IV. <Оренбургские записи>

(ПД 371)

Бунтовщики 1771 года посажены были в лавки Мен.<ового> двора. Около Сергиева дня, когда наступил сенокос, их отпустили на Яик. — Садясь в телеги они говорили при всем торжище: То ли еще будет? так ли мы тряхнем Москвою? — Молчать, курвины дети, говорили им Ор.<енбургские> казаки их сопровождавшие, но они не унимались. Пешков в (Переволоцкой) Сарочинской.

Он привел кн. Галицына к Сарочинской кр.<епости>, но она уже была вызжена. Гал.<ицын> насыпал ему рукавицу полну денег.

В Татищ.<евой> Пугачев пришед вторично спрашивал у атамана, есть ли в кр.<епости> провиант. — Ат.<аман>, по предварительной просьбе старых казаков, опасавшихся голода, отвечал что нет. — Пугачев пошел сам освидетельствовать магазины, и нашед их полными, повесил атамана на заставах. Елагину взрезали грудь, и кожу задрали на лицо. —

Лиз. Фед. Елагина выдана была в Озерную за Харлова весною. — Она была красавица, круглолица и невысока ростом. Матрена в Татищ.<евой>.

Из Озерной Харлов выслал жену свою 4 дня перед Пугачевым, а пожитки свои и всё добро спрятал¹ в подвале у Киселева. Пугачева пошли казаки встречать за 10 верст. Харл.<ов> (хмельной) остался с малым числом гарниз.<онных> солдат. Он с вечеру начал палить из пушек. — Билов услышал пальбу из Чесноковки (15 в.) и воротился, полагая, что Пугачев уже кр.<епость> взял. — Поутру Пугачев пришел. Казак стал остерегать его. — Ваше ц.<арское> в.<еличество>, не подъезжайте, неравно из пушки убьют. — Старый ты человек, отвечал ему Пугачев, разве на царей льются пушки? Харл.<ов> приказывал стрелять — никто его не слушал. Он сам схватил фитиль и выстрелил по неприятелю. — Потом подбежал и к другой пушке — но в сие время бунтовщики ворвались. — Харлова поймали и изранили. Вышибленый ударом копья глаз у него висел на щеке. — Он думал откупиться, и повел казаков к избе Киселева. — Кум дай мне 40 рублей, сказал он. — Хозяйка всё у меня увезла в Ор.<енбург>. Кис.<елев> смутился. — Казаки разграбили имущество Хар.<лова>.² Дочь Кис.<елева> упала к ним в ноги, говоря: Государи, я невеста, этот сундук мой. Каз.<аки> его не тронули. Потом повели Харл.<ова> и с ним 6 чел. вешать в степь. Пугачев сидел перед релями — принимал присягу. Гарнизон стал просить за Харлова, но Пугачев был неумолим. Татарин Бикбай, осужденный за шпионство, взошед на лестницу спросил равнодушно: какую петлю надевать? — Надевай какую хочешь, отвечали казаки — (не видал я сам, а говорили другие, будто бы тут он перекрестился). Пугачев был так легок, что когда он шел по улице к магазинам, то народ не успевал за ним бегом. — Он, проезжая по Озерной к жене в Яицк, останавливался обыкновенно у каз.<ака> Полежаева, коего любил за звучный голос, большой рост и проворство.

Под Ил.<ецким> гор.<одком> хотел он повесить Дмит. Карницкого, пойманного с письмами от Сим.<анова> к Рейнс.<дорпу>. На лестнице Карн.<ицкий>, обратясь к нему, сказал: Гос.<ударь>, не вели казнить, вели слово молвить. — Говори, сказал Пугачев. — Гос.<ударь>, я человек подлый, что прикажут, то и делаю; я не знал, что написано в письме, которое нёс. Прикажи себе служить, и буду тебе верный раб. — Пустить его, сказал Пугачев, умеешь-ли ты писать? — Умею, гос.<ударь>, но теперь рука дрожит. — Дать ему стакан вина, сказал Пугачев. — Пиши указ в Рассыпную. Карн.<ицкий> остался при нем писарем и вскоре стал его любимцем. Уральск.<ие> каз.<аки> из ревности в Тат.<шцевой> посадили его в куль да бросили в воду. — Где Карн.<ицкий>, спросил Пугачев. — Пошел к матери по Яику,³ отвечали они. Пугачев махнул рукою и ничего не сказал. — Такова была воля яицк.<им> казакам! —

В Озерной.

В Берде Пугачев был любим; его казаки никого не обижали. Когда прибежал он из Тат.<ищевой>, то велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, дабы драки не учинилось. Вино хлынуло по улице рекою. Оренбурцы после него ограбили жителей. —

Старуха в Берд<е>.

Пугачев на Дону таскался в длинной рубахе (турецкой). Он нанялся однажды рыть гряды у казачки — и вырыл 4 могилы. В Озерной узнал он одну дончиху, и дал ей горсть золота. Она не узнала его. По наговору яицк.<их> казаков, велел он расстрелять в Берд.<е> Харлову и 7-летнего брата ее. — Перед смертию они сползлись и обнялися — так и умерли, и долго лежали в кустах. — Когда Пугачев ездил куда-нибудь, то всегда бросал народу деньги. — Когда под Тат.<ищевой> разбили Пугачева, то яицк.<их> прискакало в Оз.<ерную> израненых, — кто без руки, кто с разрубл.<енной> головою — человек 12, кинулись в избу Бунтихи. — Давай, старуха, рубашек, полотенец, тряпья — и стали драть, да перевязывать друг у друга раны. — Старики выгнали их дубьем. А гусары галицынские и Хорвата<?> так и ржут по улицам, да мясничат их. Когда разлился Яик, тела поплыли вниз. Казачка Разина, каждый день прибредши к берегу, пригребала палкою к себе мимо плывущие трупы, переворачивая их и приговаривая: — Ты ли, Степушка, ты ли мое детище? Не твои-ли черны кудри свежа вода моет? — Но видя, что не он, тихо отталкивала тело и плакала. — К Пугачеву привозили ребят. — Он сидел между двумя казаками, из коих один держал серебряный топорик, а другой булаву. — У Пугачева рука лежала на колене — подходящий [крестясь] кланялся в землю, а потом перекрестясь, целовал его руку. — Пугачев в Яицк.<е> сватался за — — —,⁴ но она за него не пошла. — Устинью Кузн.<ецову> взял он насильно, отец и мать не хотели ее выдать: она-де простая казачка, не королевна, как ей быть за государем. (В Берде от старухи).

Федулев, недавно умерший, вез однажды Пугачева пьяного — и ночью въехал было в Ор.<енбург>.

Когда казаки решились выдать Пугачева, то он подозвал Творогова, велел ему связать себе руки, но не назад, а вперед. — Разве я разбойник, говорил Пугачев. В Татищ.<евой> Пугачев за пьянство повесил Я.<ицкого> казака.

Примечания

1. Было начато: за <?>.

2. Хар.<лова> исправлено из написанною по ошибке: Пугачева.

3. к матери в Яицк.

4. После за оставлен пробел для имени.