§ 2. Второй этап Крестьянской войны (апрель — середина июля 1774 г.)

Второй этап Крестьянской войны был ознаменован мощным подъемом повстанческого движения на Урале. В апреле—июне 1774 г. Башкирия была основной ареной боевых действий Главного войска Пугачева и многочисленных отрядов его атаманов.

После поражения под Сакмарским городком Пугачев с остатками своих боевых сил направился в Башкирию. Возможность отступления туда была учтена заранее. Ближайшие сподвижники предводителя восстания полковники М.Г. Шигаев, Т.И. Падуров, секретарь Военной коллегии М.Д. Горшков рассказывали на допросах о намерении Е.И. Пугачева идти в Чесноковский лагерь к И.Н. Зарубину. В этом его поддерживали Кинзя Арсланов, Канзафар Усаев, другие старшины, обещавшие, по словам Падурова и Горшкова, «набрать из Башкирии до 5 тысяч на первый случай вооруженных»¹. По свидетельству Шигаева, Кинзя уверенно заявил: «чрез десять дней хотя 10 тысяч башкирцов поставлю»² в Главное войско. Кинзя хорошо знал, что в восставшей Башкирии давно ждут Пугачева. Еще в декабре 1773 г. там жили ожиданиями: как только Пугачев в Оренбурге и его округе установит свою власть, «то-де и они, башкирцы, ожидают ево в здешнее место к себе»³.

Но, направляясь в Башкирию, Пугачев вынужден был отказаться от движения к Уфе. Дело в том, что находясь в конце марта в Сакмарском городке, Пугачев получил известие о поражении войска Зарубина под Уфой и о захвате карателями в плен Зарубина. Не теряя надежды на восстановление положения под Уфой, Пугачев принял решение об отправлении туда Алибая Мурзагулова, поручив ему возглавить повстанческое движение в центре Башкирии. Пугачев потребовал от Алибая, чтобы он «город Уфу атаковал и, как можно, старался б ево взять, о чем ему и указ дал».⁴ А сам Пугачев взял курс на северо-восток Башкирии, в Исетскую провинцию. Из-под Сакмарского городка он отправил письмо к влиятельному башкирскому тархану Баиму Кедряеву, отставному старшине Исетской провинции, чтобы тот организовал отправку конных отрядов в Главное войско.⁵

Повстанцы во главе с Пугачевым в апреле 1774 г. шли через башкирские волости, останавливаясь на Вознесенском, Авзяно-Петровском, Белорецком заводах. Военная коллегия рассылала указы к башкирским и мишарским старшинам и по заводам о формировании повстанческих отрядов и отправлении их в Главное войско для усиления его боевой мощи.⁶ Сохранились сведения о том, что 9 апреля подобное указание «для укомплектования и распространения корпуса его величества собрать русской, башкирской и черемиской его величества команды многотысячное число человек» получил И.Н. Белобородов.⁷ Вполне допустимо, что с таким же предписанием Военная коллегия обращалась и к Салавату Юлаеву, но об этом данных у нас пока нет. Сообщая императрице о реакции народа на эти обращения, Ф.Ф. Щербатов констатировал: башкиры, «в разных местах собираясь, бегут толпами в Уральския горы и знатною уже толпою присоединились к ... Пугачеву, составляя при нем кучу с лишком четыре тысячи»⁸. В результате активной поддержки восстания населением Башкирии Пугачеву удалось за короткий срок сформировать здесь новое повстанческое войско: в первых числах апреля он имел отряд из 500 чел., а 5 мая под Магнитной крепостью Пугачев располагал восьмитысячным многонациональным по составу войском.

Несмотря на отход от восстания ряда местных старшин и части обманутых или зависимых от них рядовых общинников, во всех уголках Башкирии восстание продолжало бушевать. Помимо Главного войска здесь действовали отряды Салавата Юлаева, И.Н. Белобородова, Качкына Самарова, Канзафара Усаева, Караная Мратова⁹ и других. Примером решительности этих вожаков движения может служить воззвание Качкына Самарова к повстанцам: при появлении правительственных войск «против оных стоять, а когда силы достанут, — всех рубить, а не будут доставать, то хотя отаковать».¹⁰

В трудных условиях походной жизни Военная коллегия многое делала для подъема повстанческого движения в крае. Имеются данные о ее переписке с атаманами крупных отрядов о прибытии их к Пугачеву. Но повстанческому штабу сложно было в полной мере управлять действиями всех отрядов, особенно тех из них, которые были отдалены десятками и сотнями верст от ставки Пугачева.

Весной и в начале лета 1774 г. обострились отношения среди нерусского населения Башкирии, что явилось отражением социального неравенства и розни в башкирских, мишарских, татарских общинах. Повстанческое движение на территории Башкирии постепенно приобретало характер гражданской войны между угнетенной массой рядовых общинников и старшинской верхушкой, активно участвовавшей в подавлении восстания. Некоторые старшины со своими командами пошли на службу в карательные команды. Среди них башкирские старшины Валиша Шарыпов, Шарып Кииков, Зюбеир Юсупов, Юсуп Надыров, старшинские помощники и сотники Манасып Юсупов, Ишали Якупов, Шейфулла Касбулатов, мишарские старшины Салтанмрат Янышев, Сулейман Мустафин, Ишмухаммет Сулейманов, Хисин Абдрафеев, старшинские помощники Бахтияр Янышев и Башир Тупеев, награжденные впоследствии за это Сенатом золотыми и серебряными медалями¹¹.

Другие старшины предпринимали самостоятельные карательные операции. Командой башкирского старшины Кидряса Муллакаева был разгромлен повстанческий отряд В.И. Торнова, состоявший из башкир, русских и татар. Пугачевский полковник татарин Мясогут Гумеров был предательски схвачен командой Мендея Тупеева.¹² За отрядом Караная Мратова охотилась сводная команда шести башкирских старшин.¹³ Многие стали добровольными информаторами местных властей и командиров карательных отрядов и доносили о продвижении повстанцев, о настроениях среди населения, ездили по Башкирии с увещеваниями об отходе от восстания. Наибольшее усердие продемонстрировал башкирский старшина Ибрагим Мрясев, мишарские старшины Мендей Тупеев, Аблей Смаилов, башкирский тархан Чювашбай Авязев, многочисленные рапорты и доносы которых сохранились среди документов Уфимской провинциальной канцелярии;¹⁴ усердствовали в подобных делах башкирский мулла Амирхан Абзаев;¹⁵ челябинский купец из татар Якуп Акбиев, награжденный за свою услугу золотой медалью Сената¹⁶. А генерал И.А. Деколонг, отчитываясь перед Военной коллегией в денежных расходах, сообщал, что деньги выплачивались лазутчикам из башкир и мишар, в том числе и состоящему при войсках мулле Абулгаферу Мансурову «за верную службу и за доказательство их башкирских скопищ».¹⁷

Но, как признавали каратели, «в народе хороших несколько, а худых более».¹⁸ И эти «худые» беспощадно расправлялись с «хорошими», к которым относили себя верные властям старшины и зажиточная верхушка общин. Так, 13 башкирских и мишарских старшин Ногайской и Казанской дорог жаловались в апреле 1774 г. генералу А.И. Бибикову, что пугачевцы «во всех жительствах богатых людей ограбили... и находящихся в повиновении... крайно изобижали и привели в раззорение»¹⁹. Повстанцы уничтожали засылаемых в селения правительственных агентов, разъезжающих с увещеваниями о повиновении и обещаниями десяти тысяч рублей за поимку Пугачева. Пойманных чиновников и курьеров «били смертельно, а инных и вешали»²⁰. Восставшие расправлялись не только с русскими чиновниками и помещиками, олицетворявшими гнет крепостнического государства, но и с непосредственно угнетавшими народ башкирскими, мишарскими и татарскими богачами.

В апреле 1774 г. Салават Юлаев находился в башкирских волостях Сибирской дороги вблизи реки Ай, где набирал новых бойцов в свой отряд.²¹ Сведений о его деятельности во второй период Крестьянской войны сохранилось довольно много. Имеются они и в документах следствия и суда над Салаватом. В показании на допросе в Москве Салават сообщил лишь о трех широко известных фактах: с приходом войск Пугачева «к их селениям» он, Салават, был взят к нему «на службу»; по приказу Пугачева сжег Симский завод Я.Б. Твердышева; участвовал в захвате Осы.²² Картина боевой жизни Салавата дополняется рядом существенных данных, содержащихся в его уфимских показаниях²³. Изучение этих свидетельств в совокупности с сообщениями других документов следственного дела, а также корректирующих источников позволяет более подробно представить эту часть биографии Салавата.

В рассматриваемый период ближайшим боевым товарищем Салавата Юлаева был пугачевский атаман И.Н. Белобородов.²⁴ В своих показаниях Салават лишь однажды упомянул Белобородова, рассказывая о наказании им дезертиров.²⁵ Белобородов же довольно подробно рассказал о совместных боевых делах с Салаватом. В выписке из протоколов показаний пленных повстанцев, составленной Казанской секретной комиссией для московского следствия по делу Салавата, под № 2 была помещена выдержка из показаний Белобородова. В ней говорилось о присоединении к войску Пугачева отрядов Белобородова и Салавата, о боях против корпуса И.И. Михельсона и кунгурской гарнизонной команды, о взятии восставшими пригородка Осы.²⁶ Но оба они, и Салават, и Белобородов, умолчали о том, что задолго до присоединения к войску Пугачева, их отряды в конце марта 1774 г. встретились в д. Казылбаево, неподалеку от Саткинского завода.²⁷ Здесь, видимо, и было принято ими решение, пополнив свои отряды, направиться к Красноуфимску и в Кунгурский уезд. Это подтверждается разными по происхождению источниками. С.Я. Кузнецов, пугачевский атаман пригородка Осы, писал 10 мая крестьянам-повстанцам Рождественского завода: от Салавата с Белобородовым есть письменное известие, что Пугачев будто бы, «под город Кунгур идет с армиею в пятнадцети тысячах». В конце письма имеется приписка, сделанная, видимо, в связи с получением свежих новостей: «Белобородова-полковника батюшка наш требует указом в Чебаркуль з двумя тысещами. А достальную армию велено отдать Салавату; и тако будет у него армии одиннатцеть тысяч под Кунгуром».²⁸ Подполковник А.В. Папав, собиравший в уезде все слухи о Салавате Юлаеве, в рапорте генералу А.И. Бибикову от 8 апреля 1774 г. сообщал, что Салават и Белобородов идут к Красноуфимску, а в мае, снабжая информацией нового предводителя карательных войск генерала Ф.Ф. Щербатова, уверял, что пятитысячный отряд под предводительством Салавата, Ивана Васева и татарина Имана Ислюкова ожидает подкрепления пятитысячным отрядом казахов и собирается потом напасть на Кунгур, а в Красноуфимске «тамошния казаки сами собою содержат караул, льстясь надеждою в подкреплении их башкирцом Салаватом»²⁹. Белобородов говорил на допросе, что он тогда пошел было «с толпою под город Кунгур», но отменил этот поход после получения приказа Пугачева о соединении с Главным войском.³⁰ Однако из-за разлива рек к Пугачеву он попал только в начале мая. А весь апрель Салават и Белобородов, собравшие значительные воинские силы в Кунгурском уезде и в Башкирии, держали в страхе администрацию Уфы, Кунгура и Екатеринбурга. Да и подполковник Михельсон, выступая 24 апреля из Уфы, считал своей первоочередной задачей разбить отряды Салавата и Белобородова, располагавшиеся, по его сведениям, в районе между Симским и Саткинским заводами, чтобы не допустить их присоединения к войску Пугачева.³¹

Итак, известно, что Белобородову было велено идти на подкрепление сил Пугачевского войска. О том, какое задание Пугачева получил Салават, нет никаких сведений. Можно предположить, что Салавату было поручено противодействовать движению корпуса Михельсона. Поэтому Салават и не спешил в апреле—мае на соединение к Пугачеву, а энергично, по словам карателей — «неусыпно» — занимался пополнением сил. В его отряд шли башкиры, русские заводские и государственные крестьяне, мишары, татары, чуваши, марийцы. На соединение с ним, следуя «лесными тропами» и обходя вражеские посты, пробрался со своим отрядом из Кунгурского уезда атаман Иван Васев³². О численности собранного Салаватом отряда имеются разные данные. Власти и военачальники карателей, не имея точной информации о местонахождении Салавата и состоянии его сил, находились в атмосфере глубокой нервозности. Порой это порождало разнообразные, часто далекие от реальности, слухи. Так, полковник В.Ф. Бибиков требовал от генерала И.А. Деколонга присылки войск для защиты Екатеринбурга, сообщая, что у Салавата уже 9 тысяч человек.³³ В действительности, отряд Салавата насчитывал в то время около 4 тысяч воинов.³⁴ Михельсон, который мог иметь сведения только на начало апреля (из-за сильного половодья до конца месяца были нарушены связи Уфы с волостями Сибирской дороги), сообщал генералу Щербатову о трехтысячном отряде Салавата.³⁵ Несомненно, преувеличенные данные — 11 тысяч салаватовцев — содержатся и в приведенной выше цитате из письма С.Я. Кузнецова.

С уходом И.Н. Белобородова к Магнитной крепости Салават Юлаев взял на себя руководство восстанием в северных и северо-восточных районах Башкирии. Это требовало от него самостоятельного решения многих военных задач. Главной из них было, как говорилось выше, противодействие карательным операциям Михельсона. Салават знал, что Михельсон сильный и опытный противник и заранее готовился к встрече с ним. С частью своего отряда Салават поджидал неприятеля у Симского завода, куда Михельсон из-за весенней распутицы добирался из Уфы целых две недели. Узнав о приближении карателей, Салават выслал навстречу им небольшой конный отряд. Михельсон бросил против него всю свою конницу, состоявшую из гусар, казаков, команды «верных» башкир и мишар. 7 мая в 17 верстах от завода произошел первый бой.³⁶ Возможно, это была разведка боем с обеих сторон. Во всяком случае Салават уклонился от решительного сражения, и не вводил в дело всю конницу, приказав ей отойти к главному своему лагерю у деревни Ерал.

8 мая в поле у реки Устьканды (Скандии), в нескольких верстах от Симского завода, развернулся второй бой. Как военачальник, приобретший боевой опыт в сражениях Семилетней (1756—1763) и русско-турецкой (1768—1774) войн,³⁷ Михельсон не мог не выразить удивления по поводу мужества и стойкости салаватовцев. Он привык смотреть на отряды повстанцев, как на «кучи» и «толпы» непросвещенных в военном деле людей, поспешно разбегавшихся при первых ударах выстроившихся в боевой порядок регулярных войск. Здесь же, рапортовал он генералу Щербатову, он нашел «такое супротивление, какого не ожидали»; повстанцы, «не уважая нашу атаку, прямо пошли к нам навстречу, однако, помощию божиею, по немалом от них супротивлении» были все-таки вынуждены отступить³⁸. Тем самым Михельсон признался в том, что ему пришлось иметь дело с неустрашимым и искусным военачальником, который отважился вступить в бой с хорошо вооруженным и обученным неприятелем.

О ходе и результатах этого боя мы знаем только из донесений: Михельсона. Но он был одним из тех военачальников, которые склонны были преувеличивать свои успехи. Приведем один пример искажения истины в донесениях Михельсона. В своих рапортах он не раз заверял генерала Щербатова, что непременно разобьет отряд Белобородова и не допустит его соединения с войском Пугачева. Когда же этого сделать не удалось, Михельсон изыскал себе оправдание в том, что Белобородов, якобы, «услыша о разбитии Салавата» в бою 8 мая, «бежал, брося свои пушки»³⁹. На самом деле Белобородов в тот день был уже у Пугачева под Магнитной крепостью, и ни о каком страхе перед Михельсоном не могло быть и речи. Следует заметить, что не вполне достоверная информация Михельсона о его успехах бездумно использовалась в донесениях его непосредственного начальства, дезинформируя тем самым и Военную коллегию и саму Екатерину II. Генералу Щербатову очень хотелось прослыть расторопным и умелым военачальником. И вот в своей реляции императрице от 20 мая он так передает содержание рапорта Михельсона, что из того следует, будто отряд Салавата 8 мая был полностью разгромлен и уничтожен. Если Михельсон писал, что было убито 300 повстанцев, а из оставшихся в живых «почти ни один, вскакавших в болото, спастись не мог, протчие, разсыпавшись по всему полю, были преследованы более семи верст», то Щербатов это преподносил так: «большая часть их загнана в болото, где бедно живот свой окончевали»⁴⁰. На такую явную ложь Михельсон все же не решался. Последующие события говорят о том, что отряд Салавата хотя и потерпел неудачу, но в относительном порядке отступил, сохранив свою боеспособность. К тому же, салаватовцы изрядно потрепали команду Михельсона и ушли, оставив его в полном неведении относительно последующих действий. «Я ныне остановился в поле на месте сражения. Куда должен буду итти, — еще сказать не могу», — сообщал Михельсон Щербатову.⁴¹ Важно заметить, что бои салаватовцев с карателями задержали продвижение войск Михельсона, стремившегося вместе с другими военачальниками окружить и разбить Пугачевское войско.

Салават пропустил Михельсона к Саткинскому заводу, а сам возвратился к Симскому заводу. На допросе в Уфе 5 мая 1775 г. он так изложил события тех дней: «Прошлого ж, 1774 году в майе месяце, ... Пугачев прислал на имя отца моего и мое, да и протчих, письменное повеление, с тем, чтоб нам все заводы выжечь... Почему, собрався мы с протчими начальниками, более тысячи человек, наперед Симской завод и сожгли»⁴². Подобные же сведения содержатся и в показаниях Юлая Азналина.⁴³ Объявление приказчика Симского завода А. Исаева Уфимской провинциальной канцелярии содержит некоторые дополнительные подробности. Там указано, что к Симскому заводу повстанцы подошли двумя группами. Одна из них под командованием старшины Сартской волости Уметея Уразембетева шла от д. Абдрахманово (Семибаш), вторая, возглавляемая Салаватом и Юлаем Азналиным, двигалась от д. Шиганаево, отстоявшей от завода в 30 верстах⁴⁴. 23 мая повстанцы уничтожили заводские постройки и жилые дома, а жителей заставили уйти с завода в Кунгурский уезд. В условиях широкого наступления карательных войск Симский завод, как и другие уральские заводы, не мог уже служить опорным пунктом для повстанческих отрядов. Повстанцами были увезены заводские продовольственные запасы, деньги и оружие. И чтобы завод не служил местом для квартировки карательных команд, его и решено было уничтожить⁴⁵.

Последовательно выполняя приказы Пугачева, Салават по мере сил преграждал путь корпусу Михельсона. Можно предположить, что Салават имел указ Военной коллегии о пополнении новыми силами Главного повстанческого войска. На эту мысль наводит показание повстанца Василия Каташева. Еще в январе 1774 г., будучи в Красноуфимске, Василий стал «казаком» и участвовал во всех боях салаватовцев под Красноуфимском и Кунгуром. Затем вместе с этим отрядом он ушел в Башкирию, где служил у «полковника Соловата месяца три». А дальше Каташев упомянул об участии в сражении Пугачевского войска с корпусом генерала И.А. Деколонга под Троицкой крепостью (21 мая). Каташев был и при встрече Пугачева с Салаватом (2 июня), когда Пугачев «взял... полковника Салавата со всею ево толпою и пошли под город Осу».⁴⁶ Вполне вероятно, что В. Каташев попал в Главное войско в составе одного из отрядов, посланных Салаватом к Пугачеву в середине мая 1774 г.

С Симского завода Салават направился к Катав-Ивановскому, но не успел сжечь его. Видимо, здесь он получил приказ идти на помощь Главному войску. После ряда крупных успехов на востоке Оренбургской губернии (захват Магнитной, Карагайской, Петропавловской, Степной, Троицкой крепостей) Пугачев понес большие потери в сражении с войском генерала Деколонга под Троицкой крепостью, а на следующий день в бою с корпусом Михельсона под Кундравинской слободой. Оторвавшись от преследующих его карателей, Пугачев с остатками своего войска пошел через башкирские селения к Златоустовскому, а затем к Саткинскому заводам. Михельсон же метался в поисках Пугачева и Салавата между Симским и Саткинским заводами. Салават то скрывался из виду, то заявлял о себе снова, нанося противнику чувствительные удары. Повстанцы устраивали засады карателям, перехватывали почту, мешали продовольственным и фуражным заготовкам.⁴⁷

В конце мая Салават решил дать новый бой Михельсону. Местом для него он избрал пристань на реке Ай, в 30 верстах от Симского завода. 30 мая туда подошел Михельсон. Повстанцы заранее уничтожили паромы и укрепились на противоположном берегу реки. Михельсон решился сразу переправляться через Ай. На следующий день отыскав брод, он начал переправу под прикрытием сильной оружейной стрельбы. Салаватовцы «наиусильнейшим образом старались мне мешать.., засели все по горам и ущелинам, с коих производили великую стрельбу», — доносил Михельсон Щербатову⁴⁸. В ходе развернувшегося на берегу боя они действовали смело и решительно, но не смогли помешать переправе. В сражении 31 мая принимал участие не весь отряд Салавата (чему очень удивлялся Михельсон: «вместо славленных двух тысяч более не было осьмисот»⁴⁹), его основные силы стояли в ожидании Пугачева. 2 июня Салават привел к предводителю восстания три тысячи всадников. Вопреки утверждениям Салавата, что он будто бы насильно к Пугачеву «на службу взят»⁵⁰, и Пугачев, и атаман Белобородов, и крестьяне Авзяно-Петровского завода Н.С. Арзамасцев и С. Федоров, и башкир Ракай Галеев единодушно свидетельствовали, что Салават добровольно прибыл к Пугачеву.⁵¹ В войске Пугачева к тому времени насчитывалось, по словам Салавата, до 900 человек.⁵² Можно представить себе то удовлетворение, которое испытал Пугачев при виде столь значительного пополнения, как три тысячи конных башкир. В источниках нет точных данных о том, где именно и когда состоялась встреча Пугачева и Салавата Юлаева на башкирской земле. Пугачеву запомнилось, что она произошла в башкирском селе через несколько дней после сражения под Кундравинской слободой (22 мая). Заводские крестьяне Н.С. Арзамасцев и С. Федоров говорили, что это случилось по выходе Пугачева с Саткинского завода к реке Ай. Известно, что Пугачев сжег Саткинский завод 2 июня. Из рапортов Михельсона видно, что в сражении 3 июня у д. Киги вместе участвовали как Пугачев, так и Салават⁵³. Отсюда можно сделать вывод, что встреча произошла скорее всего вечером 2 июня у реки Ай неподалеку от деревни Киги, находившейся в 54 верстах от Саткинского завода.

В составе Главного войска салаватовцам пришлось дважды вступать в бой с корпусом Михельсона. Салавату во время следствия были предъявлены выписки из показаний Белобородова, где говорилось о трех сражениях Пугачева, Салавата и Белобородова против Михельсона, он подтвердил свое участие в двух из них, имея в виду, видимо, сражения, происходившие 3 и 5 июня 1774 г.⁵⁴ Ход этих двух баталий, в самых общих чертах можно проследить по донесениям Михельсона, а также по следственным показаниям повстанцев.

Утром 3 июня повстанцы обрушились на отряд Михельсона, стоявший в 3 верстах от д. Киги. Судя по развитию событий, у Пугачева был заранее обдуманный план действий. Вначале на поле боя появился отряд из 1000 всадников под командованием Салавата, которому удалось отвлечь на себя большую часть вражеской конницы. Против Салавата отрядил свою пехоту Михельсон. Тем временем, остававшиеся в тылу михельсоновский обоз и прикрывавшая его команда были окружены повстанцами, которыми командовал сам Пугачев. Узнав об этом, Михельсон прекратил преследование отходящего Салавата, повернул основные силы корпуса в свой тыл, чтобы спасти обоз. Сражение длилось около трех часов, «происходила великая ружейная и пушечная пальба». Михельсон считал, что у повстанцев было «до 3 тысяч человек, кроме человек до трехсот руских, все башкирцы».⁵⁵ Войско Пугачева отступило, но два дня спустя вновь напало на Михельсона, отошедшего за 15 верст от места первого боя. Пугачевцы переправились через реку Ай, где и устроили засаду, расположившись в ущельях гор. Отсюда они, «выбежав со сторон, всеми своими силами, обще з ... Пугачевым, меня атаковали», — сообщал Михельсон генералу Щербатову.⁵⁶ Бой шел «немалое время», но повстанцам не удалось взять верх над Михельсоном.⁵⁷ Пугачев, вопреки донесениям Михельсона, говорил на допросе, что в ходе этих сражений «не мог... сломить» Михельсона, но и последний «так же его не разбил», и они «разошлись».⁵⁸ А Михельсон по-прежнему докладывал Щербатову, что разбил повстанцев и передавал вымышленные сведения о ранении Салавата Юлаева.⁵⁹

В ходе боев в мае и июне 1774 г. Михельсону не удалось одолеть повстанцев. Пугачевцы не давали ему отдыха: 7 крупных боев за один месяц, в пяти из них участвовали салаватовцы. В рапорте Щербатову от 8 июня Михельсон вынужден был признать, что восстание в восточной Башкирии не подавлено, а Пугачев и Салават ушли от него. «В разсуждении великих зборищ бунтующих башкир» и значительной «убыли» в силах он обратился с просьбой о присылке подкреплений и со своим изрядно потрепанным «деташаментом» повернул к Уфе.⁶⁰

Вечером 5 июня Пугачев, удовлетворенный исходом боя и тем, что войско не понесло больших потерь, пожаловал группу верных ему предводителей башкир-повстанцев военными и гражданскими чинами. Это было выражением признательности вождя Крестьянской войны башкирскому народу, с самого начала выступления поставлявшего в ряды восставших своих лучших джигитов и не раз после крупных поражений (под Татищевой крепостью, Сакмарским городком, Троицкой крепостью и Кундравинской слободой) способствовавшего возрождению Главного войска. Люди, различные по своему социальному и национальному происхождению, отмечали преданность башкир народному движению. Ясачный татарин Исхак Ахметев на допросе в Казанской секретной комиссии говорил, что в мае и июне 1774 г. пугачевцы «ездили в разные башкирские деревни; и в тех деревнях ... Пугачев принимаем был башкирцами за истиннаго государя, и сколько он ни требовал людей и лошадей, — все оное было ему давано вскорости»⁶¹. Повстанцы из освобожденных в Илецкой защите каторжан М. Андреев и Ф. Мартынов, говоря о событиях того времени, подчеркивали, что Пугачев «шел. Башкирью и чрез заводы, где ему лучшее пристанище и надежда на башкирцов, которые всегда ему верны»⁶². Михельсон был поражен, увидев в сражении 3 июня возрожденное Пугачевское войско, которое как казалось ему, две недели назад, в бою под Кундравинской слободой, было наголову разгромлено: «Сколь неожидаемо мне было, чтоб Пугачев вновь получил время собраться, ... и, усилившись с разных мест башкирами, ... и делаться мне опасным»⁶³.

Сохранилось несколько свидетельств, подтверждающих факт награждения башкир чинами. Это показания повстанческих полковников А.П. Перфильева, П.А. Пустобаева и Канзафара Усаева, сотника аюкинских калмыков Мурзабая Кашкина и башкирского сотника Катайской вол. Исергана Илкыбаева⁶⁴. С 5—6 июня в повстанческих документах стали именоваться бригадирами или главными полковниками Салават Юлаев и Канзафар Усаев⁶⁵. И, наконец, имеется именной указ Е.И. Пугачева от 5 июня 1774 г. башкирскому старшине Дуванской вол. Сибирской дороги Медету Миндиарову о производстве его в чин полковника.⁶⁶ Салават на допросе в Уфе, не уточняя времени и места события, сказал: «...от него, Пугачева, велено было мне править должность брегадира»⁶⁷. Юлая Азналина Пугачев, по собственному признанию Юлая, «для лутчего в народе разбирательства и учредил... над всеми в нашей стороне обитающими главным атаманом».⁶⁸ Так была отмечена Пугачевым деятельность Салавата Юлаева и его отца. А деятельность эта определялась не только ратными делами.

Документы следствия и суда над Салаватом и ряд источников иного происхождения говорят о том, что Салават держал под контролем крупный очаг повстанческого движения, сложившийся в северной и северо-восточной частях Башкирии. Опираясь на своих помощников, он решал разнообразные вопросы как военного, так и гражданского характера. Ряд документов, попавших в руки московских и уфимских следователей, сообщали о том, что Салават посылал отряды на помощь казакам Елдякской крепости и отрядам, осаждавшим Бирск.⁶⁹ Интересны в этом отношении показания елдякского казака Абиля Байдашева (И. Иванова) на допросе в Уфимской провинциальной канцелярии.⁷⁰ В конце апреля, — рассказывал Абиль, — атаман елдякских казаков-повстанцев А. Шеметов отправил его к Салавату Юлаеву с жалобой на отстраненного атамана Старкова, требующего от казаков повиновения властям. Салават послал в Елдяк команду из 200 человек под предводительством Бахтияра Канкаева, Абдуллы Токтарова (Тахтарова), Адиля Бигашева⁷¹. Наведя порядок в Елдяке (оштрафовали Старкова на 200 руб. и запретили ему атаманствовать в крепости⁷²) и присоединив к отряду елдякских казаков, направились к Бирску.

Действовавшие в районе Бирска отряды Араслана Рангулова, Буляка Якупова и Аладина Фелякова⁷³ имели постоянную связь со ставкой Салавата, и при наборе людей в свои отряды объявляли, что призывают «на службу государю Петру Федоровичу людей в команду к старшине Салавату Юлаеву».⁷⁴ Тем самым они подчеркивали, что их отряды — являются частью корпуса Салавата Юлаева. По их просьбе к Бирску и было направлено Салаватом подкрепление во главе с опытными командирами. Весть о следовании отряда, посланного Салаватом, быстро разнеслась по Башкирии. И уже народная молва, а за ней и начальники карательных команд говорили о приближении к Бирску и о походе на Уфу самого Салавата Юлаева. Охранявший Бирск и его окрестности секунд-майор О.И. Дуве в первых числах июня сообщал полковнику А.Я. Якубовичу, что башкиры-пугачевцы «в больших силах, под предводительством ... Салаватки, уже в 30 верстах от Бирска, и, по верным известиям, хотят напасть на тот город з двух сторон, почему он в великой опасности настоит, и требует сикурсу»⁷⁵. Сам же Якубович требовал военной помощи для защиты от повстанцев Уфы⁷⁶. Страх перед Салаватом заставил Дуве бежать от Бирска. Утром 4 июня повстанцы ворвались в Бирск и сожгли его.⁷⁷ Слухам о том, что этой операцией предводительствовал Салават верили и в Уфе. Только этим можно объяснить то, что уфимский протопоп И. Неверов 10 июня уведомил Вятскую духовную консисторию, будто «старшина Салаватка, собравшись и перебравшись паки оную реку Бир в верху, в деревне Сатанихе, и подошел к городу Бирску показаннаго 4 числа, зжег весь без остатку...»⁷⁸. Ошибочность подобных утверждений совершенно очевидна ибо 3 и 5 июня Салават участвовал в боях с корпусом Михельсона у реки Ай и, следовательно, не мог в то же время находиться в 250 верстах от того пункта среди повстанцев у Бирска⁷⁹.

В источниках содержатся данные, указывающие на то, что посланцы Салавата контролировали значительные территории на севере Башкирии. Они создали сеть караульных постов, чтобы следить за передвижениями карательных команд и информировали об этом Салавата⁸⁰. Под особым присмотром была Уфимская дорога, связывающая Уфу с Екатеринбургом.⁸¹ Специальный отряд в 300 чел. был послан Адилем Бигашевым к Ангасякскому заводу. Завод был сожжен, в сохранности повстанцы оставили только хлебные магазины⁸². Карательные войска лишились двух крупных селений — потеряли Бирск и Ангасякский завод, которые ранее использовались ими как опорные пункты для наступления на восставших. Сотник повстанческого отряда удмурт Москов Якимов так и заявил на допросе: «селение зажгли за то, что в оном всегда пристают воинские команды»⁸³. Третий большой населенный пункт на севере Башкирии — крепость Елдяк оставался в руках повстанцев. Задание Салавата было выполнено. Успешные действия подчиненных ему отрядов отвлекли на себя внимание карательных команд полковника Якубовича и майора Дуве, оперирующих к северу от Уфы и пытавшихся (правда, без особенного рвения) настичь Пугачева, оказав в этом деле помощь корпусу Михельсона⁸⁴. Отряды соратников Салавата сделали многое, чтобы обезопасить продвижение войска Пугачева через Башкирию в Прикамье.

Содержание некоторых документов позволяет предположить, что в мае — начале июня 1774 г. Салават поддерживал связи и с повстанческими отрядами, действовавшими в Кунгурском уезде. Один из предводителей движения в Осинской волости атаман С.Я. Кузнецов призывал в мае к захвату пригородка Осы, твердо надеясь на помощь со стороны Салавата. Крестьяне Рождественского завода напали на команду унтер-шихмейстра Юговских казенных заводов И. Бахмана, надеясь на обещанную им поддержку многотысячного отряда башкир во главе с Салаватом.⁸⁵

За успешно проведенные боевые операции Салават жаловал своих сподвижников чинами полковников, есаулов, атаманов. Следственные документы называют имена таких отличившихся воинов, как Изибай Акбаев (Енбаев), Абдулла Токтаров, Ракай Галеев, Якуп Тлеумбетев, Семен Шеметов. Мариец д. Бургашево Осинской дороги Изибай Акбаев с декабря 1773 г. участвовал в повстанческом движении, служил в отрядах Бахтияра Канкаева и Абдуллы Токтарова. В июне 1774 г. он охранял дорогу из Уфы в Екатеринбург. Тогда же его воинские заслуги были отмечены бригадиром Салаватом, давшим Изибаю чин полковника.⁸⁶ Объясняя следствию свой «противозаконный» поступок, Салават сказал: «Черемисинина же Изибая Енбаева полковником я наименовал потому, чтоб он только командовал черемисами и их бы другие иноверцы обидить не могли»⁸⁷. Конечно, подобное объяснение нельзя считать исчерпывающим. Чин полковника надо было заслужить. Недаром П.С. Потемкин в своей конфирмации по делу Изибая Акбаева написал: «Известно то довольно, что никогда злодейских прилепленников не называли чиновными, иначе как по изъявлению усердия к бунту...»⁸⁸.

По рекомендации Салавата и Юлая Азналина, Пугачев присвоил чин полковника Абдулле Токтарову.⁸⁹ И хотя Салават утверждал, что он Абдуллу «Пугачеву не одобрял, и потому он полковником произведен не был»⁹⁰, следует предпочесть откровенное признание Абдуллы. Башкира д. Яуново Мурзаларской вол. муллу Якупа Тлеумбетева Салават назначил походным старшиной, башкира Ракая Галеева — есаулом, елдякского казака Семена Шеметова — атаманом.⁹¹

Забота об укреплении повстанческого войска проявлялась не только в назначении командирами людей смелых и преданных восстанию, но и в обучении повстанцев военному делу, поддержании дисциплины в отрядах, преследовании всех случаев дезертирства. В отряде Салавата башкиры, мишары, казаки, русские и нерусские крестьяне становились воинами. Нет ни одного свидетельства о том, как Салават и его боевые товарищи обучали повстанцев, готовили их к боям. Но сохранение боеспособности отрядов Салавата в течение длительного времени является лучшим подтверждением его военных способностей. Из показаний свидетеля обвинения башкира Аблязи Саккулова мы узнаем только, как Салават наказывал людей, изменивших восстанию. В деревню Лак салаватовцы доставили двух перебежчиков, служивших проводниками Михельсона и получивших от него билеты, удостоверявшие их службу, за что оба они и были казнены повстанцами.⁹² Аблязи сказал, что он сам при этом присутствовал. И хотя Салават пытался переложить вину за расправу на И.Н. Белобородова⁹³ (Салават знал, что Белобородов был казнен в сентябре 1774 г.), не исключено, что казнь эта была проведена по личному распоряжению Салавата.

Салават стремился сосредоточить в своих руках вопросы управления освобожденным краем. Видя в лице Салавата представителя новой власти, к нему шли с жалобами на старую администрацию⁹⁴, везли на расправу захваченных в плен ахуна Абдуллу Муслюмов, есаула Имангула Солтанова⁹⁵, служивших генералу И.А. Деколонгу и исетскому воеводе И.Г. Лазареву, сотника Темирбая Исхакова, воевавшего в составе корпуса Михельсона.⁹⁶ Салават требовал, чтобы к нему явился приказчик Ангасякского завода Клепалов, оказывавший, видимо, сопротивление повстанцам.⁹⁷ Следственные документы сообщают и еще об одном факте непримиримой борьбы Салавата с отступниками и предателями. Когда ему стало известно, что сотник Хусеин Аисин, исполнявший старшинскую должность в Шайтан-Кудейской вол. (вместо отца Салавата), отправил к Михельсону конную команду из 20 чел., то для расправы с предателем Салават послал в волость отряд в 150 чел. под командованием Якупа Тлеумбетева.⁹⁸

Среди гражданских дел, рассмотренных Салаватом, было и обращение жителя д. Кигазы Дуванской вол. Абиля Байдашева, поверстанного в казаки Елдякской крепости, насильно крещенного в православие и переименованного в Ивана Иванова. Абиль просил «письменное позволение, чтоб ему жить по-прежнему в уезде, в деревне Кигазе, и содержать веру басурманскую». Салават выдал Абилю просимый документ — билет⁹⁹. В билете, подписанном Салаватом и Юлаем Азналиным, разрешалось Абилю «жить по-прежнему и службу служить государю Петру Федоровичу»¹⁰⁰. Это решение Салавата характеризует его как человека, относившегося со вниманием к просьбам рядовых повстанцев.

Все эти примеры говорят о том, что Салават Юлаев вырос в авторитетного вожака повстанческого движения в Башкирии. Он установил связи с другими очагами восстания, куда направлял свои предписания и сообщения, посылал отряды опытных командиров. Салават оказывал поддержку Главному войску и отдельным отрядам. Активными партизанскими действиями ему удалось задержать карательный корпус Михельсона в районе Симского-Саткинского заводов, оказав тем самым существенную помощь войску Пугачева. Салават привел к этому войску, понесшему значительный урон в сражениях с карателями, многотысячный конный отряд, он помог Пугачеву обрести новую силу и создать условия для его беспрепятственного движения через Башкирию в Прикамье.

В июне Салават ненадолго покинул Башкирию, приняв участие в походе войска Пугачева. На допросе в Яицкой секретной комиссии Пугачев показал, что после июньских боев с Михельсоном он провел в Башкирии около недели, где набрал «башкирцов тысяч десять и несколько завоцких крестьян, и пошол на Красноуфимскую крепость»¹⁰¹. Предводители башкир-повстанцев и в первую очередь Салават, посылая многотысячные ополчения в Главное войско восставших, не допустили разгрома Пугачева. Командирам карателей не оставалось ничего иного, как попытаться объяснить неудачи в преследовании Пугачева тем, что войска вынуждены были подавлять многочисленные очаги народного сопротивления, возбужденного воззванием Пугачева. Генерал Щербатов писал, что «не только одне те места... занимаютца» огнем войны, где сам Пугачев «присутственен, но и в дальних, повсюду ево ждут и преклонностию к нему наполняются, жертвуя животом и имуществом своим. Сему главное доказательство» то, что Пугачев хотя и сколько бы уже раз «сокрушен не был, но в самое короткое время набирает достаточные силы»¹⁰².

10 июня Пугачевское войско беспрепятственно вступило в Красноуфимск, а оттуда направилось к Кунгуру. Навстречу Пугачеву из Кунгура выступила команда подполковника А.В. Папава. 11 июня под Ачитской крепостью пугачевцы вступили в бой с карателями. Много страниц своих воспоминаний Папав посвятил описанию этого боя. Чтоб подчеркнуть свое воинское мастерство, он намеренно преувеличил силы Пугачева. Папав утверждал, что он будто бы выиграл этот бой и что ему якобы удалось внести «недоуменье и разстройку» в ряды повстанцев и даже преследовать их несколько верст.¹⁰³ Гораздо скромнее осветил ход и исход этого боя тот же Папав в рапорте, посланном 11 июня 1774 г. к генералу Щербатову. Папав писал, что повстанцы, охватив его команду с флангов, открыли сильный пушечный и ружейный огонь и вынудили ее к отступлению, преследуя в течение шести часов на протяжении 20 верст по дороге к Кунгуру¹⁰⁴.

Во многих документах, содержащих сведения о захвате пугачевцами пригородка Осы, говорится о большом вкладе в эту победу авангардных отрядов Белобородова и Салавата. Сам Салават на допросах в Москве и Уфе сказал только, что был при взятии Осы с Пугачевым.¹⁰⁵ События здесь развивались так. «Пред праздником Петра и Павла, — сообщал на допросе в Казани Осинский воевода поручик Ф.Д. Пироговский, — приехав к пригороду Осе ... толпа тысяч до двенадцати башкирцов и руских под предводительством злодейских полковников Белобородова и Салавата Юлаева, отступили все жительство»¹⁰⁶. С 14 по 18 июня находившаяся в Осе команда отбивала атаки повстанцев. 18 июня в Осу вошло подкрепление — команда казанского гарнизона во главе с секунд-майором Ф.В. Скрипицыным и команды, присланные коллежским ассесором М.И. Башмаковым.¹⁰⁷ В тот же день повстанцы подошли к крепости и сожгли пригородное поселение — форштадт. Вскоре к Осе прибыли и основные силы повстанческого войска во главе с Пугачевым. Исчерпав все средства к мирному овладению крепостью (призывы у городовой стены, посылка указов), Пугачев перешел к боевым действиям. 18, 19 и 20 июня одна за другой следовали атаки и сражения у стен крепости. Повстанцы встретили здесь сильное сопротивление неприятеля. Невзирая на летящий со стен град камней, скатываемые бревна и льющийся горячий вар, повстанцы раз за разом приступали к стенам. Большинство башкир, за неимением железных лат, сражались «в латах холщевых, в 30 или 22 рядов сшито холста, пересыпав пеплом».¹⁰⁸ Пугачевцы отбили три пушки. И без того трудное положение Осинского гарнизона усугублялось массовым бегством к повстанцам крестьян, насильно набранных в городовое ополчение. Вскоре у Скрипицына кончился порох и патроны. Командование гарнизона, видя, что возможности сопротивления исчерпаны, решило пойти на капитуляцию и 21 июня сдали Осу Пугачеву. День спустя повстанческое войско переправилось на правый берег Камы и пошло в поход к Казани.

Во время сражений под Осой Салават получил пулевое ранение в ногу. Необходимостью излечения раны объяснял он следователям свой отъезд в Башкирию¹⁰⁹. Возможно, что наряду с этим была и иная причина его возвращения в родной край. Канзафар Усаев вполне определенно заявил на следствии, что его самого, а также Салавата Юлаева, Юлая Азналина и других «своих начальников, таковых же ...полковников» Пугачев отправил из-под Осы в Уфимский уезд с указами для «возмущения спокойно живущих и набирания толп на разныя дороги»¹¹⁰.

Следствие располагало сведениями о том, что Салават, несмотря на ранение, не сразу уехал в глубь Башкирии, а продолжал действовать в примыкающих к ней районах. Известно, в частности, что он отправлял крестьян ряда селений Кунгурского уезда в Пугачевское войско, ушедшее к Казани, и одновременно пополнял ими свой отряд. По свидетельству марийца Бухарметя Булхаирова отряд Салавата в июне месяце появился в с. Касево Сарапульской волости, а после того был и «на разных заводах» Прикамья¹¹¹. Повстанец Байкей Тойкиев показал на следствии, что в том же месяце в д. Урзябаш Уранской волости (на границе с Кунгурским уездом) приезжала команда, производившая набор в «казаки» от имени Салавата Юлаева и Аита Саитова.¹¹² Верными помощниками Салавата были в эти дни старшина башкир деревни Сосновой Уранской волости Осинской дороги Аит Саитов и старшина ясачных татар и марийцев той же дороги Байкей Тойкиев. Их отряды разъезжали по деревням Осинской волости Кунгурского уезда и северо-западных волостей Уфимского уезда, объявляя жителям, что они посланы «от государя Петра Федоровича для набору людей на службу его»¹¹³. 28 июня находившийся в Кунгуре подполковник Папав извещал генерала Щербатова, что около Осы «скопляютца» башкиры, отставшие от войска Пугачева и кунгурские крестьяне, которые, находясь под предводительством Салавата и Белобородова, намереваются идти к Аннинскому, Бизярскому и другим заводам, что ставит под угрозу и сам Кунгур¹¹⁴. Что касается Белобородова, то, как известно, он ушел с Пугачевым к Казани, а сведения о Салавате могли быть достоверными.

В июле 1774 г. Салават ушел из Кунгурского уезда в Башкирию. Как запомнилось Изибаю Акбаеву, в июле Салават проезжал через деревню Субаево, находившуюся в 90 верстах к северу от Уфы.¹¹⁵ Он направлялся на Сибирскую дорогу, где в это время его отец во главе большого отряда осаждал Катав-Ивановский завод¹¹⁶. Известие о том, что Пугачев оставил Салавата в Башкирии тревожило военачальников. Отправляясь в преследование за Пугачевым, подполковник Михельсон проверил все посты, расставленные вдоль реки Белой, и просил находившегося тут полковника Якубовича, чтобы он со своей стороны принял все необходимые меры «к прикрытию Уфы» и для поимки Салавата¹¹⁷. Генерал Деколонг доносил Военной коллегии, что он «наистрожайше подтвердил» подполковникам Ф. Жолобову, Я. Декастро-Лацеродо и майору Д.О. Гагрину, чтобы они, проводя карательные операции, в первую очередь, «обратились ... на истребление» Салавата Юлаева.¹¹⁸

12 июля Главное войско Пугачева захватило Казань (кроме Кремля, где засел местный гарнизон), а 12, 13 и 15 июля под городом вело сражения с корпусом Михельсона. В последнем из этих сражений Пугачев потерпел поражение и с остатками своих сил отошел к Кокшайску, где 16 и 17 июля переправился на правый берег Волги. Этими днями, по принятой периодизации Крестьянской войны, завершается ее второй этап. С уходом из Башкирии Главного войска Пугачева народное движение здесь не угасло. В Башкирии оставался Салават Юлаев, который и взял на себя предводительство повстанческим движением в этом крае.

Примечания

1. Протокол показаний Т.И. Падурова и М.Д. Горшкова на допросе 2 апреля 1774 г. в военно-походной канцелярии генерала П.И. Голицына. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 143, л. 205.

2. Протокол показаний М.Г. Шигаева на допросе 8 мая 1774 г. в Оренбургской секретной комиссии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 506, л. 90 об. — 91.

3. Рапорт коменданта Кизильской крепости П. Демидова от 11 декабря 1773 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1231, л. 366 об.

4. Донесение отставного мишарского старшины Алмекая Алкеева И.А. Рейнсдорпу в ноябре 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 12, л. 173—174. На пути к Уфе, поддавшись на уговоры Алмекая, Алибай Мурзагулов решил изменить Пугачеву, явился в Уфимскую провинциальную канцелярию с повинной и был освобожден. В мае—июне 1774 г., в период нового подъема повстанческого движения, Алибай снова действовал в рядах восставших, а позднее, 17 июля, явился с повинной к генералу П.М. Голицыну.

5. Протокол показаний татарина Исхака Ахметева на допросе 27 июля 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 467, ч. 2, л. 279—280. Позднее Баим Кедряев повстанческой Военной коллегией был назначен судьей Башкирии — Андрущенко А.И. Указ. соч., с. 183.

6. Протокол показаний И.А. Творогова на допросе 27 октября 1774 г. в Яицкой отделенной секретной комиссии. — В кн.: Пугачевщина, т. 2, с. 145.

7. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 290.

8. Крестьянская война.., с. 151.

9. Крестьянская война.., с. 146, 152, 156—157, 160—168, 379—381.

10. Там же, с. 153.

11. ЦГАДА, ф. 6, д. 516, ч. 3, л. 156, 159.

12. Крестьянская война.., с. 127—128, 132, 220.

13. Рапорт Алибая Мурзагулова, Абдусаляма Мамеделина и др. полковнику Н.Н. Кожину не позднее 5 июня 1774 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1239, л. 85.

14. ЦГАДА, ф. 6, д. 592, л. 26, 209, 226, 232, 252, 253, 265, 266 и др. Крестьянская война.., с. 152—153, 156.

15. Прошение Амирхана Абзаева Г.А. Потемкину от июня 1775 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 516, ч. 1, л. 20—21.

16. Прошение Якупа Акбиева в наместническое правление в 1784 г. — ЦГА БАССР, ф. 384, оп. 1, д. 2, л. 162—163; ЦГАДА, ф. 6, д. 516, ч. 3, л. 156.

17. ЦГВИА, ф. 20, д. 1050, л. 1—4.

18. Рапорт Мендея Тупеева и Аблая Смаилова в Уфимскую провинциальную канцелярию от 22 мая 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 592, л. 432—433.

19. Крестьянская война.., с. 127—128.

20. Рапорт Уфимской провинциальной канцелярии И.А. Рейнсдорпу от 19 апреля 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 7, л. 399.

21. Рапорты А.В. Папава генералу А.И. Бибикову от 6 и 8 апреля 1774 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1237, л. 125, 127.

22. Крестьянская война.., с. 302.

23. Там же, с. 318—319, 329.

24. Подробнее о И.Н. Белобородове см.: Мартынов М.Н. Пугачевский атаман Иван Белобородов. Пермь, 1958; Лимонов Ю.А. Иван Наумович Белобородов. — В кн.: Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В.М. Пугачев и пугачевцы. Л., 1974, с. 74—111.

25. Крестьянская война.., с. 329.

26. Там же, с. 303.

27. Рапорты полковника В.Ф. Бибикова генералу А.И. Бибикову от 4 апреля 1774 г. и генералу И.А. Деколонгу от 29 апреля 1774 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1237, л. 133; ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 9, л. 21. Рапорт полковника А.В. Папава А.И. Бибикову от 8 апреля 1774 г. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1237, л. 127.

28. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 188.

29. ЦГВИА, ф. 20, д. 1237, л. 127; д. 1239, л. 55, 185.

30. Пугачевщина, т. 2, с. 329. Отряд И.Н. Белобородова 7 мая прибыл в крепость Магнитную, накануне взятую штурмом Пугачевым.

31. Крестьянская война.., с. 131, 135, 136.

32. Рапорт В.Ф. Бибикова И.А. Деколонгу от 5 мая 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. 9, л. 113.

33. Там же.

34. Рапорт солдата И. Логинова Уфимской провинциальной канцелярии от 8 мая 1774 г. — Там же, д. 592, л. 178.

35. Крестьянская война.., с. 135.

36. Рапорт И.И. Михельсона Ф.Ф. Щербатову от 8 мая 1774 г. — Там же, с. 139—140.

37. ЦГВИА, ф. ВУА, д. 153, л. 270.

38. Рапорт И.И. Михельсона Ф.Ф. Щербатову от 8 мая 1774 г. — В кн.: Крестьянская война.., с. 140.

39. Рапорт И.И. Михельсона Ф.Ф. Щербатову от 13 мая 1774 г. — Там же, с. 146.

40. Крестьянская война.., с. 140, 150.

41. Там же, с. 141.

42. Там же, с. 318.

43. Там же, с. 317. Юлай Азналин определил численность отряда в 1500 чел. В выписке из показаний Ракая Галеева говорится об отряде в 3000 чел. — Там же, с. 311. О реконструкции указов Е.И. Пугачева Салавату Юлаеву и Юлаю Азналину от 2 мая 1774 г. См. в кн.: Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева (источниковедческое исследование), с. 219—220.

44. ЦГАДА, ф. 6, д. 592, л. 435.

45. См. подробнее об этом в § 4 главы II. Я.Б. Твердышев определил убытки от пожара в 162 624 руб. — Кашинцев Д. История металлургии Урала: М.; Л., 1939, т. 1, с. 264—265.

46. Протокол показаний В. Каташева на допросе в августе 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 467. ч. 10, л. 58—59, 65—66.

47. Magazin fur die neue Historie und Geographie. Halle, 1784, № 18, s. 28—33.

48. Крестьянская война.., с. 168.

49. Там же.

50. Там же, с. 302.

51. Допрос Е. Пугачева в Москве в 1774—1775 гг., с. 211; Пугачевщина, т. 2, с. 331; ЦГАДА, ф. 6, д. 467, ч. 8, л. 282; Крестьянская война.., с. 311.

52. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 256. В современном переводе документа, выполненном С.Х. Алишевым, значится 9 тысяч человек. — Советские архивы, 1973, № 5, с. 66—67.

53. Допрос Е. Пугачева в Москве в 1774—1775 гг., с. 211; ЦГАДА, ф, 6, д. 467, ч. 8, л. 282; Крестьянская война.., с. 171—173.

54. Крестьянская война.., с. 305, 318.

55. Там же, с. 171—173. В рапорте С.С. Мясоедову Михельсон писал, что его атаковали до «полчетверты тысячи», т. е. 3500 человек. — ЦГВИА, ф. 20, д. 1239, л. 181.

56. Крестьянская война.., с. 184.

57. Там же, с. 184—185; показание гренадер М. Богадельщикова и Ф. Гусева на допросе в Казанской секретной комиссии. — ЦГАДА, ф. 6, д. 507, ч. 4, л. 341.

58. Допрос Е. Пугачева в Москве в 1774—1775 гг., с. 211—212.

59. Крестьянская война.., с. 184.

60. Там же, с. 185.

61. ЦГАДА, ф. 6, д. 467, ч. 2, л. 280.

62. Пугачевщина, т. 2, с. 206.

63. Крестьянская война.., с. 172, 173.

64. Сподвижники Пугачева свидетельствуют... — Вопросы истории, 1973, № 8, с. 106; ЦГАДА, ф. 6, д. 505, л. 391; Крестьянская война.., с. 221, ЦГВИА, ф. 20, д. 1240, л. 306.

65. Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 68, 69, 71, 256, 325. В русской армии XVIII в чин бригадира был промежуточным между полковником и генерал-майором.

66. Там же, с. 43.

67. Крестьянская война.., с. 319. Текст указа Е.И. Пугачева о производстве Салавата Юлаева в чин бригадира реконструирован в полном объеме в работе Р.В. Овчинникова «Из опыта реконструкции утраченных документов (на примере указов и манифестов Е.И. Пугачева)». — В кн.: Источниковедение отечественной истории: Сб. статей. 1975. М., 1976, с. 245—246. См. также об этом в кн.: Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева (источниковедческое исследование), с. 223—252.

68. Крестьянская война.., с. 317.

69. Там же, с. 305—306, 315—316.

70. Там же, с. 315. Полный текст показаний хранится в ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 27—30.

71. Бахтияр Канкаев, мишар д. Ака Кущинской вол. Уфимского уезда, полковой старшина и полковник в повстанческих отрядах, действовавших в Кунгурском уезде, на севере Башкирии и в Прикамье. — Крестьянская война.., с. 8, 126, 127, 188 и др.; Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 5—8, 320—327, 330—351 и др.; Алишев С. Говорят документы. — Кызыл тан, 1977, 24 марта. На тат. яз.

Абдулла Токтаров, ясачный татарин Осинской дороги; повстанческий полковник. В Крестьянской войне с ноября 1773 г. по октябрь 1774 г. Участвовал в боях под Уфой, в захвате Нагайбака и Бирска. (Протокол его показаний на допросе в октябре 1774 г. в Уфимской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 32—33).

Адил Бигашев, отставной капрал, волостной мулла Сибирской дороги; войсковой предводитель, главный атаман повстанцев. В январе—марте 1774 г. был переводчиком в отряде Салавата Юлаева. — Крестьянская война.., с. 76, 78—82 и др.

72. Рапорт полковника В.И. Могутова И.А. Рейнсдорпу от 21 октября 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1100, д. 11, л. 167—168.

73. Араслан Рангулов, башкирский сотник из д. Кынгазы Осинской дороги; старшина и полковник в повстанческих отрядах, действовавших на севере Башкирии. Буляк Якупов, татарин д. Байки Дуванской вол. Сибирской дороги и Аладин Феляков, башкир Ирехтинской вол. Осинской дороги — предводители повстанческих отрядов, действовавших под Бирском. — Крестьянская война.., с. 160, 162, 180, 252 и др.

74. Там же, с. 306.

75. Там же, с. 174.

76. Там же, с. 174.

77. Там же, с. 183—184.

78. ЦГАДА, ф. 6, д. 507, ч. 2, л. 50.

79. К сожалению, ошибочные известия из переписки военных и гражданских властей о личном участии Салавата в захвате Бирска были восприняты некоторыми историками за достоверные — см.: Салават Юлаев. К 200-летию со дня рождения, с. 23; Очерки по истории Башкирской АССР, т. 1, ч. 1, с. 245; Крестьянская война в России в 1773 —1775 годах. Восстание Пугачева, т. 3, с. 86; Муратов Х.И. Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева. М., 1970, с. 114 и др. В некоторых из этих работ утверждается, будто Салават взял Бирск в середине июня по пути в Осу.

80. Крестьянская война.., с. 306, 316.

81. Там же, с. 253, 306.

82. Там же. с. 253; Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 315.

83. Крестьянская война.., с. 250.

84. Там же, с. 182—184, 193—197, 198—199.

85. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. 3, с. 81—83.

86. Протоколы показаний Абиля Байдашева (И. Иванова) и С. Шеметова на допросах в октябре 1774 г. в Уфимской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 14—18, 27—30; Крестьянская война.., с. 253—254, 306, 317.

87. Крестьянская война.., с. 319.

88. Там же, с. 254.

89. Там же, с. 315—316.

90. Там же, с. 319.

91. Там же, с. 312, 315.

92. Там же, с. 327.

93. Там же, с. 329.

94. Протокол показаний Абиля Байдашева (И. Иванова) на допросе в октябре 1774 г. в Уфимской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 29.

95. Рапорт Абдуллы Муслюмова И.А. Рейнсдорпу от 24 июля 1774 г. — ГАОО, ф. 3, д. 141, л. 132—133.

96. Определение Рейнсдорпа от 31 августа 1776 г. — ГАОО, ф. 3, д. 155, л. 53.

97. Крестьянская война.., с. 315.

98. Донесение Хусеина Аисина в Уфимскую провинциальную канцелярию от 28 мая 1774 г. — ЦГАДА, ф. 6, д. 592, л. 591; Крестьянская война.., с. 312.

99. Протокол показаний Абиля Байдашева (И. Иванова) на допросе в октябре 1774 г. в Уфимской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 349, д. 7248, л. 29 об.

100. Крестьянская война.., с. 315.

101. Следствие и суд над Е.И. Пугачевым. — Вопросы истории, 1966, № 4, с. 120—121.

102. Письмо Ф.Ф. Щербатова сибирскому губернатору Д.И. Чичерину от 29 июля 1774 г. — ЦГАДА ф. 6, д. 627, ч. 7, л. 350 об.

103. Против Пугачева (из записок современника), с. 650—654.

104. ЦГВИА, ф. 20, д. 1239, л. 293.

105. Крестьянская война.., с. 302, 318.

106. ЦГАДА, ф. 6, д. 440, л. 19—20.

107. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии, с. 211—213.

108. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. 3, с. 88.

109. Крестьянская война.., с. 318.

110. Там же, с. 222.

111. Там же, с. 306.

112. Там же, с. 312.

113. Крестьянская война.., с. 306. На допросе в Казанской секретной комиссии Аит Саитов не упомянул имени Салавата. Он сказал, что был в селах Касево и Березовка с отрядом старшины башкир-повстанцев Мяди Мядиярова. Аит всячески подчеркивал, что попал к повстанцам случайно и был среди них недолго. — ЦГАДА, ф. 6, д. 507, ч. 4, л. 435 об. — 437.

Такую же тактику во время следствия избрал и Байкей. Он говорил, что посланцы Салавата и Аита, взяв его будто бы «силою, увезли с собою», и он был в их команде «только одну ночь, бежал в дом свой». — ЦГАДА, ф. 6, д. 507, ч. 5, л. 139.

Однако документы свидетельствуют об этих лицах, как о видных руководителях повстанческого движения на Осинской дороге, сложивших оружие лишь осенью 1774 г. — Документы ставки Е.И. Пугачева.., с. 71, 124, 126, 316, 324, 349, 353.

114. ЦГВИА, ф. 20, д. 1240, л. 466.

115. Крестьянская война.., с. 306.

116. Там же, с. 192—193.

117. Там же, с. 199.

118. ЦГВИА, ф. 20, д. 1233, л. 492.