Сокрушительное поражение мятежников ранней весной 1774 г. ознаменовало конец оренбургского этапа восстания. Период от начала восстания в сентябре 1773 г. до его фактического завершения в апреле 1774 г. был его апогеем на Яике и Урале. В конечном счете, повстанцы терпели поражения всегда, но восстание все равно продолжалось. Разгром главных центров восстания — Берды, Яицкого городка, Чесноковки и Челябинска — привел к распространению мятежа на новые территории, тем самым затруднив его подавление. Екатерина признавала, что длительная осада Оренбурга была на руку правительству, концентрируя мятежников на ограниченном пространстве. В противном случае, полагала она, восстание пошло бы вширь и намного быстрее.
В дальнейшем правительственные карательные экспедиции сталкивались на своем пути с несколькими крупными отрядами повстанцев. Но чаще всего каратели преследовали маленькие, очень подвижные группы мятежников или занимались умиротворением сел и деревень. И то, и другое было весьма утомительно и отнимало много времени. Между тем казалось, что благодаря усилиям правительства восстание не уменьшается, а только нарастает. Это напоминало сражение с гидрой: на месте отсеченных голов у нее вырастали новые.
Несколько обстоятельств были на руку повстанцам. С одной стороны, сложности, возникшие у властей после снятия осады Оренбурга, затрудняли преследование пугачевцев. Губернатор Рейнсдорп и генерал Голицын погрязли в местных проблемах: нужно было наладить снабжение города, схватить отставших повстанцев, охранять пленных, уничтожить лагерь в Берде. Кроме того смерть от лихорадки генерала Бибикова 9 апреля 1774 г. ослабила силы правительства. Наряду с этим весенний паводок снес мосты, затопил броды и превратил дороги в трясины. Войскам, особенно пехоте, двигаться стало трудно, а везти пушки было вообще невозможно.
Лишь в конце апреля правительство назначило главнокомандующим всеми карательными силами вместо Бибикова генерала Федора Щербатова. Поскольку правительство само занялось подавлением восстания, оно не дало Щербатову прямой власти над гражданскими чиновниками в восставшем регионе. Секретная комиссия по расследованию восстания, возглавлявшаяся Бибиковым, была разделена на две части: одна — в Казани, другая — в Оренбурге, и каждая часть подчинялась тамошнему губернатору. Это нарушило координацию действий между губернаторами и военачальниками. Кроме того, Щербатов получил приказ о своем назначении в начале мая и прибыл в свою штаб-квартиру в Оренбурге 18 мая, тогда как главный театр действий уже переместился на север1. Все это дало Пугачеву необходимую отсрочку.
С менее чем 500 соратниками самозванец бежал от Сакмарского городка на север — к башкирам. На некоторое время повстанцы получили передышку. Они быстро восстановили свою Военную коллегию и стали выпускать воззвания к башкирам. Этим занимались Кинзя Арсланов и Иван Творогов; им помогали секретарь Иван Шундеев и писарь-толмач Григорий Туманов, бывший повстанческий воевода Челябинска, который соединился с Пугачевым в Вознесенском заводе в начале апреля. Знание Тумановым русского и тюркских языков оказалось очень кстати. 4 апреля повстанческая Военная коллегия приказала атаману Белобородову, находившемуся вблизи Саткинского завода, немедленно собрать башкир, русских и черемисов2. Белобородов получил это распоряжение 9 апреля и сразу же призвал местный люд придти к нему 11 апреля в Сатку. Одновременно Военная коллегия приказала заготавливать в окрестностях Челябинска и Чебаркульской крепости продовольствие и фураж «для армии его императорского величества следующей».
Выпустив воззвания к башкирам и приказы своему войску, Пугачев двинулся вдоль Белой на северо-восток. По пути в Белорецк, куда они прибыли 13 апреля на почти три недели, восставшие сделали короткую остановку в Вознесенском и Авзяно-Петровском заводах. За это время численность пугачевцев выросла с 500 до нескольких тысяч человек. Тем временем Белобородов и его сподвижник мещеряк Бахтияр Канкаев мобилизовывали «казаков» от Саткинска до Красноуфимска. Салават Юлаев и его отец, Юлай Азналин, набрали много башкир восточнее Уфы, заняли без боя Симский завод и после двухдневной осады взяли Катав-Ивановск. В начале мая у них уже было примерно 3000 человек, а у Белобородова — около 700 при 6 пушках. К сожалению, они были плохо вооружены; в частности, у них ощущался недостаток огнестрельного оружия и пороха. Бывший заводской рабочий, Белобородов решил использовать свои технические познания, чтобы наладить промышленное производство в Саткинске, но этого сделать не удалось из-за отсутствия серы3. Численность и подвижность продолжали оставаться преимуществом повстанцев.
Новые кадры мятежников, набранные Салаватом Юлаевым и Белобородовым, во-первых, позволили возобновить восстание северо-восточнее Уфы, подготавливая приход Пугачева, и, во-вторых, отвлекали на себя внимание карателей, позволяя самозванцу восстановить Большое войско. В апреле и отчасти в мае власти в Оренбурге не знали о местонахождении Пугачева; беспокоясь, что самозванец все еще находится на свободе, они, однако, не предполагали, что он готовится к новому наступлению. В конечном счете полковник Михельсон и генерал Деколонг двинулись сюда соответственно с запада и северо-востока. 6 мая Михельсон, преследуя отряд Салавата Юлаева, прошел через Симский, Усть-Катавский и Саткинский заводы. Белобородов двинулся на помощь своему башкирскому союзнику, но получил приказ Военной коллегии присоединиться к самозванцу в Магнитной, одной из крепостей Верхне-Яицкой дистанции Оренбургской линии. Поэтому Салават Юлаев остался один на один с Михельсоном. 8 мая в 12 милях от Симского завода молодой башкирский вожак, встретив царский отряд, бросился на него в атаку. Кочевники сражались отчаянно, но через несколько часов, понеся тяжелые потери, были вынуждены отступить4. Несмотря на это, Михельсону пришлось замедлить свой марш, облегчив тем самым положение Пугачева.
К 2 мая у самозванца было уже примерно 5000 человек, преимущественно башкир. В тот же день они покинули Белорецкий завод. Но вместо похода к Верхнеяицкой крепости Пугачев повернул на юго-восток, на Магнитную (возле современного Магнитогорска), расположенную на правобережье верхнего Яика. Повстанцы прибыли туда 5 мая, но, не имея артиллерии, не смогли сразу взять ее, а Пугачев даже был легко ранен картечью в левую руку. Однако ранним утром следующего дня осаждавшие все же одолели ее маленький гарнизон. Победители повесили коменданта, его жену, священника и жену еще одного офицера, приняли гарнизонных солдат в казаки и захватили четыре пушки и четыре бочки с порохом. Вскоре Белобородов привел новое подкрепление и много пушек, а атаман Овчинников и Афанасий Перфильев пришли с 300 казаками. Окольным путем они прошли через южную Башкирию и соединились со своим вождем. Яицкий «полк» был немедленно восстановлен5.
Теперь у Пугачева опять было от 4000 до 7000 человек. Он послал башкир и татар к казахскому султану Аблаю за помощью. Но кочевники не ответили на эту просьбу, однако активизировали набеги на границы России6.
Окрепнув, самозванец направился на север, чтобы разжечь там восстание. Повстанческая армия приблизилась к Верхнеяицкой крепости, но обошла ее, узнав, что там засел отряд генерала Деколонга. Повстанцы прошли по уральским долинам на север, затем повернули с гор на восток, чтобы опустошить и сжечь пять маленьких форпостов на пути в Троицкую крепость, которую они взяли 19 мая. Чтобы задержать своих преследователей, Пугачев приказал сжечь за собой мосты и разрешил башкирам спалить Авзяно-Петровский и Белорецкий заводы. Они с радостью выполнили это распоряжение, выгнав работников со словами: «Ступайте домой, срок ваш кончился. Отцы наши, отдавшие вам эту землю, умерли, а мы не хотим более уступать ее»7. В конце мая 1774 г. отец Салавата Юлаева с радостью предал огню Симский завод, построенный на земле, отобранной у него Твердышевым и Мясниковым. Таким образом, новая вспышка восстания инициировала мятеж по всему западу Исетской провинции.
В Троицке, главной крепости и таможенном пункте русско-казахской границы, повстанцы убили коменданта, офицеров и несколько солдат, полностью разграбили город и увели простой люд в свой лагерь, разбитый в миле отсюда. Но они опять проявили недисциплинированность и неосмотрительность, на следующий день устроив пир по случаю своей победы. В 7 часов утра 21 мая генерал Деколонг и майор Гагрин напали на пьяных пугачевцев. Казаки заняли оборону, остальные повстанцы бросились бежать. Озверевшие солдаты не щадили противника, убивая людей тысячами. Лишь 70 повстанцев, в том числе писари Иван Шундеев и Григорий Туманов8, были взяты в плен. Солдаты Деколонга освободили свыше 3500 пугачевских пленников, захватили 28 пушек, около 1200 ядер, более тонны пороха, а также казну: 6568 руб. 16% коп. Однако Пугачев и большинство его окружения уцелели9.
Подарки великого князя
После боя самозванец поскакал на север, в Исетскую провинцию, где быстро восстановил свои силы: через 48 часов после поражения в Троицкой у него опять было около 2000 сторонников. Несмотря на это, его прежде всего беспокоило, как избежать преследования и увеличить войско, а не то, как начать новую кампанию. Не зная эти места, некоторые казаки советовали Пугачеву идти в Сибирь, где было мало правительственных сил, но башкиры укрыли его в уральских лесах. 23 мая повстанцы столкнулись с отрядом полковника Михельсона возле Кундравинской слободы, потеряли в сражении половину своего состава и были рассеяны еще раз. Лишь Пугачеву со своими ближайшими соратниками удалось спастись.
Следующие две недели были смертельной игрой в прятки, ибо Михельсон решил одновременно атаковать сразу несколько повстанческих отрядов. Самозванец исчез в горах, захватил Златоустовский и Саткинский заводы и поручил башкирам их сжечь. Хотя Михельсону удалось однажды догнать отряд Салавата Юлаева и дважды настичь Пугачева, он не смог их разбить и помешать объединиться северо-западнее Сатки. Солдаты Михельсона были настолько измучены месяцем погони за восставшими, что 5 июня полковнику пришлось вернуться в Уфу.
Активные действия Михельсона против повстанцев привели к неожиданному результату: он загнал их далеко за пределы Урала, от всех остальных карателей. Когда в начале июня полковник прекратил погоню, повстанцы получили передышку. Тем временем Салават Юлаев набирал для Пугачева башкир, а Иван Белобородов — заводских крестьян. За две недели Большое войско Пугачева было восстановлено. Хотя повстанцев были еще крайне мало, начавшееся крупномасштабное восстание башкир на время отвлекло от них внимание властей. Воспользовавшись этим, повстанцы спустились с гор и двинулись в Прикамье10, где уже были в начале 1774 г.
Как и шесть месяцев назад, пугачевцы захватили Красноуфимск и Бирск. Они собирались наступать на Кунгур, но встретив сопротивление, пошли на Осу, которую башкиры осаждали с начала июня. Внезапное выступление повстанцев на севере застало правительство врасплох. Отряды, преследовавшие восставших, сильно отстали, на пути повстанцев почти не было солдат. Отчаянное бегство Пугачева стало восприниматься как гениальный стратегический маневр. На северо-западе края повстанцам встретились незащищенные российские города.
За день до прихода самозванца к Осе его посетил странный незнакомец, представившийся московским торговцем Иваном Ивановым, которого якобы послал к «Петру III» его «сын», великий князь Павел Петрович. На самом деле это был разорившийся 49-летний ржевский купец Астафий Трифонович Долгополов. В молодости он поставлял фураж императорским конюшням в Ораниенбауме и часто видел там Петра Федоровича. Узнав о воскрешении «Петра III», он решил извлечь из этого пользу. Заняв у ржевских купцов почти 2000 руб., он отправился к «истинному государю». Под Осой башкиры привели его к Пугачеву. Узнав от них, что это посланник великого князя, Пугачев принял его. Трудно сказать, у кого из этих двух людей было лучше развито актерское мастерство.
Долгополов вошел в палатку самозванца, низко поклонился и пал перед ним на колени со словами: «Павел Петрович приказал кланяться Вашему Величеству», после чего вынул из вышитой серебром кожаной сумки черную шляпу, обшитую золотым позументом, желтые сафьянные сапоги и шитые золотом перчатки. Позже он добавил к ним два драгоценных камня, которые, по его словам, послала своему «свекру» молодая жена Павла, великая княгиня Наталья Алексеевна. Самозванец торжественно поблагодарил своего гостя, и увидев, что вокруг его палатки собралась толпа зевак, пригласил своих ближайших сподвижников поучаствовать в беседе.
Осведомившись о здоровье «сына», он велел передать Павлу поздравления по поводу женитьбы на немецкой принцессе и пожелал им всех благ, а затем спросил своего гостя: «Узнал ли ты меня?» «Как не узнать! Вы жаловали меня вот этим зипуном и шапкою» — ответил Долгополов, и обращаясь к присутствующим, добавил: «Вы, господа казаки, не сомневайтесь, он подлинно государь Петр Федорович, я точно его знаю». Несомненно, довольный этим, Пугачев поднял тосты за свое здоровье, за отсутствующую здесь его супругу Устинью Петровну и за «сына» и наследника Павла Петровича. Когда вечеринка закончилась, Пугачев тайно приказал присматривать за «купцом», чтобы тот не сбежал. «Мне кажетца, он — обманщик, — сказал самозванец казакам. — Статное ль дело, штоб Павел Петрович ко мне прислал подарки?» Несмотря на свои сомнения, он воспользовался этим случаем, чтобы убедить русских крестьян и башкир, составлявшие большинство его армии, в своем царском происхождении. Теперь они еще больше поверили, что Пугачев действительно был «истинным государем»11.
Воодушевленные этим, повстанцы на следующий день, 18 июня, двинулись на Осу. Получив отказ на требование сдаться, пугачевцы пошли в атаку. 1100 осинцев с 13 пушками под командованием майора Скрипицына предприняли вылазку против мятежников, но были отбиты, потеряв 80 человек ушедшими к Пугачеву и одну пушку. Защитники крепости обстреливали нападавших из пушек и ружей, лили на них растопленную смолу и масло. Повстанцы были разбиты, понеся тяжелые потери. Ранение в ногу получил и Салават Юлаев, который из-за этого был вынужден вернуться домой.
Тем не менее, осажденные были сильно удивлены, узнав от захваченного башкира, что численность пугачевцев под Осой составляет более 8000 человек. Хотя у повстанцев была только одна пушка и то захваченная у осинцев, они грозили сжечь город и убить всех его жителей. Восставшие уверяли горожан, что перед ними сам «Петр Федорович» и очень удивились, когда в Осе этому поверили.
Проведя 19 июня рекогносцировку местности, Пугачев созвал военный совет. На нем Белобородов предложил провести атаку под прикрытием возов с соломой. Увидев эти приготовления, горожане решили, что готовится поджог стен крепости, попросили восставших не делать этого и отправили к ним отставного гвардии сержанта, чтобы тот выяснил, на самом ли деле вожаком мятежников является покойный император. Когда старик пришел в лагерь повстанцев, Пугачев облачился в простую казачью одежду и встал в толпу казаков. Сержант должен был узнать среди них «Петра III». Внимательно осмотрев каждого, посланник пристально всмотрелся в самозванца. Пугачев же обратился к своему гостю: «Что, старик, узнаешь ли ты меня?» — «Бог знает, — отвечал сержант. — Как теперь узнаешь! В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде и постарее». — «Смотри, дедушка, хорошенько, — предупредил самозванец, — узнавай, коли помнишь». Старик признал, что какое-то сходство есть и вернулся в крепость, передав ее защитникам, что в случае неподчинения Пугачев их всех истребит.
Старый сержант рассказал майору Скрипицыну и собравшимся обывателям, что внешне самозванец вроде бы похож на Петра III. Это еще больше встревожило защитников. Майор Скрипицын колебался и решил еще раз послать сержанта для опознания. Прибыв опять к самозванцу, он громко объявил: «Теперь я узнаю, что ты — подлинно наш надежа-государь». Вернувшись в город, он попросил защитников прекратить сопротивление. Это окончательно деморализовало горожан. Предварительно майор Скрипицын получил от повстанцев гарантии, что сам он и его люди не будут казнены.
Утром 21 июня под колокольный звон осинцы вышли из города встречать пугачевцев с иконами, знаменем и традиционным хлебом-солью. Перед самозванцем все встали на колени, он простил их и призвал служить ему верой и правдой. Солдаты были разоружены, пострижены по-казачьи и, надев казачью одежду, стали «Казанский полком» под командованием «полковника» Скрипицына. Взяв боеприпасы и восемь пушек, повстанцы сожгли город дотла12.
Месть Минеева
Отпраздновав свою победу, войско Пугачева в тот же день двинулось в Казанскую губернию. Здесь восставшие вновь задумались — куда идти дальше? В силу многих причин их привлекала Казань. Будучи здесь год назад, Пугачев обратил внимание на плохую оборону города и губернатора-растяпу. Кроме того, самозванец надеялся на помощь местных русских и татарских крестьян. Взятые в плен в Осе солдаты казанского гарнизона сообщили, что численность защитников города невелика, а один из пленников, подпоручик Федор Минеев, указал самозванцу на самые слабые места обороны Казани.
Быстрота марша восставших на северо-запад была вызвана их стремлением оторваться от преследования с юга и востока, а также уйти с разоренного Урала, где в конце весны 1774 г. начался голод. Они надеялись получить ресурсы нетронутых восстанием областей. Нерусские народы, которые теперь составляли большинство пугачевского войска, считали Казань оплотом их угнетения. Кроме того в этом городе располагалась, до самого ее упразднения в 1764 г., Контора новокрещенских дел, занимавшаяся насильственной христианизацией местного населения. Наконец, повстанцев двигало вперед давнее обещание Пугачева, что после Казани он пойдет на Москву, первую столицу России.
После ухода из Осы пугачевцы решили идти на Казань. Войску было сообщено, что Долгополов привез «Петру III» письмо от его «сына» Павла, который обещал встретить своего «отца» в Казани. Войско самозванца быстро увеличивалось: за две недели Пугачев собрал под свои знамена около 20000 человек, которые были разделены на полки по 500 человек в каждом. Большое войско вновь достигло прежней численности, Белобородов и другие лидеры заменили тех, кто был схвачен под Оренбургом и в Троицкой крепости, а Военная коллегия продолжала функционировать. Несмотря на то, что теперь в повстанческой армии доминировали представители нерусских народов, повстанцы по-прежнему боролись за уничтожение чиновников и дворян как символов царского гнета.
Форсировав Каму, мятежники без боя взяли Воткинский и Ижевский заводы, казнили их администрацию, разграбили имущество, а затем оба завода сожгли. Самозванец распределил среди своих людей деньги, захваченные на заводах, и наказал непокорных. 22 июня он приказал повесить майора Скрипицына и захваченного в Осе капитана Смирнова, потому что они пытались сообщить в Казань планы восставших. Подпоручик Федор Минеев, бывший офицер казанского гарнизона, разоблачивший этих предателей, был назначен командиром Казанского полка.
