С самого начала восстания нерусские народности были на стороне повстанцев. Калмыки и тюркоязычные казаки были среди тех, с кем Пугачев пошел на Яицкий городок: в составе Яицкого Войска находилось множество татар и калмыков, что отмечалось уже в первом манифесте самозванца. Благодаря торговле, случайным стычкам и капризам степной политики яицкие казаки также контактировали с казахскими ордами, кочевавшими за Яиком.
С 1731 г. кочевые казахи формально находились под русским протекторатом. В условиях распада родового строя их хан — верховный сюзерен конфедерации племен (так называемая Малая Орда) — фактически превратился в племенного монарха, не имевшего власти над равными себе по статусу султанами и вассалами. На фоне ослабления ханской власти, давления джунгар1 на казахов и постоянной нужды кочевников в безопасных пастбищах царские власти постепенно опутывали казахов своими цепями. Многие из приемов, ранее использовавшихся для подчинения казаков, теперь применялись к тюркским кочевникам. Правительство поставляло казахским лидерам хлеб, одаривало их подарками и деньгами. Хан Нурали, например, ежегодно получал 600 руб. — причем 200 руб. из них тайно, дабы не возбуждать ревности у своей элиты, также получавшей денежную помощь. В обмен на это казахские ханы и султаны публично присягали на верность русскому царю и отдавали ему в залог своих сыновей. Оренбургские и яицкие власти скрытно наблюдали за казахами и нередко запрещали им переходить Яик в поисках пастбищ; иногда они поджигали траву вдоль реки, чтобы отогнать кочевников. Более того, они пытались ограничить связи между яицкими казаками, казахами, башкирами, татарами и калмыками, стараясь при всякой возможности столкнуть нерусские племена друг с другом. Так, во время башкирского восстания 1755 г. оренбургский губернатор разрешил казахам грабить и обращать в рабство бежавших к ним башкир, а затем подстрекал последних отомстить за это. Не имея достаточных военных сил на юго-восточной границе и боясь объединения туземцев, царское правительство последовательно осуществляло здесь принцип «разделяй и властвуй»2.
Казахи сопротивлялись этому и восставшие яицкие казаки, искавшие широкой поддержки и зная о проблемах кочевников, рано или поздно должны были выйти на контакт с казахами. Несомненно, что вскоре после начала восстания к ним прибыли пугачевские эмиссары3. Восставшие неоднократно пытались уговорить казахов присоединиться к ним. Со своей стороны, казахские лидеры, особенно хан Нур-Али, воспользовавшись ситуацией, заигрывали и с царскими властями, и с повстанцами.
Но если Нур-Али занимал выжидательную позицию, уверяя губернатора Рейнсдорпа и полковника Симонова в своей верности императрице и одновременно внимательно присматриваясь к самозванцу, то его соперник и троюродный брат султан Дусали не раздумывая послал к восставшим военный отряд во главе со своим сыном султаном Сеид-Али. Однако вскоре Дусали одумался и отказался идти на Яицкий городок. Тем временем коварный Нур-Али обещал помощь повстанцам, если они освободят султана Сеид-Али, чье длительное нахождение в Берде напоминало царскую практику содержания сыновей казахских вождей в качестве заложников. Однако в конце 1773 г. Нурали со своими людьми откочевал в степь4. Разочарованный таким восточным непостоянством, Пугачев в сердцах заявил своему окружению, что не отдаст заложника. Фактически Сеид-Али оставался в Берде до поражения восставших весной 1774 г., после чего сбежал в степь5.
Хотя Пугачеву не удалось заручиться прямой поддержкой ни одного из известных казахских вождей, отдельные казахи пришли к нему на помощь. Несколько казахов вступили в его войско и воевали под Оренбургом; они внесли косвенный вклад в восстание. Отряды казахов, воспользовавшись ситуацией, активизировали свои набеги на Яик. Они грабили всех подряд, доходя до Волги, и даже переправляясь через нее. С мая по август 1774 г. казахи захватили 434 мужчин и женщин и угнали почти 3000 лошадей и свыше 1200 голов крупного рогатого скота. Их шайки опустошали яицкие форпосты и нарушали связи между крепостями6. Хотя казахи действовали самостоятельно, они в любой момент могли присоединиться к самозванцу, а их набеги осложняли ситуацию в Оренбуржье и отвлекали правительственные силы от борьбы с восстанием.
* * *
Более активно в восстании участвовали калмыки. Эти кочевники пришли в волго-яицкие степи из Монголии в начале XVII в. Немало калмыков входило в Яицкое Войско и поэтому разделяло недовольство казаков. Часть этого народа, оставив кочевание и крестившись, поселилась вокруг Ставрополя в Среднем Поволжье, в 333 милях северо-западнее Оренбурга. Известно, что крестившись, ставропольские калмыки были приняты на государственную службу и стали защищать крепости Самарской линии. Там они испытывали те же тяготы, что и казацкие гарнизоны вдоль Яика. За два года до начала пугачевского восстания часть калмыков Нижнего Поволжья неожиданно сбежала через Яик в Китай. Поскольку бунтовавшие яицкие казаки весной 1771 г. отказались их преследовать, примерно 100000 калмыкам удалось уйти, а те, кто остался, тяготились своим положением.
Калмыки сразу же поддержали Пугачева, и их уход из Татищевой крепости облегчил взятие им этого стратегически важного пункта. С началом осады Оренбурга самозванец отправил Дмитрия Лысова на Самарскую линию агитировать калмыков. Вскоре к Пугачеву присоединились 300 калмыков во главе со старшиной Федором Дербетовым, назначенным командиром калмыцкого «полка». Несколько сот ставропольских калмыков оказались в Берде после разгрома отрядов генерала Кара и полковника Чернышева. Среди них был и Василий Торнов, уроженец Персии (отсюда его другая фамилия — Персиянинов), позже сражавшийся на Урале. К середине ноября 1773 г. в Берде было уже около 700 калмыков, составлявших одну из самых сильных частей Большого войска Пугачева7.
Калмыки не только сражались под Оренбургом, но и принесли восстание в Ставрополь. Тамошние калмыки перешли к самозванцу, оставив город без защиты. К середине декабря 1773 г. его окрестности были охвачены волнениями: шайки мятежников численностью 200—300 человек ходили по деревням, ведя агитацию и занимаясь грабежами и убийствами. Нападение на Ставрополь могло произойти в любое время8.
Стремясь к территориальному расширению восстания, пугачевская Военная коллегия начала его организацию в Поволжье. Она поручила беглому крепостному атаману Илье Арапову, ответственному за сбор провианта, оружия и людей вокруг Бузулукской крепости, захватить крепости Самарской линии. Не встретив никакого сопротивления, Арапов подошел к Самаре в Рождество 1773 г. Ее комендант, часть гарнизона, дворяне и купцы ночью бежали, а простой народ приветствовал пугачевцев традиционным хлебом-солью, иконами и колокольным звоном. Был отслужен молебен в честь «Петра Федоровича», дан салют в честь победы, открыты бочки с вином и бесплатно роздано пять тонн соли. Арапов забрал 376 местных жителей, но только 103 из них были вооружены. Ему досталось шесть пушек, но не было пороха и казны, которые взял с собой сбежавший комендант. Арапов разослал по селам и деревням агитаторов с копиями манифестов Пугачева и начал готовить нападение на Ставрополь, находившийся в 55 милях отсюда.
Однако 29 декабря 1773 г. Арапов был выбит из Самары царскими войсками, а через девять дней вновь разбит в соседнем Алексеевске. Но даже после этого калмыки продолжили борьбу. 20 января 1774 г. отряд Федора Дербетова внезапно овладел Ставрополем. Калмыки разграбили дома богачей, взяли шесть пушек и захватили коменданта и трех его помощников, которых позже убили. Возвращаясь в Берду, Дербетов столкнулся с отрядом, освободившим от Арапова Самару. В ходе ожесточенного боя калмыки потеряли 5 пушек и 160 человек убитыми и взятыми в плен9. Но потерпев поражение на поле боя, повстанцы разожгли огонь восстания в этих местах и даже в Среднем Поволжье. Их стремительные рейды провоцировали дальнейшие беспорядки.
* * *
Хотя калмыки в отличие от казахов и оказали значительную помощь самозванцу, их было мало и они не влияли на ход восстания. Эта роль выпала башкирам. Еще до похода на Оренбург Пугачев направил к ним из Каргалы два манифеста. Башкирский старшина Кинзя Арсланов сразу же откликнулся на эти призывы, приведя в начале октября к повстанцам 500 человек. Вскоре так стали поступать и другие башкиры. Пугачев назначил Кинзю атаманом башкир, а позже присвоил ему чин «полковника» башкирского «полка».
Кинзе Арсланову было примерно 50 лет, и у него имелся взрослый сын Сюлявчин. Являясь старшиной Бушман-Кипчакской волости, Кинзя был известен в Ногайской дороге — так назывались земли башкир Южного Урала10. Вместе с другими башкирскими вожаками он сопротивлялся захвату и колонизации их угодий, насильственной христианизации башкир, несению гарнизонной службы и навязанной башкирам за двадцать лет до этого обязанностью втридорога покупать у казны соль (фактически, это был скрытый налог). Как и все башкиры, он горел желанием отмстить царским чиновникам, промышленникам и землевладельцам, и вернуть свободу и независимость, которой кочевники обладали до прихода русских. Поэтому Кинзя Арсланов активно поддержал бунтовщиков.
Кинзя умел читать и писать, хорошо владел русским языком, что было особенно важно, ибо Пугачев нуждался в привлечении башкир на свою сторону. С середины октября Кинзя писал письма и направлял агитаторов, призывая народ к восстанию. Так, 17 октября он приказал старшине Аблаю Мурзагулову немедленно прибыть на службу «от земли потерянного царя и великого государя Петра Федоровича». Он заявлял, что великий князь Павел Петрович ведет 72000 донских казаков на помощь своему «отцу», а 11 других башкирских старшин со своими людьми уже присоединились к самозванцу11.
Такого рода призывы, распространявшиеся по всей Башкирии, вдохновили людей, в том числе сына Кинзи — Сюлявчина, на восстание. Агитация вызывала замешательство среди башкир и колебания их лидеров. В результате повстанческой пропаганды к началу ноября 1773 г. царские власти Башкирии не смогли отправить верных башкир против восставших и опасались, как бы здесь не начался настоящий бунт. Всего за один месяц пугачевцы сорвали планы царизма превратить Башкирию в базу для контрнаступления правительственных сил.
Победа восставших в начале ноября 1773 г. над карательной экспедицией генерала Кара стала возможна в основном благодаря отказу башкир помогать царскому отряду. Это означало, что башкиры порвали с Россией и подняли восстание. Старшина Аблай Мурзагулов по призыву Кинзи Арсланова привел к самозванцу большой отряд, в котором находился и Салават Юлаев — сын старшины Юлая Азналина.
К 15 ноября башкир в Берде было уже 5000 человек. Пугачев и Кинзя Арсланов с радостью встречали их, собирали в особые башкирские «полки» и отправляли часть из них на север, чтобы поднять там восстание. Они назначили 21-летнего Салавата Юлаева «полковником» и поручили ему возглавить восстание в Сибирской дороге к северо-востоку от Уфы. В ноябре 1773 г. в Берду пришел мещеряк12 из Ногайской дороги Канзафар Усаев и на месяц стал писцом Кинзи Арсланова. За это, а также за активное участие в боях под Оренбургом он получил чин «полковника» и был отправлен агитировать Уфимский уезд Башкирии. Немало повстанческих командиров были направлены из Берды с аналогичными заданиями. К концу 1773 г. Башкирия превратилась в кипящий котел13.
Присоединение башкир к восстанию значительно увеличило его размах и очистило эти земли от царских чиновников. Башкиры участвовали и в осаде Оренбурга. Надежды на то, что восстание удастся подавить местными силами, больше не было. Требовалась помощь регулярной армии, но для ее переброски нужно было время. А пока самозванец продолжал свое победное шествие.
Однако наличие самостоятельных повстанческих отрядов осложняло их координацию и неизбежно раздробляло движение. К тому же башкиры были носителями антирусских настроений. Это проявлялось во враждебных акциях ко всему без исключения русскому населению, что могло отрицательно сказаться на восстании, оттолкнуть от него русских крестьян и перессорить повстанцев. Поэтому одной из главных задач повстанческой Военной коллегии было устранение конфликтов с башкирами. Дальнейшим шагом по координации и консолидации действий русских и башкирских отрядов стало назначение в конце 1773 г. Чики командующим всеми повстанческими отрядами в регионе. Башкирия превратилась во второй центр восстания.
«Граф Ивашка Чернышев»
В конце ноября 1773 г. отряды башкир и других повстанцев начали осаду Уфы, столицы царской администрации в Башкирии и географического центра башкирского сопротивления России. Находящийся в 225 милях севернее Оренбурга при впадении рек Уфы и Белой, окруженный со всех сторон Уральскими горами, город Уфа был основан русскими в 1586 г. Спустя двести лет он все еще был захолустьем, населенным примерно 5000 торговцев и ремесленников. К 1773 г. укрепления Уфы были в весьма плачевном состоянии. Местный гарнизон состоял из 1100 человек с примерно 40 пушками14. В начале декабря башкиры окружили Уфу, но почти не имея огнестрельного оружия, обратились за помощью к «Петру Федоровичу». Пугачев прислал вместо себя Чику.
Переименованный в «графа Ивана Чернышева» (брата врага яицких казаков Захара Чернышева, сенатора и главы Адмиралтейства, а ранее владельца нескольких медных заводов на Урале), Чика оставил воскресенских работных людей и 14 декабря 1773 г. прибыл к Уфе. Участник казацкого бунта 1772 г. и один из первых сподвижников Пугачева, Чика пользовался у яицких казаков и самозванца полным доверием, поэтому Военная коллегия повстанцев разрешила ему издавать указы с собственной печатью, присваивать воинские звания, награждать, организовывать борьбу и отправлять правосудие. Штаб-квартира Чики в селе Чесноковка, традиционном месте собраний башкир в нескольких милях от Уфы, стала, в сущности, второй Бердой, откуда «граф» руководил всем северным фронтом восстания.
Чике в основном удалось сплотить повстанцев, пресечь разбои, обуздать бесчинства башкир и расширить территорию восстания. Если в середине декабря 1773 г. у него было 4000 человек, то к началу 1774 г. — уже почти 12000. В Чесноковку стекались башкиры и мещеряки, татары, удмурты и чуваши15, помещичьи крепостные, заводские рабочие, солдаты, казаки и даже священнослужители. Они приходили с лошадями, продовольствием и оружием. Вскоре у Чики было уже 25 пушек. Но взять Уфу пугачевцам так и не удалось.
Штурм Уфы Чикой начался в 7 часов утра 23 декабря 1773 г. Восьмичасовой артобстрел, сопровождавшийся неоднократными атаками мятежников, не принес результатов. Пугачевцам пришлось вернуться в Чесноковку и целый месяц готовиться к новому штурму. Все это время они призывали уфимцев сдаться и не позволяли им выходить из города. Из-за сильных холодов и отсутствия дисциплины повстанцы не смогли добиться полной блокады города и несли большие потери от вылазок горожан и огня артиллерии. Но пугачевцы продолжали обстреливать Уфу из пушек, а 10 января разорили ее окрестности.
25 января 1774 г. Чика предпринял новый штурм. Осаждающие установили пушки в 500 ярдах от городских стен. Под личным руководством Чики они по очереди атаковали Уфу с четырех сторон. Однако защитники отразили все атаки и даже подстрелили лошадь под «Иваном Чернышевым». После этого Чика отступил в Чесноковку, решив, по примеру Пугачева под Оренбургом, уморить уфимцев голодом. Блокада продолжалась до февраля и марта 1774 г., когда повстанцам пришлось отбивать контратаки царских войск с северозапада.
Осада Уфы не позволила поднять восстание в других местах. Пугачевцы были плохо вооружены (некоторые вообще не имели никакого оружия) и не владели искусством осады городов, у них не хватало пушек, особенно тяжелых осадных орудий, опытных артиллеристов, пороха и зарядов. Кроме того у обитателей Чесноковки отсутствовало опытное и дисциплинированное ядро наподобие яицких казаков и пленных солдат, составлявших костяк армии при осаде Оренбурга. Под Уфой пугачевцы не смогли ни пресечь вылазки горожан, ни полностью блокировать город. Отсутствие согласованности в действиях туземцев, крестьян, работных людей и казаков не позволило Чике единолично возглавить восстание в Башкирии16. Однако повстанцам все же удалось временно захватить главный промышленный центр Российской империи — Урал.
Окраинная промышленность
В XVIII в. Урал испытал своего рода промышленную революцию, которая в чем-то была повторена в СССР в 1930-е гг. Главным трамплином для нее была железоделательная и медеплавильная металлургия. К 1750 г. Россия фактически стала мировым лидером в производстве и экспорте чугуна и была таковой до самого конца столетия. Вызванный устойчивыми заказами армии и зарубежных потребителей (преимущественно английских), богатыми запасами руды, леса (древесного угля), гидравлической энергии и дешевой рабочей силой, бурный рост производства изменил экономическую географию России. Далекий и отсталый Урал превратился в крупнейший индустриальный регион Европы.
Действительно, из 227 горных заводов, построенных русскими предпринимателями в XVIII в., 149 (примерно две трети) находились в Заволжье, в основном на Урале. После 1750 г. вся медь, выплавленная на частных предприятиях России, была уральского происхождения, а к 1800 г. этот регион производил ⅘ всего российского чугуна. Династии Демидовых и других предпринимателей стали русскими аналогами английских Дерби, поскольку скопили огромное состояние (одновременно получив дворянство) благодаря 54 заводам, принадлежавшим им в XVIII в. Эта промышленная экспансия наложила свой отпечаток на район к северу от Оренбурга.
До 1743 г. на территории будущей Оренбургской губернии, включавшей в себя Южный Урал и частично Западную Сибирь, не было ни одного металлургического предприятия. Но в последующие тридцать лет дворяне и купцы построили здесь примерно 125 заводов, 83 из которых располагались на Урале, причем приблизительно половина из них (38) — в Оренбургской губернии. Почти треть металлургических предприятий Южного Урала была основана симбирскими купцами Иваном Твердышевым и его зятем Иваном Мясниковым. Их дуэт приносил фантастическую прибыль.
Начинавшие в качестве поставщиков водки, селитры и провизии казне, к 1744 г. Твердышев и Мясников сколотили капитал, позволивший им приобрести заброшенный Воскресенский медеплавильный завод северо-восточнее Оренбурга. Они сразу же перенесли его на новое место, тем самым заложив основы будущей промышленной империи. За четверть века Твердышев и Мясников построили 10 металлургических заводов — 5 медеплавильных и 5 железоделательных. Их 11 металлургических предприятий — в 1768 г. они приобрели у разорившихся дворян еще 6 медеплавильных заводов — производили 23% всей выплавленной в 1769—1772 гг. в России меди и обеспечивали работой почти 10000 человек.
Ежегодная прибыль Твердышева и Мясникова от заводов Оренбургской губернии составляла 225—433%. К ним благоволила местная власть, а в 1758 г. они получили наследственное дворянство. В 1767 г., путешествуя по Волге, в их роскошном особняке в Симбирске останавливалась императрица Екатерина. В 1784 г. наследникам Твердышева и Мясникова досталось 10 заводов и примерно 8000 крепостных стоимостью почти 2,5 млн рублей17.
Большинство первых металлических заводов Урала были маленькими, но некоторые не уступали своим европейским собратьям. Так, построенные в 1755 г. Верхне-Авзянский и Нижне-Авзянский заводы Евдокима Демидова имели одну большую домну и 13 молотов, производили ежегодно 5400 тонн чугуна и 2900 тонн стали при помощи почти 6300 рабочих и крестьян. По сравнению с чугунолитейными, медеплавильные заводы обычно были меньших размеров. Так, Воскресенский завод Твердышева и Мясникова, крупнейшее предприятие такого рода на Южном Урале, в 1768—1772 гг. в среднем выплавлял 211 тонн меди ежегодно. Основная часть готовой продукции шла на чеканку медных денег. На заводе жили более 3000 крепостных, а вспомогательные работники нанимались отдельно18.
Большинство металлургических предприятий Оренбургской губернии были построены на землях, купленных, арендованных или просто отобранных у башкир, и поэтому как правило защищены крепостными стенами от их нападений. Заводам, потреблявшим много древесного угля, строевого леса, руды и известняка (использовавшегося в качестве флюса), требовались все новые и новые пространства, а их потребность в рабочей силе привела к появлению в этом девственном и малозаселенном регионе новых категорий населения.
После основания Оренбурга население Южного Урала стало быстро расти. Колонизация северного и центрального Урала началась еще при Петре I. Первая официальная перепись населения в 1719 г. выявила в регионе приблизительно 278000 душ мужского пола. Через 50 лет их насчитывалось на севере Урала уже свыше 700000 душ, а общая численность жителей региона превышала 1400000 душ. Как и в других местах, большинство поселенцев были беглыми государственными крестьянами или бывшими крепостными, преимущественно староверами. В ходе экспансии сюда государства местное население было превращено в государственных крестьян, хотя сельское хозяйство было не единственным видом их деятельности. С началом индустриализации этой окраины перечень тягот, которые должны были нести переселенцы, увеличился, что привело к обострению социальной напряженности и вызвало, например, кунгурское восстание 1703 г., когда местному воеводе пришлось попросту бежать из города. Как только к мятежу присоединилась Башкирия, начался обычный для этих мест бунт19.
Крепостные работники составляли основу индустриализации Урала. Источники их происхождения были различными. Беглые крепостные и гулящие люди, каторжники и рекруты должны были отрабатывать подушную подать, или (если они бежали сюда давно) им разрешалось продолжать работать на заводах, став позднее «вечноотданными» без права продажи отдельно от предприятий. Заводчики-дворяне использовали своих или купленных крепостных. До 1762 г. недворянам не разрешалось покупать крепостных для своих заводов кроме как по специальному разрешению, и Петр III ввел новые ограничения на это — такая практика продолжалась, как минимум теоретически, и при Екатерине20. Во всех этих случаях крепостные переселялись и жили при заводах, получая маленькие наделы земли.
Чтобы обеспечить развитие промышленности, правительство заставляло крестьян, живших на государственных землях, несколько месяцев отрабатывать на казенных или партикулярных заводах. Эти «приписные» крестьяне обычно трудились рудокопами, лесорубами, углежогами и извозчиками, а их зарплата уходила на уплату оброка и подушной подати. Заводские деревни находились в нескольких сотнях миль от своих предприятий, что вынуждало крестьян совершать далекие переходы к месту работы. Государственные крестьяне были обязаны по первому требованию предоставлять работников для заводов. Они передавались заводу «на время» — что обычно означало «навсегда».
Последним источником рабочей силы были наемные работники из нерусских народов Волго-Камского бассейна. Юридически они являлись государственными крестьянами, имевшими право выбирать род занятий и место жительства, однако на самом деле становились должниками заводской администрации, которая обычно выдавала большой денежный аванс, нанимая свободных работников на длительное время, иногда на 8—10 лет, и одновременно продавая им в долг по высоким ценам товары в заводском магазине. Расположенные на территории завода поселки свободных работников должны были привязать этих людей к предприятиям. К тому же многие государственные крестьяне уходили на заводы, чтобы избежать армейской службы, ибо по указу 1766 г. заводчики могли откупиться от рекрутчины. Во время русско-турецкой войны 17681774 гг., когда рекрутские наборы происходили ежегодно, люди массами уходили на заводы.
Реестр, составленный властями в 1777 г., сообщает, что из 138 заводов 122 были частными и только 16 — казенными. Всего на них насчитывалось 186035 рабочих, из них 136053 (свыше 70%) были приписными крестьянами, а 49982 — крепостными. Кроме них на заводах трудились и свободные наемные работники, но численность их неизвестна, однако, вероятно, меньше, чем крепостных.
Заводские крепостные работали по много часов в тяжелых условиях за нищенскую плату, женщины и дети трудились наравне с мужчинами. Те, кто постоянно жили при заводах, не успевали заниматься земледелием, а если и занимались, то крохотного участка посевов им явно не хватало. На заводе господствовала система жестоких наказаний — порка, избиения, карцер, кандалы и т. д. Приписные крестьяне должны были по 3—4 месяца в год работать на заводе за мизерную плату. Поскольку в то время цены на хлеб возросли, то крестьяне могли бы больше заработать на его выращивании, чем на заводском труде.
В 1760-е гг. Урал охватили волнения работных людей. Иногда властям приходилось даже вызывать солдат для их подавления. Хотя правительство немного повысило зарплату приписных крестьян и после 1769 г. стало выплачивать компенсацию за переход от дома к месту работы — это мало что изменило. Новые налоги, введенные в ходе русско-турецкой войны, наряду с ростом цен на хлеб еще больше ухудшили положение рабочих. Поэтому манифесты Пугачева, обещавшие всем свободу, были восторженно приняты на заводах Урала21.
Соль, водка и свобода
Начав осаду Оренбурга, Пугачев призвал соседние заводы присылать ему пушки, боеприпасы, провиант и людей. 4 октября 1773 г. царские власти приказали Воскресенскому и Верхоторскому заводам, расположенным в 7 милях друг от друга и в 114 милях на северо-восток от Оренбурга, прекратить работу и занять оборону. Тем временем находившиеся гораздо ближе к Оренбургу рабочие Каргалинских рудников, снабжавших сырьем Воскресенский завод, присоединились к повстанцам. Имея на руках «указ» самозванца, они 12 октября пришли на завод. Работники предприятия немедленно заявили о своей готовности служить «Петру III». Они помогли пугачевцам арестовать заводских приказчиков, причем одного даже сожгли живьем в его собственном доме, уничтожили все документы — особенно долговые расписки и обязательства — и разграбили свой и соседний Верхоторский заводы. Через три дня восставшие ушли, прихватив с собой 14 пушек, 3000 пуль, свинец, порох, лопаты, другие инструменты, а также серебро заводчиков, медную посуду и 30000 руб. Около 600 мужчин влились в ряды повстанцев. На Каргалинских рудниках пугачевцы взяли 4 пушки, мушкеты и порох, 1000 руб. и 50 голов крупного рогатого скота. Все это на первых порах очень помогло Пугачеву под Оренбургом.
Иногда рабочие приглашали повстанцев к себе, иногда пугачевцы приходили сами. Чика остановил Воскресенский завод к концу октября, после того, как его работники восстали. Иван Грязнов, направлявшийся вдоль р. Белой к Стерлитамакской пристани и Табынску, набирал соратников на Богоявленском и Архангельском заводах Твердышева и Мясникова. В конце октября 1773 г. Вознесенский завод перешел на сторону самозванца, и 1 ноября часть его работников ушла к повстанцам.
17 октября Хлопуша двинулся из Берды в Авзяно-Петровск, ненадолго задержавшись на Преображенском медеплавильном заводе. Пугачевский командир был с радостью встречен в Авзяне, где огласил манифест Пугачева, арестовал приказчиков и забрал с собой 500 человек, 6 пушек и много добычи.
Тем временем восстание распространилось по верховьям Белой в Западную Сибирь. Позже, в декабре 1773 г. чесноковский повстанческий центр послал отряды пугачевцев на восток региона. Из Авзяно-Петровска Хлопуша направил отряд на Белорецкий завод Твердышева, где тамошние работники заявили о признании Петра III и прислали свой отряд. Однако повстанцы не довели до конца меры по привлечению завода на свою сторону, и вскоре властям удалось с помощью солдат из соседней Верхнеяицкой крепости занять Белорецк. В январе 1774 г. отряд башкир и русских после семи недель осады отбил этот завод. К востоку от Уфы Симский, Юрюзань-Ивановский и Катав-Ивановский заводы оказались в руках восставших к середине декабря 1773 г. Через несколько дней восстание перекинулось на Златоустовский и Саткинский заводы; последний целых шесть месяцев являлся повстанческим анклавом.
Все эти заводы снабжали повстанцев оружием, боеприпасами, провизией и людьми. С октября 1773 до января 1774 г. восстание охватило 64 из 129 уральских заводов. Согласно новейшим исследованиям, эти заводы дали пугачевцам 118 пушек и 341 ружей, примерно 170000 руб., почти на 90000 руб. провизии, фуража и домашнего скота. Кроме того, были уничтожены долговые записи и обязательства на сумму свыше 226000 руб. Из 57888 работников этих заводов 6208 ушли к повстанцам, 4287 были убиты или пропали без вести во время восстания. Заводы дали восстанию несколько ярких руководителей. Крестьянин Воскресенского завода Григорий Туманов возглавил Челябинск, а позже был переводчиком в Военной коллегии самозванца. Алексей Дубровский являлся «секретарем» Военной коллегии и написал несколько манифестов Пугачева, Иван Петров помогал Почиталину и Горшкову составлять призывы к уральским рабочим. Кроме того металлургические заводы стали как бы связующим звеном между Бердой, Чесноковкой и другими центрами восстания22.
Пока Чика осаждал Уфу, его отряды действовали повсюду. Салават Юлаев и Канзафар Усаев наносили удары по окрестностям Кунгура. «Перс» Василий Торнов привел повстанцев к Нагайбацкой крепости и позже осадил Мензелинск. Иван Белобородов организовал наступление на Екатеринбург, а Иван Грязнов сражался под Челябинском — административным центром зауральской Исетской провинции.
Кроме этих выдающихся лидеров имелось множество менее знаменитых вожаков. Восставшие двинулись в Прикамье, заняли Осу, Сарапул, Заинск, Воткинский и Ижевский заводы, угрожали Бирску и Мензелинску и вызвали панику в Казани. Беспорядками была охвачена даже сибирская столица Тобольск, где Иван Логинов, направлявшийся в ссылку, разъяснял всем, что Пугачев действительно является царем Петром III23. И хотя ни в одном из названных регионов повстанцам не удалось добиться долговременного успеха, их восстание проникло в ранее спокойные места.
На Урале оно распространялось благодаря местным тюркским народам, главным образом башкирам, но охватило и местных русских крестьян, особенно на уральских заводах. Социальный состав восставших на Урале был разнообразным: к борьбе башкир против русской колонизации прибавилось восстание русского крестьянства против крепостного права. Иногда оба эти движения выступали вместе, ибо у башкир и русских были общие враги, а иногда между ними происходили стычки по вопросам стратегии и отношению к местному населению. Чтобы преодолеть эти трения, Чика и его подчиненные постепенно отстранили башкир от командования отрядами, заменив их своими людьми.
Севернее Уфы башкиры объявляли о «свободе», дарованной «императором», собирали людей, деньги и оружие. В середине декабря 1773 г. Оса, а в начале января 1774 г. Красноуфимск оказались в руках повстанцев. То же самое случилось и со многими селами и заводами вдоль Камы24. Повстанческая пропаганда, несомненно, была весьма успешной, поскольку крестьяне начинали верить в облегчение налогового гнета, отмену рекрутской повинности и резкое снижение цен на соль и водку.
Эти проникновенные призывы, нацеленные против царизма, были вызваны крайне несправедливой фискальной политикой. В 1769 г. доходы от государственной монополии на водку и соль составляли примерно 30% всего бюджета страны. В октябре 1769 г. цена водки выросла на 18%. С 1724 г. прибыль казны от продажи алкоголя и соли выросла соответственно на 550% и 300%, а численность налогоплательщиков увеличилась всего лишь с 5,6 млн душ в 1719 г. до 7,4 млн в 1762 г. Поэтому повышение цены на соль и водку сильно ударило по населению. В 1750—1760-е гг. в связи с Семилетней (1756—1762) и русско-турецкой (1768—1774) войнами в стране резко возросли цены25. Заявив о снижении цен на соль и водку, пугачевцы последовательно выполняли это обещание.
Иногда эмиссары повстанцев призывали крестьян и рабочих расходиться по домам, иногда заставляли работать на «Петра Федоровича». Они уговорили местного священника Данилу Иванова убедить духовенство в истинности «государя» и определить порядок чтения молебнов в его честь26. Локальные действия пугачевцев способствовали распространению восстания по всему Уралу.
Кунгур
Во главе с башкиром Батыркаем Иткиновым восставшие в январе 1774 г. двинулись к Кунгуру — крупному промышленному центру и столице Пермской провинции. В течение трех недель они трижды штурмовали город, но артиллерия защитников и отсутствие у пугачевцев огнестрельного оружия вынудили их снять осаду. Однако восставшие продолжали борьбу. Со своих баз в Осе и Красноуфимске они начали новую кампанию, которую возглавил молодой башкир Салават Юлаев. В те дни Чика отправил из Чесноковки казака Ивана Кузнецова командовать кунгурским фронтом в качестве «главного российского и азиатского войска предводителя» в регионе. Пополнившись отрядом Канзафара Усаева, примерно 3000 восставших к середине января 1774 г. вновь подступили к Кунгуру.
Кузнецов и Салават Юлаев надеялись взять Кунгур без боя. Для этого они направили длинное «увещевание» руководителям города. Датированное 20 января 1774 г., оно уверяло горожан, что повстанцев прислал «наш Всероссийский государь Третий Петр Феодорович», который приказал своим отрядам защитить всех «приклонившихся к полной власти его величества» от всякого «притеснения, раззорения, обид, налог и безповиннаго кровопролития». Горожанам было приказано сдаться и не чинить вреда пугачевским парламентерам. Чтобы рассеять опасения жителей Кунгура относительно возможных бесчинств башкир, Кузнецов пообещал особую защиту православию и сообщил, что не пустит башкирские отряды в город27. Но его призыв остался без ответа, парламентеры были арестованы, и тогда Кузнецов начал штурм.
Назначив Салавата Юлаева командовать инородцами, Кузнецов решил атаковать Кунгур с двух сторон. На рассвете 23 января повстанцы двинулись к городу. Кузнецов подошел к Кунгуру с востока и его преимущественно русские отряды начали обстреливать город из ружей и шести пушек. Чуть позже Салават Юлаев повел башкир в атаку с западной стороны. Повстанцы штурмовали город несколько раз, но всякий раз были отбиты ружейным и артиллерийским огнем. Сражение продолжалось до самого вечера, и когда у нападавших закончились ядра, они продолжили стрелять деревянными палками. Общие потери повстанцев неизвестны, но мы знаем, что Салават Юлаев под стенами Кунгура был тяжело ранен и вернулся в Башкирию. Хотя на следующий день башкиры попытались поджечь город, Кузнецов уже потерял веру в победу и поссорившись с Канзафаром Усаевым, арестовал его и уехал в Чесноковку, чтобы оправдаться перед Чикой.
Прибывшие 24 января в Кунгур из Казани 300 солдат во главе с майором Дмитрием Гагриным нанесли поражение повстанцам. Майоры Гагрин и Попов (исполнявший обязанности коменданта Кунгура), преследуя бежавших из-под стен города повстанцев, 30 января разбили их в селе Орда, а 19 февраля освободили Красноуфимск. За исключением отдельных разрозненных действий, восстание в окрестностях Кунгура к началу весны 1774 г.28 почти полностью прекратилось.
Екатеринбург
В начале 1774 г. одни повстанцы двинулись на Кунгур, а другие направились в Екатеринбург, столицу уральских горных заводов. Здесь восставшими командовал Иван Белобородов, уроженец Кунгурского уезда, мелкий торговец и бывший артиллерист29. Вступив в отряд Канзафара Усаева, Белобородов был направлен в окрестности Екатеринбурга. В январе 1774 г. он двинулся на восток по Московской дороге, взяв без боя Ачитскую, Бисертскую, Кленовскую и Гробовскую крепости. Его соратники заняли Суксинский, Бисертский и Ревдинский заводы. На последнем предприятии они наладили производство сабель, мечей и копий. Через две недели в отряде Белобородова было уже 500 человек и 5 пушек.
Тем временем власти Екатеринбурга были в панике. Доведенные до отчаяния, почти беззащитные и опасавшиеся восстания в самом городе, они послали за помощью и одновременно обдумывали план сдачи. Однако повстанцы упустили время, поскольку, подражая маневру Пугачева, обошедшего Оренбург с севера, двинулись на северо-запад, чтобы увеличить свои силы за счет тамошних заводов. Это было их роковой ошибкой.
18—19 января 1774 г. Белобородов взял Билимбаевский и два Шайтанских завода, где забрал крестьян, оружие, деньги и провизию, а также уничтожил документацию. На некоторое время Шайтанские заводы стали главной базой повстанцев. Находясь здесь, восставшие перерезали дорогу на Екатеринбург и подняли восстания в окрестностях. Они также отразили атаки двух отрядов, высланных против них из Екатеринбурга и только на Уткинском заводе, в 60 милях к северо-западу от Екатеринбурга, встретили серьезное сопротивление. Пугачевцы понесли большие потери и затратили 11 дней (1—11 февраля), чтобы захватить хорошо укрепленный и отчаянно обороняющийся завод. В начале февраля они взяли Каменский завод, расположенный в 60 милях юго-восточнее Екатеринбурга, и атаковали окрестности города.
Белобородов разделил свою армию на три отряда — русский, башкирский и черемисский, а также ввел строгую дисциплину. Его канцелярия состояла из «секретарей» Герасима Степанова и Петра Гусева, и трех копиистов-переводчиков — Сергея Швецова, Максима Негодяева и измаильского татарина Иманова. Белобородов поддерживал прямую связь с Бердой, информируя самозванца о своих действиях. Его эмиссары привезли ему указ о назначении атаманом и подтвердили, что Пугачев есть «настоящий государь».
В середине февраля 1774 г. у Белобородова было уже примерно 4000 человек. Но пока он шел на северо-восток, власти перебросили к Екатеринбургу подкрепление. Секунд-майор Фишер подошел к городу с юго-востока с двумя ротами солдат, а секунд-майор Гагрин, очистив от мятежников окрестности Красноуфимска, повернул к Екатеринбургу с запада. Белобородов, планировавший окружить город, сам попал в окружение.
14 февраля команда Фишера напала на Шайтанский завод, воспользовавшись отсутствием там Белобородова, захватила много пленных и четыре пушки, а также сожгла большую часть завода.
Главная база Белобородова была уничтожена. Через две недели Гагрин нанес поражение одному из соратников Белобородова в Уткинском заводе, а когда атаман повстанцев бросился ему на помощь, то разбил и его. Белобородов отступил в Каслинский завод, где набрал около 1000 человек и 19 пушек, но 13 марта Гагрин выбил его оттуда. Белобородову едва удалось бежать в Уральские горы. Екатеринбург был спасен30.
Челябинск
Неудачи повстанцев под Кунгуром и Екатеринбургом повлияли на ситуацию на Южном Урале и в Зауралье. Известия о самозванце возбуждали население, особенно с появлением башкирских отрядов и после захвата бунтовщиками местных заводов. Военная коллегия в Берде и чесноковский штаб Чики в декабре 1773 г. присвоили атаману Ивану Грязнову чин «полковника» и поручили ему командовать челябинским фронтом.
В конце 1773 г. Грязнов прибыл на Саткинский завод, чтобы готовить наступление на Челябинск. Расположенный менее чем в 100 милях от него, Челябинск был столицей Исетской провинции — плодородной житницы, снабжавшей хлебом почти всю Оренбургскую линию. Взятие его позволило бы повстанцам пополнить запасы провизии, блокировать Оренбург и другие крепости, а также открыть дорогу в Сибирь. Вслед за Бердой и Чесноковкой Челябинск мог стать третьим центром восстания.
Повстанцы заполонили всю Исетскую провинцию. Кыштымский и Каслинский заводы присоединились к восстанию, дав пугачевцам людей и оружие. 5 января 1774 г. «армия» Грязнова без сопротивления подошла к Челябинску. В тот же день казаки, высланные вперед Грязновым, подняли восстание в самом Челябинске. Они арестовали местного воеводу, избили его, и только энергичные действия офицеров артиллерийской команды помешали им захватить город. Однако большинство взбунтовавшихся челябинских казаков сбежали и начали поднимать на восстание соседние села. Поэтому Челябинск был осажден еще до появления Грязнова.
В Исетской провинции Грязнов собрал разношерстную армию, состоявшую примерно из 5000 башкир и русских — казаков, крестьян и заводских рабочих. У них имелось много маленьких пушек. Ободренный волнениями в Челябинске, Грязнов направил защитникам два воззвания. Эти объемистые документы, автором которых, возможно, являлся бывший мастеровой Григорий Туманов, были не столь примитивными, как предыдущие воззвания пугачевцев. Послания Грязнова акцентировали внимание людей на недовольстве населения заводами и призывали не проливать зря крови православных. (Хотя сам Грязнов, возможно, был старовером, в его манифестах это никак не проявлялось). Оба документа датированы 8 января 1774 г. Первый был адресован помощнику воеводы Свербееву, а во втором — «к людям всех разрядов в Челябинск» — говорилось: «Не иное что к вам, приятныя церкве святой сыны, я простираю руку мою к написанию сего: господь наш Иисус Христос желает и произвести соизволяет своим святым промыслом Россию от ига работы, какой же, говорю я вам.
Всему свету известно, сколько во изнурение приведена Россия, от кого ж, — вам самим то небезизвестно. Дворянство обладает крестьянеми, но, хотя в законе Божием и написано, чтоб оне крестьян также содержали, как и детей, но оне не только за работника, но хуже почитали полян своих, с которыми гоняли за зайцами. Компанейщики завели премножество заводов и так крестьян работою удручили, что и в [с]сылках тово никогда не бывало, да и нет. А напротив тово, з женами и детьми малолетными не было ли ко господу слез!
И чрез то, услыша, яко изральтян от ига работы избавляет. Дворянство же премногощедраго отца отечества, великаго государя Петра Феодоровича за то, что он соизволил при вступлении своем на престол о крестьянех указать, чтоб у дворян их не было во владении, но то дворянем нежели ныне, но и тогда не пользовало, а кольми паче ныне изгнали всяким неправедным наведением. И так чрез то принужденным нашолся одиннатцать лет отец наш странствовать, а мы, бедные люди, оставались сиротами. А ныне отца нашего, хотя мы и старание прилагаем возвести, но дворянство и еще вымысел зделало назвать так дерзко бродягою донским казаком Пугачевым, а напротив того, еще наказанным кнутом и клеймы имеющим на лбу и щеках. Но естли б, други и приятныя святые церкви чада, мы были прещедраго отца отечества, великаго государя Петра Феодоровича, не самовидцы, то б и мы веры не прияли, чрез что вас уверяем не сумневатца и верить действительно и верно — государь наш истинно.
Чего ради сие последнее к вам увещание пишу: приидите в чувство и усердно власти его императорскому величеству покоритесь. Нам кровь православных не нужна, да и мы такие же, как и вы точно, православныя веры. За что нам делать междуусобныя брани? А пропади тот, кто государю не желал добра, а себе самому! Следственно, все предприятии вам уже разуметь можно, и естли вы в склонность притти не пожелаете, то уже говорю нескрытно: вверенные мне от его императорскаго величества войска на вас подвигнуть вскоре имею, и тогда уже вам, сами разсудите, можно ли ожидать прощения.
Мой совет: для чего напрасно умирать и претерпевать раззорение всем вам, гражданам? Вы, надеюсь, подумаете, что Чилябинск славной по России город и каменную имеет стену и строение — отстоитца. Не думайте, приятныя: предел от бога положен, его же никто прейти не может. А вам наверное говорю, что стоять — не устоять. Пожалуйте, не пролейте напрасно свою кровь. Орды неверные государю покорились, а мы противотворничаем...»31.
Этот манифест интересен тем, что в нем ярко проявился лейтмотив «странствующего царя» — широко распространенное представление о спасении Петра III в 1762 г., необычный религиозный окрас и трактовка Петра III как антидворянского символа. К тому же в нем упоминается предполагаемое обезображивание Пугачева и напоминается о презрении дворян к своим крепостным — тема, обессмертившая «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Радищева (1790).
Получив от горожан на требование сдаться отказ, повстанцы 8 и 9 января провели артобстрел Челябинска. 10 января они пять часов штурмовали его, но были отбиты. На следующий день Грязнов отступил, чтобы перегруппировать свои силы, и поручил башкирским разъездам присматривать за городом. Командир Сибирской линии генерал Деколонг 13 января сумел пробиться в Челябинск, а затем оказался в том же положении, что и горожане — запертым в городе и неспособным обуздать стремительно ширившееся восстание.
В конце января Грязнов возобновил осаду, и хотя Деколонг разбил повстанцев во время своей вылазки 1 февраля, ему не удалось снять блокаду. Опасаясь своего блокирования в Челябинске, Деколонг решил покинуть город и 8 февраля вместе с большинством жителей тайно двинулся к Шадринску. Повстанцы сразу же заняли Челябинск. Оставив в нем отряд Григория Туманова, Грязнов послал своих людей преследовать Деколонга, а сам ушел с оставшимися соратниками на запад. О его дальнейшей судьбе ничего неизвестно.
Хотя Челябинск два месяца находился в руках восставших, у Туманова не было ни времени, ни сил организовать повстанческое движение вокруг. Тем временем властям удалось подавить восстание в окрестностях Екатеринбурга, затем их отряды двинулись на юго-восток, чтобы соединиться с корпусом генерала Деколонга и другими силами и защитить Исетскую провинцию и западную границу Сибирской губернии.
Многочисленные отряды восставших, действовавшие восточнее Челябинска, из которых наиболее крупный и организованный возглавлялся атаманом Михаилом Ражевым, постепенно были разбиты. Ражев не смог взять укрепленный Далматов монастырь и полностью блокировать Шадринск. В начале марта повстанцы сняли осаду с указанных населенных пунктов и отступили к Уксянской слободе, в 30 милях западнее Шадринска. Там 9 марта их наголову разбил Деколонг, уничтожив примерно 1000 и взяв в плен 158 человек. Через месяц майор Гагрин, победитель Белобородова, атакой с севера освободил Челябинск. Григорий Туманов был разбит и отступил на запад. Хотя незначительные стычки еще продолжались до мая 1774 г., восстание в Зауралье в основном пошло на убыль32.
* * *
Хотя действия повстанцев с декабря 1773 г. по март 1774 г. не привели к падению Оренбурга, они способствовали расширению восстания. Теперь оно охватывало огромную территорию от Кунгура на севере до Оренбурга на юге, от Шадринска на востоке до Волги на западе — примерно 500000 кв. миль (что сравнимо с размерами современных Франции, Испании и Великобритании вместе взятых, или с общей площадью Канзаса, Миссури, Оклахомы и Техаса). Вместо казаков его движущими силами стали теперь башкиры, татары, калмыки, казахи, мещеряки, русские крестьяне и рабочие заводов. Они поставляли «казаков» для повстанческих отрядов. Только главные повстанческие силы вокруг Уфы, Кунгура, Екатеринбурга и Челябинска насчитывали в общей сложности до 30000 человек. А если добавить сюда остальных повстанцев, то число восставших приблизится к 50000. Эти цифры подтверждают, что Пугачев стал лидером массового социального движения.
Примечания
1. Западная ветвь монголов, родственники калмыков.
2. Семенюк Г.И. Политика царизма в Казахстане до начала Крестьянской войны 1773—1775 гг. (царизм и феодальная верхушка казахского общества) // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России: сб. ст. памяти Ивана Ивановича Смирнова. Л., 1967. См. также: Central Asia: A Century of Russian Rule / Ed. Allworth E. New York, 1967. P. 47—49; Басин В.Я. Россия и казахские ханства в XVI—XVIII вв. Алма-Ата, 1971.
3. Снежневский В. К истории пугачевского бунта: в степи у киргиз-кайсаков // Русская старина. 1890. Март. С. 795.
4. Пугачевщина. Т. I. С. 169—170; Казахско-русские отношения в XVIII—XIX веках. Алма-Ата, 1964. С. 14—22; Овчинников Р.В., Слободских Л.Н. Новые документы о Крестьянской войне 1773—1775 гг. в России // Исторический архив. 1956. № 4. С. 131.
5. Пугачевщина. Т. II. С. 108—109, 111. Бекмаханова Н.Е. Легенда о Невидимке: участие казахов Крестьянской войне под руководством Пугачева в 1773—1775 годах. Алма-Ата, 1968. С. 88—92.
6. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. С. 156—166; Чулошников А. Казак-киргизские кочевые орды и пугачевщина // Новый Восток. 1929. Кн. 5. Краткий пересказ статьи Чулошникова и критическую оценку позднейших советских работ см.: The Kazakhs and Pugachev's Revolt // Central Asian Review. 1960. Vol. VIII, no. 3.
7. Восстание. С. 143, 151; Пугачевщина. Т. II. С. 108, 411—412; Т. III. С. 232; Рычков П.И. Указ. соч. Т. II. С. 101—103.
8. Пугачевщина. Т. III. С. 13—15.
9. Там же. Т. I. С. 43—44, 86—88; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. II. С. 264.
10. Башкирия в XVIII в. делилась на четыре «дороги» (по-тюркски это означало налоговые округа): Казанскую, Ногайскую, Сибирскую и Осинскую (другая этимология: Чураков В.С. Ещё раз о происхождении русского административно-территориального термина дорога // Материалы межрегиональной научно-практической конференции «Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и современность». Глазов, 2005. С. 142—143. — Прим. пер.).
11. Пугачевщина. Т. I. С. 143; Восстание. С. 142—143; Усманов А.Н. Кинзя Арсланов — выдающийся сподвижник Пугачева // Исторические записки. М., 1962. Т. 71.
12. Мещеряки (мишари) были группой татар, первоначально живших возле Казани; позже русское правительство переселило их на башкирские земли и обложило различными повинностями.
13. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. С. 133—156.
14. Рычков П.И. Указ. соч. Т. II. С. 193—199; Паллас П.С. Указ. соч. СПб., 1786. Т. II, ч. 1. С. 4—7; Camena d'Almeida P. La colonisation nisse dans les gouvernements d'Oufa et d'Orenbourg // Annales de Geographie. 1899. Vol. VIII, no. 38. Особенно p. 130 (рус. пер.: Камена Д'Альмейда П. Российская колонизация Уфимской и Оренбургской губерний // Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии / Сост. И.В. Кучумов. Уфа, 2010. Особенно с. 69 — Прим. пер.).
15. Удмурты (вотяки) — финноязычный народ, расселившийся вдоль р. Камы, особенно вокруг города Ижевска; чуваши говорят на тюркском языке и населяют территорию вдоль Волги между Нижним Новгородом и Казанью, преимущественно вокруг Чебоксар.
16. Пугачевщина. Т. II. С. 134—136; Овчинников Р.В., Слободских Л.Н. Указ. соч. С. 132; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. С. 206—235.
17. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII века. М., 1962. С. 227—242, 458—464, 500—501; Мартынов М.Н. Воскресенский завод в Крестьянской войне 1773—1775 гг. // Исторические записки. 1967. Т. LXXX. С. 287—288; Пугачевщина. Т. II. С. 268—270; Он же. Пугачевское движение на заводах Южного Урала // Записки научного общества марксистов. 1928. № 2. С. 104. См. также: Portal R. L'Oural au XVIII-e siecle. Paris, 1950 (рус. пер.: Порталь Р. Урал в XVIII веке: очерки социально-экономической истории. Уфа, 2004. — Прим. пер.); Пруссак А.В. Заводы, работавшие на Пугачева // Исторические записки. 1940. Т. VIII.
18. Мартынов М.Н. Пугачевское движение на уральских заводах // Записки научного общества марксистов. 1928. № 1. С. 44; Он же. Воскресенский завод в Крестьянской войне 1773—1775 гг. С. 288.
19. Кабузан В.М. Указ. соч. Табл. 17—18. С. 161, 164. О кунгурском восстании 1703 г. см.: Преображенский А. Очерки колонизации западного Урала в XVII — начале XVIII в. М., 1956. С. 241—275.
20. На практике богатые купцы ухитрялись обходить этот запрет: иногда им официально разрешалось совершить незаконную покупку, иногда они покупали предприятия вместе с крепостными, землей и оборудованием. Демидовы, Твердышев и Мясников получили наследственное дворянство с правом владеть крепостными. К тому же некоторые богатые недворяне приобретали «православное имущество» (крепостных) у поиздержавшихся дворян.
21. Portal R. Op. cit. P. 258—329 (рус. пер.: Порталь Р. Указ. соч. С. 187201. — Прим. пер.); Панкратова А.М. Формирование пролетариата в России. М., 1963. Гл. XII (особенно с. 430); Blum J. Lord and Peasant in Russia from the Ninth to the Nineteenth Century. Princeton, 1961. P. 308—317. См. также рецензию Ольги Крисп (Crisp) на книгу Р. Порталя в: The Slavonic and East European Review. 1951. Vol. XXX, no. 74, и важные замечания в: Zelnik R.E. The Peasant and the Factory // The Peasant in Nineteenth-Century Russia / ed. Vucinich W.S. Stanford, 1968. P. 158—190.
22. Допрос пугачевского атамана А. Хлопуши. С. 165; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. С. 256—291; Мартынов М.Н. Пугачевское движение на заводах Южного Урала. С. 98—100; Ушаков И.Ф. Работные люди Белорецкого завода в Крестьянской войне // История СССР. 1960. № 6. С. 131—133; Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773—1775 гг.: на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. С. 241, 336—337.
23. Пугачевщина. Т. II. С. 97—98.
24. О восстании в Прикамье см.: Мартынов М.Н. Пугачевское движение на заводах Прикамского края // Крепостная Россия: сборник статей. Л., 1930. С. 125—179.
25. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. М., 1966. С. 214—216; Чечулин Н.Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. СПб., 1906. С. 166.
26. Луппов П.Н. Указ. соч. С. 136—138.
27. Пугачевщина. Т. I. С. 76—81.
28. Материалы для истории пугачевского бунта // Пермский сборник. М., 1860. Кн. II. С. 1—22; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. Гл. VII; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. II. С. 203—216.
29. Согласно Э.Дж. Хобсбауму, «из ветеранов, как и из дезертиров, получаются неплохие разбойники» (Hobsbawm E.J. Bandits. London, 1969. P. 27).
30. Пугачевщина. Т. II. С. 325—329; Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. Гл. VI; Гольденберг Л.А., Овчинников Р.В. Горнозаводские карты и планы 70-х годов XVIII века как источник по истории Крестьянской войны под руководством Е.И. Пугачева // Проблемы источниковедения. 1959 — Т. VIII; Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв.: опыт исследования по истории уральской металлургии. М.; Л., 1949. Т. I. С. 387—397.
31. Пугачевщина. Т. I. С. 73—75.
32. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах: восстание Е.И. Пугачева. Т. II. С. 236—256; Мартынов М.Н. Саткинский завод во времена восстания Емельяна Пугачева // Исторические записки. 1956. Т. LVIII; Кондрашенков А.А. Крестьянство Исетской провинции в Крестьянской войне 1773—1775 гг. // Ученые записки Курганского гос. пед. института. 1958. Вып. I. О событиях в Сибири см.: Материалы для истории пугачевского бунта на окраинах бывшей Сибирской губернии. Тобольск, 1890.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |