Е.И. Пугачев на правобережье Волги

Пройдя огромную территорию Урала и Приуралья, значительно пополнившаяся армия Е.И. Пугачева вышла к Казани и 12 июля 1774 года овладела этим крупным торгово-промышленным и военно-административным центром Поволжья. Трудовое население города: ремесленники, дворовые, работные люди, бурлаки — перешло на сторону восставших. Взятие Казани — одна из самых значительных побед народной армии времен крестьянской войны. Правительство было вынуждено сосредоточить в этом районе большие воинские силы, чтобы вытеснить повстанцев из города. 15 июля произошло новое сражение под Казанью. Пугачевцы мужественно отражали атаки регулярных царских войск, наседавших на город со всех сторон. Но силы были неравны, и армия Е.И. Пугачева потерпела крупное поражение. 20-тысячное повстанческое войско понесло большие потери и было рассеяно. Пугачеву удалось сохранить и увести на правобережье Волги своих ближайших советников и ядро повстанческой Военной коллегии — А.А. Овчинникова, А.П. Перфильева, Кинзю Арсланова, Я. Давилина, В. Коновалова, К. Фофанова и других. Среди повстанцев находился секретарь Алексей Дубровский (И.С. Трофимов) и повытчик Герасим Степанов — составители повстанческих воззваний. С небольшим отрядом Пугачев переправился за Волгу, по словам командующего правительственными войсками М. Щербатова, «сверх чаяния всех».

Неудача, постигшая повстанцев под Казанью, не привела к ослаблению крестьянского движения в Поволжье. Напротив, с выходом Е.И. Пугачева на Правобережье в этом районе начинаются бурные события.

Большое войско Пугачева продвигалось в кольце местных восстаний, начинавшихся часто до его прихода. События развивались стремительно. 19 июля 1774 года повстанцы овладели г. Цивильском, 20 июля — г. Курмышом, 23 — 25 июля в их руках оказался г. Алатырь, 27 июля они захватили Саранск, 1 августа — Пензу, 4 августа — Петровск, 6 августа — Саратов, 16 августа одержали свою последнюю крупную победу над правительственными войсками в бою на реке Пролейке, после которого заняли станицу Дубовку — центр волжского казачьего войска. Около месяца продолжались активные действия армии Пугачева на Правобережье. По подсчетам С.И. Тхоржевского, крестьянская война распространилась на территории с 2,5—3-миллионным населением, состоявшим в основном из помещичьих и государственных крестьян.

Известно, что Е.И. Пугачев и его сподвижники с самого начала борьбы обсуждали в своем кругу различные возможности расширения сферы восстания. В этих обсуждениях не исключалась возможность похода на Москву. Более того, имеется немало свидетельств тому, что поход на Москву намечался в перспективе еще в начале войны. Наряду с этим обсуждалось донское направление¹. О том, что, переправившись на правый берег Волги, Пугачев намеревался идти на Дон, указывал повстанческий полковник Аристов, попавший в руки властей 25 июля 1774 года в Нижегородской губернии. Яицкий казак И. Яковлев, оставленный в Курмыше воеводой, показывал на допросе другое — намерение двигаться обратно к Яику². Капрал цивильской штатной команды М. Журавлев в Казанской секретной комиссии сообщал, что у Пугачева были планы, «разделясь на две части, идти одной на Курмыш, а другой к Макарьевской ярмонке»³.

Из противоречивых данных, попадавших в разное время в руки царского правительства, более всего вызывали тревогу слухи о намерении восставших идти на Москву. Уже сам переход отряда Пугачева на правый берег Волги рассматривался как угроза центру страны. Насколько это представлялось реальным, свидетельствуют меры предосторожности, предпринимаемые властями во всех уездах центральной России. В дни, когда Пугачев действовал в Нижегородской губернии, беспокойство в правящих кругах было особенно сильным. Дворянство предпринимало самые решительные, экстренные меры: формировало добровольные полки, изыскивало оружие, укрепляло гарнизоны городов. Серьезность положения дворяне ощутили особенно остро, когда крестьянство Правобережья активно поднялось на борьбу.

В пределы Нижегородской губернии повстанцы под предводительством Е.И. Пугачева вступили 20 июля 1774 года, то есть на третий день после переправы на правый берег Волги. В этот день Пугачев овладел уездным городом Курмышом, хотя по данным, полученным в этот же день губернатором А. Ступишиным, он должен был находиться в селе Малые Яндобы, в 50 верстах от Курмыша⁴.

Через Нижегородскую губернию проходил путь в центр страны, прежде всего к Москве. Поэтому вопрос о том, поддержит ли крестьянство этого района восстание, волновал в одинаковой степени и повстанческий штаб, и самодержавную власть. Пугачев рассчитывал пополнить свои отряды за счет нижегородского крестьянства. Для царизма восстание в примыкающей к центру губернии было особенно опасным, так как грозило походом пугачевского войска в центр страны, а значит, и распространением восстания вширь.

23—25 июля в большинстве уездных канцелярий центра стало известно, что «в городе Нижнем состоит от неприятеля большая опасность». Ожидалось, что из Курмыша Пугачев пойдет на Нижний Новгород⁵. Доношения этого периода — свидетельство паники, которая охватила губернские власти. Дворяне в страхе бежали из своих поместий. Это был критический момент, возникший в ходе восстания.

Однако после Курмыша Пугачев двинулся к Алатырю. Городом Ядрином пытался овладеть один из повстанческих отрядов численностью в 300 человек, но был отражен⁶. С уходом Пугачева к Алатырю и неудачей повстанцев под Ядрином представители местной администрации и дворянство почувствовали себя увереннее, полагая, что угроза центру губернии — Нижнему Новгороду — миновала.

Окрестности г. Балахны на Волге. Акварель. Вторая половина XVIII века

В своей большой работе о восстании Е.И. Пугачева, опубликованной в досоветский период, Н.Ф. Дубровин пишет, что первоначально Е. Пугачев предполагал от Казани идти через Нижний Новгород на Москву, на этом настаивали яицкие казаки. Но отойдя 15 верст от Волги, он остановился для корма лошадей. К нему пришли чувашские крестьяне (человек 15), которые уверили его, что Нижний сильно укреплен и в городе много войск. Это предостережение и известие повстанческих разведчиков о приближении правительственных войск Н.Ф. Дубровин считает причиной того, что Пугачев изменил намерение двигаться на Москву и повернул на юг, решив идти на Дон.

В повороте от Москвы вряд ли решающее значение имели сведения о надежных укреплениях Нижнего. Сам нижегородский губернатор А. Ступишин по-разному высказывался об обороне города: то считал укрепления достаточными, чтобы выстоять, то жаловался на малочисленность гарнизона, оборонявшего город (400 человек), а главное, на его ненадежность. Лишь узнав, что Пугачев повернул на юг, и почувствовав в связи с этим себя в некоторой безопасности, стал утверждать, что Нижний был подготовлен к обороне⁷. В действительности оборона Нижнего была очень ненадежной. Крайне опасными были настроения городских низов. Об этом, надо думать, знал Пугачев от своих разведчиков, проникавших в Нижний Новгород.

Основное значение в его решении имело то обстоятельство, что идти дальше на запад, в центр страны, при наличии в это время плохо организованной повстанческой армии, недостатке оружия и боеприпасов Пугачев считал рискованным, понимая, что в руках правительства были крупные военные силы. По-видимому, Пугачев учитывал и надвигающийся вследствие неурожая голод в центральной России. На юге он рассчитывал на поддержку донских казаков и предполагал сделать Дон базой для дальнейшего расширения восстания и подготовки похода на Москву. Но это решение было принято не сразу, в первые дни на Правобережье чувствовались колебания. Видимо, поэтому повстанцы не сразу направились к Алатырю, а двинулись сначала в сторону Москвы — на Курмыш⁸.

Но несмотря на движение отряда Е.И. Пугачева на юг, сведения, поступавшие правительству Екатерины II, были тревожными, и беспокойство за безопасность столицы продолжало оставаться. В последние дни июля распространился слух, что 22 июля Пугачев захватил Арзамас⁹. 28 июля Московская губернская канцелярия, ссылаясь на известие, полученное от поручика Петра Врасского, сообщала об этом в сенат. В центральных уездах принимали усиленные меры предосторожности: охранялись дороги, снимались переправы через Оку¹⁰. Императрица строго предписывала, «дабы в сем важном случае чего проронено не было»¹¹. Отряды Михельсона и Меллина продолжали преследовать войско Е.И. Пугачева на территории Нижегородской губернии. Однако отсутствие у карателей ясности относительно пути, по которому повстанцы двинутся дальше, позволило Пугачеву пройти Нижегородскую губернию без крупных столкновений с правительственными войсками.

Получив в конце июля 1774 года известие о движении повстанцев к Алатырю, Михельсон предписал Меллину следовать за Пугачевым, заходя с левого фланга. Передовые кавалерийские отряды настигли Большое войско Пугачева лишь за Пензой. Сам Михельсон, пересекая дороги, ведущие к Москве, и пройдя мимо г. Арзамаса с востока, через с. Починки двигался на Саранск, но, получив в дороге (с. Гагино) известие Арзамасской провинциальной канцелярии от 30 июля об ожидаемом набеге Пугачева на город, повернул к Арзамасу. Уже подходя к городу, Михельсон узнал, что полученное им сообщение ошибочно. Тогда он вновь направился к с. Починки, но двигался уже довольно медленно, так как подавлял по дороге повсеместные крестьянские выступления, а самим селом овладел лишь с боем.

О движении Большого войска продолжали поступать разные сведения. Возможно, имела место сознательная дезинформация со стороны повстанцев. Бывший под Саранском в плену у восставших алатырский помещик Н.В. Ребровский слышал о намерении Пугачева идти на Шацк и Воронеж. 30 июля Михельсон указывал Арзамасской канцелярии на необходимость разведывать в Шацке и Кадоме, «не клонится ли его (Пугачева. — Авт.) намерение к стороне Москвы»¹². Нижегородские губернские власти, опасаясь возвращения Пугачева, использовали для обороны городов присланную из Москвы команду донских казаков (160 человек) во главе с полковником Иваном Архаровым, эскадрон бахмутских гусар и сотню украинских казаков майора Голуба.

Итак, основная армия повстанцев под руководством Е.И. Пугачева действовала в районе городов Курмыша, Ядрина, Алатыря, расположенных в юго-восточной части губернии. В этом же районе, включая Арзамас и Нижний, боролись отряды И. Болотникова и С. Разина. Потомки отважных разинцев продолжают их дело и вновь поднимаются, чтобы сбросить ярмо феодально-крепостнического гнета.

После овладения Курмышом отряды восставших, отделившись от главного войска, начали борьбу в разных районах губернии, подходя даже к Нижнему Новгороду на расстояние 15 км¹³. Данные о численности войск Пугачева в этот период в источниках и литературе разноречивы. По дошедшим до воеводы г. Епифани данным, сообщенным в сенат, он вступил в Нижегородскую губернию с отрядом в 500 человек. Во время допроса Пугачев показал, что в Алатыре в его армии было около 2 тысяч человек, но точно ли это, он не мог утверждать, так как списки не велись¹⁴. О такой же численности отряда, еще до прихода его в Алатырь, сообщал царский подполковник Белокопытов. По показаниям арзамасского крестьянина А. Трунтаева, Пугачев занял Алатырь с армией в 4 тысячи человек. О 4 тысячах восставших, переправившихся на Правобережье, говорил на допросе в Нижегородской канцелярии повстанческий полковник И. Аристов¹⁵. Если о численности войска Пугачева источники говорят по-разному, то об одном на их основании можно утверждать определенно, а именно: народная армия пополнялась и росла чрезвычайно быстрыми темпами.

Примечания

1. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Т. III. М., 1970, с. 143—144.

2. ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, кн. 1233, лл. 385—386; ф. Военно-ученого архива (далее — ВУА), д. 144, л. 71.

3. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии, с. 212.

4. ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, кн. 1233, л. 375. Это было первое известие, из которого А. Ступишин узнал, что повстанцы переправились на правый берег Волги. Сообщение же М. Щербатова об этом он получил позже, лишь 24 июля 1774 г. Там же, л. 485.

5. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 504, ч. 3, лл. 443—444.

6. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания ГИМ, с. 121, 134, 378.

7. ЦГАДА, ф. Паниных-Блудовых, д. 174, лл. 40, 49; ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, д. 1233, л. 377; Пугачевщина. Т. 3, с. 301, 304; Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773—1775 гг. Ростов, 1961, с. 51—52; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. 3, с. 106, 110—123; Захарова Л.Ф. Указ. дис., с. 231; Ямсков Г.П. Участие чувашского народа в крестьянской войне 1773—1774 гг. — «Преподавание истории в школе», 1956, № 1, с. 44—45.

8. Дмитриев В.Д. История Чувашии XVIII века (до Крестьянской войны 1773—1775 гг.). Чебоксары, 1959, с. 401, 406.

9. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России, с. 319.

10. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 504, ч. 4, лл. 18, 25, 87—88; Вагин С.Н. Предосторожность от злодея Пугачева. — «Известия Калуж. учен. архив. комиссии». Вып. IV. Калуга, 1898, с. 8.

11. Бумаги графа П.И. Панина о пугачевском бунте. — «Сб. РИО». Т. 6, 1871, с. 85.

12. ЦГАДА, ф. АПК, оп. 5, д. 66, лл. 20 об., 29; Крестьянская война 1773—1775 гг. в России, с. 216.

13. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 504, ч. 4, л. 99; ЦГВИА, ф. Секретной экспедиции, оп. 47, л. 415—415 об.

14. ЦГАДА, Госархив, VI разряд, кн. 504, ч. 5, лл. 110—110 об. 88; кн. 512, ч. 1, л. 147 об.; ч. 2, лл. 335—337; Пугачевщина. Т. 3. М.—Л., 1931. С. 215—217; ЦГАДА, ф. АПК, оп. 5, д. 66, 1774 г., л. 15.

15. Крестьянская война... в Чувашии, с. 214.