В 1836 г. Пушкин пополнил свой «пугачевский» фонд еще одним ценным источником — рукописью мемуаров полковника М.Н. Пекарского, изобразившего события восстания яицких казаков в 1772 г. и Крестьянской войны 1773—1775 гг. вплоть до казни Пугачева и его ближайших соратников (IX, 598—616). История появления «Записки полковника Пекарского о бунтах яицких, что ныне уральские, казаков и о самозванце Емельке донском казаке Пугачеве» у Пушкина весьма примечательна. В 1836 г. некто М. Сахаров доставил в редакцию булгаринского журнала «Сын отечества и Северный архив» рукопись этих мемуаров, сопроводив ее следующей припиской на последнем листе: «Посылаю записку эту точно в таком виде, как она написана была сочинителем; конечно, надобно будет исправить безграмотный слог, а может быть — по рассмотрению — и сократить или выкинуть что-нибудь лишнее; как угодно. Во всяком случае думаю, что она стоит печати; есть в ней вещи неизвестные доселе и о коих не упомянуто подробно в изданной недавно об этом предмете книге» (там же, 616). Владелец рукописи М. Сахаров в последней фразе намекал на «Историю Пугачева» Пушкина, наивно полагая, что она проложила дорогу публикации новых материалов и сочинений на эту тему.
Когда «Записка М.Н. Пекарского» со всеми другими материалами очередного номера «Сына отечества» поступила в Главное управление цензуры, находившееся в ведении Министерства народного просвещения, она попала на глаза министру С.С. Уварову, который, как известно, незадолго перед тем злобно нападал на книгу Пушкина. Уваров нашел этот случай весьма удобным для проявления верноподданнической бдительности и для нового выпада против «Истории Пугачева». Николай I пропустил «возмутительное» сочинение Пушкина в печать. Но министр народного просвещения счел все же своей первейшей обязанностью не допускать публикации сочинений подобного рода впредь, используя свои права шефа Главного управления цензуры; такова была, очевидно, мысль Уварова, когда он обратился за поддержкой в III отделение, направив 29 апреля 1836 г. Бенкендорфу служебное письмо, в котором говорил: «...Цензурный комитет представил мне о поступившей на рассмотрение цензуры рукописи под названием «Записка полковника Пекарского о бунтах яицких (что ныне уральские) казаков и о самозванце Емельке донском казаке Пугачеве». Статья сия назначена для помещения в журнале «Сын отечества». Так как о бунте Пугачевском не было доселе ничего издано, кроме сочинения г. Пушкина, которое напечатано по особому разрешению правительства, то я долгом почитаю вышеозначенную рукопись препроводить к вашему сиятельству и покорнейше просить о сообщении мне вашего, милостивый государь, мнения, может ли цензура одобрить к напечатанию «Записку полковника Пекарского»».1 Адресуясь к Бенкендорфу, Уваров безусловно надеялся на поддержку III отделения, которое пресекало любые проявления общественного интереса к революционным событиям прошлого, даже в том случае, когда эти попытки исходили от журнала «Сын отечества», редактируемого ревностными агентами III отделения по литературной части Ф.В. Булгариным и Н.И. Гречем. Бенкендорф передал «Записку Пекарского» на просмотр чиновнику и «литературному эксперту» III отделения Е.И. Ольдекопу, печально известному издательскому плуту, который обокрал в 1824 г. Пушкина, издав без его ведома и согласия поэму «Кавказский пленник» и заработав на этой операции до 14 тысяч рублей.2 Ольдекоп, исходя из установки высшего начальства, охарактеризовал «Записку Пекарского», этот ценнейший мемуарный источник, как сочинение, которое можно «без зазрения совести... предать забвению», поскольку автор, допустивший многие «нелепицы и промахи, не достоин внимания».3 Письмом от 13 июня 1836 г. Бенкендорф сообщил Уварову: «...я со своей стороны не нахожу возможным дозволить... напечатать» мемуары Пекарского.4 Очевидно, вскоре после этого «Записка Пекарского» была передана Пушкину кем-то из лиц, близких к редакции журнала «Сын отечества».
Некоторые исследователи, изучавшие вопрос об источниках «Истории Пугачева», утверждали, что Пушкин имел рукопись «Записки Пекарского» уже в 1833—1834 гг. и использовал ее при написании отдельных глав своей книги. Этой точки зрения придерживался, например, Г.П. Блок.5 Неоднократно указывает на мемуары Пекарского, как на источник «Истории Пугачева», и А.И. Чхеидзе.6 Между тем совершенно очевидно, что Пушкин не мог использовать в качестве источника «Истории Пугачева» «Записку Пекарского», попавшую ему в руки лишь в 1836 г., полтора года спустя после выхода в свет этой монографии. В этой связи следует отметить, что М.П. Погодин в рецензии на «Историю Пугачева» писал о «Записке Пекарского» как об источнике, еще не введенном в научный оборот, неизвестном Пушкину и заслуживающем опубликования.7
* * *
В результате архивных изысканий 1835—1836 гг. фонд «пугачевских» бумаг Пушкина пополнился ценными мемуарными и документальными источниками. Из восьми связок с документами Государственного архива Пушкин остановил свое внимание на четырех делах, с которых он заказал для себя писарские копии («О побеге Пугачева», «Дело города Саранска о архимандрите Александре», дело об И.С. Аристове, дело о Ф.Д. Минееве). Из состава шести тетрадей «пугачевского» портфеля Миллера, присланных из Московского главного архива Министерства иностранных дел, он оставил у себя в виде писарских копий «Записки» Осипова и «Записки» Полянского; он ознакомился также с коллекцией документов и мемуаров Н.Н. Бантыша-Каменского, доставленной из того же архива. В 1836 г. он получил список мемуаров Пекарского.
Не все розыски, предпринятые Пушкиным в 1835—1836 гг., имели столь плодотворные результаты, каких он достиг в 1833—1834 гг. Он не получил доступа к материалам московского следствия по делу Пугачева, к последним письмам и донесениям генерала Бибикова, ему остались неизвестны и другие документы по истории Пугачевского движения, которые хранились, окруженные государственной тайной, в секретных архивохранилищах Петербурга и Москвы под бдительной охраной доверенных чиновников.
Материалы по Пугачевскому восстанию, собранные в 1835—1836 гг., Пушкин предполагал опубликовать в приложениях ко второму изданию «Истории Пугачева», дополнив текст монографии вновь собранными источниками. Сведения об этом содержатся в письме Погодина к В.П. Андросову от 11 марта 1835 г.: «Пушкин погружен в источники истории Петра Великого. Из распечатанного пакета о деле Пугачева выйдет третий том».8 Как уже сообщалось выше, за три дня до дуэли поэт говорил И.П. Сахарову о намерении дополнить новыми материалами «Историю Пугачева» для второго издания. Трагическая гибель прервала многолетние плодотворные занятия Пушкина историей Пугачевского восстания.
В числе гениальных образцов своего творчества Пушкин оставил «Историю Пугачева», а в качестве свидетельств своей высокой научной добросовестности многочисленные черновые рукописи — «архивные тетради» с конспектами, выписками, копиями документальных и мемуарных источников Крестьянской войны 1773—1775 гг. в России.
Примечания
1. ЦГАОР, ф. 109 (III отделение), оп. 8, д. 316, л. 1.
2. Н.П. Смирнов-Сокольский. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина. М., 1962, стр. 85—94.
3. ЦГАОР, ф. 109, оп. 8, д. 316, лл. 2—3.
4. Там же, л. 4. — Мемуары Пекарского с большим трудом удалось впервые опубликовать в 1841 г. в журнале «Москвитянин» (1841, ч. III, стр. 438—468).
5. Г. Блок. Пушкин в работе над историческими источниками, стр. 172.
6. А. Чхеидзе. «История Пугачева» А.С. Пушкина, стр. 51, 63, 67, 74, 76, 78, 102, 118.
7. М.П. Погодин. Несколько слов об «Истории Пугачевского бунта», стр. 1259.
8. Н.П. Барсуков. Жизнь и труды М.П. Погодина, кн. 4. СПб., 1891, стр. 267.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |