— Бежи живо в канцелярию, — сказал утром Чика Захару, — мне отряд собирать надобно. Там на ваш завод указ пишется. Заберешь. Репорт-то ты с завода привез? Захар кивнул головой.
— Ну, а теперь туда указ повезешь. Вроде доверенного моего будешь. — Чика усмехнулся. — Понял?
Захар опять кивнул. После бессонной ночи и странного разговора Ильи с Чикой в голове у него было как в темном лесу.
Чика повернулся уходить, но тут Захар вдруг понял, что если сейчас не скажет про свое дело, так и пропадет все, и придется ему возвращаться на завод. Он собрался с духом и проговорил, заступая дорогу Чике:
— В казаки я было... Гадал, возьмете... повоевать я...
Чика обернулся, оглядел Захара с ног до головы, усмехнулся и сказал:
— Навоюешься.
Точно сговорились все так отвечать Захару.
— Слыхал? — продолжал Чика. — Пушки государю надобны, а у вас на заводе вон какие дела завелись. Порядок наладить требуется. Стало быть, как ты оттуда присланный, туда и поедешь с нами. Понял? Ну, а теперь бежи живо в канцелярию.
Захар послушно вышел из избы и остановился на крыльце. Очень ему было обидно. Думал, как доберется до Берды, так назад уж не прогонят. А вот теперь не солоно хлебавши назад на завод. Кызметь и тот над ним посмеется. Опять сбежать? Ну нет, от Чики не убежишь. Он и брата родного не пустил. Видно, уж такая его доля, Захара.
Скорей надо, куда Чика его послал. Слово какое мудреное. Он такого и не слыхал. Как и выговорить не знал.
Все-таки Захар попытался спросить казака, отскребывавшего на крыльце грязь с чьих-то сапог:
— Дядя, где тут у вас канцерялия будет?
— Канцерялия, — не удивившись, повторил казак, — это контора, стало быть, где указы пишут...
— Вот, вот, — обрадовался Захар. Контора и на заводе у них была.
— А вот как пойдешь по порядку, тут тебе дворец великого государя будет, а по-за ним изба. Туда и иди. Да тебе на что?
Но Захар не стал объяснять. Он скорей вышел на улицу. Ему очень захотелось увидать дворец государя. Коли дворец у него, — стало быть, царь.
Впереди над какой-то избой навешано было много флагов, но изба была как и другие, побольше только, и он пробежал мимо, не посмотрев на нее.
Дальше избы были уже поменьше, а дворца все не видно было. Правда, он никогда не видал дворцов, но ему представлялось что-то огромное, золотое, блестящее. По улице шло много казаков, и Захар решился, наконец, спросить одного, подобрей с виду:
— Не знаешь, где тут у вас контора, где указы пишут? — Другое слово он забыл.
— Мимо продрал, парень, — сказал тот добродушно. — Вон, не доходя государева дворца. Идем, доведу.
Захар повернул обратно. Дойдя до какой-то избы, казак сказал:
— Сюда ступай.
Так Захар и не увидел дворца.
Несмело вошел он на крыльцо и отворил дверь.
В просторной горнице стояло несколько столов, и за каждым ссутулившись писал писчик. На лавках вдоль стен сидели седоусые казаки, татары в чалмах, башкирские старшины в длинных, обшитых мехом халатах, русские вроде купцов, и все степенно молчали.
Захар нерешительно остановился у порога. Никто на него и не оглянулся. Он несколько времени потоптался у двери, потом, неуклюже ступая валенками и расставив руки, точно он шел по льду, подошел к одному из столов. Наклонившись над ухом писчика и стараясь не сопеть, он пробормотал:
— Указ кабы мне.
Писчик от неожиданности скрипнул пером и привскочил.
— Ах ты, сип тебе в кадык! — крикнул он сердито на Захара. — Через тебя указ спортил! Чего тебя, бестию, не в пору принесло?
— На Воскресенский... указ бы мне... — еле выговаривая слова, бормотал перепуганный Захар.
— Ишь, деревня сиволапая! Указ ему! — ругался повытчик, разглядывая большую чернильную кляксу на листе. — Гляди, ребята, тоже за указом пришел, суслик курносый. Мотри, кто указов дожидается. — Повытчик кивнул на сидевших на лавке степенных бородачей. — Полковники, есаулы, старшины, с заводов управители...
Захар хотел было сказать, что и ему указ для завода, но он только беспомощно открыл рот и поскорей закрыл, встретив яростные глаза повытчика.
— Ну, чего глядишь, словно куском подавился? — крикнул тот.
— Будет тебе, Кирюха, — сказал, подняв голову от листа, повытчик постарше, — вовсе перепугал малого. Удержу тебе нет, как разойдешься... Яков Данилыч, — обратился он к одному из казаков, сидевших на лавке под окном. — Готов вот указ Иренсдору. На подпись можно.
— В Оренбург, губернатору, стало быть? — спросил заискивающе длиннополый бородач, слегка приподнимаясь с лавки.
— Ему, — ответил повытчик. — Почешется, небось, — прибавил он усмехнувшись.
— Может, ежели бы милость ваша, — умильно заговорил длиннополый. — Монаршие слова оченно лестно нам...
Вот коли Якову Данилычу не сильно спешно, — проговорил польщенный повытчик. — Мы отчего же... Прочитать — это можно.
Яков Данилыч кивнул головой.
— Читай, — сказал он коротко.
Но в эту минуту дверь с грохотом распахнулась, и в облаке пара в комнату ворвался молодой казак с красным от мороза лицом.
— Тут, что ли, с Воскресенского завода парень? — крикнул он торопливо.
Захар вздрогнул и повернулся к нему.
— Ты чего ж, деревня, проклажаешься? Грах Чернышев спрашивает. Выезжать тотчас на завод. Бежи живо! Гневается.
Захар, забыв обо всем, бросился следом за казаком к двери.
Не везло ему сегодня. Все на него кричали.
— На завод? На Воскресенский? — переспросил вдруг сердитый повытчик. — Так у меня ж указ...
Но Захар уже не слышал. Он бежал сломя голову к дому Чики.
Когда он прибежал, отряд уже весь был в сборе и Илья обходил казаков, внимательно осматривая все снаряжение.
Кызметь держался тут же в стороне на своей косматой лошаденке. Захар подошел сзади и торопливо полез за ним на круп лошаденки.
Но Илья заметил и сказал:
— Нет, не гоже так. Не поспеть вам за нами. Приведи-ка ему запасного коня, — прибавил он одному из казаков.
Захар слез и с торжеством посмотрел на Кызметя. Лошадь ему дают. А коли у него лошадь будет, так, может, все-таки в казаки возьмут.
Но, когда привели высокого коня под казачьим седлом, Захару стало не по себе. Как же он заберется на этакого-то, да еще в тулупе и в Акимовых валенках?
— Гляди-ка, братцы, да это тот, что с нами вечор снедал. Пра, ей-богу! — проговорил веселый голос. Захар узнал вчерашнего большеротого парня. — С заводу он, — продолжал тот, — дак ему ни в жисть на коня не взлезть. Пра, ей-богу!
— Ништо, лестницу принесем, — отозвался другой со смехом.
— Веревку через седло перекинем, да и втащим, — предложил еще кто-то.
Захара обступила кучка казаков, каждый предлагал что-нибудь свое, и все дружно смеялись. Захар сердито оглядывался на все стороны, собираясь растолковать им, что он прислан сюда с важным репортом и был на калекии, и из-за него посылают весь этот отряд. А скоро и он сам будет таким же казаком, как и они.
Но он никак не мог улучить минуту и только сердито сжимал кулаки, поворачиваясь в разные стороны. Глядя на него, казаки еще больше хохотали.
Вдруг раздалась команда:
— На конь!
Казаки разбежались к своим лошадям и в одну минуту уже сидели в седлах.
Захар беспомощно топтался, держа своего длинноногого коня, нетерпеливо дергавшего повод и тоже, казалось Захару, сердито косившего на него глазом.
— Ставай сюда, — услышал Захар и, оглянувшись, увидел Кызметя, опустившегося около лошади на одно колено и хлопавшего рукой по другому.
Захар нерешительно оглянулся, но на него никто не смотрел. Казаки выстраивались вдоль улицы по четыре б ряд. Он быстро ухватился рукой за гриву, встал обеими ногами на колено Кызметя и с помощью башкирца еле-еле взобрался на седло.
Спереди что-то крикнули, и отряд рысью двинулся по улице.
Лошадь Захара тронулась следом за другими. Захар обеими руками вцепился в луку седла.
— Держи, держи! — кричал ему Кызметь, бежавший рядом с лошадью, и совал ему в руки повод.
Захар, наконец, немного опомнился, взял одной рукой повод, а другой все-таки крепко держался за луку. Никогда еще до той поры он не ездил в седле на этакой высоченной лошади. Ему казалось, что он сидит на коньке крыши и вот-вот сверзится. То ли дело за спиной у Кызметя. А Кызметь на своей косматке уже трусил рядом с ним и озабоченно посматривал на Захара.
Он что-то бормотал Захару, но лошаденка у него была маленькая, и Захар ничего не мог разобрать, а наклониться к нему он боялся, чтобы не потерять равновесие. Слышал как будто «сар, сар», а что царь — не понял, да и не до того ему было. Отряд вдруг круто остановился, и Захар чуть не вылетел из седла.
Ну, все-таки на месте было лучше, чем на скаку. Захар облегченно вздохнул и огляделся.
Что это? Сбоку перед их отрядом большая изба, вся украшенная флагами, крыльцо застлано красным. А перед крыльцом на ковре большущее золотое кресло («Престол», — решил Захар) — и на нем... ну, конечно, царь, кто же другой. В красном бархатном кафтане с золотом, в бархатных штанах и в золотых сапогах.
Перед ним желтые шелковые знамена, с боков у самого кресла два казака с большими шарами на палках. Поодаль с двух сторон нарядные казаки в зеленых кафтанах.
У Захара дух захватило. Такого он еще никогда не видал. Бабка в деревне про Бову-королевича сказывала — вот такой же нарядный. А на лицо царя Захар и посмотреть боялся. Видел только, что борода черная.
«У царей завсегда так», — почему-то подумалось ему. Потом он поднял глаза на царский дом. «Какой же дворец?» — мелькнуло у него. Изба, как есть изба, хоть и большая и флагами увешана.
В голове отряда, неподвижно стоявшего перед царем, спрыгнул с лошади Чика и прямо пошел к царю.
Захар раньше и не заметил, что он тоже был с ними.
Чика подошел к креслу, снял шапку, что-то сказал и опустился на колени. Царь тоже заговорил и протянул ему руку. Чика взял руку, наклонил голову и поцеловал.
У Захара радостно запершило в горле. «Брехня то все была, — мелькнуло у него, — со сна причудилось. Царь, вестимо, царь... Ишь, руку целует, — стало быть, царь».
В это время царь повернул голову назад, и казак в длинном кафтане принес и положил к золотым царевым сапогам большой кожаный мешок.
Царь махнул рукой Чике и сказал громко, показывая на мешок:
— На завод отвезешь. Жалуем мы, великий государь, тысячу рублев работным людям.
Захар даже повод выпустил и чуть с седла не свалился. «Тысячу рублев работным людям! Ну и царь! Радость-то какая будет». В нем самом все так и прыгало от радости, и он уже не расслышал, что еще говорил царь. За Чикой к царю подошли Илья и еще один казак; он им тоже давал целовать руку.
Но вот Илья обернулся, оглядел отряд и быстро пошел прямо к Захару. Неужто к нему? У Захара даже волосы под шапкой зашевелились.
— Слезай, слезай живо, — говорил ему Илья, дергая его за валенок. — К руке великий государь жалует.
Захар, ничего не соображая от страха и радости, прямо сунулся на Илью и в одну минуту кубарем грохнулся на снег.
Сдержанный смех прокатился по рядам, но Илья сердито оглянулся, быстро подхватил Захара и, не замечая, что у него скатилась шапка, потащил его к креслу.
Захар запомнил только, что Илья толкал его в загорбок и шептал ему: «Целуй, ручку целуй».
Но что ему говорил великий государь, он, хоть убей, не помнил. «Ошалел с радости», — будто сказал кто-то над ним. Его подняли, повели назад, и, должно быть, опять Кызметь помог ему влезть на лошадь. Можно бы Илью спросить, да зазорно как-то. Царские-то слова мимо ушей пропустил, разиня.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |