Необыкновенные приключения и путешествия Салавата

Люди старшего поколения, конечно, помнят великолепный бюст Салавата Юлаева работы Тамары Павловны Нечаевой, стоявший в Уфе на крутом берегу Белой, в саду, носящем имя батыра. Образ воина и поэта, воплощенный в бронзе, казалось, навсегда обрел свое место.

Открытый в 1952 г., он очень полюбился уфимцам и гостям города. К Салавату приносили цветы, здесь торжественно принимали в пионеры, проходили концерты. В уютном тогда саду любили отдыхать. Люди пожилого возраста, не торопясь, гуляли по тенистым аллеям или сидели на скамейках, вместе с Салаватом любуясь великолепным видом Агидели, молодежь могла потанцевать, поиграть в волейбол, шахматы, дети покататься на карусели, была и эстрада. Проблем с питанием здесь тоже не было: уютное кафе с большой террасой, киоски с водой, мороженым. Ну, а потом все стало исчезать: снесли кафе, киоски, перестала работать карусель — сад начал терять свое лицо.

В 1969 г. в связи со 100-летием со дня рождения Н.К. Крупской «Сад Салавата» был переименован в «Сад им. Н.К. Крупской». Не знаю, может быть, «отцы города» посчитали, что память Надежды Константиновны не достаточно увековечена в Уфе, где есть улица Крупской и в то время была библиотека им. Н.К. Крупской.

Вероятно, ответственные лица сочли нелогичным присутствие Салавата в саду, лишенном его имени, и бюст был перевезен в сад им. Луначарского (ныне сад им. С.Т. Аксакова), а чтобы и здесь не было противоречий Луначарский — Салават, для народного героя нашли «уютное» место... под крыльцом старого здания летнего театра, благо там он был надежно укрыт от постороннего взгляда. Здесь его случайно нашел вездесущий Газим Шафиков. И хотя «новые хозяева» уверяли, что это вовсе не тот бюст, а лишь модель, Газим Газизович, решивший все выяснить, разыскал Тамару Павловну Нечаеву и привел ее к поверженному Салавату. Какая мать не узнает своего ребенка! Одного взгляда скульптора было достаточно, чтобы убедиться — это Он. Сейчас не стоит вспоминать, что испытала Тамара Павловна, ибо спустя много времени при встрече с ней, коснувшись этого печального события и видя при этом охватившее ее волнение, я не рискнул подробно расспрашивать и «бередить раны» матери-создательницы.

Что же было дальше. Совершив этот акт вандализма, надругавшись над памятником и памятью народной, организаторы и исполнители этого грязного дела, вероятно, не думали о последствиях. А может быть, готовили еще какую-нибудь подлость. Не знаю. Но в это время на выручку Салавату пришли его земляки.

Жил в Малоязе (районном центре Салаватского района) очень интересный человек — Абузяр Хакимьянович Сайфуллин, страстный приверженец Салавата. Неистовый краевед, он много лет собирал документы и другие материалы, относящиеся к Пугачевскому восстанию, различные экспонаты, читал лекции, организовывал экскурсии и т. д. С его помощью и в значительной степени благодаря его энтузиазму в Малоязе был создан небольшой краеведческий музей, а затем завершено строительство музея Салавата Юлаева. Дважды Сайфуллин побывал в Палдиски — месте гибели батыра. Незадолго перед смертью (Абузяр Хакимьянович скончался в 1996 г.) ему было присвоено звание заслуженного работника культуры РБ.

Он рассказал следующее. «Это было летом 1971 г. Сейчас уже не помню, кто из руководителей нашего района сказал мне, что в Уфе сняли бюст Салавата Юлаева и нигде его не установили. Решили привезти его в район, хотя у нас уже такой бюст был в центре Малояза. (Не мшу не отметить, что бюст Салавата, находящийся в Малоязе, неоднократно «менял прописку». 7 ноября 1952 г., когда он был торжественно открыт на площади около дома культуры, затем «переехал» в парк около дома культуры, после отправился в район профтехучилища — там мы возлагали цветы в день открытия музея Салавата Юлаева в 1991 г., а потом этот бюст установили в вестибюле музея Салавата Юлаева. — В.С.). Наше начальство предварительно договорилось с руководством обкома и Совета Министров Башкирии. Сказали, чтобы я обратился в Министерство культуры. Дали мне грузовую машину, и я поехал. В Уфе пришел к заместителю министра культуры, он позвонил в горисполком и направил меня туда оформлять документы. Я оставил в горисполкоме доверенность, которую получил от отдела культуры исполкома Салаватского райсовета, а от них взял документ на получение бюста со склада сада Луначарского. (Привожу текст этого документа, копия которого находится в Центральном госархиве РБ: «Распоряжение № 225-р. 21.07.71 г. о передаче памятника-бюста Салавата Юлаева из г. Уфы в Салаватский район.

В целях увековечения памяти Салавата Юлаева на его родине передать безвозмездно памятник-бюст С. Юлаева исполкому Салаватского райсовета Башкирской АССР из сада им. Луначарского. Зам. Председателя исполкома Уфимского городского Совета депутатов трудящихся Р. Сайфуллин».

Такой вот «великодушный» жест по принципу «на тебе небоже, что нам не гоже» сделал Уфимский горисполком. — В.С.).

Я приехал в сад, нашел кладовщика, отдал ему документы, расписался в получении. Бюст находился под крыльцом летнего театра. Извлекли мы его оттуда, очистили от грязи и пыли, погрузили в кузов на мягкую подстилку и увезли домой. Приютил Салавата главврач санатория «Янгантау» Р.Ш. Акбашев, спасибо ему».

Обо всем этом в марте 1989 г. я написал статью «Необыкновенные приключения и путешествия Салавата», не подозревая, какие «необычайные приключения» ожидали ее. Желая привлечь большее количество читателей, я отдал статью в «Вечернюю Уфу» — наиболее тиражную газету. Материал благосклонно приняли, быстро набрали, но в последний момент, когда она уже стояла в номере, главный редактор Я.Б. Хусаинов — человек очень осторожный и, к сожалению, очень необязательный, снял ее, мотивируя свое решение тем, что в эти дни отмечалось 70-летие Башкирской АССР и мой материал не вписывался «в юбилейные торжества». Получив на память гранку статьи и обещание вскоре ее напечатать, я прождал полгода, а затем отдал ее в другую русскоязычную газету, где она была принята также с энтузиазмом и обещанием быстрой публикации. Прошло еще полгода... Друзья посоветовали обратиться в республиканскую молодежную газету «Йэшлек», выходящую на башкирском языке и, к сожалению, маленьким тиражом. Через три дня статью опубликовали! Появились первые отклики. Вскоре этот материал вышел в «Известиях Башкирии», а затем состоялись мои выступления по радио и телевидению.

Я стал получать множество писем из Уфы, других городов и районов Башкортостана. Авторы их — люди разных возрастов и профессий, от школьников до пенсионеров, от профессора до слесаря, труженики сельского хозяйства, русские, башкиры, татары, украинцы, чуваши и т. д. Общее для всех без исключения писем — искренность. Чувствуется, что писались они от души, от сердца, как говорят, на одном дыхании. Объединяли их память о прошлом, любовь к народному герою, воину и поэту Салавату Юлаеву. Однако, к моему удивлению и сожалению, многие, особенно молодежь, вообще никогда не слышали ни о «Саде Салавата», ни о памятнике батыру, который был там установлен, а затем снесен. Тем не менее все требовали восстановления памятника на прежнем месте и возвращения саду имени Салавата.

Бюст Салавата в санатории «Янгантау»

Вскоре после радиопередачи мне позвонила жительница Уфы Римма Нуриевна Буранбаева, которая была свидетельницей уничтожения памятника. Вот что она рассказала.

«В молодости мы очень любили гулять в «Саду Салавата», он был очень уютным, домашним. И вот однажды жарким летним днем, это было в 1969 году, мы с подругой Ниной Уразаевой пришли в сад на свою любимую скамейку, рядом с Салаватом. Сидели, разговаривали. Вдруг подъехала телега, в которой было трое мужчин. Они взяли ломы, подошли к памятнику и стали бить по нему, стараясь отделить бюст от постамента. Мы подбежали к ним, я закричала: «Что вы делаете!» Но что значили для этих «исполнителей» две молоденькие девушки. Рядом никого не было, да если бы и были, что бы изменилось. Удары сыпались, но Салават не сдавался, не хотел покидать место, ставшее для него родным. Но сила победила, Салават был сброшен, затем его погрузили на телегу, где лежала солома, и увезли. Сад после этого осиротел, и больше мы туда не ходили».

А ведь, наверное, почти также на телеге, где было немного соломы, 3 октября 1775 г. из Уфы на вечную каторгу в Эстляндию был отправлен Салават Юлаев. Правда, тогда героя сопровождал усиленный конвой, ну а в наше время оказался достаточным «почетный эскорт» из трех мужиков с ломами.

Во многих письмах содержалась просьба, точнее, требование, назвать конкретных людей, которые «подписали приговор» памятнику народного героя и санкционировали переименование «Сада Салавата» в «Сад им. Н.К. Крупской».

К сожалению, точный ответ я дать не мог, хотя и старался это выяснить. Были просмотрены архивные дела того времени Уфимского горисполкома, министерства культуры, Уфимского горкома КПСС и, наконец, Башкирского обкома КПСС, но, увы, никаких документальных подтверждений этой гнусной акции не оказалось. Однако встретились Постановления Совета Министров РСФСР № 1327 от 30 августа 1960 г. и Совета Министров БАССР № 188 от 22 марта 1961 г., в которых говорилось, что «бюст Салавата Юлаева как памятник искусства взят под государственную охрану» (!). Я разговаривал с некоторыми людьми, работавшими в партийных и советских органах в 60-х годах, но и они не могли сказать ничего определенного. Может быть, конечно, где-то и есть соответствующие документы, но найти их я не смог. Поэтому выскажу лишь предположение, что могло быть либо «волевое решение», либо устное распоряжение влиятельного лица или лиц. В то время первым секретарем обкома КПСС был З.Н. Нуриев, первым секретарем Уфимского горкома КПСС — М.З. Шакиров, председателем Уфимского горисполкома — С.С. Воронинский. Могли ли они (или кто-то из них) знать об этом? Или, точнее, могли ли не знать? Можно, конечно, было спросить и у них. Но у меня отсутствовало желание общаться с ними (да и вряд ли захотели бы они встречаться со мной), ибо с «благословления» этих лиц было уничтожено много памятных мест и реликвий Башкирии и Уфы, нанесен невосполнимый урон памяти человеческой. А лишиться памяти — означает лишиться родины. Может ли быть что-нибудь страшнее этого!

Писем от читателей, телезрителей и радиослушателей было так много, что я физически не смог бы ответить на них. Поэтому по радио была сделана специальная передача, в которой я по возможности попытался дать ответы на вопросы и высказал свое мнение о дальнейшей судьбе бюста, совпадающее с мнением многих уфимцев и жителей Башкортостана.

Так почему же все-таки убрали Салавата? Полагаю, что устроители этого грязного дела — высокопоставленные ретивые чиновники — руководствовались следующими мотивами. Раз в парке на Случевской горе в 1900 г. прогуливались Ленин с Крупской и друзьями-революционерами, то нужно это событие обязательно увековечить, а всех «посторонних» типа Салавата удалить со «священного места». А может быть, посчитали, что для Уфы достаточно одного Салавата, имея в виду конную скульптуру работы С.Д. Тавасиева. Но ведь они великолепно «уживались» на одном берегу Агидели. У них разные лица? Ну и что. Один — ярко выраженный воин, другой — воин и поэт, я бы даже сказал лирик. Каждый хорош по-своему. История не сохранила нам облик Салавата, но ведь каждый творческий работник (в данном случае я имею в виду Т.П. Нечаеву и С.Д. Тавасиева) имеет право на домысел и дает своего героя таким, каким он его представляет. Ну а как же в таком случае быть с художниками? Ведь многие рисуют Салавата, и нет ни одного похожего. И бывает, что их работы находятся рядом и «терпят» друг друга очень хорошо. Возможно, конечно, были и какие-то другие причины уничтожения бюста, но мои предположения, думаю, наиболее вероятны.

Естественно, что все разумные люди (себя я «скромно» отношу к ним) требовали, как уже говорилось, восстановления бюста на прежнем месте, причем настаивали сделать это за счет тех, кто санкционировал его уничтожение. Разумеется, за это была и Тамара Павловна Нечаева. По мере сил я старался сдвинуть дело с места: писал письма, статьи, выступал по радио, телевидению и т. д. Все вроде бы соглашались, обещали помочь, но, увы, все оставалось без изменения.

Шли годы. Иногда я справлялся у А.Х. Сайфуллина, как «чувствует» себя Салават, которого он поместил с ведома главврача на складе санатория «Янгантау» «до лучших времен». Абузяр Хакимьянович неизменно отвечал, что Салават по-прежнему «дома» и его никто не беспокоит. В сентябре 1994 г., будучи в Малоязе, я изъявил желание увидеть Салавата. Захватив с собой редактора районной газеты (к сожалению, забыл его фамилию), мы поехали в санаторий. К счастью, склад был открыт, что позволило избежать проволочек, и Сайфуллин уверенно направился в угол, где находился завернутый в мешковину Салават. (Кладовщик, который работал лишь несколько месяцев, вообще не знал, что на складе был бюст). Мы развернули его. За время пребывания на родной земле он нисколько не пострадал и терпеливо ожидал, когда же, наконец, его извлекут на свет божий. Я предложил нанести визит главврачу санатория. Иштимир Шагалеевич Хурамшин, недавно назначенный на эту должность, приветливо принял нас. Он был искренне удивлен, узнав, что двадцать три года Салават «гостит» на складе, и пообещал разобраться.

«Разборка» произошла в 1998 г. Была она очень и очень непростая. Не буду останавливаться на деталях, тем более, что до сих пор мне не все ясно, отмечу лишь наиболее существенные моменты. Случайно я услышал, что в санатории установили бюст Салавата, но он производит какое-то странное впечатление. Позвонил Тамаре Павловне — она не в курсе. Типичная российская безалаберность и бестактность! Очевидно, решили преподнести «сюрприз» автору, «издав» ее творение! Какое счастье, что Тамара Павловна не видела его. Зная ее характер, чуткую, легкоранимую душу, не сомневаюсь, что обширный инфаркт был бы ей обеспечен.

Так что же представлял старо-новоявленный Салават? Видели его, славу Богу, немногие. Я не видел. Точнее, видел только оставшийся постамент — явное недоразумение «архитектуры», на котором, по словам очевидцев, был водружен Салават. Очевидно, устроители решили попутно подготовить его к конкурсу красоты и навели соответствующий макияж, покрасив ему глаза, брови и т. д. К счастью, умные люди у нас все же не перевелись. Один высокопоставленный чиновник, увидев Салавата, изумился: как можно было «дойти до жизни такой»! И что опять-таки типично-удивительно, никто не смог ответить: «Кто же такое мог придумать?» Но все же выход-ответ был найден: «Турки виноваты!» Дело в том, что в это время в санатории работали турецкие рабочие, и вот они такие-сякие и сделали такого Салавата! Ну, а кто давал команду, осуществлял руководство и т. д. — эти сведения «летописи» не сохранили.

Салавата сняли с постамента, помыли, почистили, словом, подготовили к новому переселению. И оно свершилось быстро. Опуская подробности, хотя и были накладки, отмечу, что на сей раз и место было выбрано удачное и, самое главное, к работе, правда на заключительном этапе, догадались привлечь Тамару Павловну. Лето 1998 г. было очень жарким, но она, несмотря на слабое здоровье, целые дни находилась около Салавата, руководя работой. С благодарностью вспоминает она Иштимира Шагалеевича Хурамшина, который создал ей очень хорошие условия для работы и вообще много сделал для установления бюста.

Салават обрел, будем надеяться, постоянное место. Выглядит он действительно очень здорово. Как говорят, все хорошо, что хорошо кончается. И огромное спасибо всем, кто этому содействовал. Но в моей памяти навсегда останется тот Салават, которого я увидел в 1952 г. в саду над Белой и воспринял, как то самое первое, которое никогда не забывается.