2. Волнения на Урале до назначения князя А.А. Вяземского

В историографическом разделе уже упоминалось, что история волнений на Урале до приезда Вяземского изучена недостаточно полно, поэтому представляется необходимым для понимания характера, направленности, особенностей движения собрать воедино все факты, рассказывающие о волнениях.

Как показал опыт В.И. Семевского, А.А. Кондрашенкова, П.А. Вагиной, В.И. Калюжного, С.П. Томсинского, наилучший результат дают исследования, основанные на конкретном изучении отдельно каждого предприятия или заводского комплекса. Это тем более важно, что несмотря на прослеживающиеся связи между очагами выступлений волнения носили локальный характер. Поэтому, прежде чем перейти к обобщениям и общей оценке волнений на Урале середины XVIII в., необходимо изучить историю каждого предприятия или комплекса, его производственную базу, выпуск продукции, состав и размещение рабочей силы, положение работающих, что позволит правильно понять причины, характер, особенности волнений, происходивших на одном предприятии или группе заводов, составляющих единый производственный комплекс.

Каслинский и Кыштымские заводы

В конце 1758 г. престарелый Н.Н. Демидов произвел раздел своих владений между четырьмя сыновьями. После переговоров и нового раздела его третьему сыну Н.Н. Демидову досталась так называемая Шайтанская часть, включавшая Каслинский, два Кыштымских и Шайтанский заводы¹.

Каслинский завод был построен еще в 1752 г. К Демидовым он перешел в 1757 г. от тульского купца Я. Коробова. В 1763 г., как узнаем из донесений Вяземскому приказчиков А. Набатова и И. Селезнева, на заводе имелась доменная фабрика, три молотовых фабрики с восемью железоделательными молотами, а также две медеплавильные печи.

Два Кыштымских завода были сооружены в 1757 г. на реке Кыштыме в четырех километрах один от другого. Согласно той же ведомости А. Набатова и И. Селезнева, на заводах в 1763 г. имелись: одна доменная «двойная, о двух горнах» каменная фабрика, четыре молотовых фабрики с 12 молотами.

Из сообщения приказчиков следует, что заводы были прекрасно обеспечены рудой и лесом. Производство металла с 1758 по 1762 г. на заводах отражено в таблице 2.

Таблица 2^*

Резкое падение производства железа приходится на 1762 г. Именно в это время волнения на заводах приняли наиболее массовый характер.

На заводах трудились мастеровые и работные люди, происходившие из крепостных и «отданных по указам вечно». Таковых при Каслинском заводе числилось в 1763 г. 724 души м. п., из которых престарелых, малолетних, беглых, умерших и взятых в рекруты — 229 человек, занятых добычей руды и перевозкой грузов — 256 человек. Остальные 239 человек были заняты при домнах, молотовых фабриках, кузнях и прочих работах. При двух Кыштымских заводах числилось 455 мастеровых и работных людей — из числа крепостных и отданных по указам. Из них беглых, умерших, престарелых, малолетних и взятых в рекруты — 47, в подсобных работах — 71 человек, остальные 337 человек были заняты на основном производстве². Таким образом, трудоспособных крестьян при заводах было всего 903 человека из 1179 числившихся при заводах.

Самой многочисленной группой работников на заводах были приписные крестьяне. По указам Сената от 23 июня 1756 г. и 27 февраля 1757 г. к Каслинскому и двум Кыштымским заводам было приписано 5582 души м. п.³ Приписные жили в двух районах: Чубаровская, Юрмыцкая, Куяровская и Угетская слободы находились в Краснослободском дистрикте неподалеку от Камышлова; Масленский острог и Барневская слобода — к востоку от г. Шадринска. Так впоследствии возникло два очага волнений приписных к Кыштымским и Каслинскому заводам.

Из общего числа 5582 человека приписных крестьян трудоспособных оказалось лишь 2499 (т. е. около 45% от всех приписных). Каждый трудоспособный крестьянин, таким образом, должен был отработать на заводе более двух подушных окладов. Кроме того, крестьяне выплачивали оброчные и раскольничьи деньги, были обязаны пахать десятинную пашню. Если мы учтем еще трудный путь от крестьянских слобод до заводов (ближние жительства — 187 верст, дальние — 262), тяжелые работы, насилия и издевательства со стороны администрации, то станет ясно, что почва для выступлений приписных была готова⁴.

История волнений на Каслинском и Кыштымских заводах достаточно полно исследована в работах В.И. Семевского, А.А. Кондрашенкова, В.И. Калюжного⁵. Ограничимся лишь кратким изложением хода движения до приезда экспедиции Вяземского.

Волнения крестьян Юрмыцкой и Куяровской слобод начались в июне 1759 г. Поводом к выступлению послужили назначение крестьян для работы на Шайтанский завод и издевательства приказчика Волкова⁶. Весной 1759 г. Волков направил крестьян на работы в Шайтанский завод. Там дела не оказалось, и крестьян решили переслать на Кыштымские заводы, откуда Волков снова возвратил крестьян на Шайтанский завод. Во время переходов приписные испытали множество трудностей и просили заводскую контору отпустить их досрочно домой. Последовал отказ. Тогда 116 крестьян Юрмыцкой слободы бежали «по общему согласию» с работ и решили послать челобитчиком крестьянина Галишева в Сибирскую губернскую канцелярию с просьбой отписать их от заводов Демидова. В июле 1759 г. бежали с Шайтанском завода и приписные Куяровской слободы. Они также послали челобитчика (С. Шевелева) в Тобольск. Челобитчики по дороге были схвачены и отправлены в Екатеринбург. А.А. Кондратенков отмечает, что, несмотря на наметившееся стремление к единству действий, часть крестьян этих слобод, а также приписные Чубаровской и Угетской слобод в волнениях участия пока не принимали⁷.

Попытки заводской администрации вернуть бежавших крестьян и выслать их на работу результата не дали. Из 137 пойманных 60 человек бежали вновь, а присланные на завод работать не стали. Собравшись у Шайтанского завода, они стояли целый день, вооружившись дубьем, и никого к себе не подпускали.

Руководитель крестьян И. Печеркин, узнав об аресте челобитчиков, убедил приписных ехать в Екатеринбург. Туда явилось более 70 человек. Им удалось встретиться с челобитчиками, которые просили крестьян держаться стойко и в работы не ходить, так как надеялись выиграть дело.

Вскоре в Екатеринбург прибыл приказчик Демидова Я. Широков; он пытался уговорить челобитчиков отказаться от жалоб и предлагал взятку в 100 рублей. Крестьяне стояли на своем. После наказания плетьми челобитчики были отправлены на Кыштымские заводы в кандалах⁸.

Так как крестьяне Юрмыцкой и Куяровской слобод на работы не ходили, заводская контора обратилась в Сибирскую губернскую канцелярию с просьбой прислать на заводы военную команду. В ноябре 1759 г. был послан поручик Иванов и шесть солдат с предписанием наказать каждого десятого участника волнений плетьми, а остальных — батожьем. Как только Иванов прибыл, большинство крестьян бежало в леса. Между крестьянами, отказавшимися идти на работы до разбора их челобитной, и прибывшими солдатами в Куяровской и Юрмыцкой слободах произошли стычки. С большим трудом Иванову удалось выслать часть крестьян на заводы, но многие из них бежали с дороги или с Кыштымского завода.

Большую роль в волнениях играла мирская изба Юрмыцкой слободы во главе с И. Печеркиным. Ее представители побывали в Чубаровской и Куяровской слободах, а также в соседнем Шадринском уезде, где призывали крестьян отказаться от заводских работ. Однако эти действия крестьян не выходили за рамки договоренности о невыходе в работы: ни о каких организованных совместных выступлениях или вооруженных акциях речи не было.

Следует сказать, что к тому времени крестьяне других слобод (Барневской, Чубаровской, Угетской) и Масленского острога тоже стали на путь борьбы. Так возник второй очаг волнений на заводах Демидова. Об этом говорит бегство с работ крестьян Масленского острога, посланных на строительство Азяш-Уфимского завода. К ним вскоре примкнули крестьяне остальных слобод. В мае 1760 г. начали открытую борьбу крестьяне Масленского острога и Барневской слободы. Направленные на заводы крестьяне через 20 верст повернули обратно, заявив, что уже отработали свой срок (три года), на который были приписаны к заводам Демидова; мысль об этом возникла после возвращения крестьянина Ивонина из Шадринска, где он должен был взять копию сенатского указа о приписке крестьян к заводам Демидова. Достать копию Ивонину не удалось, и слух о том, что крестьяне якобы были приписаны Демидовым самовольно, без надлежащего указа, получил, казалось бы, новое подтверждение⁹.

В Барневской слободе восставшие избрали челобитчиков и направили их с жалобой в Оренбургскую губернскую канцелярию, Шадринскую управительскую канцелярию и Камышловскую земскую контору. 8 июня 1760 г. в Шадринск были вызваны выборные крестьяне для объявления им сенатского указа о приписке. Прибыло более трехсот крестьян. Выслушав указ, они отказались ему подчиниться и возвратились домой. Восставшие расположились в Масленском остроге, ставшем отныне центром движения.

Заводская контора обратилась в Оренбургскую губернскую канцелярию с просьбой прислать войска. Прапорщик Завьялов с шестью солдатами безуспешно пытался выполнить поручение: жители Барневской слободы и Масленского острога, вооруженные копьями, дубинками и ружьями, изгнали Завьялова из своих сел и деревень.

Тогда Шадринская управительская канцелярия попыталась еще раз воздействовать на приписных Барневской слободы и Масленского острога уговорами, потребовав прислать «лучших людей» для объявления им указа Сената. Крестьяне решили всем миром ехать в Шадринск, где в это время была знаменитая Петровская ярмарка. 28 июня они пришли к зданию управительской канцелярии и подали челобитную для пересылки в Сенат.

В сентябре 1760 г. была предпринята еще одна безуспешная попытка усмирить барневских и масленских крестьян. Приказчик Демидова Набатов в присутствии солдат убеждал крестьян выйти в работы, обещая выплатить им все деньги за прошлые годы. Крестьяне не поверили этим обещаниям и «остались непослушны».

В июле и августе 1760 г. так же неудачно пытались привести в повиновение крестьян Юрмыцкой, Куяровской и соседних слобод солдаты знакомого уже нам поручика Иванова и капитана Тецкого из Сибирской губернской канцелярии.

Волнения крестьян продолжались. В дело были вынуждены вмешаться Берг-коллегия и Сенат; 31 октября 1760 -г. Сенат предписал Главному правлению уральских заводов произвести расчет с крестьянами, вернуть им деньги, заработанные сверх подушного оклада и назначить следствие по жалобам¹⁰. С этой целью в феврале 1761 г. Оренбургская губернская канцелярия послала в Масленский острог капитана Симонова с 60 казаками, а в марте в помощь ему поручика Порецкого «с командой». С такими же полномочиями в Юрмыцкую и окрестные слободы прибыли назначенные Сибирской губернской канцелярией капитан Тецкой и капитан Метлин.

Вооруженные крестьяне наотрез отказались идти в заводские работы. Более того, как показывает А.А. Кондратенков, все реальнее становилась угроза объединения масленского и юрмыцкого очагов волнения, что хорошо понимали правительственные чиновники. В марте 1761 г. следственная комиссия установила, что масленские и барневские крестьяне «в добавок к своему сборищу с Сибирского ведомства с Куяровской и Чубаровской слобод ожидают 500 человек конных с оружием»¹¹. Тогда Оренбургская губернская канцелярия решила расквартировать в Масленском остроге возвращавшихся из Сибири 500 донских казаков.

Упорному сопротивлению приписных к Кыштымским заводам способствовало распространение среди них копии указа Сената от 12 октября 1760 г. об увеличении подушного оклада, где была фраза, чтобы «никаких без указов доходов и работ с них уже требовано и брано не было». «Дал нам ныне бог указ, чтоб в заводские работы не идти, теперь пускай идут хоть три полка, не испугаемся», — говорили крестьяне¹².

31 марта 1761 г. Сенат вынужден был издать еще один специальный указ о крестьянах Масленского острога и Барневской слободы с требованием как можно скорее выслать крестьян в работы и расследовать их жалобы. Оренбургская губернская канцелярия поручила возглавить расследование майору Сухотину, придав ему дополнительно 200 драгун Азовского полка.

Следствие Сухотина также шло медленно. Крестьяне в работы по-прежнему не выходили, а в июне 1761 г. послали челобитную в Петербург на имя императрицы Елизаветы Петровны. Все говорило о том, что приближается решительная схватка крестьян с войсками Сухотина, у которого было более 1000 человек солдат.

30 октября 1761 г. произошло настоящее сражение. Сухотин окружил крестьян, засевших в мирской избе Масленского острога, и приказал всем выйти, чтобы выслушать указ Сената от 31 марта 1761 г. Часть крестьян вышла, но подчиниться указу отказалась. Тогда крестьян арестовали. Из 89 человек 25 после порки дали подписку о выходе в работы. Остальных поместили в Шадринскую тюрьму. В ответ крестьяне подали жалобу в комиссию Сухотина о постое солдат и послали челобитчиков (Е. Баландина и М. Харитонова) в Петербург с жалобой на Сухотина. Челобитная на имя императрицы была подана 8 декабря 1761 г., но челобитчиков при этом арестовали.

Так совпало, что в тот же день, 8 декабря, солдаты пошли на штурм мирской избы Масленского острога. В бою было убито и ранено 56 солдат, убито и взято в плен 300 крестьян. Были арестованы вожаки крестьян Сединкин, Брюхов, Попов.

Спустя два дня, 10 декабря, принуждены были прекратить сопротивление крестьяне Барневской слободы. 227 крестьян дали расписки о выходе на работу. 26 января 1762 г. Сухотин мог донести, что крестьяне в основном приведены в повиновение, а из Масленского острога выведена часть войск.

В другом очаге волнений — в Юрмыцкой и Куяровской слободах — следственная комиссия капитанов Метлина и Тецкого также долго не могла выполнить своей задачи. В помощь ей Сенат послал подпоручика Беспалова с ротой драгун. Лишь в конце 1761 г. крестьян этих слобод удалось выслать в работы.

Волнения на Кыштымских заводах продолжались и в 1762 г.

А.А. Кондратенков находит возможным даже говорить об отдельных партизанских отрядах, нападавших на карателей.

В то же время продолжалась подача челобитных. В январе 1762 г. подали челобитную на имя Петра III выборные Юрмыцкой, Чубаровской, Куяровской и Аятской слобод.

В начале февраля 1762 г. письма челобитчиков Масленского острога и Барневской слободы М. Баландина и М. Харитонова с помощью ссыльных попали из Петербурга в Шадринскую тюрьму, где содержались крестьяне. Челобитчики сообщали из Петербурга, что жалоба принята и они надеются на благоприятное решение. Узнав об этом, крестьяне тут же бежали с заводов.

В марте крестьян снова удалось выслать на работы, но в апреле они получили новое известие из Петербурга. Челобитчики сообщали о подаче жалобы Петру III и призывали на работы не ходить.

В ответ на челобитную приписных к Кыштымским заводам, которая была подана почти одновременно с челобитными от заводов Чернышева и Демидовых, 9 марта 1762 г., Сенат назначил следственную комиссию во главе с генералом Ф. Кокошкиным для рассмотрения жалоб, указ о назначении которого был истолкован крестьянами как основание не выполнять заводские работы до окончания следствия. В мае 1762 г. крестьяне полностью прекратили работы на заводах и были вновь высланы туда Вяземским только в конце 1763 года¹³.

Авзяно-Петровские заводы

Авзяно-Петровские заводы находились на территории Уфимского уезда Оренбургской губернии на речке Авзяне. Их строительство осуществил, воспользовавшись значительными ссудами, полученными от казны, П.И. Шувалов в компании с купцом К. Матвеевым. Постройка Верхнего Авзяно-Петровского завода была окончена в 1755 г., Нижнего — в 1756 г.; спустя два года огромные долги заставили П.И. Шувалова продать заводы своему компаньону, и К. Матвеев стал их единственным владельцем. Однако и у него заводы не задержались. 29 июля 1760 г. Авзяно-Петровские заводы были куплены Евдокимом Демидовым за 90 тыс. рублей¹⁴.

Таблица 3^**

Согласно ведомости¹⁵, поданой приказчиком И. Красноглазовым в комиссию Вяземского, в 1762 г. Верхне-Авзяно-Петровский завод имел две домны для плавки чугуна (в то время одна из них находилась в починке) и две молотовые фабрики для выковки железа; каждая из них имела по три молота. При Нижне-Авзяно-Петровском молотовом заводе, который находился в пяти верстах от Верхнего, было две молотовые фабрики для выковки железа с шестью молотами. Заводы были прекрасно обеспечены рудой, лесом и другим сырьем. Красноглазой доносил, что «рудников к тем заводам имеется расстоянием от заводов в трех, пяти, пятнадцати и двадцати верстах довольно и к прочности руда надежная, лесов... прилегло сосновых и других родов немало, которые уповаемо на построенных при тех заводах фабрики быть впредь на 50 лет». Производство железа на Авзяно-Петровских заводах в 1760—1762 гг. отражено в таблице 3.

История волнений на Авзяно-Петровских заводах исследована П.А. Вагиной. Она выделяет два этапа: первый (1754—1760) характеризуется выступлениями только приписных крестьян при первом владельце Шувалове; второй (1760—1766) — после перехода заводов к Демидову, когда наряду с приписными восстали мастеровые и работные люди¹⁶.

К числу несомненных заслуг П.А. Вагиной следует отнести рассмотрение вопроса о составе рабочей силы и ее изменении на Авзяно-Петровских заводах в период волнений. По ее подсчетам, к заводам было приписано без определенного срока в 1754 г. 5411 душ м. п., жили они в селах Котловка, Чистое Поле, Круглое Поле, Каменный Ключ, Булдырь и Толкиш, расстояние от которых до заводов составляло в среднем 600 верст¹⁷.

В целях создания постоянных кадров Шувалов добился от Сената в августе 1755 г. разрешения переселять на завод приписных крестьян. По сообщению И. Красноглазова в комиссию Вяземского в 1763 г., на заводах числилось 740 мастеровых и работных людей, из которых 100 человек были из крепостных и работников с Дугненского и Людиновского заводов, а 640 из бывших приписных крестьян, переведенных в мастеровые¹⁸, что во многом определило особенности волнений на этих заводах.

П.А. Вагина считает, что выступления приписных крестьян начались в октябре 1754 г. (указ о приписке 12 марта 1754 г. — А.О.) после того, как первая смена приписных отработала на заводах и «вкусила все прелести нового положения». В деревне Утятковой крестьяне первой и второй партии встретились. Из рассказов шедших с работы крестьян вторая партия узнала, что их ждет на заводах: тяжелейшая работа, издевательства и побои со стороны надзирателей. Разговоры, что крестьян «приписали не по указу царского правительства, а по воле заводской администрации», еще больше накалили обстановку. В конце концов собравшиеся на совет крестьянские выборные решили на завод не идти и послать челобитную графу Шувалову¹⁹.

Здесь, как и в подавляющем большинстве случаев, крестьяне широко использовали органы самоуправления, возглавляемые наиболее богатыми из крестьян. Тот факт, что последние не только принимали участие в движении, но и выступали зачастую в роли его руководителей, говорит о резком изменении и ухудшении положения всех слоев государственного крестьянства в связи с припиской к заводам.

Ход волнений на этих заводах с достаточной полнотой уже исследован в трудах П.А. Вагиной, В.И. Семевского, В.В. Мавродина, А.А. Кондрашенкова и других. Ограничимся поэтому лишь кратким рассказом о важнейших моментах волнений до приезда на Урал Вяземского.

Как только стало известно о неповиновении, к крестьянам прибыл заводской управитель Мануйлов. Он попытался убедить восставших выйти на работу, но крестьяне отказались говорить с ним и выгнали из деревни. Вслед за тем приписным трижды удавалось отбивать приступы солдат, присланных из г. Табынска под командованием подполковника Кублицкого.

Вскоре после этих событий в селе Чистое Поле (Архангельское) собрался крестьянский сход. Присутствовало до 200 человек. На сходе было решено срочно послать в С.-Петербург к Шувалову челобитчиков во главе с сотником П. Степановым. Чтобы выиграть время, Шувалов принял челобитчиков и предложил крестьянам возвратиться домой; он знал, что из Казани в приписные селения Авзяно-Петровских заводов уже направлен Ревельский драгунский полк полковника Фрауендорфа.

10 января 1755 г. Фрауендорф прибыл в село Котловку, где взял расписку у части крестьян о выходе в работы. Он арестовал также наиболее активных участников волнений, по делу которых в Казани было начато следствие. Однако часть крестьян по-прежнему отказывалась идти на заводы, считая указ о приписке фальшивым. Полковник приказал арестовывать всех, кто откажется от работ, и, жестоко наказав, отправлять их на заводы.

В феврале 1755 г. в село Котловку возвратились челобитчики из С.-Петербурга, которые тут же были взяты под стражу. Приписным, правда, разрешили переговорить с ними. После встречи с челобитчиками пошли на работы последние из числа сопротивлявшихся крестьян. Вскоре последовало решение Казанской губернской канцелярии о наказании зачинщиков. П.А. Вагина подчеркивает, что это были прежде всего сотники, десятники и другие крестьянские выборные. Их велено было наказать плетьми и выслать на Авзяно-Петровские заводы вместе с семьями и «употреблять без очереди в самонужнейшие и в тягчайшие заводские работы». Кроме того, наказанию был подвергнут каждый сороковой участник волнений. Мастер Стригин, выполнявший это решение, переселил на заводы 161 человека²⁰.

Второй этап волнений на Авзяно-Петровских заводах начался в связи с продажей Шуваловым заводов Евдокиму Демидову в 1760 г. Особенностью второго этапа, по мнению Вагиной, является длительный и упорный характер волнений, в которых активное участие теперь приняли мастеровые. В 1760 г. на заводах было 937 человек (614 взрослых и 323 мальчика) постоянных работников, переведенных в мастеровые из приписных (в то же число входил и 161 человек, высланный за участие в недавних волнениях)²¹. Трудно было ожидать покорности от насильно переведенных на предприятия крестьян.

Непосредственным поводом к волнениям была продажа заводов и переход приписных к Демидову. Крестьяне, как бы упреждая приезд демидовских приказчиков, решили послать челобитчиков к императрице. В сентябре 1760 г. приписные А. Гулящев, А. Ажмяков и С. Бурундуков были уже в Петербурге. Дело в том, что приказчики бывшего владельца заводов заявили крестьянам, что «завод продан Демидову без них, приписных крестьян, и до них дела нет. Буде хотите, идите в домы свои»²². Переведенные на завод крестьяне тут же бежали. В конце октября заводы стали, так как к тому времени и мастеровые прекратили работу²³.

Приезд одного из челобитчиков домой резко усилил бегство крестьян с заводов. В Петербурге он купил список указа об увеличении подушного оклада на 60 копеек. Слова указа, чтобы с приписных крестьян «более никаких без указов доходов, подвод и работ требовано и брано не было б»²⁴, были истолкованы как освобождение от заводов. Весть об этом указе быстро разнеслась среди приписных и переведенных на заводы. Руководитель крестьян на первом этапе П. Степанов убедил всех бежать с заводов. Все попытки заводской администрации — посылка нарочных, использование башкирских отрядов — удержать крестьян были безуспешны. Уже в январе 1761 г. на предприятиях не осталось приписных крестьян, а в феврале ушли последние мастеровые из числа переведенных на заводы, среди которых особенно активны были крестьяне, переведенные на завод в наказание за участие в волнениях 1754—1755 гг.

Для усмирения крестьян из Казани был послан отряд драгун подполковника Левашова. 26 июня он собрал в Котловке жителей близлежащих сел и деревень и безуспешно убеждал их выйти на работы. Крестьяне сопротивлялись, ожидая решения по челобитной, которую летом А. Гулящеву и его товарищам удалось, наконец, подать в Сенат. Тогда Левашов арестовал организаторов волнения в селе Котловке, которых «в страх другим» высекли и отправили в Казань. Большинство крестьян дало согласие идти на заводы. Об этом же их просили челобитчики, приславшие еще одно письмо из Петербурга. Но часть крестьян, и прежде всего переведенные на заводы, по-прежнему всячески отказывалась от работ. Можно говорить, что сопротивление крестьян было временно подавлено, но об окончании волнений не могло быть и речи.

В декабре 1761 г. челобитная была, наконец, зарегистрирована в Сенате. 11 января 1762 г. было (предписано «составить по делу челобитчиков следственную комиссию». В марте 1762 г. комиссия во главе с полковником Лопатиным была назначена и вскоре отправилась на уральские заводы, охваченные волнениями. Челобитчики расценили это, как освобождение от работ и в письме от 27 января 1762 г. писали домой, что «они отрешены от заводов»²⁵. Письмо челобитчиков повлекло за собой новый подъем волнений. Причем если ранее, как правило, выступали переведенные на заводы, то теперь активной силой стали и приписные крестьяне.

Весной 1762 г. волнения приписных и переведенных на заводы в очередной раз едва не привели к остановке заводов. Лопатин потребовал приступить к работе, но встретил отказ со стороны крестьян. В этих условиях началось следствие на Авзяно-Петровских заводах, решение по которому было вынесено Вяземским.

Вознесенский завод

Строительство Вознесенского медеплавильного завода было начато графом К.Е. Сиверсом в 1753 г. 24 мая 1754 г. завод выплавил первую медь. Согласно ведомости, представленной в комиссию Вяземского управляющим заводом капитаном Гальбрехтом, в 1763 г. завод располагал медеплавильной фабрикой с семью печами, а также молотовой фабрикой, в которой был расковочный молот и толчея. Производство меди с 1756 по 1764 г. отражено в таблице 4.

Таблица 4^***

Колебания в выпуске продукции на заводах в отдельные годы могут быть рассмотрены как прямой результат волнений. Однако говорить на основании только этих данных о размахе движения, его силе и т. п. в большинстве случаев нельзя. Дело в том, что в середине XVIII в. на предприятиях имелись значительные запасы сырья, был возможен маневр рабочей силой, характерной чертой производства была неритмичность работы предприятий.

Все выше сказанное относится и к Вознесенскому заводу. Однако специфика этого предприятия в том, что волнения здесь начались еще до пуска завода, когда значительных запасов сырья еще не могло быть. Вот почему в данном конкретном случае несомненно прав Н.И. Павленко, который связывает падение производства в 1762—1763 гг. с «непослушанием и огурством» приписных крестьян, трудностями найма работников, отсутствием должного надзора за работой предприятия, а также тем, что в погоне за возвратом капитала Сиверс организовал хищническую эксплуатацию как природных ресурсов, так и приписных крестьян²⁶.

В отличие от других вельмож-предпринимателей, Сиверс не получил казенных заводов. Он вел строительство сам, имея от казны крупную денежную ссуду и право на приписку крестьян к заводам. В 1754 г. строящемуся заводу была передана одна тысяча «годных в работу» крестьян. Таким образом, к Вознесенскому заводу оказалось приписанным все мужское население, проживавшее в селах Казанской губернии: Хмелевка (301 душа м. п. из числа «годных в работы»), Большая (209) и Малая (106) Кандалы, Кубасы (96), Куркул (79), Толкиш (155), Бряндино (54), расположенных в 600 верстах от завода. Крестьян разделили на три партии по 333 человека, каждая из которых работала на заводе посменно²⁷. «Годные к работам» должны были отрабатывать подушный оклад за все мужское население, проживавшее в перечисленных выше селах, численностью 2319 человек, из которых трудоспособных оказалось немногим более 43%.

Значительные трудности ожидали Сиверса при укомплектовании завода постоянными мастеровыми. К 1763 г. на предприятии в основных работах было занято 350 человек. Из них пришедших из различных губерний — 291, бывших казенных мастеровых — 1, переведенных из приписных — 23. О 35 работниках сведений в ведомости Гальбрехта не имеется. Интересно, что на вспомогательных работах использовался труд вольнонаемных работников, за что они получали поденно 7 коп., т. е. на 2 коп. больше, чем приписные, — факт, лишний раз подтверждающий стремление заводчиков к организации внутризаводских работ на крепостном труде²⁸.

В.И. Калюжный допускает ошибку, когда начинает рассказ о волнениях на Вознесенском заводе с 1754 г.²⁹ Приписка крестьян была проведена гораздо позднее — в январе 1755 г., а первые признаки волнений отмечены только летом 1755 г.³⁰ Бывший тогда поверенным Сиверса Ф. Гордиовский доносил в Берг-коллегию, что третья часть крестьян из сел Большая и Малая Кандала, Бряндино, Куркул и Кубасы «со малым принуждением» 9 июня 1755 г. отправлены в работы, «а из сел Хмелевка и Большой Толкиш учинились противны и в заводские работы не пошли». Тогда же в село Большая Кандала были на месяц введены на постой 30 солдат Свияжского полка³¹.

Мы не располагаем документами, подробно излагающими ход волнений в 1755—1760 гг., однако отдельные эпизоды этой борьбы могут быть прослежены по донесениям крестьян в комиссию Вяземского. В марте 1756 г. в село Хмелевка, крестьяне которого не ходили на работы, было введено 6 рот солдат во главе с капитаном М.О. Остальфом. По приказу М.О. Остальфа зачинщики были арестованы и наказаны. Крестьяне, опасаясь побоев, давали карателям взятки (только деньгами 712 руб.)³².

В сентябре того же года команда Остальфа произвела расправу с жителями села Большая Кандала. Крестьяне были собраны на мирской сход, окружены солдатами, и 20 человек «лучших людей» наказаны кошками. Приписные были высланы в работу. С этого момента «крестьяне оставались совершенно спокойными более четырех лет»³³. Исследователь волнений на Вознесенском заводе В.И. Калюжный, правда, отмечает, что «в течение 1756 по 1760 г. включительно возникали отдельные вспышки недовольства, обнаруживались отдельные случаи уклонения от заводских работ»³⁴.

Новый подъем волнений приходится на конец 1760 — начало 1761 г. В декабре 1760 г. приписные сел Хмелевка, Большая Кандала и Бряндино (Пятницкое) должны были прибыть на заводы. В селе Хмелевка состоялся мирской сход, на котором был зачитан указ 12 октября 1760 г. об увеличении подушного оклада на 70 коп. Слова указа: «ясашных крестьян ни в какие работы употреблять не велено» были истолкованы как освобождение от заводских повинностей. К хмелевским крестьянам присоединились приписные села Большая Кандала. Они отправились на заводы, но, проделав путь около ста верст и не встретив своих товарищей из других сел, возвратились обратно³⁵. О волнениях в селах, приписанных к Вознесенскому заводу, свидетельствует указ Сената от 31 марта 1761 г.³⁶ Посланный на усмирение волнений капитан Свияжского полка И. Толстой вскоре рапортовал, что он приписных к заводу Сиверса «в послушание привел и подписками обязал»³⁷.

В апреле 1761 г. среди приписных вновь возник сговор о побеге с работ. Как и в подавляющем большинстве случаев, поводом послужили слухи о правительственных указах, освобождавших якобы крестьян от работ. Крестьяне М. Афанасьев, И. Шилин и их товарищи говорили, что «публикованными во всенародное известие указами повелено всех приписных к заводам крестьян отрешить». Побег не состоялся, так как вожаки его были арестованы и подвергнуты наказанию в Казанской губернской канцелярии³⁸.

До весны 1762 г. на заводе было относительно спокойно. В марте среди приписных получила распространение копия указа Петра III от 27 февраля 1762 г. о запрещении фабрикантам и заводчикам покупать крестьян к заводам. Распространение указа, который толковался как освобождение от работ, совпало с началом очередной ревизии. Около ста крестьян пытались учинить «необыкновенно злодейский приступ» к конторе. Всю ночь они ходили по заводу, вооруженные копьями и дубинами, и «прочих свою братию таковых же крестьян насильно к той противности принуждали». В конце концов 13 марта 1762 г. около двухсот крестьян во главе с А. Лукьяновым, «посадя на шесты ножи и копья», с завода бежали. К ним присоединились некоторые находившиеся на предприятии вольнонаемные люди. Капитан Гальбрехт и священник догнали крестьян и более ста верст ехали вместе с ними, безуспешно убеждая вернуться на работу. Вернул крестьян обратно на заводы лишь вооруженный отряд башкир.

В середине мая волнения возобновились. Приписные начали побеги с завода группами в 10—15 человек. В числе первых 16 мая бежал А. Лукьянов, 20 мая ночью совершили побег еще 11 человек, 24 мая — 36 человек. Заводская контора доносила, что «и остальные все до единого человека к тому же побегу намерение имеют». Бегство крестьян привело к частичным остановкам завода.

В июне 1762 г. поверенный Сиверса А. Калмыков в села Кубасы и Куркул послал для высылки крестьян на работы отставного боцмана Г. Самоделкина. Тот сообщал, что крестьяне на сходе «кричали, что они приказа не слушают и в заводы в работы не пойдут, да и тем пошлют, кто ныне есть на заводе, чтоб бежали». Приписные при этом ссылались на указ о запрещении покупать крестьян к заводам и утверждали, что «по той копии исполнять заводские работы не следует». Самоделкина избили и некоторое время продержали под караулом³⁹.

Итак, местные органы власти оказались бессильны подавить волнение и вынуждены были донести о них в Берг-коллегию.

Пока ожидали распоряжений из столицы, в конце июня — начале июля 1762 г. на заводе вспыхнули новые беспорядки. Из донесения заводской конторы в Казанскую губернскую канцелярию узнаем, что «находящиеся при заводе крестьяне, в том числе и медеплавильные подмастерья, почти все до единого... с ружьями, копьями и, насади на шест литовки, косы, горбуши, ножи, длинные железные гвозди, долота и с дубьем, подговоря с собой наемных работников людей до 60 человек, учиня по заводу немалое озорничество, запрягли своих лошадей и с завода выехали». Через некоторое время они вернулись и силой заставили оставшихся крестьян покинуть завод.

Заводская контора и священник пытались убедить крестьян не уходить с завода и дождаться смены, обещая рассчитать их и отпустить домой. Однако восставшие ушли, предупредив, что «если за ними погоня будет, то будут бить всех смертельно и для пробы заводского капрала с товарищи едва не прибили».

В августе 1762 г. Сиверс обратился с жалобой к Екатерине II. Он писал, что в июле 1762 г. вооруженные крестьяне все до единого покинули завод, «подговоря с собой из вольнонаемных работных людей до 70 человек»⁴⁰. Волнения привели к остановке завода⁴¹.

В начале октября 1762 г., наконец, было получено распоряжение Берг-коллегии силами Казанской губернской канцелярии выслать крестьян в работы. 3 декабря командир военного отряда, посланного на Вознесенский завод, доносил в Казань, что крестьяне «увещеваний» не приняли, подписок не дали и в работы не идут⁴². 22 ноября 1762 г. Берг-коллегия передала рассмотрение дел, связанных с волнениями на заводе Сиверса, комиссии полковника Лопатина. Но она к расследованию на Вознесенском заводе не приступила вплоть до приезда Вяземского⁴³.

Гороблагодатские заводы

Группа Гороблагодатских заводов включила в себя предприятия, работавшие на руде знаменитой горы Благодать. Эти заводы были настоящей жемчужиной Урала. Они находились на сравнительно близком расстоянии друг от друга и составляли единый производственный комплекс: Кушвинский (построен в 1739 г.), Баранчинский (1743 г.), Верхне-Туринский (1739 г.) доменные и молотовые и Серебрянский (1755 г.) молотовой заводы. В конце 30 — начале 40-х гг. эти заводы, прежде принадлежавшие казне, были переданы небезызвестному проходимцу Шембергу, а потом вновь возвращены в казенное содержание. Указом Сената от 10 мая 1754 г. заводы получил один из приближенных к императрице людей граф П.И. Шувалов⁴⁴.

Согласно ведомости Канделярии главного заводов правления за 1763 г., заводы располагали следующими основными производственными объектами: Кушвинский — 4 домны; Туринский — домна, 8 действующих и 3 запасных молота; Баранчинский — домна, 4 действующих и 2 запасных молота; Серебрянский — 12 действующих и 4 запасных молота⁴⁵. Производство металла с 1754 по 1763 гг. показано в таблице 5.

Таблица 5^****

Принимая заводы, П.И. Шувалов обещал удвоить выпуск металла. Это ему удалось, во-первых, благодаря строительству новых предприятий, в частности Серебрянского, а затем Воткинского и Ижевского молотовых заводов, а во-вторых, посредством увеличения норм приписки государственных крестьян: вместо 200 трудоспособных работников Шувалов получил по 600 человек к домне, т. е. в три раза больше⁴⁶.

По числу приписных Гороблагодатские заводы занимали первое место. В 1763 г., согласно ведомости Берг-коллегии, представленной в Сенат, за ними числилось 19 222 души М.Л., а с казенными мастеровыми, отданными Шувалову, — 19 907 душ м. п. Крестьяне жили в пятнадцати слободах Сибирской губернии: Кушвинской, Верхне-Туринской подгородной, Лялинской, Туринской подгородной, Благовещенской, Мурзинской, Тагильской, Ново-Пышминской, Арамашевской, Рудной, Ницынской, Ирбитской, Киргинской, Камышловской, Туринской. Расстояние от слобод до заводов составляло от 10 до 400 верст.

По данным ведомостей заводской конторы и Канцелярии главного заводов правления, представленных Вяземскому, в 1763 г. при Гороблагодатских заводах числилось мастеровых и работных людей 858 человек, из которых при Кушвинском — 226, при Туринском — 244, Баранчинском — 114, Серебрянском — 274. В это число входили и 370 человек, переведенных из числа приписных; остальные — бывшие казенные мастеровые; 28 человек приказчиков и служителей было занято в заводском управлении⁴⁷.

Наряду с расширением производства и ростом числа приписных крестьян значительную роль в увеличении производства на Гороблагодатских заводах сыграло усиление эксплуатации работников. Все это не могло не привести к массовым волнениям, которые начались уже в 1761 г.⁴⁸

В середине ноября 1761 г. крестьяне направили челобитчиков в Канцелярию главного заводов правления просить, «чтоб за прибавочный оклад (60 коп. — А.О.) не работать». Просьба приписных успеха не имела: крестьян обязали отработать на заводах всю сумму подушного оклада (т. е. 1 руб. 70 коп.), что и привело к волнениям. На запрос Вяземского, «с которого времени в заводских работах непослушание и противность произошла и кто к той противности первые начинатели», управляющий Степанов доносил следующее: в 1761 г. все крестьяне были расписаны в заводские работы за подушный оклад — в летнее время, а за прибавочный (по 60 копеек на человека) — в зимнее; крестьяне выполнили летние работы, а в зимние не пошли, хотя контора неоднократно приказывала явиться на заводы. Степанов называет 8 слобод, крестьяне которых отказались идти в работы (Камышловская, Туринская, Ирбитская, Рудная, Ницынская, Подгорная, Благовещенская, Киргинская)⁴⁹. О том, что «заводы приходят в остановку», заводские власти донесли 19 и 21 декабря 1761 г. в Канцелярию главного заводов правления и в Сибирскую губернскую канцелярию. Из Тобольска был направлен капитан Тецков, из Екатеринбурга — солдаты. Крестьяне были высланы в работы, однако твердого послушания добиться не удалось. Сразу же после высылки некоторые крестьяне Камышловской слободы с работ по перевозке угля бежали⁵⁰.

До лета 1762 г. можно говорить лишь об отдельных вспышках волнений. Большинство приписных находилось в работах, хотя можно привести немало случаев неповиновения. Так, в феврале 1762 г. с работ бежали крестьяне Камышловской слободы. Об этом донесли в Екатеринбург, откуда вскоре прибыли солдаты и вернули беглецов на работы⁵¹. Однако подобные выступления носили локальный характер.

Наиболее серьезные волнения произошли летом 1762 г., когда отказались от выполнения заводских работ приписные Туринской, Благовещенской и Киргинской слобод. В Киргинской слободе на сход собралось около 500 крестьян. Староста И. Фучкин и выборные прямо заявили, что на заводы не пойдут.

Ночью 12 июня с работ бежало около 200 крестьян Камышловской слободы. Их костры горели за Жеребцовой горой, в двух верстах от места рубки дров. Надзиратель и мастера предприняли безуспешную попытку убедить приписных вернуться к работе. Приписные при этом ссылались на масленских и барневских крестьян, которые якобы от работ отбились. (На сходе в Киргинской слободе присутствовал челобитчик от приписных Кыштымских заводов Коростелев, который рассказал о борьбе масленских и барневских крестьян.) В мастеров и надзирателя полетели палки и камни.

В следующую ночь с работ бежали крестьяне Ново-Пышминской слободы. Тех своих товарищей, которые отказывались присоединиться к ним, выгоняли силой. Вскоре выяснилось, что все приписные Гороблагодатских заводов находились в неповиновении. И здесь среди крестьян распространялись слухи, будто есть указ, по которому «казенные заводы будут поставлены на пять лет, а на партикулярных заводах крестьянами работать не велено.., а вольным трудом»⁵². Как видим, и на Гороблагодатских заводах одним из поводов к волнениям послужили слухи об указах, якобы освобождавших крестьян от работ.

В конце июня команда служителя В. Мельникова объехала Ново-Пышминскую, Камышловскую, Ирбитскую, Киргинскую, Туринскую, Рудную, Ницынскую, Благовещенскую и Туринскую подгородную слободы. Повсюду крестьяне отказались от работ, так как «у них точно есть указ работать по 1 руб. 02 коп.». Мельникову удалось узнать, что в Киргинской слободе состоялся крестьянский сход, на котором присутствовавшие (около 500 человек) избрали челобитчиков. В соседних слободах собирали деньги на их поездку в Екатеринбург. Мельников сообщал, что старост и противников своих приписные держат под караулом в остроге⁵³.

Новый толчок крестьянским выступлениям дал приезд в Кушву солдата А. Зенкова, посланного Сибирской губернской канцелярией. Как выяснилось, вместо того, чтобы убеждать крестьян идти в работы, А. Зенков ездил по слободам и советовал подать жалобу на заводскую контору.

В сентябре 1762 г. в волнения активно включились так называемые переведенные на заводы из приписных. Челобитчикам А. Стошатову и П. Красильникову, отправленным в Тобольск, было поручено добиваться, чтобы «только одним годным быть в работе, а негодным платить подушные деньги натурой»⁵⁴. Характер требований работников Гороблагодатских заводов показывает, что увеличение размера подушного оклада на 60 коп., а также необходимость отрабатывать подушный оклад за нетрудоспособное население ставили крестьянское хозяйство на грань разорения.

12 октября 1762 г. Кушвинская заводская контора доносила в Екатеринбург, что в результате неповиновения крестьян как приписных, так и переведенных на заводы «в действии заводов состоит крайняя остановка». Не работали домна Кушвинского, домна и один из молотов Баранчинского, два молота Туринского заводов. Остальные фабрики находились на грани остановки. Заводская контора пообещала платить в полтора раза больше тем, кто пойдет в работы, но получила отказ.

К этому времени челобитчики были пойманы по дороге в Тобольск и отправлены в Екатеринбург. Однако Канцелярия главного заводов правления так и не приступила к разбору челобитной, и дело было передано в комиссию Вяземского⁵⁵.

Камские заводы

Как отмечалось выше, в 1754 г. П.И. Шувалов получил лучшие в стране Гороблагодатские казенные заводы с условием удвоить производство металла. Одной из причин, позволивших Шувалову добиться этого, было строительство новых предприятий. Так возникли Камские (Воткинский и Ижевский) заводы, перерабатывавшие в железо гороблагодатский чугун.

Три основных момента способствовали строительству этих предприятий. Во-первых, удобное местоположение (р. Иж — приток Камы, а р. Вотка соединялась с ней через р. Сиву: возить водным путем огромный груз было удобно, используя р. Чусовую); во-вторых, П.И. Шувалов рассчитывал, что к Камским заводам, построенным в новом районе, он получит значительное число приписного крестьянства. Наконец, в-третьих, обильные лесные запасы в этом районе позволяли сразу решить две проблемы — в достаточной степени обеспечить древесным углем Камские заводы и, с другой стороны, сохранить леса для заводов гороблагодатской группы.

Воткинский завод с 16 действующими и 5 запасными молотами был пущен в 1759 г.⁵⁶ Несколько позднее, в 1763 г., вступил в строй Ижевский завод.

Производство железа за первые четыре года работы Воткинского завода, по сведениям в комиссию Вяземского управителя А.С. Москвина, отражено в таблице 6.

Таблица 6^5*

Чтобы обеспечить Камские заводы рабочей силой, П.И. Шувалов добился приписки громадного числа крестьян. Исследователи истории уральских заводов отмечают, что из всех казенных и частных предприятий Урала и Приуралья второй половины XVIII в. Ижевский и Воткинский заводы после Гороблагодатских имели наибольшее число приписных крестьян. По данным второй ревизии, за этими заводами числилась «13 001 душа, за которые подушные деньги платятся от заводской конторы». Из них трудоспособных оказалось лишь 4560 человек, или 35% от общего числа приписных. Приписные жили на территории Казанской губернии по Арской и Зюрейской дорогам. Они подразделялись на 11 сотен. Семь из них (Тойминская, Озелинская, Шилнинская, Саралинская, Тавельская, Шипкинская, Верховская Рождественская) преимущественно работали на Ижевском заводе остальные четыре (Дениса Ефимова, Фотия Акулова, Арефья Ефремова, Даниловской волости) — на Воткинском заводе.

Кадры постоянных работников состояли из бывших казенных мастеровых, переведенных с Гороблагодатских и других заводов (96 человек) и из переселенных на заводы приписных крестьян (182 человека)⁵⁷. В.И. Семевский расценивает как исключительный случай полученное Шуваловым по указу 12 февраля 1761 г. разрешение переселять по своему усмотрению приписных крестьян на Камские заводы. Этим же указом всех приписных велено было считать отданными к заводам «неотъемлемо». «Таких привилегий, — писал В. Семевский, — не имел ни один заводчик»⁵⁸.

Как в архивных документах, так и в работах историков есть сведения применения на Камских заводах вольнонаемного труда, в основном при перевозке чугуна и железа. Однако случаи эти так редки, что вряд ли можно говорить о сколько-нибудь серьезном использовании труда по вольному найму на этих заводах. Для П.И. Шувалова заводы были своего рода феодальным пожалованием, правда, в новой, свойственной для XVIII в. форме — «мануфактуры». По меткому определению Н.И. Павленко, «назначение мануфактуры не отличалось от назначения поместья, хозяйство в ней велось, как в дворянской вотчине... дворянское предпринимательство... не носило прогрессивного характера, а наоборот, было паразитическим и тормозило экономическое развитие страны»⁵⁹. История Камских заводов во владении Шуваловых служит довольно яркой иллюстрацией этого положения.

Первые выступления на Воткинском и Ижевском заводах имели место сразу же после приписки крестьян к этим предприятиям. Однако они были кратковременными, и в 1759—1760 гг., как говорят материалы заводских ведомостей, крестьяне в целом исправно выполняли заводские работы. Поводом к массовым выступлениям на заводах послужил указ 1761 г. об увеличении подушного оклада на 60 коп. Как и повсюду, слова указа «ясашный крестьянам обид и налог не чинить» были истолкованы приписными Камских заводов как основание не ходить на работу⁶⁰. Дело в том, что увеличение размера подушного оклада с 1 руб. 10 коп. до 1 руб. 70 коп. повлекло за собой значительное удлинение «заводской барщины». По подсчетам А.А. Вяземского, общая сумма подушного оклада возросла более, чем в полтора раза с 14 301 руб. 10 коп. до 22 101 руб. 70 коп.⁶¹ Это и было главной причиной волнений.

На Ижевском заводе волнения начались в селе Костенееве (Саралинская сотня) в феврале 1761 г. Выборный Василий Пономарев узнал о якобы имеющемся в селе Котловки (приписано к Авзяно-Петровским заводам) манифесте, «по которому их посылать в работы не велено», и решил, что «этот указ будет на пользу всему народу». С общего согласия в Котловку были посланы специальные представители, которые вскоре вернулись с копией указа 1761 г. об увеличении подушного оклада. С этими событиями совпало возвращение из заводской конторы выборных и окладчиков, которые сообщили, что «работа по раскладке назначена весьма отяготительна». Состоялся мирской сход, куда пришли крестьяне соседних сотен. Было принято решение: приписным на завод в работу не ходить, а послать в Сенат челобитчиков.

Списки с указа быстро распространились среди приписных пяти других сотен. Крестьяне Шипкинской, Шилнинской, Тойминской, Озелинской и Тавельской сотен, работавшие на Ижевском заводе, поддержали саралинцев.

Прежде чем решиться на сопротивление, приписные крестьяне обращались к различным лицам, знавшим грамоту, и прежде всего к священникам за разъяснением тех или иных указов. По справедливому замечанию В.И. Семевского, деревенское духовенство часто «держало руку крестьян», и если «крестьяне чуть не каждый указ объясняли в свою пользу, то не лучше толковало их и духовенство, частью искренно, а иногда и вследствие экономической зависимости от крестьян, поддерживало в них желание сопротивляться властям»⁶². Показательно, что в списке 102 «первых зачинщиков и возмутителей», представленном подполковником П. Левашовым в Казанскую губернскую канцелярию, значится 8 служителей церкви, в том числе поп села Костенеева Козьма Иванов, дьякон Петр Прокофьев и др.

Бесстыдно использовали иногда забитость крестьян отдельные помещики. Так, помещик Озеров взял с крестьян крупную взятку, пообещав представить крестьянских выборных или Шувалову или императору Петру III⁶³.

В ответ на волнения в Тойминскую сотню был направлен заводской конторой отставной сержант Поляков с приказанием разъяснить крестьянам истинный смысл указа о подушных деньгах. Однако приписные «ни малейшей склонности к послушанию не оказали, но с великим ругательством оных прогнали». «К себе не приняли и расписки не дали» крестьяне и летом 1761 г., когда их вновь попытались выслать на работу⁶⁴.

В дело вмешалась Казанская губернская канцелярия. Однако в ее распоряжении были слишком незначительные военные силы: один полк солдат на громадную территорию губернии. Не случайно во всех донесениях в Сенат о происходящих на заводах волнениях Казанская губернская канцелярия жаловалась на недостаток сил и просила об увеличении контингента войск. Например, не смогли выполнить приказ подпоручик Дуров и пять солдат, направленные на Ижевский завод и получившие строжайшую инструкцию разъяснить смысл указа о подушных деньгах и арестовать зачинщиков.

Волнения особенно усилились в связи с сообщением челобитчиков из Петербурга, будто «приписные крестьяне от заводов отрешены»⁶⁵. На самом же деле Сенат, исходя из особого положения Шувалова при дворе, 25 августа 1762 г. распорядился командировать для усмирения приписных Камских заводов подполковника Ревельского драгунского полка П. Левашова «с трехсотною командою»⁶⁶.

Направленный Левашовым передовой отряд капитана Рязанцева был встречен в селе Костенееве вооруженными крестьянами, заявившими, что солдат в село впустить не позволят. Так же с оружием в руках встретили крестьяне и отряд самого Левашова: «собравшись по колокольному звону, стояли у околицы, имея в руках луки, стрелы, косы». Левашову крестьянские представители заявили, что «они не противны, а живы в руки ему не дадутся, и когда он их станет бить, то они то же будут делать и в село их не пустят». Согласно донесению в Казань, в Костенееве собралось более двух тысяч вооруженных крестьян, отказавшихся идти на заводы. Подполковник Левашов тотчас получил приказ «поступать с ними как с сущими противниками военною рукой».

9 октября 1761 г. началась расправа. Крестьяне отстреливались, но вскоре под натиском солдат разбежались по окрестным лесам, где их разыскивала специальная команда. П. Левашов сообщал в Казань, что во время «с противящимися крестьянами сражения побито из крестьян 16, ранено — 5, поймано — до 40 человек».

Спустя три недели — 31 октября 1761 г. — П. Левашов с отрядом в 845 человек прибыл в деревню Тойма с намерением заставить приписных этого села приступить к заводским работам. П. Левашов доносил, что как только он приблизился к селу «злодеи.., не допуская до себя, начали стрелять по команде его из ружей и из луков стрелами, почему он принужден был поступать с ними в силу указа Правительствующего Сената военною рукой, разбил их, при сем и из тех противников побито — 12, ранено 4». Только через четыре месяца, 4 марта 1762 г., П. Левашов смог сообщить в Казань, что «все те крестьяне усмирены и в совершенное послушание приведены» и что «для работ на заводы пошли беспрепятственно и впредь ходить обязались». Несколько позднее он прислал список с именами 102 зачинщиков волнений, и по делу о волнениях началось следствие. Сам П. Левашов вскоре был отозван в Казань, но солдаты оставались в деревнях и в селах до лета 1762 г.⁶⁷

Чтобы снова не возвращаться к этому вопросу, отметим, что воинский постой тяжелым бременем лег на плечи крестьянства. Команда подполковника Левашова, расквартированная в селах Тавели, Сенекессы, Костенеево и в деревне Нижняя Тойма, стояла там с осени 1761 до лета 1762 г. Крестьянам приходилось не только кормить солдат и их лошадей, но и делать всевозможные подарки офицерам и солдатам. Безобразия чинились невероятные. Было чуть ли не поголовно изнасиловано женское население⁶⁸. Расстрелы, насилия, грабежи — так не всегда вела себя армия даже в неприятельской стране. Не удивительно, что сразу иге после ухода войска приписные этих сел вновь взбунтовались.

Новая вспышка волнений на Камских заводах приходится на весну—лето 1762 г. Июль—декабрь 1762 г. были периодом наивысшего размаха движения. В это время волнения охватили оба завода, и в них участвовали все 11 сотен, приписанные к заводам. В донесениях заводской конторы в Казанскую губернскую канцелярию не раз встречаются сообщения о непослушании крестьян отдельных сел и деревень, а иногда и на самих заводах. Так, 21 мая управляющий заводами Москвин доносил, что крестьяне, «видя, что команде воинской из их жительств велено выступить», в Тавельской, Шилнинской, Шилнинской и Саралинской сотнях «пришли в противность и непослушание». В этом же сообщении указывалось, что «взятые в мастеровые все с заводов сбежали в апреле месяце. Бывшие на их руках заводские железные инструменты и протчее унесли все с собой и завод привели в остановку». В июне 1762 г. тот же Москвин сообщал, что в деревне Перевозная (Сивинская волость, Воткинский завод) отставной гвардии солдат И. Коновалов с родственниками собрал до 50 крестьян с дубинами, луками и стрелами и нарядчика заводской конторы А. Полякова «из деревни прогнал и до высылки людей не допустил». Тут же был избит заводской служитель Петр Прошутин. И. Коновалов якобы при этом объявил, чтобы «для оного наряда в деревню их не ездили и работать де не будут». 19 июня и 3 августа 1762 г. Москвин сообщал в Казань, что в Сивинской волости (сотни Арефья Ефремова и Фотия Акулова), Верховской, Рождественской и Даниловской волостях «противящиеся крестьяне чинят великие скопы и советы и имеют намерение заводы его сиятельства совсем истребить, а управителя со всеми служителями побить до смерти»⁶⁹.

Как выяснилось в ходе следствия, волнение приписных Воткинского завода началось с составления челобитной, в которой крестьяне жаловались на управителя Москвина и заводских служителей. Челобитная была написана пономарем В.Я. Яковлевым в деревне Девятово. При составлении челобитной присутствовали крестьяне из многих сел и деревень, приписанных к Воткинскому заводу. Было решено эту челобитную послать вместе с выборными в село Котловку к генералу Кокошкину и узнать, «он будет ли те их обиды рассматривать».

В Котловке выяснилось, что комиссия не намерена разбирать их жалобы. Тогда челобитчики зашли в Костенеево и взяли там копию указа о запрещении покупать крестьян к заводам. Один из челобитчиков П. Федоров выступил инициатором созыва мирского схода, на котором была прочитана копия этого указа. На сходе крестьяне приняли решение «в заводские работы не ходить, в чем и утвердились»⁷⁰.

В августе 1762 г. среди приписных получили широкое хождение копии подложного манифеста от 7 июля о восшествии на престол императрицы Екатерины II. В подложном манифесте содержались следующие слова: «которые прежних годах отданы были во владение собственные е. и. в., крестьяне архиереям и по разным монастырям и которые подписаны под заводы к разным компанейщикам для заводских работ, таковым отнюдь в оных заводах не работать и от тех заводов отменить, как Осокина, так Демидова и Петра Шувалова, и быть по-прежнему ясашными»⁷¹.

При расследовании дела выяснилось, что фальшивый манифест сочинил дьячок села Красная Горка Казанского уезда Иван Козьмин, когда он содержался под караулом вместе с крестьянином Г. Куликовым⁷².

Волнения на Камских заводах, начавшиеся со дня приписки крестьян к заводам в 1759 г., продолжались, то затухая, то разгораясь, до приезда на заводы Вяземского в феврале 1763 г.

Верх-Исетский завод

Верх-Исетский завод был построен казной в 1726 г. в непосредственной близости от Екатеринбурга. Указом от 14 декабря 1758 г. завод был отдан во владение Р.И. Воронцова⁷³.

Таблица 7^6*

Как видно из донесений заводской конторы в Канцелярию главного заводов правления и комиссию Вяземского, на заводе в 1763 г. имелись: доменная фабрика с 2 домнами, четыре молотовые фабрики с 12 действующими и 4 запасными молотами, причем 6 действующих и 2 запасных молота были построены при Воронцове⁷⁴. Производство железа с 1758 по 1762 г. на заводе отражено в таблице 7.

Резкое снижение производства в 1762 г. объясняется прежде всего тем, что «во оном 1762 г. июне месяце приписных слобод крестьяне, не сработав всего (положенного по раскладу числа работ, пришли в непослушание и с работы бежали в домы свои и с того времени в работы не бывали до нынешнего времени»⁷⁵.

Согласно ведомости Берг-коллегии, составленной в конце 1763 г., на Верх-Исетском заводе значилось бывших казенных мастеровых и работных людей — 308 человек, у них детей — 164 человека. Кроме того, на заводе имелось 18 человек ссыльных и поселенных. К заводу было приписано по указу Сената от 9 октября 1758 г. крестьян Екатеринбургского ведомства — 4635 душ м. п., из которых трудоспособных оказалось 2344 человека, т. е. чуть менее 50% от общего числа приписных⁷⁶. Крестьяне жили в Белоярской, Калиновской, Пышминской и Тамакульской слободах. Расстояние от слобод до завода составляло от 40 до 160 верст⁷⁷.

В период с 1760 по 1762 г. контора должна была внести в казну за крестьян, приписанных к заводу, 19 636 руб. 54 кон. Крестьяне же выполнили работы на 13 946 руб. 77 коп., задолжав конторе 5 670 руб. 59 коп.⁷⁸ Таким образом, приписные не выполнили в эти годы почти третью часть всех работ. Если сравнить данные ведомостей в 1760—1761 гг. с данными за 1762 г., то ясно видно, что крестьяне в 1760—1761 гг. еще пытались выполнить все возложенные на них работы. Но в 1762 г. Белоярская слобода выработала чуть более ⅕ части, Калиновская, Пышминская и Тамакульская — менее половины. Не случаен и тот факт, что заводская контора из-за волнений не внесла подушные деньги в счет 1762 г. в государственные органы. Все это говорит о том, что повышение подушного оклада на 60 коп. в 1761 г. резко увеличило объем заводских работ и повлекло за собой массовые выступления приписных.

В.И. Калюжный считает, что волнения на Верх-Исетском заводе начались в январе 1762 г., когда крестьяне Каменской, Камышловской и Арамильской слобод не вышли в заводские работы⁷⁹. Эта ошибка устраняется довольно легко: крестьяне этих слобод не были приписаны к Верх-Исетскому заводу, а принадлежали казне и графу Шувалову и должны были работать на Екатеринбургском заводе. Но так как на заводе Воронцова не хватало угля, а это грозило остановкой предприятия — приписные указанных слобод были направлены в лесосеки Верх-Исетского завода, но там отказались от выполнения работ⁸⁰.

Видимо, близость Канцелярии главного заводов правления сыграла свою роль в том, что волнения на Верх-Исетском заводе начались сравнительно позже, чем на других предприятиях. Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют говорить о массовых волнениях на Верх-Исетском заводе только с июня 1762 г., хотя отдельные случаи неповиновения крестьян и бегства их с завода происходили и ранее.

Следственная комиссия Вяземского установила, что крестьянин Калиновской слободы М. Лоскутников вместе с товарищами в июне 1762 г. встретил на базаре в Екатеринбурге копииста Екатеринбургской заводской конторы К. Рязанова, который обещал за 30 коп. дать «ко отбывательству от заводских работ добрый случай». К. Рязанов имел в виду указ о расследовании жалоб приписных к заводам Чернышева и Демидовых. Речь шла о назначении знакомой уже комиссии генерала Кокошкина. С копией указа Лоскутников и его товарищи вернулись в Калиновскую слободу. Тогда же староста Калиновской слободы Т. Старков и писчик А. Мещеряков в Багарякской слободе (Сысертские заводы Турчанинова) тоже получили копию с указа Сената об увеличении подушного оклада на 60 коп. Обе копии были зачитаны на мирском сходе и истолкованы как освобождение от заводских работ. Документы спрятали в съезжей избе и в работы выходить перестали.

Почти одновременно начались волнения крестьян Белоярской слободы, и здесь появились копии с указов правительства. Крестьянин П. Брагин, посланный миром в Екатеринбург, купил на базаре копию указа о посылке Кокошкина на Урал и пришел с ней на Верх-Исетский завод. Приписные тут же покинули работы. На мирском сходе, где присутствовало около 600 человек, копия была зачитана, после чего все решили в работы не ходить до получения «удовольствия в своих жалобах». Крестьяне установили связь с Калиновской слободой. К ним присоединились приписные Пышминской слободы⁸¹. Была подана жалоба на приказчика Шипунова в Верх-Исетскую заводскую контору и Екатеринбургский земский суд⁸².

Источники практически не упоминают о волнениях в Тамакульской слободе. Однако, если верить ведомости заводской конторы, они отработали за 1762 г. только около половины подушных денег, что позволяет говорить о волнениях и в Тамакульской слободе.

Для высылки крестьян в работы был послан капрал Ф. Медведевский с несколькими солдатами. По дороге к Белоярской слободе их встретила толпа крестьян численностью более пятисот человек. Приписные заставили Медведевского повернуть обратно⁸³. Тогда Канцелярия главного заводов правления отправила в селения, приписанные к Верх-Исетскому заводу, поручика И. Порецкого, который 14 июня 1762 г. прибыл в Белоярскую слободу. Крестьяне выслушали приказ с требованием выйти в работы и заявили, что «ни один в работы не пойдет, пока в обидах удовольствованы не будут... а сверху того ожидают генерала». Крестьянин П. Старицын, возвращая приказ, прямо заявил, что «то сделать велено народом, а у них без того указов довольно». Порецкий двинулся в Калиновскую слободу, куда прибыл спустя десять дней 24 июня. Здесь на сход собралось более пятисот человек, которые решили послать жалобу против служителей и приказчиков. Многие из крестьян были с дубинками, которые они якобы «имели при себе для осторожности». На сходе было решено в работы не идти, а ожидать генерала Кокошкина. Команду Порецкого выгнали из села. Та же история повторилась в Пышминской и Тамакульской слободах. Интересно, что крестьяне соглашались идти на казенные заводы, но отказались работать на Воронцова⁸⁴.

Волнения, начавшиеся в июне 1762 г., прекратились только с приездом на завод Вяземского в 1763 г. Трижды за это время в Берг-коллегию и Сенат поступали донесения о волнениях. В донесениях настойчиво подчеркивалось, что усмирить крестьян можно только с помощью военной силы⁸⁵.

Сысертский, Полевские и Северский заводы

Сысертский доменный и молотовой завод был построен на деньги казны в 1732 г., Полевский доменный — в 1725 г., Северский молотовой — в 1738 г.⁸⁶ В середине XVIII в. заводы находились в прекрасном состоянии. Об этом свидетельствует тот факт, что их добивались и Строгановы, и Ягужинский. В 1759 г. заводы получил выходец из иркутского купечества А.Ф. Турчанинов. Это единственный случай, когда казенные заводы были отданы не дворянину⁸⁷.

О производственной базе заводов можно судить по ведомости, которую в 1763 г. представил в комиссию Вяземского поверенный Турчанинова С. Кисарев. Сысертский завод располагал домной, тремя молотовыми фабриками с семью молотами и медеплавильной с двумя печами; Полевский — домной и медеплавильной фабрикой с девятью печами; Северский — двумя молотовыми фабриками с пятью молотами. На средства самого Турчанинова были построены по одному молоту на Сысертском и Северском заводах и три медеплавильных печи на Полевском. Основным путем увеличения прибыли, как и все прочие предприниматели, Турчанинов избрал усиление эксплуатации работников. Производство металла на Сысертских заводах за 1759—1762 гг., т. е. период, когда ими владел Турчанинов, отражено в таблице 8.

Как видно из таблицы, падение производства на заводах начинается с 1761 г., что связано с массовыми волнениями на заводах.

Вместе с заводами Турчанинов получил во владение по указам Сената и Берг-коллегии (от 2 мая 1757 г. и 29 июля 1758 г.) 3720 душ м. п. государственных крестьян. При заводах имелось также 1205 человек бывших казенных мастеровых и работных людей вместе с их детьми. Кроме того, указом Канцелярии главного заводов правления Турчанинову были отданы 40 сплавщиков и учеников. Таким образом, общее число работников на заводах, согласно ведомости Берг-коллегии за 1763 г., равнялось 4965 человек⁸⁸. Приписные к Сысертским заводам жили в Кособровской и Полдневской крепостях (237 душ м. п.), в Колчеданском остроге (1138 душ м. п.), Багарякской слободе (2164 души м. п.), Ново-Ипатовской и Кашинской деревнях (181 душа м. п.), расстояние от которых до заводов колебалось от 9 до 135 верст.

Таблица 8^7*

По ведомости Канделярии главного заводов правления, непосредственно на заводских работах было занято на Сысертском заводе 211 мастеровых, на Северском и Полевском — 573⁸⁹.

Ход волнений на Сысертских заводах Турчанинова основательно изучен уральским историком В.И. Калюжным⁹⁰. Поэтому нет необходимости его подробно пересказывать, хотя мы и располагаем материалом, позволяющим уточнить отдельные моменты выступлений.

Поводом к волнениям послужила передача заводов Турчанинову, который в эксплуатации работников видел главный источник увеличения доходов. Крестьяне стали искать «спасения» в государственных органах, куда направили своих челобитчиков, полагая, что Турчанинов требует от них работ сверх подушного оклада и вопреки установленным порядкам. Полковник Лопатин, проводивший в 1763 г. следствие о зачинщиках волнений, писал, что «от самой отдачи в партикулярное содержание заводов крестьянская упорчивость начало свое возымела».

Волнения начались в деревне Ново-Ипатовской. Приписные в апреле 1759 г. по самой распутице были насильно отправлены возить железо на Уткинскую пристань. Так как лошади были не у всех крестьян, то многим пришлось нанимать вместо себя работников. Кроме того, летом крестьяне не выполнили всех обязательств по заготовке сена для господских лошадей. Крестьяне понимали, что их задолженность будет расти. Поэтому в сентябре 1760 г. крестьянским сходом был послан в Екатеринбург челобитчик Ф. Полубщиков с просьбой «работать только за подушный оклад» и в другие, особенно заводские, работы крестьян не назначать.

Ф. Полубщиков вернулся ни с чем. А на следующий день по приказу Турчанинова его, «яко сущего вора, связав руки назад, привязали на аркан» и с цепью на шее отвели из дома в Сысертскую заводскую контору, где, жестоко избив, допросили и отпустили только по приказанию хозяина. До лета 1762 г. крестьяне деревни Ново-Ипатовской были спокойны⁹¹.

Среди приписных Багарякской слободы и Колчеданского острога массовое недовольство произошло в июле 1760 г., когда они бросили заводские работы, заявив, что у них сенокос. Так же, как и в деревне Ново-Ипатовской, крестьяне отказались работать сверх подушного оклада и послали челобитчиков в Екатеринбург. С этого времени идет непрерывная цепь крестьянских выступлений, которые нередко заканчивались вооруженными столкновениями.

Таким образом, можно утверждать, что причиной выступлений приписных к Сысертским заводам были принудительные работы сверх подушного оклада, которые стали обычной практикой на заводах Турчанинова. Работа же на казенных предприятиях, по мнению крестьян, была значительно легче.

Новый подъем выступлений среди приписных Турчанинова приходится на 1761 г.⁹² Если в 1760 г. они еще отработали уплаченные за них в казну подушные деньги, то в последующие годы, когда размер подушного оклада был увеличен до 1 руб. 70 коп., их сопротивление резко возросло. У крестьян появились копии с указа 12 октября 1760 г. об увеличении подушного оклада на 60 коп. Позднее крестьяне объясняли отказ от работ в 1762—1763 гг. тем, что «по малоразумию своему» неправильно истолковали этот указ. Приписные Багарякской слободы и Колчеданского острога, например, решили, что у них теперь есть документ, по которому они должны отрабатывать 1 рубль на заводских работах, а дополнительные 70 коп. платить деньгами. Указ берегли. Когда в Багарякскую слободу прибыли солдаты, один из крестьян «по приказанию народному» сбил замок в мирской избе и спрятал указ, чтобы не увезли солдаты⁹³.

Летом 1762 г., зимой и весной 1763 г. не работали почти все приписные к Сысертским заводам. Свои надежды они связывали с приездом на Урал Вяземского. Местные органы власти и заводская контора предпринимали многочисленные попытки выслать крестьян на работы. Но если это и удавалось, то при первом же удобном случае крестьяне бросали работы и расходились по домам. Иногда дело доходило до открытых вооруженных столкновений.

Упорная борьба приписных Сысертских заводов была своеобразным примером. Слухи о том, что «багарякские крестьяне отбились и живут, как именинники», были широко распространены на многих заводах Урала. Волнения на Сысертских заводах прекратились лишь в конце 1763 г., когда в дело энергично вмешалась комиссия Вяземского.

Алапаевские заводы

Группа Алапаевских заводов была построена казной: Нижне-Алапаевский доменный, молотовой и медеплавильный — в 1704 г., Нижне-Синячихинский молотовой — в 1724 г., Верхне-Сусанский молотовой — в 1756 г., Нижне-Сусанский молотовой — в 1758 г. С 1 января 1759 г. эти заводы вместе с приписными перешли к секунд-майору Измайловского полка А.Г. Гурьеву. Он обещал удвоить производство железа и меди, однако не сдержал своего слова и через семь лет продал заводы с немалой для себя выгодой одному из самых крупных дельцов и предпринимателей второй половины XVIII в. С.Я. Яковлеву⁹⁴.

Заводы достались Гурьеву в блестящем состоянии. В 1763 г. управитель К. Пешков доносил Вяземскому, что на Алапаевском заводе в действии имеются доменная фабрика, молотовая фабрика с двумя молотами и медеплавильная фабрика с двумя печами. На Синячихинском заводе молотовых фабрик две, молотов в них — семь, из них три построены при Гурьеве. На Нижне-Сусанском заводе молотовых фабрик две с четырьмя молотами. На Верхне-Сусанском — молотовая фабрика с тремя молотами. Кроме того, при заводах было множество других производственных построек⁹⁵. Производство железа с 1759 по 1762 г., т. е. время нахождения в руках Гурьева Алапаевских заводов, отражено в таблице 9.

Резкое снижение производства (более чем в два раза) произошло на Алапаевском и Синячихинском заводах в 1762 г. Это было время массовых и наиболее длительных выступлений приписных.

Гурьев обещал удвоить выпуск продукции, а построил к 1763 г. к имевшимся 13 молотам лишь 3 новых. Увеличения производства он добился в основном за счет усиления эксплуатации работников.

Таблица 9^8*

В 1763 г. по ведомости Берг-коллегии, составленной но приказанию Екатерины II, на Алапаевских заводах числилось 4175 душ м. п. приписных крестьян, отданных по указу Сената от 2 мая 1757 г. Из общего числа 4176 трудоспособных было всего 2469 человек, что составляло немногим более 40% всех приписных. Таким образом, каждый трудоспособный крестьянин должен был отработать около полутора подушных окладов. Приписные жили в слободах: Алапаевской (415 душ м. п.), Невьянской (2069), Белослудской (1654), 38 человек были переведены на Нижне-Сусанский завод и проживали там⁹⁶. Расстояние от слобод до заводов — от 30 до 140 верст⁹⁷.

Непосредственно в заводских работах было занято 438 мастеровых и работных людей: на Алапаевском — 147, Синячихинском — 140, Нижне-Сусанском — 95, Верхне-Сусанском — 56. Все они при постройке заводов были отобраны из числа приписных крестьян и закреплены за заводами вечно. В штате заводской администрации (управители, приказчики, надзиратели и т. д.) насчитывалось 27 человек, из которых 15 находились в Алапаевской конторе⁹⁸.

История волнений на Алапаевских заводах Гурьева с момента приписки до бурных событий осени 1762 г. почти неизвестна. Имеются только отдельные сведения в диссертации В.И. Калюжного, который считает, что волнения на Алапаевских заводах начались сразу же после их передачи Гурьеву⁹⁹. Это подтверждается указаниями источников на отдельные случаи бегства или отказа приписных крестьян от выхода на работы. Так, в январе 1760 г. заводская контора доносила в Канцелярию главного заводов правления, что приписные Белослудской слободы выходили в работы «в весьма малом количестве». В том же году «оказались упорственны» крестьяне Алапаевской и Невьянской слобод, «расположенные в поставку смолы на Илимскую пристань и к строению коломенок вместо поставки извести». По справке Алапаевской заводской конторы, крестьяне трех слобод не отработали за 1759—1761 гг. уплаченных за них в счет подушного оклада конторой 1030 руб. 93 коп. Приведенные примеры позволяют утверждать, что до осени 1762 г. имели место лишь отдельные случаи неповиновения приписных крестьян.

Волнения начались летом 1762 г., когда на заводские работы собиралась очередная смена приписных. В июле в Невьянской слободе по настоянию некоторых крестьян староста собрал мирской сход «для совету о нехождении в заводские работы, объявляя обиды в накладках сверх подушного окладу» и о малой оплате. На сходе было решено крестьян на заводы не посылать. 19 июля в Екатеринбург поступило сообщение, что в мирской избе Невьянской слободы постоянно собираются крестьяне и «все они единогласно кричат, чтоб не работать при Алапаевских заводах никаких работ за прибавочный в силу указа подушный оклад». По приказу Канцелярии главного заводов правления обер-гиттен-фервалтер И. Княгинкин арестовал зачинщиков волнений, но те по дороге в Екатеринбург бежали и вернулись в Невьянск. Общинный сход решил направить челобитчиков в Сибирскую губернскую канцелярию в Тобольск.

Почти одновременно с невьянцами начали волнения приписные Белослудской слободы. На мирском сходе, где присутствовало более 300 крестьян, от старосты потребовали разъяснить указ об увеличении подушного оклада. Староста А. Замараев был избит и отстранен от должности. Новый староста, И. Пономарев, избранный из числа недовольных крестьян, пробовал объединить действия белослудских и невьянских крестьян, призывая их «к общему согласию... о истолковании ими сенатского указа, что быть только в рублевом окладе». 13 сентября в Екатеринбурге стало известно, что все крестьяне Белослудской слободы вновь отказались выйти на заводы, так как они «хотят с приказчиком Пешковым учинить счет в переработках... и теми переработками хотят быть сей год свободными».

Не выходили на заводы по-прежнему и крестьяне Невьянской слободы. Их челобитчики сообщали из Тобольска, что слобода в приписке к заводам не значится и что Сибирская губернская канцелярия передала расследование их жалобы комиссии полковника Лопатина.

Волнения крестьян привели к остановке заводов. В этих условиях Канцелярия главного заводов правления направила в Невьянскую и Белослудскую слободы унтер-шихмейстера И. Левзина, обязав его выслать крестьян на заводы. Когда 9 октября Левзин приехал в Невьянскую слободу, вооруженные дубьем и кольями крестьяне окружили его и потребовали прочесть привезенные указы. Услышав приказ немедленно выйти на заводы, крестьяне заявили, что указ подложный, так как «управляющий Пешков часто в городе бывает и не такой указ достать может». При этом крестьяне ссылались на наличие у них своего указа об освобождении от работ (вероятно, это была копия с указа 1760 г. об увеличении подушного оклада, который крестьяне истолковали в свою пользу. — А.О.). Пока шли препирательства с Левзиным, ударили в набат. Рядом с мирской избой собрались толпы крестьян. Левзина и прибывших с ним служителей основательно побили, лишили оружия и привязав к седлам коней, прогнали из слободы.

Та же история повторилась с Левзиным в Белослудской слободе: крестьяне отказали ему в ночлеге и, «не дав по подорожной подвод, выслали вон». Приписные заявили, что на работы не пойдут, так как в указе «содержится незаконное завышение подушного оклада на 60 коп.», о чем крестьяне подали жалобу на заводского приказчика в следственную комиссию¹⁰⁰.

Крестьяне, приписанные к Алапаевским заводам, не выходили на работы, ссылаясь на незаконное увеличение подушного оклада и притеснения со стороны заводской администрации, до приезда на Урал Вяземского.

Невьянский, Бынговский, Шуралинский, Верхне-Тагильский и Шайтанский заводы

Этот заводской комплекс образовался в результате раздела предприятий, принадлежавших А.Н. Демидову. С 1 мая 1758 г. во владение Невьянской частью вступил его старший сын Прокофий. Вместе с несколькими предприятиями в Нижегородской губернии Прокофий стал хозяином Невьянского, Бынговского, Шуралинского, Верхне-Тагильского и Шайтанского заводов¹⁰¹.

Еще в 1702 г. его дед, богатый тульский оружейник Никита Демидов, получил от правительства во владение Невьянский доменный и молотовой завод, который был только что построен. Для переплавки чугуна Невьянского завода в железо в 5—7 верстах от Невьянска вскоре были построены еще два предприятия — Шуралинский (1716 г.) и Бынговский (1718 г.) молотовые заводы. Строительство этих заводов, в свою очередь, привело к пуску в 1720 г. Верхне-Тагильского доменного и молотового завода, который находился в непосредственной близости от старых предприятий. Все эти заводы после смерти отца наследовал А.Н. Демидов. При нем же в 1727 г. начал работать Шайтанский молотовой завод, на котором предполагалось перерабатывать чугун не только с Верхне-Тагильского, но и сооруженных в 1725 г. Нижне-Тагильского и в 1729 г. — Уткинского заводов¹⁰². С 1758 г., как уже говорилось выше, заводами владел сын А.Н. Демидова Прокофий.

По сведениям приказчиков Ф. и Г. Махотиных и Т. Лыскова в комиссию Вяземского, в 1763 г. на Невьянском заводе было две домны, четыре молотовых фабрики с семью действующими и пятью запасными молотами, а также медеплавильная фабрика с двумя печами и другое оборудование. Семь молотовых фабрик с 14 молотами имел Бынговский завод, две молотовые фабрики с двумя большекричными молотами — Шуралинский завод. Две домны, одна из которых не действовала, четыре молотовых фабрики с пятью большекричными и одним малокричным молотами — Верхне-Тагильский завод, молотовую фабрику с двумя молотами — Шайтанский завод.

Производство железа на Невьянских заводах с 1758 г., т. е. со времени вступления П.А. Демидова во владение заводами, отражено в таблице 10.

Таблица 10^9*

Мы видим, что на этих заводах даже в период массовых волнений производство металла упало лишь незначительно. Это объясняется, по нашему мнению, опытом длительного руководства предприятиями Демидовыми, что обеспечило значительные запасы сырья на заводах.

При разделе имущества П.А. Демидов получил вместе с заводами, по подсчетам Б.Б. Кафенгауза, 3659 приписных и 2071 крепостных крестьян. Всего, таким образом, при заводах было 5730 человек, не считая крестьян в вотчинах¹⁰³. Число приписных несколько расходится со сводной ведомостью комиссии Вяземского, где за заводами числится 3686 душ м. и., и ведомостью Берг-коллегии за 1763 г. — 3749 душ м. п.¹⁰⁴ Эти люди, как утверждают приказчики, «отданы к заводам вечно» и «их велено при заводах селить и в заводские мастерства и работы употреблять равно как крепостных и купленных своих».

Интересны сведения, откуда люди приходили на заводы Демидова, чтобы потом оказаться в числе заводских крепостных. В делах комиссии Вяземского есть список 366 человек (без учета членов их семей), пришедших на Невьянские заводы как из соседних губерний, так и из городов Псков, Ладога, Тверь, Тула, Переяславль, Ростов, Владимир, Москва, Балахна, Чебоксары, Симбирск, Коломна, Кашин, Пронск, Уранск, Тотьма, Кострома, из губерний Архангелогородской, С.-Петербургской, Новгородской¹⁰⁵. Как видим, география района, откуда Демидовы черпали рабочие кадры, весьма обширна.

Остается решить еще один вопрос: из кого состояли кадры цеховых работников на Невьянских заводах Демидова? Согласно ведомостям заводской конторы, поданным в комиссию Вяземского, на Невьянских заводах в 1763 г. (см. таблицу 11) было годных работников.

Таблица 11^10*

Как видно из этой таблицы, из общего числа 3659 душ м. п. приписанных к заводам крестьян, непосредственно в заводских работах было занято 2651; из 2071 души м. п. крепостных — 1320 человек. Таким образом, из 5730 душ м. п. трудоспособными оказались лишь 3971 человек; из них непосредственно на фабриках было занято 1342 человека, а 2629 человек — в куренных и на других вспомогательных операциях. Из таблицы ясно, что заводчик не делал разницы между своими крепостными и вечно-отданными, в число которых попали и приписные, и беглые, и непомнящие родства и т. п. Для Демидовых все работники заводов, независимо от их места в производстве, были подневольными людьми. Это очень важно иметь в виду, когда мы будем рассматривать состав участников волнений на Невьянских заводах.

Приписные к Невьянским заводам и крепостные крестьяне П. Демидова проживали в заводских поселках и в деревнях, находившихся в непосредственной близости от заводов. Исключение составляли крестьяне деревни Растрепениной, жившие на территории Краснопольской слободы¹⁰⁶.

Волнения на Невьянских заводах начались с ноября 1762 г., когда, как писали приказчики в комиссию Вяземского, крестьяне «по их легкомысленному безрассудству вступили от заводских работ в непослушание». В волнениях приняли участие вечно-отданные к заводам, основным мотивом выступления которых была борьба против превращения их в крепостных Демидова. Они выбрали старосту «из первозачинщиков» А. Ваганова, писчика Р. Олонцова и учредили мирскую избу, в которой вплоть до окончания следствия Вяземским собирались для решения своих дел. «Вечноотданные» крестьяне считали, что они приписные, и «всегда поговаривали, что, де только работать будут за подушный оклад»¹⁰⁷. Заводские приказчики доносили Демидову, что в Невьянске работают лишь молотовые мастера, что почти прекратилась подвозка угля. По их словам, «всегдашние у крестьян собрания и советы происходят и в работы ходят лениво». Мирская изба потребовала от заводской конторы, чтобы вечноотданных по указам к заводам Демидова крестьян рассматривали как приписных и в таком случае они согласны работать за подушный оклад. Крестьяне далее писали, что если работы будут организованы так, как на казенных заводах, то они «имеют быть в том, чтоб ни какой шаткости не было в народе».

Как видим, в волнениях на Невьянских заводах принимали участие прежде всего вечноотданные к заводам, главным требованием которых было восстановление их в прежних правах государственных крестьян. Б.Б. Кафенгауз ошибался, подчеркивая как одно из главных требование повышения оплаты труда, в котором он видел борьбу крестьян за увеличение заработной платы. Он писал, что, «настаивая на работе за подушный оклад, рабочие, по-видимому, не отказывались и от остальной работы, но желали повышения ставок оплаты»¹⁰⁸.

Действительно, в челобитной в комиссию Вяземского от 2 августа 1763 г. мастеровые и работные люди писали, что о «малой плате и несносных работах» безрезультатно обращались в заводскую контору неоднократно¹⁰⁹. Однако рассмотрение состава рабочих кадров показывает, что требование повышения оплаты не было главным. На Невьянских заводах мастеровые и работные люди, занятые в цехах, в большинстве своем (832 человека) состояли из приписных крестьян, попавших в разряд вечноотданных. Другую часть постоянных цеховых работников составляли крепостные Демидовых (510 человек). В волнениях середины XVIII в. приняли участие главным образом мастеровые из бывших приписных крестьян. Они выставили требование считать их приписными крестьянами, длительность пребывания которых на заводских работах определялась суммой подушного оклада. Поэтому требование мастеровых и работных людей из числа бывших приписных о повышении расценок должно характеризоваться, как борьба за сокращение заводской барщины. Этого не понимал Б.Б. Кафенгауз, рассматривавший требования повышения расценок, выдвинутые мастеровыми из приписных крестьян, как профессиональные требования зарождающегося рабочего класса.

Необоснованность приведенного выше положения Б.Б. Кафенгауза подтверждается при рассмотрении прошения участников волнений на Нижне-Тагильских заводах от 6 января 1763 г., которое изучено А.С. Черкасовой. Как увидим выше, состав и положение работников этих заводов были почти аналогичными. Так, А.С. Черкасовой удалось установить, что в прошении лишь один пункт касается оплаты труда молотовых мастеров, а большая часть требований связана с условиями и оплатой труда куренных работников. А.С. Черкасова обоснованно делает вывод, что, «видимо, требование улучшения условий труда представителей различных профессий не было главным». Работники хотели трудиться только за подушной оклад, а всю остальную работу делать «из воли»¹¹⁰.

Так же права А.С. Черкасова, когда упрекает Б.Б. Кафенгауза за «чрезмерную модернизацию» в оценке роли мирской избы в событиях на заводах Демидова. Б.Б. Кафенгауз пишет, что на Невьянском заводе мирская изба «не только руководила движением, но и имела административные функции: это была новая власть на заводе»¹¹¹. И действительно, если внимательно проследить за действиями мирской избы на Невьянском заводе, то станет ясно, что ее функции не выходили за рамки обычного мирского самоуправления, которое существовало среди приписного крестьянства. Возвращение к мирской избе, ее воссоздание — ответ на процесс закрепощения приписного крестьянства на заводах. И именно поэтому мирская изба наказывала тех своих членов, которые выступали против мира, обращалась с жалобами и требованиями в заводскую контору, вела расклад работ, обсуждала вместе с крестьянами, как действовать в той или иной обстановке, и т. д.

Вслед за невьянскими крестьянами в декабре 1762 г. отказались перевозить железо, рубить лес, выжигать уголь работники Шайтанского завода, ссылаясь на малую плату и на то, что подушный оклад они уже отработали. Здесь в волнениях участвуют вечноотданные, занятые на вспомогательных работах. В данном конкретном случае указание на малую плату следует рассматривать как борьбу против закрепощения работников из числа вечноотданных крестьян. Они считали себя государственными крестьянами. Так как они уже выполнили работу в счет подушного оклада по расценкам Берг-коллегии, то всю дополнительную заводскую работу крестьяне требовали оплачивать по расценкам вольнонаемных работников, т. е. в 2—3 раза больше, чем по плакату и заводским ставкам.

Выборные невьянских крестьян дошли до Оренбургского губернатора Д.В. Волкова и вели с ним долгие, но безрезультатные переговоры. Попытки екатеринбургской администрации (посылка солдат под командованием капитана Метлина, горного чиновника Порецкого) также не привели к прекращению крестьянских выступлений. Волнения между тем ширились, в них участвовало более трети всех работников. Заводские власти, напуганные размахом движений, по приказу сыновей владельца завода и губернатора, с крестьянами «вместо строгости обращались тихостию и порядочными уговорами». Как считал Б.Б. Кафенгауз, были выработаны какие-то меры по увеличению платы за куренные и другие работы и отосланы на утверждение П. Демидову. Б.Б. Кафенгауз сообщает, что хозяин в письме приказчикам разрешал сделать некоторые уступки рабочим. Письмо было расклеено по заводам, но не привело к прекращению волнений крестьян¹¹².

Изучение этого письма показывает, что П. Демидов боялся потерять часть крестьян, если Вяземский будет объективно вести разбор их жалоб, но тем не менее сам ни на какие уступки не шел. П. Демидов писал, что если не удастся успокоить крестьян уговорами, то «в таком случае воля милостивой государыни, как изволит генерал, с чем он от ее величества послан, то с ними и учинит. Правда, нам остановка и ущерб в народе может быть...»¹¹³. П. Демидов знал, что часть крестьян он незаконно перевел в число вечноотданных и боялся следствия.

Однако волнения могли привести к остановке заводов, и в июне 1763 г. уже самой Невьянской заводской конторе пришлось обратиться в комиссию Вяземского. Она просила усмирить крестьян и «самовольно учрежденную их земскую для безрассудных их собраниев избу, которой до сего никогда не бывало, уничтожить»¹¹⁴.

Нижне-Тагильский, Выйский, Черноисточинский, Лайские, Висимо-Шайтанский, Салдинский заводы

Нижне-Тагильский комплекс заводов при разделе имущества А.Н. Демидова получил его младший сын Никита, с которым отец связывал свои самые большие надежды и которому даже пытался передать все состояние.

Этот крупный заводской комплекс располагался несколько севернее Невьянского: он сложился вокруг Нижне-Тагильского доменного и молотового завода, который заложил еще «петровский комиссар» Никита Демидов. Завершил строительство его сын Акинфий Никитич в декабре 1725 г. Несколько ранее, в 1723 г., стал работать Нижне-Лайский молотовой завод, а в 1722 г. один из первых медеплавильных заводов на Урале — Выйский. Затем последовал пуск Черноисточинского молотового завода (1728), Висимо-Шайтанского (1744), Верхне-Лайского (1742) — буквально рядом с Нижне-Лайским (их часто считают за один завод). Наконец, уже при Н.А. Демидове вступил в число действующих Салдинский молотовой завод (1760). Все заводы Нижне-Тагильского комплекса находились сравнительно близко один от другого.

Приказчик Г. Белый в 1763 г. в донесениях в комиссию Вяземского подробно описал состояние заводов Нижне-Тагильской группы¹¹⁵: на Нижне-Тагильском заводе было 3 домны для плавки чугуна, 6 действующих и 1 запасной молот для изготовления железа; на Выйском заводе — 5 железоделательных молотов и 2 медеплавильные печи; Черноисточинский завод располагал 4 действующими и 2 запасными железоделательными молотами; на Лайских заводах работало 4 действующих молота; на Висимо-Шайтанском — 2 действующих молота и 1 запасной; на вновь построенном Салдинском заводе имелось 7 действующих молотов. Доменные заводы этого комплекса работали на руде горы Высокой и соседних с ней рудников, расстояние от которых до заводов не превышало 20 верст.

В числе прочих ведомостей имеется отчет о произведенном заводами металле (см. таблицу 12).

Таблица 12^11*

Как показывает таблица 12, некоторый спад производства приходится на 1762 — начало 1763 г. — период массовых волнений на Нижне-Тагильских заводах.

Во время раздела имущества А.Н. Демидова к заводам Нижне-Тагильской группы отошло, по подсчетам Б.Б. Кафенгауза, 3664 души м. п. приписных, которых считали «вечноотданными», и 495 крепостных, работавших на заводах. Эти цифры несколько расходятся с данными, которыми располагала комиссия Вяземского — 3642 души м. п. приписных крестьян, и с ведомостью Берг-коллегии за 1763 г. — 3670 душ м. п.¹¹⁶ Крестьяне жили в заводских поселках, в ряде деревень Краснопольской слободы (107 душ м. п.) и в селе Покровском (942 души м. п.), которое до приписки принадлежало Невьянскому Богоявленскому монастырю¹¹⁷. Волнения приписных проходили как в селах, так и на заводах.

Согласно ведомостям заводских контор, непосредственно на предприятиях было занято: в Нижне-Тагильском — 634 человека, Выйском — 173, Черноисточинском — 176, Лайских двух — 69, Висимо-Шайтанском — 76, Салдинском — 115. Всего, таким образом, 1243 человека¹¹⁸. Если сопоставить эти цифры с числом работавших на заводах крепостных (495 человек), приведенным выше, то станет очевидно, что основная часть мастеровых и работных людей на заводах Нижне-Тагильской группы состояла из числа бывших приписных крестьян, которых Демидов считал «вечноотданными». Именно они активно выступили против закрепощения на заводах в середине XVIII столетия.

Волнения на Нижне-Тагильских заводах начались в июне 1762 г. Подробные сведения о них содержатся в челобитной приказчиков Нижне-Тагильской заводской конторы Г. Белого и М. Попова от 24 апреля 1763 г. и в следственных материалах комиссии Вяземского по делу о зачинщиках волнений¹¹⁹.

Первыми поднялись крестьяне села Покровского, куда в июне 1762 г. с Невьянского завода привезли копию указа Сената о посылке на Урал следственной комиссии генерала Ф. Кокошкина, в котором запрещалось высылать приписных на работы насильно до окончания разбирательства. Несколько ранее челобитчики из села были в Верхотурье у воеводы И. Бушнева. За взятку воевода сообщил крестьянам, что они вновь будут возвращены Невьянскому Богоявленскому монастырю. На мирском сходе было принято решение об отказе от заводских работ. Волнения в селе Покровском прекратились только с приездом туда комиссии А.А. Вяземского.

Почти одновременно отказались от работ мастеровые и работные люди на заводах из числа бывших приписных, составлявших подавляющую часть квалифицированных кадров. Приказчики сообщили, что это «привело работы к остановке»: стали две домны. Отсутствие чугуна грозило остановкой молотовых фабрик.

На Выйском заводе мирской сход постановил писать прошение хозяину о тяжести работ на предприятиях. Несмотря на то что администрации удалось разогнать сход, работники все же сумели отправить ходоков, но уже не к Демидову, а в Тобольск к губернатору. Однако служители перехватили челобитчиков С. Салутина и трех его товарищей, нещадно избили и отобрали у них мирские деньги. Заводская контора тщательно следила, чтобы никто не смел выехать с заводов. Пойманному выстригали крестом волосы на голове. Любая попытка собрать мирской сход также жестоко подавлялась.

О волнениях на Нижне-Тагильских заводах донесли в Екатеринбург и Тобольск. Для усмирения крестьян Сибирская губернская канцелярия направила на заводы прапорщика Дуреева, Канцелярия главного заводов правления — капитана Метлина с военными командами. На требование немедленно выйти на работы крестьяне ответили отказом и заявили, что будут работать только за подушный оклад, а сверх него согласны работать лишь как вольнонаемные. Так, например, 23 декабря 1762 г. в селе Покровском более 400 человек, вооруженных дубьем и пиками с металлическими наконечниками, собрались на мирской сход. Крестьяне заявили, что «они у Демидова при заводе никогда быть не хотят и желают быть по-прежнему монастырскими», и потребовали освобождения своих вожаков, взятых ранее под стражу. Напор со стороны крестьян был так силен, что прапорщик Дуреев вынужден был дать обещание освободить арестованных и уплатить деньги за незаконное содержание под караулом.

Н.А. Демидов находился тогда в Москве, где неоднократно получал сообщения от приказчика Г. Белого о волнениях на заводах. В начале 1763 г. Демидов, наставляя своих приказчиков, писал, чтобы «стараться их (крестьян. — А.О.) строгостию указов усмирить», но если это невозможно, то послать донесение к Вяземскому. При этом Демидов подчеркивал, что из-за волнений стоят заводы, а «ослушники» не приписные крестьяне, но «самые внутренние заводские мастеровые люди», которые выдают себя за приписных.

В январе 1763 г. работники Нижне-Тагильских заводов отправили своих ходоков П. Преснякова и А. Лаптева к Н.А. Демидову в Москву. Спустя почти три месяца, 29 марта на заводах был получен ответ хозяина на прошение мастеровых и работных людей. Н.А. Демидов доказывал, что он поступает с работниками в соответствии с правительственными постановлениями, что цель его, чтобы «каждый был во своем удовольствии и спокойствии без наималейшей обиды». В письме к крестьянам Демидов прямо заявлял, что они «все уже мои купленные и вечно укрепленные». В заключение заводчик пугал крестьян приездом Вяземского и требовал немедленно приступить к работам.

Так как все попытки усмирить работников не приносили успеха, 27 апреля 1763 г. заводская контора обратилась в комиссию Вяземского, подчеркивая, что «на Демидова заводах не приписные слободские, но самые живущие внутри заводов мастеровые и работные яко крепостные люди в непослушании находятся». Контора указывала, что это ведет к тому, что «в казну последует знатный недобор», и просила усмирить демидовских работников «наипервее других».

Суксунский, Ашапский, Бымовский и Шаквинский заводы

Самый привилегированный заводовладелец в истории уральской металлургии и, пожалуй, самый талантливый в династии Демидовых А.Н. Демидов в 30—40-е гг. XVIII в. вел интенсивное строительство новых предприятий. Именно в это время в Кунгурском уезде Пермской губернии сложился комплекс из четырех медеплавильных заводов. Это были Суксунский (1729), Бымовский (1736), Ашапский (1744) и Шаквинский (1740) заводы. После смерти А.Н. Демидова заводы перешли к его среднему сыну Григорию, от которого, в свою очередь, в ноябре 1761 г. — к детям: Александру, Павлу и Петру Григорьевичам Демидовым. В общем владении трех внуков А.Н. Демидова заводы находились до 1765 г.¹²⁰

Из донесений в комиссию Вяземского следует, что в 1763 г. на Суксунском заводе имелись две медеплавильные печи, в которых переплавляли в сутки по 180—190 пуд. руды. На Шаквинском заводе было также две медеплавильные печи, Ашапский и Бымовский заводы имели по шесть медеплавильных печей.

Производство металла на заводах за пятилетие (1758—1762 гг.) отражено в таблице 13.

Таблица 13^12*

Некоторое падение общего производства приходится на 1759 и 1762 гг. — время волнений приписных крестьян, хотя отдельные заводы этой группы дали увеличение продукции и в годы волнений.

К Суксунскому, Бымовскому, Ашапскому и Шаквинскому заводам по указу от 23 декабря 1734 г. в 1739—1741 гг. было приписано 3357 душ м. п. черносошных крестьян Кунгурского уезда. Фактически же их оказалось 3348 душ м. п., из них трудоспособных было лишь 1998. Таким образом, каждый из трудоспособных крестьян был обязан отработать по полтора подушных оклада. Крестьяне жили в Ильинском острожке, деревне Грибаново, подгородных деревнях Ашапского завода и в селе Петровском¹²¹.

При заводах имелось также 230 человек пришлых, ново-крещенных, беглых, закрепленных разными переписями в число вечноотданных мастеровых. Кроме них в мастеровые были переведены 45 приписных из Ильинского острожка и подгородных деревень, которые были взяты вместо рекрутов и зачислены в подушный оклад при заводах по второй ревизии¹²².

В исторической литературе о волнениях работников на указанных предприятиях имеются лишь отдельные упоминания (В.И. Семевский, В.И. Калюжный).

Здесь, как и в других селах Кунгурского уезда, где жили приписные, поводом к отказу от заводских работ послужило обещание воеводы А. Кушникова обнародовать имевшийся якобы у него указ об освобождении крестьян от заводских работ.

Осенью 1762 г. в Перми, где находилась местная горная администрация, стало известно, что крестьяне, приписанные к заводам Демидова, в работы не пошли. В октябре месяце в Ильинский острожек и другие приписные деревни был послан с требованием немедленно выйти на работы И. Княгинкин, уже известный нам по событиям на Алапаевских заводах. Крестьянин О. Белобородов от имени всех приписных потребовал разъяснить, на сколько лет они отданы к заводам и заявил Княгинкину, что приписные «впредь до подтвердительного из Сената указу, вступать в те работы за отягощением не будут». У приписных, по-видимому, была копия с указа о посылке на Урал комиссии Кокошкина, так как крестьяне неоднократно ссылались на то, что они знают приказ, предписывающий их на заводы «усильно и принуждая не посылать и военною рукою не усмирять».

Вместе с сообщением о волнениях на других предприятиях, подчиненных Пермскому горному начальству, о волнениях на заводах братьев Демидовых было донесено в Берг-коллегию, однако никаких указаний из столицы получено не было¹²³. Потребовался приезд на Урал Вяземского, чтобы крестьяне после переговоров с заводской конторой, пошедшей на уступки, вновь возвратились на заводы.

Ревдинский завод

Ревдинский доменный и молотовой завод был пущен А.Н. Демидовым в 1734 г. Как отмечает Н.И. Павленко, среди других производственных комплексов Демидовых он имел «автономное значение», так как пользовался имевшимися поблизости рудами. История владения Ревдинским заводом после смерти А.Н. Демидова аналогична судьбе Суксунской группы заводов. В 60-е годы XVIII в. он принадлежал сыновьям Г.А. Демидова — Александру, Павлу и Петру.

В июне 1763 г. приказчик Я. Егоров сообщал в комиссию Вяземского, что на Ревдинском заводе имелись две доменные печи в одном корпусе. Правда, только одна из них работала, а другая «с самой постройки в деле не была». На заводе было также четыре действующих и два запасных молота и другое оборудование. В том же деле имеются данные о производстве железа на Ревдинском заводе (см. таблицу 14).

Как показывает ведомость, производство металла в 1760—1762 гг. находилось почти на одном уровне. На заводе не отмечено выступлений мастеровых и работных людей. Волнения же приписных крестьян носили эпизодический характер и мало отразились на ходе производства.

Таблица 14^13*

Те же ведомости приказчика Егорова показывают, что на заводе имелось 452 постоянных работника — крепостные крестьяне Демидовых. Вместе с записанными «неотъемлемо» в 1732 г. 1020 душами м. п. приписных крестьян (жили в Аятской и Краснопольской слободах с деревнями в заводском поселке) они составляли кадры рабочих Ревдинского завода¹²⁴.

В волнениях середины XVIII в. приняли участие приписные крестьяне Аятской и Краснопольской слобод. Кроме сообщения В.И. Семевского о том, что «в сентябре 1762 г. бежали с Ревдинского завода приписные Аятской слободы», в нашей литературе нет сведений о волнениях на этом предприятии¹²⁵. В делах комиссии Вяземского имеется любопытнейший документ: тщательно сложенный вчетверо, с порывами по линии сгиба, черноватый от угля и заводской копоти листок бумаги. Это письмо выборных Аятской слободы краснопольскому старосте, написанное рукой писчика Аятской слободы И. Софонова: «Петру Путиловичу. Многолетно и благополучно здравствуй. Ежели изволите стоять о работах, то пришлите сюда одного надежного человека для исходатайствования с указа копии ехать в город Екатеринбург со здешним крестьянином Мартыном Томиловым с товарищи. 22 июня 1762 г.»¹²⁶. Нам неизвестно, привезли ли крестьяне копию с указа и с какого указа. Важен сам факт, что крестьяне ищут возможность как-то освободиться от заводских работ или улучшить свое положение. С этой же целью в Тобольск с жалобой на Демидова посланы челобитчики.

К активным действиям приписные перешли осенью 1762 г. Так, из донесений приказчика Я. Егорова в комиссию Вяземского узнаем, что «25 и 26 сентября 1762 г. Аятской слободы крестьяне, находящиеся при Ревдинском заводе в куренных работах, в домы свои бежали». Приказчик доносил, что главным зачинщиком был Д. Бабиков, который подбивал крестьян за работу не приниматься, а лучше «за Волчью гору убираться и в том стоять, как другие слободы и также не работать». Тем же, кто в работу явится, Бабиков угрожал, «как кошек растянуть и дубьем изувечить».

Для подавления волнений на Ревдинском заводе из Екатеринбурга был направлен ундер-шихтмейстер Н. Заруцкий с солдатами. Крестьяне отбили брата организатора волнений Д. Бабикова — Анания, арестованного солдатами, а Заруцкого и его отряд выгнали из слободы¹²⁷.

Вслед за антскими крестьянами в первых числах октября с Бисертского завода в ответ на взятки и притеснения заводской администрации бежали 60 человек приписных Краснопольской слободы. По дороге к ним присоединились их товарищи, работавшие на Уткинском заводе¹²⁸. С этого времени приписные обеих слобод прекратили работу на заводах.

В последних числах декабря 1762 г. в Краснопольскую и Аятскую слободы был послан служитель Ревдинской заводской конторы Ф. Загурский. Он должен был объявить указ императрицы от 3 июля 1762 г. о послушании крестьян помещикам. Приписные рассудили, что это равносильно признанию их крепостными Демидовых. Загурского арестовали, основательно избили и отвезли в Аятскую слободу, где скованного посадили под караул. Так же вскоре поступили и с другим служителем. Ревдинского завода — Д. Башмаковым. Оба они просидели под охраной целый месяц.

Наряду с открытым неповиновением, крестьяне использовали и такую форму борьбы, как посылку челобитных. Однако челобитчикам не удалось добраться до Сибирской губернской канцелярии. Неподалеку от Тобольска их арестовали и доставили в Екатеринбург, а оттуда на завод.

Несмотря на неудачу, крестьяне продолжали борьбу. Так, в Аятской слободе на мирском сходе крестьяне решили, что «от заводских надзирателей и управителей есть в заводских работах обиды и пока не получат в той своей обиде удовольствия, в заводские работы никому не ходить». Приписные Аятской и Краснопольской слобод «состояли в упорстве и непослушании» до приезда А. Вяземского¹²⁹.

Петропавловский и Турьинский заводы

Петропавловский завод дал первый металл 26 июля 1760 г. Этой постройкой его владелец М.М. Походяшин, неожиданно сказочное обогащение которого привело современников в изумление, положил начало освоению горных богатств Северного Урала. Годом ранее, в 1759 г., Походяшин выхлопотал разрешение на постройку завода на реке Турье. Однако к 1763 г. его строительство еще не было начато, и Походяшин объяснял это волнениями приписного крестьянства¹³⁰.

14 августа 1763 г. Вяземский секретно послал на Петропавловский завод одного из своих офицеров, так как Походяшин сообщал о том, что поблизости от завода найдена серебряная или свинцовая руда. В числе других поручений офицеру было приказано осмотреть Петропавловский завод и место для постройки Турьинского, а также взять ведомости о состоянии завода, составе рабочей силы и т. п. Спустя две недели поручик Хвощинский донес, что Петропавловский завод производит хорошее впечатление, хотя количество медных руд «сомнительно», что для Турьинского завода место выбрано «нарочитое» и построено уже два амбара с погребами и изба, «жителей ближе 70 верст, кроме вогульских никого нет», да и те имеют по два-три двора, что примерно в 50 км. от завода располагались деревни приписных Гороблагодатских заводов, а приписные к Петропавловскому заводу жили в 200—400 верстах от строительства.

Таблица 15^14*

В ведомости, приложенной к донесению Хвощинского, указывалось, что в 1763 г. на заводе имелись: домна, 6 медеплавильных печей, большой кричный молот. Предполагалось построить еще 4 молота, а также медеплавильную фабрику с 8 печами. Производство металла за годы работы завода отражено в таблице 15.

Как видно из таблицы, завод работал крайне неритмично, что объясняется непрерывными, вплоть до весны 1764 г., волнениями приписных крестьян.

Хвощинский сообщал Вяземскому, что в 1763 г. на заводе было 169 человек мастеровых, из которых вольнонаемных — 73, крепостных крестьян — 6, переведенных из приписных — 90. В заводской конторе числилось 9 человек управителей и служителей¹³¹.

Основное ядро рабочей силы на заводе Походяшина составляли бывшие черносошные крестьяне Чердынского уезда, переданные ему «доколе он Походяшин к тем заводам собственных своих крестьян купит». Это «доколе» определялось в 10 лет со времени приписки. А приписано было 4200 душ. м. п. по указам сената и Берг-коллегии в январе и феврале 1760 г. Из них трудоспособных оказалось менее половины — 1837 душ. Каждый трудоспособный крестьянин, таким образом, должен был отработать более двух подушных окладов. Крестьяне жили в Янидорском (210 душ м.н.), Анисимовском (419), Кушмангорском (178), Салтановском (270), Вилгорском (693), Бондюжском (670), Цыдвенском (370), Косинском (323), Верхне-Ямском (527), Имасском (40) станах, которые находились в 300—400 верстах от завода¹³². Отдаленность от завода объясняется тем, что приписка проходила в то время, когда все близлежащие села и деревни уже были розданы другим заводчикам¹³³. Тяжесть заводской работы усугублял суровый климат, бездорожье, малонаселенность территории.

До приписки к заводам Походяшина крестьяне исправно платили подушный оклад, поставляли по договору дрова и строили суда для Пермских соляных промыслов. За все это они получали более 50 тысяч рублей в год. Некоторые из них в 1758—1759 гг. ходили на Петропавловский завод, где работали как вольнонаемные¹³⁴.

Из ведомостей видно, что в 1760 — первой половине 1761 г. Походяшин внес за приписных крестьян в Соликамскую воеводскую канцелярию 6632 руб. 82 коп. Из них крестьяне отработали к началу 1764 г. лишь 56 руб. 20 коп. За ними, таким образом, числилась огромная задолженность в 6576 руб. 62 коп.¹³⁵ Эти цифры более чем ярко говорят о том, что приписные к заводам Походяшина практически не работали на заводах.

История волнений на заводах Походяшина изучена явно недостаточно. В.И. Семевский ограничился замечанием, что «еще в 1760 г. не захотели работать на заводах крестьяне Соликамского и Чердынского уездов, приписанные к Аннинскому заводу И.Г. Чернышева, а также Петропавловскому и Турьинскому заводам Походяшина»¹³⁶. Более полную картину волнений дал В.И. Калюжный, основываясь на материалах Берг-коллегии и Канцелярии главного заводов правления¹³⁷. Ряд новых материалов о волнениях крестьян на заводах Походяшина содержится в делах Сената.

Волнения приписных крестьян на заводах Походяшина начались сразу же после приписки в июле 1760 г. В самый разгар сельскохозяйственных работ крестьянских выборных собрали в Верхне-Косинский стан и объявили им распоряжение о приписке; выборные «послушности не оказали» и были арестованы. В деревнях же солдаты, сопровождавшие проводившего приписку капитана Метлина, вели себя как в покоренной крепости: насильно отбирали скот, птицу, избивали непослушных. Через два дня после ареста выборных крестьяне согласились считать себя приписанными к заводам Походяшина¹³⁸.

Однако выслать приписных на заводы оказалось чрезвычайно трудным делом. В январе 1761 г. Походяшин обратился с жалобой в Берг-коллегию. Он писал, что «за ослушанием крестьян... в срочное трехлетнее время завод построить невозможно». Берг-коллегия сообщила об этом в Казань и Соликамск, требуя сделать все, чтобы заставить приписных работать¹³⁹.

Как следует из допросов вольнонаемных работников, на заводах Походяшина летом 1760 г. трудилось только 40 приписных. Часть из них после выполнения задания получила деньги и отправилась домой, остальные же бежали самовольно. По подсчетам заводской конторы, с июля 1760 по июль 1761 г. на заводе трудилось 77 приписных, из которых бежало за это же время 59 человек.

Было предпринято несколько попыток выслать крестьян на заводы. Однако из 228 человек, которых отправил весной 1761 г. приказчик Шестаков, «немалое число» повернуло домой. В дело вмешалась Чердынская уездная канцелярия, направившая навстречу крестьянам своих служителей. Они встретили около сотни приписных в пяти верстах от города. Крестьяне избили служителей и заявили, что идут в Чердынь для расправы над приказчиком Шестаковым.

Несколько раз заводская контора вызывала выборных для разверстки работ. Выборные заявляли, что крестьяне запрещают им идти в Чердынь и их не слушают, а требуют показать указ о высылке на предприятия. Когда же заводская контора обнародовала указ Канцелярии главного заводов правления о прекращении волнений, приписные отказались выполнить его и потребовали показать им «печатный указ», тогда де и будут «беспрекословно послушны», а приказчику и людям Походяшина недвусмысленно пригрозили, чтобы те в станы их больше не ездили¹⁴⁰. Таким образом, крестьяне восприняли известие о приписке как большую беду и открыто стали на путь борьбы.

Наряду с отказом от работ крестьяне предприняли попытку законным образом освободиться от заводских работ. В июне 1761 г. они обратились в Сенат с челобитной, в которой просили выслать за их счет чиновника для расследования дела о приписке к заводам Походяшина. Крестьянская челобитная была заслушана Сенатом несколько раз (3, 9 августа, 7 сентября, 3 и 16 октября 1761 г.). Только 11 января 1762 г. Сенат решил отправить дело в Берг-коллегию, которой было приказано послать на завод одного из офицеров Пермского горного начальства. Этому офицеру предписывалось в течение трех месяцев провести следствие и «тех приписных не отписывать, а до решения от наряду работ и от владения ему Походяшину отказать». Расходы на содержание комиссии следовало впоследствии взыскать с виновных. Указ о назначении комиссии последовал 13 февраля 1762 г. К следствию был определен асессор И. Рукин.

Рукин приступил к следствию 28 сентября и закончил его в начале ноября 1762 г. Следствие он вел тенденциозно, явно заняв позицию заводчика. Представители приписных вначале ходили в комиссию Рукина, а в первых числах сентября, «забрав все, что с ними было, ушли, а куда того не объявили». На этом следствие практически и закончилось. В конце декабря 1762 г. Рукин донес об этом в Берг-коллегию¹⁴¹.

Рукин в результате расследования должен был признать, что приписка к заводам столь далеких станов привела крестьян к разорению и предлагал обменять приписных к заводам Походяшина на приписных к заводам Чернышева, так как последние жили гораздо ближе к Петропавловскому заводу. В заключение своего доклада Рукин писал, что в ноябре 1762 г. из-за отсутствия угля остановился Петропавловский завод, и не ведется строительство Турьинского, что крестьяне не работают и выслать их на предприятие нет возможности. Однако предложения Рукина остались на бумаге и никаких мер, улучшающих положение крестьян, приписанных к заводам Походяшина, не было сделано.

Крестьяне, приписанные к заводам Походяшина, с огромным трудом были усмирены Вяземским и Бибиковым весной 1764 г.

Нижний и Верхний Юговские и Аннинский (Бабкинский) заводы

Два Юговских медеплавильных завода были построены казной в бытность на Урале В.Н. Татищева в 1735—1736 гг. Они находились в полутора верстах один от другого на речке Юг в 30 верстах от Перми. Во время раздачи казенных предприятий в частное владение Юговские заводы по указу 10 апреля 1757 г. получил граф И.Г. Чернышев. К этим двум заводам Чернышев построил на р. Бабке еще Аннинский медеплавильный завод, который дал первую медь уже в 1760 г.¹⁴²

Согласно донесениям Юговской заводской конторы в комиссию Вяземского в 1763 г., и на Верхне-Юговском и на Нижне-Юговском заводах было по 12, а на Аннинском — 6 медеплавильных печей. Тогда же контора сообщила сведения о производстве меди за 1757—1762 гг., отраженные в таблице 16.

Вместе с Юговскими заводами Чернышев указом Сената от 27 марта 1757 г. получил 6328 душ м. п. приписных крестьян. Из них оказалось трудоспособных только 3463 человека, чуть больше половины от общего числа приписных. На заводах работали также 201 человек вечноотданных мастеровых и работных людей. Доукомплектование штата постоянных рабочих Чернышев произвел за счет приписных; из них в 1760 г. 230 человек было переведено на заводы.

Таблица 16^16*

В связи со строительством Аннинского завода Чернышев добился приписки новых контингентов крестьян. Указами Сената от 31 июля и 2 августа 1760 г. в Чердынском и Соликамском уездах он получил 4148 душ м. п. Из них «годных к работе» оказалось 2556 человек (более 60%). Одновременно Чернышеву разрешили набрать в мастеровые из числа вновь приписанных крестьян еще 82 человека. На самом же деле Чернышев перевел в заводские служители 158 человек с женами и детьми. Как видим, комплектование кадров на заводах было проведено крепостническими методами¹⁴³.

Крестьяне, приписанные к Юговским заводам Чернышева, жили в Кунгурском уезде в селах Кыласово, Троицкое, Тихоновское, Спасское, Златоустовское, Преображенское с окрестными деревнями, а также в деревнях Торговижского острожка, в селе Комарово и в деревнях Колпашниково и Лужки¹⁴⁴. Вновь приписанные в 1760 г. крестьяне располагались в Верх-Усольском (508 душ. м. п.), Запотымском (670), Половодовском (711), Городищенском (581) и Усть-Боровском (125) станах Соликамского уезда, а также в Долдинском (258), Колчюжском (371), Ужгинском (441), Пянтежском (487), Лимежском (338), Могилевском (139), Радикорском (389), Губдорском (230), Чигибирском (152), Верхне-Язвенском (568), Верхне-Воровском (22), Сереговском (358), Покчинском (263) и Урольском (23) станах Чердынского уезда¹⁴⁵.

Таким образом, приписные к заводам Чернышева жили в непосредственной близости от предприятий в двух различных районах: приписные к Юговским заводам — в Соликамском и Чердынском уездах, а приписные к Аннинскому заводу — в Кунгурском уезде, хотя работать часто приходилось на тех предприятиях, где была потребность в работниках. Так сложились два очага волнений.

Первые случаи выступлений приписного крестьянства на Юговских заводах Чернышева В.И. Семевский относит к 1760 г.¹⁴⁶ Волнения начались в Соликамском и Чердынском уездах сразу же после приписки. Этому способствовало то обстоятельство, что еще до приписки к Аннинскому заводу крестьяне были знакомы с тяжестью заводского труда, работая как вольнонаемные на Петропавловском заводе Походяшина. Так, по сведениям заводской конторы Походяшина, до октября 1760 г. из числа попавших в приписку крестьян Аннинского завода было отпущено с Петропавловского после выполнения работ — 168 человек, бежало — 73, умерло — 44¹⁴⁷. Такое «знакомство» не могло пройти бесследно. Уже в ходе приписки крестьяне стали добиваться освобождения от заводских работ. Чиновники, проводившие приписку, доносили, что крестьяне «упорством своим в заводские работы не пошли». В январе 1761 г. крестьяне подали челобитную в Сенат. Челобитная, как мы знаем, была одним из документов, приведших к посылке на Урал в 1762 г. следственной комиссии Лопатина и Шамшева.

Свой гнев крестьяне Соликамского и Чердынского уездов направили прежде всего против выборных сотников, десятников, старост Ф. Мелкова, В. Карелина, В. Малчина, которые, по мнению приписных, «продали» в 1760 г. крестьян Чернышеву за 300 руб.

В октябре 1761 г. в селе Городищи был собран мирской сход (присутствовало около 600 приписных, в том числе и из соседних Радикорского и Половодовского станов), на котором было принято решение о посылке новых челобитчиков в Петербург¹⁴⁸.

Чернышев обратился в Соликамск с просьбой привести крестьян в повиновение. В октябре 1761 г. 24 солдата под командованием прапорщика Ртищева безуспешно пытались подавить волнения крестьян. Солдаты вступали, как правило, в пустые села и деревни, так как, завидев приближающийся отряд, приписные крестьяне прятались в окрестных лесах, спасаясь от высылки на заводы. Когда же Ртищев обнаружил приписных, то он столкнулся с вооруженным отрядом в 400 человек в Губдорском стане. Вступить в бой Ртищев не решился.

Хотя в декабре 1761 г. часть крестьян удалось выслать на работы, волнения на заводах Чернышева продолжались. Вновь неудачной оказалась попытка заставить приписных работать и в январе 1762 г. Причем, когда Соликамская воеводская канцелярия арестовала 30 крестьян, вооруженный отряд приписных в 300 человек отбил часть арестованных, высылавшихся для следствия в Казань¹⁴⁹. В марте 1762 г. в селе Городищи более 100 вооруженных крестьян заявили, что «намерены собраться со всего Соликамского уезда со всех станов и идти в город Соликамск... к поверенному его сиятельства перевидеться», и добавляли, что «також и графскому дому и земской избе достанется»¹⁵⁰. О широте волнений говорит тот факт, что в 1762 г. в течение полутора месяцев стояла половина медеплавильных печей Аннинского завода¹⁵¹.

Мы описали лишь наиболее крупные события, связанные с волнениями приписных Соликамского и Чердынского уездов, которые начались со времени приписки в 1760 г. и с огромным трудом были прекращены действиями комиссии Вяземского — Бибикова только в 1764 г.

Выступления среди приписных Юговских заводов в Кунгурском уезде развернулись летом 1762 г. одновременно с волнениями приписных к соседним заводам Воронцова, Осокина, Демидовых¹⁵². Все они находились в ведении Пермского горного начальства. Повод к волнениям подал кунгурский воевода А. Кушников, который сообщил крестьянину Ф. Калашникову, что у него имеется указ об освобождении приписных от работ, и брался объявить его за 500 рублей. Это заявление воеводы получило широкую огласку. Крестьяне были убеждены в наличии указа, и, когда Кушников заявил, что указа на самом деле нет, крестьяне ему не поверили¹⁵³. Весь Кунгурский уезд оказался охвачен волнениями приписных крестьян.

Показателем возросшей активности приписных являются события, происшедшие в Вознесенском острожке в июне 1762 г. Сотник Т. Кузнецов, обвиненный крестьянами во взяточничестве и сотрудничестве с заводчиком, был отстранен крестьянами от должности, арестован, закован в колодки и посажен под караул в мирской избе. Крестьяне старались действовать в рамках законности. Для доказательства вины Кузнецова они прислали на завод двух свидетелей. Следствие показало, что правы приписные. Был избран новый сотник¹⁵⁴.

Наибольшего размаха волнения достигли в октябре 1762 г., когда 4 октября не явились на работы крестьяне села Кыласова, заявив, что у воеводы есть указ об освобождении от приписки. По их примеру отказались от работ крестьяне соседних деревень. 9 октября Юговская заводская контора доносила в Пермь, что в Кыласове собралось около 700 крестьян, которые, расставив по всем дорогам караулы, не пускают на Юговские заводы приписных из других сел. 12 октября следует сообщение, что в селах Тихоновское и Тазовское крестьяне также уклоняются от работ. При этом священник Тихоновского Ф. Колесников «зазвал к себе крестьян, ехавших в работы, и высек их нещадно». 15 октября выполнявший приказ о снятии застав в Кыласове солдат Деев писал, что крестьяне в работы не пошли, караул не сняли и зачинателей волнения для следствия не выдали. Юговская заводская контора доносила в Пермь, что все крестьяне «в работы не пошли и заупрямились», что из-за отсутствия угля остановились плавильные печи. Заводская контора послала в приписные села около ста служителей и рекомендовала использовать их наряду с солдатами для подавления волнений¹⁵⁵.

16 октября 1762 г. Пермское горное начальство к приписным всех подчиненных ей заводов послало нарочных. На Юговские заводы был направлен управитель П. Веселков. 18—19 октября в селе Кыласове и деревне Колпашниково он собрал на сход более 500 крестьян, которые явились вооруженные ружьями, винтовками, луками, стрелами, копьями и дубинками. Выслушав указ о высылке в работы, приписные единодушно заявили, что в работы не пойдут, так как «сверх подушного оклада заводскими работами весьма отягощены... и графскими служителями безвинно биты». При этом в Кыласове Веселкову прямо заявили, что далее если придут солдаты с пушками и ружьями «они в работу на завод никогда не пойдут». В селах Тихоновское и Троицкое крестьяне на глазах у Веселкова избили шестерых заводских служителей. Во всех других селах приписные также заявили, что в работу не пойдут, так как «сверх подушного оклада немалая переработка». В селе Златоустовском Веселкову показали копию с указа Сената о посылке комиссии Кокошкина. Если вспомнить, что там содержался приказ в работы крестьян не наряжать до окончания следствия, то станет понятным, почему крестьяне были так упорны в своих действиях. Интересно, что Пермское горное начальство тоже засомневалось и направило письмо в провинциальную канцелярию, чтобы узнать, нет ли действительно указа об освобождении крестьян¹⁵⁶.

О волнениях приписных на Юговских заводах Пермское горное начальство донесло в Берг-коллегию, однако ответа не получило. Волнения были подавлены только после приезда на заводы экспедиции Вяземского.

Наряду с приписными в волнениях на Юговских заводах участвовали мастеровые и работные люди. Это были 224 приписных крестьянина, переведенных на Юговские заводы в 1760 г. Перевод приписных на Юговские заводы был чрезвычайной мерой, вызванной недостатком мастеровых. Указом 27 июля 1760 г. заводчику предписывалось, «чтобы вечно им (переведенным из приписных. — А.О.) при тех заводах не быть... и сверх того стараться ему Чернышеву обучать и употреблять на тех заводах своих собственных крепостных людей»¹⁵⁷. Впоследствии Вяземский, как бы исправив непоследовательность законодательства, окончательно закрепил этих крестьян за заводами, приказав вечно при тех заводах поселить 224 человека¹⁵⁸. Таким образом, указом 1760 г. крестьян переселяли на заводы и они должны были платить подушный оклад уже за счет своего заработка. Но если приписные обязаны были являться на заводы в определенное время, свободное от сельскохозяйственных работ, то переведенные должны постоянно находиться на заводах. Их положение было из-за этого чрезвычайно тяжелым.

В феврале 1762 г. управитель Юговских заводов Санников, ссылаясь на то, что все заработанные переведенными крестьянами деньги ушли на уплату подушного сбора, перестал выплачивать заработанные деньги. В ответ на это в конце мая — июне 1762 г. 112 человек бежало с заводов. Возглавляемые П. Беляевым переведенные на заводы приписные пришли в Кунгур, где подали жалобу в Пермское горное правление. Пермский воевода Кушников приказал арестовать крестьян, но так как мест в тюрьме было недостаточно, их отправили на Юговские заводы под конвоем трех солдат. По дороге многие из крестьян бежали. В результате действий Юговской конторы было поймано 89 крестьян, которых в кандалах вернули на заводы. Крестьяне решили жаловаться в Петербург¹⁵⁹.

Челобитчикам юговских крестьян, переведенных на заводы, все-таки удалось добраться до столицы, и они подали челобитную. Разобраться по ней было предписано комиссии Лопатина, но дело до следствия так и не дошло. С приездом на Урал Вяземского это дело было передано ему.

Пискорский, Висимский, Ягошихинский и Мотовилихинский заводы

Эти четыре медеплавильных завода размещались на притоках Камы в Чердынском и Соликамском уездах. Постройка Мотовилихинского завода была закончена в 1738 г., Ягошихинского — в 1724, Висимского — в 1734, Пыскорского — в 1725 г.¹⁶⁰ Они были сооружены казной, и государство, высоко оценивая их роль в изготовлении монеты, стремилось заводы «в партикулярное состояние никому не отдавать». И тем не менее канцлер М.И. Воронцов сумел получить заводы по указу Сената от 9 ноября 1759 г. и уже на следующий день передал заводы в «полное правление» своему брату Р.И. Воронцову, незадолго до этого получившему Верх-Исетский завод¹⁶¹.

О мощности заводов говорит количество медеплавильных печей, которыми располагали предприятия. По сообщению управителя Ф. Артоболевского Вяземскому, в 1763 г. на Пыскорском заводе их было 8, на Ягошихинском — 6, на Мотовилихинском — 12, на Висимском — 6. Количество меди, произведенной за 1760—1762 гг., отражено в таблице 17.

Таблица 17^17*

Как следует из таблицы, производство меди, даже в годы крестьянских волнений, было в целом стабильным, что является одним из доказательств отсутствия выступлений квалифицированных работников предприятий.

Для выполнения работ указом Сената от 15 сентября 1759 г. к заводам было приписано 8062 души м. п. государственных крестьян: из них 4300 душ Кунгурского уезда — к Ягошихинскому и Мотовилихинскому заводам и 3762 души Чердынского и Соликамского уездов — к Пыскорскому и Висимскому. Из общего числа 8062 человека трудоспособных было чуть более половины — 4269 человек.

Приписные к Ягошихинскому и Мотовилихинскому заводам жили в Кунгурском уезде в селах Тазовское (920 душ м. п.), Введенское (989), Кинделино (786), Комарово (703) и в Покровском острожке (902). Крестьяне, приписанные к Висимскому и Пыскорскому заводам, проживали в Соликамском и Чердынском уездах в Вилвенском, Мошевском и Дубровском станах.

В 1761 г. Сенат приказал приписать дополнительно к заводам Воронцова оставшихся после приписки к Аннинскому и Петропавловскому заводам 1577 душ м. п. крестьян, проживавших в Соликамском и Чердынском уездах. Они находились в Яйвенском стане (186) Соликамского уезда и в Гаинском (273), Имасском (143), Даниловском (165), Пятигорском (134), Юксеневском (150), Искорском (258), Нарыбском (246) и в Дубровском и Радикорском (22) станах Чердынского уезда. Кроме того, в число приписных входили жившие при заводах 298 крестьян¹⁶².

На заводах числилось по ведомости Берг-коллегии за 1763 г. 470 человек мастеровых и работных людей, закрепленных за ними неотъемлемо. Ведомость, поданная управителем Ф. Артоболевским, незначительно расходится с ведомостью Берг-коллегии о числе работных людей и мастеровых на заводах: на Пыскорском заводе в мастерствах занято 140 человек, в конторе — 9, на Висимском — 42 и 5, на Мотовилихинском — 134 и 8, на Ягошихинском — 138 и 9 человек соответственно. Всего же в мастерствах 454 человека, в конторах — 31¹⁶³.

Состав рабочей силы предопределил особенности волнений на заводах. Как уже отмечалось, на воронцовских заводах не было выступлений мастеровых и работных людей, занятых непосредственно на предприятиях. Постоянные кадры здесь сложились давно и оплата их труда была достаточно высокой. В худшем положении находились приписные крестьяне. Они жили, как показано выше, тремя большими гнездами (два — в Соликамском и Чердынском уездах — приписаны в 1759 и 1761 гг.; одно — в Кунгурском уезде — приписаны в 1759 г.). Все это наложило отпечаток на время, характер и особенности выступления каждой группы приписных.

Первые выступления приписных можно отнести ко времени передачи заводов Воронцову. Об этом говорят сведения заводской конторы: в 1760—1761 гг. крестьяне Соликамского и Чердынского уезда, приписанные к Висимскому и Пыскорскому заводам, оказались должны в счет внесенного за них подушного оклада 2800 рублей. Это позволяет сказать, что крестьяне выполнили возложенные на них работы менее чем на три четверти¹⁶⁴.

Волнения другой группы Соликамских и чердынских крестьян, приписанных дополнительно по указу 1761 г., начались с момента приписки. Именно тогда в ответ на указ Сената о приписке «означенные крестьяне самовольством своим приписать себя не дались и учинились во многом собранном множестве во всем противны». Крестьяне ссылались на то, что печатного манифеста о приписке нет, а у них есть договор о поставке дров для соляных варниц Строгановых¹⁶⁵.

Особенно упорный и длительный характер волнения приняли в 1762 г. От работ отказались все три группы крестьян, приписанных к заводам Воронцова.

В начале апреля 1762 г. отказались выполнять работы крестьяне Соликамского и Чердынского уездов, приписанные к Висимскому и Пыскорскому заводам в 1759 г. Свой отказ от работ приписные объясняли отсутствием у них указа о приписке к заводам Воронцова. Для объявления указов к крестьянам послали обер-гиттен-фервалтера В. Раздеришина, который 14 июля прибыл в Вилвенский стан. Крестьяне отказались выслушать Раздеришина, заявив, что они и так много лет на заводах работают, чем доведены до разорения, и требуют «учинить перемены», для чего отправили челобитчиков в столицу. Раздеришин вынужден был возвратиться в Соликамск, а о волнениях на заводах было сообщено в Берг-коллегию¹⁶⁶.

В 1762 г. отказались от работы кунгурские крестьяне, приписанные в 1759 г. к Ягошихинскому и Мотовилихинскому заводам. Горные чиновники из Перми И. Княгинкин и А. Кичигин долго «увещевание чинили», однако крестьяне отказались пойти на заводы «за чинимые им от приставников над работами разными обидами; и накладкою сверх подушного оклада; и в неправильном и непорядочном расположении заводских работ»¹⁶⁷.

Особенно упорно боролись крестьяне, приписанные в 1761 г. К этому времени соседи воронцовских приписных (заводы Походяшина, Чернышева, Осокиных, Демидовых) уже встали на путь борьбы. Крестьяне впоследствии писали, что «от заводских работ отрекались... смотря на приписанных к заводам Чернышева... а к возмущению их никто не научал»¹⁶⁸.

Крестьянские волнения на Урале, как показывает и их история на заводах Воронцова, были локальными. Челобитные писали не все приписные к заводам, а отдельные села, деревни. Связи между отдельными группами приписных были территориальными, а не производственными. Подтверждается это и фактами обращения крестьян в государственные органы с жалобами и прошениями. Так, например, в Сенат 13 июля 1762 г. была подана крестьянином З. Сивковым челобитная от имени приписных только Пыскорского завода. Крестьяне просили считать их государственными, а не приписными и освободить от работ. Челобитная была заслушана на заседании Сената и отослана в Берг-коллегию, которая 2 августа приказала заняться расследованием этой жалобы знакомой уже нам комиссии Лопатина. Следствие по челобитной так и не было начато, что комиссия объясняла отдаленностью заводов¹⁶⁹. Крестьянские волнения на заводах Воронцова прекратились только с приездом Вяземского.

Юговский и Курашинский заводы

Юговский и Курашинский медеплавильные заводы были сооружены соответственно в 1733 и 1742 гг. и принадлежали потомку нажившихся на хлебной торговле балахнинских купцов И.П. Осокину. Кроме этих двух предприятий собственностью И. Осокина были два Троицких и Усень-Ивановский заводы¹⁷⁰.

По сведениям Канцелярии главного заводов правления, в 1763 г. на Юговском и Курашинском заводах работало по шесть медеплавильных печей¹⁷¹. В таблице 18 приведены данные о производстве меди на Юговских заводах в 1758—1762 гг.

Таблица 18^18*

Как видно из таблицы, волнения приписных крестьян оказали определенное, хотя и незначительное, влияние на производство, что выразилось в сокращении производства в 1759 и 1761—1762 гг.

К Юговскому заводу было приписано по указам Канцелярии главного заводов правления от 28 октября 1735 г. 476 душ м. п. черносошных крестьян Кунгурского уезда. В том же Кунгурском уезде к Курашинскому заводу по указу быв. Генерал-берг-директориума 2 октября 1740 г. было приписано 407 душ м. п. Всего к двум заводам было приписано, таким образом, 883 души м. п. Из этого числа около двух третей (571 чел.) были трудоспособны. Приписанные к Юговскому и Курашинскому заводам жили соответственно в Степановском острожке и в селе Филиповском.

При заводе по различным переписям, начиная с 1732 г., было оставлено пришлых и отданных по ревизиям 800 человек, которых «согласно указа Сената от 30 декабря 1755 г. велено числить при тех заводах равно как крепостных»¹⁷². Часть из них была занята в заводских цехах, другие — на вспомогательных работах.

Кроме того, на заводах использовался труд наемных рабочих. Вяземский, например, получил жалобу от крестьянина Хлыновского уезда Вятской провинции С. Кунилова, который писал, что он пришел на завод вместе с другими семью крестьянами на заработки, а его заставляют работать после окончания договорного срока и просрочки паспорта. При проверке таковых на заводе оказалось 66 человек¹⁷³.

Массовые волнения на заводах начались осенью 1762 г. В них приняли участие как приписные крестьяне, так и «вечно-отданные» по указу 1755 г. мастеровые и работные люди, из которых многие использовались подобно приписным на вспомогательных работах. Исключение составили крестьяне села Филиповского, которые «работу за прошлый 1762 год всю отправляли по порядку».

В первых числах октября бросили работу и оставались в неповиновении до весны 1763 г. приписные Степановского острожка. Как видно из челобитной, поданной 8 марта 1763 г. Вяземскому, причиной крестьянского недовольства был произвол заводской администрации при расчете с приписными и жалобы на низкую оплату¹⁷⁴. Как и в вышеприведенных случаях, требование приписных о повышении расценок следует рассматривать как борьбу за сокращение заводской барщины.

Наряду с приписными на заводах И.П. Осокина большой размах приняла борьба вечноотданных по указу 1755 г. мастеровых и работных людей. Среди них не было единства во мнении относительно работ на заводах. Часть требовала вернуть их к прежним владельцам, другие требовали повышения оплаты, третьи утверждали, что желают работать на заводах, но задерживаются силой «состоящими в противностях». Такое разноречие во мнениях отражает сложность процесса формирования рабочих кадров на заводах Осокина. Кадры мастеровых и работных людей сформировались здесь из числа беглых крестьян из различных губерний страны. В 1755 г. они были «отданы вечно» к заводам. Однако указ «о бытии крепостными при заводах», как в этом признался впоследствии и сам И.П. Осокин, мастеровым и работным людям объявлен не был¹⁷⁵. Работники выполняли как работы в цехах, так и вспомогательные; последние оплачивались по расценкам приписных. Однако несмотря на различие в позициях отдельных групп мастеровых и работных людей генеральным их требованием была просьба «от показанных заводов и безвременных работ отрешить и быть бы государственными черносошными крестьянами»¹⁷⁶.

Выступления мастеровых и работных людей Юговского завода начались в ноябре 1762 г. Поводом к отказу от заводской барщины послужил арест одного из руководителей крестьян С. Патракова якобы «за двуличное его от работы отбывательство». Ночью работники, вооружившись копьями и дубьем, потребовали от приказчика И. Пикулина отпустить Патракова. Тот отказался. На следующий день с тем же требованием множество крестьян пришло к дому самого И. Осокина. Их товарищ был отпущен. Крестьяне же схватили и избили ненавистного им из-за притеснений одного из заводских служителей и отвезли его в Пермское; горное правление. В ответ было арестовано семь участников выступлений.

Почти аналогичные события разыгрались на Курашинском заводе, где были избиты и отправлены в Пермь два угольных мастера. Здесь житель заводского поселка Г. Кузнецов привез из Кунгура выписку из какого-то, по всей видимости подложного, указа с распоряжением «о вывозе беглых крестьян на прежние жилища содержателем на своих подводах». Основываясь на этом, крестьяне убеждали своих товарищей на работы не ходить, кто был с этим не согласен, заставляли силой. Одного из таких агитаторов — М. Култаева — заводская контора арестовала. В ответ к зданию заводской конторы подошло около ста крестьян и потребовало отпустить Култаева.

В конце ноября 1762 г., как впоследствии описывал волнения И.П. Осокин, работники его заводов «пришли в крайнее огурство и непослушание, ибо никаких работ заводских не работают и заводских контор моих ни в чем не слушают»; работники, вооруженные копьями, дубинками, ножами, «чинили разбойничьи собрания» и «делали великие крики, что они никаких заводских работ работать не будут». Заводские власти вынуждены были обратиться к вольнонаемным. Это привело к уменьшению выплавки меди, так как многие из вольнонаемных не знали плавильного дела. На Курашинском заводе в результате волнений остановилось три печи. Три печи стояли и на Юговском заводе.

Пермское горное правление 29 ноября 1762 г. направило на заводы И.П. Осокина И. Княгинкина, который на Юговском заводе попытался арестовать зачинщиков волнений Патракова и Акулина, но крестьяне не допустили этого. 4 декабря вооруженные дубьем и пиками работники собрались на рынке, где Княгинкин долго, но безуспешно убеждал крестьян, ссылаясь на различные указы, что «отданы они к заводам вечно и велено числить их, яко крепостных». Княгинкин предпринял еще одну попытку собрать сход, на котором крестьяне вновь отказались идти на работу и даже избили двух работников, решивших подчиниться указам. Аналогично прошла поездка Княгинкина на Курашинский завод. 12 декабря он покинул заводы, так и не выполнив поручения. Пермское горное начальство еще несколько раз направляло посыльных, чтобы арестовать «пущих возмутителей». Однако тех не только не удавалось взять под арест, но самих посыльных неоднократно избивали¹⁷⁷.

В январе 1763 г. крестьяне, которые были зачислены в вечно-отданные при заводах, подали в Сенат челобитную об освобождении их от работ. Из Сената челобитчики были отосланы в комиссию Вяземского, до приезда которого на заводы крестьяне «работали, кто когда хочет, и какую работу, кто сам берет и заводской конторы не слушали». И. Осокин доносил 7 марта 1763 г., что крестьяне в работы не идут, и если угля не будет, заводы станут.

Волнения как приписных, так и мастеровых и работных людей на заводах И.П. Осокина были подавлены только после приезда на Урал Вяземского¹⁷⁸.

Иргинский и Бизярский заводы

Иргинский и Бизярский заводы принадлежали купцу Петру Игнатьевичу Осокину. Иргинский доменный, железоделательный и медеплавильный завод был пущен в 1729—1730 гг.¹⁷⁹ 20 ноября 1730 г. начала работать домна, а годом раньше была получена первая медь.

В 1763 г. по ведомости, представленной в комиссию Вяземского, на заводе имелась домна, 3 молота для ковки железа, латунная фабрика и 7 медеплавильных печей, Бизярский завод в 1763 г. имел 8 медеплавильных печей¹⁸⁰. Он дал первый металл только в 1742 г.¹⁸¹

Таблица 19, составленная согласно ведомости заводской конторы, показывает количество металла, произведенного на Иргинском и Бизярском заводах в 1758—1762 гг.

Таблица 19^19*

Падение производства меди приходится на 1762 г., отмеченный массовыми волнениями работного люда.

В 1735 и 1738 гг. по указам Канцелярии главного заводов правления к Иргинскому заводу было приписано 473 души м. п. черносошных крестьян Кунгурского уезда, из которых трудоспособных было 263 чел. (55%). Новых приписных Осокин получил по указу той же Канделярии в 1740 г., когда строившемуся Бизярскому заводу было отдано из Кунгурского уезда 1280 приписных крестьян, из которых трудоспособных оказалось 716 человек (56%). Приписные крестьяне Кунгурского уезда проживали неподалеку от заводов в деревнях Михино, Куликово, Моргуново и Медянском острожке. Указом Сената от 26 марта 1756 г. приписным было велено «быть за заводчиками вечно»¹⁸².

Еще одним указом Сената от 30 декабря 1755 г. были также отданы заводчику «навечно» жившие при заводах служители, мастеровые и работные люди из пришлых — 673 человека, из непомнящих родства — 1, «новокрещенных разных наций» — 16, из «недействительно» церковников — 3, из незаконнорожденных — 5. Всего 698 человек, которые в основном были заняты непосредственно на заводских работах. На вспомогательных работах, как следует из рапортов управителей, часто использовался труд вольнонаемных работников из соседних уездов Казанской губернии¹⁸³.

Волнения крестьян, приписанных к заводам Осокина, начались в 1762 г.; здесь, как и на других заводах, приписные к которым жили в Кунгурском и Соликамском уездах, поводом к волнениям послужили слухи, что у кунгурского воеводы Кушникова есть указ об освобождении от работ. К сожалению, мы не располагаем подробными сведениями о событиях на Бизярском и Иргинском заводах. Известно лишь, что заводская контора тотчас же донесла в Пермь о начавшихся беспорядках.

В экстракте, составленном в Пермском горном начальстве и поданном в комиссию Вяземского, значится, что в ответ на донесение заводских служителей о волнениях крестьян Иргинского и Бизярского заводов, в Медянский острожек и деревни был отправлен уже известный нам И. Княгинкин. В селениях приписных он зачитал указ, требовавший выхода их на работы. Крестьяне единодушно отказались и заявили, что ничего не знают об указах, по которым приписаны к заводам. От приказчиков же им чинятся обиды и «безвинное битие», часто не засчитываются заработанные деньги, да и плата за работы мала. Приписные обещали идти в работы, если будет царский указ, тогда они «в работах быть не отрекаются»¹⁸⁴.

Волнения продолжались до приезда Вяземского на Урал¹⁸⁵.

Сылвинский и Уткинский заводы

Сылвинский молотовой и Уткинский доменный заводы были построены казной на притоках реки Чусовой Сылве и Утке в 1739 и 1754 гг. соответственно. 1 января 1759 г. Сылвинский и Уткинский заводы получил сын первого петровского генерал-прокурора С.П. Ягужинский¹⁸⁶.

В 1763 г., согласно сведениям, полученным от управляющего заводами Ю. Берглина, на Сылвинском заводе имелось 3 фабрики для выковки железа разных сортов, в которых было 6 действующих и 3 запасных молота. Уткинский завод занимался плавкой чугуна и располагал одной домной. Сведения о производстве металла за время нахождения заводов у Ягужинского показаны в таблице 20.

Таблица 20^20*

Волнения на заводах, начавшиеся с 1759 г., объясняют резкое падение производства, особенно в 1762 г., во время наиболее массовых выступлений работников против заводской барщины.

Вместе с заводами Ягужинскому были отданы работные и мастеровые люди и приписные крестьяне. 12 ноября 1763 г. управляющий заводами Ю. Берглин представил Вяземскому рапорт о составе рабочей силы на предприятиях. В штате Сылвинского завода состояло: в конторе — 11 человек; мастеровых, подмастерьев, учеников, работников и их детей — 199 человек, из которых выбыло и умерло — 14, в бегах — 9 человек; поселенных и ссыльных крестьян — 34 человека; приписных Уткинской слободы, переведенных на завод, — 13. На Уткинском заводе имелось в конторе 8 человек, мастеровых и работников — 74 человека. Всего в штате двух заводов в 1763 г. находилось 339 человек. Кроме того, к заводам были отданы указом 24 июля 1757 г. государственные крестьяне Кунгурского уезда Казанской губернии: к Сылвинскому — из деревень Торговижского острожка (950 душ м. п.); к Уткинскому — в Тобольской губернии из Уткинской слободы (254 души) и из Ачитской крепости (138 душ м. п.). Всего к двум заводам — 1348 душ м. п., из них трудоспособных — 762 человека (чуть более 50%). Таким образом, каждый из трудоспособных приписных в среднем должен был отработать около двух подушных окладов. Селения приписных находились сравнительно недалеко от заводов: расстояние от Сылвинского завода до деревень Торговижского острожка составляло 52—85 верст, от Уткинского до деревень Уткинской слободы 4—13 верст, до Ачитской крепости — 124 версты¹⁸⁷.

О волнениях на Уткинском и Сылвинском заводах впервые в исторической литературе упоминает В.И. Семевский: «Из инструкции Вяземскому мы знаем, что были еще волнения на заводах Ягужинского, по крайней мере оттуда была подана жалоба на непослушание крестьян»¹⁸⁸. Ряд новых документов удалось обнаружить В.И. Калюжному в Свердловском областном архиве. В.И. Калюжный считает началом волнений передачу заводов Ягужинскому 1 января 1759 г. Однако в качестве доказательства этого факта приводит борьбу горбовских крестьян, ранее приписанных к Чусовским казенным пристаням и ошибочно переданных к заводам Ягужинского в 1760 г. Эти крестьяне с 1734 г. по 1760 г. выполняли работы по перевозке грузов на казенных пристанях. Местные органы тут же исправили свою ошибку.

Правда, пример горбовских крестьян, добившихся освобождения от работ, был заразителен. В августе 1761 г. подали челобитную приписные Ачитской крепости И. Митухляев и К. Пономарев, которые жаловались, что их несправедливо приписали вместе с Уткинской слободой. Канцелярия главного заводов правления отказалась даже рассматривать челобитную. В ответ приписные Ачитской крепости, Уткинской слободы и Торговижского острожка прекратили работы, что в октябре 1761 г. привело к частичной остановке заводов. Лишь после посылки солдат крестьяне вышли на работу. По мнению В.И. Калюжного, волнения не прекратились и достигли наивысшего размаха летом 1762 г.¹⁸⁹

В делах комиссии Вяземского имеется донесение Пермского горного начальства о том, что подчиненные ему крестьяне «в прошлом 1762 г. ...все в расположенные за подушный оклад заводские работы огурством своим не пошли... и явились ослушны». В это число пермские чиновники включали и приписных Сылвинского и Уткинского заводов¹⁹⁰.

К сожалению, это пока те немногие сведения, которыми мы располагаем о волнениях на заводах Ягужинского. Волнения здесь прекратились только в мае 1763 г. после приезда на заводы комиссии Вяземского.

Другие предприятия. Итоги

Крайне скудно сообщают источники о волнениях на ряде других заводов Урала, кроме указанных выше.

В 1762 г. вместе со всеми другими крестьянами, проживавшими в Кунгурском уезде, участвовали в волнениях приписные Верхнего и Нижнего Сергинских заводов, принадлежавших И.Н. Демидову¹⁹¹.

Отмечены отдельные вспышки недовольства в 1762 г. на Воскресенском заводе купцов И.Б. Твердышева и И.С. Мясникова со стороны 127 «вечноотданных» из непомнящих родства, проживавших в Кандыбской слободе, которые выступили с требованием считать их государственными крестьянами¹⁹².

Выше речь шла только о частновладельческих заводах. О волнениях на казенных предприятиях можно говорить лишь как о явлении исключительном. Так, наблюдались отдельные случаи неповиновения властям приписных Камышловской и Красноярской слобод, Катайского острога в ноябре 1761 г., Красноярской и Камышловской слобод в январе—феврале 1762 г., Красноярской и Уткинской слобод — летом 1762 г., приписанных к Екатеринбургскому и Каменскому заводам и казенным пристаням¹⁹³.

До 1762 г. волнениями были охвачены, главным образом, заводы, приписные которых жили на значительном расстоянии от предприятий, а также крестьяне в момент перехода предприятий из казны в частные руки, либо в момент новых приписок. Все приписные к частным заводам находились «в непослушании и открытом бунте».

Высший подъем движения приходится на 1762—1763 гг. К 1762 г. весь приписной Урал пришел в движение. С этого времени приписная система в тех формах, в которых она сложилась, вступила в длительный кризис, закончившийся отменой института приписных крестьян в начале XIX в. В этих условиях екатерининское правительство вынуждено было стать на путь приспособления приписной системы к новым условиям второй половины XVIII столетия, выразившейся в некоторых уступках крестьянам.

Наряду с «партичными» приписными наблюдались волнения других категорий горнозаводского населения Урала. На Авзяно-Петровских, Гороблагодатских, Нижне-Тагильских, Юговских и Аннинском Чернышева, Юговском и Курашинском заводах И. Осокина в волнениях участвовали бывшие приписные, переведенные на заводы и «отданные заводчикам вечно».

Эти выступления отразили сложный процесс вовлечения крестьянского населения в промышленное производство путем насильственного переселения на заводы. Переселенные на заводы пытались сохранить свои прежние права государственного крестьянства, и их главным требованием было возвращение в сословие приписных. В то же время среди жалоб переведенных на заводы встречаются просьбы об увеличении оплаты за отдельные виды заводских работ, прекращение обсчетов и т. п., что говорит о постепенном переходе переведенных приписных на позиции постоянных работников, закрепленных за заводами.

Поскольку эта часть мастеровых и работных людей выдвигала требования, связанные с повышением расценок, обсчетами и т. п., ряд исследователей рассматривает их как профессиональные требования зарождающегося рабочего класса. Однако это лишь внешнее сходство, обусловленное использованием форм капиталистической организации производства феодальными производственными отношениями. Этот факт свидетельствует о появлении отдельных элементов буржуазных отношений, которые в последующем получат развитие в условиях ликвидации крепостного производства на Урале.

Вряд ли стоит, основываясь только на факте участия группы вольнонаемных работников Вознесенского завода Сиверса в волнениях, говорить о выступлениях этой категории крестьян, так как они носили эпизодический и во многом случайный характер.

Здесь еще раз будет уместно напомнить, что принятое деление рабочих кадров горных заводов на мастеровых и работных людей и приписных крестьян основано только на учете места каждой из этих категорий в производственном процессе. При этом упускается из виду тот факт, что по своему сословному составу категория мастеровых и работных людей носила очень сложный характер. Мастеровым и работным человеком мог быть крепостной крестьянин и бывший рекрут, беглый, пришлый, незаконнорожденный, отданный на завод по указу (так называемые «вечноотданные»), и бывший казенный мастеровой, и приписной, насильственно переселенный на завод. В период бурного роста металлургии середины XVIII в. шел процесс складывания из этих разнообразных сословий категорий мастеровых и работных людей, кадров потомственных рабочих.

И если бывшие казенные мастеровые и крепостные заводчиков уже длительное время трудились на предприятиях и свыклись с новыми условиями жизни, то переселение приписных крестьян на заводы, а также передача их и других бывших государственных крестьян навечно владельцам, осуществлявшаяся в 50—60-е гг. XVIII в., вызвали массовые протесты этих категорий крестьян.

В некотором смысле умозрительными представляются поэтому утверждения некоторых авторов, подчеркивавших участие мастеровых и работных людей в волнениях 50—60-х гг. XVIII в., которое, по их мнению, делало выступления более сплоченными, стойкими, более организованными и т. п. Наоборот, массовые волнения приписного крестьянства являлись своеобразным фоном, вызвавшим выступления мастеровых и работных людей, закреплявшихся за заводами.

Волнения 50—60-х гг. XVIII в. были крестьянскими волнениями, в которых как приписные, так и переведенные на заводы из числа приписных и закрепощенных по указам боролись прежде всего за свое право быть свободными государственными крестьянами. Большая организованность выступлений уральского горнозаводского населения, конечно же, объясняется характером производства и организацией труда на заводах Урала.

Закрепление переведенных крестьян и отданных по указам заводам было одним из методов создания постоянных кадров для промышленности. Однако это были крепостнические методы, борьба против которых означала борьбу антифеодальную, но ведущуюся крестьянством, отстаивавшим свои прошлые права, на которые велось наступление. Волнения на Урале в середине XVIII в. имели огромный размах и нанесли определенный ущерб производству. По подсчетам Берг-коллегии в 1762 г. (время наивысшего размаха волнений) было произведено железа — 1 973 189 пуд., в то время как, исходя из производственных мощностей его должно было быть не менее 2,5 млн пудов. «Много заводской работе мешало бывшее крестьянское непослушание»¹⁹⁴. Сравнительно небольшие потери объясняются характером волнений, участниками которых были работники, занятые, главным образом, на вспомогательных операциях. Следует учитывать и специфику работы предприятий в середине XVIII в., когда при заводах имелись, как правило, значительные запасы сырья, когда был возможен маневр рабочей силой при заготовке припасов.

Волнения середины XVIII в. на Урале воплотили все черты крестьянских выступлений. Они носили локальный характер. Требования их участников не шли дальше конкретных присущих данным крестьянам нужд.

Восставшие крестьяне использовали в своей борьбе организационные формы, присущие их повседневной жизни. Во главе крестьянских волнений стояли сотники, выборные и другие лица крестьянского самоуправления. Мирская изба как орган местного самоуправления зачастую служила руководящим органом крестьянских выступлений. Во время волнений использованы были разнообразные формы борьбы: от подачи челобитных до вооруженного выступления.

Борьба проходила под «царистским флагом». Поиски манифестов и указов, которые зачастую были подложными, их толкование — непосредственный повод к выступлению практически на всех заводах. Не случайно Екатерина II, посылая на Урал А.А. Вяземского, запрещала ему где-либо читать и вывешивать манифест от 6 декабря 1762 г., кроме селений, где происходили волнения. Поступать так ее заставляла боязнь неправильного истолкования и этого манифеста, боязнь новых осложнений и распространения волнений.

Изучение волнений 50—60-х гг. на Урале убеждает, что говорить о начавшемся складывании рабочего класса на Урале можно лишь в плане создания потомственных кадров работников заводов, овладевавших квалификацией и навыками промышленного производства.

Причины массовых выступлений горнозаводского населения Урала в 50—60-е годы XVIII в. основательно изучены в исторической литературе, хотя в оценках различных авторов, как правило, подчеркивается, выделяется тот или другой компонент. Вот почему представляется необходимым суммировать выводы В.И. Семевского, Н.И. Павленко, В.И. Калюжного, А.С. Черкасовой в оценке причин волнений 50—60-х гг. XVIII в. на Урале.

Середина XVIII столетия была временем зарождения капиталистического уклада в экономике России, означавшим одновременно и начало разложения феодальной формации.

В ряде областей легкой промышленности начался необратимый процесс перерастания мелкотоварного производства в капиталистическое. Совсем по-другому обстояло дело в металлургии Урала, развивавшейся на крепостнической основе и представлявшей собой своеобразное феодальное хозяйство в новой, свойственной другому общественному строю форме — мануфактуре.

Изменения экономической конъюнктуры в середине XVIII в., вызванные появлением капиталистического уклада, повлекли за собой необходимость преобразований в металлургии.

Одним из таких преобразований была передача металлургических заводов из ведения казны в частные руки. Этим мероприятием правительство стремилось увеличить доходы казны и расширить производство. С другой стороны, этот шаг имел и сугубо классовый характер, заключавшийся в стремлении государственной власти укрепить экономическое положение высшего дворянства. Заметим попутно, что практически все заводы попали в руки феодальной знати, хотя правительство предлагало взять заводы каждому, кто пожелает. Это ли не аргумент в доказательство отсутствия достаточных капиталов у представителей третьего сословия и неразвитости процесса первоначального накопления в середине XVIII столетия? Это ли не аргумент, доказывающий отсутствие у третьего сословия юридических прав, чтобы в условиях крепостной России пуститься в предпринимательство в металлургии, требовавшей значительного числа рабочих рук, правом приобретения которых могли пользоваться только дворяне?

Так, в 50-е гг. XVIII в. лучшие предприятия уральской металлургии стали собственностью Шуваловых, Ягужинских, Воронцовых, Чернышевых, Гурьевых. Кроме них в предпринимательство пустился Сиверс. Если добавить сюда заводы, принадлежащие Строгановым, Демидовым, Осокиным, Турчанинову, Мясникову и Твердышеву, строившиеся на почве пожалований и привилегий, обнаружившим, как это показал Н.И. Павленко, все признаки «одворянивания», то станет понятным, что отдельные частные случаи применения капиталов и вольнонаемного труда на буржуазной основе имели на Урале чисто эпизодическое значение.

Переход заводов в руки вельможной знати повлек за собой резкое возрастание эксплуатации на предприятиях, владельцы которых рассматривали работников заводов как крепостных своих вотчин. Если же мы вспомним, что новые заводовладельцы, принимая предприятия, давали обещания удвоить производство, а производственные мощности возрастали незначительно, то станет понятным, почему путями увеличения выпуска металла были рост эксплуатации и увеличение числа работников на заводах.

50—60-е гг. XVIII столетия, как уже говорилось выше, за всю историю уральской промышленности были также временем наиболее интенсивного заводского строительства, обусловленного конъюнктурой внутреннего и внешнего рынка. Строительство новых предприятий так же, как и передача заводов в руки дворян, повлекли за собой расширение числа работников на заводах. В условиях отсутствия рынка свободной рабочей силы и господства крепостнических отношений формирование кадров заводских работников шло путем приписки и частичного переселения на предприятия новых и новых контингентов крестьян. За двадцатилетие между второй и третьей ревизией число приписных крестьян на Урале увеличилось более чем на 55 тыс. душ. м. п. Так как к середине XVIII столетия близлежащие к заводам села и деревни уже были отданы различным заводчикам, приписывались крестьяне, жившие на расстоянии 400—700 верст от заводов. К этому времени (в 1751 г.) оплата за проход от крестьянских поселений была отменена. Это означало, что приписные проводили только в дороге от 30 до 200 дней, что вело к разорению крестьянского хозяйства.

С раздачей заводов дворянству и строительством новых предприятий совпало по времени повышение подушного оклада с 1 руб. 10 коп. до 1 руб. 70 коп. в 1760 г. Увеличение подушного оклада на 60 коп. означало возрастание на одну треть числа дней, которые проводил каждый трудоспособный крестьянин на заводе. Это повлекло за собой страшный удар по хозяйству приписных. Когда читаешь материалы о волнениях, складывается впечатление, что крестьяне не могли поверить в указ о повышении подушного оклада. Вчитываясь в него, они обнаружили неточности в формулировках, которые были восприняты как разрешение выплачивать 70 коп. деньгами, а не отрабатывать на заводах.

И передача заводов, и связанный с этим рост эксплуатации, и строительство новых предприятий, и дополнительная приписка значительных контингентов крестьян к заводам, и увеличение размера подушного оклада в 50—60-е гг. XVIII в., произвол заводчиков и тяжелейший труд на предприятиях были теми причинами, которые поставили приписную деревню на грань разорения.

Уральский работник оказался в таких условиях хозяйствования, что только борьба могла изменить его положение.

Примечания

*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 501—505.

**. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 594.

***. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 621.

****. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 555—556.

5*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 116.

6*. ЦГАДА, ф. Сената, оп, 41, д. 3563, л. 300.

7*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 374, 368—369.

8*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 579. Данных о производстве меди нет.

9*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 485—490.

10*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 485—490.

11*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 464—466.

12*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 520—548.

13*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 310—311.

14*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 501.

15*. Куплено на Алапаевском заводе.

16*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 391—393.

17*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 253—256.

18*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 180.

19*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 202—206.

20*. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 321—324.

1. Попов Н.С. Хозяйственное описание Пермской губернии.., Пермь, 1804, ч. 1, с. 311, 314; Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. М., 1962, с. 106, 113.

2. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 4, д. 3563, л. 501—505.

3. Там же, д. 3386, л. 673.

4. Там же, д. 3563, л. 515—516.

5. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 331—343; Кондратенков А.А. Очерки крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII веке. Курган, 1962, с. 42—60; Калюжный В.И. Антифеодальное движение горнозаводских рабочих Урала в 40—60 годы XVIII в. (1754—1771). Свердловск—Пермь, 1964, неопубл. дис., с. 192—211.

6. Кондратенков А.А. Очерки.., с. 42—43.

7. Там же, с. 43.

8. Кондратенков А.А. Очерки.., с. 44; Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 371; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3556, л. 207—218.

9. Кондратенков А.А. Очерки.., с. 45, 97.

10. Там же, с. 48.

11. Кондратенков А.А., Очерки.., с. 49.

12. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 336.

13. Кондратенков А.А., Очерки.., с. 54—59.

14. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 110.

15. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 604—605.

16. Вагина П.А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-Петровских заводах в 50—60 годах XVIII века. — «Учен. зап. Свердловского обл. пед. ин-та», 1955, вып. II, с. 147.

17. Там же, с. 142—143.

18. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 605—607.

19. Вагина П.А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-Петровских заводах.., с. 147.

20. Вагина П.А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-Петровских заводах.., с. 150; Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 323—324.

21. Вагина П.А. Волнения приписных крестьян на Авзяно-Петровских заводах.., с. 151.

22. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3553, л. 645.

23. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 325.

24. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3553, л. 812.

25. Там же, л. 949.

26. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 417.

27. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 661—677; д. 3561, л. 492.

28. Там же, д. 3563, л. 623—624.

29. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 140—141, 354.

30. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 329.

31. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 346—365.

32. Там же, л. 30.

33. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 328—330, 396—397.

34. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 142.

35. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 22, д. 1508, л. 24—27.

36. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 330.

37. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 492; оп. 22, д. 1508, л. 45.

38. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 143.

39. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 493—495.

40. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 22, д. 1508, л. 112—113.

41. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 496—497; Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 330—331.

42. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 499—500.

43. Там же, д. 3562, л. 653.

44. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 342—346; Попов Н.С. Хозяйственное описание.., т. I, с. 210, 216, 220, 225.

45. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 259—260.

46. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 344.

47. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 664—665; д. 3363, л. 567—570, д. 3555, л. 307—309; ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 260.

48. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 349.

49. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 675—681; ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1704, л. 137—138.

50. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3553, л. 676, 683.

51. Там же, д. 3559, л. 683.

52. Там же, л. 676—677, 684.

53. Там же, д. 3553, л. 683—684.

54. Там же, л. 677—678, 684.

55. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1680, л. 34—35, 43.

56. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 345.

57. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 674; д. 3561, л. 303; д. 3563, л. 106—109 об.

58. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 316, 348.

59. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 386.

60. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 343—344; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 424—427, 520.

61. ПСЗ, т. XVI, № 11790.

62. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 345.

63. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 478—479.

64. Александров А.А. Ижевский завод. Ижевск, 1957, с. 30.

65. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, ч. 1, л. 486, 491, 525.

66. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 344.

67. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 476—478.

68. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 397—398.

69. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 476—478, 481—482, 486, 578—579.

70. Там же, л. 584, 592.

71. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 346—347; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 506, 513—514.

72. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 488—507.

73. Попов Н.С. Указ. соч., т. 1, с. 291.

74. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 301; ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 255.

75. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 87.

76. Там же, д. 3386, л. 665; д. 3563, л. 301—302.

77. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 255.

78. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 87.

79. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 215, 358.

80. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1680, л. 200, 204—205.

81. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3560, л. 970—988, 993—994, 1006—1007.

82. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 217.

83. Там же, с. 218.

84. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3560, л. 988—990, 992.

85. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 349—350.

86. Попов Н.С. Указ. соч., т. 2, с. 318—321.

87. Горнозаводская промышленность на рубеже XVIII—XIX вв., с. 58—59; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 268—269.

88. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 666.

89. ГАСО, ф. 24, оп. 10, д. 1709, л. 257.

90. Калюжный В.И. Движение приписных крестьян Сысертских заводов в 1759—1763 гг. — В кн.: Доклады на секциях музейно-краеведческого совета Свердловского областного краеведческого музея. Свердловск, 1957, с. 3—27.

91. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3558, л. 114, 121—122.

92. Калюжный В.И. Волнения на Сысертских заводах.., с. 5, 8—20.

93. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3558, л. 3; д. 3559, л. 964—970, 945—958, 1070—1071.

94. Попов Н.М. Указ. соч., т. 1, с. 329, 331, 332; Павленко Н.И. История металлургии... с. 362—363, 473.

95. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 554—557, 582.

96. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3886, л. 666; д. 3563, л. 578.

97. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 256.

98. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 581, 583.

99. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 148, 354—355.

100. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 815—825.

101. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых. М.—Л., 1949, т. 1, с. 238; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 87.

102. Попов Н.С. Указ. соч., т. I, с. 280—281, 286, 301, 303, 307; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 72—74, 80.

103. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых, с. 238—239.

104. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3555, л. 307; д. 3386, л. 672—673.

105. Там же, д. 3559, л. 232, 258—311.

106. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых, с. 238.

107. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 232—233.

108. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых, с. 374—376.

109. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 332—343.

110. Черкасова А.С. К вопросу о движущих силах и характере волнений в горнозаводских центрах Урала в середине XVIII века (По материалам Нижне-Тагильского завода). — «Учен. зап. Пермского ун-та», 1966, № 158, с. 46.

111. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых, с. 376.

112. Там же, с. 376—377. Довольно значительная часть текста письма приказчикам приведена В.И. Семевским. (Семевский В.И. Крестьяне.., т. 1, с. 523). Полностью же оно напечатано М.М. Евреиновым в «Русском архиве» в 1873 г.

113. «Русский архив», 1873, № 11, с. 2230—2231.

114. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 1, с. 523; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 232—233.

115. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 464—466.

116. Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых, с. 240—241; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3555, л. 307; там же, д. 3386, л. 672—673.

117. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1687, л. 23.

118. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 464—466.

119. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3559, л. 107—155, 188—230; НТФ ГАСО, ф. 10, оп. 1, д. 112, л. 40—41, 82—89, 138—139. Далее в тексте сноски на них не даются. См. также: Семевский В.И. Крестьяне.., т. 1, с. 512—515; ГАСО, ф. 24, д. 1680, л. 333—342.

120. Попов Н.С. Указ. соч., т. 1, с. 339, 348—349, 351; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 82, 88—90.

121. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 778; д. 3886, л. 667.

122. Там же, д. 3563, л. 526, 531.

123. Там же, д. 3561, л. 526, 531, 888.

124. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 310—315.

125. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348.

126. ЦГАДА, ф. 248, оп. 41, д. 3560, л. 808.

127. Там же, л. 804—811.

128. Там же, л. 807—823.

129. Там же, л. 809, 811, 822.

130. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 243; Попов Н.С. Указ. соч., ч. 1, с. 243, 246.

131. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 567—569, 582—583, 586—587.

132. Там же, д. 3386, л. 672; д. 3562, л. 990; См. также: Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 303.

133. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 303—304, 392; ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3254, л. 11—12.

134. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 949.

135. Там же, д. 3563, л. 816.

136. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348.

137. Калюжный В.И. Неопубл., дис., с. 248—255.

138. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 946, 947.

139. Там же, д. 3254, л. 21—22.

140. Там же, д. 3562, л. 970, 974—977.

141. Там же, д. 3254, л. 20, 28—70; д. 3562, л. 944—945, 978.

142. Попов Н.С. Хозяйственное описание.., т. 1, с. 226—227, 235, 240; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 252—255.

143. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 667.

144. Там же, д. 3561, л. 777—778.

145. Там же, д. 3558, л. 692—741.

146. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348.

147. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 977.

148. Там же, д. 3558, л. 572, 574—575, 647—653.

149. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1673, л. 211—214, 217—218.

150. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 4, д. 3558, л. 373.

151. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1687, л. 240.

152. Томсинский С.М. Новые данные о волнениях приписных крестьян Юговских заводов Чернышева И.Г. в 1762 г. — В кн.: Из истории края. Пермь, 1964, с. 54—66.

153. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348.

154. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 894—895.

155. Там же, л. 896—900.

156. Там же, л. 885—886.

157. ПСЗ, т. XV, № 11087.

158. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3560, л. 417—418.

159. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1673, ст. 5, л. 44—47.

160. Попов Н.С. Указ. соч., т. I, с. 206, 235—238.

161. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 349—350, 473.

162. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3558, л. 569.

163. Там же, д. 3386, л. 666; д. 3563, л. 253—256.

164. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1680, л. 87.

165. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3558, л. 569—570.

166. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1680, л. 104—107.

167. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 885—886.

168. Там же, л. 690; Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348.

169. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 251—259; д. 3562, л. 653.

170. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 219, 221, 225. Попов Н.С. Указ. соч., т. I, с. 367—370.

171. ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1687, л. 117.

172. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3386, л. 668.

173. Там же, д. 3561, л. 819—820.

174. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 798; 930—932.

175. Там же, л. 871—872.

176. Там же, л. 859.

177. Там же, л. 843—855, 879—881.

178. Там же, л. 845, 856—861.

179. Попов Н.С. Указ. соч., т. I, с. 363, 369; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 219.

180. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 200—201.

181. Павленко Н.И. История металлургии.., с. 221.

182. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 779.

183. Там же, д. 3563, л. 214—222.

184. Там же, д. 3561, л. 885, 887.

185. Там же, л. 792.

186. Попов Н.С. Указ. соч., ч. I, с. 308; Павленко Н.И. История металлургии.., с. 355—356.

187. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3563, л. 317, 319, 336; д. 3386, л. 666; ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1709, л. 258—259.

188. Семевский В.И. Крестьяне.., т. 2, с. 348—349.

189. Калюжный В.И. Неопубл. дис., с. 212, 214—215.

190. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3561, л. 792.

191. См. статью Калюжного В.И. Движение приписных крестьян Сысертских заводов в 1759—1763 гг. — В кн.: Доклады на секциях музейно-краеведческого совета Свердловского областного краеведческого музея, вып. 1.

192. ЦГАДА, ф. Сената, оп. 41, д. 3562, л. 909; ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1687, л. 114—115.

193. См. раздел о волнениях на Сысертских заводах.

194. ЦГАДА, Госархив, Разряд XIX, оп. 1, д. 108, л. 21—22.