Подобно тому, как первый раздел Польши и русско-турецкая война 1768—1774 гг. означали поворотный рубеж в российской внешней политике, ознаменованный возобновлением российской экспансии на запад и юго-запад, так и восстание Пугачева стало той вехой во внутреннем курсе России, которая обозначила переход от периода отдельных реформ и их публичного обсуждения к радикальному реформированию страны, осуществленному сверху. Эти два явления были взаимосвязаны. После 1774 г. Россия тринадцать лет жила в условиях мира, что позволило ей восстановить силы и ликвидировать последствия войны и восстания. На одном только Урале для восстановления производства до уровня, существовавшего накануне мятежа, потребовалось несколько лет, хотя полностью уничтожено было всего лишь три завода1. Конечно, народные волнения после разгрома Пугачева не прекратились, однако наступивший мир и спокойная международная обстановка сдерживали рост недовольства населения. Реформирование системы губернского управления позволило правительству предотвращать возникновение волнений в самом зародыше.
Кроме изменения структуры и увеличения численности губернских администраций, центральное правительство повысило расходы на их содержание. На все административные органы вместо 5,6 млн руб. в 1767 г. было выделено 18,4 млн руб. в 1781 г. (или 45,4% всех государственных расходов вместо 24,3%). Хотя часть этих средств поглотила инфляция, расходы на управление в последнее десятилетия царствования Екатерины постоянно возрастали, достигнув 28,7 млн руб. в 1795 г. (36,6% всех бюджетных расходов)2. Столь значительные финансовые вливания сделали чиновничью службу престижной как для дворян, так и для других слоев населения.
Восстание также способствовало усилению внимания правительства к проблемам приписных крестьян на Урале. Вследствие восстания и последующих волнений работных людей, в 1779 г. и позднее были проведены реформы, призванные облегчить участь приписных. Им в два раза была повышена заработная плата, частично улучшены условия труда, в фабричных лавках появился дешевый хлеб3. Хотя Екатерина отвергла предложение капитана Маврина национализировать заводы, правительство стало активнее вмешиваться в управление ими, пока, наконец, Александр I в 1807 г. окончательно не отменил институт приписки.
После пугачевщины политика по отношению к нерусским народам на юго-восточной границе страны была смягчена, что позволило усилить российское влияние на кочевых киргизов. Это ослабило напряженность на этой территории и позволило России укрепить свои позиции в регионе для дальнейшего продвижения на юго-восток4.
Кроме того, жестокость, с которой был подавлен этот бунт, надолго сохранилась в памяти людей. И хотя народный фольклор, власти и дворяне помнили о Пугачеве, немногие хотели повторения его судьбы. Волнения в деревнях не прекратились, но вновь массовыми они стали только в самом конце царствования Екатерины и в первые годы правления Павла I (1796—1801)5.
Императрица воспользовалась периодом относительного спокойствия, чтобы завершить реформы, начатые изданием «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» 1775 г. Однако все они носили кабинетный характер и не предусматривали создания представительного органа, подобного Уложенной комиссии 1767—1768 гг. Либеральный запал у Екатерины вскоре прошел. Хотя она никогда не пыталась кардинально изменить институт крепостного права, некоторые сомнения на этот счет, выраженные в ее «Наказе» 1767 г., сейчас, в свете недавних событий, становились опасными. В этом отношении взгляды императрицы были весьма близки размышлениям сэра Роберта Гуннинга, который писал:
Крестьяне полагали, что столь волновавший их вопрос о предоставлении им свободы вскоре будет решен. Их вера в это стала одной из основных причин последнего восстания. Большинство людей прекрасно понимали, что Пугачев был самозванцем, но они пошли под его знамена только для того, чтобы получить свободу; с этим были связаны и массовые убийства своих господ и т. п.6
Более того, нельзя не заметить, что предпринятые после 1774 г. реформы опирались на проекты и законы, разработанные в начале царствования Екатерины и даже еще при ее непосредственных предшественниках — Елизавете Петровне и Петре III7. Ее новый внутриполитический курс на самом деле не был новым, а развивал предшествующую тенденцию. Принятые при ней законы формально закрепили фактическую гегемонию дворянства в обществе8. По сути, Екатерина институализировала хитро замаскированную реакцию. Комментируя ее жалованные грамоты дворянам и городам, один из современников как-то заметил, что императрица нисколько не поступилась при этом своей властью, и верно оценил ее реформы как попытку «бросить пыль в глаза Европы и обморочить потомство»9.
Какое значение восстание Пугачева имело для правительства Екатерины II? Этот внутренний кризис, осложненный внешними трудностями, обнажил многие сильные и слабые стороны, общие проблемы и конкретные приемы, использовавшиеся российским самодержавием для управления страной в XVIII в. и в последующее время.
С одной стороны то, что война с турками и восстание Пугачева совпали во времени, сильно ограничило возможности русского правительства для преодоления кризиса. События 1773—1775 гг. наглядно продемонстрировали такие слабые стороны России как наличие протяженной границы, враждебных соседей, отсталой экономики и агрессивной внешней политики. С другой стороны, ясно и то, что российское правительство сознательно шло на риск, но все равно добивалось приобретения новых земель, обеспечения своей безопасности и получения коммерческой выгоды, и поэтому заранее подготовилось к худшему. Беседуя с послом Гуннингом в августе 1775 г. о британских проблемах в североамериканских колониях, Екатерина порекомендовала ему как можно быстрее решить этот вопрос. «Вам известно, — сказала она, — что в последнее время мое положение было точно также затруднительно, и поверьте, что для достижения успеха я не рассчитывала на одно средство; бывают минуты, когда не следует быть особенно разборчивым»10. Таким образом, при всей своей слабости российская власть демонстрировала недюжинную выносливость.
Удивительно, как русскому правительству удалось выжить в условиях, когда на него сразу обрушилось столько проблем: изнурительная война с турками, события в Польше, угроза со стороны Швеции, крупное восстание внутри. А ведь у властей страны даже не было ни малейшего представления о состоянии финансов, а новости о внутренних событиях носили случайный характер.
Вовремя усмирив Польшу, Россия в основном избавила себя от возможного давления со стороны Австрии и Пруссии, которые хотели заставить ее пойти на уступки туркам. В то же время это позволило русским перебросить свою армию на Дунай и внутрь страны, а первоначальная уверенность императрицы, что к апрелю 1774 г. Бибиков расправится с бунтовщиками, способствовала победам Румянцева и позволила заключить выгодный мир. Если бы в Санкт-Петербурге знали, какой на самом деле размах приобрело восстание летом 1774 г., то, вероятно, подписали бы мир с Турцией на гораздо худших для себя условиях. Дальнейшее продолжение войны, несомненно, привело бы к ухудшению внутреннего положения России, и подавление восстания заняло бы больше времени.
Пугачевщина обнажила не только громадную пропасть между правительством в Санкт-Петербурге и его подданными, но и необразованность, нищету и малочисленность бюрократии. Правительственные призывы против повстанцев, несмотря на крайнюю централизацию системы управления в империи, приносили только вред, демонстрируя глубокое отчуждение между власть предержащими и ее подданными. Подобно другим народным восстаниям, пугачевщина во многом стала следствием кризиса власти, который был вызван слабостью провинциальных институтов по причине господства централизованного абсолютизма.
Исследование реакции правительства империи на восстание Пугачева позволяет выяснить отношение властей к тогдашней верхушке российского общества — дворянству. Крах государственных институтов в ходе пугачевщины отчасти был обусловлен узостью правящего слоя. В то время как все высшие должности в государстве оказались в руках немногочисленной дворянской элиты, основная часть дворян, уйдя с государственной службы, проводила время в своих имениях, практически не соприкасаясь ни с какими властями. Так как участие в слаборазвитом местном и губернском управлении дворян не привлекало, они в основном безвылазно сидели по домам или иногда выезжали в гости друг к другу.
Поэтому восстание Пугачева сильно ударило как по провинциальному дворянству, так и по правительству. Оно напомнило о вкладе каждого из них в сохранение крепостного права. В ходе восстания правительство заявило о признании общности интересов дворянства и короны. Мятеж способствовал укреплению этой диархии, в результате чего самодержавие получило поддержку дворянства, а взамен предоставило последнему абсолютную власть над крестьянством. Правительству пришлось расширить участие дворян в местных органах власти. Его призывы к возглавляемым дворянами ополчениям были чрезвычайной мерой. Постоянные обращения Екатерины к провинциальной аристократии и значительная материальная поддержка ее императрицей позволили приобщить к льготам и поощрениям более широкие слои этого класса. Эти же цели преследовала и губернская реформа 1775 г.: расширение штатов местных органов управления и передача части полномочий на места позволили значительному числу дворян получить доступ к прибыльным и престижным должностям.
Анализ действий российских властей в период восстания Пугачева позволяет, кроме того, увидеть повседневную работу екатерининского правительства. Определяющая роль императрицы особенно проявлялась в выработке политического курса страны. При принятии основополагающих решений ее мнение было решающим. Она консультировалась с многочисленными советниками, как с официальными (члены Императорского совета), так и с неофициальными (Потемкин и др.), но всегда принимала решения самостоятельно. Она неизменно демонстрировала огромную энергию и трудолюбие. Екатерина сделала государственную политику единой и последовательной. Ее помощниками в этом были генерал-прокурор Вяземский и Потемкин. Как ни странно, чрезмерная централизация власти вызвала и усилила стремление Екатерины самолично править своей империей.
Для того, чтобы обойти бюрократические препятствия, правительство создавало специальные комиссии из одного или нескольких человек: примером являются Секретная комиссия и назначение генералов Бибикова и Панина. Это позволило императрице действовать вне официальной властной структуры и дополнить ее. Назначенцы государыни считались ее личными представителями и имели чрезвычайные полномочия. Такого рода комиссии расширяли поле власти императрицы и придавали ей большую гибкость; в тоже время они свидетельствовали о крайней централизации имперского правительства и неэффективности местных органов власти.
Действия Екатерины во время восстания демонстрируют еще одну особенность ее системы правления — постоянное балансирование между придворными группировками. Назначая людей для руководства подавлением бунта и расследованием его причин, императрица тщательно учитывала интересы различных дворцовых группировок. Поэтому неожиданное возвышение ею Потемкина в марте 1774 г. было вызвано не просто женской прихотью. Это был, в первую очередь, политический маневр, посредством которого Екатерина создала новую опору своей власти. Ее покровительство кузенам Потемкина усилило позиции нового фаворита и закрепило новый расклад придворных фракций. По той же причине императрица отдала Секретную комиссию в руки генерала П.С. Потемкина, а не генерала Панина. Напоминая обычный орган управления, русское правительство на самом деле состояло из узкого круга избранных, в котором должности обычно распределялись по принципу кумовства и личной благосклонности монарха.
Возможно, поэтому императрица была склонна видеть в этом восстании выступление лично против себя. Она считала пугачевщину заговором, инспирированным либо внутренними врагами — вероятно, недовольными дворянами — либо иностранными державами11. В какой-то мере именно этим были вызваны попытки властей сохранить сведения о восстании в тайне. Будучи человеком эпохи Просвещения, Екатерина не верила в случайность. Она понимала всю непрочность своей власти и по своему опыту знала, как легко возникают заговоры против правителя.
Другой особенностью имперской власти, выявившейся в ходе восстания Пугачева, был ее полный контроль над армией. Главной причиной того, что Екатерина и ее окружение могли продолжать войну с турками, было то, что вооруженные силы страны были полностью в их подчинении. Власти знали, что смогут подавить любые беспорядки внутри страны, вызванные тяготами войны. Именно поэтому восстание вспыхнуло на окраине, где власть не обладала значительными военными ресурсами. Правительство успешно применило возглавлявшуюся офицерами-дворянами крестьянскую армию против восставших крестьян. Это было одним из секретов стабильности царизма и одной из причин его столь жесткой реакции на кризис: благодаря армии договариваться с восставшими было не нужно. Примерно через сто лет, когда вооруженные силы перестали комплектоваться из крепостных и страна перешла к всеобщей воинской обязанности, обеспечивать внутренний порядок стало сложнее.
Православная церковь была одним из инструментов влияния власти на сельское население. Неудивительно, что правительство поручило священникам вести пропаганду против восставших. Именно поэтому второй манифест Екатерины о бунте был напечатан церковнославянским шрифтом: это должно было сделать его более понятным для духовенства. В то время как действия высших церковных иерархов во время восстания показали, что православная церковь фактически является государственным органом, поведение низшего духовенства нередко являло прямо противоположное.
Властями было проведено полное расследование возникновения и хода пугачевского восстания, осуществлены институциональные реформы и устранены наиболее вопиющие злоупотребления. То, что правительство отказалось признать причиной восстания существование крепостного права, было вызвано тем, что сделать это тогда было невозможно, да и само руководство страны состояло из владельцев крепостных.
Несомненно, восстание произвело глубокое впечатление на Екатерину и ее окружение (как, впрочем, и на всю остальную часть русского общества). В ходе этого бунта стало ясно, что русское правительство не пойдет на радикальные реформы, ибо это в первую очередь ударит по нему самому. Поскольку власть в стране держалась в основном на помещиках-дворянах, она не могла значительно ограничить крепостное право, и, соответственно, обеспечить себе более широкую социальную базу12. В итоге Россия оказалась обречена на политическую стагнацию, которая, наряду с ее медленными темпами экономического развития, не позволила ей стать великой европейской державой. Русское правительство долго не признавало негативных последствий существования крепостного права, однако восстание Пугачева — последняя «крестьянская война» в России до 1905 г., стало одной из причин этого признания в дальнейшем.
Примечания
1. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII века: заводы и заводовладельцы. М., 1962. С. 480. Перечень заводов, затронутых восстанием (который несколько преувеличивает влияние пугачевщины на Урал), см.: Portal R. L'Oural au XVIIIe siècle: étude d'histoire économique et sociale. Paris, 1950. P. 332—335 и passim. <рус. пер. под ред. И.В. Кучумова: Порталь Р. Урал в XVIII веке: очерки социально-экономической истории / пер. с франц. Уфа, 2004. С. 193—195 и passim>.
2. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма во второй половине XVII и XVIII вв. С. 310, 316. Табл. 4, 6.
3. О мерах властей по облегчению участи приписных крестьян см.: Вагина П.А. Волнения на Авзяно-Петровских заводах после крестьянской войны под предводительством Пугачева (1775—1781) // Из истории Урала: сб. ст. Свердловск, 1960. С. 125—134; Она же. О характере волнений мастеровых уральских заводов последней четверти XVIII в. // История СССР. 1965. № 1. С. 132—139.
4. Fisher A.W. The Turkic People of the Russian Empire and the Administration of Catherine II. P. 47 ff.
5. О крестьянских выступлениях после 1775 г. см.: Рубинштейн Н.Л. К характеристике вотчинного режима и крестьянского движения в конце 70-х гг. XVIII века // Исторические записки. 1952. Т. XL. С. 140—153; Он же. Крестьянское движение в России вол второй половине XVIII века // Вопросы истории. 1956. № 11. С. 34—51. Два случая таких волнений рассматриваются в статьях: Лаппо Ф.И. Восстание однодворцев села Стаканово в 1776 г. // Исторические записки. 1953. Т. XLIV. С. 306—319; Пронштейн А.П. К истории крестьянского движения в России в 1775 г. // Исторический архив. 1960. № 1. С. 143—153.
6. Документ без даты: British Museum. Egerton Manuscripts, 2703. P. 398.
7. О влиянии на екатерининские реформы проектов, разработанных при Елизавете Петровне, см.: Schmidt S.O. La politique intérieure du Tsarisme au milieu du XVIIIe sifècle // Annales. 1966. No. 1. P. 95—110. Напротив, А.А. Кизветтер подчеркивает взаимосвязь планов преобразований, составлявшихся в первые годы царствования Екатерины, и ее реформ после 1775 г.: Кизеветтер А.А. Первое пятилетие правления Екатерины II // Исторические силуэты. Берлин, 1931. С. 29—54.
8. См. критическую интерпретацию этого: Кизеветтер А.А. Императрица Екатерина II как законодательница // Исторические очерки. М., 1912. С. 274—283.
9. Винский Г.С. Указ. соч. С. 43.
10. Гуннинг — Суффольку, 31 августа 1775 г.: РИО. Т. XIX. С. 488.
11. Столкнувшись в XVII—XVIII вв. с народными волнениями, правительство Франции аналогично видело в этом чьи-то происки. См., например: Bernard L. French Society and Popular Uprisings under Louis XIV // French Historical Studies. 1964. Vol. III, no. 4. P. 454—474; Rudé G. The Crowd in History, 1730—1848. New York, 1964. P. 26 f., 216 f.
12. Сэр Джеймс Харрис, британский посол в Санкт-Петербурге, заметил в 1778 г., что «искры недовольства все еще не погашены и можно предположить, что в случае возникновения нового национального кризиса они вспыхнут опять» (Diaries and Correspondence of James Harris, First Earl of Malmesbury / ed. Third Earl of Malmesbury. London, 1845. Vol. I. P. 177). Это предсказание сбылось только в начале XX в.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |