На восходе сотня Тимофея догнала отряд старого Актая. Еще издали, по дымившимся кострам Тимофей догадался, что киргиз-кайсаки устроили привал. «И правильно, — решил он, — больше полусотни верст пройдено, утро — самое подходящее время для отдыха. И место хорошее Актай выбрал — край глубокого оврага». Тимофей вспомнил, что ему уже доводилось бывать в этих краях.
Навстречу Тимофею шли Актай и Зиянгула.
— Здравствуй, начальник, — протягивая руку, сказал старик. — Отдыхать надо... Будешь останавливаться?
— А вода есть? — спросил Тимофей.
— Воды сколько угодно.
— Лошадей поить надо. Я помню — здесь когда-то был родник?
— Есть родник. Всем воды хватит. И людям и коню. Мои джигиты большой колодец копали, воды сейчас много.
— Скажи, почему ты давеча ушел со своим отрядом вперед?
Актай насупил брови.
— Нехорошо я делал. Совсем нехорошо. Как глупый мальчишка. Поговорил с тобой — не мог оставаться. Не обижайся, начальник, сразу понял — плохо.
— Ну, и надо было остановиться.
— Зачем? Хотел ваших казаков пищей кормить. Надо было раньше приехать. Пожалуйста, в овраге зеленая трава, вода рядом, всем хватит мяса вареного. Быка резали, баранов тоже.
Казаки Тимофея с большим оживлением встретили сообщение о неожиданном пиршестве.
После завтрака, не видя на коне Актая беркута, Тимофей спросил старика:
— Где Карай?
— Гулять отпустил, — ответил старик. — И пищу он себе ищет. Он любит кушать.
— Значит, отправился на охоту? А если ничего не встретит?
— Карай напрасно летать не будет. Он большой охотник. Я тоже ему кушать даю, но он больше любит мясо своей добычи.
Позавтракав, казаки повалились на траву. Заснул и Тимофей. Сон был настолько короткий, что, когда дневальные подали сигнал подъема, Тимофею показалось, будто он вовсе и не спал, а успел лишь смежить веки.
Высоко в небе показалась птица. Медленно перебирая крыльями, словно скользя, все сужая круги, она плавно опускалась вниз. Это был Карай.
Беркута увидел не только Тимофей, его уже заметили все в отряде и с любопытством и восхищением следили за красивым полетом орла.
— Глядите, глядите, — закричал кто-то. — Он чегой-то несет.
Действительно, в могучих когтях Карай держал какой-то предмет.
— Должно, барсука карапчил.
— Лиса. Братцы, лиса!
Казаки весело загомонили, заспорили: что же раздобыл себе на завтрак Карай?
— Карай, Карай, и-гу! — протяжно позвал Актай.
Птица опустилась возле него.
Появление Карая заинтересовало всех. Казаки, торопясь, обгоняя друг друга, бросились к старику и плотным кольцом окружили его. У ног Актая сидел беркут, высоко подняв голову, и не то зло, не то горделиво поглядывал на окружающих. Одна лапа его уходила в траву, а когтями другой он придерживал зайца.
— Гляди-ка, какой ловкий, вот это охотник! — восторженно крикнул кто-то.
— Ребята, так у него, значит, завсегда свежая зайчатина на завтрак.
— Вот обзавестись бы таким, живи — не тужи.
— Братан, ты бы со мной поделился, — заговорил молодой казак и, чуть выдвинувшись вперед, осторожно протянул к орлу руку, как бы собираясь забрать у него добычу. Карай чуть приоткрыл свой громадный клюв, показал кончик красного языка и предостерегающе зашипел.
— Убери руку, — крикнул Кузнецов.
Смельчак попятился назад, и тут же в его адрес посыпались насмешки и остроты.
— Глядите, пичуги забоялся.
— Хороша пичуга, — отбивался тот.
— Все ж не зверь, а птица.
— Его, должно, женка дома часто шугает, так что он уже обученный: как услышит, шипит кто-нибудь, он и дай бог ноги.
Актай, видя, что казакам пришелся по душе орел, скуповато улыбался. А орел воинственно поглядывал, словно приглашая смельчака на единоборство.
— Гляди, Кузьма, он тебе подмаргивает. Надсмехается над тобой.
Казаки хохотали.
Незадачливый Кузьма не знал, как ему быть дальше: отшутиться да уйти или снова двинуться к орлу и доказать всем, что беркут ему не страшен. К сожалению, Кузьма был не из шутников. Он недовольно посмотрел на беркута и, погрозив пальцем, сказал:
— Ты у меня гляди, не больно, а то башки решу.
А беркут, будто поняв слова Кузьмы, снова зашипел, потом, закрыв клюв, негромко, но грозно заклекотал.
Актай хотел сказать, что орел злится и его нельзя больше сердить, но тут произошло непредвиденное: Кузьма метнулся к орлу и хотел схватить зайца, но Карай ринулся навстречу и ударил смельчака крыльями так, что Кузьма свалился на землю.
Все шарахнулись в сторону.
— Карай! — грозно крикнул Актай.
Беркут несколько раз щелкнул клювом над поверженным врагом и отошел к старику.
А Кузьма, сделав несколько мелких шажков на четвереньках, под смех товарищей позорно отступил.
— Вот это боец! — восторженно сказал Кузнецов.
— В обиду себя не даст, — поддержал кто-то десятника.
— Сказать прямо — орел! — не выдержал Василий Торнов.
А Кузнецов добавил:
— Ежели насчет людей говорить, не каждый вот так на свою защиту встанет.
— Бабай, а тебя он слушает? — поинтересовался кто-то.
— Слушает. Я рассказывал вашему начальнику. Мы с орлом кунаки. Обидеть и я его не могу.
— Ну, а махан у него отобрать можешь? Вот этого, скажем, зайца?
— Зачем отбирать? Он мне сам приносит.
— Да не может быть, — удивились казаки.
Актай пожал плечами, словно хотел сказать: «Удивительные вы люди, старый человек сказал правду, а вы не верите».
Он подошел к беркуту, несколько раз ласково окликнул его и, опустив правую руку на голову орла, мягко провел ею по черным блестящим перьям. Беркут и на этот раз раскрыл клюв, опять послышался клекот, но теперь казалось, птица жалуется человеку на своих обидчиков.
Затем беркут зашевелил когтистой лапой, чуть тряхнул ею и, освободившись от зайца, отступил в сторону.
Актай не спеша взял зайца, поднес его к клюву орла, но тот отвернулся, всем своим видом показывая, что он сыт.
— Не хочет, — недовольно пробурчал Кузьма, выглядывая из-за спин товарищей. — Небось успел нажраться.
— Ему тебя на заедку не хватало, — пошутил кто-то.
Эти слова были встречены дружным смехом.
Тимофей был доволен. Появление беркута и происшествие с Кузьмой взбодрило казаков.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |