Глава 3. Реконструкция содержания утраченных манифестов и указов Е.И. Пугачева третьего этапа Крестьянской войны

От третьего этапа восстания сохранилось 10 указов и манифестов Пугачева (см. ч. I, гл. 3). Рассмотрим выявленные в документах повстанческого и правительственных лагерей, в протоколах следственных показаний руководителей восстания и рядовых повстанцев данные о содержании утраченных посланий Пугачева, относящихся ко второй половине июля—августу 1774 г.

§ 1. Манифест Е.И. Пугачева, объявленный жителям города Курмыша (20 июля 1774 г.). Утром 20 июля Пугачев «вступил в город Курмыш конницею... и чрез реку Суру переезжал вплавь». Горожане встретили Пугачева «на берегу Суры-реки со святыми образами и в честь ему приносили хлеб и соль». На этой торжественной встрече Пугачев велел зачитать курмышанам свой манифест. Содержание его устанавливается по рапорту офицеров Курмышской инвалидной команды в Военную коллегию от 27 июля 1774 г. Офицеры писали, что из объявленного им пугачевского манифеста, будучи в «смертном страхе, едва припомнили мы, что он, Пугачев, объявляя себя всему народу, якобы природной государь, и истреблен был со всероссийского престола дворянством, а ныне-де десницею всевышнего сохранен и следую для принятия российского престола в Москву, и за то черни обещал казенную соль без денег давать, а податей и солдатства не брать на 5 лет, и дать им вольность, а дворянской род весь искоренить»¹. Из этого сообщения видно, что «курмышский» манифест Пугачева имел сходство с его же манифестами, обнародованными 28 июля 1774 г. в Саранске и 31 июля того же года в Пензе². Наблюдаются вместе с тем и различия в содержании этих документов. Если в «саранском» и «пензенском» манифестах освобождение народа от податей и рекрутского набора (солдатства) не было ограничено каким-либо сроком, декларировалось как бессрочное, то в «курмышском» манифесте речь шла о пятилетием освобождении от этих повинностей; «курмышский» манифест не содержал положения о переводе крестьян в разряд казачества, что было провозглашено позднее, в манифестах 28 и 31 июля 1774 г. Принимая во внимание то, что курмышские офицеры не могли точно воспроизвести все подробности содержания «курмышского» манифеста Пугачева, следует все же признать сообщенные ими данные в основе достоверными. «Курмышский» манифест, занимая промежуточное положение между июньскими документами ставки Пугачева³ и его июльскими манифестами⁴, отражал определенный этап в выработке текста июльского манифеста, воплотившего в себе с наибольшей полнотой и завершенностью антикрепостническую направленность Крестьянской войны⁵.

§ 2. Указ Е.И. Пугачева повстанческому полковнику И.И. Родионову (31 июля 1774 г.). Одним из видных вожаков повстанческого движения на правобережье Волги в июле—октябре 1774 г. был И.И. Родионов (Иванов) — крепостной княгини А.А. Голицыной, уроженец села Большие Верхи Пензенского уезда. Человек грамотный, по профессии иконописец, Родионов пользовался авторитетом у голицынских крестьян. В конце июля 1774 г., когда войско Пугачева приближалось к Пензе, крестьяне, собравшись на сход в селе Куваки, выбрали Родионова главой делегации к «Петру III», к которому он и отправился с написанным самим «им, Иваном, образом богоматери». Родионов застал Пугачева 31 июля в селе Иссы (в 90 верстах от Пензы) и получил от него два документа, причем оба они в следственных показаниях повстанцев назывались указами. 1 августа, приехав в село Каменку, Родионов зачитал собравшимся на сход крестьянам указ, в котором, по показанию самого Родионова, говорилось: «Божьею-де Милостию мы, Петр Третий, император и самодержец Всероссийской, жалуем-де сим имянным нашим указом с монаршим отеческим нашим милосердием всех находившихся прежде в крестьянстве и подданстве помещиков быть верноподданными рабами собственной нашей короне»⁶. Брат Ивана Родионова — Ефим Родионов сообщил на допросе, что указ этот был написан «именем государя Петра Федоровича и крестьянам от помещиков делает вольность, и от платежа подушных денег, и от рекрутской отдачи увольняет, и жалует соляными озерами без пошлин»⁷. Имеется и третье свидетельство о содержании этого указа — оно принадлежит бурмистру села Блиновки И. Сурову. Он сообщил, в частности, что в указе, оглашенном И. Родионовым на сходе в селе Каменке, «написано было, что все господские люди и крестьяне от помещиков освобождаются и с них рекрут и подушных денег брано не будет, чему все крестьяне, обрадовавшись, поверили и, перекрестившись, выговорили: «Слава богу, что мы теперь достаемся за государя!»»⁸. Сопоставление показаний братьев Родионовых и бурмистра Сурова с текстом пугачевского манифеста от 31 июля 1774 г.⁹ убеждает в том, что указ, полученный в тот день И. Родионовым от Пугачева, есть не что иное, как один из экземпляров упомянутого манифеста.

Вместе с манифестом Пугачев вручил И. Родионову и «секретный указ», по которому он «во всех жительствах, в коих он в разъезде был, должен был в послушании ему, Пугачеву, брать [с крестьян] подписки»¹⁰. Надо полагать, что содержание указа не ограничивалось поручением о сборе «подписок» с крестьян, присягнувших на верность «Петру III». В указе, видимо, имелось предписание о наборе годных к военной службе крестьян в отряд И. Родионова; несомненно также, что этим же указом И. Родионов был возведен в чин полковника¹¹. Наши предположения относительно содержания «секретного указа» подтверждаются характером последующих действий И. Родионова в августе 1774 г. Он набрал в свой отряд до 5 тыс. крестьян под Пензой, упорно боролся против карательных команд; потерпев поражение 8 августа под селом Загоскином, И. Родионов направился за помощью к Пугачеву в Саратов. Получив от него до 300 конных повстанцев, он пошел на Дон и в Воронежскую губернию. Карательные команды долгое время не могли изловить И. Родионова. В конце сентября главнокомандующий карательными войсками генерал П.И. Панин обратился со специальным объявлением к населению поволжских губерний, призывая оказать содействие в задержании пугачевских полковников И.И. и Е.И. Родионовых (Ивановых), Я. и Ф. Ивановых, обещая в награду за поимку каждого из них по 50 руб.¹² В конце октября 1774 г. И. Родионов, явившись в хутор к крестьянину С. Сергееву (в 20 верстах от села Аркадак), отдал ему на сохранение «секретный указ» Пугачева. Вскоре каратели настигли и арестовали И. Родионова и его брата и доставили обоих в Симбирск. Производившая следствие над Родионовыми Симбирская провинциальная канцелярия приговорила их к четвертованию. Генерал Панин, соображаясь «с человеколюбием и милосердием» Екатерины II, отменил этот приговор и 19 февраля 1775 г. вынес решение о наказании Родионовых «кнутом нещадно, дать каждому по триста ударов» (что фактически означало ту же самую смертную казнь) с последующей отсылкой на каторжные работы¹³. Пугачевские указы, изъятые при обыске в доме С. Сергеева, были доставлены к Панину и, судя по помете одного из секретарей его канцелярии, «в присутствии его сиятельства графа П.И. Панина сожжены 23 февраля 1775 году»¹⁴.

§ 3. Манифест Е.И. Пугачева, объявленный в городе Петровске (4 августа 1774 г.). Вечером 2 августа трехтысячное войско Пугачева отправилось из Пензы в поход к Петровску и два дня спустя достигло этого города. Перед вступлением в Петровск Пугачев послал туда группу разведчиков во главе с Ф.Ф. Чумаковым, вручив ему свой манифест¹⁵. Некоторые данные о содержании этого манифеста можно установить по следственным показаниям прапорщика Петровской инвалидной команды И.Г. Юматова. Он сообщил, что «всего подробно рассказать не может» о содержании манифеста, но, как ему помнится, в нем было «написано, что бутто он [«Петр III»] дворянством лишен престола, и странствовал в разных местах, и многие города: Казань, Алаторь, Саранск и Пензу, и Курмыш — к себе покорил»¹⁶. Используя для установления содержания этого манифеста сохранившиеся пугачевские указы и манифесты аналогичного назначения, относящиеся к июлю—августу 1774 г., можно предположить, что в «петровском» манифесте Пугачева, кроме легендарных известий о «спасении» «Петра III» при дворцовом перевороте 1762 г. и об его одиннадцатилетних «странствий» по чужим землям, а также достоверных сведений о взятии повстанческим войском Казани, Курмыша, Алатыря, Саранска и Пензы, содержались положения об освобождении народа от крепостной неволи, о передаче ему в безвозмездное пользование земли со всеми угодьями, об отмене подушной подати, рекрутского набора, прочих налогов и повинностей, о ликвидации старой администрации и об уничтожении дворянства¹⁷.

§ 4. Указ Е.И. Пугачева прапорщику И.Г. Юматову (4 августа 1774 г.). На допросе в московском отделении Тайной экспедиции Сената И.Г. Юматов показал, что после обнародования в Петровске пугачевского манифеста Пугачев дал ему, Юматову, свой «указ, чтоб быть ему в городе воеводою, и назвал его в нем полковником»¹⁸. Более полное представление о содержании этого указа можно получить, обратившись к сохранившимся указам Пугачева от июля — начала августа 1774 г., которыми производилось назначение правителей в поволжских городах (в Алатыре — прапорщик Е.З. Сулдешев, награжденный «рангом полковника», в Саранске — прапорщик М.М. Шахмаметев, назначенный «главным командиром и воеводою», в Пензе — секунд-майор Г.Г. Герасимов, награжденный «рангом полковника» и назначенный «главным командиром»)¹⁹. Этими указами объявлялось, что «Петр III», следуя со своей «победоносной армией» через многие города и селения, видел, что большинство населения, «разного звания и чина люди, кои чювствуя долг своей присяги, желая общаго спокойствия», принимали его как истинного государя и встречали «с принадлежащею церемониею». Лишь некоторые из жителей, «а особливо злодеи-дворяне», желая сохранить свои сословные привилегии, «не хотя своих чинов, рангу и дворянства отстать», оказывали сопротивление «Петру III», да и «крестьян своих возмущая» к тому же, за что «со оными противниками учинено по всей строгости нашего монаршего правосудия». При вступлении «армии» в город (Алатырь, Саранск, Пензу и т. д.) жители «с пристойною церемониею учинили встретение» «Петру III», в чем «особливо усмотрен» и отмечен «по оказанной его верности» такой-то (как правило, старший из офицеров местной инвалидной команды), который и назначается управителем города (главным командиром, воеводой) и награждается чином, как правило, полковника. Этот администратор должен управлять подведомственным ему населением, «склонившимся народом» в городе (а также и в уезде), по государственным законам («в силу законов», «в силу вам данного указа»), «не чиня никому обид, налог и притеснениев», а население, в свою очередь, должно во всем подчиняться ему, «быть во всяком послушании»; «с противниками ж и бежавшими от милосердия» «Петра III» надлежало поступать как с «действительными злодеями, бунтовщиками и изменниками своему государю» — «по всей строгости... правосудия» («как обнародованным указом повелено»)²⁰. Эти стереотипные положения, характерные для пугачевских указов подобного назначения, должны были, видимо, содержаться и в тексте указа Пугачева, врученного 4 августа в Петровске прапорщику Юматову.

Почему при решении вопроса о назначении градоправителя в Петровске выбор Пугачева пал именно на этого человека? Это может быть объяснено тем, что Юматов был старшим по званию чиновником в Петровске²¹. Он явился в ставку Пугачева «в офицерском мундире и при шпаге», имея при себе «о состоянии города репорт», написанный на имя «Петра III».

После назначения Юматова воеводой и полковником Пугачев велел ему «казенную соль жителям раздавать безденежно, на каждого человека по три фунта, вино продавать по полтора рубли [за ведро]». 5 августа Пугачев выступил из Петровска к Саратову, взяв с собой 9 пушек, 4 пуда пороха, солдатские ружья, амуницию. По приказу Пугачева Юматов набрал и отправил в его войско 339 человек, написав «о тех набранных людях рапорт, имяновав в нем [Пугачева] высоким имянем... х коему он, Юматов, и подписался полковником», позднее отправил к нему текущие «канцелярские дела», а потом и все дела из городской «архивы»²².

Юматов пробыл в должности пугачевского воеводы всего три дня. 7 августа в Петровск вступила карательная команда майора К. Меллина, арестовавшая Юматова и отобравшая у него пугачевский указ. В ноябре 1774 г. Юматова доставили в Москву и привлекли к следствию по делу Пугачева и главных его сподвижников, производившемуся Московским отделением Тайной экспедиции Сената. Сентенцией от 10 января 1775 г. Сенат приговорил Юматова «за гнусную по чину офицерскому робость при разорении города Петровска, хотя строжайшего достоин он наказания, но за старостию лет, уменьшая оное, лишить его чинов»²³.

§ 5. Указ Е.И. Пугачева жителям города Саратова (6 августа 1774 г.). Утром 6 августа 1774 г. 10-тысячное войско Пугачева подошло к Саратову и остановилось у Соколовой горы. Туда явилась депутация саратовцев во главе с купцами Ф.Ф. Кобяковым и М.Д. Протопоповым, которым был вручен пугачевский указ, адресованный жителям Саратова. Возвратившись в город, Кобяков и Протопопов отдали указ саратовскому коменданту полковнику И.К. Бошняку, а тот, прочитав его, разорвал и бросил на землю. Вскоре после этого начался штурм Саратова Пугачевым, который, сломив Недолгое сопротивление местного гарнизона, часть которого перешла на его сторону, овладел городом. Эти события нашли отображение в следственных показаниях Е.И. Пугачева²⁴, секретаря его Военной коллегии А.И. Дубровского²⁵, упомянутых купцов Ф.Ф. Кобякова и М.Д. Протопопова²⁶, секунд-майора саратовского гарнизона А.М. Салманова²⁷, в сообщениях капитанов того же гарнизона И. Сапожникова²⁸ и А. Масолова²⁹. Однако лишь в одном источнике — рапорте коменданта Бошняка астраханскому губернатору П.Н. Кречетникову от 8 августа 1774 г. — приводились данные о содержании уничтоженного «саратовского» указа Пугачева. Бошняк сообщал, что в этом указе «написано было, что все купечество, бобыли и пахотные [солдаты] будут защищены и пожалованы, и ото всех податей избавлены, и вольность дана будет; а штап-обер-афицеров и дворян всех велел перевешать»³⁰. Эти льготы были обещаны Пугачевым посадскому населению Саратова за содействие в овладении городом. Происхождение и содержание «саратовского» указа Пугачева могут быть установлены лишь в пределах тех сведений, которые сообщены рапортом Бошняка, а также показаниями участников и очевидцев событий 6 августа в ставке Пугачева и в самом Саратове. Нами уже отмечалось, что попытка историка Л.Д. Рысляева реконструировать содержание этого указа в более широких диапазонах³¹, нежели уполномачивают на то упомянутые выше источники, оказалась научно необоснованной, ибо автор опирался, по преимуществу, на свидетельства таких документов, которые не имели непосредственного отношения к событиям, происходившим 6 августа 1774 г.³²

§ 6. Указ Е.И. Пугачева к иностранным колонистам Нижнего Поволжья (7 августа 1774 г.). Заняв Саратов, войско Пугачева вступило в район поселений иностранных колонистов (выходцев из германских государств, а также немногочисленных швейцарцев, французов, голландцев, шведов). В сотне селений колонистов Нижнего Поволжья проживало в 1773—1775 гг. до 25 тыс. душ обоего пола³³. Ставка Пугачева приняла решение о привлечении колонистов к восстанию, послав в их селения именной указ «Петра III», написанный на немецком языке. Сведения об этом указе содержатся в донесении колониста Иоганна Михеля Парникеля чиновнику Казанской секретной комиссии гвардии поручику Г.Р. Державину от 12 августа 1774 г. Посланный в качестве разведчика на левобережье Волги Парникель писал, что 7 августа в селениях колонистов под Покровской слободой (на левом берегу Волги, напротив Саратова) появился «отправленной из пугачевской толпы» посланец с казаками, который «жителям публиковал какой-то указ», призывавший их ловить и доставлять к Пугачеву офицеров и чиновников, а также обещавший тем, кто «самопроизвольно к нему пойдет в службу, тот будет получать за месяц по двенатцати рублей. Сверх сего обещаны были между разными обещаниями все вольности», добавляя, что после этого «многия ис колонистов к нему [Пугачеву] пристали»³⁴. Идеи свободы и осуждение социального неравенства, провозглашаемые манифестами и указами Пугачева, не были чужды колонистам Нижнего Поволжья, и прежде всего малосостоятельному слою среди них, и поэтому некоторые примкнули к повстанческому движению³⁵. Это дало основание Пугачеву утверждать в манифесте от 15 августа 1774 г., что к нему примкнули «поселенные по реке Волге саксоны», которые наряду с другими слоями трудового населения Поволжья и Дона «оказывают ревность и усердие в службе нашей охотно, без всякого от нас принуждения»³⁶.

§ 7. Указ Е.И. Пугачева отставному пятидесятнику саратовских казаков Я.А. Уфимцеву (8 августа 1774 г). Впервые с казачьим пятидесятником Я.А. Уфимцевым Пугачев познакомился 20 сентября 1773 г. под Илецким городком, когда пугачевский отряд шел походом от Яицкого городка, а Уфимцев с саратовским пахотным солдатом Я. Лапшиным гнал в Саратов из Новотроицкой крепости купленный там табун лошадей. Пугачев взял этих лошадей для своего отряда, обещав владельцам расплатиться с ними позднее, после своего вступления в Саратов, хотя, как признавался Пугачев «о приходе ж ево в Саратов, тому купцу [Уфимцеву] сказал наудачу, только для того, чтоб он не тужил о взятых у него лошадях, ибо у него тогда, — да думает он, что и у всей его толпы, — и в уме не было, чтоб быть в Саратове». Спустя десять с половиной месяцев после этого события Пугачев вступил со своим войском в Саратов, вскоре встретил Уфимцева и сполна расплатился с ним и с Лапшиным за отобранных у них лошадей деньгами, конфискованными в казне Саратовской конторы опекунства иностранных колонистов³⁷.

Пугачев высоко оценил услугу, оказанную ему ранее Уфимцевым, и не только сполна расплатился с ним, но и назначил его атаманом в Саратове, вручив ему свой именной указ об этом назначении. О содержании этого указа рассказал сам Уфимцев на следствии: «По взятьи города Саратова зделан был он начальником не города, а названной Саратовской станицы, и дан был ему в том за самозванцевой рукой указ, который им, Уфимцевым, сожжен», — добавив, что «данной Пугачевым указ, а им сожженной, между прочим, гласит, что он его, Якова Уфимцова, жалует атаманом Саратовской станицы и чтоб он, крайне наблюдая о сыску дворян, коих без всякой бы пощады вешал и казнил, и имение обирал». Но, оправдывался Уфимцев, «ко всему сему он не прикасался»³⁸. Саратовские казаки, десятники, хорунжие и пятидесятники (всего до 180 человек) показали на следствии, что указ Пугачева, «чтоб тому отставному пятидесятнику Уфимцеву быть в Саратове полковником», был вручен ему 8 августа и что сам Я.А. Уфимцев и его сыновья Афанасий и Иван охотно служили Пугачеву и «влагали каждому в серце и поощряли казаков», стараясь умножить пугачевское войско, «раздавая, едва не на всех, по десяти рублев жалованья»³⁹. Судя по цитированным показаниям Я.А. Уфимцева и других казаков, указ Пугачева о назначении Уфимцева полковником и атаманом Саратовской станицы (Саратова) содержанием своим напоминал пугачевские указы июля — начала августа 1774 г. о назначении администраторов в городах Алатыре, Саранске и Пензе⁴⁰.

Уфимцев недолго пробыл на посту атамана в Саратове. 9 августа Пугачев ушел к Камышину, взяв в свое войско саратовский батальон пехоты, артиллерийскую команду, две сотни казаков, до 150 посадских. Уфимцев на некоторое время задержался в городе, выставил охрану у провиантских складов, укрыл от расправы восставших нескольких дворян, военных и приказных. 13 августа, накануне вступления в Саратов передовых команд неприятеля, он сжег пугачевский указ, бежал из города и скрывался на казачьих хуторах. Несколько дней спустя, не находя иного выхода, Уфимцев явился в город, сдался военным властям и был заключен в острог. В сентябре 1774 г. он вместе с другими саратовцами — сторонниками Пугачева — предстал перед следственной комиссией генерала П.Д. Мансурова⁴¹. Главнокомандующий карательными войсками генерал П.И. Панин, определяя меру наказания Я.А. Уфимцева, писал: «За его сообщество с... Пугачевым, за покупку на данные от его деньги лошадей, в чем ему и вспомогал, и что еще принял... письменное приказание именоваться саратовским атаманом, хотя и принадлежал смертной казни, но в разсуждении, что он же, раскаявшись в том, явился собою и от неповинной смерти несколько человек спас, — от той смертной казни освобождается», взамен чего и предписано «наказать его под виселицею кнутом, дать 25 ударов и — в память злодейских дел — урезать ухо»⁴².

§ 8. Указ Е.И. Пугачева атаману Ф. Иванову (8 августа 1774 г.). В истории повстанческого движения на Правобережье Волги в августе—октябре 1774 г. видную роль сыграли действия отряда атамана Фирса Иванова — 30-летнего крепостного саранского помещика Киндякова из села Сурали (Ильинское). Он в конце июля вступил в отряд пугачевского полковника Г.Ф. Филинкова, участвовал в боевых операциях в Алатырском, Саранском и Пензенском уездах. Потом Ф. Иванов отделился от Филинкова и явился к Пугачеву в Саратов с просьбой получить полномочия на формирование самостоятельного повстанческого отряда. О результатах поездки к Пугачеву Ф. Иванов рассказывал повстанцам в городе Карсуне следующее. Послан он от Пугачева «из города Саратова набирать в ево толпу охотников, и дано-де ему на роздачу тем охотникам от оного... Пугачева, ему, Фирсу, денег два воза, а сверх того, о наборе оного имеет указ». По предварительной, видимо, договоренности с Пугачевым Иванов должен был со своим отрядом идти на соединение с «Главным войском» восставших, ибо он имел намерение «пробратца к... Пугачеву к городу Камышенке [Камышину]»⁴³. Надо полагать, что в упомянутом указе, помимо конкретного поручения о наборе добровольцев («охотников») в отряд Иванова, содержались важнейшие положения крестьянской вольности, характерные для обращений Пугачева и указов его Военной коллегии аналогичного назначения⁴⁴. Наличие этих положений способствовало притоку добровольцев в ряды повстанцев, что видно и на примере действий атамана Иванова, который вскоре после поездки к Пугачеву набрал отряд из 300 крестьян Алатырского и Симбирского уездов. С этим отрядом Иванов в середине августа 1774 г. захватил город Карсун и в его предместьях разбил карательную команду симбирского гарнизона во главе с полковником А.П. Рычковым⁴⁵, а позднее, преследуемый карателями, отошел на север, в присурские селения Алатырского уезда. В конце сентября 1774 г. главнокомандующий карательными войсками генерал П.И. Панин обратился к населению поволжских губерний с объявлением, в котором призывал к содействию властям в задержании пугачевских атаманов Ф. и Я. Ивановых, И. И. и Е.И. Родионовых (Ивановых), обещая в награду по 50 руб. за поимку каждого из них⁴⁶. Но население не выдавало Иванова. 10 октября казачьей команде сотника Птахина удалось захватить в плен Иванова и восьмерых его товарищей в селе Чумакине (на реке Суре)⁴⁷. Иванов был доставлен для следствия в Симбирск. Генерал Панин 10 ноября писал Екатерине II, что «по окончании следствия получит он [Фирс Иванов] по государственным законам заслуженную себе кару на Карсунской площади [в городе Карсуне], а голова отошлется на место его рождения»⁴⁸.

§ 9. Указ Е.И. Пугачева правителю волжских калмыков Цендену-Дарже (9 августа 1774 г.). В сотне верст южнее Саратова, на левом берегу Волги, начинались кочевья волжских («дербетевых») калмыков. Отправляясь 9 августа из Саратова в низовья Волги, к Царицыну, Пугачев решил привлечь на свою сторону калмыков, отправив к их правителю Цендену-Дарже именной указ с предписанием о соединении калмыцкой конницы с «Главной армией» «Петра III». Сведения об отправлении этого указа и о примерном его содержании можно установить по тексту второго указа Пугачева к Цендену-Дарже, посланного 14 августа 1774 г. из Камышина с яицкими казаками Идеркеем Баймековым и П.А. Пустобаевым⁴⁹. В этом указе Пугачев напоминал Цендену-Дарже, что «вам и прежде Покровской слободы с атаманом послан наш всемилостивейший указ» (от 9 августа), и далее повторно «изъяснялось» его содержание. В нем, в частности, шла речь об освобождении калмыков от «великих притеснений и несносностей» со стороны «злоехидных и вредительных обществу дворян», о «присовокуплении» калмыцкой конницы Цендена-Даржи к армии «Петра III», назначалось место переправы калмыков с луговой на нагорную сторону Волги, сообщалось об обеспечении их средствами переправы, провиантом, фуражом и денежным довольствием (каждому «невзачет жалованья по десяти рублев»)⁵⁰.

Два указа к Цендену-Дарже (от 9 до 14 августа) возымели желаемое действие. 19 августа Ценден-Даржа привел к Пугачеву в Дубовку трехтысячный отряд калмыцкой конницы и изъявил готовность служить под знаменами «Петра III». По соглашению с Пугачевым Ценден-Даржа 21 августа ушел со своим отрядом в степь, обещая позднее снова присоединиться к повстанческому войску, пополнив свой отряд большим числом калмыков⁵¹.

§ 10. Указ Е.И. Пугачева сержанту камышинского гарнизона И.С. Абызову (13 августа 1774 г.). 12 августа 1774 г. войско Пугачева вступило в город Камышин (Дмитриевск). Комендант города полковник К.З. Меллин засел с частью гарнизона в деревянной крепости, но ее защитники вскоре капитулировали, а комендант был убит повстанцами. На следующий день, 13 августа, Пугачев назначил комендантом Камышина сержанта местного гарнизона Ивана Степановича Абызова, произведя его в полковники, потому что именно он, Абызов, возглавил депутацию горожан, торжественно встретивших повстанческое войско. Вспоминая эти события, яицкий казак-повстанец И.Ф. Кузнецов рассказывал на следствии, что Пугачева при вступлении в Камышин «встретил какой-то сержант с хлебом и солью, коего он пожаловал полковником и учредил в городе комендантом»⁵². Служивший у Пугачева секунд-майор саратовского гарнизона А.М. Салманов показал, что на другой день после взятия Камышина комендантом города был назначен сержант Абызов — «назван полковником, и дана [ему] команда»⁵³. Хотя в источниках нет прямых указаний на то, как именно было оформлено назначение Абызова на пост коменданта, однако, учитывая практику назначения пугачевских градоначальников и воевод в других городах Поволжья⁵⁴, можно предположить, что и Абызов был определен на пост коменданта (одновременно с присвоением звания полковника) по именному указу Пугачева.

После ухода повстанческого войска к Царицыну Абызов некоторое время оставался в Камышине, а потом вместе с командой волжских казаков полковника И. Попова отправился к Пугачеву⁵⁵. В составе пугачевского войска И. Абызов участвовал в бою под Царицыном и в сражении 25 августа 1774 г. у Солениковой ватаги (под Черным Яром), где и был захвачен в плен гусарами корпуса полковника И.И. Михельсона⁵⁶.

§ 11. Манифест Е.И. Пугачева к казакам царицынского карательного корпуса (15 августа 1774 г.). 15 августа Пугачев занял Балыклеевскую станицу Волжского казачьего войска и здесь узнал, что к станице движется посланный из Царицына карательный корпус (в его составе были легкая полевая команда майоров А.Т. фон Дица и И. Куткина, донской казачий полк полковника Ф. Кутейникова, конный калмыцкий отряд полковника А. Дондукова). Несколько казаков из этого корпуса, встретившись с повстанческим разъездом, просили прислать к командирам корпуса «от государя манифест». Эта просьба была передана Пугачеву, и он велел судье Военной коллегии И.А. Творогову «написать манифест и послать з двумя калмыками (которые в его толпе служили), которые, отвезя, возвратились к нему и сказали, что они манифест отдали калмыкам, а калмыки повезли к своему князю⁵⁷, а князь хотел вести к казацкому полковнику⁵⁸ и к маэору⁵⁹, которой командовал лехкою командою. Но оттуда никакого известия он не получил»⁶⁰. В этом показании Пугачева не отражено содержание манифеста, но надо полагать, что он включал положения, известные по сохранившимся обращениям Пугачева к казакам Донского войска⁶¹, которыми объявлялось о разорении России дворянством, о намерении дворян нанести «крайнее раззорение» и даже «истребление» казачьим войскам, превратив казаков в крестьян и раздав их в крепостное владение; одновременно провозглашалось, что «Петр III», склонив в подданство значительную часть России, учреждает в стране «свободную вольность», награждает подданных «крестом и молитвою, головами и бородами»; казаки призывались верно служить в «Главной армии» под знаменами «законного государя».

Вопреки утверждениям калмыков-повстанцев манифест Пугачева не дошел, видимо, до командиров царицынского корпуса, так как в донесениях полковников А. Дондукова и Ф. Кутейникова, подробно освещающих события 15 августа 1774 г., нет упоминаний о присылке к ним пугачевского послания⁶².

§ 12. Указ Е.И. Пугачева старшине волжских казаков Г. Полякову (16 августа 1774 г.). Наступая вдоль правого берега Волги от Камышина к Царицыну, Пугачев встретил 15 августа у реки Пролейки (под Балыклеевской станицей) высланный против него из Царицына карательный корпус под командой полковников А. Дондукова, Ф. Кутейникова и майоров А. фон Дица и И. Куткина. Начался бой. Вскоре калмыки и часть казаков перешли на сторону Пугачева, после чего каратели были разбиты и обратились в бегство. Пугачев продолжил наступление к югу. На пути его войска, в 30 верстах от места битвы, находилась станица Дубовка — административный центр Волжского казачьего войска. Войсковой атаман В. Персидский бежал из Дубовки, приказав старшине Г. Полякову сделать приготовления в станице к отпору Пугачеву. Поляков велел, было, выставить пушки в воротах станичной крепости, но казаки отказались выполнить это распоряжение, не дали они ему и сбросить порох в Волгу. Тогда Поляков, видя готовность большинства казаков перейти на сторону повстанцев, смирился и отправил к Пугачеву казака Ф. Сленистова с известием, что в Дубовке «атамана и казаков нет», надеясь на то, что Пугачев, узнав, что в станице «мало людей... обойдет мимо в разсуждении того, что город пуст и поживиться... будет нечим».

На следующий день казак Сленистов, «возвратясь от самозванца, привез от него к старшине Полякову три указа». Один из них был именным указом «Петра III», а два других — указами его Военной коллегии⁶³. Именным указом Пугачев повелевал старшине Полякову, «чтоб встретили его в городе [станице Дубовке] с честию все жители, не изключая стараго и малаго, и сей указ подписан был неизвестно какою рукою тако: «Петр»»⁶⁴. В документах ставки Пугачева сохранился сходный по назначению именной указ «Петра III», посланный 13 августа атаману И. Платонову, старшинам и казакам Антиповской станицы Волжского войска. Указом этим объявлялось, что уже «большая половина» России «добропорядочным образом склонилась» под скипетр и корону «Петра III», включая казаков Донского и Волжского войск; в связи с этим атаману, старшинам и казакам станицы предписывалось «быть готовым в нашу службу» и «по прибытии нашем с армиею учинить пристойное встретение» и добавлялось: «...а злодеев-дворян всячески старатца искоренять»⁶⁵. По этому стереотипному тексту и был, видимо, составлен именной указ Пугачева старшине Полякову.

Казаки станицы Дубовки, выслушав указ Пугачева, «согласились встретить» его торжественной церемонией. 17 августа при вступлении Пугачева с войском в Дубовку «казаки вышли с знаменами, с хлебом и солью, а протопоп Яков Савин с попами шли со святыми образами, куда и старшина Поляков вышел же, хотя и против желания своего». На следующий день Поляков был казнен после изобличения его казаками перед Пугачевым в том, что он пытался побудить казаков к сопротивлению войску «Петра III» накануне его вступления в Дубовку⁶⁶.

19 августа Пугачев выступил из Дубовки к Царицыну, взяв с собой 250 местных казаков, составивших Дубовский полк в его войске, принимавший участие в бою под Царицыном (21 августа) и в сражении под Черным Яром (25 августа).

§ 13. Указ Е.И. Пугачева походному полковнику волжских казаков И. Попову (16 августа 1774 г.). При получении известия о взятии Саратова Пугачевым (6 августа 1774 г.) царицынский комендант И.Е. Цыплетев и атаман Волжского казачьего войска В. Персидский отправили из Дубовки в Камышин казачью команду с походным атаманом Иваном Поповым. Прибыв туда, он расположил свою команду лагерями под Камышином и на левом берегу Волги в лугах под Николаевской слободой. 12 августа в Камышин вступил Пугачев, где на его сторону перешли местный гарнизон и казачья команда Попова. Пугачев произвел Попова в полковники и наградил медалью. На другой день повстанческое войско отправилось в поход к Царицыну, а Попов с его командой остался по приказу Пугачева в Камышине.

16 августа, после победы над царицынским карательным корпусом в сражении у реки Пролейки, Пугачев послал указ к Попову с предписанием выступить с казачьей командой из Камышина в станицу Дубовку, куда направлялось и войско Пугачева. Сведения об этом указе содержатся в протоколе показаний сотника астраханских казаков В.В. Горского. Он сообщил, что походный атаман волжских казаков И. Попов «указом ево [Пугачева] со всею командою из Дмитриевска [Камышина] выписан в Дубовку»⁶⁷ и два дня спустя прибыл туда вместе с пугачевским комендантом в Камышине И.С. Абызовым. В составе повстанческого войска Попов участвовал в боях под Царицыном, но 22 августа был захвачен в плен при нападении передовых команд корпуса полковника Михельсона на обоз и арьергард войска Пугачева⁶⁸. Попов в числе прочих пленных был доставлен в Царицын, предстал перед военным судом и по определению генерала П.Д. Мансурова приговорен к смертной казни⁶⁹.

§ 14. Указ Е.И. Пугачева дубовскому казаку А. Толмачеву (19 августа 1774 г.). Из числа волжских казаков, перешедших на сторону повстанцев в Дубовке, особенную преданность Пугачеву оказал хорунжий Александр Толмачев, который, по словам сотника астраханских казаков В.В. Горского, «был его [Пугачева] любимец» и пожалован им в полковники. Но так как пожалование это было сделано на словах, Толмачев искал случая получить письменное подтверждение о производстве его в чип полковника. 19 августа он явился в ставку Пугачова у реки Пичуги (под Дубовкой) и обратился к судье Военной коллегии И.А. Творогову с просьбой о выдаче ему патента на чин. По словам очевидца этого эпизода Горского, Толмачев сказал Творогову: ««Батюшка-де приказал мне написать патент поскорее, так, пожалуй, Иван Александрович, прикажи». А Творогов приказал называющемуся у них в коллегии секретарем Дубровскому написать. Дубровский приказал написать писарю, а писарь говорил: «Бумаги-де нет, а вот есть-де гербовая». Дубровский [сказал] на то: «Ну, братец, пиши на ней, все равно»». Вскоре писарь составил «патент... на полковничий чин» и вручил его Толмачеву⁷⁰.

В практике делопроизводства ставки Пугачева пожалование в чины полковника, подполковника, атамана и другие оформлялось именными указами «Петра III». Был выработан даже стереотипный текст указа подобного назначения. В указе после титула «Петра III» («Божиею Милостию мы, Петр Третий» и т. д.) объявлялось («Известно и ведомо да будет каждому»), что такой-то (имя и сословная принадлежность), служивший прежде в таких-то должностях и чинах, а такого-то года, месяца и числа «за оказанную его к службе ревность и прилежность» пожалован в такой-то чин. «Того ради мы сим жалуем и учреждаем» такого-то в таком-то чине «надлежащим образом признавать и почитать». Далее выражалась надежда, что такой-то в пожалованном ему чине «так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму рабу надлежит». Текст указа завершался сообщением о скреплении указа собственноручной подписью «Петра III» и «государственной печатью», указывалась дата выдачи указа. Под текстом проставлялась подпись: «Петр III», а над текстом, в левом верхнем углу листа, — оттиснутая на красном сургуче «государственная печать» с изображением «Петра III» и его титулом⁷¹ (впрочем, печать иногда на таких указах и не ставилась). Сходное содержание и оформление имел, видимо, и указ Пугачева о пожаловании волжского казака Толмачева в чин полковника.

Из показаний Горского известно, что Толмачев, командуя полком в войске Пугачева, участвовал в боях под Царицыном и у Солениковой ватаги, а потом будто бы пропал без вести⁷². Но оказалось, что он в последнем бою попал в плен, был предан военному суду, по приговору которого повешен 11 сентября 1774 г. в Царицыне⁷³.

§ 15. Указ Е.И. Пугачева о пожаловании чинами полковников и старшин своего войска (24 августа 1774 г.). В воскресенье 24 августа пугачевское войско стало лагерем на берегу Волги у Насоновского Яра, вблизи рыболовецкой ватаги царицынского купца Соленикова. Пугачев, призвав к своей палатке полковников и старшин, приказал секретарю Военной коллегии А.И. Дубровскому читать только что составленный именной указ. Участник этого события — казачий сотник В.В. Горский — три дня спустя, 27 августа, на допросе в Астраханской губернской канцелярии рассказывал, что Пугачев «жаловал... тех старшин чинами, некоторых в генерал-фельдмаршалы, в генерал-фельдцейхмейстеры и в генерал-порутчики и ковалеры, в полковники и в придворные чины, о чем и чтено было вслух при тех чиновных людях пред полаткою ево объявление»⁷⁴. Два месяца спустя тот же Горский на допросе 31 октября в Казанской секретной комиссии дал более подробные сведения о содержании этого указа, сообщив, что вечером 24 августа к палатке Пугачева «пришел из коллегии секретарь Алексей Дубровский и принес с собою в руках много бумаг». Пугачев «тотчас велел одним полковникам и старшинам стать в круг и пред ними Дубровскому читать, который и читал, как я могу припомнить, следующие слова: «Божиею Милостию мы, Петр Третий, император и самодержец Всероссийский, жалуем мы от армии нашей в генерал-фельдмаршалы и всех орденов кавалеры атамана Андрея Овчинникова; в генерал-аншефы и, — не упомню, во сколько орденов, — в кавалеры Афанасия Перфильева; в генерал-фельдцейхмейстеры и обоих орденов в кавалеры Федора Чумакова; в генерал-порутчики, обоих орденов в кавалеры и Государственной военной коллегии в члены Ивана Творогова; в камергеры и обоих орденов в кавалеры, — не упомню кого⁷⁵; в Военную ж коллегию полковника Алексея Дубровского обер-секретарем; в секретари, — не упомню, — писаря какого-то»⁷⁶... По прочтении всего оного пожалованные в чины друг друга поздравляли и от всех других, кто тут стоял, также были поздравляемы, наконец, пошли к самозванцу благодарить и пили у него, как я слышал, водку»⁷⁷.

Показания Горского подтверждаются свидетельством члена повстанческой Военной коллегии И.А. Творогова на допросе 27 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. Он сообщил, что когда Пугачев был со своим войском «между Царицыном и Черным Яром, то, — не знаю, по научению ль чьему или сам собою, — вздумал старшин своих называть генералами, на которыя указ от имяни его сочинял вышесказанной секретарь Дубровской; и сей указ накануне разбития нашей толпы [Пугачев] по собрании к полатке своей всех назначенных в чины старшин, вышед из оной, сказал: «Бог и я, великой государь, жалую вас чипами, послужите вы мне за ето верою и правдою». А посему мы, став пред ним на колени, благодарили. Потом [Пугачев] приказал Дубровскому читать о том свой указ, которой он и читал; из сего указа понял я имена только жалованных, кои были сии: дежурной Давилин, атаман Овчинников, полковники Перфильев, Федулев, я, Чумаков, а других не упомню; но я ни одного из тех чинов назвать не знаю, хотя я и сам в числе тех пожалованных находился, потому что прежде оных не слыхивал»⁷⁸.

Из цитированных показаний Горского и Творогова видно, что они с различной степенью точности и полноты, взаимно дополняя друг друга, воссоздали содержание последнего указа, которым Пугачев накануне решающего сражения стремился снискать верность своих ближайших соратников, награждая их высшими воинскими и придворными званиями и обставив обряд оглашения этого указа торжественной церемонией с молебном. По-разному сложилась судьба упомянутых в этом указе лиц. В проигранной Пугачевым битве 25 августа у Солениковой ватаги погибли А.А. Овчинников, Я.В. Давилин и Г. Степанов. Несколько дней спустя попали в плен А.И. Дубровский и А.П. Перфильев. Первый из них в конце октября 1774 г. умер от истязаний в Саратове, а Перфильева казнили вместе с Пугачевым в Москве 10 января 1775 г. Что же касается И.А. Творогова, Ф.Ф. Чумакова и И.П. Федулева, то они возглавили заговор против Пугачева, арестовали его 8 сентября 1774 г. в заволжских степях и вскоре выдали военным властям, получив за это предательство помилование от Екатерины II, по решению которой были высланы в Прибалтику, где умерли в глубокой старости, прожив несколько десятков лет после Крестьянской войны⁷⁹.

§ 16. Воинское наставление Е.И. Пугачева (24 августа 1774 г.). В показаниях астраханского казачьего сотника В.В. Горского содержатся упоминания о паставлении Пугачева своему войску, объявленном 24 августа в лагере на Солениковой ватаге. На допросе 27 августа в Астраханской губернской канцелярии Горский сообщил, что Пугачев объявил тогда о предстоящем сражении с корпусом полковника И.И. Михельсона: «...сказывал он... всем, что идет за ними неприятель и будет завтра работа, но у нас-де есть сорок пушек и поборонитца можем, чего для и приказывал старшинам с вечера по полкам своим быть в готовности». После этого «читали еще вынесенное из полатки [Пугачева] учреждение: как ходить в походе полкам, артиллерии и обозу»⁸⁰. На допросе 31 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии Горский, касаясь этого наставления, показал, что секретарь Военной коллегии А.И. Дубровский «читал наставление полковникам, каким образом им быть в походе... чтоб казаки от своих полков не отставали, и по ночам бы не кричали, и тем бы не беспокоили самозванца. Естли ж казак в чем-нибудь провинится в первый раз, то полковник наказывает телесно, а ежели кто в другой раз провинится, то вешать самим полковникам, не докладываясь»⁸¹ высшему, видимо, начальству в лице Военной коллегии или же самого Пугачева.

К сожалению, этот интереснейший документ, вводивший начальные элементы уставных норм и правопорядка в повстанческом войске, пропал вместе с другими бумагами Военной коллегии после битвы 25 августа 1774 г. у Солениковой ватаги.

* * *

Установленные данные о содержании 16 утраченных указов и манифестов Пугачева интересны прежде всего для характеристики идейной стороны движения на последнем его этапе. Наряду с указами, учитывающими социальные требования крестьянства, в составе рассматриваемой группы источников имелись указы, отвечавшие интересам других социальных и национальных групп населения Поволжья, казаков, посадских людей, калмыков, иностранных колонистов. Ряд указов Пугачева касался организационных сторон движения (пополнение войска восставших, назначение администраторов и др.), а также военно-оперативных вопросов. Рассматриваемые источники позволяют полнее представить деятельность ставки Пугачева во второй половине июля—августе 1774 г.⁸² и вносят дополнительные данные в освещение крупнейших событий Крестьянской войны в этот период.

Примечания

1. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии. Чебоксары, 1972, с. 218—219. По определению командующего карательными войсками генерал-аншефа П.И. Панина, Курмышская военная команда во главе с ее командиром секунд-майором П. Алтуфьевым 14 октября 1774 г. после предъявления ей вины в торжественной встрече Пугачева была «прикрыта знаменем», т. е. помилована (ЦГАДА, ф. 1274, д. 179, л. 136).

2. Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773—1774 гг. М., 1975, док. № 39, 41.

3. Там же, док. № 34, 36, 72, 73.

4. Там же, док. № 39, 41.

5. Овчинников Р.В. История разработки Июльского манифеста Е.И. Пугачева (1774 г.). — В кн.: Вопросы социально-экономической и политической истории Среднего Поволжья и Приуралья периода феодализма. Научная сессия: Тез. докл. Чебоксары, 1973, с. 69—71.

6. Протокол показаний И.И. Родионова на допросе 19 января 1775 г. в Симбирской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 390 об.

7. Протокол показаний Е.И. Родионова на допросе 19 января 1775 г. в Симбирской провинциальной канцелярии. — Там же, л. 394.

8. Протокол показаний И. Сурова на допросе в Казанской секретной комиссии в сентябре 1774 г. — Там же, ф. 6, д. 507, ч. 4, л. 232 об.

9. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 41.

10. Протокол показаний И. Родионова на допросе 19 января 1775 г. в Симбирской провинциальной канцелярии. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 393.

11. Е. Родионов сообщил на допросе, что его брат Иван был от Пугачева «полковником жалован» (ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 393 об.).

12. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России: Док. из собр. Гос. ист. музея. М., 1973, с. 174—175.

13. ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 408.

14. Там же, л. 415 об.

15. Протокол показаний Е.И. Пугачева на допросе в Тайной экспедиции Сената в ноябре 1774 г. — Красный архив, 1935, № 69/70, с. 217.

16. Протокол показаний И.Г. Юматова на допросе 11 ноября 1774 г. в Тайной экспедиции Сената. — В кн.: Пугачевщина. М.; Л., 1931, т. 3, с. 88.

17. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 37, 39—46.

18. Пугачевщина, т. 3, с. 88.

19. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 37, 40, 42.

20. Там же.

21. Петровский воевода подполковник П.Д. Зиминский бежал из города, а воеводский товарищ — секунд-майор И.Н. Буткевич, оставшийся в городе, не был «одобрен» горожанами.

22. Протокол показаний И.Г. Юматова на допросе 11 ноября 1774 г. в Тайной экспедиции Сената. — В кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 87—88.

23. ПСЗ I, т. XX, № 14233.

24. Вспоминая встречу с Кобяковым, Пугачев рассказывал, что он спросил его: ««Что ты за человек и зачем сюда приехал?» Тот ему ответил: «Я-де города Саратова житель Кобяков, прислан к вашему величеству от всего города, чтоб вы пожаловали манифест, а то-де народ желает вам служить, да только-де нет манифеста»». Пугачев велел написать указ, который и был впоследствии вручен Кобякову (Красный архив, 1935, № 69/70, с. 218).

25. Пугачевщина, 1929, т. 2, с. 222.

26. Протоколы показаний Ф.Ф. Кобякова и М.Д. Протопопова на допросе 11 ноября 1774 г. в Московском отделении Тайной экспедиции Сената. — ЦГАДА, ф. 6, д. 512, ч. 1, л. 172 об., 183.

27. Протокол показаний А.М. Салманова на допросе 26 сентября в Царицынской комендантской канцелярии. — В кн.: Пугачевщина, т. 2, с. 216.

28. Протокол показаний И. Сапожникова на допросе 25 августа 1774 г. в походной канцелярии генерала П.И. Панина. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов. Ростов, 1961, с. 60.

29. Протокол показаний А. Масолова в походной канцелярии генерала П.И. Панина 13 августа 1774 г. — В кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 194.

30. Пугачевщина, т. 2, с. 192.

31. Рысляев Л.Д. Восстановление содержания саратовского указа Пугачева и датировка двух его указов к донским казакам. — Учен. зап. Псков. гос. пед. ин-та им. С.М. Кирова, Кафедра истории, Псков, 1964, вып. 23, с. 72—79.

32. Овчинников Р.В. Из опыта реконструкции утраченных документов (на примере указов и манифестов Е.И. Пугачева). — В кн.: Источниковедение отечественной истории. 1975. М., 1976, с. 227—233.

33. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Л., 1970, т. 3, с. 237.

34. Пугачевщина, т. 3, с. 202—203. Возможно, что именно этот указ Пугачева на немецком языке, «пугачевская прокламация», хранилась в собрании саратовского помещика Столыпина (Сухотин С.М. Из памятных тетрадей. — Русский архив, 1894. № 2, с. 584—585).

35. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева, т. 3, с. 237—246.

36. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 45.

37. Протокол показаний Е.И. Пугачева на допросе в Тайной экспедиции Сената в ноябре 1774 г. — Красный архив, 1935, № 69/70, с. 218—219; Протокол показаний Я.А. Уфимцева на допросе в походной канцелярии генерала П.Д. Мансурова в сентябре 1774 г. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 26 об. — 27 об.

38. ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 26 об. — 27.

39. Экстракт следственного дела походной канцелярии генерала П.Д. Мансурова. — В кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 198.

40. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 37, 40, 42.

41. ЦГАДА, ф. 1274, д. 181, л. 27—27 об.

42. Там же, л. 26—26 об.

43. Протокол показаний крестьянина Волоколамского уезда И.А. Нахалова на допросе 5 сентября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — Там же, ф. 6, д. 467, ч. II, л. 295—296 об.

44. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 34—36, 43—45, 73, 92.

45. Протоколы показаний солдат симбирского гарнизона, побывавших в плену у повстанцев. — ЦГАДА, ф. 6, д. 467, ч. 13, л. 209—342; ф. 1274, д. 181, л. 250—255.

46. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России: Док. из собр. Гос. ист. музея, с. 174—175.

47. Рапорт сотника Д. Птахина генералу П.И. Панину от 14 октября 1774 г. — В кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 366—367.

48. ЦГАДА, ф. 6, д. 490, ч. 2, л. 210—210 об.

49. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 44.

50. Там же, док. № 44.

51. Беликов Т.И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е.И. Пугачева (1773—1775 гг.). Элиста, 1971, с. 146—150.

52. Протокол показаний И.Ф. Кузнецова на допросе 4 сентября 1774 г. в Астраханской губернской канцелярии. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 138.

53. Протокол показаний А.М. Салманова на допросе 26 сентября 1774 г. в Царицынской комендантской канцелярии. — Там же, с. 158.

54. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 37, 40, 42.

55. См. § 13 данной главы.

56. Рапорт полковника И.И. Михельсона генералу П.И. Панину от 29 августа 1774 г. — В кн.: Пугачевщина, т. 3, с. 310.

57. Полковник князь А. Дондуков.

58. Полковник Ф. Кутейников.

59. Секунд-майор А.Т. фон Диц.

60. Протокол показаний Е.И. Пугачева на допросе в Тайной экспедиции Сената в ноябре 1774 г. — Красный архив, 1935, № 69/70, с. 220.

61. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 45, 46.

62. Сообщение полковника А. Дондукова царицынскому коменданту полковнику И.Е. Цыплетеву от 15 августа 1774 г. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 68—69; Доношение полковника Ф. Кутейникова Донской войсковой канцелярии от конца августа 1774 г. — ЦГВИА, ф. 52, д. 61, л. 179—179 об.

63. Об этих указах Военной коллегии подробнее см.: Овчинников Р.В. Из опыта изучения и реконструкции документов Военной коллегии Е.И. Пугачева. — В кн.: Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, с. 95—96.

64. Протокол показаний сотника Астраханского казачьего войска В.В. Горского на допросе 31 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 200.

65. Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 43.

66. Протокол показаний В.В. Горского на допросе 31 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 201—202.

67. Протокол показаний В.В. Горского на допросе 27 августа 1774 г. в Астраханской губернской канцелярии. — ЦГАДА, ф. 1274, д. 178, л. 573 об.

68. Рапорт царицынского коменданта И.Е. Цыплетева генералу П.И. Панину от 5 сентября 1774 г. — Там же, д. 174, л. 501—501 об.

69. ЦГАДА, ф. 1274, д. 173, л. 120.

70. Протокол показаний В.В. Горского на допросе 31 октября 1774 г. в Казанской секретной комиссии. — В кн.: Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 203.

71. См., например: указ от 5 июня 1774 г. о производстве старшины Медета Миндиарова в подполковники; указ от 24 июля 1774 г. о производстве подпоручика В. Косаговского в подполковники (Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 33, 38).

72. Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 206—209.

73. Рапорт секунд-майора А. Куткина царицынскому коменданту И.Е. Цыплетеву о казни хорунжего А. Толмачева, казаков Г. Бахтеярова и П. Губина. — Государственный архив Саратовской области, ф. 407, оп. 2, д. 1335, л. 22.

74. ЦГАДА, ф. 1274, д. 178, л. 574 об.

75. Яицкий казак Яким Васильевич Давилин, служивший дежурным адъютантом при Пугачеве.

76. Заводской крестьянин Герасим Степанов, служивший повытчиком в Военной коллегии.

77. Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 208.

78. Пугачевщина, т. 2, с. 161.

79. Лосенкова Г.В. Документы о пребывании в Эстонии некоторых участников Крестьянской войны 1773—1775 годов в России. — Советские архивы, 1973, № 3, с. 66—70.

80. ЦГАДА, ф. 1274, д. 178, л. 574 об. — 575.

81. Дон и Нижнее Поволжье в период Крестьянской войны 1773—1775 годов, с. 208.

82. Источниками, отображающими деятельность ставки Пугачева в этот период, являются и документы повстанческой Военной коллегии: ее 13 сохранившихся указов (Документы ставки Е.И. Пугачева..., док. № 80—92) и 3 указа, реконструированных по свидетельствам параллельных источников (Овчинников Р.В. Из опыта изучения и реконструкции документов Военной коллегии Е.И. Пугачева. — В кн.: Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, с. 95—96).