко. Он «по просьбе жителей за невыдачу им провианта» велел повесить хорунжего Уключенинова и в то же время оставил в качестве коменданта крепости капитана Ядринцева, «о котором жители просили его, что он человек добрый». Не забрали восставшие и всего хлеба, а лишь часть запасов. Захватив 5 пушек и 20 пудов пороха отряд возвратился в Берду.

Здесь же, в Илецкой защите, Афанасий Хлопуша встретился со своей женой и сыном. Жена Хлопуши в то время, как он находился в ссылке, была вторично выдана замуж. Теперь семья «полковника заводских крестьян» поселилась вместе с ним в Берде.

В марте 1774 г. пугачевское Большое войско потерпело сокрушительное поражение под Татищевой. Рано утром 23 марта Пугачев вызвал Хлопушу к себе. У него собрались самые близкие сподвижники. Именно здесь решался вопрос о том, «куда теперь деватца».

Сразу же после окончания военного совета Хлопуша подошел к Пугачеву и попросил разрешения проводить жену и сына в Сакмару. Получив согласие предводителя, он попрощался с ним и двинулся в путь. Это был последний разговор Хлопуши с Пугачевым, больше они никогда уже не встречались. Вскоре в Каргалинском городке татарские старшины арестовали прибывшего туда с семьей Афанасия Хлопушу, заковали его и выдали оренбургскому губернатору Рейнсдорпу.

10 мая 1774 г. в Оренбургской секретной комиссии Афанасий Хлопуша был допрошен, здесь же проводилось следствие, а затем вместе с Толкачевым, Волковым и Каргиным его приговаривают к смертной казни. В приговоре предписывалось «отсечь голову, для вечного зрения посадить на кол, а тело предать земле». 18 июня 1774 г. в Оренбурге царские палачи привели приговор в исполнение. Афанасию Тимофеевичу Соколову-Хлопуше было в это время 60 лет.

Непродолжительным было участие Афанасия Тимофеевича Соколова в крестьянской войне, но деятельность «над заводскими крестьянами полковника» оставила после себя заметный след. В то же время именно это активное участие в восстании дало возможность полностью проявить себя одаренной и яркой натуре Хлопуши, который целиком отдал себя делу восставшего народа.

Примечания

1. По определению Екатеринбургской канцелярии Хлопуша был сослан в Нерчинск, но партии колодников туда не отправлялись из-за голода, царившего в Восточной Сибири.