Мятежники, оторвавшись от преследования и не встречая на своем пути никакого сопротивления, шли к Казани. У полковника Михельсона, двигавшегося из Уфы в Бирск, имелись значительные силы, но до конца июня он не знал о местонахождении Пугачева. Едва получив эти сведения, он бросился в погоню и 3 июля перешел Каму, а через пять дней преодолел Вятку, но не смог догнать свою добычу. 10 июля восставшие разбили небольшой отряд, посланный из Казани, а в полдень следующего дня уже стояли у города. Пугачев и его сподвижники сразу же осмотрели систему обороны неприятеля.
Расположенный между реками Казанка и Булак севернее их впадения в Волгу, торговый город Казань, безусловно, был самым крупным населенным пунктом из всех, встречавшихся на пути пугачевцев. В нем проживало примерно 11000 человек, имелось 3600 домов и 35 церквей. Он состоял из трех основных районов: кремля, собственно города и Суконной слободы. На берегу озера Кабан, на юго-востоке города, находилась Старо-Татарская слобода. Первые два района были выстроены из камня. За стенами кремля находились гауптвахта, губернская канцелярия, дом губернатора, духовная канцелярия, особняк архиепископа, дом коменданта и соляные склады. Однако кремль был таковым только по названию, ибо его стены в ряде мест обрушились, большинство башен имело трещины. С восточной стороны к нему примыкал большой девичий монастырь и Гостиный двор с 777 лавками. С его фасада перед кремлем находился большой трактир с высокими каменными крыльями. К югу от него располагался каземат — главная городская тюрьма, где томились бывшие бунтовщики. В Казани проживало почти 5000 торговцев и ремесленников, из них примерно 1500 — в деревянной Суконной слободе, где они трудились на текстильных фабриках. Старо-Татарская слобода, в которой проживало много татар, была наследием татарского прошлого Казани. Остальное население включало примерно 200 дворян, столько же чиновников, 300 лиц духовного звания и 400 регулярных солдат. Хотя к ним затем добавилось еще 300 солдат, этого было явно недостаточно для защиты столь крупного города.
Кроме того, у защитников Казани не было хороших командиров. Старый губернатор Якоб фон Брандт был смертельно болен. Местные офицеры не могли договориться о тактике обороны; посланный ими навстречу Пугачеву отряд из 200 солдат был разбит. Генерал Павел Потемкин, кузен нового фаворита и любовника Екатерины, прибыл в Казань только три дня назад для руководства расследованием восстания и тоже оказался не в состоянии взять на себя руководство обороной. Многие жители бежали из города. Казань фактически оказалась беззащитной.
Во второй половине дня 11 июля Пугачев осмотрел систему обороны города. Хотя у восставших не хватало огнестрельного оружия, они видели, что Казань тоже не располагает достаточным количеством пушек и солдат для обороны ее с востока. Кроме того, перебежчик Минеев рассказал, как можно использовать овраги вдоль реки Казанки для неожиданного нападения на северо-восточную часть города. Обычный призыв самозванца сдаться, обращенный к народу, не был воспринят, но перебежчики уверяли его, что обитатели Суконной слободы готовы к нему присоединиться. Пугачев и его окружение решили атаковать город с восточной стороны одновременно тремя колоннами. Зная о приближении Михельсона, они торопились напасть на Казань утром 12 июля.
Мятежники, прикрывшись возами с соломой, двинулись по Арскому полю, расположенному перед городом. Оттеснив отряды защитников, они разделились на три колонны. Центром командовал Белобородов. Прикрыв пушки возами, пугачевцы обстреляли главную батарею генерала Потемкина на Арской улице. Командовавший правым флангом Минеев вел свой пеший отряд по оврагам вдоль реки Казанки, а далеко левее от него конница самого Пугачева вошла в Суконную слободу. Пока защитники бились с Белобородовым, отряды Минеева и Пугачева, подавив нерешительное сопротивление, ворвались в Казань. Находившийся вне города на главной батарее генерал Потемкин понял, что Казань уже пала. Началась паника. Солдаты и горожане беспорядочно бежали по улицам в кремль, повстанцы гнались за ними. Установив две пушки на крыше трактира, примерно в 40 ярдах от кремля, и еще два орудия в расположенном рядом с ним девичьем монастыре, они открыли огонь по цитадели.
Пугачевцы могли взять кремль, но как обычно предались грабежу, хватая все, что только могли унести из церквей, лавок и домов. Предприимчивые казаки наняли крестьян тащить целые возы добычи. Разграбив кабаки, пьяные пугачевцы переоделись в рясы священников и женские платья и пировали на улицах. Они открыли двери тюрем и подожгли центр города.
Неожиданно Пугачев случайно встретил свою жену Софью и своих троих детей, освобожденных из тюрьмы. Он объяснил окружающим, что эта женщина была женой его друга Пугачева, и отправил ее и детей в лагерь повстанцев. Восставшие торопились разграбить город, пока он не сгорел, и вместе с огромной добычей увели в свой лагерь пленных солдат и горожан. Почти 800 жителей были убиты, ранены или пропали без вести. За исключением кремля и Суконной слободы Казань 12 июля 1774 г. была обращена в прах.
Восставшие оставили город и отправились праздновать победу, намереваясь затем вернуться и добить кремль. В своем лагере Пугачев простил пленников за службу императрице и взял с них присягу «истинному императору». Он пообещал завтра взорвать кремль, а потом пойти на Москву, чтобы вернуть себе престол.
Взяв Казань, самый крупный из захваченных ими населенных пунктов, повстанцы повели себя как обычно. Зная, что к ним приближается Михельсон, они, вместо того, чтобы подготовиться к встрече с ним, ударились в пьянство и закатили пир. Понимая, что его пьяные соратники не смогут оказать сопротивления, Пугачев отобрал по 100 человек из каждого полка и поручил командовать ими Федору Чумакову. Но едва самозванец начал переводить остальную часть своего войска в новый лагерь возле Казанки, Михельсон напал на него на Арском поле.
Несмотря на численное превосходство повстанцев, ружья и пушки имелись только у казаков, у башкир основным оружием были копья и луки со стрелами, а большинство татарских и русских крестьян располагали лишь дубинками, топорами, копьями и заостренными кольями. У многих повстанцев не было военного опыта, кроме того, многие из них были пьяны или утомлены грабежами. Однако пугачевцы четыре часа яростно сражались с Михельсоном, потеряв 800 человек убитыми и более 700 взятыми в плен. Только темнота и усталость царского отряда спасли их от полного разгрома.
Зная, что ему противостоят всего лишь 800 солдат, Пугачев на следующее утро атаковал их. Но Михельсон, получив от казанского гарнизона еще 500 человек, перешел в контратаку и нанес восставшим большие потери. Остаток дня 13 июля и все следующие дни мятежники собирали подкрепление севернее Казани. Набрав примерно 15000 человек, Пугачев решил выманить Михельсона в поле, и, используя свое численное превосходство, уничтожить его.
Утром 15 июля Пугачев вновь двинулся на Казань. В пути на него напал Михельсон. Имея девять пушек, повстанцы смяли его фланг, вынудив полковника просить помощи у генерала Потемкина. Но дисциплина, мощный артобстрел и стойкость солдат Михельсона сделали свое дело. Через полтора часа непрерывной перестрелки пугачевцы были отброшены, потеряв все пушки. Через три дня после своей самой крупной победы Пугачев потерпел сокрушительное поражение.
Повстанцы бежали, потеряв примерно 2000 человек убитыми и ранеными и около 5000 захваченными в плен. Пугачев едва смог спастись вместе с семьей. Башкиры, которые спасли восстание после его поражения под Оренбургом и Троицкой крепостью, покинули самозванца и ушли на свою родину. Атаман заводских рабочих Иван Белобородов 19 июля попал в плен, был бит кнутом в Казани и через шесть недель обезглавлен в Москве. «Полковник» Федор Минеев, помогший своими советами взять Казань, тоже был схвачен. Как бывшего офицера его прогнали шпицрутенами через тысячу человек двенадцать раз, отчего он умер. Однако большинство близких соратников Пугачева спаслись и вскоре вновь присоединились к нему. Это были Кинзя Арсланов, Иван Творогов, Федор Чумаков, Андрей Овчинников, Афанасий Перфильев и Алексей Дубровский. К Пугачеву вернулся бежавший из тюрьмы при взятии Казани «перс» Василий Торнов, которого Михельсон взял в плен под Уфой в апреле 1774 г. Таким образом, командование Большого войска Пугачева в основном пережило вторую по счету смерть повстанческой армии13.
* * *
Кажется невероятным, что всего за три с половиной месяца после разгрома под Оренбургом и Троицком повстанцы восстановили свои силы и одержали крупнейшую победу в Казани. В этот период они подняли восстание на Урале и распространили его в Волжско-Камский бассейн. Пугачевцы продемонстрировали удивительную способность быстро собирать множество соратников. Хотя они были трижды разбиты в Казани, многие из них все еще оставались на свободе и могли поднять новые бунты. Кроме небольшого корпуса Михельсона здесь не было регулярной армии. Начавшись с бунта казаков, восстание охватило огромную территорию и новые социальные группы. Теперь оно вплотную подошло к глубокому тылу Московии — оплоту помещичьего и государственного крепостничества.
Примечания
1. Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. С. 10.
2. В настоящее время их называют марийцами. Черемисы — финноязычный народ, в древности поселившийся северо-западнее Казани. Будучи государственными крестьянами, многие из них шли работать на уральские заводы.
3. Пугачевщина. Т. II. С. 329—330; Мартынов М.Н. Саткинский завод во времена восстания Емельяна Пугачева. С. 234—239.
4. О действиях Салавата Юлаева см.: Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В.М. Пугачев и его сподвижники. М.; Л., 1965. С. 127—129.
5. Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. Гл. II.
6. Восстание. С. 160—161; Бекмаханова Н.Е. Указ. соч. С. 169—173.
7. Цит. по: Мартынов М.Н. Саткинский завод во времена восстания Емельяна Пугачева. С. 242.
8. Конвой, сопровождавший Туманова в Оренбург для допроса и суда, был атакован казахами, в результате чего Туманов исчез — по-видимому, он был схвачен и убит нападавшими.
9. Восстание. С. 159—161; Пугачевщина. Т. II. С. 145—146; Записки Карла Хоецкаго // Киевская старина. 1883. Ноябрь. С. 449; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. Гл. II; Дмитриев-Мамонов А.М. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. СПб., 1907. Гл. VIII.
10. РНБ. Отдел рукописей. Собрание Эрмитажное. № 352. Л. 1—22; Дмитриев-Мамонов А.М. Указ. соч. Гл. IX—X; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. Гл. IV; Лимонов Ю.А., Мавродин В.В., Панеях В.М. Указ. соч. С. 107109, 129—131.
11. Пугачевщина. Т. II. С. 147; Восстание. С. 162—163; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. С. 64—66.
12. Восстание. С. 163; Пугачевщина. Т. II. С. 147—148, 332; Дубровин Н.Ф. Указ. соч. Т. III. С. 67—74; Российский государственный исторический архив. Ф. 468. Оп. 32. Д. 2. Л. 446—447.
13. Восстание. С. 163—165; Пугачевщина. Т. II. С. 148—149, 200—202, 221, 332—335, 357—358, 412; Пушкин А.С. Указ. соч. Т. IX, ч. 1. С. 360—367; Калинин Н.Ф. Казань времен пугачевских событий // Труды Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук. Казань, 1959. Вып. 2; Российский государственный архив древних актов. Госархив. Разряд VI. Д. 507. Ч. III. Л. 205207; РГИА. Ф. 1018. Оп. 10. Д. 187. Л. 2—8 об.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |