...Со временем История оценит влияние царствования (Екатерины II) на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма, под личиной кротости и терпимости, народ угнетенный наместниками, казну расхищенную любовниками; покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия, и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России.
Пушкин.
I
Просвещенный» век Екатерины II был эпохой неслыханного произвола над народными массами; эпохой разорительных войн и необычайного роста налоговых обязательств, падавших на население; эпохой бесчеловечно жестокой эксплуатации крестьянства, городской бедноты и угнетенных национальностей.
Основную массу населения России второй половины XVIII в. составляли крестьяне, а среди разнообразных групп крестьянства — крепостные были самой многочисленной. Крепостные разделялись на оброчных, барщинных и дворовых.
Оброчные крестьяне платили с каждой души мужского пола от 2 до 5, а иногда и до 10 рублей оброка в год. Кроме денежных взносов, крестьяне обязаны были доставлять помещику часть продуктов натурой (муку, птицу, овощи, полотна, дрова, сено и пр.). Они выполняли и другие работы для помещика (строительство, ямская гоньба и др.).
Барщинные крестьяне вместе со своей семьей работали на помещика чаще всего 3—4 дня в неделю, по 14—18 часов в сутки. Но были нередки случаи, когда крестьян заставляли работать в воскресные дни, а иногда ночью. Иные помещики на целый месяц и больше отрывали крестьян от их хозяйства, выдавая им «месячину» (корм на месяц) и заставляя работать на помещичье хозяйство.
Барщинные крестьяне, подобно оброчным, обязаны были доставлять своему господину также часть продуктов натурой.
Помещику было предоставлено неограниченное право над имуществом и личностью крепостных. Крестьянская девушка не могла выйти замуж без согласия господина. Помещик имел право по своему произволу лишить крестьян земли, мог отобрать у них инвентарь и строения, продавать с землей и без земли, оптом и в розницу. При такой продаже часто разлучали отца с сыном, мужа — с женой.
Продажа крестьян особенно большие размеры приняла в царствование «гуманной» Екатерины II.
Крестьянин на пашне. — Гравюра Аткинсона, конец XVIII в.
Крепостные подвергались жестоким телесным наказаниям и всевозможным пыткам. Их били розгами, кнутом, палками, заковывали в цепи. Так, одна барыня высекла сразу 80 женщин за то, что они не набрали ей земляники; один помещик жег углями подошвы дворового, утопившего двух барских щенков.
Глумления и издевательства доходили иногда до того, что, как сообщает Дубровин, «тамбовский помещик Филатов часто впрягал в дрожки вместе с лошадьми женщин. Беременных он заставлял садиться верхом на заводских жеребцов и хохотал, когда лошадь, поднявшись на дыбы, сбрасывала бедную женщину». Общеизвестна свирепая помещица того времени Салтычиха, убившая более 70 человек и подвергавшая диким истязаниям своих крестьян.
Чудовищный указ 1765 г., доведший крепостничество до его крайних пределов, предоставлял помещикам право ссылки крепостных на каторжные работы. При всем этом крестьянам было запрещено подавать жалобы. Дополнительным указом было установлено, что всякие жалобы на помещиков караются ссылкой на каторгу.
Крепостной гнет и помещичья эксплуатация дополнялись государственными повинностями. Крестьяне платили государству подушную подать, отдавали своих сыновей в рекруты и несли дорожные и другие повинности.
Опутанные разными налогами и сборами, закабаленные крепостным рабством, крестьяне влачили жалкое, бесправное и полуголодное существование. «Бедность и рабство — говорит современник — повсюду встречались со мною в образе крестьян. Непаханные поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали рачение. Маленькие крытые соломою хижины из тонкого заборника, дворы, огороженные плетнями, небольшие одоньи хлеба, весьма малое число лошадей и рогатого скота подтверждали, сколь велики недостатки тех бедных тварей, которые богатство и величество целого государства составлять должны».
Не в лучшем состоянии находились в то время дворовые, а также монастырские, посессионные, дворцовые и государственные (казенные) крестьяне.
Монастырские власти широко пользовались правом наказывать крестьян, подвергая их тяжелым истязаниям, «их били батогами, плетьми (иногда до 500 ударов), налагали цепи и оковы, держали в холодных чуланах, мучили голодом».
«На практике... крепостное право, особенно в России, где оно наиболее долго держалось и приняло наиболее грубые формы, оно ничем не отличалось от рабства»1.
II
Особенно в тяжелом положении находились государственные крестьяне, приписанные к казенным и частным уральским и другим заводам.
Крестьяне, приписанные к заводам, отрабатывали здесь государственные подати, вносимые за них владельцами предприятий. Они лишь на некоторое время отпускались для сельскохозяйственных работ. Большая часть трудоспособных членов семьи со своим тяглом должна была два-три раза в год совершать далекие путешествия на заводы, находившиеся часто на расстоянии нескольких сот верст от приписанных к ним деревень.
Время и продолжительность работы приписанных крестьян на заводах не были точно установлены и, как правило, грубо нарушались администрацией. В наказе государственных крестьян Кунгурского уезда, адресованном в законодательную комиссию 1767 г., отмечалось, что крестьяне наряжались на заводские работы как раз в самое горячее для сельского хозяйства время и, не успевая из-за этого ни подготовиться к посеву, ни убрать хлеб, «пришли в вечный недостаток и разорение».
Крестьяне выполняли на заводах самую разнообразную подсобную работу. Они рубили дрова, клали их в кучи и сжигали на уголь; добывали руду и известь и возили ее на заводы; строили плотины, суда и дома; приготовляли деготь, курили смолу; косили сено и исполняли целый ряд других работ за нищенскую плату. Так за рубку сажени дров «мерою в длину 14 аршин, а в вышину — 7» крестьяне получали по 25 коп.; за кладку, дернение, ссыпку, сжигание и разломку 20-саженной кучи — по 3 руб. 40 коп. За 1000 пудов добытой и доставленной на заводы руды — по 5 руб. 70 коп. По положению 1729 г., в летнее время платили мужику с лошадью по 10 коп., а без лошади — по 4 коп.
Заводской крестьянин с лопатой. — Гравюра Аткинсона, конец XVIII в.
Заводчикам было предоставлено право чинить над крестьянами суд и расправу. За «леность» и «ослушание» их наказывали батогами, плетьми и кошками. В челобитной, поданной в правительственную комиссию крестьянами приписанными к Кыштымскому и Каслинскому заводам Демидова, читаем: «...Его, Демидова, приказчики и нарядчики, не знаемо за что, немилостиво били батожьем и кнутьями, многих крестьян смертельно изувечили, от которых побой долговременно, недель по шести и по полугоду, не заростали с червием раны... А за принесенную в обиде жалобу, — писали крестьяне, — дабы и впредь нигде не били челом, приказом приказчиков и нарядчиков, навязав яко татю на шею колодки и водя по дровосекам и шалашам, а в заводе по улицам, по плотинам и по фабрикам, ременными кнутьями немилосердно злодейски мучили, отчего пришли в увечье и в конечное убожество, что многие и домов своих лишились»2.
Далее в челобитной перечислено 12 крестьян, засеченных приказчиками до смерти.
Заводовладельцы и их агенты произвольно увеличивали нормы выработки, обсчитывали крестьян, заставляли их покупать товары по повышенным ценам из заводских лавок, бесцеремонно брали взятки и задерживали на заводах дольше положенного времени.
В.И. Семевский приводит следующие данные о взыскании с заводчиков в казну сумм, при помощи разных уловок недоплаченных крестьянам: «за излишние вершки при кладке дров в сажени... на 10 заводах 11 770 р.; за излишние версты при возке руды, угля и земли, также на 10 заводах — 8142 р.; ...за работу в недозволенные дни было взыскано... на 12 заводах — 5576 р. Всего таким образом было недодано крестьянам — 25 490 р...»
Государственные крестьяне, приписанные к заводам, как паутиной, были опутаны долгами и всевозможными обязательствами. Из временно приписанных они часто фактически превращались в постоянных работников завода, где вынуждены были проводить большую часть времени, оставляя свое хозяйство на руки женщин, детей и нетрудоспособных стариков.
Деревни, приписанные к заводам, выглядели вымершими и разоренными. «В селе Матюшкине, — пишет Лепехин, — приметили мы многие крестьянские хижины без всякого приюту и почти совсем опустошенные; и как мы расспрашивали о причине сего опустошения, в ответ получили: что они ежегодно из своего села должны высылать часть своих поселян в Урал на заводскую работу, и оттого пришли в убожество и разорение...»3.
III
Значительную группу горнозаводского населения Урала, как известно, активно участвовавшего в восстании, составляли, как их тогда называли «работные люди», образовавшиеся из крестьян, прикупленных к заводам, и людей, отданных или прикрепленных к заводам в силу правительственных указов. Были также и рабочие по найму. В группу прикрепленных к заводам входили разночинцы, беглые, солдатские дети, нищие, преступники и т. п. Часть из них была отдана заводчикам за определенную плату и временно, а часть — без всякой платы и навечно.
Значительным источником образования крепостных рабочих Урала явились «безпашпортные» и беглые из центральной России, из армии и тюрем. Заводовладельцы охотно предоставляли приют всякому беглому люду, за что, разумеется, эксплуатировали его немилосердно, тем более, что беглые были лишены какой бы то ни было возможности жаловаться на хозяев.
Кроме купленных, вечноотданных, беспаспортных и беглых, крепостные рабочие пополнялись людьми, закабаленными заводчиками с помощью денежных и продуктовых ссуд. Так, заводовладелец Походяшин для вербовки рабочей силы этим путем организовал целую сеть агентов в разных городах и крупных селах. Эти агенты охотно давали в долг от 10 до 100 рублей, обязывая должников подписками отработать долг. С каждым годом крестьяне все более входили в долги Походяшину. «Кончалось — говорит Чупин — тем, что они попадали в полную безъисходную к нему кабалу: никакого денежного расчета с ними уже не производилось, а только давали им пропитание и одежду...»4.
Ученый Лепехин, побывавший в Заволжьи и на Урале накануне Пугачевского восстания, говоря об эксплуатации, которой подвергались на заводах чуваши, пишет в цитированной нами выше работе: «Безмолвный сей народ, претерпевая иногда притеснения или другим каким несчастием пришед в скудность, берут заимообразно у богачей деньги. Заводчики в таких случаях бывают щедры, и задалживают чуваш иногда до 100 рублей на душу с тем, чтоб они деньги зарабатывали на заводах. Но как отдаленность мест немалым бывает рабочим людям препятствием и проход нередко приводит должников в большую скудость, а заводчикам причиняет лишние заботы в требованиях, чтобы их должников на работы высылали, то в таком случае заводчики оказывают свое великодушие и переводят их в заводские свои дачи, где они всегда завод имеют под руками. Но не знаю могут ли они совершенно заработать свой долг, тем наипаче, что чувашенин или добывая руду, или в дровосеке зарабатываемые деньги почти износит на рукавицах: и так год от году больше наживают долгу».
В число «работных» и «мастеровых людей» входили также вольнонаемные рабочие, многие из которых постепенно превращались в кабальных. Они не были крепостными в юридическом смысле этого слова, но фактически мало отличались от этих последних.
Некоторая часть рабочих, закабаленных заводчиками, не получала за свой труд никакой платы, а работала за продукты и одежду. Но и оплачиваемая часть рабочих за адский труд получала гроши. Рабочий день длился от 10 до 14 часов и больше («от зари до зари») и оценивался в 6—8 копеек. За кубическую сажень вырытой руды рабочие получали 20 коп. На заводах Демидова за ковку железа рабочие получали: мастера по 2 коп., подмастерья по 1¼ коп., работники по ¾ коп. с пуда. При этом работа производилась в ужасных условиях, в душных помещениях и сырых шахтах, с помощью самых примитивных орудий производства (лом, кирка, лопата).
Заработная плата нередко выдавалась с задержкой или испорченными продуктами. К тяжелой работе привлекались женщины и даже дети. За каждый промах рабочего ждало суровое наказание, вплоть до телесного.
«Работные люди» со всей силой испытывали и тяжесть подневольного труда, и крайнюю нужду, и гнет политического бесправия, и произвол заводской администрации.
IV
«Царская Россия была тюрьмой народов. Многочисленные нерусские народности царской России были совершенно бесправны, беспрестанно подвергались всяческим унижениям и оскорблениям. Царское правительство приучало русское население смотреть на коренные народности национальных областей как на низшую расу, называло их официально «инородцами», воспитывало презрение и ненависть к ним»5.
Население края, в котором с такой силой и быстротой распространилась крестьянская война 1773—1775 гг., было чрезвычайно разнообразно по своему национальному составу. В Оренбургской и Казанской губерниях жили башкиры, калмыки, татары, удмурты, чуваши, мордва и марийцы. Все они подвергались страшному гнету и жестокой эксплуатации как со стороны российских помещиков, чиновников и духовенства, так и со стороны местной знати.
У башкир отнимались лучшие земельные участки. Этот циничный грабеж всячески поощрялся царским правительством. Так известный промышленник 2-й половины XVIII в., Твердышев, захвативший в Башкирии в компании с Мясниковым огромные земельные пространства, несмотря на протесты и жалобы населения, не только не был привлечен к ответственности, но был награжден исключением из податного состояния и произведен в чин коллежского асессора.
Башкирские земли, богатые лесами и минеральными рудами, подвергались хищнической эксплуатации. Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России» указывает на книгу Ремезова — «Очерки из жизни дикой Башкирии» — как на «живое описание того, как «колонизаторы» сводили корабельные леса и превращали «очищенные» от «диких» башкир поля в «пшеничные фабрики».
Царские чиновники искусственно создавали судебные тяжбы, бессовестно занимались вымогательствами и злоупотреблениями. Вдохновитель и организатор башкирского восстания 1755 г. Батырша показывал в Тайной канцелярии, что «нападки городских командиров превзошли» всякие меры. «Суда просить народ никакой надежды не имеет... и которое дело можно было в один день окончить, месяц таскали, а которые в месяц окончить, ради взятков — год продолжали... а напившись пьяны людей саблями: рубали... битьями, мучением, взятками и воровством обиды приносили. Во всех сторонах и во всяком месте — говорит Батырша — неизреченные злые обиды происходят. Бедный, народ никакой себе подпоры и надежды не имеет»6
Башкирам запретили брать соль из озер и свободно добывать деготь, а заставили покупать эти продукты по утроенной цене у казны.
От заводчиков, помещиков и чиновников не отставало духовенство.
А. Свечин, находившийся в 1763 г. в Казанской и Нижегородской губерниях для обследования «корабельных лесов» и «разведывания о причине бедности жителей», в своем «экстракте о монашеском и священном чине» нарисовал страшную картину произвола, насилий и глумления царских чиновников и духовенства над угнетенными национальностями Приволжья.
Приписка крестьян к уральским заводам. — Репродукция с картины худ. Савицкого
Священники и настоятели монастырей произвольно раскладывали среди населения разные церковные сборы, не выдавая квитанций в их получении, взыскивая одни и те: же сборы по 3—4 раза; за обучение молитвам они брали от 2 до 5 коп. с души; подвергали штрафам тех, кто не знал молитв наизусть (а таких было большинство); за отправление церковных треб священники требовали по два даже три рубля, что тогда составляло большие деньги. Монахи в своих поборах не отставали от священников. Свечин в упоминавшемся уже нами «экстракте» пишет, что монастыри сбирали «с каждой души свиньями, гусями, утками, яйцами, холстом и протчим запасом». На эти сборы «становилось по раскладке на каждую душу по три и по четыре рубли».
Башкир, а также представителей других национальностей насильственно обращали в христианство. Батырша показывал, что «русские архиреи и попы нападками, лукавством и обманом... из магометанской веры в христианский закон обращают, написывая им (башкирам) прошения, якобы по их просьбе зачислены и к тем просьбам тамги (печати) прикладывать приказывают».
Что же касается не желавших принять православие, то хозяйство их подвергалось беспощадному разгрому, а сами они — телесному наказанию.
«Новокрещенам» правительство предоставляло некоторые экономические льготы, перекладывая налоговые и податные сборы на «иноверцев», которых переселяли на новые места, подвергая их скудное хозяйство полному разорению. Правительство таким образом натравливало одну часть населения на другую.
Мы подробнее остановились на положении башкир. Такому же гнету, таким же унижениям, оскорблениям и притеснениям подвергались и все остальные народности.
Несколько особо следует сказать о русских раскольниках, находивших себе в Заволжье убежище от правительственных гонений. На местах, охваченных крестьянской войной 1773—1775 гг., жило большое количество раскольников. Не случайно поэтому то обстоятельство, что раскольники активно участвовали в восстании, внеся в него, в известной степени, своеобразную религиозную окраску. Известно, что в своих указах и манифестах Пугачев, кроме всего прочего, жаловал население «бородами» (раскольники не брились), «древним крестом и молитвой».
Отставные и поселенные солдаты, рядовые казаки, одно-дворцы и всевозможные ссыльные находились не в лучшем положении, чем крепостные и заводские крестьяне, «работные люди» и угнетенные национальности.
Вся эта тяжелая доля нашла свое яркое отражение в песнях трудовых масс.
Как за барами житье было привольное,
Сладко попито, поедено, похожено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегу потоптано,
Спинушку кнутом по-побито,
Нагишом за плугом спотыкалися,
Допьяна слезами напивалися,
Во солдатушках послужено,
Что в Сибири перебывано,
Кандалами ноги потерты,
До мозолей душа ссажена...
Разнообразное трудящееся население крепостной России нещадно эксплуатировалось дворянской империей. Оно оплачивало своим трудом неслыханную роскошь расточительного и развратного двора Екатерины II, обогащало дворянство и купечество, обиралось чиновничеством и духовенством. Крестьяне платили оброк и подати, работали на барщине, переплачивали купцам (вследствие монополии и откупов) на соли и других продуктах. Руками крепостных крестьян, «работных людей» и угнетенных национальностей создавались богатства страны. На них также падало бремя многочисленных войн, ознаменовавших царствование Екатерины II.
* * *
На все усиливающийся крепостной гнет, на произвол помещиков и чиновников, на неимоверное давление налогового пресса угнетенные массы отвечали побегами с насиженных мест, убийством своих господ, поджогами дворянских гнезд и восстаниями.
Крестьянская война 1773—1775 гг., взрывчатый материал для которой готовился давно, явилась развитием и завершением многочисленных разрозненных волнений и восстаний, происходивших в разных местах крепостной России в течение первого десятилетия царствования Екатерины II.
По признанию Екатерины, она (в первые месяцы своего царствования) «нашла сорок девять тысяч» крестьян, приписанных к заводам, «в явном ослушании и открытом бунте против заводчиков и, следовательно, власти...». Монастырских крестьян и помещичьих — писала она — «почиталось до полтора ста тысяч, кои отложились от послушания и коих всех усмирить надлежало».
Историк М.М. Щербатов сообщал, что «1767 год учинился примечателен в России убиением многого числа господ от их подданных».
По исследованию В.И. Семевского, в 1762 г. в центральных губерниях России волнением было охвачено десять помещичьих вотчин, в 1763 г. — волнения происходили более чем в восьми вотчинах; в 1765 г. — в одной; в 1766 г. — в шести; в 1767—1768 гг. — в десяти и в 1772 г. — в двух имениях. Около 40 вспышек волнений за 10—11 лет!
С 1760 по 1763 г. волновались крестьяне разных уездов Казанской губернии, приписанные к заводам.
Многочисленные и сильные волнения вспыхивали в эти же годы среди крестьян восточных областей, приписанных к заводам. Грандиозный характер приняло волнение приписанных к Шуваловскому и Демидовскому заводам, боровшихся четыре года и усмиренных вооруженной силой.
Не сломлены были, несмотря на жестокие расправы после подавления восстания Батырши, и башкиры.
В начале 1771 г. из России в Джунгарию бежали калмыки (около 33 тысяч кибиток), кочевавшие в низовых степях Астраханской губернии.
В январе 1772 г. вспыхнуло подавленное вооруженной силой восстание рядовых яицких казаков, а в 1773 г. они уже были готовы к новому восстанию.
Первое десятилетие царствования Екатерины II отмечено выступлением ряда самозванцев (Чернышев, Кремнев, Богомолов и др.), неизменно пользовавшихся в той или иной мере поддержкой со стороны народа.
Война с Турцией, начавшаяся в 1768 г., взвалила на плечи трудящихся новое тяжкое бремя. С другой стороны, лучшие силы армии были ею отвлечены на границу. Именно в этот период нашелся вождь, возглавивший восстание.
Различные группы населения, соединившиеся в крестьянской войне, в которой в общей сложности участвовало около. 600 тысяч разнообразного в социальном и национальном отношениях населения — русское крестьянство, башкиры, угнетенные народы Среднего Поволжья, «работные люди» Урала, русские раскольники — все они были объединены и скреплены общей ненавистью к угнетателям.
Именно в сочувствии широких масс крестьянства заключается секрет долгих и замечательных успехов Пугачева.
Примечания
1. Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 367.
2. Семевский В.И., «Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II», т. II, 1901 г., стр. 368—369.
3. Дневные записки путешествия... И. Лепехина, по разным провинциям Российского государства 1768 и 1769 году, СПБ, ч. 1, 1771 г., стр. 120.
4. Сборник статей, касающихся Пермской губернии... Пермь, вып. I, 1882 г., стр. 109.
5. «Краткий курс истории ВКП(б)», изд. ЦК ВКП(б) «Правда», 1938 г., стр 6.
6. Государственный архив, р. VII, д. 1781, л. 873—374. (Госуд. архив феодально-крепостнической эпохи.)
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |