§ 3. Третий этап Крестьянской войны (июль—ноябрь 1774 г.)

Третий этап Крестьянской войны характеризуется перенесением центра движения в губернии правобережной Волги. В летние месяцы 1774 г., после ухода Пугачева в Прикамье и Поволжье, действия повстанческих отрядов в Башкирии удерживали значительные контингенты воинских сил правительства, что до известной степени затрудняло преследование Главного пугачевского войска. К тому же, военное командование и местные власти не без оснований рассматривали Башкирию как место, куда Пугачев мог вернуться за поддержкой. Полковник В.Ф. Бибиков считал необходимым как можно скорее подавить повстанческое движение в Кунгурском и Уфимском уездах, «дабы и в случае, паче всякаго чаяния, обороту своего» Пугачев, возвратившись в эти места, не нашел здесь «подпоры»¹. Генерал П.С. Потемкин поручал командирам карательных корпусов производить разведку для выявления возможных связей башкир с Пугачевым². Ф.Ю. Фрейман в своих воспоминаниях, подводя итоги карательной службы летом и осенью 1774 г., записал: «На этом закончилась моя экспедиция в Башкирии, куда я был послан, чтобы Пугачев не получил оттуда помощи»³.

Однако прямой поддержки из Башкирии Пугачеву уже не суждено было получить. Восстание близилось к своему апогею, а одновременно и к финалу. В течение второй половины июля и в начале августа 1774 г. Пугачеву удалось, правда, овладеть в Поволжье рядом городов (Цивильск, Курмыш, Алатырь, Саранск, Пенза, Петровск, Саратов, Камышин), но, преследуемый карательными войсками, он был оттеснен в низовья Волги, где в сражении 25 августа под Черным Яром потерпел окончательное поражение. Пугачев с двумя сотнями казаков бежал за Волгу, но вскоре был арестован заговорщиками, доставлен ими 15 сентября в Яицкий городок и выдан властям. Но, несмотря на полную утрату связей повстанцев Башкирии с Пугачевым, а позднее и распространение известий о поимке предводителя восстания, движение в Башкирии не прекращалось до глубокой осени 1774 г., а отдельные его вспышки были подавлены к лету 1775 г.⁴

Основные события повстанческого движения на территории Башкирии в июле—ноябре 1774 г. были связаны с именем Салавата Юлаева. В приговоре оренбургского губернатора в вину Салавату и его отцу ставилось то, что они по уходе Пугачева «из пределов Оренбургской губернии», возглавив «башкирцов большую толпу», продолжали сражаться «с неудержанным... стремлением»⁵. Общая оценка боевых дел Салавата принадлежит двум карателям различного ранга, но одинаково хорошо информированным о событиях в Башкирии. Командующий правительственными войсками П.И. Панин квалифицировал Салавата, как «главнаго между башкирским народом теперь возмутителя»⁶, а один из самых рьяных участников подавления восстания старшина Кулый Балтачев заявил во время следствия по делу Салавата в Москве, что имя его, Салавата, по всей Башкирии «везде слышно было»⁷.

Показания Салавата на допросах в Москве и Уфе о ходе Крестьянской войны на ее завершающем этапе крайне скупы. На допросе в Москве он сообщил лишь, что из-под Осы уехал в родную деревню, где и был захвачен отрядом правительственных войск⁸. В Уфе Салавату пришлось отвечать на зачитанную ему выписку из показаний Араслана Рангулова, Семена и Афанасия Шеметовых, Адила Бигашева, рассказавших о сражении салаватовцев с корпусом подполковника И.К. Рылеева⁹. Но и тут, не отступая от избранной тактики умолчания, Салават попытался не заострять внимания следователей на этом событии. Он сообщил, что готовился к сражению, но в бой с Рылеевым будто бы не вступал¹⁰. Таким образом, показания Салавата не дают возможности осветить деятельность «главнаго возмутителя» в Башкирии. О ней мы можем судить по свидетельствам других документов следственного дела, а также по источникам, не попавшим в поле зрения следователей.

Основной целью повстанцев Башкирии в июле 1774 г. был захват центра провинции — Уфы. Наиболее подробно об этом рассказал при допросе Канзафар Усаев. В конце июля Канзафар располагал сведениями о приближении к Уфе с севера отряда Салавата Юлаева, с юга — другого большого отряда (Канзафар не называет имя командира, но возможно, то был Качкын Самаров), с северо-запада — отряда башкирского старшины Токтамыша Ижбулатова. Сам Канзафар шел с юго-запада, к нему на помощь спешил отряд Сляусина Кинзина. В своих показаниях Канзафар не упомянул о том, что с ним вместе были отряды старшины ясачных татар Ногайской дороги Кунаккула Адзитерева и старшины ясачных татар Казанской дороги Ибраша Уразбахтина¹¹. Повстанцы намеревались всеми этими отрядами «зделать на Уфу нападение и разбивать везде воинские команды»¹².

Факты, сообщенные Канзафаром, подтверждаются свидетельствами других пугачевцев. Повстанческий старшина башкир д. Гаулово Гайнинской вол. Сайфул-Мавлют Сайдашев показал на допросе в Казанской секретной комиссии, что в июле вблизи Уфы стояли отряды Салавата Юлаева и никого не пропускали в город¹³. А сотник повстанцев ясачный татарин д. Савакул Амир Абдикеев говорил, что Канзафар Усаев, производя набор повстанцев, объявлял, что собирается «поймать башкирского старшину Кидряса и ехать разбить Уфу»¹⁴. Рапорты верных правительству старшин и сотников также содержат сведения о действиях отрядов Салавата Юлаева, Канзафара Усаева, Караная Мратова и Канбулата Елдашева, действовавших во второй половине июля в 50—70 верстах от Уфы¹⁵.

Но случилось так, что в первых числах августа Канзафар Усаев был захвачен в плен¹⁶. Разгром его отряда заставил повстанцев отказаться от похода на Уфу. Не могла не сказаться на этом и концентрация внутри Башкирии регулярных воинских сил неприятеля и местных карательных команд. По сведениям на начало августа, между Оренбургом и Уфой стояли войска полковника П.А. Шепелева, имевшие постоянные посты в Бугульчане, Табынске и в Стерлитамаке. В помощь уфимскому гарнизону в город вступил корпус подполковника И.К. Рылеева. Последний поддерживал связь с командами Шепелева и полковника А.Я. Якубовича (Якубович держал под контролем район от Уфы к Бугульме и Мензелинску). В Кунгурском уезде и в Красноуфимске находились гарнизонные и армейские команды подполковника А.В. Папава, майоров Д.О. Гагрина и Ф. Жолобова. Жолобову было поручено держать связь с войсками корпуса И.А. Деколонга, оставшимися в Исетской провинции. Кроме того, от Верхояицкой крепости шел в центральную Башкирию корпус генерала Ф.Ю. Фреймана, которому было предписано разместить войска от Бугульчана на р. Белой к верховьям р. Ик¹⁷. Таким образом, очаг повстанческого движения в Башкирии оказался в кольце правительственных войск.

Одновременно активизировалась карательная деятельность отрядов, сформированных из нерусского населения. Если на втором этапе Крестьянской войны эти отряды были немногочисленны и не решались выступать без поддержки регулярных воинских команд, то после ухода из Башкирии Пугачевского войска они осмелели и стали проводить и самостоятельные операции. На севере Башкирии повстанцев преследовал крупный отряд Кулыя Балтачева, Шарыпа Киикова, Рахмангула Иртуганова, на юго-западе — отряд Кидряса Муллакаева и др.¹⁸ Почти все воинские подразделения имели при себе конные отряды верных властям башкирских, мишарских и татарских старшин и сотников. В июле—августе 1774 г. башкирский старшина Катайской вол. Исетской провинции Терегул Казанбаев выполнял роль проводника войск коллежского советника И.Л. Тимашева, помогая громить застигнутые врасплох повстанческие отряды¹⁹. Лишь отдельные старшины, не решаясь открыто выступить против повстанцев, призывали придерживаться нейтральной позиции: «Между собою нам никакого смятения делать не надобно, а жить спокойно»²⁰. Но определяющей стала иная тенденция, зародившаяся еще на первом этапе Крестьянской войны — все больше старшин вступало в неприкрытую и яростную борьбу с восставшими.

В подобной обстановке трудно было расчитывать на объединение разрозненных повстанческих отрядов. Оценив сложившуюся ситуацию, Салават и его сподвижники отказались от намерения идти походом на Уфу. Но еще вплоть до октября они продолжали угрожать городу. 7 октября И.А. Рейнсдорп ордером полковнику П.А. Шепелеву требовал захватить «из первых» предводителей восстания «Салаватку Юлаева и других ему подобных, находящихся в близости города Уфы ныне»²¹. Повстанцы препятствовали сообщению между Уфой и центром губернии. Так, татары, жившие по Ново-Московской дороге, в то время, когда уже Пугачев был разбит, «изо многих деревень... о проезжающих по дороге разнаго звания людех подавали» башкирам-повстанцам «известии и с ними вместе, выезжая на дорогу, оных убивали»²².

С августа 1774 г. основным районом повстанческой борьбы стали волости северной и северо-восточной Башкирии. Главным предводителем восставших в этом районе был Салават. Сюда каратели направили значительные воинские силы, здесь проходили самые крупные сражения. Ряд важных сведений о боевых действиях на севере Башкирии в августе — начале сентября дает ведомость, составленная в канцелярии генерала П.И. Панина по рапортам его офицеров²³. В междуречье Белой и Буя не раз вступали в бои повстанческие отряды Аита Саитова, Байкея Тойкиева и Ермухаммета Кадырметева. 30 августа у д. Музякино на р. Амзе, левом притоке Буя, объединенный двухтысячный отряд вступил в бой с командой майора И. Штерича. Через несколько дней, 4 сентября, в д. Иваново войска Штерича были атакованы полуторотысячным отрядом Салавата Юлаева. А еще через два дня Штеричу здесь же пришлось встретиться с Ермухамметом Кадырметевым. Эти факты наводят на мысль о стремлении повстанческих командиров согласовывать свои действия. Не случайно Салават и Ермухаммет оказались рядом. Вполне возможно, что существовала их предварительная договоренность о совместном нападении на команду Штерича²⁴.

Описаний сражения Салавата со Штеричем в обследованных нами документах не обнаружено. Известно только, что на майора исключительное впечатление произвело воинское искусство предводителя повстанцев. Его характеристика Салавата как «славнаго наездника» была сохранена в ведомости, включившей изложение рапорта Штерича²⁵.

Некоторые дополнительные данные о сражениях 4 и 6 сентября имеются в аттестате, выданном 10 сентября И. Штеричем яицкому казачьему атаману Н.Г. Назарову. Из документа следует, что в первом сражении вместе с Салаватом был Аладин Бектуганов, а 6 сентября против Штерича Ермухаммет выступил совместно с Байкеем Тойкиевым²⁶. Таким образом, выясняется, что Салават действовал в северо-западных волостях Башкирии вместе со своими прежними соратниками. Как и в мае—июне, он оказывал им военную помощь.

О последующих намерениях Салавата можно судить по сведениям, полученным 5 сентября в Кунгуре: «за Уфою рекой башкирец Салаватко имеет в собрани башкирцов до тысячи, да пришедших к нему тулвинских татар две тысячи, и нападение-де хочет иметь на Ачитскую крепость, також и Кунгур, в разсуждение-де того, что команд во оных никаких нет»²⁷. Эти намерения остались не реализованными, так как в сентябре Салават вступил в бои с карателями, выступившими из Уфы.

Активизация повстанческой борьбы на севере Башкирии крайне беспокоила провинциальные власти и, опасаясь за безопасность Уфы, они настаивали на отправлении в тот район команды подполковника И.К. Рылеева. 13 сентября, когда в Уфу поступили донесения о сосредоточении значительных сил повстанцев, предводительствуемых Салаватом, в районе между реками Бирь и Танып, Рылеев выступил из Уфы²⁸. 18 сентября в 90 верстах от города вблизи д. Тимошкино у р. Бирь авангардный отряд конников Салавата внезапно напал на карателей, привел их в смятение, и, наделав переполоху, быстро скрылся. Рылеев вынужден был задержаться в д. Тимошкино, чтобы установить место сосредоточения основных сил отряда Салавата²⁹. Столкновение произошло 22 сентября у д. Норкино (Нуркино). Отряд Салавата первым атаковал команду Рылеева (по словам генерала П.М. Голицына, Салават «дерзнул зделать... нападение»)³⁰. В составе 3-тысячного отряда Салавата была команда елдякских казаков во главе с их атаманом Семеном Шеметовым³¹. Салават в показаниях на допросе в Уфе называет имя еще одного участника сражения полковника башкир — повстанцев Кара-Табынской вол. Сибирской дороги Абдулзялиля Урускулова³². Но поскольку из других источников известно, что в августе и сентябре Абдулзялиль действовал вместе с отрядами Араслана Рангулова, Буляка Якупова, старшины повстанцев Гайнинской вол. Осинской дороги Абдулсаляма Рамзина, то можно предположить, что и на этот раз они входили в сводный отряд Салавата. В начале сентября в том же районе, в Уранской волости стоял тысячный отряд Аладина Бектуганова³³. Доказательством тому, что именно Салават объединил под своим командованием эти отряды, могут служить донесения Кулыя Балтачева, Ишмухаммета Сулейманова и других карателей в Уфу. Они просили провинциальную канцелярию прислать на помощь им регулярные команды, так как сами они не могли справиться с «бунтовщиком... Салаватом» и его сторонниками, действовавшими в северных волостях Башкирии³⁴. Сражение 22 сентября было долгим и трудным. Салаватовцы неоднократно атаковали неприятеля, но раз за разом интенсивный пушечный и ружейный огонь отбрасывал их на исходные позиции. Повстанцы понесли тяжелые потери — до 400 человек убитыми и вынуждены были отступить. Башкирские и мишарские старшины, сражавшиеся на стороне Рылеева, были вознаграждены аттестатами, свидетельствовавшими о их «верной и усердной службе по истреблении состоявшей под предводительством... Салаватки Юлаева» группы отрядов³⁵.

Салават отошел к Елдякской крепости, где набрал в свой отряд до трех тысяч воинов³⁶. Узнав о движении Рылеева к Елдякской крепости, он отдал приказ вывезти оттуда денежную казну и соль. И хотя это распоряжение было исполнено, казаки погрузили все предписанное на лодки и спустили их по р. Уфе, но отставной атаман Старков выдал их Рылееву, захватившему Елдяк 25 сентября³⁷.

В то время, когда Салават сражался со Штеричем и Рылеевым, генералы А.Д. Скалон, И.А. Деколонг и губернатор И.А. Рейнсдорп были оповещены о том, что трехтысячный отряд Салавата и Юлая Азналина вступил уже, якобы, в пределы Исетской провинции и собирается захватить Кыштымский завод. По этим, не соответствующим действительности известиям, повстанцы, разделившись на три группы, должны были будто бы следовать, одна группа, — через Усть-Багарятские юрты к Долматову монастырю, вторая — к д. Муслюмово и далее по русским деревням, третья — вниз по р. Миас «по жительствам пришедших в повиновение башкирцов»³⁸. Салават был за сотни верст от названных мест, но, можно думать, что повстанцы, находившиеся в Исетской провинции, намеревались так именно действовать по согласованию с Салаватом. Это предположение находит косвенное подтверждение в материалах следственного дела, где имеются данные о связях Салавата с одним из вожаков повстанческого движения в Исетской провинции. В показаниях Салавата на допросе 25 ноября 1774 г. в походной канцелярии подполковника Н.Я. Аршеневского, содержится свидетельство о том, что он, Салават, договорился со старшиной Кара-Табынской вол. Исетской провинции Юламаном Кушаевым скрыться в случае поражения в казахских степях³⁹. Это единственное свидетельство, подтверждающее сношения Салавата с пугачевским генералом Юламаном, старшиной, имевшим опыт 25-летней военно-сторожевой службы⁴⁰. До поздней осени 1774 г. Юламан принимал участие в повстанческом движении на территории Исетской провинции. Со своим отрядом он нападал на карательные команды, препятствовал полковнику Е.А. Ступишину и коллежскому советнику И.Л. Тимашеву в «умиротворении» восточной Башкирии⁴¹.

В начале октября Салават прибыл в район Катав-Ивановского завода, который с мая месяца был блокирован отрядом Юлая Азналина. В июне отряд Юлая, состоявший из башкир, мишар и чувашей, при поддержке заводских крестьян захватил Усть-Катавский и Юрюзанский заводы. Выполняя приказ Пугачева, повстанцы сожгли заводские строения и также деревни Орловку, Арскую, Ломовку и Ерал⁴². При этом крестьян, по показанию Юлая, «всех до того пожегу, прежде из домов их выслали в поле, а потом отсылали в Кунгурской уезд», как прежде поступили с крестьянами Симского завода⁴³. Однако рядом с разрушенными заводами невредимым остался Катав-Ивановский завод.

Повстанцы неоднократно посылали своих представителей «на переговорку»⁴⁴. В августе посланцы Юлая пришли к заводским крестьянам с предложением «жить союзно». Заводская администрация потребовала прислать на завод заложников-аманатов их «хороших и надежных башкирцов». Однако повстанцы знали, что заводским приказчикам нельзя доверять, ибо они в июне месяце вероломно захватили башкира, посланного для ведения переговоров. Именно поэтому повстанцы отказались послать аманатов⁴⁵. Заводским приказчикам и священнику лживыми рассказами о «зверствах» башкир удалось запугать крестьян, разжечь национальную вражду и организовать сопротивление повстанцам. Недоброжелательность крестьян можно объяснить и тем, что завод и окружавшие его деревни были постоянным местом их жительства и единственным средством существования. В своей массе это были крепостные крестьяне Я.Б. Твердышева и И.С. Мясникова, поселенные своими хозяевами в Башкирии. Завод был хорошо укреплен, он располагал несколькими пушками, запасом ружей и боеприпасов. К тому же из Уфы сюда было доставлено 5 пуд. пороха для пушек⁴⁶.

Если о действиях Юлая Азналина в районе Катавских заводов рассказывают и документы из переписки местной администрации, и свидетельские показания, собранные уфимскими следователями (да и сам он на допросе в Уфе признался, что «был над всеми главным начальником⁴⁷»), то об участии Салавата в осаде Катав-Ивановского завода сообщают немногие документы. Это письмо Салавата и Юлая к управителям и приказчикам завода, экстракт рапорта уфимского коменданта С.С. Мясоедова И.А. Рейнсдорпу, составленный в губернской канцелярии, ведомость поверенного заводчиков И.С. Мясникова и Я.Б. Твердышева А.И. Круглова членам Бергколлегии от 20 мая 1775 г.⁴⁸

В первой половине сентября, видимо, после боя с И. Штеричем, Салават приезжал в ставку отца. К этому времени и относится составление обращения к жителям завода, подписанного 10 сентября главным атаманом Юлаем Азналиным и бригадиром Салаватом Юлаевым. Оно содержало призыв к русским крестьянам «жить в мире» и заверение в дружелюбии: «Когда ваши люди попадают к нам, мы их не убиваем, а отпускаем обратно невредимыми. А когда наш человек попадает к вам, то вы его держите в заключении, а иных якобы вы убиваете. Если бы у нас был злой умысел, коли того пожелает бог, мы можем больше вашего поймать и значительно больше убивать. Но мы не трогаем ваших, ибо мы не питаем к вам зла»⁴⁹. Салават и Юлай напоминали заводским крестьянам, что еще недавно они все вместе участвовали в народной борьбе, что они — «подданные его величества Петра Федоровича».

Письмо было послано на завод с одним из устькатавских крестьян, задержанным повстанцами специально для выполнения этого поручения. На допросе в заводской канцелярии этот крестьянин рассказывал, что Юлай и Салават расспрашивали «обо всех заводских обстоятельствах, то есть как укреплена кругом завода стена, и много ли пушек и пороху, и сколько находится в нем военной команды»⁵⁰. При отправлении этого крестьянина в осажденный завод Юлай и Салават просили передать заводской администрации, что поджечь завод им не трудно — «могут кругом всего завода стену завалить соломою и зажечь»⁵¹. Но на такой жестокий акт они не могли пойти: в огне пожара погибли бы сотни запуганных и: обманутых крестьян. Вопреки распространяемым властями слухам о «кровожадности» повстанцев данный факт, как и многие другие, свидетельствует о стремлении восставших овладевать городами, крепостями и заводами мирным путем, без кровопролитий. Осада длилась до конца ноября, но взять завод повстанцам так и не удалось⁵².

Осада Катав-Ивановского завода не приковывала надолго внимания Салавата. Он уезжал и вновь возвращался к заводу. А его отряды действовали во многих местах обширной территории северной и северо-восточной Башкирии. Уфимская провинциальная канцелярия 8 октября сообщала губернатору, что вынуждена была-отправить в Екатеринбург захваченных в плен заводских крестьян Саткинского и Златоустовского заводов не через Кунгур, а через Мензелинск «по притчине продолжающейся по прямому отсель до города Кунгура тракту» опасности от повстанцев⁵³. А 21 октября в Бисертской заводской конторе стало известно о том, что в деревни, расположенные по р. Уфе прибыл отряд Салавата Юлаева из 300 всадников, где и стал набирать «с каждого двора... казака». В этом деле салаватовцам помогал житель из местной деревни Касягулово татарин Иман Аласимов. Рядом стояли команды Ильчигула Иткулова. Объединенными силами повстанцы собирались атаковать гарнизон Ачитской крепости, захватить там пушки, а затем идти на Бисертскую и Кленовскую крепости и Бисертский завод, чтобы «впредь от Екатеринбурга командам стоять было негде»⁵⁴. Приведенные данные, при всей их скудости, говорят о том, что повстанцы не оставляли намерений расширить сферу своих действий к северу от Уфимской провинции. Это заставляло полковника В.Ф. Бибикова принимать меры по охране границ и защите крепостей и заводов от повстанцев⁵⁵.

В ведомости, присланной Уфимской провинциальной канцелярией в Оренбург в начале ноября 1774 г., отмечалось, что старшины Сибирской дороги «с командами их и поныне находятся» в неповиновении и никто из них, за исключением «ясашного старшины Алексея Бекметева», не пришел с повинной и что из селений Сибирской дороги, где действует Салават Юлаев «по сие время» также никто не явился к властям⁵⁶.

В волостях Осинской дороги стояли отряды соратников Салавата — Адыля Азменева, Аладина Бектуганова и др.⁵⁷ В ноябре П.М. Голицыну пришлось перебросить туда новые команды, поскольку, объяснял он генералу П.И. Панину, «главная теперь нужда состоит в успокоении бунтующих башкирцов, пребывающих поблизости городов Осы, Кунгура и Красноуфимска»⁵⁸.

Названные события показывают, что и в третий период Крестьянской войны Салават Юлаев и его соратники держали под своим контролем значительную территорию Башкирии и были фактическими хозяевами в этом крае.

Наступление карательных войск, предательство и прислужничество им многих старшин и сотников привели к спаду восстания в волостях Казанской, Ногайской и Осинской дорог осенью 1774 г. Большие усилия прилагались властями и командованием войск и подавлению восстания на севере и северо-востоке Башкирии. Оренбургский губернатор обратился к военному командованию с просьбой ввести дополнительные войска и учредить посты между Уфой, Челябинском и Красноуфимском. Именно там, подчеркивал он, «находится известной Пугачеву сообщик Салават Юлаев», и предупреждал, что зимой по занесенным снегом дорогам «войску прохода быть не может, а по сходе снега» преследовать повстанцев будет «весьма трудно»⁵⁹. Вскоре в соответствии с распоряжением генерала П.М. Голицына в Красноуфимске, на Катав-Ивановском заводе и в селениях по р. Ай были размещены значительные воинские части⁶⁰. В ноябре генерал Ф.Ю. Фрейман дополнительно направил туда команду подполковника И.К. Рылеева⁶¹. В составе этих частей были конные отряды башкирских и мишарских старшин. 23 ноября П.М. Голицын сообщал главнокомандующему, что «с округа Табынского збираются старшины башкирския с некоторым числом своих команд», предназначавшиеся к поимке «Салаватки с отцем ево Юлаем»⁶². Участвовавшие прежде в восстании старшины любым способом, даже ценой предательства, участием в поимке Салавата стремились загладить свою вину перед правительством.

В октябре по Башкирии распространяли объявления П.И. Панина с сообщением о разгроме главных повстанческих сил, о захвате в плен Пугачева. Панин требовал сложить оружие и угрожал, что в случае неповиновения башкир «мужеск пол до самых младенцов будет растерзан лютейшими смертями, жены, дети и земли их все без изъятия розданы в рабство и владение пребывшим в верности е. и. в. российским подданным». И, наконец, он взывал к повстанцам «в знак своего истиннаго покаяния и подданическаго повиновения» выдать Салавата и его отца «ближайшаму из подчиненных мне войск военноначальнику»⁶³.

29 октября с письмом к Салавату обратился начальник секретных комиссий генерал П.С. Потемкин: «Покайся, познай вину свою и приди с повиновением». Потемкин решился даже подкупить Салавата обещанием прощения императрицы. Он собирался было предложить Салавату заслужить «монаршую милость» переходом в стан карателей: «ополчися с командою твоею против протчих мятежников», — но, осознав несостоятельность подобного предложения, вычеркнул эту фразу из обращения⁶⁴.

Но боевой клятвой салаватовцев стали слова, «чтоб им до самой их погибели находиться в беспокойствии и ни покаряться»⁶⁵. Как сохранил в своей памяти Ф.Ю. Фрейман, в ноябре месяце Салават-встретил карательный отряд из 600 солдат и 200 казаков и башкир у Катав-Ивановского завода. Он «дерзко атаковал отряд, как только его заметил. При отходе мятежники прикрывались пушками, но были полностью разбиты»⁶⁶. Более подробных свидетельств этого последнего боя салаватовцев пока не обнаружено⁶⁷.

В обстановке наступления карательных сил продолжать открытую борьбу было невозможно. Салават и другие предводители повстанцев решили, видимо, пойти на роспуск отрядов. Повстанцы разъехались по своим деревням, но, как доносил перебежчик писарь Абдула Курманаев, они «намерены к миру склониться, но только с обманом тем, чтоб им зиму таким образом препроводить, а будущим летом по-прежнему бунтовать»⁶⁸. Многие заранее договаривались о перекочевке в казахские степи в том случае, если власти прибегнут к репрессиям: «все жительствующие в горах зговорились, ежели их не будут наказывать за учиненное ими бунтовство», то они «хотят остатца в своих жилищах, а когда сему противное последует, то положили утти в киргисскую орду»⁶⁹. Некоторые старшины вели об этом разговор с посланцами из казахских жузов. Так, башкирский походный старшина Барын-Табынской вол. Исетской провинции Шукур Абзямов говорил казахам, что «ежели-де ему здесь будут показывать притеснении, то перекочевать совсем в их степь и жительствовать с ними обще»⁷⁰. Зная о подобных настроениях среди башкир, губернатор старался укрепить войсками Яицкую пограничную линию⁷¹. Салават, как уже отмечалось, также решил «уйтить прямо лесом и горами в киргисцы, к чему все ево товарищи согласны были»⁷², чтобы на будущий год вновь поднять свой народ на восстание. Намерение это не было осуществлено, так как 25 ноября Салават был схвачен карателями.

В зимние месяцы восстание на территории Башкирии почти прекратилось. Но командующий карательными войсками генерал П.И. Панин верно оценил положение в Башкирии. В реляции, отправленной 5 декабря 1774 г. к Екатерине II, он писал: «О киргизах и башкирах при всем теперешнем от них успокоении, которому может быть сильнейшая причина наступившее зимнее время, конечно, до будущей весны ничего вероятнаго заключить». По его мнению, вспышку новых волнений можно будет пресечь силой оружия, сосредоточив в Башкирии значительное количество воинских команд⁷³. Опасаясь рецидивов восстания, правительство вынуждено было держать в Башкирии войска до конца 1775 года. Кроме того, как уже отмечалось выше, по распоряжению П.И. Панина в городах и деревнях Оренбургской губернии для устрашения народа были установлены в «бунтовавших» селениях «знаки кары» в виде выселиц, глаголей и колес. Сотни повстанцев были сосланы на каторгу, на поселения, забраны в солдаты. А 19 февраля 1775 г. последовал именной указ Екатерины II П.И. Панину о сборе с башкир 4 тысяч лошадей в «наказание за их преступление», т. е. за участие в Пугачевском восстании⁷⁴. Штраф тяжелым бременем лег на плечи народа. После захвата в плен предводителя повстанцев в Башкирии Салавата Юлаева восстание в Башкирии было подавлено, хотя еще долгое время положение продолжало оставаться напряженным.

Поражение Крестьянской войны было обусловлено стихийным характером движения, разобщенностью восставших, отсутствием единой программы, проникнутой политическим сознанием, и класса, способного выступить в роли класса-руководителя. «Когда было крепостное право, — писал В.И. Ленин, — вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и как могли»⁷⁵. В то же время В.И. Ленин говорил о прогрессивности крестьянских выступлений и называл «чудовищным извращением марксизма»⁷⁶ утверждения Г.В. Плеханова, Н.А. Рожкова и их сторонников, которые отрицали, как известно, революционное значение выступлений крестьянства в освободительном движении второй половины XIX — нач. XX в., а обращаясь к истории крестьянских восстаний эпохи феодализма, в том числе и Крестьянской войны 1773—1775 гг., говорили об их бесплодности и реакционности. Нанося удары феодально-крепостнической системе, крестьянские войны расшатывали ее и, ускоряя исторический процесс, в перспективе приближали гибель феодальной формации⁷⁷.

Примечания

1. Рапорт В.Ф. Бибикова И.А. Деколонгу от 5 августа 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 8, л. 83.

2. Сообщение И.К. Рылеева Уфимской провинциальной канцелярии от 20 сентября 1774 г. — Там же, д. 593, л. 273.

3. Neue Nordische Miscellaneen, s. 407.

4. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. 3, с. 289—291; Крестьянская война.., с. 4.

5. ГАОО, ф. 3, д. 148, л. 73.

6. Крестьянская война.., с. 242.

7. Там же, с. 307.

8. Там же, с. 302.

9. Там же, с. 315, 316.

10. Там же, с. 319.

11. Рапорт старшины Кидряса Муллакаева в Уфимскую провинциальную канцелярию от августа 1774 г. — Там же, с. 226.

12. Там же, с. 221—222.

13. ЦГАДА, ф. 6, д. 507, ч. 4, л. 207 об.

14. Там же, ч. 2, л. 311—312, 316—317.

15. Крестьянская война.., с. 214—216.

16. Канзафар был схвачен Кидрясем Муллакаевым, за что П.С. Потемкин выдал тому медаль и 50 руб. и сразу же поручил захватить Салавата Юлаева и Караная Мратова. — Крестьянская война.., с. 225, 401, 402.

17. Рапорты П.М. Голицына в Военную коллегию от 2 августа и П.И. Панину от 9 августа 1774 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1233, л. 387; в кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 282—287.

18. Крестьянская война.., с. 225—229, 269.

19. Протокол показаний Терегула Казанбаева на допросе 15 августа 1774 г. в Исетской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 8, л, 268; рапорт И.Л. Тимашева Ф.Ю. Фрейману от 5 августа 1774 г. — Там же, л. 221—223.

20. Письмо старшины Алибая Мурзагулова старшинам Казанской дороги Ибрашу Уразбахтину и Максюту Мурзакаеву от 26 июня 1774 г. — В кн.: Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 122.

21. Крестьянская война.., с. 238.

22. Пугачевщина, т. 3, с. 362.

23. Материалы для истории Пугачевского бунта. — В кн.: Грот Я.К. Труды, т. 4, с. 640—641.

24. Ермухаммет Кадырметев, ясачный татарин д. Ижболдино Казанского у., походный старшина и полковник в повстанческих отрядах, действовавших в Прикамье.

Еще в середине августа Ермухаммет, узнав о движении карательных команд к Ангасякскому заводу, рассылал приказы о собирании повстанческих сил. Один из таких приказов 14 августа был отправлен Литу Саитову. — Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 116, 117, 315—319, 321—324, 353 и др.

25. Материалы для истории Пугачевского бунта. — В кн.: Грот Я.К. Труды, т. 4, с. 641.

26. ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 101, л. 66.

27. Пугачевщина, т. 2, с. 267.

28. Сообщение И.К. Рылеева Уфимской провинциальной канцелярии от 12 сентября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 593, л. 175; рапорт П.М. Голицына П.И. Панину от 16 октября 1774 г. — Там же, ф. 1274, д. 179, л. 34.

29. Крестьянская война.., с. 231.

30. Рапорт И.К. Рылеева И.А. Рейнсдорпу от 6 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 225; рапорт П.М. Голицына П.И. Панину от 16 октября 1774 г. — Там же, ф. 1274 д. 179, л. 34.

31. Шеметов С., елдякский казак. В Пугачевском движении с декабря 1773 г. по октябрь 1774 г. Участвовал в сражениях под Уфой, в захвате Нагайбака. Летом 1774 г. по рекомендации Салавата Юлаева был выбран атаманом казаков Елдякской крепости. (Протокол показаний С. Шеметова на допросе в октябре 1774 г. в Уфимской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 14—18; Крестьянская война.., с. 260—261).

32. Крестьянская война.., с. 319. Об освещении в показаниях Салавата сражения с Рылеевым подробнее сказано в § 4 главы II.

33. Рапорт Шарыпа Киикова в Уфимскую провинциальную канцелярию от 4 сентября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 593, л. 113—114.

34. Крестьянская война.., с. 233.

35. Определение И.А. Рейнсдорпа от 5 октября 1776 г. — ГАОО, ф. 3, д. 155, л. 67—68; аттестаты И.К. Рылеева Ишмухаммету Сулейманову и Бахтияру Янышеву от 29 октября 1774 г. — ЦГВИА, ф. 41, оп. 1/199, д. 284, л. 98 об., 134.

36. Крестьянская война.., с. 236, 237.

37. Рапорт Уфимской провинциальной канцелярии И.А. Рейнсдорпу от 8 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 12, л. 268—269.

38. Там же, л. 62; ф. 6, д. 627, ч. 12, л. 12.

39. Крестьянская война.., с. 320.

40. Определение И.А. Рейнсдорпа от 18 апреля 1769 г. — ГАОО, ф. 3, д. 100, л. 24; Крестьянская война.., с. 389, 407, 410.

41. Рапорт И.Л. Тимашева Ф.Ю. Фрейману от 10 июля 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 8, л. 219; показание мишара Салима Маметгулова на допросе в Исетской провинциальной канцелярии 9 августа 1774 г. — Там же, л. 119 об.; рапорт Е.А. Ступишина И.А. Рейнсдорпу от 13 октября 1774 г. — Там же, ф. 1100, д. 12, л. 132 об.; экстракт журнала боевых действий отряда И.Л. Тимашева (апрель — сентябрь 1774 г.) — Там же, ф. 6, д. 503, л. 66—68; рапорт И.Г. Лазарева П.И. Панину от 6 ноября 1774 г. — Там же, ф. 1274, д. 179, л. 36.

В середине ноября Юламан был взят в плен И.Л. Тимашевым. — Реестр старшин, их помощников и сотников, содержавшихся у Тимашева на 22 ноября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 12, л. 188.

42. Донесение Я.Б. Твердышева И.А. Рейнсдорпу от 2 июля 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 9, л. 133. Интересно отметить, что даже генерал Ф.Ф. Щербатов, объясняя причины совместных выступлений русских крестьян с башкирскими повстанцами, писал о хищнической эксплуатации крестьян со стороны владельцев заводов: «...жестокость, употребляемая от заводчиков с своими крестьянами, возбудила их к ненависти против своих господ. А сие тем доказывается, что крестьяна нимало не защищали» заводы от нападения повстанцев и «не прибегнули к воинским командам ни с объявлением о опасности, ни с прозьбою о защищении, но, напротив, о сожжении последнего Твердышева завода сам прикащик в Бугулчанах полковник Хорвату показал, что крестьяна допустили сами башкирцов до зажжения того завода». — В кн.: Крестьянская война.., с. 191, 391.

43. Крестьянская война.., с. 317. Утверждения Я.Б. Твердышева и Катав-Ивановской заводской конторы, что на заводах и в деревнях «люди истреблены» повстанцами, что «покололи всех до одного человека», были явной клеветой на восставших. Ведомость о состоянии заводов на 1775 г. сообщает, что на Усть-Катавский завод из Кунгурского у. вернулся 701 чел.; на Симский — 1433; на Катав-Ивановском оставалось 1920 чел. Общая потеря мужского населения за все время Крестьянской войны составляла на Симском, Катавских и Юрюзанском заводах 663 чел. (Подробнее см.: Вагина П.А. К вопросу о состоянии рабочей силы на заводах Южного Урала после Крестьянской войны 1773—1775 гг. — В кн.: Вопросы истории Урала. Свердловск, 1961, вып. 39, ч. 1, с. 48—49; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, Т. 3, с. 69).

44. Рапорты Катав-Ивановской заводской конторы в Уфимскую провинциальную канцелярию от 16 июня и 3 июля 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 9, л. 131—132, 589—590; донесение Я.Б. Твердышева И.А. Рейнсдорпу от 24 июля 1774 г. — Там же, л. 587—588; Пугачевщина, т. 2, с. 269.

45. Экстракт документов Оренбургской губернской канцелярии от 13 ноября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 201—202; д. 9, л. 131—132.

46. Крестьянская война.., с. 237.

47. Там же, с. 315. 317, 326—329.

48. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 256—257; ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 201—202; ф. 271, д. 1339 б, л. 340 об.

49. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 256—257.

50. ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 201 — 202.

51. Там же.

52. Рапорт башкирского старшины Кумрук-Табынской вол. Ногайской дороги Мурадыма Абдрахманова И.Л. Тимашеву от 24 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 12, л. 215; рапорт Ф.Ю. Фреймана П.И. Панину от 7 ноября 1774 г. — Там же, ф. 1274 д. 179, л. 207; ведомость поверенного заводчиков: И.С. Мясникова и Я.Б. Твердышева А.И. Круглова членам Берг-коллегии И.Е. Глебовскому и Н.В. Перфильеву от 20 мая 1775 г. — Там же, ф. 271, д. 1339б, л. 340 об.

53. ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 81.

54. Протокол показаний татарина Мандара Лазарева на допросе в Бисертской заводской конторе 21 октября 1774 г. — Там же, ф. 6, д. 627, ч. 12, л. 49.

55. Рапорт В.Ф. Бибикова П.И. Панину от 23 октября 1774 г. — Там же, ф. 1274, д. 179, л. 183.

56. Крестьянская война.., с. 257.

57. Рапорт Пермской провинциальной канцелярии П.И. Панину от 18 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 179, л. 139—140; рапорт Уфимской провинциальной канцелярии И.А. Рейнсдорпу от 29 октября 1774 г. — Там же, ф. 1100, д. 12, л. 103; Крестьянская война.., с. 269.

58. Рапорт П.М. Голицына П.И. Панину от 13 ноября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 179, л. 218 об.

59. Письмо И.А. Рейнсдорпа к П.М. Голицыну от 24 сентября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 10, л. 328.

60. Ведомость П.М. Голицына о расположении войск в Башкирии на 12 октября 1774 г. — Там же, д. 12, л. 407.

61. Рапорт Ф.Ю. Фреймана П.И. Панину от 7 ноября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 179, л. 207.

62. ЦГАДА, ф. 1274, д. 179, л. 380.

63. Крестьянская война.., с. 242.

64. Там же, с. 248.

65. Рапорт Уфимской провинциальной канцелярии И.А. Рейнсдорпу от 9 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 254.

66. Neue Nordische Miscellaneen, s. 407.

67. Краткое упоминание об этом сражении имеется в названной выше ведомости А.И. Круглова, где указано, что в последних числах ноября у Катав-Ивановского завода присланная из Уфы воинская команда, «разогнав толпу башкирцов, злодея Салаватку поймала». ЦГАДА, ф. 271, д. 13396, л. 340 об.

68. Протокол показаний Абдула Курманаева на допросе 7 сентября 1774 г. в Верхояицкой комендантской канцелярии. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 10, л. 379—380.

69. Протокол показаний бакалинского казака И. Федорова на допросе 19 августа 1774 г. в Казанской секретной комиссии — ЦГАДА, ф. 6, д. 467, ч. 8, л. 70.

70. Протокол показаний башкира Айлинской вол. Исетской провинции Кулака Китикова на допросе 30 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 12, л. 172.

71. Рапорт И.А. Рейнсдорпа П.И. Панину от 31 декабря 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 13, л. 343—344.

72. Крестьянская война.., с. 320.

73. Бумаги графа П.И. Панина о Пугачевском бунте, с. 193.

74. Там же, с. 207.

75. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 194.

76. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 47, с. 229.

77. Черепнин Л.В. Об изучении крестьянских войн в России XVII—XVIII вв. (К теории проблемы). — В кн.: Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, с. 18—20.